Не мог справиться с собой – выстроенным и выверенным, ожесточенным и приученным не жить – выживать, глупо и по-звериному.
Водил по алой полоске сомкнутыми губами – собой давился, горьким, страшным.
Наруто согнулся, проговорил куда-то ему в затылок – тихо, четко, надтреснуто:
- Девочка моя любимая…
Простил.
Невозможно было объяснить – кем являешься, если кругом блок на блоке – стены, скрепленные намертво. Саске почти физически чувствовал их – каждый шов, каждую шероховатость застывшего раствора. Как? Как сказать? Онемел же – навсегда онемел, запечатал себя горечью того самого кофе, онемел от крови и грязи, спрятался… Как?..
Воображаемый поезд издал нетерпеливый насмешливый свист, напоминая о выбранном пути, и Саске сдался:
- Ломай меня.
А Наруто сказал:
- Доверься…
И поезд разочарованно лязгнул стокилограммовыми колесами, снимаясь с места. Сквозь прикрытые веки Саске различил и проплывший мимо номер состава, и туманную равнодушную фигурку где-то на горизонте, медленными движениями потравившую веревочку-проволоку своего паровозика-игрушки.
Наруто поднялся и потянул за собой Саске – глаза у него светились.
- Я с тобой – не поверишь, - навсегда. Если сам не пошлешь, конечно.
Поднял на руки – рывком.
- Не тяжелее коробки.
- Ебнулся, - сказал Саске и свел колени, сжимая его бока. – Коробка… Сука, поставь меня на место.
- Сделаем, - охотно откликнулся Наруто.
Он сделал: подложил теплый локоть под затылок Саске, приник губами к его губам, пальцами отвел расстегнутые молнией осколки воротника. Сделал: чуть нажимал, ища кончик языка, ловил его зубами – и открывал глаза, странно большие, с расширившимся зрачком, обведенным тонким полулунным кольцом. Он не был любовником и человеком, он был естественной успокаивающей силой, не знающей ошибок и промахов. Он не мог нарушить возникшую связь ни одним неловким прикосновением. Камертон – настроенность на того, кого узнаешь даже по дыханию.
Сказать – «доверься», может только тот, кто был задуман тобой давным-давно, может, до рождения, тот, кто был спаян по макетам возникающих смутных видений, по непреодолимым желаниям, по надеждам.
Наруто был задуман для Саске – весь, от обманчиво утомленных век до коротких импульсов тела: по соску кончиками пальцев, почти невредимо, но искрой, почти некасаемо, но нежностью. Трогал так, как слепой трогает выпуклые буквы изданной для него книги – рвано, нащупывая, уверенно. Читая сложенное – для его понимания, предназначенное. Так искал губы – теплым и свободным, так целовал ключицу и шею – верно, медленно. Так ловил ускользающую дрожь, поджимая руки на бедрах, на спине или плечах. Не отказывался, не усмирял – повторял. Изгибался вместе, дышал слаженно, приступами. Тонкими пунктирами мучил, не зная, где остановиться – на локте, смятом потвердевшей кожей, на запястье, упругом и жестком нетронутой натянутостью? Губами – везде. У ускользающего комочка косточки, выше которой разделялись тонким вздрагивающие пальцы.
Там, где Саске отворачивался – под шелковистой полосой затылка, наэлектризованного лаской. Там, где он прятал – белый и густой шрам. Наруто прижимался и видел - он не гладкий, нет, не идеальный, а испещренный поперечными тонкими линиями, зарубками времени.
Мягкие лучи кисти, проходные пути по всем изгибам – от них, откровенных, до мягкого и незащищенного живота, чувствуя себя хилером: нельзя управлять ритмом чужого сердца, не зная его гладкой оболочки.
Наруто знал наизусть – непреднамеренно, как случайный убийца: как поймать выдох, как найти отзывчивое.
Терпкий толь под спиной Саске оставил на коже беглые красноватые следы, вылизанные до нежной белизны, отливавшей сливочным; розовые полоски, вычерченные поясом джинсов – тоже.
Все тело Саске, расслабленное задуманной близостью смерти – снова, назад и к жизни, придерживая обычной, натренированной весом коробок силой.
Саске дышал – поверхностью, не понимая своих легких – как так, как – неровно, глупо и рвано?
А Наруто не давал понять – весом ложился, разводил коленом ноги.
- Девочка.
Руки – свободны. Саске вспоминал матовые оболочки спортивных залов и бил коротко, в цель. Висок – это долгая, пролонгированная, смертельная боль. В искусанные губы – срывая затянувшиеся стрелки розоватого. Глотал стекающую с поцелуев кровь, и никак не мог избавиться: стены, стены, цемент и бетон…
- Ломай меня!
- Девочка. – Наруто вытирал кровь рукой – на предплечье отмазывалось красным, невидимой кистью. – Моя любимая девочка, несчастная девочка…
От боли у него мутнели глаза, и он закрывал их, морщась.
Ладонями согревал бока и мягкие впадинки, обводил по контуру шрам. А потом сжался, согнул плечи, снял замок упершихся в зернистый толь рук – над ним последним факелом зажглось маковым опиумом вечернее солнце.
- Красивый… - с тихим восхищением выговорил Наруто. – Ты даже не понимаешь…
Его совсем растерло – черным и кровавым, от угнетенной синевы глаз, до жестких швов джинсов.
Какой он был… Не видел – не понять. Не видел – не знать, но таким и был, воплощенной фантазией, которая ведет к неизлечимому.
Он первым сказал – больно. Светлые волосы слиплись на лбу во влажные иголки. По уголкам губ растеклись волнистые полосы, чуть ниже скулы тронуло вишневым.
Наруто сказал: больно. Саске раскинул руки и разжал сведенные в кулак пальцы.
- Ломай.
- Целка, - сказал Наруто, вытягивая плечи из рукавов подпаленной кровью футболки. Его губы улыбались – припухше, чуть нервно.
- Ты меня слушал?..
- Ну, - неопределенно ответил Наруто.
Чуть поджался, подводя плечо под колено Саске.
Саске не сказал – больно. Подумал. Сжал зубы в крике. Не смог сдаться слабостью, но
Наруто угадал и понял – наклонился, успокоил разбитыми губами – к губам. Его уже увлекло и сдало первобытному, требующему нажима, проникновения.
- Не надо, - почему-то пробормотал он. – Я так говорил… я…
И послал все к черту: выпрямился, уже отводя бедра, раскачивая себя внутри чужого тела.
Толь под Саске вспыхнул обжигающей дерюгой движения.
- Наруто, - предостерегающе сказал он.
- Что? – спросил Наруто. Добавил: - Люблю.
И все.
Как терзало Саске – под жаркой повелительной силой, как терзало Наруто – кто знает?
Вымокли под угасшим солнцем, зализало после прохладным ветром.
Прохлада обняла мелкой дрожью, прошлась по спине томной рукой – Наруто прикрыл своим телом Саске, тянулся вверх, окопным бойцом подтягивался на предплечьях, кусал упругое белеющее плечо до изнеможения.
- Девочка…
Оттачивало наслаждением, доводило до крепкого идеала.
- Повторяешься.
- Надо.
Коротко. Быстро. Наруто не выдержал – согнулся, словно пытаясь избавиться от сумасшедшей тяжести, невидимого давления рока.
- Не могу больше, - шепнул он Саске куда-то под ухо. – Все…
- Сука, - констатировал Саске, но обнял.
Лежать было неудобно – терся под плечами толь, - Саске подложил руку под голову
Наруто и расслабился. Он молчал в теплое плечо, мысленно зачеркивая процентное расписание своего неудавшегося поезда.
Наруто смотрел вверх, на высокие своды потемневшего неба, выщербленные бойницами звезд.
- Голова болит, - сказал он.
- Девяносто килограмм, - ответил Саске. – Мой удар на короткой дистанции выбивает девяносто килограмм.
- Сотрясение мозга, - поморщился Наруто.
- Трижды.
- Поэтому тошнит?
- Поэтому.
Теперь даже у самой далекой полоски мира не тлело ни одной искры. Тьма казалась неглаженой поверхностью старого пруда.
- Время… - тихонько сказал Наруто. – Домой, м? И… дашь мне уволиться, Саске? Подпишешь?
Он приподнялся на локте и тревожно заглянул в белеющее бесстрастное лицо.
- Мне это нужно. Время же…
Его не удержать. Для него нет ничего важнее.
Склад. Глава 29
***
Летние ночи жаркие, слишком темные, слишком короткие. Распахнутые окна запускали еще юную ночь в комнаты, а та приносила с собой запах цветущей липы и серебряное блюдечко луны.
Ей было тяжело дышать, ее приходилось преодолевать, движения замедлялись, простыни сбивались во влажный ком, и Саске сбрасывал их на пол.
Секс превратился в бесконечное действо, прерываемое мелочами вроде сна, еды и работы.
Тяга друг к другу вышла на первый план. Каждый раз, когда заканчивался очередной виток, Наруто с сожалением расцеплял руки, а Саске недовольно морщился. Оргазм из цели превратился в камень преткновения. Он означал, что надо подниматься и идти в душ – и терять ощущение любимого тела. Означал, что утро, и пора собираться на работу – и там искать друг друга взглядами, выкраивать момент, чтобы прижаться, обнять, потереться лбом о плечо...
Оргазм означал, что ночь только начинается, что нужно отдохнуть несколько долгих минут – и заново.
Саске, разрешивший себе нежность, не смог от нее отказаться. Наруто, получивший отклик, не смог себя контролировать. Оба понимали, что превратились в одно целое безумие, но ничего не желали менять.
Это был опасный путь. Наруто и Саске практически перестали разговаривать. Все ссоры заканчивались сексом, все проблемы решались сексом.
Безумие таилось в том, что наслаждение перестало быть целью, но превратилось в средство общения. Саске выматывался, не высыпался, но не мог себя ограничить – любое движение, любой взгляд Наруто вызывал желание. Наруто принял новые правила, и отзывался лаской, прикосновением, поцелуем на любое слово, сказанное Саске.
И оба они умолкали.
Тяга стала наркотической. Не соблюдалось больше никаких постановочных рамок – все вокруг превратилось в фон, отошло на второй план.
Короткие летние ночи заканчивались моментально. Наруто не успевал отдышаться, измученный нервным напряжением – он выкладывался полностью, не умея отдаваться и отдавать наполовину. По утрам Саске опускал гудящую голову под струю ледяной воды и подолгу приходил в себя, вспоминая растертые в синеву губы Наруто и его хриплое дыхание. Наруто садился за стол, грыз тосты, поминутно прикрывая глаза, – от бессонницы по утрам подташнивало.
Они поднимались вовремя, но неизменно опаздывали, потому что сталкивались в прихожей, и Саске с упорством магнита тянулся к Наруто, а Наруто сползал вниз по стене, лаская губами его язык.
Раздевались спешно, заново, и если в начале Саске еще поглядывал на часы, то позже, прижимаясь щекой к теплому животу, забывал обо всем.
- Насколько здоровья-то хватит... – выдыхал Наруто.
- Ты сомневаешься, что ли? – тут же вскидывался Саске. – За меня не беспокойся, за жопу свою переживай.
Изредка они менялись. Изредка – потому что Саске соглашался на пассивную роль только после того, как практически отключался от усталости.
Наруто любил такие моменты – он тихонько нежил выученные наизусть изгибы и линии тела Саске, меняя пальцы на кончик языка, играл в свои ласковые игры, изучая реакции Саске. Уже знал – у него есть тревожные местечки: под коленом, ниже ключицы, шрам на затылке.
Волнительные маленькие тайны отклика. Рассматривая его лицо, Наруто тихонько водил по очертаниям губ, по скулам, открывал ладонью лоб, откидывая назад волосы. Саске расслаблялся, дышал спокойнее, молчал откровеннее.
Наруто приподнимал его и сажал себе на колени. Так они были равноправны в прикосновениях, но делали почему-то одно и то же – прижимались голова к голове, обнимали за плечи.
После Саске злился. Уходил в ванную и запирался там часа на три, по-видимому, отсыпаясь. Наруто ждал его, терзал пальцами уголок подушки, и мучился оттого, что остался один. Присутствия Саске ему не хватало так, как не хватало бы собственной кожи.
Саске возвращался, выкладывал из шкафа новый комплект белья, спихивал Наруто с дивана и заставлял застилать его заново.
- Пять утра, - возмущался Наруто. – Пойдем еще посуду помоем, что ли?
- А ты не помыл? – выпрямлялся Саске.
- Блядь!
Ложились, закрывали глаза, но почему-то вновь искали друг друга губами, сминались в одно, оглохшие от ударов сердца и онемевшие от понимания.
- Спа-а-ать! – выл Наруто, закрываясь подушкой от розовых утренних бликов.
- Минут сорок можно поспать, - выносил вердикт Саске, посмотрев на часы.
По мелочам продолжали ссориться. Наруто покупал в аптеке обезболивающее и грыз таблетки, как конфеты, пытаясь избавиться от беспрестанной тянущей головной боли.
Саске вытаскивал таблетки из его карманов и вытряхивал в мусорное ведро.
- Иди к врачу.
- Иди на хуй, - вежливо отвечал Наруто.
Саске темнел лицом – его злил собственный страх. Он боялся, что когда-нибудь на его руках окажется опутанный больничными трубками Наруто, и чувство вины сожрет душу подчистую.
На работе тоже нашлась причина для стычек. Из офиса прислали оператора – летнюю блондинку, улыбчивую и эксцентричную.
Саске мрачно пролистал ее документы.
- На лето, значит...
- Да, - ответила Ино. – Попробовать поработать.
С племянницами офисных шишек особо не поспоришь, тем более, оператора действительно не хватало.
Ино пришлась по душе всем. Она болтала что ни попадя, но окружающие невольно улыбались. Склад с удовольствием отражал эхом ее звонкий смех. Она была непосредственно-очаровательна, знала свое дело и за помощью обращалась естественно и мило.
Наруто, который тянулся к любому общению, моментально нашел с ней общий язык. Возился с ее сканером, бегал с ней курить, взял за привычку покупать ее любимый горячий шоколад, искал ей какие-то особенные юбки на верхних полках стеллажей, куда кроме него не желал лезть ни один дурак.
Ино была студенткой одного из престижных вузов, занималась живописью и с восторгом опознала в Наруто сына известной художницы-реставратора. Нашлись общие темы.
Начались посиделки в столовой, по времени превышающие положенный обеденный перерыв.
Саске попал в тупик. С одной стороны, причин для ревности не было ни фактически, ни теоретически. Наруто просто наслаждался легким общением, и одергивать его не хотелось. Интерес, который проявляла к нему Ино, отдавал чем-то незнакомым, неродным, как запах скипидара в горбушке черного хлеба.
И в то же время чудилось в нем что-то смутно знакомое. Саске поразмыслил и понял: именно таким тоном вела беседы мать в своих гостиных. Именно таким двусмысленным вниманием отвечали ей гости-мужчины. Во всем этом теплился слюдяной блеск фальши и лжи, окружающий общение людей, имеющих определенное положение в обществе.
Проще говоря, Наруто интуитивно опознал человека своего уровня и легко перестроился на лад Ино, полностью отвечая ее требованиям, требованиям умненькой городской девушки с опорой в виде обеспеченных родственников.
Наруто – умел. То ли было выбито в генах, то ли натаскала мамаша, но он подхватывал и вел начинания Ино, а не слушал ее молча, как остальные.
- Хорошо смотрятся, - сказал Киба, разворачивая смятую обертку жвачки.
Саске повернулся и посмотрел.
Ино стояла в зоне приемки, обдуманно-простенькая в лиловой тонкой блузочке и низких на бедрах чуть блестящих брюках. Она курила тонкую сигаретку, поправляла пальцами длинную челку. Ничуть не вульгарная, без всех этих показных изгибов спины и отставленных ножек. Наруто стоял напротив, улыбаясь в ее светлые, слегка подкрашенные глаза. С ней рядом – высокий, уверенный, сильный без театральных поз.
Саске перехватил у Кибы упаковку жвачки, дернул обертку.
- Ну вот, - печально сказал Киба.
- Я тебе еще куплю.
В голове у него уже складывались подходящие к ситуации схемы. Все снова было относительно просто, если бы не темное и злобное: не по пути нам, Наруто...
- Ты сегодня с Ино на сканировании, - сказал Саске вернувшемуся из курилки Наруто.
Наруто пожал плечами.
- А ты?
- Мы с Кибой на втором.
Наруто приуныл. Он привык шататься рядом с Саске, привык ловить момент, чтобы прижаться в темных лабиринтах стеллажей, подышать в шею, получить поцелуй.
Он терпеливо сидел на сканировании вплоть до четырех часов, нехотя отвечая на вопросы Ино и поддерживая разговор только из вежливости, потом слез со стола.
- Я сейчас...
Поднялся на второй этаж и позвал:
- Саске.
- Чего? – спросил Саске, отрываясь от пачки накладных. – Киба, двенадцатый слева, весь короб!
- Понял, - сказал Киба откуда-то сверху, и на желтый деревянный пол обрушилась плотно набитая коробка.
Наруто обошел ее, просительно потянул Саске за рукав.
- Поменяй нас.
- Кого с кем? – нетерпеливо отозвался Саске.
- Меня и Кибу.
- Киба, хочешь поменяться с Наруто?
- Смотря в чем, - сдержанно ответил Киба и осторожно спустился вниз.
- Он не хочет, - отрезал Саске. – Узумаки, ты работать пришел или в шахматы играть? Сиди там и не дергайся со своей больной башкой...
Наруто прикусил было губу, но потом опомнился, развернулся и вышел.
Вечером в метро он сидел, прислонившись лбом к металлическому поручню, и смотрел в одну точку.
Саске сделал вид, что спит.
- Не делай из меня кусок оператора! – не выдержал Наруто дома. – Я не обязан там сидеть!
- Скоро фура, - равнодушно сказал Саске, расшнуровывая кроссовки. – Из операторов на ночь остается только Ино, будешь у нее на подхвате.
- С какого перепоя? Я буду сидеть и смотреть, как вы разгружаете?
- Да.
- Подпиши мне заявление. Об увольнении.
- Сходи к врачу.
- Саске, ты заебал.
Саске мгновенно уловил распаляющую его агрессию, выпрямился и с силой прижал Наруто к стене.
- Херовый из тебя интеллигент.
Наруто не ответил. Он уже прикрыл глаза и запрокинул голову, мысленно прослеживая путь пальцев Саске: от ямки у основания шеи, выше, к мочке уха...
Так заканчивались все ссоры.
Расчет Саске был прост – медики могли тормознуть Наруто еще до совершения роковой ошибки.
Наруто знал об этом и сопротивлялся отчаянно, не желая так банально терять свою мечту.
- Болезнь не возвращалась уже двенадцать лет, - приглушенно сказал он юной летней ночи.
Саске вздрогнул, возвращаясь из усталой полудремы, повернулся на бок, прихватив сползшую на пол простыню, которой пришлось заменить одеяло – из-за сладкой липовой духоты.
- Посчитал, - недовольно пробормотал он. – Как тюремный срок...
Наруто вздохнул и закрыл глаза, а Саске заснуть уже не смог. Он вспоминал длинные спорт-залы, кислый запах металла на руках, бордовые маты, вздернутые к потолку светильники и особый пресный запах.
Вспоминал, как короткими электрическими судорогами обвило тело парня, стоящего
рядом с ним. Выступившую полоску пены на губах, обнаженные белки глаз, опутанные кровянистой сеточкой.
Он потом видел этого парня. Столкнулся где-то в магазине. Парень стоял возле полки, держа в руках упаковки с орешками. Зеленую и красную.
Со стороны показалось – если он не выберет нужную пачку, выйдет из магазина и шагнет на проезжую часть, под ближайшие быстрые колеса.
- Эпилепсия? – спросил Саске, вытаскивая у него из рук лишний пакетик.
Парень виновато улыбнулся и пожал плечами.
Больше Саске его не видел. В спортзал закрывать контракт пришли его родители.
Штатная медсестра поставила густую фиолетовую печать. Об этом происшествии больше не вспоминали, но Саске иногда во сне видел эти вывернутые белки и скрюченные пальцы – как символ тупика.
Если бы этот парень узнал раньше, он не испытал бы этого разочарования, не успел бы почувствовать свою силу и выбрать свой путь – и не было бы ему потом так беспросветно больно.
Жил бы тихонько и не спеша, занимался бы чем-нибудь домашним и осторожным, и был бы счастлив.
- Наруто. – Саске потянул его за волосы.
Наруто нехотя приоткрыл глаза, сонные и беспомощные.
- Она возвращалась, - с трудом выговорил Саске. – Не надо...
- Кто? – непонимающе спросил Наруто и потерся лбом о грудь Саске, устраиваясь удобнее. – Спим же, блин...
И затих, дыша ровно, глубоко.
Саске прижался губами к его затылку. На второе такое откровение ему не хватило сил.
Все рвалось и трещало по швам. Мучительно для обоих - дурманные ночи, взаимная тяга, граничащая с абсурдом – не могли друг без друга ни часа, каждый психовал по-своему.
Наруто без Саске превращался в комок нервов – вздрагивал от любого шороха, нетерпеливо искал его глазами, не мог усидеть на одном месте и все время чувствовал в груди тяжелый ком тоски. Саске без Наруто давился льющейся отовсюду пустотой – ее было чересчур много, она была в чужих глазах, в окнах и улицах. Мир становился призрачным, безжизненным.
Они беспрестанно искали друг друга – чтобы увидеть знакомый взгляд, чтобы прикоснуться плечом к плечу, чтобы почувствовать любимый запах.
Ходили кругами, пытаясь обмануть эту ужасную связь. Саске засиживался допоздна за компьютером, заперев дверь, и все равно постоянно прислушивался к шагам в коридоре, к шуму льющейся воды или звуку телевизора.
Наруто уходил гулять в парк, и Саске не противился, понимая, что он тоже напуган происходящим.
Наруто бродил по парку, доходил до озера, кормил уток припасенными булками, тянул время до последнего... Уже час прошел, час без Саске – значит, все в порядке. Еще час и можно идти домой.
И не выдерживал этого второго часа. Снижал время до сорока минут, потом до тридцати...
Несмотря на эту тягу, находиться вместе было еще сложнее, чем порознь. Наруто уперся в тему увольнения и начинал злиться всерьез. Ему хотелось, чтобы Саске одобрил его желания, понял его, поддержал, а Саске вел себя так, словно Наруто – им лично зафрахтованный парусник без права голоса и мнения.
- Я устал вам доказывать – нельзя так жить! Я говорил Кибе, я говорил Сакуре, я говорил матери – я не хочу похерить свою жизнь на перематывание дней в режиме дурацкого сериала!
- А как ты хочешь ее похерить? – с интересом спросил Саске.
- Я должен делать так, как хочу. Тогда мне станет легче.
- Ясно, - сказал Саске и переключил канал на пульте управления.
- Здорово, да? – спросил Наруто, замирая перед ним ледяной злобой. – Какая милая семейная пара – он смотрит телевизор, а она истерит! Я так и буду у тебя в холуях ходить?
Я своей силы не чувствую, я залип в серости, мне дышать нечем!
- Наруто, - сказал Саске, отодвигая его от экрана. – Я тебя не держу. Хочешь уйти со склада – вали так, без бумажек, искать тебя никто не будет. Но сам я ничего не подпишу.
Наруто бессильно повалился на диван рядом с ним, потер лоб.
- Я хочу, чтобы ты меня понял и одобрил... тебе же со мной потом жить.
Стоило Наруто утихнуть, заводился Саске:
- Вот именно! Ты чего хочешь? Ты хочешь свою рожу на обложку, и белобрысых блядей для разговоров о прекрасном? Ты хочешь, чтобы каждая собака про тебя узнала? А я кто при тебе буду? Да ты через год поймешь, что все это прятать надо, что все это – каюк твоей репутации!
Наруто ожесточенно мотал головой.
- Ты думаешь – это хорошая жизнь будет? Да все это шелуха, фантики. Ты подумай – тебе вся эта фольга, а мне – моя жизнь, в которой заняться нечем!
- Так займись! – орал Наруто.
- Чем, блядь?!
Саске хлопал дверью. С притолки сыпалась штукатурка.
Наруто сжимался в комок, дрожа от обиды и непонимания.
Саске курил на кухне, до горькой слюны и тошноты.
А заканчивалось все одинаково: обессиленные друг другом, они вновь тянулись навстречу, молча находили каждый свое – и складывались в простейшую головоломку, разорвать которую можно было только с кровью.
- Я хочу тебя с собой, я найду тебе жизнь, - шептал Наруто, обхватывая плечи Саске, трогая губами его губы.
- Я. Не. Хочу, - твердо говорил Саске. – Я без тебя разберусь...
Забывалось только что взрезанное, затягивалось непрочными пленками, и засыпали почти счастливыми...
Наруто все же поступил по-своему.
В один из вечеров на складе Саске, просматривая документацию на разгруженную фуру, почувствовал это всей кожей и поднял глаза.
Наруто, только что скучный и сонный, щелкал сканером, сидя на столе возле Ино, и вдруг оживился, отложил сканер в сторону. Ино что-то говорила, утвердительно покачивая головой, а потом засмеялась, а Наруто развел руками – ну как-то так... И тоже улыбнулся в ответ.
Саске с трудом перевел дыхание, уже понимая, что произошло, но еще отказываясь в это верить. Не хотелось, как же не хотелось...
- Так получилось, - сказал потом Наруто, отводя глаза в сторону. – Заявление подпишут в офисе. Она обещала.
Саске плотно закрыл дверь столовой – снаружи журчал голос Ино.
Знал же, что не удержать, теперь нет смысла паниковать, но больно до рези в глазах.
- Ты зря за меня волнуешься, - сказал Наруто, непослушными руками разрывая упаковку с обезболивающим. – Схожу я к врачу, пусть что-нибудь сделают с головой.
- Я за тебя не волнуюсь.
Наруто, услышав его тусклый безразличный голос, вздрогнул и поднял глаза:
- Я обналичу карточку, поговорю с матерью... На этом вся суета кончится и будет, как раньше... Я обещаю. Может, времени будет чуть меньше, но...
- Иди работай, - устало сказал Саске. – Не попадайся мне на глаза.
Впервые он ушел со склада первым и один, оставив колбу с печатями на столе.
По дороге домой Наруто остановился на железнодорожном мосту, скрестил руки на перилах и сжал зубы, подставив влажное от слез лицо теплому ветру. Он задыхался.
Ночь кралась по пятам. В метро мелкие плиточки на полу разбегались и двоились. К черным стеклам вагона снаружи прилипли чьи-то уродливые искаженные лица.
Парк молчал. Где-то лаяли псы.
В квартире было пусто и темно.
Саске так и не пришел.
Наруто сидел на краешке дивана, стиснув запястья. Странное и страшное горе подкрадывалось сзади и давило на его затылок. В глазах серело, сердце нервно кололось где-то под ребрами. Все было правильно, все было выстрадано, желанно, верно... Саске не было.
И Наруто сгибался пополам, не зная, куда девать разрывающую его боль.
Юная ночь участливо гладила по мокрым щекам, и шептала: «не сдавайся, не сдавайся...».
Он пришел истерзанным и уставшим. Скинул в прихожей сумку – она глухо ударилась об пол, - так же, как делал это, приходя со школы.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |