Уже засыпая, Наруто почувствовал короткое легкое прикосновение – пальцев и чего-то маленького и твердого. Тронул языком, поймал мятный вкус и послушно взял конфету губами.
- Не засни с ней, - сказал Саске. – Еще – видеомагнитофон заработал.
- Сам? – удивился Наруто.
- Не совсем.
Больше он ничего не сказал, лишь позже, убедившись, что Наруто спит, расслабился и с облегчением выдохнул.
Похмелья наутро не было. Наруто чувствовал себя донельзя разумным, здоровым и оттого еще больше расстроился.
- Стажа нет, - пояснил Саске, глядя, как он виновато доедает третий бутерброд. – Был бы стаж – блевал бы ты сейчас желчью и жрать не мог вовсе.
Наруто вопросительно посмотрел на него.
- Организм справился – печень здоровая, - нехотя продолжил Саске. – Хочешь, расскажу тебе, как все было?
Он подтянул к себе занятую кусочком огурца крысу и принялся перечислять:
- Духи она так и не сменила… что ты смотришь, как овца на волка? Духи она не сменила, и выжрать не дура. Тебя при хорошем буксире увести можно хоть в бар, хоть в анатомичку.
- Не, - сказал Наруто, вспомнив «Лики смерти».
- Примолкни, - посоветовал Саске, отнимая у крысы огурец. Крыса простестующе выгнулась и отчаянно заработала лапами, добираясь до лакомого куска.
- Не мучай животное, - хмуро сказал Наруто.
- Мое – что хочу, то и делаю, - отрезал Саске. – Осточертеет – башку сверну, и ты мне не указ.
Однако огурец крысе отдал и даже пригладил встопорщившуюся шерстку.
- Пить ты не умеешь, зато умеет она. Ей эти три коктейля – утренний апперетив, а тебя для верности повела на понижение.
- Вот этого я еще вчера не понял…
- Обороты можно повышать, но нельзя понижать. С пива на водку – можно, с водки на пиво – уже нет. Только тебе не водка досталась, а что-то… под кофе.
Наруто только головой покачал. От Саске захочешь – не спрячешься.
- Итог? – спросил Саске и тут же ответил: - Итог: некто считает ее подходящей тебе парой, а та и рада стараться. Продолжать?
- Это не так, - как можно мягче сказал Наруто. – Мама бы не стала…
- Наруто, где и когда я ошибался? – прищурился Саске.
- Глупо же, - с тоской сказал Наруто.
Саске поднялся, крепко прижав столешницу ладонями:
- Итог, - вкрадчиво проговорил он. – Еще раз тебя на кого-то потянет – буду убивать. Не посмотрю: девочка там, мальчик… Я моралью не испорчен. Ты на ногах стоишь плохо, а падаешь больно – это просто меры, во избежание… Думай о других и веди себя прилично.
Хищник показал свой оскал, а разум прильнул к теплому плечу силы, зная, что нужно успокоить. По сильной спине, по напряженным мышцам – ладонью, мягко, медленно. Сатанинские желтые глаза закрылись, круглые лапы улеглись на траву, тяжелая голова опустилась. Говорят, что разум побеждает силу. Говорят, хищника можно приручить.
Наруто думал иначе – хищника нужно любить. Теперь он знал – его просто необходимо любить, ему нужна любовь, ему нужно тепло, просто природой не заложено – отзываться. Только млеть под лаской и изредка огрызаться, потворствуя своей натуре.
Саске, видимо, ждал возражений, поэтому глаза у него чуть удивленные. Но губы – жесткие, с любимым вкусом снежной прохлады – разомкнулись.
Склад помог и на этот раз. Наруто не знал такого дела и такого метания, которое нельзя было бы доверить складу. Склад деловито замкнул его в узкий проход между двумя стеллажами, дал в руки маркер и время в тишине обдумать свое отношение к Саске.
Наруто подписывал коробки, сверяясь с накладными, и неторопливо размышлял, плотно сковывая звенья одной цепи. За Наруто, похерившего свою любовь из-за тяжелого для
Саске периода, судьба не даст ломаного гроша, понял он. Судьба – нервная кокетка в невероятных мехах. Требования у нее высокие – идеалистка, фантазерка, большая умница, и жестокость ее – изощренно-оправдана. Учительница с указкой - лазерным прицелом. Чего боишься, то и получишь, рано или поздно она воплотит самый страшный страх, постучит пальчиком по доске и скажет: учись, детка. А в выписанной ей задаче несколько неизвестных переменных и неевклидова геометрия. Место действия – суповая миска. И как решить? И чего она хочет?
Больше всего Наруто боялся потерять Саске, и все свои силы бросал на то, чтобы Саске не нашел повода от него избавиться. Судьба же смахнула с доски наспех нацарапанные каракули и поменяла силу действия и силу противодействия местами. Посмотрела строгим алым глазом: а так? Справишься?
Наруто оказался противодействием, и сам уверенно пошел к разрыву, устав от вечных доказательств никому не нужных теорем.
К усевшейся за учительский стол Судьбе на перемене забежала испуганная и растрепанная Любовь, торопливо зашептала что-то на ухо суровой наставнице, а потом сникла, подобрав юбки, уселась на задние парты и теперь смотрела в затылок Наруто немигающим скорбным взглядом. Мол – за что ж ты так со мной?
Наруто упорно отмалчивался, но пришло время посмотреть ей в глаза – оказаться между двух огней и остаться собой.
Медленно вырисовывая на коробках цифры, Наруто все глубже уходил в создающийся у него в голове мир, и склад услужливо помог в этом – отделил межстеллажье от реальности, запахло не пылью – мелом. Звуки утихли. Боковым зрением Наруто видел долговязую фигурку Судьбы – та небрежно метала пасьянс на желтом полированном столе, а спиной почувствовал легкий вздох Любви.
- Пиши, - приказала Судьба, слюня пальцы. – С-а-с-к-е.
Наруто написал. Вывел на рыхловатом боку коробки зеленым ярким маркером.
- Пункт первый, - провозгласила Судьба менторским тоном и шлепнула Смерть на Звезду.
Пункт первый: Саске не понять.
Любовь за спиной что-то протестующее пискнула, но Судьба посмотрела на нее через тонкие очки.
- Второй пункт, - сухо сказала она, выбирая из колоды Воина и накрывая его Луной.
Второй пункт: Саске причиняет боль.
Любовь за спиной завозилась и окунула лицо в платочек.
- Третий. – Судьба удовлетворенно посмотрела на расклад и уравновесила его Справедливостью.
Третий пункт: Саске не любит.
Наруто поставил точку и сжался – так отчетливо услышал он тихий издевательский смех.
Любовь, его союзница, не выдержала и потешалась в открытую.
Судьба по-судейски постучала по столу и повернулась к Наруто.
- Юноша, - проговорила она. – Вы готовы к решению?
- А что будет?.. – спросил Наруто, задыхаясь, - что будет, если я…
- Ваше упрямство наказуемо, - веско огласила Судьба.
Наруто отступил и посмотрел на выведенные им на коробке пункты.
- Все правильно, но чего-то не хватает…
- Юноша, - сказала Судьба.
- Я все это знал и раньше, - уже спокойнее сказал Наруто. – Так почему засомневался именно сейчас? Я знал, какой он, я знал, на что иду, я себя не предавал и его не предавал… Почему засомневался именно сейчас?
Судьба невежливо молчала, собирая свои карты.
- Просто в нем что-то изменилось, и я сбит с толку, - продолжил Наруто. – Я привык к нему – другому, а сейчас в нем много нового.
Судьба защелкнула застежку сумочки.
- Он не стал хуже, - продолжил Наруто, развивая свою мысль, - он стал…
Развернулся, прижавшись спиной к коробкам – сердце заныло, поплыло перед глазами. И встретил взгляд Любви. Любовь тихонько кивнула в ответ.
- Быть не может, - проговорил Наруто, роняя маркер. – Не может этого быть…
Где-то в соседних стеллажах глухо шлепнулась о цементный пол коробка, и все растаяло как дым. Судьба приняла его решение, любовь подсказала верный ответ, и Наруто остался один. Голова кружилась от пыли и запаха спирта – смешанного с зеленой краской.
- Все-таки, похмелье? – спросил Саске, вынырнувший откуда-то из-за стеллажа. Он остановился над Наруто, прижал рукой исписанную коробку и быстро прочел аккуратно выведенные пункты.
- Саске, ты меня любишь, – сказал Наруто.
Саске с интересом наклонил голову:
- Это ты отсюда вывод сделал? – Он постучал пальцем по картонному бежево-зеленому боку.
Сверху посыпалась мелкая пыль.
- У тебя с логикой проблемы, - добавил он. – И не хер мне тут вести летописи. Хочешь написать автобиографию – в сортире полно туалетной бумаги. Замени короб.
- Есть, - радостно отозвался Наруто.
А Саске почему-то вздрогнул.
После всего передуманного и пережитого ссориться больше не хотелось. Наруто даже цель себе поставил – не ввязываться в споры и находить компромиссы. Благие намерения еще никого ни к чему хорошему не приводили, и в этом пришлось убедиться на собственной шкуре. Вечером Наруто вытащил из коробки видеомагнитофон, повозился с проводами – подключил. Саске молча посмотрел на его возню и гордо удалился на кухню, прихватив с собой кактус – он по-прежнему считал, что всему живому место именно там, и Наруто подозревал, что, будь его воля - отправил бы и самого Наруто жить на кухню в стеклянной банке.
Старая кассета мерно зашуршала, разматывая прошлое, которое с таким усердием прятала Шизунэ и Цунадэ. Прошлое было…
…невероятным. Ожившие черты лица, сияющие глаза Минато – так дети смотрят на первый снег, на брызги фонтана или новогодние гирлянды. Золото волос, примятых шлемом, желтый болид, испещренный метками спонсоров. Старт – и нарастающий, почти космический гул – рев настоящей скорости, скорости, в обгон всем ветрам… Дымящиеся шины, рев толпы, бьющиеся живой плотью флаги.
Наруто почти не слушал закадровый голос, рассказывающий о победах и поражениях… Он нервно сцепил пальцы и ждал главного – короткого объяснения Минато, с которого все началось…
Не заметил, как вернулся и присел рядом Саске, хмурый и чем-то недовольный.
Слышал – ветер. Видел – солнце. Чувствовал – горячее железо. А мир плыл вокруг фруктовым многослойным желе, которое бы в брызги – скоростью, чтобы взгляд стал таким же – как ребенок на первый снег…
Саске искоса посмотрел на него – надо же… как ребенок на первый снег…
- … Трехкратный чемпион мира – предел?
- Начало пути.
Куда уходят легенды? Что останавливает того, кто всегда находится в начале пути и не признает вершин?
- Врачи считают, что выход на трассу после полученных травм – самоубийство. Ваше мнение?
- Я гонщик и гонщиком умру.
Не вышло. Споткнулся, зашел в тупик.
Победы, победы, ленты, вспышки фотоаппаратов, софиты и камеры, яркая форма, блики солнца на шлеме…
Поражения – Минато улыбается и пожимает плечами. Поражения его не касаются, его дело – побеждать.
Саске все это было знакомо по статьям в Интернете. Первая часть кассеты ничего нового ему не сообщила, а потом вой двигателей и толпы вдруг оборвался, исчезли синтетические краски и иглы болидов.
Наверное, это тоже был июнь. Листва еще не потемнела, беленые деревца вытянулись вдоль запятнанной солнцем аллеи. Минато тоже в белом – рубашке с широко распахнутым воротом, джинсах.
Саске уловил знакомую линию ключиц и очертания плеч, и его неприятно кольнуло – как будто с покойником спишь…
Голос за кадром был молодым, женским и задавал вопросы неторопливо, обдуманно:
- Ваше решение уйти из гоночного спорта – необходимость или собственное желание?
- Необходимость, - сдержанно ответил Минато и поднял руку, цепляя ладонью нависшую над дорожкой зеленую ветку. – Спустя четыре года я понял, что себе больше не принадлежу.
- Возраст познания истинных целей?
- Наоборот. Пора об истинных целях напросто забыть.
- Фанаты, контракты, грядущий чемпионат… Почему именно сейчас?
- Потому что – надоели, - сказал Минато и странно, криво улыбнулся. Улыбка в мертвых зрачках не отразилась.
- Не боитесь в глазах фанатов превратиться из легенды в позорное пятно?
- А я не про них, - Минато потянул ветку и отломил пушистый лиственный хвост.
- Думаете, легко войдете в роль семьянина?
- Да почему… - Минато прикусил веточку. – Я же не на кресло-качалку под капельницу ухожу. У меня остались связи с кино…
Изображение дрогнуло и сменилось волнистыми серо-белыми линиями. Белый шум ударил по слуху, расцарапывая внимание в кровь.
Наруто вздрогнул, жалобно поднял глаза на Саске.
- Стерта, - сказал Саске. – Это не видак, это кассету подтерли.
- Видишь – это из-за меня, - вымученно-спокойным тоном сказал Наруто, поднимаясь.
- Из-за тебя… - пробормотал Саске, откручивая пластиковую крышку – иначе кассету было не вытащить. – Да он тобой прикрылся…
Наруто замер.
- Ничего удивительного. – Саске приподнялся, укладывая видеомагнитофон в коробку. – Он кураж потерял, выработался. Глаза его видел на предпоследней съемке? Азарта не было. Что-то его сломило раньше, чем пришла пора о тебе заботиться. Я… Наруто, тоже в этом всем покрутился… в детстве. Я не могу ошибиться – он медленно сдавал, просто никто не замечал. А потом просто прикрылся тобой, и легенда ушла достойно.
- Самый проницательный, да? – металлически отчеканил Наруто. – Никто не замечал, а Учиха заметил?
- Потому что я сам… - Саске остановился, не в силах выговорить то, что только что понял.
- Саске, не делай этого, - как можно спокойнее попросил Наруто. – Не говори со мной об этом.
- А то что? – Саске насмешливо прищурился, встал точно напротив Наруто. – А то что? А то ты не выберешься в мир экстрима? Не выработаешь там свою слабую душонку в пару лет? Не заявишь, что уходишь, потому что у тебя дома нуждающийся в любви несчастный ребенок? Не забудь обзавестись таким, и лучше – калекой – чтобы к твоему уходу все было подготовлено! Я даже подскажу, как: вали жрать с Сакурой, вы с ней по-пьяни заделаете.
- Саске!
- Придурок малолетний! – повысил голос Саске, потеряв терпение. – Я говорил: все одинаковые! Это значит: все люди! Нет идеалов, понял? Нет и не будет! Твоего папашу можно уважать только за то, что грамотно вывернулся, а за то, что ты рвешься туда же – я бы ему на ринге снял пару лет жизни! Да у тебя семьи из-за него не было – не заметил? Так раскрой глаза и оглянись – где твоя семья, где твои идеалы?
- Мои – при мне! – огрызнулся Наруто. – А твои – при тебе. Идеальный боец? Идеальный боец – это когда трижды по больному в одной фразе? Без промаха. Сука ты.
Развернулся и вышел, опустив плечи.
***
Звонку Наруто Какаси не удивился, но насторожился. Давно не было его видно, давно, и стали даже забываться его прикосновения и ласка, его привычка скользить кончиком языка по белым линиям шрамов и сияющие желанием глаза, светящиеся в полутьме.
На смену Наруто пришел Тензо – жадный и неторопливый, фетишей не имеющий, и оттого, пожалуй, более пресный.
- Надо увидеться, - напрямик заявил Наруто.
В голосе мраморное ледяное крошево.
- Наруто…
- Мне очень надо с тобой увидеться, - повторил Наруто, опустив голос до приглушенной полуинтимной нотки. – Мне не нужен секс, мне нужен совет.
- А ты им следуешь? – хмыкнул Какаси, ощутив короткую прохладцу разочарования.
- Если будет верный – последую, - упрямо сказал Наруто. – Я нарвался на серьезную разницу… во взглядах. Я понял, что компромисса не будет. Мне хочется Саске убить и выебать. Нет, выебать и убить… Что важнее – семья или те, кого любишь?
- Да уж, - только и смог ответить Какаси.
- Я хочу знать! – Наруто почти кричал – в трубке начало потрескивать. – Мы – для кого? Для своих или для чужих, которых сделали своими? Кому мы больше должны? Кому больше обязаны? Кого обязаны защищать?
- Хорошо, увидимся, - отозвался Какаси. – Как ты вообще?
- Я? Я люблю суку, - мрачно ответил Наруто. – Это… такое… Почему по мне? Почему именно по тому, что для меня важно? Мне похуй на придирки и кактусы – внимания просто не обращаю, но почему он бьет так? В сердце, сука, до комы!
О встрече договорились. Наруто попрощался натянуто, словно чувствуя, что делает что-то не так.
Тензо, дремавший позади Какаси, открыл один глаз:
- Не хвались на рать идучи, - наставительно сказал он. – Советчик. Откуда ты знаешь, что там у пацанов?
- Я знаю, что у Наруто, - сказал Какаси. – Этого мне достаточно.
Тензо давно и незаметно выведал всю историю, умудрившись при этом не нажимать и не давить. Спрашивал коротко, мимолетом и собрал полную картину в кратчайший срок.
Своей оценки он прежде не давал, и Какаси считал, что им двигало обычное любопытство.
Но теперь Тензо явно заинтересовался – даже проснулся, что само по себе многое значило.
Он приподнялся, потянулся к пачке сигарет и поставил пепельницу на грудь Какаси.
Закурил, осветив грубовато очерченное лицо короткой вспышкой. Не мигая, проследил за увядающим огоньком зажигалки и сказал задумчиво:
- Я за второго парня… Сделали из бойца черт те что… руки бы пообрывать. Если Наруто вздумается от него сбежать, черкни Саске мой номер.
- Он меня ненавидит, - коротко сказал Какаси. – У меня с ним контактов никаких нет.
Тензо спокойно кивнул, словно иного не ожидал, и рассудил:
- Значит, сам его найду.
- Тебе-то он зачем? – не удержался от вопроса Какаси.
- Говорю же… сделали из бойца черт те что… - Глаза Тензо затуманились понимающей и теплой дымкой.
Склад. Глава 28
Июнь принес мысли о самоубийстве. Это был единственный шанс начать новую жизнь.
Лето всегда давалось Саске тяжело, но никогда прежде не показывалось на поверхность то глубокое, скрытое в подсознании настолько, что не имело никакой связи с реальностью.
То, что высчитано в эфемерных граммах, имеет больший вес, чем все мышцы и мясо во главе с мозгом вместе взятые.
Саске не знал того, что знал Сай: он никогда не лежал на узенькой кровати, сжимая пальцами холодные ее кости. Никогда не терзал комковатый сумасшедший матрац в ожидании неизбежного обхода, от которого зависит судьба. Саске не знал несанкционированного – душа. Именно так спрашивают внимательные и чересчур здоровые глаза: душа болит? Жмешься на своей аккуратно застеленной койке, боясь, что незаправленный кончик простыни выдаст сумасшествие, тянешь руку к незащищенной грудине – нет… Глаза изучают и повторяют: душа... Болит? Конечно, болит. Она не может по-другому. Она, поселенная в приемлемую коробочку тела, разве вытерпит смятые углы и мокрую грязь? Ей это нужно? Ей, вечной, и знающей, что все еще впереди, лишь стряхни с себя осточертевшее мясо?
У души свои мерки: совесть, чувство вины, понятие слабости – чуждо, как же бесконечно чуждо… Ей еще жить, ей еще перекидываться, выбирать, отряхиваться от новой грязи и впитывать новый свет.
Подтачивающее Сая - пело тоненьким теплым голоском: освободи, освободи… В Саске оказалось сильнее. Его душа брезгливо отряхнула тонкопалые руки в белых синтетических перчатках… Нет, душа не спасовала, не сдала и не потеряла сознание – потребовала. Умри. Умри, мразь, не мучай меня, не таскай меня за собой грязным мокрым кульком, не томи в драном полиэтилене уставшего мяса. Понять легко – ей, с сомкнутыми теплыми крыльями, не развернуться – коробка кантована, жалка и источена.
А что важнее? Моторика и слаженность мышц или скрытое и всезнающее, выданное на пользование – паре?
Саске не знал того, что знал Сай.
Сай рассказал бы, что плевать душе на тело: ведет она кратчайшим путем к новому, неиспользованному кусочку мяса, красивее и стройнее прежнего. Рассказал бы, как она капризна в подборе новой одежки, и почему имеет на это право – потому что не гниет, как скинутое с плеч нафталиновое пальто.
Сай рассказал бы – право имеет, как имеют право радиоволны выбирать свой приемник…
Рассказал бы, как заглушает все, что наработано мозгом, все, вычерченное стилусом по мягкому и податливому. Рассказал бы – душа же.
Кто задумывался о том, что – переноски же, в один гигабайт весом на фоне бескрайности.
Переноски, зараженные вечным вирусом, передаваемым с одной флешки на другую.
Саске задумался – и понял. Услышал. Душе было противно жаться вдоль его заплеванных стен, тело не подошло, и, подтянувшись на тонких запястьях, отчетливо и тихо, она попросила:
- Давай заново.
Тот, кто сумеет противиться своей душе – напишите письмо сатане – выигрыш в вечную лотерею.
Саске противиться своей сути не стал.
Все было понятнее, чем вымоченные в спирте корки. Места условностям не осталось.
Саске слушал душу и играл с ней в поддавки.
Рассудок втянулся в эту игру и перестал реагировать на внешние раздражители. В зеркале теперь отражались совершенно пустые глаза, но впечатление было обманчивым – за опустевшим взглядом бесперебойно работала пытливая мысль, примеряющая и отбрасывающая неудачные комбинации одну за одной. Саске понял – можно бесконечно анализировать свою жизнь, искать корень зол и копаться в прошлом, а можно просто обнаружить, что жизнь не удалась. Добравшись до этой коротенькой формулировки, Саске прислушался к себе и понял, что полон желания и сил продолжать жить – но не в этот раз. Эта игра провалилась, потому что персонаж с самого начала качался неправильно. Прокачав силу, не стал воином, прокачав интеллект, не стал его использовать, потому что полагался на нереализованную силу. Замкнутый круг, не подлежащий исправлению.
Две недели, проведенные в мучительном оттаивании, ничего не принесли и лишь окончательно убедили Саске в непоправимости случившегося. Желание оградить Наруто от бестолковой мечты за пару минут превратилось в язвительную болезненную атаку.
Саске был уверен – не смотайся тогда Наруто, дело бы кончилось кровью.
Конечно, Наруто не был причиной. Он был лишним подтверждением. Саске хладнокровно распял свои чувства, потыкал в них скальпелем, обнаружил, что ткани души рефлекторно сокращаются, и посмотрел на это с объективной точки зрения. Будущее ничего хорошего не сулило – остановить Наруто не удалось, значит, рано или поздно, душу придется заштопать вкривь и вкось и снова вариться в кислоте своего одиночества. Наруто уйдет, а никто останется и все так же будет обливать себя бензином воспоминаний и чиркать спичкой о коробок.
Дальнейшего развития не предвиделось, а из прошлого Саске вынес лишь код от банковской ячейки, хранящей документы отца. Разум требовал посвятить свою жизнь этому, но баллы повышения были распределены таким образом, что Саске не мог приложить свою руку к расшифровке этих документов.
Темное и безмятежное внутри него посоветовало забыть. Равнодушным ко всему Саске проходил три дня. Обнаруживал себя то на кухне с крысой в руках и кривым отражением в полированном боку кастрюли, то на складе напротив монитора и столбцов цифр.
Находил себя ночью в постели с Наруто. Просыпался от поцелуев и тихо дышал в его губы. Наруто, настороженный и весь выцветший – весь, начиная от химической синевы глаз, заканчивая кожей, теперь отливавшей карминным, зеленоватым и нежно-голубым.
Наруто, накрывающий его своим телом в жалкой и бесплодной попытке сберечь. Наруто, который ничего не понимал, но не выпускал его из виду, следуя позади шаг в шаг.
Он сказал: не говори со мной об этом…
Саске самому противно было заводить тему об идеалах и родственниках заново. Ему хватало того, что запомнилась та самая ровная линия ключиц, принадлежавшая трупу, и каким-то образом переданная природой другому человеку. Ночами Наруто охотно выгибался, его красивое тело обливалось тьмой, и эти линии ключиц… Саске чувствовал мертвую горечь.
Может, горечь, разбавленная кислым солнцем июня, и разбудила в нем рациональную суть.
Глубина человека измеряется глубиной его возможного падения, и Саске понимал, что вот-вот достигнет дна. Все кошки были серы, но уже рождалась внутри нетерпеливая радость – ожидание, схожее с ожиданием ребенка, которого впервые посадили на поезд одного. Вот-вот появится перрон, вокзальные часы, непременные бархатцы… После долгой и скучной поездки в душном поезде, после надоедливых попутчиков и навязчивых разговоров ни о чем… Выпрыгнуть из вагона, не оборачиваясь, жадно вглядываться в новые лица, ходить по незнакомым улицам, заходить в незнакомые магазины. Не бояться улыбнуться, не бояться быть другим – или собой, черт разберет. Черт разберет.
Саске так увлекался размышлениями по поводу начала новой жизни, что не замечал, что Наруто снова искусал себе губы и следит за ним пристально и неотступно.
Утром Саске шел на работу, чувствуя его за плечом. Переходил дорогу (двустороннее движение, ограничение по скорости шестьдесят километров в час, вероятность удачной смерти около пятидесяти процентов), спускался в метро (скорость движущегося в видимой зоне состава восемьдесят километров в час, большое скопление людей, объект повышенной опасности, вероятность удачной смерти семьдесят пять процентов), пересекал железнодорожный мост (вероятность удачной смерти девяносто три процента, погрешность исчисляется инстинктом самосохранения).
Спокойствие было видимостью, за которой в полную силу развернулась суть, то, что делает удачно слепленное в человеческое тело мясо уникальным существом. Этой сути было плевать на окружающих – у нее было свое дело.
Наруто, хоть ничего и не знал, все же покачнул безупречность задумки.
Он повел Саске в маленький японский ресторанчик, спрятавшийся за коробом метро, и, обхватив обеими руками высокий бокал с бамбуковым зеленым пивом, вдруг сказал:
- Я без тебя не проживу.
Саске пожал плечами. Он думал совершенно о другом, и банальная фраза, словно вычитанная из дешевого бульварного романчика, лишь резанула слух.
- Мы во многом не сходимся, - сказал Наруто, беспомощно глядя куда-то в сторону, - но от этого все становится еще важнее. Я недавно думал – вот если бы я любил Сакуру…
Свадьба там, радостная мама, квартира в подарок от тетки. Вечером прогулки по городу. Осенью швыряться листьями. Летом цветы дарить. Зимой одевать заботливый шарфик.
- Весной? – спросил Саске, выждав полминуты.
- Весной?.. Не знаю. Сам что-нибудь предложи.
- Вместе возмущаться над собачьим дерьмом, - сказал Саске. – Солидарность.
Наруто улыбнулся:
- Хотя бы так. Днем сидеть на работе и писать ей в аську: «Соскучился, моя пуся, целую, твой дуся».
- После секса разговаривать на нежные темы. До утра, - добавил Саске, кладя подбородок на согнутую руку.
- Да, - развеселился Наруто. - И есть тертую морковку для потенции.
- Научиться держать убедительный тон, - прищурился Саске. – «Нет, родная, я не видел той задницы в белой мини-юбке!»
- Ты не растолстела, просто шмотки сели.
- Мне никогда не снится порнуха, как ты могла подумать...
- Каждые пять минут – я тебя люблю!
- Я тебя тоже.
Наруто нервным движением коснулся виска и вопросительно взглянул на Саске.
- Что? – спросил Саске и отвернулся. Его волосы отливали черным блеском.
Он решил – Наруто нельзя оставлять одного. Иначе все так и будет – собачье дерьмо, морковка и осенние листья – все во имя обычной и степенной любви.
В задуманном купе поезда придется потесниться. Ему стало легче – сама возможность решать за Наруто доказывала, что он приобрел себе хоть что-то, кроме надоевшего кода, забыть который не удавалось ни при каких обстоятельствах.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |