Когда рядом с ним кто-то сел на пол, он сначала подумал, что у него галлюцинации, и это Гаррет вернулся, но потом посмотрел на присоседившегося новичка и вздохнул.
- Что ты хотел, экстрасенс?
- Поговорить, - сладкий и высоковатый голос уже начал ему нравиться, но все равно был не таким, как нужно.
- Зачем?
- Узнать тебя получше хочу.
- Зачем?
- Может, ты мне понравился? – Эштон обаятельно усмехнулся, но на Кле не подействовало. Это было не то, и он себя почувствовал предателем даже за то, что только разговаривал с подобным парнем. Видно было, что новенький на него запал, иначе не лез бы, но давать надежду казалось моральным уродством.
- А ты мне не нравишься, извини, - он отвернулся и снова уставился в окно.
- Ты уверен?
- На все сто, - Эйприл заверил, не заметив подтекст в вопросе.
Гаррет метался. Получалось, что в данный момент это тело, это лицо, этот голос Эйприла не привлекали. И это радовало, ведь по всему выходило, что он не может забыть Гаррета, он его любит. Но в то же время, если сейчас он скажет, что он и есть Гаррет, Эйприл сразу «влюбится» в это тело и в эту внешность вообще. То есть, ему важен только факт, что это – Гаррет? Это плохо или хорошо? Получается, он не будет любить это тело по настоящему, постоянно будет вспоминать то, что было? Или это лучше, если ему все равно, как он выглядит, ему важно, что это он?
- На, возьми, ты же любишь сладкое, - он вытащил из кармана сливочный чупа-чупс и протянул Турмалину. Тот удивленно уставился сначала на подношение, а потом на новичка.
- Откуда ты знаешь?
- Я же экстрасенс, - парень усмехнулся, а Кле закатил глаза и все же неуверенно взял пальцами пластиковую палочку. Опять появилось ощущение предательства, но этот самонадеянный придурок был так похож манерой вести себя…
- И, конечно, чупа-чупс у тебя оказался случайно, и ты решил его подарить мне?
- Нет, я специально его взял, когда сюда пошел.
- Откуда ты знал, что я здесь?
Белобрысый промолчал, рассматривая его строгое, серьезное выражение лица, а сам ухмылялся или даже просто улыбался так странно. Казалось, будто он то ли любуется, то ли просто умиляется всему, что Эйприл делает. И он проигнорировал вопрос.
- И что, твоя безответная любовь тебя бросила?
- Может быть, - Эйприл пожал плечами, развернул чупа-чупс и воспользовался возможностью помолчать, сунул его в рот.
- И ты бесишься из-за этого?
Эйприл покачал головой.
- Но он же бросил тебя.
Эйприл пожал плечами.
- Что это значит?
Ему пришлось ответить, загнав леденец за щеку.
- Это значит, что если он так поступил, значит, я что-то сделал не так. И не смог ничего изменить. И я ему не нужен. Но виноват только я, так что я не обижаюсь больше.
У Эштона мысленно отвисла челюсть. Обычно это его обвиняли во всех бедах и катастрофах.
- Почему ты не хочешь отомстить ему? Закрутить с кем-нибудь? Я думаю, он просто кретин, что бросил тебя.
- Ты меня совсем не знаешь.
- Я же экстрасенс, не забывай. Я о тебе многое знаю.
- Я не хочу ни с кем крутить, я его люблю. Можешь хоть ржать, хоть всем рассказывать, но я его люблю и не виню ни в чем. Как я могу хотеть отомстить человеку, которого люблю?
- Может, это просто влюбленность? Ну, внешность привлекательная была, все такое?
- Нет, не просто влюбленность. И внешность для меня – не главное. Я же некрасивый, а ему все равно нравился. Сначала.
- Значит, характер? Для тебя очень важен внутренний мир? – хмыкнул новичок так цинично и неожиданно, что Эйприл опять удивился. Только Гаррет мог скептически относиться ко всему, что людей умиляло. Девяносто девять человек из ста сказали бы, что характер – главное, но не он, потому что в данный момент он решил так: «Если ему, по его словам, важен был характер, то почему он не видит его в другом теле? Врет, значит, видел только оболочку».
- И не характер. Характер может быть одинаковый у многих людей.
- Не может, каждый индивидуален.
- А мы друг друга не настолько хорошо знали, чтобы все детали характера выучить, - Эйприл пожал плечами. – Так что я не успел бы так оценить этот характер.
- Тогда в чем дело? Значит, это не любовь никакая, а жизнь продолжается, вот и закрути с кем-нибудь.
- Ты понятия не имеешь, что такое любовь, - высказал Эйприл, прищурившись, и сам не понял даже, как четко попал по самому больному месту. – И жизнь у меня не продолжается, у меня существование. И мне никто не нужен, и жалость ничья не нужна, и мстить я ему не хочу, потому что не могу. Какой смысл мстить человеку, который об этом не узнает, об этом подумай, хотя бы?
- Почему ты так уверен, что не узнает?
- Потому что он умер, - Эйприл не удержался и все же заревел, вытащил дурацкий чупа-чупс, закрыл лицо рукой и отвернулся. – И мне пофиг, что ты там говоришь, потому что я его люблю.
- Ты любишь память о нем. Нельзя любить того, кто умер, - Эштон из себя тщательно строил умного, рассудительного и нормального человека, наглеца и нахала, запавшего на симпатичного идиота. Он не знал, что делать, то ли все же быть самим собой в чужом теле, то ли смириться и быть этим телом и человеком, которому оно принадлежит. Нельзя бесконечно оставаться будто под маской, нужно жить другой, новой жизнью, но Эйприл его не знает, он нуждается не в нем.
- Отстань от меня, - процедил Кле злобно. – Он никогда и не был жив.
- Чего? – удивление было сыграно бесподобно.
- Можешь не верить, но мы с ним познакомились уже слегка после его смерти, - ехидно заявил Эйприл. – И мне все равно, что и кто мне говорит. Это мое дело, кого любить и с кем крутить.
- Он же тебе говорил, что не надо тратить время на ерунду, у тебя же своя жизнь есть, без него. Вы бы никогда и не смогли быть вместе.
Эйприл его вообще не слушал, он различил только первую часть фразы.
- Мало ли, что он говорил! И мне плевать, что ТЫ говоришь, потому что жизнь МОЯ. И она действительно есть с ним или без него, и только я буду решать, как мне ее провести. Я после выпускного уеду куда-нибудь далеко-далеко, в какую-нибудь глушь и буду там жить один, чтобы никого и никогда не видеть.
- От голода умрешь через месяц, если не раньше.
- Ружье куплю, по зайцам стрелять научусь.
- Жизнь на природе?
- А почему нет?
- Не хотел бы жить с ним вдвоем? Вот так же, в глуши, чтобы больше никого? Доисторические люди, прям, как в пещерах. Ты и он, каждый день работа, но не «на дядю», а только друг для друга. Есть ради жизни, а не жить ради того, чтобы есть, все такое? Истинные чувства, да? Так ты хотел бы? И каждый вечер у камина греть друг друга?
Эйприл даже улыбнулся невольно, вдруг ощутив себя на секунду рядом с Гарретом, который любил издеваться, делая вид, что серьезен на все пятьсот.
- А почему нет-то?.. – он повторил, вытирая руками мокрые от слез щеки. – Мы бы были всегда вместе. И я бы его даже не ревновал, потому что не к кому. Боже, что я несу, кому я это говорю, тебе вообще не понять. Да, представь себе, у меня больная фантазия, ненормальные желания. Я знаю, что «такие» семьи – миф.
- Не миф.
- Ну, большая редкость тогда.
- Если жить в лесу, то все шикарно будет. Как Бонни и Клайд.
- Клайд был геем, и они не жили нигде, они грабили банки.
- Отлично, - закатил глаза уже снова Гаррет. – Знаешь, что?
- Что? – Эйприл снова сунул чупа-чупс в рот, чтобы не выкидывать, жалко было.
- Я думаю, он хотел бы, чтобы ты продолжал нормально жить, нашел бы себе кого-нибудь.
- Ты не знаешь, что он говорил. Он говорил, что не надо себя тратить на пустышек и придурков.
- Но он же оставил тебя, чтобы не мешать, потому что вы все равно не были бы вместе.
Эйприл не замечал, что для совершенно незнакомого человека этот новенький больно много знает об их отношениях и разговорах.
- И я думаю, он хотел бы, чтобы ты получил то, чего ты достоин. Чтобы тебя реально любили, а не просто использовали.
- А мне все равно, что он хотел бы, - вдруг выдал Эйприл. – Я люблю его, но любовь – это же не слепое потакание всем его желаниям. Он слишком много хочет, но мало получил и уже никогда не получит. И пусть он хоть как хотел бы, чтобы я сам себя заставлял и был с каким-то безразличным мне придурком, я не стану этого делать. Потому что он сам мне говорил, что я достоин любить и быть любимым. А нафига мне просто быть любимым тем, кто мне не нужен? Мне будет неприятно и больно, куда больнее, чем просто быть одному. Так я буду знать, хотя бы, что я не отнимаю ничье время.
- Но он тоже не хотел отнимать твое время.
- Он меня не любил, хочешь сказать?
- Думаю, любил. И до сих пор любит, если загробная жизнь существует.
- И я его люблю. Значит, мы не отнимаем друг у друга время, у нас все взаимно. И если он бросил меня, это ничего не меняет, я-то его до сих пор люблю. Только вот скажи мне на милость… Извини, как тебя зовут?
- Эштон, - повторил Гаррет непривычно, еще пробуя это имя на вкус.
- Скажи мне, Эштон, какого черта тебя так это интересует? Если я тебе нравлюсь, в чем я сильно сомневаюсь, то нет смысла, я тебя уверяю. Я только с ним хотел быть, а раз его нет, то не буду ни с кем. Лучше я покончу с собой.
- Ты уже попытался, как я понял.
- Ну, он мне помешал. Но кто мне запретит сделать это еще раз? Если мне будет слишком невыносимо и больно без него, мне будет плевать на боль, я выброшусь из окна, как он.
- Он выбросился из окна?
- Он так сказал.
- Ты ему веришь?
- А я не должен?
- Но ты же сказал, что он не прав был, когда тебя оставил.
- Я ему верю, но это не значит, что он всегда прав. Я его могу поправить, я же не немой. Мог, точнее, потому что ему явно надоело меня слушать.
- Ему не надоело. И я думаю, он бы тебя убил, если бы ты покончил с собой.
- Это будет сложно – убить меня после моей же смерти, - хмыкнул Эйприл.
- Я говорил, что засуну тебя в дохлую кошку, если ты покончишь с собой. Ты будешь бегать, есть шкурки от колбасы на кухне и спать под кустом.
Эйприл, отвернувшийся всего на секунду, подавился чупа-чупсом, вытащил его и уставился на «Эштона».
- Что ты сказал?
- Что слышал. Что ты тогда во мне любишь, если не характер и не внешность? Если ты любил внешность, то ты сволочь та еще, а если характер, то почему не видишь его сейчас?! А раз не любил не характер и не внешность, то ЧТО тогда?!
- Не злись ты так, - машинально выпалил Кле, пытаясь успокоить знакомого припадочного певца. Певца?.. – Гаррет?..
- Нет, блин, Эштон!
Он не успел пожалеть о том, что признался, как Эйприл заверещал не своим голосом и набросился на него, пытаясь задушить и стиснув в объятиях. Он буквально повис на его шее, поставив подбородок на плечо и зажмурившись.
- Не может быть… Как это?!
- Это все из-за тебя… - задушенно просипели в ответ.
- Почему? Почему вы исчезли?!
- Не нарочно. И уж поверь, я хотел остаться, чтобы наорать на тебя, как только ты придешь в себя от наркоза в больнице, но так вышло…
- Почему ты… Такой, - Эйприл шарахнулся от него и уставился на совершенно незнакомое тело. Но оно больше не казалось телом какого-то новичка, это был Гаррет, определенно. Он был живуч, как таракан, что поделать.
- Потому что очень хотел дать тебе по шее за вот это, - Гаррет понял, что теперь ему можно все. Да, ничего не сделаешь, у него нет амнезии, он Гаррет, но в новом теле. Оно не чужое, но оно пока непривычное. И он способен теперь прикоснуться, о чем так сильно мечтал, а потому он схватил забинтованную руку за запястье и поднял ее чуть выше, глядя на бинты. – Ты тупой?!
- Я тебя предупреждал, что я покончу с собой, если ты уйдешь! Я же не знал, что если ты уйдешь, то вернешься, и все будет так…
- Как?!
- Хорошо, - тупо ответил Эйприл, глядя на него огромными от восторга глазами. – Как ты нашел такое тело?
- Какое?
- Ну, красивое… - он не смог отрицать. Когда Гаррет и Эштон были двумя разными людьми, он запрещал себе признавать привлекательность новичка, но теперь можно было признаться.
- Ах ты шкурка продажная, - Андерсен, а теперь уже Крофт прищурился. – «Красивое», значит…
- Я хотел сказать, что если ты не делаешь вид, что ты отморозок, то видно, что это ты, - быстро пояснил Эйприл. И тут же получил легкий подзатыльник.
- Больше никогда не смей даже думать о самоубийстве.
- Конечно, - он кивнул, продолжая тупо улыбаться, и тут улыбка стекла с лица. – О, черт.
- Что?
- Я сплю.
- Не спишь, - вздохнул Гаррет.
- Нет, сплю. Так не бывает, так хорошо не бывает, с чего вдруг ты вернулся бы?
- Ты говорил, что он любит тебя. То есть, он – это я.
- Тогда скажи это.
- Я люблю тебя, - выпалил незнакомый внешне, но вполне узнаваемый по манерам «Гаррет».
- Точно сплю, - тоскливо простонал Эйприл. – Настоящий бы не сказал такого, из него кочергой раскаленной не выпытать… Больно же! – он шарахнулся, обиженно уставившись на «Эштона» и держась за правую руку левой. Гаррет его больно ущипнул.
- Во сне больно не бывает, - напомнил он, и Эйприл окончательно поверил. Именно об этом он говорил в первую их встречу на пляже, когда жаловался, что не может ущипнуть его.
Вдруг появилось смущение, просто заменило воздух, и оба его с каждым разом вдыхали все глубже. Эйприлу стало стыдно, что он наговорил такого, думая, что это совершенно посторонний парень. Он же признался раз двести. А Гаррету было стыдно за то, что он бросил его, все же. И пусть это вылилось в полученное им живое и красивое тело, все равно, Эйприлу было больно не только морально, но и физически из-за этого чертового «самоубийства».
И они в самом деле знали друг друга не слишком хорошо еще, чтобы выпытать все детали характеров.
- Почему ты любишь меня? – повторил он свой вопрос спокойнее. – Если не за внешность и не за характер?
- Мне внешность не важна, мне главное, что это – ты, - ответил Эйприл на автомате, абсолютно доверяя себе. Как только он понял, кто перед ним, все встало на свои места, и видеть перед собой не широкоплечего кареглазого брюнета, а гибкого, высокого блондина стало нормально, будто ничего не изменилось. Гаррет оставался Гарретом в любом виде, по крайней мере, для него.
- Почему тогда ты не узнал, что это я, сразу?
- Потому что ты и не показывал, что это ты, ты делал вид, что ты припадочный отморозок, - Кле хмыкнул и тут же вспомнил, что теперь Гаррету нельзя хамить в открытую, даже если в шутку, ведь он может его потрогать. И он потрогал, схватив за ворот футболки, дернув к себе.
- Я отморозок?..
- Ты – нет, - ласково заверил его Эйприл, наблюдая, как незнакомые губы растягиваются знакомой ухмылкой. – Главное, что это – ты. И я бы не стал крутить ни с кем, пусть у него была бы твоя внешность или твой характер. Это был бы не ты, а «не ты» мне не нужен.
Гаррет окончательно растаял.
- И теперь меня не будут считать психом, - добавил парень с облегченным вздохом. – Потому что я буду звать тебя Э-э-эштон, - он усмехнулся. – Тебе идет. Теперь идет, точнее. А я еще удивлялся, почему вдруг совершенно левый какой-то парень начал за меня заступаться перед этой тупой веснушкой.
- Он просто маленький еще и глупый, и я не заступался, я действительно думаю, что ты сыграешь лучше.
- Директор так не думает.
- Он не думает, он знает, но ты наказан. Вы все наказаны.
- Между прочим, по твоей вине.
- Я скажу ему об этом. Ну, точнее, напомню, что это я тогда автобусом управлял, а ты ни при чем. Скажу, что вообще сделал это без твоего разрешения.
- Он не поверит тебе, что это ты.
- ОН? МНЕ не поверит?! – Гаррет даже истерично засмеялся. – Не смеши меня. Он-то, в отличие от тебя, лет с семи в привидений верит и видит их, так что он поверит. И он уже все понял, по-моему, а если не понял, то я объясню.
- Только не надо говорить, что это я попросил, что я хочу ее играть.
- А ты не хочешь? Если не хочешь, то я не стану ничего говорить.
- Я очень хочу. Но если бы даже сам директор меня попросил, я бы отказался. Из принципа.
- Ты злопамятный, аж трясет.
- А ты – нет? – Эйприл скептически выгнул бровь.
- Я – да, но от тебя не ожидал. Я не буду говорить, что ты просил, я скажу, что я совершенно объективно вижу в тебе человека, достойного играть главную роль.
- А волосы? У нее они до пояса были, у тупицы этого аж до лопаток, а у меня до плеч не достают сантиметра три, - напомнил Эйприл, но уже поверил, что у него все будет супер. Когда рядом Гаррет, есть ощущение спокойствия и защиты, покровительства и надежности, возьмет на себя ответственность.
- Господи, да потом разберемся.
- Нет, ну как?
- Есть искусственные волосы. Купишь, приделаешь, и ничего не будет заметно, заплетешь их в косу, а на спектакле просто сделаешь вид, что режешь, дернешь за нее, заколки слетят и все, коса есть, все счастливы, - «Эштон» хотел уже встать, но его задержали, Эйприл спрятал чистую палочку от чупа-чупса за батарею и улыбнулся.
- А посиди еще со мной? Если хочешь.
- Хочу, - заверил его Гаррет, сползая по стене обратно. – Я думал, тебя бесит это, - он показал на себя рукой, таким широким жестом.
- Вот потому и хочу посидеть еще, привыкнуть. И мне не верится, что тебя можно потрогать, - он вздохнул.
- Кто сказал, что можно?
- По крайней мере, все зависит только от твоего желания и чьей-то ловкости, - Эйприл двинул бровями. – А не так, как раньше, что не зависит ни от чего, что это невозможно.
- Тогда потрогай меня.
Эйприл потрогал, встав на колени и обняв его за шею, стиснув чуть сильнее, закрыв глаза и вдохнув запах от волос. Хоть убей, сквозь одеколон и прочую ерунду пробивался запах гранатового сока, теперь он его чувствовал.
Выдержка у Гаррета никогда не была железной, а на джинсовые шорты и длинную майку он запал еще утром, голые ноги с крепкими коленями и неожиданно тонкими лодыжками нереально было видеть и не трогать. Но Эйприл был Эйприлом, а потому ни на какую грубость не тянуло.
Кле ойкнул, когда его не только обхватили за пояс, но и неожиданно дернули, развернув и усадив между раздвинутых ног «Эштона». Он засмеялся тихо, убрав руки с его плеч, чтобы не особо наглеть.
- Правда ничего, что это не я?..
- Это ты, - заверил Эйприл, рассматривая совсем другое лицо, но видя нужного человека. Удивительно, как мало значит внешность.
А его лица коснулась медленно поднявшаяся рука, пальцы погладили по щеке. Гаррет наклонился к нему удобнее, так что парню даже шевелиться не пришлось, только закрыть глаза и затаить дыхание. Настоящий поцелуй был равен мифической искре, проносящейся между людьми, он был теплым и безобидным, со скрытой и сдерживаемой страстью. Впервые поцелуй Гаррета был не грубым и не злым, не откровенным изначально, он был бережным, осторожным и вопросительным.
Эйприлу хотелось в этот момент умереть, так щекотали в животе дурацкие бабочки, так в груди рос воздушный шар, а в мыслях было легко и свежо. Он тоже поднял руку, взявшись за чужое запястье у своего лица, замерев и не думая даже говорить. Гаррет тоже не шевелился, просто прижавшись губами к его губам и застыв, хотя вторая его рука и лежала на уже почти зажившей коленке Эйприла.
- Жанна Д’Арк была девственницей, - шепотом сообщил он, улыбнувшись, и белобрысый «Эштон», к которому он уже почти привык, которого просто не воспринимал никак иначе, кроме как Гаррета, отодвинулся.
- Тогда ты действительно подходишь на эту роль больше, чем Рудольф.
- Что ты этим хочешь сказать? – Эйприл удивился, ему даже просто в голову не могло прийти, что Энсор с кем-то… Невозможно.
- Ты понял, - заметил Гаррет, усмехнувшись. Эйприл приходил в себя, продолжая сидеть, прислонившись спиной к стенке шкафчика, а ноги согнув. Сидеть было тепло и удобно, не смотря на то, что сидели они на полу.
- Ладно, пошутили и хватит, - выдал он, поставив руки между собственных ног на пол, выглядя, как скромный кот. – Ты точно больше не уйдешь вот так, решив все сам?
- А у меня больше нет причин, - Гаррет пожал плечами. – Теперь тебя можно потрогать, ты можешь потрогать меня.
- И если ты теперь уйдешь, ты точно будешь, как придурок Эдвард.
- Это да. Но теперь я тоже, как он, могу на тебя претендовать, не смотря ни на что, и всем запретить на тебя смотреть.
- Смотреть не запретишь, - Эйприл хмыкнул. – Хотя, на меня все равно никто не смотрит.
- Смотрят, еще и как. И это бесит. И уж поверь, для меня невозможного нет, я запрещу.
Это Эйприла тоже привлекало и держало крепче кандалов. Для Гаррета не было ничего невозможного, он способен был абсолютно на все, что физически может сделать человек.
- Хорошо…
- Но если уйдешь ты…
- Я не уйду.
- Я говорю «ЕСЛИ» ты уйдешь, то я тебя убью, так и знай.
- Ты всем это говоришь, - хмыкнул Кле, водя пальцем по полу.
- Я никому этого не говорил, - честно сообщил Гаррет, даже немного обидевшись на такое недоверие.
- Хочется, чтобы это было правдой.
- Это и есть правда.
- Это даже ты не можешь знать точно.
- Иногда ты чересчур умный, - Гаррет подвинул его еще лучше, чтобы вообще не смотрел этими умными глазами, не обвинял ни в чем. Он просто сдвинул Эйприла, передвинув его ноги ровно, так что послушный и улыбающийся Кле, которому нравилось быть под контролем, сел к нему спиной, прижавшись к груди.
- Ты не представляешь, как я мечтал вот так с тобой сидеть, - он снова согнул колени, но не успел их обнять, потому что чужие руки обняли его, прижав руки к телу, просто обхватив. Гаррет перекрестил руки, стискивая его и прижимая к себе чуть ли не до боли, жарко дыша в волосы, прикасаясь к ним губами. Стоило Эйприлу откинуть голову ему на плечо удобно, на его собственное плечо тут же поставили подбородок.
- Наслаждайся, - ехидно шепнули сзади, но Эйприл не промолчал, слушаясь, не дернулся, возмутившись, просто засмеялся, оценив остроумие. Гаррет сам получил дозу веселья, потешил свое самолюбие этим весельем и добавил уже серьезно. – Я готов был душу продать за то, чтобы так сидеть. Готов был еще раз умереть.
- И в итоге воскрес, - вздохнул Эйприл. – До сих пор не верится.
Гаррет поцеловал выгнутую шею, наклонив его к шкафчику, чтобы Эйприл к нему прижался плечом и не мог даже дернуться с прижатыми вдоль его же тела руками. Он зажмурился и улыбнулся.
- Щекотно, - качнул головой и тряхнул волосами, наклоняясь вперед. Гаррет улыбнулся извращенно, то ли покровительственно, то ли насмешливо, то ли… влюбленно?
- Пока ты этого захочешь, я обязательно буду рядом, - заверил он сладким голосом Эштона, который уже изменился, благодаря совершенно другой личности в этом теле, стал более бархатным. Эйприл всерьез заинтересовался.
- Пока я хочу? А если расхочу? – он шутил, и Гаррет это понял, потому и не разозлился.
- А если расхочешь, я уже сказал, что убью тебя. Так что будь уверен, мы до гроба вместе. До твоего, по крайней мере.
- Очень смешно.
- Очень смешно, - согласился он, снова позволив откинуться, как в кресле.
- А можно я так посплю? Тебе не скучно будет сидеть?
- Доставай свой плеер, буду слушать и наблюдать, как ты спишь, - Гаррет хмыкнул, сам вытаскивая из его кармана свое будущее развлечение на час, как минимум. Он чуть наклонился вперед, отстранившись от стены, стягивая куртку.
- Зачем? – Эйприл принялся кокетничать машинально.
- Поверь, я ни для кого так не делал, - заметил Гаррет заранее, чтобы его не обвинили в предсказуемости и шаблонности, снова прижался спиной к стене и накрыл курткой кажущееся хрупким тело. – В октябре ходить в майке и шортах – это круто, конечно.
- Но с утра жарко было.
- На улице, а здесь холодно, - он сунул один наушник в ухо, а второй отдал Эйприлу. – Выбирай, хоть узнаю, какая у тебя любимая песня.
Эйприл вдруг смутился.
- Любимую я не поставлю.
- Почему?
- Потому что она твоя, - он усмехнулся.
- Поздно, ты уже сказал, так что включай.
Эйприл через несколько минут, не смотря на голос в левом ухе, по-настоящему заснул, Гаррет его обнял еще крепче, держа куртку-одеяло, чтобы не съехала. И Кле, когда засыпал, подумал, что каждому свое. И если в первый день на него никто не обращал внимания, затем ему никто не помог даже дотащить тяжелый чемодан, потом его продинамил Лукас, его пронзила боль от невозможной любви, он попал в больницу из-за неудачного самоубийства… То сейчас он был по-настоящему счастлив. А Фрэнсис, к которому все сразу прониклись симпатией, в первый же день отхватил изнасилование и по сей день был один. Чаша весов наконец перевесила в сторону Эйприла, и чаши этих весов остановились примерно на одном уровне, а значит, должно было случиться еще что-то хорошее. Этим чем-то Гаррет собирался сделать для него главную роль в постановке, потому что более горящего душой парня он в Дримсвуде больше не видел.
«Брикстоун», погонявшись за соседом по команде по всему интернату и потеряв его, заскучал. Было тоскливо без возможности поиздеваться, а умный Анжело спрятался у Гематитов, тихо сидя и слушая их разговоры, изредка улыбаясь и соглашаясь со всем. Главной цели он добился – спрятаться от жуткого новичка.
И жуткий новичок пошел разыскивать своего пожизненно-посмертного друга, сразу отправился в раздевалку перед душевой.
- Э… - он хотел сказать «Эй», но вовремя заткнулся, заглянув туда и увидев четыре ноги – две голые между двух обтянутых черными джинсами. Впрочем, ноги были не в том положении, в котором лучше было бы их оставить в покое и навестить позже, поэтому «Оуэн» прошел дальше и чуть слезу не пустил от умиления. Значит, Гаррет сказал, и все прошло удачно. Спящий блондин «Эштон» и пригревшийся в его объятиях, как в кресле, пушистый страдалец Эйприл – картина не для сентиментальных. Раз уж даже Одри, совсем охладевший к чувствам и эмоциям, благодаря своей новой внешности, растрогался, то какая-нибудь сопливая девочка или даже дамочка просто умерла бы, утонув в слезах и соплях.
Он наклонился даже, поправил съехавшую с правого плеча Эйприла куртку, Гаррет машинально во сне поднял руку и обнял его крепче, а сам Кле пошевелился и уткнулся носом ему в шею. Он запрокинул голову, в общем-то, ему на плечо, так что и лицо было видно, и шея оказалась доступна, а вот сам «Эштон», будучи выше, согнулся, спрятав лицо у него в плече и уткнувшись в него лбом.
- Как все боле-е-еть потом будет, - заметил Одри ехидно, но не стал их будить, вышел.
* * *
Решение Нэнэ вызвать новеньких после ужина в кабинет оказалось в корне ошибочным, потому что не успел он парой секретных вопросов убедиться в личностях этих двоих, как они начали качать права. Секретные вопросы представляли собой что-то, вроде «А где у меня светлое пятно на теле?..» Одри с Гарретом доказывали с пеной у рта, что это они, хотя уже сам факт их поведения был доказательством. И тут Гаррет начал наезжать, пародируя чуть ли не продюсера.
- Я тебя уверяю, ты не прав, возьми его на главную роль!
- Ни за что, он наказан. Он – особенно.
- Но автобус-то вел Я! – «Эштон» закатил глаза, сел в кресло, в соседнем устроился Одри, которому абсолютно все нравилось. Нэнэ никак не мог привыкнуть к этим лицам, но их поведение и манера разговаривать помогали на «ура».
- Без разницы, даже если акцент не делать, они все наказаны. В конце концов, он мог в этом не участвовать, но участвовал же.
- Это я его подбил, он сначала против был!
- И если бы не было срока давности, я бы тебя сейчас наказал, - осклабился Сомори и двинул бровями. – Директор-то тут кто? Я, а не ты.
- Ах ты урод, - вырвалось у Гаррета. - Я тебя старше!
- Да ну? Паспорт показать? Какого года рождения твой новый «прикид»? Где вы только умудрились таких симпатичных взять.
- Без понятия, - честно признался «Оуэн». – Они в больнице лежали.
- Да вам просто повезло, что так случилось, и этих двоих не откачали, что они вообще там оказались.
- Тогда ты провалишь постановку, и Шарлотта тебя прибьет, - выдал аргумент Гаррет.
- Рискни назвать ее по имени в лицо, посмотрим, узнает ли она тебя, - Нэнэ вытянул руку и посмотрел на маникюр. – Б… Брикстоун, да? Чуть по привычке Боргесом не назвал. Как думаешь, мне стоит отрезать волосы?
У Оуэна отвисла челюсть.
- Что? Зачем?!
- Не знаю, надо же как-то меняться, в конце концов. И мне уже третья баба подряд говорит, что по мне сразу видно, что я мужик.
- Неудивительно, ты же мужик.
Нэнэ мрачно на него взглянул.
- Точно, съезжу завтра в город, отрежу их к черту.
- И что, и краситься перестанешь?
- Нет, я не настолько люблю перемены.
- Ладно, мне надоело, - Эштон встал, Гаррет в нем бушевал. – Иди НАХРЕН, понял? Хоть сам играй свою Жанну Д’Арк, но проблемы будут только твои, если вы все провалите.
- И ты тоже будешь участвовать.
- С какой стати?!
- Я так хочу. Я директор.
- Тут кто-то, по-моему, злоупотребляет своим служебным положением…
- Тут кто-то, по-моему, оживший наркоман.
- Я живой, а не оживший!
- Вот и нет, мне сказали, что это «чудо», и что у вас уже сердца не бились, и вдруг БАЦ – ожили. Так что не надо мне тут. Вы оба будете играть, возьмете мечи и пойдете изображать французов. Или вы хотите быть англичанами? Да, тебе, наверное, лучше быть англичанином, ты теперь светленький у нас. Вот раньше – чисто француз.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |