было, и даже заставила себя разжать губы. Правда, это не помогло. Уже через минуту Гришка
отстранился. За плечи меня взял и встряхнул хорошенько. Я посмотрела на него непонимающе.
- Кажется, у нас с тобой уговор, - напомнил он. – Так что не разочаровывай меня. Будь
любезна, постарайся.
Я с превеликим трудом уговорила себя кивнуть. И произнесла самую глупую фразу в
своей жизни:
- Я буду стараться.
Уж не знаю, как у меня получалось стараться, я о своём обещании забыла довольно скоро,
а вот Грише, кажется, стараться нравилось. Он будто отыграться на мне пытался за все
доставленные неприятности, и иначе, как грехопадением, я эту ночь назвать не могу. Я обещала
себе, что не буду реагировать, просто перетерплю, пока это животное получит своё и оставит
меня в покое. Но он видимо понял мой замысел, потому что приложил все силы, чтобы я данное
себе слово не сдержала. Если вчера я думала, что ненавидеть этого гада сильнее невозможно, то
сегодня я поняла, что ошибалась. Ему удовольствие доставляло понимание того, что я сдаю
одну позицию за другой. В какой-то момент мне показалось, что он о себе-то позабыл, важнее
было вытащить из меня ещё один стон, ещё один вскрик, как признание своего превосходства.
Каждым своим прикосновением и движением, он доказывал мне свою правоту, и это казалось
издёвкой, насмешкой, и никак не походило на нежность или страсть. Он был внимателен и
угодлив, любую мысль и желание предугадывал, это-то и выводило меня из себя. Я не хотела
ничего чувствовать, чтобы поскорее забыть, а Гриша забивал в мою память эту ночь, чтобы я
потом мучилась от стыда и корила себя за слабость. Он хотел, чтобы я помнила его.
Свет выключили уже за полночь. За окном снова гроза, а я даже не слышала, как она
началась, что очень странно. Сосны шумели, и этот шум мешал думать. Мысли лениво
ворочались в моей голове, пугали неопределённостью, и я цеплялась за них, в попытках найти
себе оправдание. Гриша в постель вернулся, руку за голову заложил, потом зевнул. Но уже
через минуту повернулся ко мне и положил руку на моё бедро. Пальцем по боку провёл, и
посоветовал:
- Ты бы поспала. Завтра утром пойдём, идти долго, предупреждаю сразу.
- Хорошо, - отозвалась я шёпотом.
Гришка помолчал, разглядывал меня, лицо близко к моему, я даже дыхание его
чувствовала. Потянулся ко мне и поцеловал, я противиться не стала (сейчас-то уж чего?), на
поцелуй ответила и, кажется, своей сговорчивостью заслужила одобрение. Молния сверкнула,
на секунду осветив комнату белым светом, я увидела Гришкино лицо, и меня кольнуло в самое
сердце. Захотелось ещё раз потребовать от него обещания, что он уедет и оставит меня в покое,
навсегда. Из-за него я поступилась собственными принципами, изменила любимому мужу, и
мне предстоит с этим жить. День за днём. Смотреть Серёже в глаза, улыбаться ему, говорить
«люблю», и знать, что я его предала. Что у меня не хватило выдержки, терпения, смелости всё
это пережить.
- Прекрати себя терзать, - сказал Гриша, и настойчиво пригнул мою голову к своему плечу.
– Закрывай глаза и спи. Устала?
Странный вопрос. Гром раскатился по всему небу, отозвавшись эхом издалека, и я закрыла
глаза. Не могла ни о чём думать.
А вот утром я проснулась взбудораженной. Первая мысль, которая меня посетила: сегодня
Гриша отвезёт меня в город. Я глаза открыла, боясь, что он передумал. Глаза открыла и поняла,
что он рядом, смотрит на меня, подперев голову рукой. Ни тебе «доброе утро», ни «привет».
Разглядывал, с сомнением и задумчивостью. Я перепугалась.
- Мы поедем в город?
- Я же обещал.
Мне полегчало, я даже попробовала улыбнуться, стараясь не думать о том, что мы по-
прежнему лежим в постели, голые, и воспоминания о прошедшей бессонной ночи весьма и
весьма живы. И, по всей видимости, не только во мне. Потому что вместо того, чтобы вскочить,
готовый сдержать слово, Гришка меня к себе подтянул. Я в первый момент растерялась, рукой в
его грудь упёрлась, но под пристальным твёрдым взглядом, руку опустила. Правда, выдохнула
ему в губы, не особо понимая, что хочу и в состоянии возразить:
- Гриша…
Он даже ответить не потрудился, подбородок мне пальцем приподнял и прикусил зубами
мою нижнюю губу. Пальцы запутались в моих волосах, он посмотрел на них и сказал:
- Ты красивая девочка.
Я машинально схватилась за обрезанные волосы, а Гришка руку мою перехватил и
ободряюще улыбнулся.
- Отрастут. – Перевернулся и подмял меня под себя. Тяжёлый, горячий, возбуждённый… Я
вцепилась в его плечи и посоветовала себе и следующий час вычеркнуть из своей памяти. Я всё
забуду, очень постараюсь.
Я так торопилась съесть свой завтрак, что едва не поперхнулась. Всё боялась, что если
буду медлить, Гриша передумает. Он сидел напротив, посматривал с насмешкой и пил кофе. Он
сказал, что позавтракать нужно основательно, потому что идти придётся долго. Я его слова
обдумывала, хотя вида старалась не подавать. Только украдкой кидала задумчивые взгляды на
свои ноги в многострадальных носках. Видимо, выходило у меня весьма выразительно, потому
что Гришку проняло, он поднялся, из комнаты вышел, а вернулся с кроссовками в руках.
Встретив мой изумлённый взгляд, хмыкнул.
- Что тебе сказать? Заработала.
- Обязательно говорить мне гадости? – обиделась я, но от подношения не отказалась.
- Шучу я, шучу.
Кроссовки оказались на полу у моих ног, я их схватила, поняла, что они хоть и дешевые,
но новые, явно для меня и купленные, также как джинсы и свитер, но раньше мне их отдавать
остерегались. И правильно. Была бы у меня обувь, я может, и болота бы не испугалась. Но что
теперь об этом думать?..
- Поела? Мой посуду и вперёд.
- Полы помыть не надо? Хозяева вернутся, им приятно будет…
- Не умничай, а. Можно подумать, тебе здесь жилось плохо. Вот и прояви благодарность.
Я остановилась в дверях комнаты, посмотрела с недоумением.
- Меня похитили, - напомнила я ему.
Гриша же спокойно кивнул.
- Да. Хоть какое-то развлечение в твоей идеальной жизни.
Отвечать я не стала. И вообще молчала долго, если и отзываясь на его вопросы, то
односложно. Гришкины разговоры о моей идеальной жизни, над которой он насмехался, меня
задевали и раздражали.
- Почему ты так уверен, что моя жизнь идеальна? – спросила я, когда мы уже шли по лесу.
Заперли домик на щеколду – весьма символический запор, надо сказать, - и направились через
поляну совершенно в другую сторону, не в ту, в которую я недавно бежать собиралась. Гриша
шагал широко, я едва поспевала за ним, сама себе собачку напоминала – бегу и пытаюсь этому
самодовольному болвану в лицо заглянуть.
- Разве это я должен быть в этом уверен? Это твоя жизнь, и твоё дело.
- Может быть, - не стала я спорить. – Вот только тебя она раздражает. Почему-то.
- Вот ещё.
- А всё-таки, - снова начала приставать я к нему после нескольких минут молчания. Мы
вошли в лес, я перепрыгнула через кочку, а Гриша обернулся на меня через плечо, краем глаза
оценив мой прыжок.
- Помолчала бы ты немного. Идти долго, и всю дорогу тебя слушать охоты мало.
- Как долго?
- Десять километров.
- Сколько? – вытаращила я глаза.
Он усмехнулся.
- Что, развернёмся и пойдём обратно?
- Нет, - тут же отказалась я.
Но хоть с погодой нам повезло, солнце светило, в лесу особой жары не чувствовалось, и
если бы Гриша так целенаправленно не двигался вперёд, с упрямством броненосца, то можно
было бы получить куда больше удовольствия от нашего путешествия. Но когда я думала о том,
что нам предстоит преодолеть расстояние в десять километров, пешком, ощущала некоторую
тоску.
- А дороги здесь нет? Может, нас кто-нибудь подвезёт?
- До шоссе семь километров, но мы пойдём стороной. Ни к чему нам светиться.
- Это конечно, - приуныла я.
Болото протянулось от домика километра на два. Мы шли, шли, под ногами чавкало, и я
боялась, что будет ещё хуже, пейзаж стал куда менее позитивным, опять появились хилые
кривоватые деревца, кочки, поросшие травой, над поверхностью грязной застоявшейся воды, и
странные звуки, глухие и сосущие. Гриша говорил, что это болото их издаёт, и никаких диких
животных поблизости нет, но мне всё равно было не по себе.
- Почему мы идём в эту сторону, Гриш? Машина же уехала в другую.
- Насть, прекрати задавать вопросы. Тебе скучно?
- Нет, я нервничаю, - призналась я. – А когда я нервничаю, я иногда… много говорю.
- Иногда? – Он посмотрел на меня, улыбнулся и вскинул одну бровь. А меня неожиданно
кольнуло в самое сердце, как иголкой. Подумала о том, что совсем скоро буду дома, и немного
успокоившись и освоившись, жизнь моя пойдёт по-прежнему, я всё забуду. И Гришу никогда не
увижу, и, надеюсь, смогу смириться с муками совести.
- Руку давай.
Гришка спрыгнул с пригорка, устоял на ногах, и протянул мне руки. Я, не смотря на нашу
с ним разницу в весе и комплекции, не смогла похвастать такой же проворностью, и
шлёпнулась
бы, если бы он вовремя меня не поддержал.
- Осторожно. Ногу не подвернула?
- Нет.
- Хорошо. Не тащить же тебя.
Я сурово поджала губы.
- Слушать ты меня не хочешь, тащить не хочешь… Как ты, наверное, обрадуешься, когда
мы расстанемся.
- Наверное, - кивнул он и пошёл вперёд, не выпуская моей руки из своей ладони. Я от
обиды с трудом проглотила вставший в горле ком.
- Гриша.
- Я, правда, обрадуюсь, - начал он в лёгком раздражении, - и прямо сейчас, если ты
замолчишь, наконец.
Я голову понуро повесила, но постаралась идти с ним шаг в шаг, чтобы не отставать. То,
что меня обижает его тон и лёгкое пренебрежение, было неправильно. Мне радоваться
надлежало, что я добилась своего, и он ведёт меня домой. Ведь, если подумать, какая мне
разница, что он обо мне думает и насколько сильно хочет избавиться от меня, получить деньги
и
уехать? Каждый из нас получил своё, и я, наверное, должна его ненавидеть за то, что в нём не
достало благородства, чтобы просто помочь женщине, попавшей в беду. Он запросил
кругленькую сумму денег и воспользовался ситуацией, а я отчего-то страдаю и чувствую себя
преданной и обманутой. Но ведь не объяснять же этому Железному человеку, что я не
привыкла… спать с малознакомыми мужчинами, и что секс для меня не пустой звук, это всегда
сопутствующее звено отношений. Мне никогда не приходилось спать с кем-то по
принуждению,
и теперь я просто не знаю, как себя вести. И стыдно за себя, и на душе муторно, а ещё обидно
из-за того, что от меня хотят поскорее избавиться, попользовавшись вволю.
Несколько раз мы отдыхали, конечно, по моей инициативе. Гришка даже не запыхался, но
послушно присаживался рядом со мной, не разговаривал и таращился на небо. Я косилась на
него и глотала злые слова. Вид у него был мечтательный, видно, раздумывал, на что денежки
потратит. Я вздыхала в сторонку, срывала травинки и бросала их в сторону.
- Долго нам ещё идти?
- Где-то половину.
- Мы что, так и пойдём пешком до самого города? – съязвила я.
- А мы не в город идём.
Я в растерянности моргнула.
- А куда?
- В одно место. Там переночуем, а завтра в город поедем.
- Но… почему?
Он смерил меня долгим взглядом.
- Так вечером банки не работают.
Я зло выдохнула, даже не нашлась, что ему сказать, рот открыла, а после отвернулась в
негодовании. Гришка же привалился спиной к стволу дерева и хохотнул. А затем руку ко мне
протянул и накрыл ладонью мою коленку, сжал, чего я уже не стерпела и по наглой руке его
стукнула.
- Не трогай меня.
- Хватит уже злиться. У тебя даже щёки горят.
- Всё из-за тебя!
- Да я не сомневаюсь, - ухмыльнулся он. Руку с моего колена убрал не сразу, смотрел на
свою ладонь, и вроде бы раздумывал о чём-то. Потом опомнился и поднялся на ноги, мне руку
подал. – Пойдём. Пить хочешь?
Я головой покачала. А потом осторожно поинтересовалась:
- Гриша, а что они тебе сделают, если поймают?
- Ничего хорошего, - ответил он, правда, вполне равнодушно.
Из леса мы вышли только через два часа. К тому времени я, признаться, уже была уверена,
что мы заблудились, а Гришка попросту стесняется мне в этом признаться. Я время от времени
замечала, как он начинает оглядываться, но заставляла себя молчать и не задавать вопросы,
которые его, без сомнения, только больше разозлят. Но потом лес кончился, и я вздохнула с
облегчением, а про себя прикинула: это сколько же километров мы по лесу прошагали? Теперь
была уверена, что сама бы никогда не выбралась к людям, заблудилась бы и сошла с ума от
ужаса вблизи болота. А сейчас, стоя на опушке, и оглядывая открывшийся мне вид, я с
огромным изумлением увидела вдалеке дорогу, и двигающийся по ней автомобиль. - С
возвращением в цивилизацию, - без особого восторга проговорил Гриша и начал спускаться с
пригорка. Обернулся на меня. – Ты идёшь?
Я, позабыв об усталости, кинулась его догонять. И зачастила:
- Гриша, а нам ещё далеко идти? А шоссе где? Ты говорил, что здесь шоссе… Надеюсь,
душ там, куда мы идем, есть?
- Есть.
- Что?
- Душ есть, а теперь заткнись.
Хам и мерзавец.
Через час мы вошли в деревню. Всего пара десятков домов по обе стороны улочки, но я
увидела людей, мальчик лет восьми проехал мимо нас на велосипеде, у палисадников, полных
цветов, стояли автомобили, а на краю деревни даже продуктовый магазин обнаружился. Я
вдохнула полной грудью, ощутив себя свободной. Почти свободной. Но в деревне мы не
задержались, прошли по единственной, а оттого главной улице, и вскоре уже пересекали поле,
поросшее лютиками, ромашками и клевером. Гриша снова держал меня за руку, словно боялся,
что я бежать надумаю – к людям, на помощь звать начну, а я шла, щурилась от яркого солнца и
улыбалась цветочкам и бабочкам.
- Настя.
Я посмотрела на него. Гриша странно щурился, глядя на меня с непонятным подозрением.
- Чему ты радуешься?
Я пожала плечами, удивленная его вопросом.
- Ничему. Просто… Красиво.
- Красиво?
Я начала злиться.
- Что ты хочешь от меня?
Он дёрнул меня за руку, весьма нелюбезно.
- Ничего. Шагай вперёд, хватит цветочками любоваться. За две недели не налюбовалась,
что ли?
- Нет, - огрызнулась я. – Я за тобой наблюдала.
Гриша хмыкнул.
- Да? И что ты вынесла из своих наблюдений?
- То, что ты хам и мерзавец!
- Ценная информация.
Я руку свою решительно освободила, обогнала его и зашагала впереди.
- Жду не дождусь, когда избавлюсь от тебя, - заявила я через минуту, правда, не
оглянулась на него. И услышала в ответ:
- Взаимно.
От злости я ускорила шаг, а потом взвизгнула, когда прямо у моего лица зажужжала пчела.
Я руками замахала, отпрыгнула, а затем в гневе обернулась, услышав за спиной смех.
Больше я с Гришкой не разговаривала, даже не просила его остановиться и передохнуть.
Ноги гудели от усталости, голова болела, и хотелось пить, но я упрямилась и не произнесла ни
слова. Но от Гришки поотстала на несколько шагов, и теперь разглядывала его спину, широкие
плечи и мощную шею. Сверлила взглядом непробиваемый затылок и мечтала о том, с каким
удовольствием я взгляну на него в последний раз, после чего повернусь и уйду. И случится это
совсем скоро. В последний час нашего путешествия я его попросту ненавидела. Настолько
увлеклась, что про усталость забыла. И поэтому когда мы вошли в довольно крупное село, я шла
по дороге, печатая шаг, без всякого интереса поглядывая по сторонам, а думать могла только о
своей ненависти. Я её лелеяла, я хотела ненавидеть этого человека ещё сильнее, и с усердием
взращивала в себе это чувство. А потом Гриша вдруг свернул к воротам одного из домов и без
всяких сомнений толкнул калитку. Обернулся на меня.
- Входи.
Я остановилась, взглянула с подозрением.
- Чей это дом?
- А тебе это надо знать? Входи, говорю.
Я сомневалась, и буквально заставила себя войти во двор. Калитку Гриша за мной закрыл
и сразу замер, а я тут же раскаялась в своей доверчивости, уверенная, что попала в очередную
ловушку. Но окинув взглядом двор, немного успокоилась, увидев детские качели и велосипед,
прислоненный к стене дома. Да и сам дом выглядел неплохо: не шикарный, но добротный,
двухэтажный, слева от крыльца большая клумба с цветущими пионами. А на заборе
палисадника висел ковёр, видимо, для просушки. Пока я оглядывалась, на крыльце появился
ребёнок, девочка лет восьми, посмотрела на нас с особым интересом, руку в бок упёрла и
закричала в открытую дверь:
- Папа, дядя Гриша вернулся!
Я на Гришку обернулась, увидела широкую улыбку на его лице, и неожиданно смутилась,
поспешила отступить за его спину.
- Ты чего так кричишь, Алис?
- Так он не слышит, он в подвале.
- Тогда чего орать? – Гриша по ступенькам крыльца поднялся, подхватил девочку
подмышки и приподнял её. Она ногами в воздухе затрясла и потребовала:
- Дядя Гриша, отпусти! Я уже не маленькая!
- Куда деваться, - подивился он. Дошёл до входной двери, ребёнка поставил на ноги, и на
меня оглянулся. – Насть, входи.
Девочка с любопытством на меня посмотрела. Потом нырнула в дом вперёд меня и снова
закричала:
- Папа!
- Алис, мать где? – по-свойски поинтересовался Гриша, сворачивая на кухню. Я прошла за
ним, наблюдая за тем, как он без всякого сомнения полез в холодильник.
- В магазин пошла.
- О, какие люди.
Голос за моей спиной показался мне недовольным, я с опаской обернулась и увидела
мужчину среднего роста, лет сорока, и мрачен он был так же, как и его голос. Одет был в
пыльный рабочий комбинезон, он ещё руки об него вытер, а смотрел только на Гришу, меня
будто и не замечая, и руку ему протянул.
- Ты где пропадал?
Гриша дверцу холодильника захлопнул, достав тарелку с колбасной нарезкой, на
рукопожатие ответил, а мне указал на стул за кухонным столом. Я послушно присела.
- Да, дела были, - туманно отозвался он. Указал на меня. – Это Настя.
Мужчина на меня посмотрел, вначале без всякого интереса, словно ему было не привыкать
знакомиться с Гришкиными пассиями, потом неожиданно заинтересовался. Его густые брови
пришли в движение, оживив его мрачную физиономию, и он даже выдал что-то вроде
глумливого смешка. Подумал и проговорил:
- Приятно.
Я заставила себя вежливо улыбнуться. А Гриша тем временем оповестил хозяина дома:
- Гош, мы у вас переночуем.
Девочка, которая всё это время сидела на подоконнике, живо поинтересовалась:
- Дядя Гриша, ты женишься?
Тот удивлённо глянул на ребёнка.
- С чего это ты взяла?
- Мама говорит, что тебе пора.
- Да? А больше твоя мама ничего не говорит?
- Она много чего говорит, - признался ребёнок. – И про тебя тоже. А ещё про папу.
- Хватит ябедничать, - прикрикнул на неё отец. – Иди на улицу, нечего рядом с взрослыми
уши греть.
Девочка глянула на меня, выглядела обиженной, но с подоконника слезла и прошмыгнула
к двери. Было заметно, что отца она ослушаться не смеет. Я ей ободряюще улыбнулась, и лицо
девочки просветлело. По ступенькам крыльца она уже спускалась вприпрыжку и крикнула со
двора:
- Папа, я маму встречать поеду!
Гоша прошёл к окну и выглянул, понаблюдал за тем, как дочка садится на велосипед и
выезжает за ворота. Потом обернулся к нам.
- Переночуешь, говоришь? А завтра? – спросил он Гришу.
Тот сел за стол, разлил по кружкам компот из банки, что стояла под столом, придвинул
одну мне, а хозяину дома сообщил:
- Завтра в город. Дела у меня.
- Гриш, ты с огнём играешь.
- Да ладно. – Он усмехнулся чересчур бесшабашно. – Что ж мне теперь, и в городе не
появляться? К тому же, - он взглянул на меня, - думаю, через денёк-другой я последую твоему
совету, и уеду.
Гоша нахмурился.
- Куда?
- Я пока не решил.
- Кто этот Гоша? Твой друг? – спросила я, когда мы поднялись на второй этаж и вошли в
одну из комнат. Гриша чувствовал себя в доме уверенно, как хозяин, и дверь комнаты за нами
плотно закрыл.
- Родственник.
- Почему он говорит, что тебе в город нельзя?
- Разве он так говорил?
- Он сказал, что это опасно.
Гриша подошёл ко мне вплотную, в лицо посмотрел, потом дотронулся пальцем до моего
подбородка. Взгляд стал серьёзным, хотя на губах улыбка играла.
- Разве это твоего ума дело? Тебе своих проблем мало?
Отвечать мне показалось излишним. Я отступила от него, оглядела комнату. Мило и
уютно, без всяких излишеств. Мебели немного, зато кровать двуспальная, телевизор на комоде,
двустворчатый старый шкаф в углу, на полу домотканые половики, а на окне лёгкие занавески.
Не зная, куда ещё сесть, я села на кровать, краем глаза наблюдая за тем, как Гриша ищет что-то
в шкафу. Потом ещё раз обвела взглядом комнату. Не смотря на то, что обстановка опасений не
вызывала, я чувствовала тревогу.
- Можно позвонить?
Гриша посмотрел на меня. Покачал головой.
- Нет. Завтра в город приедем, и хоть обзвонись. Отсюда звонить нельзя.
Пришлось согласиться.
- Мы точно пробудем здесь только эту ночь?
- Конечно. Ты же кого угодно с ума свести можешь, а эти люди мне дороги. – Он подошёл
ко мне, протянул полотенце и чистую футболку. – Ванная по коридору, вторая дверь налево.
Я глаза на него подняла.
- Гриша…
- Иди, - произнёс он настойчиво.
Я пошла. Из комнаты вышла и почувствовала себя будто на прицеле у снайперов. В доме
проживает обычная семья, с ребёнком, а мне всё равно покоя нет.
Контрастный душ принёс ощущение свежести и лёгкости, после я долго смотрела на себя в
зеркало, на свою румяную физиономию, и удивлялась, как после таких приключений и
напастей
на меня свалившихся, я могу быть румяной и даже излучать некоторую загадочность, судя по
блеску глаз. Вот только причёска меня совсем не радовала, Гришка не слишком беспокоился о
том, как я выглядеть буду, когда волосы мне ножом отрезал, и теперь с одной стороны волосы
были куда длиннее, чем с другой. Некоторое время поразглядывав себя с явным
неудовольствием, и, не придумав ничего путного, я высушила волосы феном, что висел на
крючке, и забрала их в хвост, чтобы неровности сильно в глаза не бросались. Надела Гришкину
футболку, навела в ванной порядок и вышла в коридор. Гришки в комнате не оказалось, я
замерла на пороге, услышала голоса на первом этаже, и, посомневавшись для приличия,
шагнула к лестнице. Спустилась на несколько ступенек, и остановилась, прислушиваясь. К
мужским голосам прибавился незнакомый женский, и звучал он возмущённо и встревожено
одновременно.
- Это просто уму непостижимо, - говорила женщина. – Пропасть почти на месяц, а потом
явиться и привести в дом непонятно кого. Гош, хоть ты ему скажи, что у нас в доме дети! –
Словно в подтверждение его слов послышался плач ребёнка, явно маленького. – А он шлюх
водит.
- Алён, уймись. Она не шлюха.
- Не шлюха, - подтвердил Гошин голос, прозвучал он весьма флегматично, с женой ему
явно спорить не хотелось, но и друга-родственника поддержать нужно было.
- А ты откуда знаешь? – набросилась на него жена.
- Ну, не похожа она на шлюху.
- Ах да, я забыла, ты ведь всех шлюх в области в лицо знаешь!
- Алён, ну ты чего, - хмыкнул Гришка, вступившись за друга. Но понимания не нашёл.
- Молчи. Ты не лучше.
- Мы завтра уедем, - пообещал он.
Повисла пауза, после чего женщина совсем другим голосом пожаловалась:
- Поклянись, что ты ничего не задумал.
- Чем? – поинтересовался Гриша.
- Детьми поклянись.
- Так это твои дети.
- Вот ими и поклянись. Чтоб тебе ещё совестней было!
Гришка, кажется, вздохнул.
- Клянусь. Клянусь, что всё будет окей.
- Да пошёл ты к чёрту! – неизвестно почему снова вспылила женщина. Ребёнок снова
захныкал, взрослые замолчали, а потом я услышала шаги, явно женские, направляющиеся к
лестнице. Я на цыпочках вбежала по ступенькам наверх, юркнула в свою комнату, но дверь
прикрыть не успела, Алёна появилась в коридоре, с годовалым ребёнком на руках, меня увидела
и в первый момент удивилась, а после сурово нахмурилась. На вид ей было лет тридцать,
жгучая брюнетка, брови вразлёт, взгляд пылающий, и шла, покачивая широкими красивыми
бёдрами, всем своим видом показывая, что не слишком рада видеть меня у себя в гостях. Я же
сочла нужным вежливо поздороваться.
- Добрый день.
Она кивнула и нехотя отозвалась:
- Здрасьте. – Прошла мимо, и я услышала, как хлопнула дверь дальше по коридору. Я
тоже дверь закрыла, немного походила по комнате, стараясь унять беспокойство, а потом
решила прилечь, когда поняла, что сил у меня не осталось. Гриша в комнату вошёл минут через
двадцать, увидел меня на постели, присматривался пару секунд, после чего устало выдохнул и
стал раздеваться. Снял пропылённую футболку, кинул в угол и подошёл к шкафу.
- В душ схожу, и будем обедать, - сообщил он. – Ты голодная?
На вопрос я не ответила, лежала, сложив руки на животе и глядя в потолок.
- Думаю, мне лучше посидеть до завтра в комнате, чтобы никого своим видом не
нервировать.
Он оглянулся через плечо. Ухмыльнулся гадко.
- Подслушивала?
- Да, - не стала я спорить. – Я не могу слепо доверять тебе, и должна быть готова…
- К чему?
- Ко всему.
Гришка снова усмехнулся, руки в бока упёр, разглядывая меня. Взгляд прошёлся по моему
телу под футболкой, по обнажённым ногам, вернулся к груди, и я, поневоле, начала наливаться
пунцовой краснотой. Накинула на себя угол одеяла.
- Хватит на меня таращиться!
- А чего ты, интересно, стесняешься?
Он сделал шаг к кровати, а я его отпихнула от себя.
- Иди отсюда.
Из комнаты он вышел, а я повернулась на другой бок, и поджала ноги к животу. Сердце в
груди колотилось неприятными толчками, щёки пылали, а я не понимала, что меня так выбивает
из колеи. Гришка, конечно, темнит, и что-то, без сомнения, задумал, а мне остаётся надеяться,
что все его замыслы относятся к тому, как мы будем получать деньги в банке, а не к тому, как и
кому бы меня подороже продать.
Вниз я всё-таки спустилась. Меня позвали за стол, и я старалась вести себя скромно,
голоса не подавала и отвечала, только если ко мне обращались. Алёне я активно не нравилась, и
она неустанно приглядывалась ко мне с подозрением, хотя вслух своего недовольства больше не
высказывала, и даже не стала спорить, когда я после обеда вызвалась помочь ей с посудой.
Мужчины остались за столом, разговаривали о чём-то негромко, а я, как ни прислушивалась,
понять суть их беседы не смогла, мешали крики детей. Алиса играла с братом, качала его на
домашних качелях, мальчик смеялся, и хотя детский смех меня всегда умилял, сейчас он мне
мешал. Я вытирала вымытые тарелки полотенцем, кидала на Гришку задумчивые взгляды, и
старательно давила в себе беспокойство.
- Когда вы познакомились? – спросила Алёна, поглядывая на меня с любопытством, а я
удивилась, думала, она побрезгует со мной заговорить.
- С Гришей? – Я сглотнула. – Недели две назад.
- Да? – вроде бы заинтересовалась она. – Так он у тебя всё это время пропадал?
Я плечами пожала, не зная, что ответить. А Алёна, кажется, интерес к мытью посуды
потеряла, повернулась и теперь, не стесняясь, меня разглядывала.
- И что? – поинтересовалась она после паузы.
Я растерялась.
- Что?
- С Гришкой у вас как, серьёзно?
Я решила ответить честно.
- Не думаю.
Алёна кивнула, с некоторым злорадством.
- Вот и я о том же. Крутишь мужику мозги.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |