***
Гарри. Гермиона никогда не считала себя близким для него другом. Просто знакомой, однокурсницей, приятельницей, кем угодно. Но только не другом.
Она появилась в их с Роном мирке после очередного безрассудного геройства Гарри. Вошла уже в готовую, сформировавшуюся команду. Всегда воспринимала себя только как «скорую помощь» для этих сумасшедших парней. И теперь оказалось, что Гермиона Грейнджер ошибалась. Странно, но это так. И поняла она это только после пяти лет проведенных вместе, бок об бок с этим черноволосым мальчишкой. Глупая.
И когда они вместе с Гарри вошли в холл мокрые насквозь, оставляя на каменном полу огромные лужи, Гермиона ощутила внутри, где-то в области сердца, что-то слишком странное для себя. Что-то очень похожее на... счастье. И в тот момент, когда Гарри, еле сдерживаясь от смеха, специально топтал грязными ботинками главную лестницу, она поняла, что это счастье рядом с ней. Вот здесь. Оставляет грязные следы на каменных ступенях.
- Гарри, что ты делаешь? - она ведь просто не могла не спросить.
- Обожаю, когда ты так говоришь, - довольно сказал он, спрыгивая со ступенек. - Оставляю рождественский подарок нашему дорогому Филчу. Слишком уж сильно он достал меня в этом году.
- Гарри! - пораженно воскликнула Гермиона.
- Что?! - так же удивленно поинтересовался он, выжимая край куртки на каменный пол.
- Я... - Гермиона закатила глаза. - Я просто не могу на тебя злиться...
- И это правильно, - хмыкнул Гарри. - Ведь я сегодня, как ни как, герой. Такое дело провернул...
- Да уж, - подтвердила Гермиона, подталкивая его к лестнице. - И это, кстати, довольно-таки неплохая идея. Если ее, конечно, применить по делу.
- Ты это о чем? - не понял Гарри, останавливаясь и поворачиваясь к ней.
- Я о «Феликсе», - пояснила Гермиона.
- И?
- И о Слизнорте, - улыбнулась она, медленно обходя Гарри и начиная подниматься по лестнице. - Если тебе нужны его воспоминания, то почему бы не использовать ради этого один удачный день.
- Ты серьезно? - Гарри, похоже, не поверил своим ушам.
- Вполне, - отозвалась Гермиона. – И, если мы хотим сделать это сегодня, то нам нужно поторопиться. Для начала, разумеется, заглянем в библиотеку, чтобы немного больше узнать о побочных явлениях «Феликса Фелициса» при возможной передозировке...
- Гермиона, - осторожно позвал Гарри.
- Да? - она обернулась.
- Может, с библиотекой ты управишься сама? - почти жалобно попросил он. - А я пока чем-нибудь другим займусь. Чем угодно...
Гермиона прищурилась. Его ничто не исправит.
- Ладно, Гарри, - вздохнула она. - Можешь отметиться на празднике в честь вашей победы, переодеться и потом ждать меня в комнате. Я буду где-то через полчаса.
- Отлично, - просиял он и, развернувшись, почти бегом направился в сторону небольшой лестницы, ведущей в гриффиндорскую башню.
- Да, - пробубнила Гермиона, поворачиваясь и продолжая медленно подниматься, стаскивая с себя мокрое пальто. - Просто чудесно.
Практически во всех коридорах школы было на удивление людно для выходного дня. Туда-сюда сновали взволнованные младшекурсники, с большим интересом разглядывая проносившихся мимо радостных гриффиндорских болельщиков. Единственное, кого нельзя было заметить в коридорах, так это профессоров. Гермиона, беспрепятственно добравшись до пятого этажа, не встретила ни одного преподавателя, включая даже вездесущего Филча, который бы точно заставил ее отдраивать всю школу, обнаружив расхаживающей по замку в таком виде. Девушка уже почти поверила в свою персональную удачливую судьбу, как, выйдя с лестничного пролета и завернув за угол, она увидела в другом конце коридора идущего ей навстречу Малфоя.
Гермиона замерла. Странно было опять чувствовать себя парализованной, когда еще совсем недавно она была абсолютно живой. И то, что Малфой совершенно не выглядел как больной студент, не давало хоть каких-то сил сдвинуться с места.
- Отлыниваешь от обязанностей капитана команды? - Гермиона выкрикнула это прежде, чем успела хорошо обдумать свое нынешнее положение.
Малфой вздрогнул и, остановившись, поднял голову. Волосы. Светлые, растрепанные. Кожа. Белая, почти мраморная. И все. Больше ничего. Паршивая картинка его пустых глаз мешала разглядеть что-то еще на этом бесчувственном лице.
- Закрой свою пасть, грязнокровка.
Холодно. Стало еще холоднее, чем было. Не от мокрой одежды. Не от сквозняков, гуляющих в школьных коридорах. От мерзких, унизительных слов. Ей что, это действительно доставляет удовольствие? Этот противный, сдирающий кожу холод? Она точно мазохистка.
- У тебя определенно раздвоение личности, Малфой, - хмыкнула Гермиона, стараясь опять не смотреть ему в глаза. - Не хочешь провериться у специалистов?
- Это тебе надо остаток своей поганой жизни провести в больнице, Грейнджер, - зло сказал Малфой. - Видела бы ты себя со стороны... Что у тебя за видок? Неужели ты обнаружила у себя суицидные наклонности, и твоей первой попыткой было утопиться в школьном туалете?
- Нет, - парировала Гермиона. - Суицид и прочие психические нарушения - это больше по твоей части.
- Пора бы тебе научиться уважать чистокровных, Грейнджер, - предостерегающе сказал Малфой, но с места не сдвинулся.
- Я слышала это уже тысячу раз, - немного устало вздохнула Гермиона. - Пора бы тебе уже понять, что слово «уважение» ни как не может относиться к тебе и твоей семье.
Хлоп. И будто последний шарик сдержанности лопнул...
- Дрянь, - тихо прошипел Малфой.
- Сволочь, - так же тихо сказала Гермиона, вскидывая подбородок.
- Мерзкая маглянка.
- Отвратительный белобрысый аристократ.
- Идиотка, - Малфой сжал кулаки.
- Придурок, - Гермиона прищурилась.
Малфой тихо зарычал и медленно направился в ее сторону, не забывая при этом с отвращением бросить:
- Сука.
Гермиона почувствовала, как вспыхнула изнутри, и резко сорвалась с места.
- Ну ты и мразь, Малфой!
Он как-то невесело усмехнулся.
- Вполне возможно, Грейнджер.
Между ними осталось уже каких-то пару шагов, и, в следующее мгновение, когда они поравнялись, Гермиона немного раздосадовано вздохнула:
- Опять ты все испортил.
Она не дождалась его ответа. Быстро завернула за угол и только тогда нашла в себе силы остановиться. Сердце, как шальной танцор, отбивало ритмы всевозможных бразильских танцев. В голове гудел рой обозленных на весь мир пчел. И Гермиона с трудом, в основном из-за того, что не могла ни при каких обстоятельствах поверить в это, сквозь ужасный нарастающий гул услышала. Этот невозможный бред.
- Грейнджер.
Она сильно зажмурилась и замотала головой. Галлюцинации на почве постоянных нервных переживаний. А ее уже, наверное, Кормак ищет...
- Грейнджер!
Очень качественные звуковые галлюцинации. А нервишки надо будет подлечить... Попить что-нибудь успокаивающее...
- Грейнджер! Я прекрасно знаю, что ты никуда не ушла. Ты ведь дышишь как старый, потрепанный временем паровоз... Так что прекрати вести себя как дура и выйди оттуда.
Гермиона вдохнула еще сильнее и, подавившись воздухом, закашлялась. Со слезами в глазах, она медленно вылезла из-за угла и выпрямилась.
- Чего тебе? - просипела она.
Малфой ухмыльнулся.
- Помнишь, Грейнджер, в этом году, в Косом переулке? Мы тогда встретились в магазине Мадам Малкин...
- Нет, - Гермиона повернулась к высокому окну, за которым с силой хлестал дождь. - Я стараюсь как можно быстрее забывать те эпизоды моей жизни, в которых мелькает твоя мерзкая рожа.
- Значит, помнишь? - переспросил он, не замечая привычных оскорблений.
- Ну и? - нетерпеливо отмахнулась Гермиона. - Не тяни гиппогрифа за хвост.
- Кто тебе тогда подбил глаз?
Гермиона снова закашлялась
- Ты шутишь? - с трудом выдавила она, поворачиваясь. - Это тебе зачем?
- Так трудно ответить, Грейнджер?
Гермиона, откровенно говоря, ничего не понимала. Еще несколько минут назад Малфой был готов расчленить ее прямо здесь, в этом коридоре. А сейчас. Сейчас он мило интересовался тем, почему же она появилась в Косом переулке с огромным фиолетовым синяком под глазом. Мерлин... Либо он идиот, либо она идиотка. Одно из двух. Ну, или она уже совсем скоро станет идиоткой. Потому что такие быстрые перемены в настроении Малфоя определенно не предназначены для ее замедленной реакции...
- А что, Малфой? - с вызовом спросила Гермиона. - Все еще мечтаешь послать моему обидчику цветы?
- Ты даже не представляешь как, Грейнджер, - отозвался он, делая шаг в ее сторону.
Все нормально. Гермиона спокойно уставилась ему в грудь, с интересом рассматривая черную вязаную жилетку, надетую поверх белой рубашки.
- Не пытайся меня разозлить, Малфой, - сказала она, сильнее сжимая в руках мокрое пальто. - У меня сегодня слишком хорошее настроение.
- А ты оказывается лицемерка, Грейнджер, - протянул Малфой, подходя еще ближе.
- С чего ты это взял? - спросила Гермиона, убирая прилипшие к шее мокрые волосы.
- С твоего довольного жизнью вида...
- Я довольна жизнью, - выделяя каждое слово, сказала Гермиона.
- А вот с этим можно поспорить, - криво ухмыльнулся Малфой.
- Чего ты хочешь? - уже не церемонясь, спросила Гермиона, вскидывая подбородок и заглядывая ему в глаза.
Малфой тяжело выдохнул. Пробежался взглядом по ее лицу и задержался на губах.
- Уничтожить... тебя.
- Ну так вперед, - почти прошептала Гермиона, кидая пальто на подоконник.
- Что? - Малфой прищурился.
- Давай, прямо сейчас, - громче сказала Гермиона, делая шаг вперед и уже почти соприкасаясь своим мокрым свитером с его жилеткой. - Если я тебе действительно так мешаю, то давай. Только сделай это быстро, не хочу мучиться.
- Я привык растягивать сладостные моменты, Грейнджер, - холодно протянул Малфой. - В противном случае, я не получаю никакой выгоды.
- Да ну? - Гермиона удивленно вскинула брови. – Ну, тогда просвети меня, как же ты развлекаешься в свободное время.
- Я знаю тысячи способов достать тебя, Грейнджер, - он медленно наклонился. - И только сам выбор одного из них уже доставляет мне удовольствие.
Гермиона усмехнулась. Тихий шепот над ее ухом вытаскивал из головы, казалось бы, намертво заколоченные там воспоминания. Становилось не очень уютно в его присутствии, потому что в воздухе что-то росло. Прямо между ними. Вот здесь. Буквально в миллиметровом расстоянии их несовместимых тел. И это что-то заставляло бояться тишины. Заставляло бояться нехватки омерзительных колкостей и сарказма. И хотя они оба очень достойно притворялись, что у них все так же паршиво, как и было прошедшие пять лет, но чувство от такой примитивной близости больше не было притупленным.
И Гермиона понимала, что было пора уже хоть что-то ответить на очередную гадость, но в голову, как назло, ничего не приходило. Малфой выжидательно вглядывался в ее лицо, непонятно из-за чего все больше и больше хмурясь.
- Не молчи, Грейнджер! - вдруг рявкнул он. Слова эхом отскочили от стен и потерялись где-то в конце коридора.
Гермиона вздрогнула.
- Я...
- Где же твои режущие внутренности фразы, Грейнджер? - перебил ее Малфой, еще больше наклоняясь к ее лицу. - Где они?
Гермиона непонимающе вгляделась в его лицо. Чего он от нее хочет? Почему не может просто отвалить от нее, уйти отсюда, из этого коридора, из ее головы? Зачем он почти приказывать ей ненавидеть его? Ведь, в принципе, она не способна на слепую ненависть... Даже к нему.
Как ему удается так искусно заставлять ее забывать о самом важном? О том, что ее уже ждет Гарри, о том, что она еще совсем недавно плакала от счастья, о том, что ее жизнь должна быть правильной и расчетливой, о том, что у нее, в конце концов, есть парень...
- Грейнджер!
Мерлин.
Гермиона попыталась отвернуться, но Малфой резко схватил ее за подбородок и развернул к себе. Она тихо вскрикнула. Черт. С таким же успехом он мог просто выкинуть ее в окно.
- Куда же ты, Грейнджер? - Малфой наклонил голову. - Разве ты не хочешь мне еще что-нибудь рассказать?
Гермиона громко фыркнула и попыталась убрать руку парня, обхватив ладонями его запястье и потянув вниз...
***
Драко готов был поклясться, что «Круцио» намного приятнее этого. Оно, по крайней мере, никогда не оставляло видимых глазу следов. А ее руки оставляли. Такие большие красные отметины на его безупречной коже. Зря. Для этого надо иметь намного больше прав. Больше, чем имеет паршивая грязнокровка. А ведь он действительно зациклился на чистоте крови. Почти так же, как это сделал его отец. Отец, который в данный момент гниет в Азкабане.
Отлично. Вот она.
Закономерная цепочка. Его судьба.
Пора смириться? Да. Поэтому он отдернул руку.
Грейнджер, почувствовав свободу, резко отшатнулась.
Драко поморщился. От этого ее дурацкого пораженного взгляда.
Да. Его эмоции действительно заперты очень глубоко. Он-то уж постарался...
Но не возможно же выколоть глаза и оторвать себе уши? Невозможно отключить осязание и обоняние...
Чтобы не слышать этого тяжелого, почти измученного дыхания. Чтобы не видеть, как эти ресницы, будто в замедленной съемке, слегка подрагивая, опускаются вниз и снова поднимаются. Чтобы не чувствовать запах сладкого яблока, смешанного со свежестью зимнего дождя. Чтобы не ощущать даже легкие колебания воздуха от этих ее омерзительных движений.
Чтобы, чтобы, чтобы... миллион этих «чтобы» вертелся у него в голове, мешая Драко называть всю эту ситуацию полным бредом.
Докатился.
«Просто скажи, Драко».
«Ты ведь умеешь убивать словами».
«Давай. Первое, что придет в голову...»
- Как я вижу, Маклагген получил доступ к самому заветному на Гриффиндоре...
Драко мысленно изуродовал себя всеми возможными режущими заклятиями. Легкая озадаченность на лице Грейнджер не принесла ему ничего, кроме очередной порции гнева и раздражения.
- Повторяю еще раз, Малфой, - нахмурившись, отчеканила гриффиндорка, - даже не трудись.
- Не нужно стесняться, Грейнджер, - Драко поймал себя на том, что не может остановить этот бред, огромными порциями вылетающий из его рта. - У всех это когда-то случается в первый раз.
Она слегка покраснела. Драко заметил. Несколько красных пятен на ее щеках. Слишком восхитительное искушение.
- Главное не забудь все то, что ты уже успела вычитать из книг, - тихо прошипел он. - Теорию всегда нужно проверять на практике.
У нее нервно дернулся уголок губ. Он увидел. Такое невозможно побороть.
- Осталось только надеется, что Маклагген оценит твои потуги и не оставит тебя в вашем укромном месте одну таять, сгорать от невыносимого возбуждения.
Грейнджер прикусила губу. Наверное, чтобы не заорать на него. Чтобы не выплеснуть из себя все то, что она так тщательно скрывала сегодня.
- И тебе, Грейнджер, останется только наблюдать за тем, как твое воображение будет показывать все эти гнусные, нереализованные желания в красочных картинках. Проносить их перед твоими глазами и...
Драко осекся. Потому что она отвернулась и, схватив с подоконника пальто, почти побежала по коридору. Завернула за угол и исчезла. Из виду, но не из мыслей.
А Драко стоял, тупо уставившись на то место, где еще несколько секунд назад стояла гриффиндорка. Внутри все скручивалось в тугие узлы. Голова раскалывалась от тупой невыносимой боли.
Слишком слабый.
Слишком жалкий.
Слишком уязвимый.
И все эти слова. Как дуло к виску. Почти самоубийство...
Драко покачнулся. Схватился рукой за стену. Медленно сполз по ней на каменный пол.
Слабый.
Начищенные до блеска туфли резали глаза.
Слабый.
Собственное отражение в сверкающих доспехах напротив. Безупречное. Не для него.
Слабый.
Мысли опять не о том, о чем нужно. И он уже не может это контролировать.
Слабый.
Глаза сами закрылись, и он ясно увидел его. Этого урода Маклаггена. С набитой рожей...
Слабый.
Яблочный запах все еще витал в медленно закипающем воздухе.
Слабый.
А он ведь ни хрена не забыл. Помнит каждую долю секунды.
Слабый.
И он часто прокручивает все это в голове. Ночью. Когда не удается больше ни на что отвлечься.
Слабый...
- Малфой?
Драко резко открыл глаза.
Зря.
Зря Маклагген выбрал именно этот коридор.
Драко ухмыльнулся.
Слабый. Да. Но не для этого.
- Малфой, ты в порядке?
«В полном... В отличие от тебя...»
Драко оттолкнулся от стены и поднялся с пола.
- Эй? - Маклагген со страдальческим видом покачал головой. - Неужели, ты набрался? А, Малфой?
Драко попытался представить ее лицо после того, как она узнает.
Странно. Не получилось.
Хотелось бы надеется, что оно будет достаточно расстроенным и злым.
- Малфой? - уже насторожено позвал Маклагген, когда слизеринец крадущимися шагами пошел в его сторону.
Драко мысленно поднял бокал вина.
«Твое здоровье, Грейнджер...»
* * *
- Ты готов?
- Думаю, да...
Гермиона ободряюще улыбнулась Гарри и подала ему флакончик «Феликса Фелициса», который несколько минут внимательно разглядывала. Надо сказать, что делала она это только для отвода глаз, ведь в библиотеку ей так и не суждено было попасть. После очередной неудачной встречи с Малфоем, Гермиона прибежала прямиком в гриффиндорскую гостиную. Там, с трудом пробравшись сквозь толпу возбужденных гриффиндорцев, она нашла Гарри, мирно посапывающего в кресле в самом дальнем углу. Представить то, как он мог спокойно спать под такой ужасный шум, было сложно. Наверное, живя у Дурслей, Гарри привык спать и в более экстремальных условиях.
После того, как Гермионе удалось разбудить друга, они вместе поднялись в спальню мальчиков, где на прикроватной тумбочке уже стоял «Феликс Фелицис».
- А ты Рона не видел? - вдруг спросила Гермиона, наблюдая за тем, как Гарри снимает восковую пробку.
- Он куда-то ушел. С Лавандой, - добавил он, улыбаясь под выжидательным взглядом подруги.
- Тогда у меня к нему нет никаких вопросов, - усмехнулась Гермиона, подтягивая под себя ноги и удобнее устраиваясь на кровати.
- Тогда поехали? - еще раз спросил Гарри, поднося флакончик к губам.
- Давай.
Гарри вздохнул и сделал тщательно отмеренный глоток.
- Ну, что ты чувствуешь? - прошептала Гермиона.
Гарри ответил не сразу. По его лицу медленно расползалась довольная улыбка, а глаза загорались воодушевленным огнем.
Он резво вскочил на ноги и, все еще улыбаясь, повернулся к Гермионе.
- Великолепно, - сказал он. - Просто великолепно. Ладно, я пошел к Хагриду.
- Куда? - ошеломленно переспросила Гермиона. - Нет, Гарри. Тебе нужно повидаться со Слизнортом, помнишь?
- Нет, - уверенно сказал он. - Я иду к Хагриду, это самое лучшее, я чувствую.
- Тебе кажется, что самое лучшее — заняться похоронами гигантского паука? - недоуменно спросила Гермиона, поднимаясь с кровати.
- Ну да, - ответил Гарри, доставая из сумки куртку. - Я чувствую, что должен быть там этим вечером, понимаешь?
- Нет, - уже обеспокоенно сказала Гермиона, вглядываясь в лицо друга. - Гарри, а это точно «Феликс Фелицис»? У тебя больше нет никаких зелий, похожих на это?
- Поверь мне, - еще увереннее продолжил Гарри, - я знаю, что делаю. По крайней мере... - он шагнул к двери, - «Феликс» знает.
Надев куртку, он начал спускаться по лестнице. Гермиона поспешила за ним. Девушка теперь совершенно точно решила остановить его, но выйдя в гостиную, она увидела, как Гарри уже проходит сквозь портретный проем.
Раздраженно хмыкнув, Гермиона уселась в кресло, стоявшее у камина. В гостиной осталось совсем немного человек, и она позволила себе наконец-то расслабиться.
Похоже, что ждать абсолютно невменяемого Гарри ей придется долго.
Гермиона скрестила на груди руки.
Сегодня у нее все на перекосяк. Сначала этот дурацкий квиддич, потом Малфой, а теперь еще и это.
Неужели с «Феликсом» действительно что-то не так? Не мог же Слизнорт дать Гарри другое зелье вместо этого? Или чрезмерная удача проявляется именно так?
Не успела Гермиона поразмыслить на этот счет, как портретный проем открылся, и в гостиную буквально ввалился Кормак. Свободной рукой он закрывал лицо, а во второй держал волшебную палочку. Волосы парня были взъерошены, и нескольких пуговиц на рубашке не хватало.
- Кормак! - Гермиона вскочила с кресла и подбежала к гриффиндорцу. - Что с тобой?
- Как бы тебе подробней рассказать... - прогундосил он, щурясь.
Гермиона осторожно отняла его руку от лица и тихо выдохнула. Рот, подбородок и часть щеки у Кормака были полностью в запекшейся крови. Нос, явно сломанный, ужасного голубоватого цвета, слегка вывернут под неестественным углом.
- Что случилось? - пораженно спросила она, осторожно отводя его в сторону, подальше от любопытных глаз.
- У Малфоя спроси... - прошипел он, прикрывая от боли глаза и засовывая палочку в карман брюк.
Разряд. Такой хороший разряд в двести двадцать вольт. По телу. От головы до кончиков пальцев.
Малфой. И непонимание затопило. Зачем?
Гермиона осторожно прикоснулась к плечу Кормака, заставляя его присесть на диван.
- Ничего, - ободряюще прошептала. - Я сейчас все поправлю.
Зачем?
Она достала палочку из заднего кармана и, слегка улыбнувшись, направила в лицо гриффиндорцу.
- «Эпискеи».
Кормак зажмурился еще сильнее. Его нос мгновенно принял свою обычную форму и нормальный цвет.
Зачем?
- Теперь уберем кровь, - какого черта она все это говорит. – «Тергео».
Запекшаяся кровь тут же втянулась в волшебную палочку.
Зачем?
- Ты как? - Гермиона присела рядом с Кормаком.
- Уже лучше, - он обнял ее за плечи и прижал к себе.
Хорошо.
Гермиона могла объяснить свои ощущения только этим словом. Хорошо.
А разве должно быть иначе?
- Так что все же случилось? - спросила она, обнимая его за плечи.
- Я сам, если честно, не до конца понял, - хмыкнул Кормак. - Этот придурок вдруг взял и накинулся на меня... Ну ничего, - довольно добавил он. - Ему тоже хорошо досталось...
Что?!
Что это еще за ерунда?!
Гермиона ясно почувствовала, как в районе сердца что-то неприятно сжалось.
- Сильно? - Мерлин, хоть бы это прозвучало с надеждой на самое худшее.
- Думаю, да, - протянул Кормак. - Губу я ему точно разбил.
Черт, нет!
Нет! Нет! Нет! Нет!
«Только без всякой жалости, Гермиона. Только без жалости…»
- Отлично, - пробормотала Гермиона, сильнее прижимаясь к нему.
Не нужно.
Не нужно иметь сожалений на этот счет.
Она ведь действительно хочет, чтобы так было. Она ведь действительно хочет, чтобы на этих вечно сжатых губах красовались уродливые шрамы. Она ведь действительно мечтает, чтобы это безупречное лицо было в огромных лиловых синяках. Она ведь действительно желает увидеть его в крови, распластанным на холодном полу в каком-нибудь коридоре.
Она действительно хочет.
И за это ненавидит.
Себя. Его. Кого-то еще.
Потому что все ее желания родились не из ненависти. Из чего-то другого. Из того, что она уже никогда не сможет понять. Ведь ее душа сухая. Как страницы учебников, к которым она привязана навсегда.
И есть только два пути.
Отправить учебник ее жизни на пыльную полку, где ему будет хорошо и удобно до самой смерти. Выигрышный вариант.
Либо позволить сжечь страницы, и уже через мгновение почувствовать себя живой и свободной.
Странно. Ведь правильный вариант совершенно очевиден. А Гермиона так и не может выбрать.
Возможно потому, что она не любит пыль.
Возможно потому, что она не хочет всю жизнь пролежать на полке.
Возможно потому, что она ненавидит это умиротворяющее спокойствие.
А возможно и потому, что в глубине души она любит огонь.
Глава 10
ГЛАВА 10.
Глупая, ну хочешь – плачь,
Я буду за руку тебя держать
Больно, я-то знаю где:
На самом дне души, что не достать.
Те, кому мы не нужны -
Каждую ночь без стука в наши сны.
Так скажи мне, правда чья?
Нам - это боль, а им Господь – судья.
(Слова песни Ирина Дубцова & Полина Гагарина - Кому, зачем?)
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Сердце. Бешено. Колотилось. И, казалось, что этот звук был слишком громким для пустой гостиной.
Гермиона подняла голову и посмотрела на старые настенные часы. Без четверти одиннадцать. Мерлин. Гарри еще нет. Кормак задремал, закинув голову на спинку дивана. А она уже не может терпеть. За прошедшие четыре часа. Слишком невыносимо. И слишком поздно. Неправильно
Черт. Внизу живота уже почти пекло. Пальцы ритмично отбивали что-то на трясущемся колене. Отвратительное сумасшедшее нетерпение бурлило в воздухе. Неправильно.
Гермиона вскочила с дивана. Уже ничего не различая перед собой. Не заметила, как оказалась в коридоре. Но было поздно. Слишком темно, чтобы остановиться. Слишком страшно, чтобы все осмыслить. Слишком больно, чтобы вернуться.
А она уже бежала по лестничному пролету. И угрызений совести не было. И обязательства не остановили. Обязательства дали повод.
«Дура ты, Гермиона... его там давно нет...»
Мысли прорвались сквозь мрак пустых коридоров.
Куда она идет?
Чего ждет? Хочет? Боится?
Ощущений. Слишком ярких для нее. Таких, как сейчас. Когда она уже стояла на пятом этаже. Тяжело дыша. Вглядываясь в темноту. Разглядывая высокую фигуру у витражного окна. Голова опущена. Руки на каменном подоконнике. Почти сломленный стержень.
Страшно.
Руки, ноги, шея. Все отдалось какой-то ноющей болью. Болью, которая изо всех сил тянула назад. Но поздно. Пламенный привет с того света уже был послан.
Гермиона подошла тихо. Даже сердце перестало стучать в ушах. Встала за его спиной и заметила на манжетах белой рубашки кровь. Сглотнула. Опустила голову, не понимая, почему он молчит. Ведь он все равно услышал. В пустом коридоре. И наверняка понял, что это она.
Хотелось, чтобы он закричал. Отправил ее подальше. Не дал натворить глупостей...
Гермиона выдохнула. Малфой резко дернулся и поднял голову. Он знал. Знал, что она придет. Она догадывалась об этом, старательно пряча догадку все глубже и глубже. Как всегда не вышло. Не вышло сожалеть о сделанном. Не вышло чувствовать себя виноватой. Не вышло быть правильной и хорошей. Проигрыш. Никто ведь не говорил, что она должна быть именно такой. Это ее больные фантазии вбили в голову этот бред. О нравственности. О правильности. Об идеалах. О черном и белом в этом мире.
Теперь все было раскрошено перед ее ногами. И сожаления действительно отсутствовали. Даже тогда, когда Малфой повернулся и посмотрел на нее. Сверху вниз. Отрывая этим взглядом руки и ноги. Да. Абсолютная ненависть в глазах.
Гермиона молчала. Наверное, потому, что алеющий синяк на бледной щеке был слишком большим. Наверное, потому, что рана на тонкой губе была слишком глубокой. Наверное, потому, что ореол вокруг ссадин на скуле был слишком красным...
Мерлин. Опять горячая лава в ее теле заменила кровь. Слишком хрупкие преграды затрещали по швам. Попалась.
В каком-то нестерпимом понимании происходящего Гермиона шагнула назад. Сильные руки дернули ее за предплечья почти мгновенно. Отличная реакция, Малфой.
Гермиона охнула. Похоже, слишком громко. Похоже, слишком не вовремя. Все это. А колючий свитер уже пропускал, впитывал, притягивал грубые прикосновения. Почти мастерски. Почти осознанно.
Малфой наклонился. Остановился где-то над ее ухом. С шумом втянул воздух и замер.
Гермиона чувствовала, как дрожали его руки. Ощущала прерывистое дыхание и хотела просто оказаться как можно дальше отсюда. Повернула голову в сторону и уставилась на темный колыхающийся гобелен, прикрывающий настенную нишу. Плохо. Внутри все кричало: «Плохо».
И стало еще хуже, когда Малфой одним резким движением развернул ее к стене. Гнусно. Когда наклонился к ней еще ближе, касаясь подбородком ее щеки. Сносно? Когда вдохнул еще раз, глубоко, будто наслаждаясь. Невозможно.
Гермиона с трудом различала. Его глаза под длинной светлой челкой. Глубокий порез на поджатой губе... Черт. Она дернулась. Слишком слабо для оправдания. Даже не смогла сдвинуться под этим злым напором. Почти пропустила то мгновение, когда он практически коснулся губами ее шеи. Еще раз вдохнул.
Вокруг уже все плыло. Плавилось в этом закипающем воздухе. Стиралось, крошилось, ломалось, взрывалось в урагане невозможного, непонятного, потерянного для них обоих. Гермиона с трудом могла дышать. Хватала ртом воздух, словно не он здесь был в избытке.
И Малфой поднял голову. Посмотрел на нее. На ее жалкие попытки заставить мозг работать в нужном направлении. Гермиона застыла. Еще раз дернулась назад. На этот раз сильнее. Ударилась о стену и почти всхлипнула.
Плохо. Плохо то, что пришла. Плохо то, что она уже чертову кучу раз проехалась по своей гордости. Плохо то, что она все еще здесь. Плохо то, что позволяет. Плохо то, что он уже проводит горячим влажным языком по ее скуле. Опять. По подбородку. Осторожно, медленно к губам и... все. Опять сначала. Глупо было думать, что все будет как прежде.
Гермиона почувствовала, что хватка на плечах ослабевает. И руки медленно, вверх к шее, обжигали, разъедали, убивали. А она пыталась сохранить баланс. Но равновесие рухнуло. И она уже целовала его в ответ, прижимая к себе.
Малфой подался в сторону, к тяжелому гобелену, притягивая ее за собой. Ткань заколыхалась сильнее, и они практически упали в темную нишу. Его глаза блестели в темноте, и Гермиона готова была оценить ситуацию. В мыслях «Удовлетворительно». В чувствах «Выше ожидаемого». В ощущениях «Превосходно». Слишком пошло для нее…
Мерлин! Что это? Зачем он так с ней?
А его руки уже под ее свитером. И внутри у нее все полыхало. Полыхало. Полыхало. Горело. Плавилось. Шипело. Поднималось от кончиков пальцев, изнуряющей волной проходило по венам, останавливалось где-то в позвоночнике и закручивалось в болезненный водоворот. И в голове крутилась последняя здравая мысль. «Он специально». Ведь так не может быть. Все что угодно. Спор. Интерес. Любопытство. Желание унизить...
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |