И вместе с тем, Вильгельм понимал, что эти его доводы, которыми он так старательно старался себя успокоить, шли в слишком очевидный разрез с тем, что он наблюдал вчера. Сплошная путаница, от которой уже начинали закипать мозги. Зачем вообще надо думать об этом?
«Совершенно идиотские профессиональные издержки, - ухмыльнулся он про себя, ощутив вспыхнувшее на миг желание спрятать куда подальше диплом об окончании факультета журналистики, будто тот был корнем вселенского зла и источником всех проблем. Как будто это поможет… - Я здесь всего двадцать четыре, а мне уже есть, чем загрузить себя по самое не хочу».
Каулитц открыл входную дверь, прошёл в прихожую и с облегчением составил оттянувшие руки сумки на пол. Откуда-то из глубины дома несколько раз приветственно гавкнул Скотти, и Билл, стащив куртку и шарф, позвал пса.
- Как ты смотришь на то, чтобы получить постоянную прописку в нашей конуре? – молодой человек потрепал по голове обрадованно завилявшего хвостом питомца. – Вижу, положительно.
В самом деле, раз уж он отныне владелец своей территории, то и количество постояльцев определять ему. Если в Магдебурге Скотти был лишён возможности жить с хозяевами в одном доме, то сейчас в самый раз исправить сие досадное упущение.
Едва Билл отнёс сумки на кухню и открыл холодильник, чтобы перебазировать в него часть продуктов, как в коридоре раздалась пронзительная трель дверного звонка. Каулитц, удивлённо нахмурившись, прикрыл дверцу холодильника… Кто мог пожаловать к нему? Теряясь в догадках, он вернулся в прихожую и открыл дверь.
- Маргарет? – изумлённо спросил он, увидев на пороге свою вчерашнюю визави. Хотя, впрочем, именно её появления и следовало ожидать, ведь больше в Геберсдорфе Билл никого не знал. – Доброе утро.
- Не удивляйтесь моему столь раннему визиту, Билл, - произнесла женщина вместо приветствия, - я к вам всего лишь на секунду. – И она протянула парню тарелку, накрытую полотенцем. От тарелки шёл такой невероятный аромат спелой вишни, что у Каулитца невольно разыгрался аппетит. – Иногда я балую соседей своей стряпнёй.
- Даже не знаю, как вас благодарить, - он осторожно взял тарелку, - сейчас это будет как нельзя кстати.
- Не сомневаюсь. Не знаю такого мужчины, который отказался бы от домашнего пирога, - засмеялась женщина. – Я вижу, у вас ещё есть дела, - она заглянула через его плечо в коридор, где вдоль стены стояли неразгруженными несколько коробок, - не буду вас отвлекать.
- Нет, постойте, Маргарет, - спохватился Билл, решив, что если уж и надо брать быка за рога, то делать это прямо сейчас. – Это всё ерунда и совершенно не горит… Я хотел бы поговорить с вами.
- О чём? – теперь удивляться пришла очередь Маргарет.
- Пройдёмте в дом, - Вильгельм посторонился, вспомнив об элементарных правилах приличия.
Пройдя с женщиной на кухню, единственное более-менее свободное место в доме, Билл опустился на табурет, пригласив Маргарет составить ему компанию за столом.
- Чай, кофе? – предложил он, но старушка покачала головой.
- Это подождёт до лучших времён, - улыбнулась она. – О чём же вы хотели поговорить, Билл?
- Скажите… в этом лесу, - он указал рукой в сторону окна, выходившего на лес, - водятся волки?
- Волки? – глаза Маргарет недоумённо округлились. – Я вас умоляю… Волков здесь никогда не было.
- Совсем? – глупо переспросил он, ощутив, как на спине выступила горячая испарина.
- Совсем, - подтвердила женщина. – Олени, некрупные дикие кошки, зайцы… ещё какая-то мелкая живность – вот её-то здесь хватает, но только не волков. Но почему вы спрашиваете?
- Ну… - этого хода Билл не предусмотрел. Теперь надо соображать, как выкручиваться… - Раз уж я теперь буду обитать здесь, да ещё и в такой близости от леса, то мне нужно знать о возможных опасностях, - пожал он плечами. Вроде, вышло убедительно… - Тогда почему же вчера вы сказали, что лучше не заходить слишком далеко в лес?
Маргарет открыла было рот, чтобы ответить, но смолчала, внимательно посмотрев на Каулитца…
- Вы всё-таки ходили в лес, - поняла она. – Вы что-то видели?
- Нет, - соврал он, скрестив под столом пальцы, - просто вчера у меня не было возможности расспросить вас об этом подробнее.
- Послушайте, Билл, - неожиданно серьёзно проговорила Маргарет, заглянув ему прямо в глаза, - я не знаю, что вы вчера увидели или что с вами произошло, но вы не должны заходить слишком далеко в этот лес.
- Это я слышал от вас и вчера, и я хочу понять, почему так. Скажите, что вам известно? – уже настойчивее повторил Каулитц. – Пожалуйста.
- Не поймите меня неправильно, юноша, - вздохнув, начала она, - но я едва ли смогу в полной мере удовлетворить ваше любопытство. И едва ли кто-то сможет рассказать вам больше. Я полагаю, вы должны знать о том, что неведение – одно из самых худших явлений, которое может случиться с человеком… - она выдержала паузу. – У многих городов есть свои легенды, и Геберсдорф – не исключение. Я не знаю и знать не хочу, откуда это всё пошло, но вот уже много лет никто из местных жителей не отваживается заходить глубоко в этот лес. По крайней мере, дальше ручья, что делит лес на две части.
«Ручей… Неужели это был тот самый ручей?»
- Почему? – Билл весь обратился в слух, подобравшись. – Может, всё-таки, в лесу есть опасные хищники?
- Не знаю, - поджала губы Маргарет. – Шестьдесят лет назад один человек рискнул пересечь тот ручей, и больше его никто никогда не видел. Двое полицейских и один доброволец, отправившиеся на его поиски, также пропали без вести. К тому же… - она нервно сцепила узловатые пальцы в замок. – Одним из этой пропавшей четвёрки был мой отец.
- Мне очень жаль… простите, Маргарет.
- Ничего, - женщина чуть улыбнулась. – После этого случая многие жители покинули Геберсдорф, остались лишь немногие… На севере нашего городка до сих пор стоят заброшенные дома, их никто не трогает. С годами всё утряслось, забылось, но только потому, что люди старались не вспоминать о той трагедии – для своего же спокойствия. Никто не знает, безопасно ли в лесу сейчас, но и проверять тоже никто не рвётся. Потому что память может жить столетиями.
- А в городе? – поинтересовался Каулитц, почувствовав, что из жара его кинуло в холод. – В городе безопасно?
- Нигде в мире нет абсолютно безопасных мест, мой мальчик, - простодушно изрекла Маргарет. – Всё относительно. Всегда.
Том сидел в гостиной и задумчиво вертел в руках фотоаппарат того неосторожно пришедшего на территорию волков человека. Человек обронил фотоаппарат у ручья, именно на берегу Томас нашёл его. Линзу объектива пересекала извилистая трещина, но сама камера, кажется, не пострадала… Как и сам человек.
Том возблагодарил Всевышнего за то, что он позволил ему оказаться в нужное время в нужном месте, а заодно не дал совершиться непоправимой трагедии. Сердце оборотня болезненно сжималось каждый раз, когда он представлял себе, что сталось бы, появись он у ручья хотя бы минутой позже… Но он уже давно выбрал свой путь, и сделал он это почти сто двадцать лет назад. Он защищал людей, наплевав на то, что идёт против воли старшего брата. И он искренне верил в то, что те невидимые силы, что направляют его по избранной стезе, никогда не подведут и не оставят его. Ведь вчера они были на его стороне… Иначе человек уже был бы мёртв.
Шеллер отложил фотоаппарат на стоящую рядом с диваном тумбу и задумался о том, что было бы неплохо в ближайшее время вернуть найденную вещь обладателю. Может быть, даже сегодня…
«Если человек сознательно идёт на большой риск, он или очень храбр, или же очень глуп, - подумал Томас, вспомнив вчерашнюю встречу с тем смертным. – Знал ли этот человек, на что идёт, когда пересекал ручей?»
Волк уже неоднократно задавался этим вопросом, но каждый раз ответ был одним и тем же… Что-то подсказывало ему, что нет. Человек не знал. Том видел это в его глазах – страх, ужас, искреннее недоумение... И это был тот самый человек, который приехал в Геберсдорф вчера утром. Единственное, что оставалось делать Тому при таком-то раскладе, так это лишь надеяться, что человек усвоил урок, и больше не будет стараться пересечь ручей.
Лёгкий холодок, пробежавший по спине, заставил Шеллера выпрямиться. О, он хорошо знал, что это за ощущение... И как же он его ненавидел! Потому что он знал, что за этим последует.
- Ну, давай, - угрожающе-низким голосом произнёс он, сжав одну ладонь в кулак, - покажись. Я знаю, что ты здесь, Адриан. Ты ведь не упустишь возможности отчитать несмышлённого младшего братишку за столь глупый проступок, верно?
- Возможно, - голос брата хлестнул сознание раскалённым бичом. – Полагаю, ты уже понял, что случилось вчера?
- Разумеется, - усмехнулся Томас, чувствуя, как потревоженная гневом волчья сущность заскреблась изнутри острыми когтями, - я понял. Ты чуть не сделал очередную глупость, как и всегда. Но я думаю, что это тебя не смущает. За столько-то лет это должно было войти у тебя в привычку.
- Зачем ты позволил ему уйти? – Адриан предпочёл остаться глухим к остротам брата. Он неслышно подплыл к нему, встав за его спиной. – Теперь из-за тебя нам грозит опасность.
- Из-за меня? – с неприкрытой угрозой в голосе переспросил Том и поднялся, встав с Адрианом лицом к лицу. – По-моему, ты просто переводишь стрелки, братец.
- Если бы мы не дали уйти ему, нам было бы спокойнее, ты не находишь?
- Нам? Спокойнее? – недобро понизив голос почти до шёпота, процедил Том.
Следующего выпада от него не ожидал ни Адриан, ни даже, наверно, сам он… Том схватил Адриана за шею и с силой прижал его к стене, сверля пронзительным, полным ярости взглядом.
- Ты сказал - нам? Говори за себя. Я не такой, как ты. И я никогда не стану убийцей. Или тебе напомнить о том, что ты натворил тогда, почти шестьдесят лет назад? О тех четырёх несчастных, которых ты… - он замолк, как если бы у него вдруг пропал дар речи.
- Убил, - хладнокровно закончил за него брат. – И я не жалею об этом. Убивать – в нашей природе.
- Но не невинных же людей, чёрт бы тебя побрал, Адриан! – глаза младшего Шеллера на миг из человеческих превратились в волчьи, сверкнув медным блеском. – Ты человек на одну свою половину!
- Не лучшую половину, должен признать, - ухмыльнулся Адриан, заметив, что ногти на руке Тома начали превращаться в когти. – Кровь нашей бесценной матушки вечно всё портит.
- Не смей так говорить о нашей матери! – речь Томаса переплеталась со звериным рычанием… - Она подарила нам жизнь, а потом погибла из-за глупости нашего отца. Если кого-то и надо винить, то только его, и никого больше.
- А ты и представить себе не можешь, как много в нас от него, - спокойно изрёк Адриан, наблюдая, как брат пытается перебороть проснувшуюся волчью сущность.
- Что крайне печально, - прорычал Том, напоследок ударив брата спиной о стену. – Это не будет продолжаться вечно, я этого не допущу. Не знаю, как, но я найду способ прекратить это. И ты меня не остановишь.
Он убрал руку с шеи Адриана и отступил назад. Сердце его трепыхалось, словно раненая птица, сложно было дышать… Нельзя дать волку внутри победить… Не сейчас…
- Сколько ты бы мог добиться, если бы направил свою силу в нужное русло, - произнёс старший Шеллер, качнув головой. - Ты мог бы стать самым могущественным оборотнем в нашем роду, если бы так не цеплялся за свою человеческую половину.
- И каким же чудовищем надо быть, чтобы желать этого, - это прозвучало, не как вопрос, а как утверждение. – Может быть, это твой путь, но только не мой. Я не монстр. И не убийца.
- Видимо, мы с тобой никогда не придём к согласию, брат, - проговорил Адриан. – Буду молиться, чтобы мои слова однажды дошли до тебя.
- Буду молиться, чтобы этот день никогда не настал, - жёстко отрубил Томас.
- Твоя воля, - скептично отозвался брат. – Но если тот человек ещё хоть раз посмеет оказаться на нашей территории, меня не остановишь даже ты.
- А ты испытай меня, - насмешливо приподнял бровь Том, сложив сильные руки на груди. – Пока я жив, ни один человек не пострадает из-за тебя.
- Возможно. Но твоё желание быть ангелом-хранителем для смертных однажды погубит тебя.
Том не ответил. Он лишь мрачно смотрел на Адриана, пытаясь дать ему понять, что их диалог окончен, и больше старшего братца здесь ничто и никто не держит.
…Когда за Адрианом захлопнулась дверь, Томас обессиленно рухнул на диван, закрыв лицо ладонями. И так за годом год, уже больше века… Больше века.
Больше. Века.
С ума сойти можно, если действительно, по-настоящему вдуматься в то, сколько же лет Том ведёт борьбу со своим собственным братом, каждый раз упираясь в ледяную стену его жестокости и жажды крови. Когда это всё прекратится? Волк внутри постепенно утихал, успокаиваясь… Эхо его разгневанного рычания всё тише звучало в сознании, разгорячённая огнём ярости кровь остывала… Вдох и выдох… Вдох и выдох… Спокойнее, спокойнее…
Опустив руки на колени, он вновь посмотрел на фотоаппарат, твёрдо решив, что вернёт его человеку сегодня же вечером, а пока… пока можно сходить на мансарду.
Шеллер прошествовал через просторную гостиную к винтовой лестнице и поднялся на два этажа выше. Миновав длинный коридор, он вышел в небольшую, остеклённую оранжерею. Самое его любимое место в этом особняке… Отсюда, сквозь прочное прозрачное стекло, весь Геберсдорф был, как на ладони, и Том часто любил приходить сюда, чтобы уйти от давящего на него реального мира и своей волчьей сущности. Это было странно, но здесь ему легче думалось, а всё, что сковывало его по рукам и ногам, казалось не таким тяжким и обременяющим… Словно, чем выше от земли, тем менее значимыми казались мучения всего его израненного в кровь существа, тем тише пульсировало в висках осознание обречённости. Здесь хотелось оставаться, но Том знал, что так нельзя… Нельзя убегать ни от себя, ни от того, что ждало его за стенами дома. Но он имел право хотя бы на несколько спасительных минут, когда его не будет тревожить ни волк внутри, ни Адриан, ни равнодушный мир... никто.
А ещё в этой оранжерее росли розы. На высоких, прочных стеблях, совершенно без острых шипов. Лепестки роз были мягкими, словно бархат, чудного, тёмно-бордового цвета. И цвет этот был настолько насыщенно-густым, что издали казался почти чёрным. Том повернулся к стоящему у входа небольшому столику и взял лежащий на нём нож. Приблизившись к одному из кустов, Шеллер аккуратно срезал три розы, сразу сжав их в ладони. В оранжерею он ещё вернётся, но несколько позже…
Томас поднялся на мансарду, расположившуюся в небольшой башенке, увенчивающей весь особняк. Это место было, пожалуй, священным для Тома - никто, кроме него, никогда не заходил сюда. Мансарда не отличалась большой занимаемой площадью, но Тому много и не нужно было. Здесь он хранил книги, которым уже не оставалось места в его обширной библиотеке на первом этаже, небольшие бронзовые и латунные статуэтки, старые дорогие картины… И ещё одну картину, которая была ему дороже всего собранного здесь добра. Вернее, это была не просто картина. Это был портрет молодой красивой женщины, одетой в простое, но изящное платье из шёлка небесно-голубого цвета.
Длинные, каштаново-медные локоны девушки ниспадали на её плечи, обрамляя округлое лицо с выразительными, карими глазами. Удивительно, как неизвестному художнику удалось передать этот образ… Внизу, на покрытой позолотой раме, в свете свечей поблёскивала бронзовая пластинка, на коей было выгравировано «Симона Вайдунг-Шеллер». И ниже, под её именем, годы жизни: 1850 – 1871. Она прожила всего двадцать один год…
Портрет висел на самой дальней стене, и Тому пришлось пересечь всю мансарду, чтобы добраться до него. Подойдя к полотну, он положил срезанные в оранжерее розы на небольшой выступ рамы и поднял голову, чтобы увидеть изображённую на портрете девушку.
- Здравствуй, мама, - он опустился на колени перед изображением матери. И сейчас, когда Томас приблизился к портрету, стало таким очевидным сходство между ним и нарисованной на полотне молодой женщиной. Те же глаза, тот же открытый взгляд и правильные черты лица… – Я опять пришёл к тебе.
Он замолчал, прислушиваясь к тихому потрескиванию пламени свечей в канделябрах…
- Я запутался… Что мне делать с Адрианом? Он глух ко всему, что я пытаюсь донести до него, он всё глубже затирает в себе человека. Я боюсь, что однажды зверь победит, а я ничем не смогу помочь... Я боюсь того, что его слова окажутся правдой, что я не смогу всегда защищать людей, и он совершит непоправимое. Господи… - Томас выдохнул и закусил нижнюю губу, сжав колени пальцами. – Почему я остался один? Почему никто не может помочь мне? Кто допустил, чтобы всё это случилось?
Он не знал, зачем задаёт эти вопросы, ведь никто ему не ответит, и картины не могут говорить. Они могут лишь создавать иллюзию присутствия живого человека, даже если его уже давным-давно нет в живых… Но здесь, перед портретом матери, он утешал себя призрачной надеждой, что хоть кто-нибудь там, наверху, однажды услышит его, и в беспросветном лабиринте сверкнёт долгожданный огонёк, что выведет его на путь спасительного избавления…
- Почему ты не можешь помочь, когда ты так нужна мне? – с нотками бессильной злобы произнёс он, вставая с колен. – Ведь тебе одной известно, что случилось с нами и как это исправить… Тогда почему ты не подашь мне знак? Хоть какой-нибудь! – Том перевёл дух… - Иногда у меня опускаются руки. Иногда мне кажется, что я никогда не смогу избавиться от этого. А потом всё равно возвращаюсь к тому, с чего начал. С поисков, с бесконечных поисков. Я ищу, но я не знаю, что именно. Я не знаю, что до сих пор не дало мне сдаться. Надежда? Я надеюсь уже сто двадцать лет! Сто двадцать лет прошли со дня моей смерти, когда это чёртово проклятие похоронило меня заживо, вырвало с корнем мою душу. Сколько живёт надежда, ты знаешь? Ты можешь ответить?
Но портрет матери молчал. И так всегда…
- Я хочу однажды проснуться и понять, что нет больше никакого проклятия. Что я – человек, простой смертный человек! Неужели я так много прошу? Что или кто может помочь мне? Я устал бороться в одиночку…
Сделав глубокий вдох, Томас поправил лежащие на раме розы и отошёл от портрета Симоны. Выговорившись, он почувствовал облегчение, но, в то же время понимая, что надолго его не хватит.
«Хватит уже этой совершенно ненужной сентиментальности», - одёрнул себя Том, и в нём снова проснулся волк. Гордый, одинокий и независимый. Да и вообще, он же хотел спуститься вниз и вернуть, наконец, фотоаппарат его владельцу. Как будто и без этого забот мало.
Бросив последний взгляд на портрет матери, Шеллер развернулся и направился к лестнице. Добро пожаловать обратно в реальный мир…
…Некоторое время спустя, Томас сидел на крыльце своего особняка, периодически переводя взор с фотоаппарата в его руках на дом напротив. Дом того самого человека. Том хоть и понимал, что он должен вернуть человеку его игрушку, но что-то его останавливало… И этим чем-то было невесть откуда взявшееся ощущение, что тот парень узнает Шеллера, стоит ему только появиться на пороге его дома. Но это же глупость! Полный абсурд! Тогда, в лесу, человек видел волка. Теперь же он увидит… человека. Такого же, как и он сам.
«Всё случается впервые, да, Томас? – насмешливо спросил он сам себя. – Видимо, бредовые мысли и идеи не чужды даже мне. А ведь за столько-то лет можно было бы и научиться избегать подобной ерунды…»
Ему пришлась прервать свой внутренний монолог, потому что дверь дома его нового соседа распахнулась, и скоро на крыльце показалась Маргарет. Затаившись за перилами так, чтобы его не было видно, Шеллер напряг слух… Он различил два голоса. Один принадлежал Маргарет, как и следовало ожидать. Второй – тому самому парню, которого он встретил в лесу…
- Надеюсь, впредь вы будете осторожны, Билл, - произнесла старушка, встав на верхнюю ступеньку крыльца.
«Билл? Значит, вот как его зовут…», - мысленно поставил галочку Шеллер и продолжил слушать.
- Придётся, видимо, - Том уловил улыбку в голосе человека. – Спасибо, вы мне очень помогли.
- Не стоит. Едва ли я рассказала вам всё, что вы хотели бы знать, но это не потому, что я не захотела рассказать.
- Да, я понимаю. Много воды утекло с тех пор… Но всё равно, спасибо. И за пирог тоже спасибо.
«И о чём это вы толковали?», - нахмурился Том, слушая, как Билл прощается с Маргарет.
Он выпрямился, а затем и вовсе поднялся на ноги. Будет ему рассиживаться, отдаст фотоаппарат – и дело с концом…
- Добрый день, Том! – неожиданно окликнула заметившая его Маргарет.
- Здравствуйте, - Шеллер приветственно махнул рукой. – Всё балуете соседей пирогами? Когда же придёт моя очередь? – улыбнулся он.
- Пирогов на всех хватит, - заверила его женщина, подойдя чуть ближе. – Как поживает ваш брат? Его давно не было видно.
«Кому как», - нервно хохотнул Том про себя.
- Да, в последнее время он очень много работает, так что, неудивительно, - пожал плечами оборотень, стараясь говорить как можно беспечнее.
- Да, пожалуй… - Маргарет прищурилась, заметив в руках Шеллера камеру. – Знакомая вещица… Я видела точно такую же у нашего нового соседа…
- Вероятно, это она и есть, - кивнул Том, подняв фотоаппарат повыше. – Сегодня утром я нашёл эту штуковину в лесу.
- Вчера вечером Билл хотел наведаться в наши дебри, - припомнила старушка, укоризненно покачав головой. – И уже не обошлось без потерь.
- Тогда я прямо сейчас верну пропажу, раз с хозяином всё ясно, - он спрыгнул с крыльца, ступив на каменную дорожку, ведущую к дому Каулитца.
Разминувшись с Маргарет, Томас быстро взбежал по ступенькам до входной двери, сжимая в руках заветную находку. Осталось только нажать кнопку дверного звонка…
Часть V
Едва Билл успел закрыть дверь за Маргарет, как тишину вновь разрезала трель звонка. Молодой человек остановился на половине пути в гостиную и обернулся… Может быть, Маргарет что-то забыла? Хотя, что соседка могла забыть, если пришла она только с пирогом, но он предназначался самому Каулитцу? В любом случае, если он так и будет стоять посреди коридора, то едва ли узнает, кто к нему пожаловал на этот раз.
Вильгельм распахнул дверь, и на пороге, вопреки его ожиданиям, стояла вовсе не Маргарет... Перед ним предстал высокий молодой человек с каштановыми волосами, спускавшимися ниже плеч, и пронзительными, карими, почти чёрными глазами. Неожиданный гость… И что же ему нужно?
- Привет, - начал незнакомец, точно так же внимательно оглядев Каулитца с ног до головы, - я твой сосед, - он махнул рукой куда-то в сторону, и Билл, проследив направление его жеста, понял, что парень говорит о том самом викторианском особняке…
«Вот уж, кого я меньше всего ожидал увидеть хозяином этого милого домика», - недоумённо подумалось Биллу и, видимо, удивление против его воли слишком явно отразилось на его лице, поскольку в глазах собеседника, в свою очередь, мелькнуло непонимание – что могло вызвать такую реакцию? Но незнакомец предпочёл не обратить внимания на возникшую неловкую заминку и продолжил:
- Я нашёл его на выходе из леса и подумал, что он был бы не прочь вернуться к владельцу, - и он протянул Биллу его фотоаппарат. – Держи.
- Ох ты, чёрт! – шокированно выдохнул Каулитц, взяв свою драгоценность обеими руками. – Я уж и не думал увидеть его… Но как ты узнал, что он мой?
- Сегодня утром я встретился с Маргарет, нашей соседкой. Полагаю, с ней ты уже знаком. Мы разговорились, и она сказала, что вчера вечером видела у тебя этот фотоаппарат. Но раз уж я нашёл твою камеру в лесу, следовательно, у тебя её уже быть не могло.
- Понятно… - потёр переносицу Билл, ощутив себя полным идиотом. В самом деле, человек вернул ему, казалось бы, безнадёжно потерянную и дорогую вещь, а он, вместо того, чтобы элементарно поблагодарить спасителя, выпытывает у того, как он нашёл фотоаппарат. Просто бесподобно. – Извини, что задаю такие идиотские вопросы, - чуть виновато улыбнулся Вильгельм, - я в прошлом журналист, вредная профессиональная привычка – докапываться до сути. Спасибо тебе за него, - он приподнял фотоаппарат и, переложив его в левую руку, протянул парню правую. – Меня зовут Билл, Билл Каулитц.
- Томас Шеллер, - представился молодой человек и пожал ладонь Каулитца.
Но едва их ладони соприкоснулись, как Том вдруг отпрянул назад, резко отдёрнув руку... Его лицо исказила гримаса боли, он сжал ладонь в кулак, тяжело и прерывисто вздохнув. Вильгельм поражённо уставился на него, не понимая, что заставило его так отреагировать на простое рукопожатие? Что случилось?
- Что с тобой? Всё в порядке? – спросил Каулитц, обеспокоенный странным поведением Тома.
- Да, в полном, - косо улыбнулся тот, выпрямившись. – Наверно, это просто статическое электричество… - выдал он и сразу понял, насколько же глупо это прозвучало сейчас.
Взгляд Шеллера зацепился за правую руку Билла. Вернее, за серебряное широкое кольцо, что сверкало на его указательном пальце. Проклятие…
«И когда я забью в свою безмозглую голову, что смертные имеют обыкновение носить серебро? Сто сорок два года живу, а толку, если я неосторожен в таких-то мелочах?», - отчитал себя Том.
- Возможно, - отозвался Каулитц, понимая, что не было никакого статического электричества. В противном случае, он и сам бы это почувствовал… Чудной же этот парень, ничего не скажешь.
- Что ж, свой долг я выполнил, - Том снова покосился на кольцо, но быстро поднял взгляд на Вильгельма. – Мне пора. Рад знакомству, Билл.
- Взаимно… И спасибо ещё раз! – крикнул ему вдогонку Каулитц, взявшись за ручку двери и отступив в темноту прихожей.
Он медленно шёл по коридору, тщательно разглядывая фотоаппарат на предмет возможных повреждений. Самым значимым, пожалуй, было появление на линзе объектива трещины, но это не так-то и страшно, потому что объектив можно заменить. Билл включил камеру, дабы удостовериться, что она работает, и, удовлетворившись результатом, снова выключил. Значит, в целом всё в порядке…
- Отличное начало дня, - подвёл итог Каулитц, посмотрев на разлёгшегося у радиатора отопления Скотти. – Но всё-таки, парень этот и впрямь какой-то странный.
Он бережно положил фотоаппарат в верхний ящик прикроватной тумбы и, задвинув его, сел на кровать. Безусловно, он был очень рад тому, что фотоаппарат нашёлся, и что он более-менее цел… Но Билла интересовало другое. Если страх местных заходить в геберсдорфский лес, по словам Маргарет, носит столь глобальные масштабы, то откуда же тогда берутся такие смельчаки, которые отваживаются посещать эти дебри? Быть может, всё вовсе не так страшно, как это сегодня старалась преподнести соседка? Ведь со дня трагедии, некогда развернувшейся здесь, прошло уже немало лет – целых шесть десятилетий, это приличный срок. Что случилось с теми людьми, про которых рассказывала Маргарет? Билл прекрасно запомнил – без вести пропали четыре человека, они просто ушли в лес и больше не вернулись. Растерзали ли их дикие звери? Но, опять-таки, Маргарет клятвенно заверила Каулитца, что крупных хищников здесь нет. Или что, четыре взрослых человека пришли в лес, благополучно заблудились, не сумев найти обратного пути, и лес стал их последним пристанищем? Бред же полный! В такую версию Билл верил меньше всего. И что тогда остаётся, если две возможные версии уже отметены в сторону? Те люди не стали жертвами диких зверей, они не заблудились… Они просто пропали. И всё. Или их утащил какой-нибудь призрак или неведомое чудовище? Ну, это и вовсе смехотворно. Билл никогда не верил в потустороннее, привидений, полтергейстов и иже с ними, и он не собирался менять свои взгляды и мнение относительно всей этой чертовщины. Ни сейчас, ни ещё когда-либо. Но ведь больше вариантов на рассмотрение и не было…
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |