- Извини.
- Я не обижаюсь. Я предупредил просто, что мне так не нравится, ты же не знал, значит и извиняться не за что, - объяснил Энсор так популярно, что Гаррет начал мысленно считать овец и успокаиваться. Хотелось веснушку придушить.
«Ах ты пустоголовая потаскушка…» - подумал он, вспоминая эпизод на мельнице и убеждаясь в очередной раз, что шлюхи не всегда выглядят откровенно, а раскованные парни – не всегда шлюхи. С каким удовольствием отдавался этот Гранат Лукасу, пусть даже будучи сильно не в себе, а теперь строит из себя монашку.
Он обрывал попытки одну за другой, и Гаррету это начинало надоедать. Но он не был настолько юн и туп, как Лукас, в нем если и взыграло что-то негативное, то только раздражение, но никак не жажда покорить любой ценой. У него гордость была тоже запредельная, как и у Эйприла, у них обоих гордость воспалилась до размеров Чикаго.
А еще Гаррета раздражали ласковые заигрывания Раппарда с его тигренком. Он вспомнил Лайама, сидя за первой партой на литературе, как и раньше всегда сидел. В конце концов, никто не любил ряд у двери, а он обожал, там было темно, и они с Одри устроились рядом. Учительница простыла, класс пустовал, если не считать какой-то дурнушки-надзирательницы за столом. Но она читала роман, просто следила, чтобы они не шумели, а потому втихаря все делали то, что хотели.
Он вспоминал Лайама, Ясмина, ту случайную ошибку в кладовке, потом их поцелуй под лестницей, его обиду. Он обиделся раз и навсегда, хоть гордость и не позволила показать это Лайаму, но он бросил его, просто отшил. Интересно, если бы он все же позволил им быть вместе, они выглядели бы так же, как Глен и Диего?
Вряд ли, Ясмин никогда не был таким уверенным, как Сезанн.
- Тигрик… - шепотом захихикал Глен, отклонившись назад на стуле, положив голову на парту Раппарда, глядя на него, так что Диего будто сидел вниз головой.
На литературе Глен сидел с Фрэнсисом, Лукас – с Тео, о чем вдруг начал жалеть из-за глупого смущения, а Эйприл – с Диего. И он отвернулся, едва посмотрев, как их Казанова привстал, потянулся и поцеловал Глена в шею, в кадык. Так они и придуривались, пользуясь широкими спинами остальных парней, сидевших за передними партами. Они зацепились подбородками, Глен закрыл глаза и тоже поцеловал подставленную шею.
- Сопли в сиропе… - поморщился Оуэн, он тоже повернул торс, как и Эштон, они оба смотрели на эту романтику.
- Тоже так хочешь? – хмыкнул Гаррет.
- Не очень.
Сидевший за ними Анжело закатил глаза. Ну что тогда нужно этому уроду от него?
Одри тоже прекрасно видел, как Эйприлу обидно и неприятно было сидеть рядом с этими двумя, видеть и слышать их чертовы игры. Да, он завидовал, что поделать, а потому отвернулся, поставил локоть на стол, ладонью взялся за собственное плечо, а второй рукой рисовал в тетради какую-то ерунду. Лицо у него было немного грустное, очень капризное, Одри даже подумал, что он вот-вот заплачет. Удивительно, когда Кле открывает рот, он производит впечатление сильного, стойкого человека. Но когда он молчит и уходит в собственные мысли, он выглядит совершенно беззащитным.
- На что ты смотришь? – Оуэн пихнул Эштона в плечо. Даже манера сидеть у них была разная, если Брикстоун качался на стуле, отставив локоть на парту за своей спиной, то его дружок сидел, ссутулившись, оглядываясь через плечо, будто исподтишка.
Эйприл почувствовал, краем глаза заметил, что эти двое повернулись, да так и не отворачиваются, поднял на них только взгляд. И так получилось, что посмотрел он сначала на Оуэна, а потом уже на Эштона. Второй равнодушно отвернулся, первый вздохнул выразительно. Гаррет явно подумал, что его удостоили лишь второго места из-за особой симпатии Эйприла к Одри.
Чертов мнительный псих.
Эштону в спину ударился скомканный лист, он дернулся, не стал оборачиваться, но наклонился и поднял записку. Лукас пихнул Тео, и тот проснулся, вытащил из уха наушник.
- Что?
- Смотри.
- Смотрю, - Фон Фарте закатил глаза, но когда сфокусировал взгляд на всем происходящем, уловил Тигрика с Тигренком, потом тоскливый вид Эйприла, затем злого новичка. – Я вообще не понимаю, с чего он так на него бросился, - шепотом сообщил он Вампадуру на ухо, имея в виду Кле, который вдруг запал на новенького. Кто же знал, что они уже были знакомы.
- Покажи? – Одри влез практически под руку, но его отпихнули, руки Эштона развернули лист, Гаррет хмыкнул.
Гениальное послание гласило «Дурак» даже без точки, что умиляло до боли.
Ему в спину ударился еще один комок, он и его развернул.
«Поедешь со мной после обеда на лошадях по берегу?»
Гаррет уставился на надпись еще раз, моргнул, подумав, что ему показалось, потом оглянулся и вытаращился на Эйприла, который его ненавидел, и которого он сам считал бытовой занудой. Кле улыбнулся, прикусил губу кокетливо и показал пальцем на Оуэна.
Как будто вспыхнувший костер облили водой из ведра, все зашипело от боли, пошел дым, по внешнему виду Эштона невозможно было понять, что он чувствовал.
- Что там? – опять полюбопытствовал Одри, и ему с ехидной ухмылкой отдали лист.
- Ты поедешь?
- Это тебе.
- С чего ты взял?
- Он попросил передать тебе, - процедил Гаррет с улыбкой.
Оуэн оглянулся, сделал страшные глаза и одними губами спросил: «Ты с ума сошел?!» Эйприл ему подмигнул, усмехнулся, но как только снова обернулся Эштон, он сделал вид такой паиньки, что трудно было представить себе его ухмылку. Фрэнсис не мог видеть его лица, не мог внаглую повернуться и смотреть на парту за своей спиной, но он видел изменения в лицах новеньких и думал, что Кле выходит из депрессии. Надо же, к обоим сразу клеится.
Гаррет не выдержал, он то ли чего-то не понял, то ли это у Эйприла поехала крыша. Ему прямо на парту прилетела записка уже от Эштона.
«По-моему, мы все обсудили…»
Назад прилетело очень характерное для Эйприла сообщение.
«Да, обсудили. Все пучком, я просто до Одри не докинул, хотел его позвать проехаться, погода хорошая. Хочешь с нами?»
«Даже за конфетку не поеду. Не буду вам мешать, наслаждайтесь друг другом, закатом и все такое», - пожелал Гаррет ехидно, и ему повезло, что бумага не передавала эмоции.
Эйприл и так все понял, немного развеселился и даже повернулся посмотреть на Тигриков. Те уже перестали миловаться, ласкаться и хихикать, просто разговаривали. Он лезть не стал, у него было неплохое настроение, достаточное для одиночества.
И после звонка он сразу подскочил к Оуэну, встал перед ним, загородив собой проход, и посмотрел нарочно кокетливо, еле заметно улыбнулся.
- Ну так ты поедешь со мной? Тебе не обязательно на лошади ездить, конечно, в постановке ты и без нее можешь… Но просто так не хочешь?
Парень на него уставился, одним взглядом высказывая все, что думал об этой затее. У Эштона было на лбу написано, что он бесится, но выражение лица оставалось спокойным. Просто Одри слишком хорошо знал Гаррета, чтобы упустить изменения в его настроении. И он ушел из кабинета, оставив «парочку» вдвоем.
- А почему бы и нет, - Брикстоун решил сдаться, ведь идея и правда была неплохая, погода радовала, да и почему не помочь бедняге заставить Гаррета ревновать? Нет, ревность – слишком простое для него чувство, а Эйприл хотел вызвать что-то еще сильнее, еще болезненнее.
- Пошли вместе? – Кле имел в виду столовую, чертовы уроки закончились, так что можно было расслабиться. Одри решил наплевать на все и переодеться потом, форма все равно была удобнее, чем в Стрэтхоллане, в ней можно было долго просидеть.
- Конечно.
Эштон как-то ненавязчиво оказался в коридоре, будто ждал продолжения спектакля. И он вскинул бровь, увидев, как само собой получилось у этих двоих взяться за руки. Одри Боргес, значит, пассивен и агрессивен, а теперь переключился на мальчиков помладше? Отлично, просто прекрасно. Но от Эйприла Гаррет не ожидал, ведь тот обещал любить «настоящего Андерсена». Недолго же он тосковал и ходил в трауре.
Он не знал, что когда Одри решил подыграть Эйприлу и взял его за руку, Кле сначала вздрогнул, но вырываться не стал, просто старался держаться спокойно и естественно. Мало ли, ведь очень не хотелось, чтобы это заметила Магда или кто-нибудь еще, а потом пришлось бы объясняться с директором. Хотя, Оуэн-Одри – сам по себе гарантия безопасности от директора.
Глен с Диего в столовую явились не сразу, да и вообще, чуть не опоздали. Зато вернулись свежее некуда, только что из душа, в почти хрустящих шмотках, сели и принялись мило молчать. Тео на них посмотрел, прищурившись.
- Вот знаете… Даже не хочется спрашивать, где вы были.
- В душе, - ответил Глен, посмотрев на него выразительно, с немым вопросом «Ну и что в этом плохого»?
- Мы так и поняли, - кивнул Фрэнсис, глянул на Эйприла, тот усмехнулся. Эти два полосатых хищника стали как-то старше в сравнении с ними, они вели себя намного спокойнее. И у них было столько общего, столько секретов, что ни с кем больше не хотелось общаться, кроме друг друга. Диего надеялся, что Глен и правда от него без ума, а сам Глен мечтал о том, чтобы следующим утром приедет не супер-модель с плохой репутацией, а совершенно никчемный, страшный неудачник. Потому что он в самом деле Диего обожал, готов был всего зацеловать, и бывшие парни в список его желанных гостей не входили.
В душе они, конечно, не просто так зависли на целых сорок минут, они успели позаниматься «спортом», пыхтя, задыхаясь и не выдавая себя ходившим по коридору парням и учительницам ни единым стоном. В общем, у них все было как по плану, и Эйприл жутко завидовал. Он, в отличие от Глена, у которого совсем не оставалось времени ни на кого, кроме Тигрика, с Жульеном общался и знал, что Янтарь бесится. Он бесился от того, что почему-то все интересные вещи происходят со старшеклассниками, которые всего лишь на год старше его, или с придурками, вроде Рудольфа. Было досадно, но Эйприлу он так и сказал, что пройдет год, и после летних каникул он тоже так разойдется, что все обзавидуются. Кле спорить не стал, он просто задумался, когда же разойдется он сам, если ему почти восемнадцать, а он – бытовая зануда, придирчивая вредина, обидчивый, чрезмерно гордый, злопамятный, мстительный, упрямый и даже самому себе не признается, что в ком-то нуждается. Он способен простить, но из принципа, из-за своей гордости ни за что не пойдет на примирение первым.
Он вообразил себе свое будущее, пока Лукас с Тео пытались поговорить о чем-то отстраненном. Странное дело, металлолом становился каким-то женственно-озабоченным, хоть и выглядел тем еще Дон Жуаном, изящным и самовлюбленным. Если Глен с Диего общались на культурные темы при всех, а наедине занимались «такими» вещами, то у Фон Фарте и Вампадура «такое» из головы не шло двадцать четыре часа в сутки, будто они решили перепробовать все возможное на этом свете, испытав друг на друге. Поэтому и говорить, не палясь перед командой, они не умели.
Анжело так расслабился и растекся, пользуясь минуткой, когда Оуэн на него не смотрел. Так хорошо было, что почти райские кущи. Мэддок на него смотрел из-за стола Гематитов. Все-таки, Мэлоун запоминался сразу, он торчал у них тогда так упорно, что малышня была в восторге, парни постарше – тоже, а вот Мэддок был не особо рад. Слишком острым на язык был очкастый Гранат, да еще и мнения о себе сильно высокого, не смотря на не слишком приятную внешность. То есть, он был симпатичным, можно было при желании и в полумраке даже красивым назвать, миниатюрным в сравнении с новичками… Но так вести манерно вести себя, как гомик, при этом уверяя, что он нормальный – бред. Мэддок на него косился, но потом отворачивался, Анжело витал в облаках и не замечал. Одри просто был слишком занят своими мыслями, чтобы его мучить и доводить. Гаррет упорно лез к Рудольфу, особо распалившись от нервного потрясения, раз уж выбрали не его, да еще и так быстро. Он любил, чтобы мальчик мучился, страдал, сдавался и говорил: «Да, я боюсь пожалеть о своем решении, ну пожалуйста, давай не будем торопиться, побегай за мной». И Гаррет отвечал: «Как пожелаешь», бегал послушно, а затем бросал, сказав: «Я тебе не лампа Аладдина, лимит желаний исчерпан, аста луэго, детка». Это модное «до скорого» обещало стать «никогда», а потому была свобода действий, начиналась охота на новую жертву.
С Эйприлом Гаррет себя не понимал совершенно. Его отшили. Мало того, его отшили, сказав, что он НЕ ОПРАВДАЛ НАДЕЖД. Ему сказали, что его поступки не сдались, его варианты не подходят и слишком скупы, его желания – фальшивка, сам он – пустышка, ничего собой не представляет, да еще и перекинулись на его друга. Замечательно. У него был не то чтобы шок, но просто удивление, как так можно было променять его на Одри, по которому сразу видно, что он проще и неинтереснее?! Ах, да, Кле – бытовая зануда, он же сам так решил и даже сказал ему об этом, а бытовые зануды хотят спокойствия и равномерного течения жизни.
Но почему это так бесит? Только потому, что Эйприл хоть и заплакал тогда, но все равно психовал и злился, да еще и ответил оскорбительно, унизил его?
Одри смотрел на эту картину почти с ехидством. Что-то Гаррету не фартило на личном фронте. То гордая зануда, то упрямый тормоз, который не позволяет себя трогать не из-за высокой цены тела, а из-за незнания этой цены.
Это «общение» напоминало отношения Магомета и горы. Гора сама не шла, а Магомет уже начинал беситься и собирался плюнуть и обойти эту гору. Дело было даже не в том, что он не способен был покорить эту гору, а в том, что она его не интересовала так уж сильно.
Рудольф это видел насквозь, а потому просто издевался, преувеличивая свою тупость до предела и заставляя несчастного беситься и терпеть этот кошмар. Одри вздохнул, понял, что Гаррет влип окончательно, посмотрел на Эйприла и округлил глаза удивленно. Выражение лица Турмалина было таким жутким и бессмысленным, что пришлось проследить его взгляд и понять, что он смотрит в пустоту, сквозь стену, просто задумался. Кле округлил глаза, выгнул бровь очень сильно, чуть приоткрыл рот… Не хватало только дергающегося века.
Гаррет его взгляд тоже проследил, наткнулся на Кле, стиснул руку, лежавшую на колене, в кулак и принялся мысленно материться. Любители лошадей, черт их раздери.
У Эйприла в фантазии разыгралась драма четверга. Четверг – день, когда сил уже не осталось, пятницу еще предстоит пережить перед законными выходными. И раздражение в четверг обычно накаляется до предела. Он представил себя лет в двадцать, а может чуть старше. С кем он будет?.. С каким-нибудь придурком?
«Дорогой, ужинать будешь?»
«Не называй меня «дорогой», ты же не баба».
«Слышь, за языком следи, пугало».
«Я пугало?» - он обязательно швырнет уже взятую вилку на стол, и усталое, неудовлетворенное жизнью, работой и Эйприлом лицо превратится в ненавидящее, презрительное.
«Придурок. И импотент», - непременно хмыкнет Эйприл.
«Урод», - это нечто встанет и уйдет, считая себя потрясающим, не смотря на то, что убог до предела. Эйприл решит, что это чучело его недостойно, выгонит его, и жизнь станет отстоем. И пойдет он по рукам, по мужикам, ради удовлетворения, которого ему вечно будет не хватать.
Кле поплохело, аппетит пропал, за столом никто не обращал внимания на его мандраж, но Одри страшно было подумать, что заставило его состроить такую гримасу. Потом эту сцену задвинула за кулисы новая – «Жизнь с Гарретом-Эштоном».
«А где мой хавчик, как бы?..»
«Хлеб в магазине, ветчина в холодильнике, салфетки на кухне, возьми поднос, не кроши, я только что пылесосил».
«Зануда. Зачем я только живу с тобой».
«Да я сам в шоке, чего это ты так внезапно».
«Мне уйти?»
«Скатертью дорожка».
«Или я сейчас ухожу насовсем, или ты идешь и готовишь мне ужин».
«Помолчи, сериал начинается».
Непременно хлопнет дверь, Эйприл посидит, напыжившись, как воробей в декабре, подумает, что был неправ, что ему ничего не стоило сделать хоть какой-то кривой бутерброд и нарисовать на нем майонезом сердечко или смайлик. Он оденется, буркнет что-то матерное, выглянет за дверь и обнаружит «благоверного» сидящим на скамейке возле дорожки в гараж, курящим и глядящим в бескрайний простор неба.
«Что, передумал?»
«Подышать вышел».
«Ммм. Ну ладно».
«Дуй домой, сейчас все будет».
«Горелая яичница – это круто».
«Могу не делать».
«Ладно, я молчу».
Вторая сцена как-то меньше печалила, но Эйприл себе об этом думать запретил.
Потом сами собой закрались мысли о ночных отношениях, с первым безликим кадром вообще не хотелось ничего представлять, а вот с голодным, накормленным горелой яичницей Гарретом было бы забавно. Наверное.
«Нет, никогда», - подумал он и уткнулся в тарелку, собираясь насильно затолкать в себя хоть что-нибудь.
- Уже жду твоего бывшего, дождаться не могу, - сообщил Тео Раппарду.
- Тебе-то он зачем? – ответил за него Глен, подняв брови вопросительно, но не удивленно. Он примерно представлял, зачем Тео ждал этого «Гвена».
- Да так… - Фон Фарте ухмыльнулся, посмотрел на Диего, тот не стал спорить ни со своим тигренком, ни с кем, ему было проще промолчать, раз уж Тео все по взгляду понял. Взгляд ясно говорил о том, что ждет он не напрасно.
- Если ты не врал, и он действительно похож на меня, то он не настолько тупой, чтобы смотреть на кое-кого, - заметил Глен в адрес Диего.
- Да его вообще иногда не понять, я же говорю, мозгов нет, только фигурка ничего… ну, у тебя лучше, - он сразу спохватился.
- Тем более, без мозгов – вообще идеальный, - выдал Тео, откинулся на спинку своего стула и потянулся.
- Да уж, - каким-то странным голосом согласился Вампадур, встал и пошел на выход, захватив одной рукой поднос, швырнув его небрежно на стол. Диего уверен был, что Фон Фарте останется на месте и тупо спросит: «А чего он?» но Тео неожиданно встал, закатил глаза и тоже пошел на выход.
- Интересно, с каких это пор они так близко дружат… - ехидно заметил Фрэнсис, никто не ответил.
- Я так понимаю, я что-то не то сказал, - предположил Тео, догнав «секс-друга» и шагая за ним.
Сколько раз у него были такие ситуации – не сосчитать, он встречался с девчонками и научился не отмазываться от собственных ошибок, а сразу спрашивать, где именно он их совершил.
- Да ты вообще поразительно разговорчивый, - заметил Лукас, продолжая идти по коридору и не оборачиваясь. Он сам от себя такой реакции не ожидал, он думал еще несколько дней назад, что Глен – идиот, гомик и просто баба, а в итоге сам вел себя хуже бабы. Нет, он не выдавал своих чувств, но мысли его пугали. И сегодняшняя реакция на заявление о новеньком его тоже задела.
Тео хотелось сказать: «Ты что, хочешь, чтобы я перед тобой извинился?»
Но однажды он так уже сказал и получил по лицу, это было больно даже девичьей ручкой, а уж ладонью Вампадура… Так что этот вариант он отбросил, ежу же понятно, что ему хочется извинений.
«Ты обиделся?» тоже не прошло бы, ведь он бы не ушел, не обидевшись.
«А я думал, парни немного умнее телок, не воспринимают так резко подобные замечания». Это он хотел сказать, но потом представил себя на месте Лукаса и сам задал себе вопрос: «Ну и хрен ли ты думал, осел? Если полез, так уж надо было знать, что он себя начнет так вести. В конце концов, если бы трахнули меня, я бы просто охренел, да еще и если бы потом говорили такое и удивились, что веду себя по-бабски…»
Тео побледнел, поняв, что сам на месте Лукаса, не смотря на договор «просто секс, ничего личного», убил бы себя на месте.
- Ты так и будешь молча за мной таскаться? – уточнил Вампадур, не понимая, почему Тео молчит.
- Я думаю, - пояснил парень.
- А, ну, не буду мешать.
- Я не имел в виду, что я завтра брошусь на этого Гвена и буду за ним таскаться.
Лукас остановился, как вкопанный, повернулся, взглянул на него сквозь челку, прищурившись.
- А с чего ты передо мной оправдываешься?
- Наверное, потому что чувствую себя виноватым, - иронично пояснил Тео.
- Почему?
- Не знаю.
- Прости, я туплю, - вдруг выдал Лукас, закатив глаза и закрыв лицо ладонью, растопырив пальцы. – Крыша вообще едет. Делай, что хочешь.
- Хорошо.
- Вот и договорились, - Вампадур кивнул. – Я тут подумал… Я лучше от спермотоксикоза умру, чем буду продолжать все это. Так что у тебя полная свобода действий, завтра подцепишь этого неудачника и вперед.
Тео не понял, где он ошибся. Более того, он не понял, почему это заявление его так задело и расстроило, если по факту все обещало стать еще лучше – у него точно будет, к кому лезть, этот кто-то испытывает слабость к «этому» и сопротивляться долго не станет… Возможно, было обидно, что теперь с Лукасом не получится дружить, как раньше, все уже изменилось. А может, что-то еще.
- Ты заговорил, как девчонка, - все же не удержался он, но в этом не было издевки.
- Да я заметил, потому и хочу снова нормальным стать, - не стал отрицать Лукас.
- Но мы же договорились, - Фон Фарте напомнил просто так, для факта.
- Да, но это же от скуки, заняться все равно нечем. Я думал, что это просто, это нифига не просто. А у тебя теперь будет еще кто-то… Все.
- Ты так говоришь, будто я тебя заставлял, - Тео тоже обиделся.
- Давай не будем об этом говорить?
- Почему?
- Потому что я не хочу.
- Почему ты не хочешь объяснить, с какой стати ты обижаешься на меня, если сам согласился? Мог бы сказать просто «нет».
- Ты же говорил, что все равно полезешь?
- А ты поверил? Да если бы даже полез, ты бы не отбился, что ли?
- Да ладно, давай забудем.
- Не забудем! – Тео начал беситься. – Ты хочешь поругаться на пустом месте, зачем?!
Фрэнсис вышел из столовой, потянулся довольно, стащил с короткого хвостика резинку и надел ее на запястье. Стоило заглянуть за поворот, и он остановился, как вкопанный, став свидетелем почти драматичной сцены. Он вообще был романтиком, так что ему эти движения привиделись не так быстро, как они выглядели на самом деле, а будто в замедленной съемке.
- Да что ты привязался ко мне, если ты нормальный?! – громким шепотом, выразительно, но осторожно, чтобы не услышал никто из преподавателей, возмутился Лукас.
- Какая разница, кто нормальный, а кто ненормальный, здесь же нет телок, ты не заметил?! – Тео тоже наклонился к нему, чтобы выглядеть убедительнее. Они размахивали руками, наклоняясь, кривя губы в оскалах, ругаясь, а Фрэнсис за этим наблюдал, не веря своим глазам. Надо же, он угадал, между ними правда что-то было.
- Значит, я не тот, кто тебе нужен, если тебе просто временно развлечься!
- Только не говори, что ты хочешь всерьез встречаться с парнем, ладно?!
- Тебя это в любом случае не касается, так что неважно, чего я хочу, а чего не хочу, - Вампадур снова отвернулся, легкомысленно махнул рукой, искусственная, тонкая ткань «кожаной» куртки натянулась на рукаве, закатанном до локтя. Фицбергер в очередной раз восхитился движениями, грацией. Он так не умел, как ему казалось. Как можно злиться и выглядеть, как модель с обложки журнала?
- Ты ругаешься ради ругани или чтобы разругаться в конец? – не понял Тео, а потому сразу спросил, он до сих пор носил перчатку с вручную отрезанными пальцами, чтобы закрыть царапину на руке, чтобы никто не смотрел и не спрашивал о ее происхождении. И этой же рукой он схватил Лукаса за предплечье, дернул назад, чтобы не позволить уйти.
- Да пусти ты меня, даже разбежаться спокойно не можешь! – Вампадур дернулся, размахивая второй рукой, но за нее его тоже схватили, Тео встряхнул соседа по команде, чуть не приложив затылком о стену.
- Все из-за долбанной фразы?!
- Все из-за долбанного дружеского траха!
- Да в чем твоя проблема, я не понимаю! Ты хочешь всерьез или никак, что ли?! – Фон Фарте засмеялся бы, осознав это, если бы его не задевали оскорбления. Будто он в чем-то был виноват! Им же обоим это нравилось, так в чем дело, они еще вчера вполне замечательно этим занимались?..
- Хочу, но явно без тебя, нормальный ты наш! – Лукас опять рванулся, Тео наклонился, чтобы его заткнуть древним способом, но огреб по лицу, и будто в той же замедленной съемке Вампадур шарахнулся назад, ударился спиной о стену, взмахнул руками. – Не трогай меня! – он развернулся и быстро ушел широким шагом, который создавал впечатление, будто он шел от бедра. Возможно, будь на нем штаны или джинсы в обтяжку, он бы и правда шел, покачиваясь, но джинсы были нормальными, мужскими, сползали до неприличия. Лукас протянул руку назад, взялся за массивный ремень, подтянул эти джинсы и скрылся на лестнице. Фрэнсис метнулся обратно, чтобы Тео его не увидел, а сам подумал, что ожидать можно чего угодно и от кого угодно. Кто же знал, что Лукас порой похож на киношных героинь больше, чем тот же Глен?
* * *
- Да не бойся ты так. Это же даже не конь, а лошадь, расслабься и получай удовольствие, - Эйприл улыбнулся искренне, наблюдая, как Оуэн вцепился обеими руками в повод, покачиваясь в седле. Сам Кле почти не шевелился, чтобы не ездить влево-вправо, вперед-назад. Лошадей им дали после долгих уговоров, взяв слово, что Эйприл сам потом их почистит и накормит. Он обещал, что все сделает, так что получил «тренировочный материал» относительно просто. Копыта утопали в мокром песке почти у самой воды, солнце еще только катилось по дуге, а не тонуло в море, вскрыв свои вены. Эйприл вдохнул поглубже, даже закрыл глаза.
- Меня не успокаивает ее пол, - заметил Одри немного ехидно. – Она вообще меня напрягает. Она сонная, вот возьмет и упадет.
- Не упадет.
- Зачем ты вообще решил позвать именно меня, а не его?
- Тупой вопрос, - Кле хмыкнул.
- Хотел бы оказаться здесь с ним?
- Он бы ныл и стонал еще хуже тебя, так что нет.
- Да, он лошадей на дух не переносит, - согласился Одри. – Но ты бы видел его лицо, когда он увидел ту записку.
- Не поверишь, мне все равно.
- Не поверю. Не все равно.
- Так и знал. Ну и какое у него было лицо?
- Как будто ты сказал ему, что он импотент.
- Интересно, что будет, если я скажу ему именно это, - Эйприл опять начал ухмыляться.
- Он убьет тебя. Задушит, заставив взять свои слова обратно, но потом искренне опечалится.
- С чего печалиться-то?
- Его от Рудольфа тошнит, так что радуйся. Вы оба его терпеть не можете, хоть я и не понимаю, почему. Он милый парень, спокойный. И не такой тупой, как вы думаете.
- Ты уверен? – скептически выгнул бровь Эйприл, покосился на него.
- На все сто процентов. Тупой давно бы расстелился ковриком перед Гарретом, а этому хоть бы что. Он ему и чай подгонял с вареньем перед самым отбоем, и лезет к нему, и что только не говорит… Бесполезно.
- По-моему, именно такой твоему долбанному Андерсену и нужен. Чтобы юмора не понимал, чтобы делал вид, что тупой и глухой, чтобы не ловился на подколы и не верил ни в какую. Думаю, постепенно он отучит его издеваться, потому что над Энсором издеваться трудно. Такое ощущение, что если он и станет с Гарретом встречаться, то только из жалости, делая одолжение, после долгих уговоров. И если Гаррет попробует прокатить его на своей любимой карусели «правды», то наша безмозглая веснушка просто пожмет плечами, скажет «окей, было прикольно» и уйдет. Представляю, в какую депрессию Гаррет впадет после этого, - Эйприл вздохнул.
- Меня поражает, как хорошо ты понимаешь людей. Что его, что Рудольфа, хоть и терпеть его не можешь.
- Просто бесит, что я так не умею, меня жутко обидела вся эта «правда».
- Ты не представляешь, как он влюбился в тебя, - вдруг заметил Одри.
- Ты гонишь. Ты его не понимаешь, хоть и долго знаешь.
- Уж поверь, я его знаю достаточно, чтобы понять, когда он сходит с ума, а когда просто развлекается. Он никогда не лез к безразличному ему человеку просто ради ревности кого-то другого. Он не отстает от того, кого не довел до припадка.
- Он меня уже довел, так что свободен.
- Видимо, этого ему недостаточно.
- У меня батарейки сели, подзарядка долго будет, прежде чем снова психану. Я вообще не очень эмоциональный.
- Ты зануда, - улыбнулся Оуэн, и это было странно не обидно. – И ты неправ насчет Рудольфа. Он не видит Гаррета насквозь, он просто его не хочет. Никак не хочет, ни морально, ни физически, он вообще никого не хочет, по-моему. Ему все по барабану. А Гаррету с ним до одури скучно. Ему прикольно, когда можно разозлить, обидеть, довести до слез, рассмешить, посмотреть на реакцию, в общем. Но когда молчат и игнорируют, он сам киснет и скучает, оставляет это болото и ищет кого повеселее.
- Только умные его бесят, потому что ответить могут, - это звучало самонадеянно, но было правдой.
- Да мне вообще кажется, что ты первый, кто ему ответил что-то внятное. Ты умудрился ЕГО задеть, так что можешь вообще медаль на грудь прицепить и гордиться.
Эйприл промолчал, глядя на гриву коня, которого решил втихаря назвать Ромом, раз уж им многое предстояло вместе вплоть до спектакля.
* * *
Анжело выглядывал из-за угла, прежде чем выйти и спокойно пойти по коридору. Он боялся, что опять откуда-нибудь вылезет чертов Брикстоун и начнет хихикать, топая за ним, подкрадываясь, как маньяк.
- Опять прячешься? – осведомились над самым ухом, он чуть не взвизгнул, дернулся и обернулся.
- Это ты, Бэтмэн… - он вдохнул с облегчением, закатил глаза, опять спрятанные очками.
- Мэддок, - машинально поправил парень, немного раздражаясь от постоянной путаницы с именем. Почему-то только Гранат его так называл, но что поделать, если он придерживался скорее готики, чем обычного мужского вида, ходил тихо, появлялся там, где его не ждали? На героя он тоже не очень-то был похож, да и массивным не был, но ростом отличился, как и Рудольф. Скороспелые малявки Анжело бесили до трясучки, и в этот раз он тоже начал ворчать сразу.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |