Александра Витальевна Соколова 31 страница

– Почему? Жень, кому как тебе не знать, что любить бочонок с медом – это очень легко и приятно. А любить его, обнаружив в нем несколько ложек дегтя – вот это, по-моему, и есть самая суть любви.

– То есть ты все про нее понимаешь, и все равно любишь?

– Конечно, – Инна сделала еще глоток, – я знаю, что Лиза слабая, увлекающаяся, и что она способна на ветренные поступки. Ну и что? Думаешь, я идеальная?

– Думаю, да, – честно ответила Женька, чем вызвала новый приступ смеха и бурное веселье Леки.

– Ты ошибаешься, – отсмеявшись, сказала Инна и встала из-за стола, – знаешь, думаю, мне пора одеваться.

Женька кивнула, провожая взглядом ее спину. Она снова впала в знакомое в последнее время состояние задумчивости. А что, если Инна права? А что, если суть любви и правда просто в том, чтобы любить и плохое, и хорошее? Любить настоящего человека, а не пасхальную открытку? А что, если…

Она уже закончила кормить Леку, когда на кухне снова появилась Инна.

– Ну как? – Спросила, остановившись в проходе.

Женька только рот раскрыла. Она была… Нет, не то чтобы даже красивой, и не то чтобы даже сексуальной… Она была обворожительна, волшебна, словно принцесса из детской сказки. По открытым плечам рассыпались белые кудри завитых волос, тонкие бретельки белого же платья плавно переходили в изящный вырез на груди, а стройные бедра облегала мягкая нежная ткань, заканчивающаяся на середине голени. Изящные кисти рук были украшены браслетами, а на безымянном пальце – словно в пику всем несчастьям– красовалось платиной обручальное кольцо.

– Ты потрясающая, – искренне сказала Женька, глядя прямо в огромные, мягко накрашенные, голубые глаза, – правда, ты… У меня нет слов.

Инна улыбнулась своей теплой, мягкой улыбкой, и в этот момент в дверь позвонили.

– Иди открывай, – кивнула Женька, прогоняя мурашки, рассыпавшиеся вдруг по спине, – думаю, это гости.

И это были действительно они. Первым пришел Леша – с огромным букетом белых роз, и в галстуке. Он так обалдел от непривычного вида Инны, что двух слов связать не мог.Следующей принеслась Леля – с новой татуировкой на плече и корзиной хризантем. Она сходу принялась очаровывать Лешу, от чего он скоро забился в самый угол стола и перестал вообще подавать голос. Следующими приехали Иннины родители с Дашей – их сопровождал почему-то Славик, он же и нес за ними сразу три букета и три коробки с подарками. И, наконец, приехала Лиза.

Она неуверенно вошла в квартиру, улыбнулась смущенной улыбкой, и вдруг изо всех сил обняла Инну, что-то шепча ей в ухо. Наблюдающая за этой сценой Женька подумала вдруг, что не все у них так уж просто. И, может быть, на самом деле ничего еще не кончено.

Она смотрела, как они стоят, обнявшись – долго-долго, крепко-крепко, как доверчиво придирается Лизина щека к плечу Инны, как нежно гладит она ее спину, и это было тактрогательно и так тепло, что Женька тихонько ушла в комнату и прикрыла за собой дверь.

– Кто там пришел? – Спросил из своего угла Леша. На одном его колене уютно устроилась Лека, а на другом Даша, и обе они с удовольствием дергали папу за уши.

– Лиза, – задумчиво ответила Женька и увидев, как сверкнули его глаза, встрепенулась, – Леш, я очень тебя прошу – веди себя прилично. Это праздник Инны, и не надо его портить.

Леша буркнул в ответ что-то неразборчивое, и принялся играть с дочками в "ехали по лесу".

Женька поправляла салфетки, когда в комнату наконец вошли Инна и Лиза. Удивительное дело – они держались за руки, и Инна словно защищала ее собой от всех присутствующих. Лиза тихо поздоровалась и села за стол. И начался праздник.

Веселье било фонтанами брызг смеха и радости. Леля и Славик непрерывно шутили, Иннин папа произносил красивые тосты, Леша играл с детьми, и только Лиза молчала и – как показалось Женьке – держала под столом Иннину руку. А потом были пельмени, и снова тосты, и еще порция безудержного веселья.

А потом пришла Кристина.

Она ввалилась в квартиру с Толиком под руку и Женькой-младшим подмышкой, громогласно извинилась за опоздание, вручила имениннице очередной букет и коробку, смерила презрительным взглядом Лизу, и полезла за стол.

– Штрафную! – Заявила Леля немедленно. – Славик, давай налей им. И тост! Требуем тост!

Женька внутренне сжалась, когда Кристина поднялась на ноги, взяла бокал и снова – с непередаваемым выражением лица – сморщилась на Лизу.

– Инночка, наша семья поздравляет тебя с днем рождения. Мы желаем тебе в первую очередь поскорее забыть о недостойных тебя людях, выйти из своей депрессии, и найти себе достойную женщину. А мы всегда будем рядом и поможем, если что.

Мучительно-красная Лиза не знала, куда себя деть. Она вместе со всеми соприкоснулась бокалами и принялась пить мощными глотками. А довольная собой Кристина уселась обратно и принялась за пельмени.

Женька во все глаза смотрела на Инну. Та улыбалась, медленными глотками цедила вино, но рука ее по-прежнему была под столом, а во взгляде – вопреки всему! – ясно читалось "не тронь".

Прошел час, веселье стало затихать, Леля уже активно клеилась к Славику, и настал момент, когда алкоголь в крови побудил начать серьезные, важные разговоры.

Солировала, конечно, Кристина.

– Не надо сопротивляться обстоятельствам, – вещала она, одной рукой обнимая Толика, а другой – бокал коньяка, – зачем биться лбом о стену, если можно поискать другой путь?

– А если за стеной скрывается нечто важное, к чему иначе не добраться? – Спросил Иннин папа.

– Тогда стоит поискать себе другую цель. Вот бросил тебя человек, например. Кинул. Предал. И можно, конечно, пытаться его вернуть любой ценой, но есть ли смысл? Прощенайти другого, не такого предателя.

– Кристина, у вас интересный подход, – улыбнулся папа, – но что вы будете делать, если и новый человек вас бросит? А за ним новый, и новый? Снова искать другого? Зная,что ни минуты не потратили на то, чтобы сражаться за свою любовь?

– Минуту потрачу, – Возразила Кристина, – неделю – возможно. А больше – увольте.

– Даже если вы любите?

– А как можно любить предателя?

– Кристин, не нужно, – попросила Инна, – не скатывайся на личности. Если я верно тебя слышу, речь идет вообще о том, стоит ли прикладывать усилия к тому, чтобы добиться цели. И где грань между усилием и битьем головы о стену. Так?

– Так, – Кристина недовольно кивнула.

– А если так – мой ответ таков: если ты действительно чего-то хочешь, если это правда тебе очень нужно – иди до конца. Бейся ногами, руками, ищи обходные пути, но помни: путь к чему-то важному никогда не бывает прост. Можно всю жизнь бегать от стенки к стенке, отказываясь от борьбы, а можно проломить одну, и идти туда, куда зовет тебя твое сердце.

Женя, ошеломленная, смотрела, как Инна переглянулись с отцом. Дальше она уже не слушала. Господи, как просто. Как просто и сложно одовременно. Идти туда, куда зовет тебя сердце. Боясь, сомневаясь, разбивая в кровь кулаки, но идти. А не бегать от одной стены к другой.

Она вдруг все поняла. И голос, столько месяцев шепчущий что-то, превратился в крик.

"Забери меня отсюда. Я хочу к тебе. Просто к тебе. Прижаться губами к твоим волосам и ни о чем не думать. К черту будущее. К черту прошлое. Есть только один момент, момент, в котором я хочу быть рядом с тобой. И это и есть то главное, чего желает мое сердце".

Спор продолжался – Женька видела, как Кристина доказывает что-то Инне и ее папе одновременно, как продолжает то краснеть, то бледнеть Инна, но ей было уже все равно.

Мысленно она уже собирала вещи.

Глава 4. Поток.

Лека лежала на спине, широко раздвинув ноги и зажмурившись. Она вся замерла в предвкушении, и через силу из ее губ вырвалось:

– Ну давай же!

И Диана не подвела. С силой дернула пластырь, и сняла повязку, оставляя на коже красные воспаленные участки.

– Больно? – Сочувственно спросила она у сжавшей зубы Леки, легла рядом и поцеловала ее вспотевший лоб. – Бедненькая моя.

– Давай дальше, – прошипела Лека, – лучше уж все сразу.

Диана хмыкнула и, смочив бинт в растворе, принялась обрабатывать рану. Шрам на Лекином бедре выглядел уже не так страшно, как в первые дни, но все равно один его вид заставлял поежиться.

– А все потому что ума у кого-то вообще нет, – завела Диана старую пластинку, – надо ж было додуматься – после такого еще на байк залезть!

Со дня, как она забрала Леку из больницы и привезла домой, песня эта повторялась регулярно. Диана то ругала, то жалела, а то и все вместе.

– Может, хоть сегодня останешься? – Попросила Лека, когда перевязка была закончена. – Я не буду приставать, честное слово.

– Еще чего, – фыркнула Диана, – мы, по-моему, все это уже обсудили и нечего повторять снова.

Сложила лекарства, бинты, помахала на прощание рукой, и уехала.

Лека с трудом дошла до балкона и улеглась на пуфик, морщась от боли в ноге. Ей хотелось успеть проводить взглядом Дианин байк, но пока добиралась, он уже скрылся вдали.

Она вздохнула и прикрыла глаза. Ничего, Ленка. Скоро тебе снимут швы, оставшиеся ссадины заживут, и ты снова сможешь кататься. А там, глядишь, и остальное наладится…

А налаживаться было чему. Несмотря на то, что времени прошло немало, и история о Лекиных приключениях облетала всю Куту, никто из друзей почему-то не спешил заехать и поинтересоваться ее здоровьем. Заезжала только Диана – готовила еду, перевязывала раны, сидела рядом, но ночью неизменно уезжала домой. Лека прекрасно помнила их первый после больницы разговор – даже если б хотела, не смогла бы забыть.

Диана тогда сидела на краю ее кровати и серьезным взглядом пронизывала насквозь.

– Не думай, что все забыто, – говорила она жестко и волнительно, – я не простила, и не уверена, что когда-нибудь смогу простить. Но я собираюсь попытаться. Это не значит, что я буду с тобой спать, жить или делать что-то подобное. Это значит, что мы будем общаться, будем дружить, а дальше увидим, что из этого выйдет и выйдет ли вообще.

Лека тогда была рада и этому. А теперь… Невыносимо было каждый день видеть ее рядом и не иметь возможности прикоснуться – всякий раз, пытаясь, она получала жесткийи суровый отказ. "Убери руки" было самым мягким из того, что она слышала в ответ на свои попытки.

– Не спеши, – по телефону советовала Ксюха, выслушав историю о Лекиных приключениях, – дай ей время осознать все, что случилось. На то, чтобы получить прощение, иногда времени нужно очень и очень много. А иногда оно не наступает вовсе.

В этих словах точно была какая-то, лично Ксюхина, потаенная боль, но, как обычно, говорить об этом она не захотела.

Спустя неделю Леке наконец сняли швы, и Диана в очередной раз привезла ее домой.

– Давай кино посмотрим? – Предложила Лека.

– Нет уж, я хочу сегодня еще покататься, – отказалась Диана, – мы со Светкой договорились.

– Передавай ей привет, – сказала, и осеклась. Света была одной из тех, кто так и не простил ее.

– Не морщись, – усмехнулась Диана, – она уже не так уж злится на тебя.

– А ты? – Это вырвалось само собой, но оказалось самым важным. Лека Протянула руку, закрывая Диане выход и заглядывая ей в глаза. – Ты еще сильно злишься?

– Прямо сейчас – очень, – Диана ладонью очистила себе проход, – руки убери и иди ложись. Увидимся завтра.

И уехала.

Леку чуть не стошнило. Она и так чувствовала себя кругом виноватой, а теперь в перспективе замаячил еще один одинокий вечер. Постонав, она достала ноутбук и открылапочту.

Одно новое сообщение. От Женьки. Наверное, снова смешные четверостишия и прочая чушь, – подумала она.

Но то, что она прочитала, заставило захлопнуть крышку ноутбука и положить ладонь на забившееся в истерике сердце.

Не может быть. Господи, этого просто не может быть!

***

Обычно сотрудников компании Гарант Плюс поздравляли с днем рождения целыми отделами, но для Инны Рубиной Ольга решила сделать исключение. Договорившись с головным офисом, она выделила деньги на целый банкетный зал в ресторане "Якорь", распорядилась о том, чтобы пригласили музыкантов, чтобы обслуживали праздник лучшие официанты.

Зал украсили шарами и гирляндами. Все сотрудники офиса получили приглашения с указанием: "форма одежды – вечерняя". И только Инна не пришла.

Когда прошло два часа, и стало ясно, что она не придет, Ольга словно взбесилась. Через силу, сдерживая ярость, объяснялась с топ-менеджерами, игнорировала вопросительные взгляды сотрудников, и в десятом часу, разозленная и изрядно накачавшаяся коньяком, села за руль.

Новый Иннин адрес она узнала из личного дела. Ехать было всего ничего – минут десять, но разозленная Ольга потратила всего пять. Разъяренной фурией выскочила из машины, взлетела, стуча каблуками, на второй этаж и вдавила звонок.

– Какого черта ты себе позволяешь? – Прошипела сквозь зубы, вталкивая открывшую дверь Инну в квартиру и шагнув следом. То, что Инна была в домашних шортах и майке, разозлило еще больше.

– Как ты посмела не явиться на собственный день рождения?

– Свой день рождения я отпраздновала вчера, – спокойно ответила Инна. – А в твоем приглашении не было указано, что для всех сотрудников явка обязательна.

– Но я устроила все это для тебя! – Закричала Ольга, не в силах больше сдерживаться. – Ты хоть понимаешь, в какое положение меня поставила?

Она вся полыхала гневом, и видеть Инну невозмутимой и бесстрастной было невыносимо. Казалось – еще секунда, минута, и она просто ее ударит.

– Успокойся, – в голосе Инны прозвучало презрение, – не понимаю, зачем ты сюда пришла?

– Мне нужны объяснения!

Они стояли в тесной прихожей и смотрели друг на друга: одна – яростно, другая – спокойно.

– Ты их получила. Всего доброго и спокойной ночи.

Инна развернулась, чтобы уйти, но Ольга не дала – схватила ее за локоть, повернула к себе и, приблизившись лицом, пошипела:

– Ты пожалеешь об этом. Клянусь, ты очень скоро об этом пожалеешь.

Инна скосила взгляд на вцепившиеся в ее локоть Ольгины пальцы, и сказала голосом, от которого в животе вдруг заструился страх:

– Отпусти.

Ольга разжала хватку.

– Пошла вон.

Они смотрели друг на друга в воспаленной ярости, и Ольга сдалась. Выскочила из квартиры и побежала вниз по ступенькам. Она заплатит. Она за все заплатит. Скоро.

***

Лиза уже ложилась спать, когда телефон зазвенел сигналов пришедшей смс.

"Спускайся, я жду тебя внизу", – прочитала она, и не поверила своим глазам. О господи, неужели на этот раз все сбудется? Неужели произойдет?

Минута ушла на то, чтобы натянуть джинсы и блузку, еще две – на то, чтобы выскочить из квартиры, радуясь, что Даша сегодня ночует у отца и не станет помехой.

Она почти добежала до подъездной двери, когда со всего размаху налетела на поднимающуюся по лестнице Ольгу.

– Что случилось? – Испугалась Лиза, глядя на сумасшедшие Ольгины глаза. Всего час назад они виделись на вечеринке, и вот теперь она здесь. Почему?

– Идем к тебе, – Ольга схватила Лизу за руку, и потащила вверх по лестнице. Кажется, сбывались самые потаенные Лизины фантазии, но вместе с тем ей почему-то стало страшно. Дрожащими руками она открыла дверь и пустила Ольгу внутрь.

– Мило, – коротко прокомментировала та, заходя прямо в обуви в комнату и оборачиваясь к Лизе. – Раздевайся.

– Что?…

Она не так себе все это представляла, ох, не так.

– Я сказала: раздевайся, – повторила Ольга, и Лиза не посмела ослушаться.

Она расстегнула блузку, аккуратно повесила ее на стул. Следом повесила джинсы. И в момент, когда ее руки взялись за резинку трусов, Ольга схватила ее за плечо и толкнула на кровать, падая сверху.

Она рывком стянула вниз белье, коленом раздвинула Лизины ноги, и вошла пальцами – сильно, рывком, причиняя почти невыносимую боль. Лиза уткнулась лицом в ее плечо, сдерживая крик. Ее сердце билось как заведенное, а пальцы впились в покрывало, ломая ногти.

Ольга трахала ее яростно, сильно, отвернув лицо в сторону и царапая кожу тканью платья. А когда решила, что достаточно – откатилась в сторону, задыхаясь, и оставила Лизу лежать.

– Где у тебя ванная? – Спросила, глядя в сторону. И, дождавшись неуверенного жеста, пошла мыть руки.

Лиза, словно пьяная, покачиваясь, слезла с кровати и накинула на плечи блузку. Ей вдруг страстно захотелось спрятать свою наготу, спрятаться целиком, скрыться.

– Кто это разрешил тебе одеться? – Спросила вернувшаяся Ольга, на ходу вытирая руки и бросая полотенце на пол.

И Лиза бросилась к ней навстречу с мольбой:

– Поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня.

– Раздевайся и в кровать, – скомандовала Ольга, через голову стягивая платье, а следом за ним – чулки и белье. Она дождалась, пока обнаженная Лиза присядет на покрывало, вынула из ее джинсов ремень, и подошла ближе.

– Иди сюда, – ухмыльнулась и, сделав петлю, накинула ремень ей на шею, – сегодня я научу тебя взрослым играм, девочка.

Дальше все было словно в тумане. Кожа ремня, сдавливающая шею, жесткие пальцы, вонзающиеся вглубь, холод и мрак безразличного взгляда.

– Целуй сюда, – командовала Ольга, и Лиза подчинялась.

– Встань на колени и раздвинь ноги, – и она подчинялась снова.

А когда все закончилось, и Ольга снова пошла мыть руки, лежала, обессиленная, на кровати и не понимала – почему комок в груди не выходит слезами? Почему так давит и так бьет изнутри? Почему?

Ольга вернулась и быстро оделась. Села в кресло, положила ногу на ногу и закурила тонкую сигарету.

– Ты хотела знать, что я к тебе чувствую? – Спросила она. – Я расскажу тебе. Поначалу ты была маленькой глупой поклонницей, с которой забавно было поиграть. Потом я начала чувствовать, что в тебе бездна секса, еще нереализованного, и стала тебя хотеть. А потом появилась твоя жена. До того как она нахамила мне на совещании, я вообще не собиралась тебя трахать. А потом подумала: а ведь это может быть забавно – переспать с вами обеими, и посмотреть, что будет. Все равно в этой дыре больше совершенно нечем заняться. Но был один момент: ее я хотела трахнуть первой. Поэтому я то отдаляла тебя, то приближала. Ждала удобного случая, а он все никак не представлялся. Она узнала о нас, и все пошло не по плану.

Лиза слушала все это, словно в тумане. Ольгино лицо расплывалось, а голос звучал глухо и еле слышно. Она не понимала половину из того, что та говорила, но второй половины было достаточно.

– Но ты миленькая, – закончила Ольга и потушила сигарету о ручку кресла, – трахнуть тебя оказалось довольно возбуждающе.

Лиза, не говоря ни слова, сползла с кровати и поискала взглядом свое белье. Все уплывало, ускользало, рассыпалось на части. Она натянула джинсы на голое тело, накинула блузку, и пошла к двери.

И полетела назад в комнату, откинутая сильной рукой.

– Куда ты собралась? – Рявкнула Ольга. – Немедленно ложись в постель.

– Нет, – то ли сказала, то ли прошипела Лиза, – мне надо уйти. Сейчас.

– Куда ты пойдешь, дура? Час ночи на дворе. Иди в кровать.

Ольга вышла в прихожую и заперла дверь на ключ. Спрятала его куда-то, и, вернувшись в комнату, принялась раздеваться.

– Давай ложись, – уже мягче сказала она, – утром я уйду, а ты останешься.

Лиза сидела на полу и мотала головой. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Она не понимала ничего и ни о чем не думала.

Потом она не помнила, как Ольга укладывала ее в кровать. Запомнила только ее руку, лежащую на ее животе, и бесконечно длинную ночь без сна, каждую секунду которой ей хотелось отгрызть эту руку зубами.

Лиза встала как только за окном забрезжил рассвет. Долго сидела под душем, уставившись в одну точку, и поливая себя холодной водой. Когда она вышла из ванной, Ольга была уже одета и смотрела на нее пристально и мрачно.

– Одевайся, я отвезу тебя на работу, – сказала она.

Лиза послушно натянула джинсы, связала волосы резинкой, и следом за Ольгой вышла на улицу и села в машину. По дороге она слышала, что та что-то ей говорит, но не понимала ни слова. Когда машина остановилась на парковке у офиса, она почувствовала Ольгину ладонь на своей руке, и отдернула руку. Неожиданно вернулся слух.

– Мне жаль, – услышала она, – Лиза, мне правда жаль. И я хочу попробовать все исправить.

Она ничего не ответила. Глядя в пол, вылезла из машины, и пошла на работу.

***

Женька ходила по Таганрогу счастливая. Время для нее из медленно-тягучего стало быстрым и стремительным, летящим куда-то на крыльях и зовущим за собой. Уволилась она всего за два дня. Еще три ушло на то, чтобы найти квартирантов и собрать вещи. Самым сложным оказался разговор с Лехой, но и он в итоге закончился полной Женькиной победой.

– Может, ты права, и так действительно будет лучше, – откричавшись вдоволь, сказал Леша, – да и кто я такой, чтобы тебя останавливать…

– Ты мой друг, – Женя мягко обняла его и поцеловала в щеку, – и Лекин отец. И всегда им останешься. Просто поверь, что я не могу по-другому.

И он смирился. Все оставшиеся дни жил у Женьки, стараясь как можно больше времени провести с дочкой. Прощался.

Совсем иначе отреагировала Кристина.

– Ковалева, – тихо и холодно сказала она, – опять?

– Крис…

– Подожди. Я просто хочу понять. Ты снова это делаешь?

– Да что я делаю? – Вспылила Женька.

– Убегаешь.

Ее словно на кусочки разнесло от злости. Да что же это такое-то?

– Крис, – едва сдерживаясь сказала она, – почему ты называешь это бегством? Таганрог – не единственный город во вселенной, и…

– Господи, да ты с ума сошла! – Закричала Кристина, мгновенно выходя из себя. – Ты слышишь, что говоришь? Тебя жизнь ничему не научила, да? Ты забыла обо всем, что онатебе причинила? И снова прешься за ней в неведомые дали? А ребенок? Опять оставишь тут?

– Лека поедет со мной.

– Потрясающе. Отличная идея, Ковалева. Просто замечательная. Давай, валяй, беги за своей мечтой недостижимой, чтоб она снова плюнула тебе в рожу и растоптала ногами! А мы что? Мы люди маленькие. Останемся тут жить сои дурацкие жизни и беспокоиться, и ждать звонка, а потом и тебя – потому что ты вернешься, слышишь? Опять приползешь как побитая собака, и мы тебя примем, куда денемся!

Женька тяжело дышала, в упор глядя на подругу.

– Правда примете? – Вдруг вырвалось у нее.

– Куда мы денемся, – с горечью повторила Кристина.

И вдруг стало легко. Легко и радостно, как много лет назад.

– Знаешь, Крис, – Женька, преодолев слабое сопротивление, обняла подругу и посмотрела на нее счастливыми глазами, – вы – это самая большая победа в моей жизни. И теперь мне больше не будет страшно. Потому что если что… Если что-то пойдет не так… То я буду знать, что вы никуда не денетесь.

Остаток вечера они провели вдвоем. Сидели на подоконнике, лицом друг к другу, пили чай и хохотали, вспоминая прошлое. И, смеясь и радуясь, Женька против воли думала отом, что, кажется, погорячилась когда-то, сказав, что на этом ее странствия закончились. Впереди снова был путь. И, может быть, на этот раз верный…

Глава 5. Не жаль.

Женьку провожали рано утром. Леша тащил здоровенные чемоданы, Толик нес сумки, Женька Леку, а Лека большого плюшевого медведя. Она непрерывно болтала и интересовалась:

– Мама, а где мы будем жить? А там есть такие большие медведики? А Даша поедет с нами?

Мама на вопросы не отвечала, но Леке ответы и не были слишком нужны – она недоумевала, почему тетя Кристина плачет, а папа такой грустный, а мама постоянно всех целует и оглядывается по сторонам.

– У меня дежавю, – заявила Кристина, стоя на перроне в ожидании поезда, – не хватает только Шурика, и…

– Не хватает Инны и Лизы, – перебила ее Женька, – ты им звонила?

– Инка трубку не берет, – вмешался Леша, – а этой… Ей я не звонил.

– Ну да бог с ними, – решила Женька. – Передайте им привет и скажите, что я буду писать.

– Свежо предание, – пробормотала Кристина, и была немедленно зацелована расхохотавшейся Женькой.

Подошел поезд. Мрачный Леша отнес чемоданы и сумки в купе, и, спрыгнув с подножки, взял Леку на руки и зашептал что-то ей в ухо. Лека слушала очень внимательно, и в конце серьезно кивнула. Тогда он передал ее в руки матери, поцеловал в щеку и ушел, не оборачиваясь.

– Я вас очень люблю, – грустно сказала Женька, обнимая друзей.

– Не злись на Леху, – попросила Кристина.

– Ну что ты…

Они торопились сказать друг другу все важное, что нужно было сказать до отъезда, и им все казалось, что они непременно что-то забыли, и сейчас поезд тронется, а самоеглавное так и не прозвучит.

– Поезд отправляется, – объявил проводник в синем пальто, и Женька последний раз обняла Кристину.

– Береги себя, – прошептала та, – и возвращайся, когда захочешь.

Женька кивнула и залезла в вагон.

Поезд "Таганрог-Москва" тронулся.

Мы смотрим фильмы, или снимся нам самим,

А если снимся – это сон с тяжелого похмелья.

Я знаю, я останусь цел и невредим,

Когда взорву все города, и выкурю все зелье.

Стук дверь, удар в лицо, молчит городовой.

Возможно, от того, что он с пробитой головой

Я не хочу, я не хочу, я не хочу домой!

***

…В грудь упором.

Разнес на части.

Я больше не верю тебе.

Здравствуй…

Она поставила себе только одну задачу: дожить до вечера. Дожить до момента, когда можно будет положить вещи в сумку, надеть плащ, сесть на трамвай, и проехать пять остановок. Потом пройти три минуты пешком, подняться по ступенькам, открыть дверь и лечь в кровать.

Положить вещи в сумку, надеть плащ, сесть на трамвай…

Эти слова стали ее молитвой, ее мантрой на сегодняший день. Положить вещи в сумку, надеть плащ, сесть на трамвай…

Загорелся желтым цветок "аськи".

– Ты здесь?

И она выключила аську.

Запиликал телефон пришедшей смс. И телефон она выключила тоже.

…Упираться в острый угол стола бессмысленно

Мне бы только дожить до постели

И все будет проще. Пошли? Полетели?…

Она водила глазами по кругу, от низа монитора влево, затем вверх, вправо, и снова вниз. Положить вещи в сумку…

Закрывать глаза было нельзя. Потому что закроешь – и на обратной стороне век картинками цветного кино снова начнется ад.

Положить вещи в сумку…

…где-то рядом летает правда

Что она значит в нашей жизни?

Ничего. Ровным счетом ничего.

Но мы ведь ее и не звали, и не просили…

На шее – незаживающая алая рана. Словно след от тернового куста, обвившего и сдавившего горло. А внутри еще одна – другая.

Сесть на трамвай…

…зачем она, эта правда? Кому нужна?

Лучше просто, легко и без памяти

Лететь, отрываясь пятками.

Притвориться, что мы еще живы…

Кто-то подошел и говорит какие-то странные слова. Они звучат абракадаброй – не разобрать, просто бессмысленный набор букв. Но нужно кивнуть на всякий случай и улыбнуться.

Только не закрывать глаза…

…Живы? Живы? Врешь! Врешь!

Заухало, закричало: врешь, собака, врешь!

Оглянись и подумай – куда идешь?

Вперед. Красотой навылет.

Духи, чулки, платки

Тушью в глаза, в покат помадой

Хотела? На!

Не падай, не падай!

Стой, где стоишь, и смотри! Хотела?

На! Безликое, мертвое тело.

А ведь красиво… Какого черта.

Хотела? На! Забирай. Мертвое – не жаль.

Не жаль…

– Лиза! Лиза!

Кто-то машет рукой перед лицом, бьет по щекам, брызгает водой. Положить вещи в сумку, сесть в трамвай…

– Лиза! Слава, черт, да помоги мне!

Только не закрывать глаза. Ее тащат куда-то подмышки и под коленки, несут, а в ушах – только не закрывать, только не закрывать.

Низкий потолок, темные стены. И чей-то крик вдалеке – приглушенный, жалобный.

Надеть плащ, сесть на трамвай, взять сумку…

И темнота.

***

– Папа! Слава богу, ты ответил, – Инна чуть не расплакалась от облегчения, – помоги, папочка! Я не знаю, что мне делать!

– Инчонок, возьми себя в руки и успокойся, – прозвучал в трубке спокойный голос отца, – мне приехать?

– Я… Нет. Нет. – Инна сделала глубокий вдох, затем выдох, и заставила себя перестать метаться по комнате. – Просто скажи, что мне делать.

– Что произошло?

– Это Лиза… Ей стало плохо на работе. Врач только что уехал, он сказал, что у нее серьезнейший шок, и сделал ей укол. Папа, она лежит там, в комнате, с открытыми глазами! – Инну сорвало на крик. Из глаз ее брызнули слезы. – А я не понимаю, что мне делать!

– Тише, Инчонок, тише. Дыши. Сейчас просто дыши. Что сказал еще врач?

Инна посмотрела на свою руку, сжимающую трубку, и без удивления поняла: дрожит. И тут же дрожь прошла по всему телу – словно она стояла не в теплой квартире, а на морозе.

– Папа, я…

– Инна, сосредоточься. Дыши. Что сказал врач?

– Он сказал… Сказал, что придет утром. А сейчас пусть она просто лежит. Но я не могу ее просто там оставить!

– Инчонок, слушай меня. Сейчас ты идешь на кухню. Иди прямо сейчас. Идешь, и делаешь горячий чай. Поняла?

Дата добавления: 2015-09-28