Причин не делиться с мамой переживаниями было две. С момента знакомства с Глафирой прошел почти год. За это время Юра успел влюбиться в девушку, завоевать, влюбить ее в себя и бросить. Стремительность событий вряд ли порадовала бы Варвару Сергеевну. Вторая причина заключалась в том, что Глафира была старше. «Соблазнила моего мальчика!» – Юра так и слышал в материнском голосе ужас от происшедшего. А ужаса никакого не должно было быть. История была скучная в своей сути.
Первая близость между ними случилась перед Новым годом.
– В пятницу не поеду на занятия. Хочу дома побыть. Этюды сдавать надо, а у меня еще конь не валялся. Поработаю, поваляюсь, словом, передохну от езды и людей.
– От меня тоже?
– Нет, ты приезжай, поможешь ткань натянуть.
– Во сколько?
– Да лучше пораньше.
Юра с радостью согласился. В их паре он был ведомым, несмотря на внешнюю решительность. Глафира никогда ничего ему не объясняла, ни о чем не предупреждала, не спрашивала его мнения. Она ставила перед фактом и поступала так, как ей было удобно. На этот раз ей было удобно, чтобы он ей помог.
– Привет, что надо делать? – Юра положил на кухне коробку конфет и пакет с фруктами. Он никогда не приходил к ней с пустыми руками. Мать приучила его к тому, что в дом надо обязательно что-то принести.
– Ты уже завтракал?
– Нет, сразу к тебе.
– Вот и отлично, я тоже. Тогда выпьем кофе. Я сама только проснулась.
Говорить это было излишне – Юра сразу обратил внимание, что она одета в короткий халатик, под которым явно ничего не было. Помедлив немного, Юра забрал у нее турку, поставил ее на стол, повернул к себе и спросил:
– Я так понимаю, что на сегодня намечено совращение школьника?
Глафира неожиданно покраснела и рассмеялась:
– Откуда ты это взял?
– Глядя на этот халатик и полное отсутствие чего-либо под ним.
– Может, я просто не успела одеться?
– Может, я просто пойду в душ?
– Вот так – по-деловому? Никаких тебе взглядов, стесненного дыхания, смущения…
– Все впереди, когда ляжем в постель. Я ведь ничего не умею, будешь учить, а я буду смущаться.
Они друг друга стоили. Глафире ничего не оставалось делать, как забраться под одеяло и ждать, пока юный любовник выйдет из душа. Он ей нравился, пожалуй, она даже влюбилась в него, но небольшой опыт за плечами подсказывал, что будущего, да и, впрочем, настоящего у них почти нет.
Если бы она знала, как близка к истине. Прошло полтора месяца. Это время было наполнено свиданиями не то чтобы страстными, но весьма бурными и полными сексуальных изысканий. Юра хотел научиться всему и сразу. Глафиру иногда коробила такая «образовательная» меркантильность.
– Ты готовишься к чемпионату среди выпускников?
– В смысле?
– Я себя чувствую гетерой, которая просвещает отпрыска знатной семьи.
Юра про себя усмехнулся – сейчас, когда они уже стали любовниками, его страсть, пыл, желание обладать этой рыжей девушкой были уже не такими сильными. Но правила игры требовали соответствующего поведения, поэтому он произнес:
– Знаешь, меня тоже кое-что напрягает.
– Что именно? Неужели у тебя ко мне могут быть претензии?
– Могут. Мне не нравится, что ты поддерживаешь отношения с Борисом Ивановичем. Да, я заметил, что теперь это скорее эпизоды, но они все равно есть. Мне это не может нравиться. Я давно тебе хотел сказать, но боялся признаться, что я о них знаю.
– А ты о них знаешь? – Глафира приподнялась на локте, и рыжие волосы рассыпались по плечам, скрыв большую грудь. Хоть ревность Юры уже и не имела такого накала, глядя на нее, он подумал, что правильно сделал, заговорив о художнике. «Рано или поздно она его бросит. Встречаемся мы все чаще. Я уведу ее. Все-таки, что ни говори, возраст – это весомый аргумент, – подумал он, подавляя желание обнять ее. – Нет, надо закончить этот разговор!»
– Знаю, давно знаю, не буду говорить откуда. Не следил за тобой, не бойся! – Это была полуправда, полуложь.
– Понятно. – Глафира откинулась на подушку, совершенно не смущаясь опять обнажившейся груди. – То есть ты против того, чтобы я ездила к Борису Ивановичу.
– Против.
– Ты ставишь меня в дурацкое положение. Мне нужны деньги. У меня нет семьи, которая мне бы помогла, нет мужа, который, если что, в кошелечек подбросит пять золотых монет. Мне даже занять деньги сложно – мои друзья очень небогаты.
– Ну да, Борис Иванович – источник денег, поэтому ты наплюешь на мою просьбу.
– Я бы так вопрос не ставила…
– А как бы ты ставила вопрос?! – Юра вдруг разозлился. Глафира все это время была неформальным лидером – он никогда с ней не спорил. Он ведь юнец и ничего не может ей предложить, даже классного секса, до которого, судя по всему, она большая охотница. Юра это понял сразу. Она была темпераментна и ненасытна. И если она его не отвергла, значит, он ее устраивает, он ей подходит. Значит, он ее удовлетворяет. Она готова с ним встречаться. Более того, она стала сама звонить по вечерам, как будто проверяла, дома ли он. Она стала готовиться к его приходам – что-нибудь вкусное на столе, сама в чем-то красивом, соблазнительном. Она почти с ним не спорила и не поучала его, не насмешничала. Она приняла его. Почему же он должен мириться с присутствием другого мужчины?!
– Как бы ставила вопрос? Как?
– Я бы его вообще не ставила. У людей должна быть какая-то личная часть жизни. Только их, чтобы никто туда не лез. И не важно, работа это, учеба, отношения.
– Наверное, но в данном случае я против. – Юра совершенно искренне злился и во что бы то ни стало хотел настоять на своем. Он мужчина и имеет право на самоуважение! А другой мужчина у любовницы – это что?
– Ты очень категоричен.
– Да, можешь считать, что так. Я же не знаю, может, это печенье куплено на его деньги. – Юра кивнул на маленький столик.
– Ты, кстати, не ошибся. Так и есть.
Юра даже онемел. Глафира же лежала спокойно, подложив руку под голову, и рассматривала собственный батик, висевший на стене. В этом спокойствии Юре почудился цинизм борделя – любовница, молодой любовник, пожилой любовник с деньгами, вся обстановка этой комнаты с претензией на художественную элегантность – все стало вдруг ужасно дешевым и пошлым. Особенно его сейчас раздражал накрытый стол – кофейник, чашки, ложки. Что-то в этом было свинское. «Где спят – там не едят! И наоборот» – так всегда говорила Варвара Сергеевна, когда сестра Анька таскала чашки в свою комнату.
– Знаешь ли, это слишком – Юра собрался было уже вылезти из-под одеяла, но замешкался. Он был немного возбужден и не хотел это показывать. Извернувшись, ему удалось дотянуться до брюк, быстро натянуть их на себя. Внутри все клокотало. Она просто издевается над ним, она хочет заставить его почувствовать себя ничтожеством. Мелюзгой, которую можно использовать в собственных целях. «Конечно, Борис Иванович не настолько молод, чтобы удовлетворить ее темперамент. Тут я подвернулся, влюбленный глупец. И приятно, и удобно, и никаких жертв!»
– Я ни о чем таком не прошу. Я долго молчал, понимая, что нельзя так все бросить, в одну минуту. Что есть разные обстоятельства… Я молчал. Но сейчас, когда наши отношения… – Юра запнулся. Может, он чересчур самоуверен? Нет, он все делает правильно. Переведя дух, он продолжил: – Я просто не понимаю твоего отказа!
– Я же объяснила – мне нужны деньги, – все так же спокойно сказала Глафира. Казалось, она ставит эксперимент.
– Раз уж зашла об этом речь – и сколько он тебе платит?
– Пятьсот рублей за один раз, – не моргнув глазом, ответила она.
Юра на мгновение потерял дар речи. «Пятьсот рублей! Это что же она делает? Или старый дурак потерял от нее голову!»
– Немало.
– Да, Борис Иванович – щедрый человек.
– Ну, если тебе деньги важнее…
– Они мне просто очень нужны.
– Ты специально ставишь меня в такое положение. Тебе это нравится. Ты же ничего не теряешь. И деньги, и секс.
– Думай как хочется, но ничего не изменится. Во всяком случае, пока…
– То есть ни при каких обстоятельствах ты не прекратишь ездить к нему?
– Ну почему же?! Может, найду что-нибудь получше. Не всю же жизнь я буду убирать его студию.
Рассказывать матери историю о том, как он встречался с Глафирой, очень не хотелось. Пришлось бы половину фактов умалчивать или попросту врать. Особенно про то, что он увидел ее у Бориса Ивановича, и про то, что она подрабатывала уборщицей. Юра, хорошо изучив Варвару Сергеевну, мог поклясться, что больше всего негодования вызвало бы последнее обстоятельство. Хорошенько поразмыслив, он ограничился коротким повествованием, которое закончил словами: «Мам, это уже в прошлом. Сейчас мне надо думать о поступлении. Я и так много времени потерял!»
Варвара Сергеевна была удовлетворена – сын поделился с ней переживаниями, осознал свое недопустимое в этой ситуации легкомыслие и сейчас весь сосредоточился на важных делах. А Юра действительно больше не думал о Глафире. Сочетание ее жесткости с этим нелепым дурацким обманом вызвало в нем ответную злость. «Из себя строила бог знает что. И не сказала, что у Бориса Ивановича подрабатывает, только чтобы насладиться моей ревностью. Потешить себя. Вот пусть теперь и пеняет на себя», – так рассудил Юра и просто-напросто забыл о Глафире. Приобретенный мужской опыт добавил ему еще больше уверенности и чувства превосходства. Теперь среди одноклассников и вообще сверстников он держался немного развязно. Однако, несмотря на энергию, с которой он вернулся в привычный дружеский круг, будущее не могло его не волновать.
– Юра, завтра съездишь в институт. Переговоришь с Олегом Владимировичем. Он тебе кое-что объяснит. – Они сидели на кухне и обедали. Варвара Сергеевна уже два месяца поднимала все связи, которые нужны были для поступления в МГИМО. Все мальчики из приличных семей учились там, а потому это было вопросом престижа.
– Мам, я пойду в другой институт.
Варвара Сергеевна замерла с тарелкой в руках.
– Это что за новости?!
– Ну да, новости. Мам, я заходил к Хватовым, мне Ленька обещал конспекты дать, и разговорился с его отцом, Сергеем Леонидовичем. Так вот, он там в приемной комиссии чуть ли не самый главный. Мужик такой деловой. Короче, я попробую туда.
– Сергей Леонидович – очень влиятельный человек. И не только в Институте управления. Но какие гарантии?
– А какие гарантии в МГИМО?
– Ну как? – Варвара Сергеевна замялась. Все отлично понимали, что тех, кто поспособствует, отблагодарят хорошо. Но вот вслух произносить это при сыне не хотелось. Юра это уловил.
– Мама, брось! Все в курсе. И я в том числе. У меня сколько троек, и только чудо и «благородные люди» помогут пробиться в МГИМО. Но я не хочу туда. Мне там нечего делать. Сергей Леонидович говорит, что там никакого будущего. Да и я сам тоже чувствую. Я хочу на финансовый.
– Ты же не умеешь считать!
– Считают калькуляторы, счетные машинки, в конце концов, счеты. Те самые, с костяшками. А на финансовом люди занимаются большими деньгами. Это совсем другое дело.
Варвара Сергеевна поняла, что требуется разговор с Алексеем Владимировичем.
Через неделю, после недолгих, но конструктивных переговоров с Сергеем Леонидовичем Хватовым было решено отправить Юру в Институт управления и финансов.
Когда Варвара Сергеевна на этот счет поинтересовалась мнением Вадима, тот ответил:
– Авантюрно. Но наш младший братец будет жить так всегда.
Мать, услышав это, возмутилась, отец хмыкнул в знак согласия.
Девяносто третий, переломный для семьи год, Юра встретил на третьем курсе. К изменениям в жизни он относился философски.
– Мам, отцу надо примириться с происшедшим. Ты попробуй ему это внушить. Так уж случилось. Да, многое не вернешь. Но, знаешь ли, мне кажется, что кто жил хорошо, тот и будет жить хорошо. Главное, не терять путеводные нити.
– Ты о чем, Юра! Твой отец, опытный аппаратчик, отличный дипломат, образованный человек, – безработный! А ты знаешь, кто сидит в его кабинете? Мурло, которое окончило техникум в городе Тында! Ты слышал, как он разговаривает?
– Какая теперь разница? Мне важно, что это мурло без моей помощи образованного человека со связями не справится с тем, на что он замахнулся. А мои услуги будут стоить дорого.
– Ты забываешь про опыт. Кроме образования, нужен опыт. Это есть у тех, кого выгоняют. Вряд ли от этого выиграет так называемое народное хозяйство.
Вадим, случайно присутствовавший при этом разговоре, неожиданно подал голос:
– Опыт? Какой опыт?! С этим опытом развалили всю страну.
– Развалили не поэтому. Развалили потому, что плохо считали. Вот ты учишься на финансовом, вас там считать хоть учат?
– Вы как сговорились! – Юра отмахнулся и нарочно обратился только к Варваре Сергеевне. – Мам, времена наступают крайне выгодные из-за своей смутности. Кстати, например, его коллега, Богучаров, он приходил к нам в институт. Предложил работать в его банке, а еще у него свой фонд. Весьма перспективное предприятие.
– Юра! Какой банк?!
– Мам, раньше был один банк и сплошные сберкассы. Теперь частные лица могут открыть свой банк. Теперь это можно. Брать вклады у населения, давать кредиты под проценты. Одним словом, как я уже говорил, осваиваем финансовые потоки.
Неожиданно раздался смех. Вадим, поперхнувшись чаем, почти что хохотал в голос:
– Ты никогда, Юра, никому не повторяй эту формулировку. Окажешься в идиотском положении.
Мать жестом остановила Вадима и обратилась к Юре:
– И ты пойдешь к Богучарову работать?
– Уже. Уже согласился. Уже побывал в своем кабинете.
– Тебе же учиться еще. А как же диплом?!
– Я его куплю.
Бывший сослуживец отца не соврал – дело было выгодным. Банк, который он учредил, был небольшим, одним из направлений деятельности стали операции с ценными бумагами. Из всех видов ценных бумаг самыми распространенными были простые именные акции. Население, которое привлекли обещанием больших дивидендов, чтобы купить акции, несло деньги и ваучеры. Богучаров был умен и отлично ориентировался в новом времени, а самое главное, знал, как воспользоваться энергией молодых сотрудников – возраст его подчиненных не превышал двадцати семи лет. Всем им были нужны деньги, никто из них еще не знал, что бывает за невыполненные обещания, и каждый из них понимал, что такой шанс может уже и не представиться. Одним из важных условий работы у Богучарова была полная конфиденциальность. Слухи, сплетни о суммах, счетах, договорах пресекались жесточайшим образом – человека изгоняли раз и навсегда из компании. Впрочем, нарушителей почти не было – уж больно лихо и гладко пошли дела в компании «Гефест».
Юру Богучаров сразу приблизил к себе. Во-первых, сын хороших знакомых, то есть человек проверенный. Во-вторых, на общем фоне безденежья, унылости и обшарпанности Юра выглядел чуть ли не английским лордом – прекрасно одет, аккуратен, подтянут, никаких следов загулов с ликером «Амаретто». Успешность в облике внушала позитив, уверенность в будущем, а также гарантировала честность помыслов.
– Юра, ты наша витрина! Глядя на тебя, люди будут наши акции покупать пачками, – говорил Богучаров. – К тому же ты отлично умеешь говорить. Грамотно, проникновенно, убедительно и без ложного пафоса. Одним словом, убедительно.
Юра слушал, улыбался и благодарил маму за то, что она его учила светским манерам, и гордился тем, что выбрал нужный институт. Рядом с Богучаровым пахло деньгами. Правда, Вадим нарушил обычное безмолвие и предупредил Юру:
– Нехорошие слухи о нем ходят.
Юра отмахнулся – брату он не доверял, поскольку не верил в его деловые качества. «Он рассуждает, как старая бабка. Не понимает, что времена изменились. И правила ведения дел – тоже».
Денежный запах не обманул. Созданный чековый инвестиционный фонд занялся скупкой ваучеров у населения. Вряд ли кто-то из стариков, которые приносили в эту контору голубоватые бумажки, догадывался, что в их руках часть многомиллиардного государственного состояния. И этот ваучер дает право купить «кусочек» фабрики или завода. Старики млели от мысли, что за эту бумажку можно получить десять тысяч рублей, что при отсутствии регулярной выплаты пенсии казалось немыслимым везением. С теми, кто помоложе и задавал слишком много вопросов, работал сам Юра.
– Вы не спешите. Подумайте. Может, лучше оставить этот ваучер на память об этих лихих деньках. В конце концов, потратите вы эти десять тысяч, а так все-таки символ времени останется.
Люди слушали и молчали – признаться, что сейчас не до символов, было стыдно: ведь еще недавно понятие бедность казалось очень условным. В конце концов ваучер сдавался, деньги выплачивались, и Юра, довольный, в конце дня отчитывался Богучарову. Через три месяца Юра ездил на неплохой иномарке, которых в Москве было очень мало, обедал в ресторанах, которых в Москве было уже очень много. Больше всего он любил бывать в «Бабушке» на Ордынке, где подавали грибочки, малюсенькие пирожки с ливером и настоящую вишневую настойку.
– Зачем тебе эти грибочки? Дома, что ли, не наелся? – удивлялся Богучаров. Он предпочитал диковинную рыбу, морских гадов и тропические фрукты.
– Я люблю домашнюю еду. Мама приучила.
Брат Вадим каждый раз при встрече не уставал напоминать:
– Ты еще с Богучаровым? Надеюсь, документы не подписываешь?
Юра подробно объяснял Вадиму, чем они занимаются, подчеркивая законность операций и оригинальность замысла всего бизнеса. Вадим слушал и хмыкал. Вопросы он задавал редко, но если задавал, то касающиеся каких-то частностей.
– Как вы с таким потоком справляетесь, если у вас в офисе всего пять человек? – спрашивал он.
– Откуда ты взял, что пять? Больше десяти уже. И филиал открыли в Химках.
– Осторожней все-таки.
Однажды Юра не выдержал:
– Что ты вдруг взялся меня учить?! У тебя было столько возможностей, когда мы были детьми. Но ты почему-то тогда был «великим немым»! А сейчас, когда тебя никто давно не спрашивает и когда никто не нуждается в твоем участии, ты не отстаешь от меня.
– Тогда ты делал маленькие глупости. Сейчас делаешь большие, – ответил Вадим.
Наступил день, когда небольшой сейф в самой дальней комнате офиса оказался забит ваучерами. Богучаров вызвал к себе Юру.
– Так, сегодня сотрудников отпустишь домой раньше. Скажешь, в офисе будет генеральная уборка. Сам задержись и будь у меня в кабинете ровно в восемь.
Наконец закрылась дверь за сотрудниками, которые были уверены, что шеф с замом, в которого официально превратился Юра, решили расслабиться, выпить и позвать девочек. Юра постучался к Богучарову.
– Проходи, – отозвался босс.
Юра вошел в кабинет и увидел, что все ваучеры уже аккуратно разложены по пачкам и перевязаны резиночками.
– Что это? – Юра указал на пустой сейф и на стопки чеков на столе шефа.
– Это наше с тобой будущее. Мое – шикарное, твое – почти шикарное. Но для того чтобы оно наступило, необходимо еще немного потрудиться.
– Готов потрудиться, – кивнул головой Юра.
– Мы за эти ваучеры скупим все акции завода по производству удобрений.
– Зачем?
– Затем, что без удобрений – никуда. Завод будет работать, мы будем богатеть, продавая этот чертов суперфосфат. Мы с тобой станем совладельцами одного из самых крупных предприятий бывшего СССР. В своей отрасли, разумеется.
– А у кого мы купим эти акции?
– У рабочего коллектива. И у директора. У директора акций, как ты понимаешь, больше. Ну, за ним еще и люди стоят определенные. Неприятные люди. Так себе люди. Но что поделаешь, надо и с такими дело иметь.
– А где завод находится? В Москве?
– В Тверской области. Недалеко, завтра туда выезжай.
Забегая вперед, надо сказать, что Юра до Твери не доехал. Где-то сразу за кольцевой автодорогой, когда он зашел в какую-то придорожную харчевную купить воды, к нему подошли ребята в кожаных куртках и предложили переговорить. Юра оглянулся на свою машину и увидел, что ее блокировали черные автомобили. Все сразу стало понятно. За деятельностью фонда давно наблюдали и выводы сделали правильные.
– Давайте разговаривать. Только так, чтобы мы все поняли друг друга, – сказал он, стараясь как-то сохранить лицо.
– Так от тебя все зависит, – ответили ему.
Завод удобрений Богучаров не купил. Его купили те самые ребята, курьеры которых следили за Юрой. Во время переговоров и сделки Юра повел себя удивительно хладнокровно и толково, чем очень удивил Болека, главного в этой группировке. Человек со странным именем мультяшного персонажа даже среди своих славился хамством и злопамятством. Но Юра смог его расположить к себе.
– Слушай, я все про тебя знаю, – сказал ему как-то Болек. – Ты и твоя семья нам неинтересны. В определенном смысле. «Отжимать» квартиру или еще что мы не будем. Ты мужик перспективный. Могу предложить тебе вариант.
– Предлагай, – так же достойно кивнул Юра.
– Мы тебя устраиваем на работу. Хорошую работу, за нее денег забашляем – мама плачет! Будешь уважаемым человеком, получать будешь хорошо.
– И все? И потом мне еще два года учиться, – улыбнулся Юра.
– И все. Почти. Поскольку госструктура экономическая, будешь «гнать волну» в нашу сторону. Ты понял?
– Понял.
– А насчет диплома не парься, будет обязательно. Понимаем, без этого никак. Ну а там все подряды, субсидии и прочий «укроп» – мы должны все знать. И перспективные проекты чтобы доставались нам. Не волнуйся, ты будешь жить спокойно. Никто лишних вопросов тебе не задаст. Будет все нормально – карьерный рост обеспечим – нам нужны свои умные и деловые люди. – Болек по-отечески похлопал его по плечу. Несмотря на то, что он был старше Юры всего лишь на несколько лет.
Юра ни разу не задумался о том двойственном положении, в котором он оказался. Складывалось впечатление, что он был готов к такому повороту событий и для принятия правильного решения уже в голове имел ряд убедительных аргументов. «Что делать, если так поменялись правила игры. Надо понимать время, в котором живешь. Я никого не убил и не ограбил. Какая разница, кто мне предлагает выигрышный билет? Пройдет время, и я как-нибудь во всем разберусь!» – думал он.
В конторе Богучарова Юра больше не появился. Сказался нездоровым, а еще через два дня офис опечатали – стало известно, что Богучаров покончил с собой. Следователь, который был с Юрой очень внимателен и даже участлив («Не влияние ли это Болека?» – подумал тогда Юра и был недалек от истины), пояснил:
– У него было очень много долгов. Он ведь не только ваучеры скупал, но и пытался квартирами торговать. Что-то не состыковалось, люди его поднапрягли. Видимо, испугался, нервы и не выдержали. К вам вопросов у нас нет. Вы, как подтверждается многими, в это время в Москве отсутствовали.
Именно смерть Богучарова произвела на Юру огромное впечатление. Ему было жалко человека, который к нему хорошо относился и доверял. И вместе с тем стала очевидна жестокость времени. «Было ли это самоубийство? Я оказался сговорчив, а если люди Болека пришли к нему и он отказался от сотрудничества?!» Юра не спал ночь, с ужасом представляя свое будущее под неусыпным взором преступного авторитета. Но слово он уже дал, и его просто так никто не отпустит.
– У нас как? Вход – рубль. Выход – два, – любил приговаривать Болек.
– Почему вы именно мне сделали это предложение? – спросил как-то Юра у него.
– Умеешь с людьми общаться. Умеешь скрыть эмоции. Толковый. И потом тебя знают. Отца твоего знают. Вот ты не сказал, а я знаю, что отец твой умер. Соболезнуем. Если помощь семье нужна – скажи только.
Юра поблагодарил Болека за предложение и господа бога за то, что Болеку ничего не известно о наследстве отца.
Болезнь Алексея Владимировича, к которой Юра относился не очень серьезно, очень изменила обстановку в доме. Мать стала нервной, плаксивой, обидчивой. Юра к этому времени уже снимал квартиру и завидовал Вадиму, которому достались хоромы на Тверской.
– Мам, почему вы мне квартиру не успели сделать? Вадьке она нужна как собаке пятая нога, а я бы так устроился… – спрашивал он иногда мать.
Варвара Сергеевна не отвечала – она переживала за мужа. Юра, который то дома ночевал, то в своей съемной и неплохо оформленной квартире, требовал такого же внимания, как и раньше, но никак не мог прочувствовать серьезность ситуации.
– У отца это пройдет! Смена ритмов жизни иногда плохо сказывается на здоровье.
– Смена ритмов жизни иногда приводит к смерти, – ответила ему как-то Варвара Сергеевна. Юра с досадой вздохнул – мать, как всегда, видит только плохое. Отец же ему показался немного утомленным, но никак не смертельно больным.
Тот самый обед, после которого дети Спиридоновых стали миллионерами, ему запомнился еще и потому, что именно в этот день он осознал, что отец умирает. «Это уже не он. Это его тень. А я так ни разу с ним больше пяти минут и не поговорил», – вертелось в голове у Юры. Ему вдруг стало ужасно жалко отца – он представил себе его мучения. Даже не физические, а душевные, когда унижение и обида помножились на немощь, сознание собственной несостоятельности и невозможность доказать общественную ценность. И это почти в конце жизни. Нет, отец уходил физически сравнительно молодым, но происшедшее состарило его морально. «Почему я никогда не обращал на него внимания?» – сокрушался Юра. В этот день он в полном одиночестве напился, но не празднуя огромное наследство, а жалея себя, отца, семью.
Поворот
У Вадима не было опыта предпринимательской деятельности, но как математик и отличный шахматист, умеющий просчитывать ходы, он понимал, что любой партнер – это источник конфликта. Конфликта интересов, амбиций, планов и перспектив. Единодушие, с которым создаются проекты, растворяется в малом или, наоборот, большом количестве денег, в соблазнах возможностей и в неизбежных подозрениях. Вадим все это знал, даже не сделав еще первого шага. Будучи человеком-одиночкой, он также понимал, что, как и в жизни, в делах можно поставить на себя, а можно воспользоваться дружбой. «Их богатство – мое богатство, но нужно ли оно мне», – думал он, сидя в аудитории и исподтишка разглядывая однокурсников. Нет, его счастье, что у него хватает денег, но мозги, энергия, идеи… И вообще тот дух единения ради общей цели – это все дорогого стоит. Вадим был благодарен отцу и Гале. Отец дал ему не только свободу выбора в виде капитала, отец всей своей жизнью, своим примером научил его трудиться.
– Вадим, жизнь – двулична и жестока. И не всегда ты служишь высоким идеалам. Но ты служишь и должен делать это добросовестно. Никто тебя не заставляет поступаться совестью, порядочностью, но и оправдывать собственное разгильдяйство несогласием с какими-то деталями не позволительно. Не согласен – уходи. А раз остался – работай как полагается.
Вадим понял тогда, что это отец говорит скорее о себе, но слова запомнил еще и потому, что отцовские ценности, которые в единочасье рассыпались, как комок влажного сахара, были ему дороги. Отец, по его мнению, не мог верить в дурное и служить дурному. Двойные стандарты жизни Вадима не смущали. Он был математиком и знал, что у задач может быть несколько решений, главное, чтобы ответы сходились. А у отца ответы сходились. Новые времена, заполненные таким яростным отрицанием, что попахивали революционным дымком, у Вадима вызывали двойственное чувство – воспитанные отцом преданность и порядочность не позволяли отринуть все то, чем когда-то жил отец. «Диалектика. Отец любил это слово. Моя жизнь как продолжение жизни отца. Мое дело как продолжение дела отца. Пусть совсем иначе, по-другому, но все же по тем законам, по которым жил отец». Вадим готов был к этой новой жизни.
Если отец воспитал его и стал душевной опорой, Галя стала той пружиной, которая подтолкнула к решительному шагу. Она теперь еще училась на курсах финансистов, чтобы самой вести учет в компании мужа. Она понимала, что ввязываются они в дело абсолютно неизведанное и что подводные камни на их пути могут быть разные.
– Вад, – говорила она наставительно, – всего не предусмотришь, но риски надо минимизировать. Надо научиться как можно большему, чтобы ни от кого не зависеть, чтобы иметь возможность в случае разногласий с партнерами обойтись своими силами.
– У нас еще партнеров нет, а ты уже о разногласиях, – рассмеялся Вадим.
– Да, в первую очередь надо просчитывать плохие варианты. Быть готовыми к ним.
Вадим удивлялся жене – она стремительно взрослела. Одевалась без кокетства, почти не пользовалась косметикой, в ее поведении не стало легкости и беззаботности, свойственных молодости. Почти всегда она была серьезна, а иногда на лице появлялась мина раздражения.
– Вад, так делать нельзя. Я же уже говорила. – Это звучало, словно Вадим был не мужем, а ребенком.
Специальных разговоров о том, чтобы завести детей, они избегали. Вадим был очень деликатен и понимал, что если через год этого не случилось, значит, существует проблема, значит, надо идти к врачам и выяснять, в чем же дело. Но страх обидеть жену сковывал его. Галя чувствовала все то же самое, а потому также молчала. В этом вопросе они проявляли себя абсолютно незрелыми супругами. Родители обоих между собой как-то заговорили, но отец Гали, выслушав всех, приказал:
– Не лезьте к ним. Еще не срок.
Впрочем, в такие планы, которые строили Вадим и Галя, дети как-то не вписывались. Вся их жизнь была подчинена строительству собственного дела. Чем заниматься, какова конкуренция, где снять офис, как организовать работу в этом самом офисе – это обсуждалось днями, вечерами, ночами. Впрочем, когда речь зашла о партнерах, Галя неожиданно произнесла:
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |