'highly recommended' - deepak chopra 4 страница

Почему большинству из нас так трудно сесть спокойно и ничего не делать - просто быть в настоящем мгновении? Потому что в настоящем мгновении есть что-то такое, чего мы стараемся избежать.

Это "что-то" как раз и является нам в виде наших чувств.

Эксперимент с сидением на диване отчетливо показывает это. Вначале, пытаясь "расслабиться", мы никакого расслабления не испытываем. Вместо радости и безмятежности мы ощущаем тревогу и вину. И мы спрыгиваем с дивана и находим себе занятие - потому что чувствуем, сознавая это или нет, что непонятный нарастающий дискомфорт - это лишь начало волны отрицательных эмоций, которые все время только и ждут своего момента. Многие люди рассказывают мне, что, когда их охватывает тревога, они спешат заняться чем-либо, так как боятся "скользкого уклона". Им кажется, что стоит дать волю эмоциям - и им не будет конца, они прорвут плотину и сметут все.

Бесспорный факт: эти вроде бы бездонные чувства накапливаются в течение всей нашей жизни, от самых ранних детских лет вплоть до нынешнего дня, и все время мы подавляем их, чтобы заниматься своим делом. На службе некогда предаваться сложным эмоциям - начальник ругает, коллеги предают, напарник требует внимания, а тут еще предлагается новая работа. Дома практических проблем еще больше - семейный бюджет, дети и школа, разделение обязанностей мужа и жены, размещение денег на будущее, болезни, престарелые родители, непредвиденные обстоятельства... Поистине нет времени, чтобы уделить внимание сопутствующим эмоциональным факторам, побыть с ними наедине.

И есть еще масса людей, которые полагаются на нас, рассчитывают, что мы управимся со всеми сроками, задачами, давлениями. И мы управляемся: мы плотно навинчиваем крышку на свои чувства - злость, печаль и, на самом дне, страх.

Чувства эта могут быть очень сильными, пугающе сильными - стоит только представить себе, как долго они накапливались и как нетерпеливо ждут случая, чтобы вырваться на волю. Когда им удается просочиться, мы ощущаем дискомфорт или даже настоящую боль; если же они вырываются, то боль становится невыносимой. Неудивительно, что мы включаем телевизор или вообще соскакиваем с дивана.

Но эмоции не испаряются. Можете игнорировать их, подавлять, отрицать их существование - но они есть, они здесь и продолжают накапливаться. Как бы упорно ни старались мы законопатить их, они остаются внутри нас и ждут возможности выбраться на поверхность; чем сильнее мы их подавляем, тем упорнее ищут они выхода.

Конечно, нам хочется испытывать приятные эмоции - особенно радость и любовь, - но они составляют только часть наших переживаний. Жизнь состоит из печали и радости, из боли и удовольствия; и никому еще не удалось пройти путь, на котором не было бы и того и другого.

Нередко мы предпочитаем думать об этих вещах абстрактно, вместо того чтобы почувствовать, пережить их. Как заметил Алмаас (А. Н. Almaas) в "Бриллиантовом сердце", слишком часто мы попадаем в ловушку - либо собственного рационального рассудка, либо необузданной эмоциональной драмы.

Но присутствовать - это, в конечном итоге, быть вне рассудка и вне эмоций. Это просто осознание самого существования. Мы должны испытывать чувства такими, какими они появляются, и испытывать тогда, когда они появляются, - что бы это ни было и как оно есть в это мгновение.

Обычно мы избегаем чувств настоящего момента. Если это боль, мы стремимся уклониться от нее и не желаем настоящего как оно есть. Если нам хорошо, то мы хотим этого же еще больше; настоящее прекрасно, но мы немедленно начинаем изобретать сценарий, согласно которому в будущем нам станет еще лучше.

Научиться принимать настоящее просто таким, какое оно есть, и не требовать от него ничего другого - вот наш ключ к сокровищам полномерной жизни.

Очень немногие из нас чувствуют в себе способность высидеть все эти переживания до конца и обрести душевный покой в итоге. И все же мы возьмемся за это. Это всего лишь вопрос практики.

Американское общество смотрит на эмоции с презрением. Плачущий мужчина - маменькин сынок; плачущая женщина - истеричка. А мы - деловые люди.

Такое отношение, конечно, вполне соответствует обществу, в котором высоко ценится упорная работа, а превыше всего - приносимые ею материальные блага. В подобном этому японском обществе около десяти тысяч человек умирают ежегодно от перегрузки работой - этот феномен получил название касори. Корпорации признали, что проблема существует, но, когда несколько лет назад японское правительство попыталось сократить рабочую неделю с шести дней до пяти, рабочие запротестовали: что им делать с "лишним" днем?

Недавно я побывал в Японии и был там удивлен широко распространенной игрой, именуемой пачинко: это нечто вроде вертикального бильярда, в который играют под большими аркадами; играют часами, причем игра почти не требует искусства и не предполагает какого-либо выигрыша. Зато в ней есть какое-то гипнотическое очарование - и даже польза, если вам позарез нужно забыть о своих чувствах.

У американцев есть свой вариант пачинко: он называется телевизором. Джон Робинсон, исследовавший проблемы распределения времени, установил, что 40 процентов "свободного" времени среднего американца уходит прямо в трубу (Игра слов: tube - труба; телевизионная трубка.). Как выразился Брюс Шпрингстин, "пятьдесят семь каналов, в которых ничего нет", - но мы продолжаем смотреть...

Играя в пачинко или прыгая с канала на канал, наш рассудок поистине находится в настоящем. Жаль только, что мы сами в нем не находимся. Мы на это время немеем - в полном смысле слова.

Для того, чтобы жить, мы должны чувствовать. Только испытав боль, мы можем испытать и радость, а также меньшие удовольствия и неприятности, лежащие между ними. А большая часть жизни, даже жизни, прожитой в настоящем, состоит не из "больших" событий и эмоций, а из самых обыкновенных. Вот почему так важно чувствовать. И если мы не подавляем систематически наши эмоции, если не убегаем от своих чувств к телевизору или в галерею для пачинко, то обычные мгновения обретут богатство и аромат, приближая нас к волшебным дарам жизни.

Быть в эмоциональном времени означает не просто физически присутствовать, например, в одном помещении с вашим ребенком, но присутствовать также эмоционально. Это означает - быть в состоянии понимать, одобрять, разделять все то, что он хочет сказать и предложить вам, и получать от него так же много, как и вы сами можете ему дать. Это означает - быть в состоянии слышать не только чьи-то слова, но и скрытые за ними значения и чувства. Это означает - взаимодействовать с другим человеком, быть с этим человеком, не думая в это время о своих делах. Это означает - быть в состоянии не только злиться на шефа, досадовать на ребенка и обижаться на жену, но также радоваться похвале шефа, любить жену за ее любовь, гордиться честностью и открытостью ребенка.

Это значит - самому быть открытым. Быть живым.

Развитие глубокой эмоции до такого уровня, когда вы действительно ощущаете ее в настоящее мгновение, часто требует некоторого времени, - но вы должны внимательно следить, на самом ли деле вы переживаете эмоцию настоящего мгновения.

Возьмем для примера горе. Умер любимый человек. Вначале мы испытываем шок, оцепенение, бездумно фиксируем факт утраты. Затем приходит осмысление, и врывается чувство, быть может раньше, чем мы окажемся в состоянии с ним совладать. Боль невыносима. Мы переполнены горем и не представляем, как сможем жить дальше. В это время совершенно естественно и по-человечески будет попытаться как-то спрятаться, убежать от горя.

Но проходит время, острота страданий стирается, мы возвращаемся к своей деятельности. И вдруг случайно, возможно несколько лет спустя, какая-то мелочь - мелодия, пейзаж, лицо или походка незнакомца - напомнит нам любимого, и тоска по нему нахлынет с такой же силой, как и тогда, в момент наивысшего осознания потери. Мы переживаем в настоящем эмоции прошлого. И это тоже вполне естественно, это - человеческое.

Но тут мы вступаем на путаную и коварную дорожку. Ибо нередко, когда прошлое событие определяет наши чувства в настоящем, эти чувства могут оказаться средством для бегства от настоящего к прошлому, позволяя нам перехитрить и обойти истинные эмоции настоящего. Психотерапия показала, что наши реакции в ходе супружеской ссоры, например, могут больше зависеть от того, как обращались с нами когда-то отец или мать, чем от самого предмета ссоры. Поэтому большинство психологов скажут вам, что до тех пор, пока вы не поймете прошлые эмоции, вы обречены снова и снова переживать их, лишая себя возможности жить в настоящем.

На мой взгляд, понимание прошлого важно, но не дает полного ответа на вопрос о жизни в настоящем. Слишком часто наше "понимание прошлого" заключается в том, что мы попросту соотносим то, что происходит сейчас, с некоторой сюжетной линией прошлого - и, по существу, не остаемся в том, что происходит сейчас. Построение "сюжетной линии" бывает исключительно эффективным способом сопротивления реальному настоящему чувству. Постоянно погружаясь в ту драму, мы прочными узами связываем себя с прошлыми страданиями - и избавляем себя от прохождения через муки настоящего момента.

Врач Берт Шоу полагает, что существует значительная разница между нашими эмоциональными реакциями и истинными чувствами настоящего момента. Например, мы нередко вовлекаемся в спор с супругом, ребенком или сотрудником, и этот спор быстро переходит в крик - из-за эмоциональных реакций каждого из участников.

Чувства, которые мы испытываем и сознаем в настоящий момент, на самом деле к этому моменту не относятся. Наоборот, это эмоциональные реакции, включенные прошлыми событиями, и роль их заключается в том, что они вырывают нас из настоящего. Как пишет Дэн Гоулмен в "Эмоциональной мудрости", наш эмоциональный радар в лимбической системе принял сигнал возможной атаки и, в свою очередь, создал страх на некотором уровне внутри нас - вот мы и ищем спасения. Эти эмоциональные реакции, указывает Шоу, всегда являются результатом воспринятой в прошлом угрозы или страха, поэтому мы реагируем так же, как делали это в прошлом, - часто несообразно с текущей ситуацией и, следовательно, избегая истинных чувств настоящего.

Если мы способны затормозить и позволить себе несколько вдохов, то у нас появляется возможность освободиться от эмоциональной реакции. "Это позволяет нам, - продолжает Шоу, - прекратить реагировать друг на друга, используя свои старые запасы, а вместо этого присутствовать в настоящем настолько, чтобы можно было понять, что на самом деле происходит между нами".

Как и почти все супружеские пары - об этом еще будет разговор в главе о взаимоотношениях, - мы с женой стали мастерами по "нажиманию кнопок друг другу". В наших перепалках она проявляет больше эмоций, а я стараюсь быть рациональным. Недавно у нас возник спор относительно вечеринки у кого-то из ее друзей: она хотела пойти, а я не хотел. Началось с обычного разговора об этом, но вскоре мы обнаружили, что намертво втянуты в дискуссию, где центральными были вопросы о том, действительно ли я подхожу ей как муж и действительно ли она любит меня. Эмоциональные реакции, которые мы обрушивали друг на друга, не имели никакого отношения к готовящейся вечеринке, но зато были тесно связаны с моим ужасом перед большими компаниями (я всегда чувствую себя неуютно на людях) и с ее чувством отвергнутой, когда муж не хочет разделить с ней часть ее жизни.

Когда мы оба притормозили, более внимательно прислушались друг к другу и осознали наши настоящие чувства, я смог сказать о своем дискомфорте, а она - о своем одиночестве. И мы встретились в реальном времени, в синхронном ритме с настоящим. Мы смогли ощутить то, что нас связывает, - и вечеринка исчезла как проблема, и не имело значения, пойдем мы на нее или нет (мы таки пошли).

Не так важно, что происходит с нами потом, гораздо важнее, что мы чувствуем в настоящем. Вместо того чтобы снова и снова переживать наши истории, без конца анализируя их со всех точек зрения, мы можем быть истинными свидетелями - ощущать полную глубину своих чувств, ощущать боль до тех пор, пока она не пройдет.

Решившись быть с болью, мы обеспечиваем себе возможность быть с красотой и радостью, которые тоже рядом, вокруг нас, всегда. Застревая в драме, мы вообще перестаем верить в существование красоты и радости; но как только мы попадаем в настоящий момент - мы выбираем жизнь.

Не обязательно сидеть неподвижно со своими чувствами. Не нужно становиться "блаженным" или созерцать свою боль хладнокровно. Иногда ярость бывает такой лютой, что невозможно удержаться от крика; от сильной печали человек плачет; и всегда необходимо соответствовать своим чувствам, таким, какими они есть, а не воображаемым.

Не раз в моей жизни, желая, чтобы мои чувства прошли, я садился и сидел с ними или медитировал, пока они не исчезали. Таким способом я тогда просто дурачил себя, оказывая своеобразное сопротивление собственным чувствам и избегая их, чтобы "быть как Будда", - и это в такой момент, когда бить кулаками по подушке было бы куда естественнее.

Важно уметь распознать подлинное чувство в настоящий момент и оставаться с ним. Если человек способен присутствовать в собственных чувствах - молча, всхлипывая или крича, - то они начинают терять ту тяжесть, которая, словно камень на шее, втягивает его в многократные переживания старых проблем.

Вот что рассказала Мери-Джо, одна из клиенток, о том, как она переживала свой развод:

Шло время, и я постепенно поняла, что существует некая фундаментальная структура, лежащая в основе эмоциональных процессов. Сначала меня переполняло страдание; мне казалось, что вокруг меня стоит безысходный мрак, что никогда уже я не смогу нормализовать свое состояние, что меня необходимо лечить... Я заметила, что мне становится немного легче, когда я занята, но стоило прекратить работу, и все это наваливалось на меня с новой силой.

Но потом, на самой вершине этой волны страдания, что-то произошло: возникла какая-то новая мысль, предчувствие облегчения. Вскоре я стала доверять этому новому процессу; я воспринимала его как иную волну - она помогала мне исцелять травму и разбираться с чувствами, от которых я отгораживалась, потому что мне казалось, что они убьют меня. Это и сегодня больно, и всегда будет больно, но теперь, когда боль приходит, я просто наблюдаю: она становится все сильнее и сильнее, я погружаюсь в нее, и вот - дальше уже некуда, и она постепенно уходит!

Когда мы наблюдаем гребень волны, то понимаем, что скоро будет противоположный ее скат. И тогда открывается перспектива, и мы можем увидеть, что еще предлагает нам жизнь, увидеть ее красоту и радость.

Арни, одна из самых близких моих друзей, пережила тяжелейшую из трагедий - утрату ребенка:

Вначале я нигде не могла найти покоя; боль от смерти Джерри я чувствовала непрерывно, независимо от того, что я делала и о чем думала. Боль совершенно переполняла меня. Со временем я обнаружила, что помогает отвлечение: если я находила себе занятие, то на какое-то время становилось легче. Но стоило мне остановиться - даже ожидая автобус или в паузе между посетителями на службе, - и страдание возвращалось, еще более жестокое.

Сейчас я тоже страдаю, когда думаю о Джерри, но теперь все иначе. Я не пытаюсь занять себя, лишь бы избежать боли. И боль нарастает и достигает своей вершины, а затем я чувствую, что я уже на другой стороне. Она действительно проходит. Я ощущаю глубокую печаль, но я знаю, что она пройдет.

И когда я научилась пересиживать всю волну страдания, не сопротивляясь ей, произошла удивительная вещь: я снова стала по-настоящему испытывать радость жизни. Мой опыт страдания перестал быть живой частью настоящего времени, он теперь принадлежит прошлому, и я знаю, что могу идти дальше.

Все наши эмоции все время находятся в нас, и все они действуют одновременно. Одна женщина на похоронах отца стала вспоминать проведенные вместе с ним годы, и чувства радости, комфорта и единства с родным человеком нахлынули на нее: она шла и улыбалась.

- Как вы смеете улыбаться? - спросил ее один из родственников.

Это был подлинный представитель общества, где царят условности и где нет ни прощения, ни понимания сложных эмоций, которые могут возникнуть во время травмирующих событий. Позволительна только скорбь. Подлинная сумятица чувств, истинная радость, поднявшаяся в душе женщины в час ее горьких страданий, подлежат осуждению.

Но такая радость есть дар! И дар этот доступен лишь тому, кто умеет позволить себе чувствовать все - и внезапное, неожиданное чувство, и наплывающее медленно, - пусть даже среди беспросветной боли.

Позволить себе чувствовать - это как в океан броситься: вначале холодно и неприятно, но, привыкнув к воде, мы ощутим радостное возбуждение. Чтобы привыкнуть, нужно время; если мы мечемся, суетимся, времени уйдет больше. Но в конце концов, овладев ритмом волн, мы поднимаемся на их вершины и мягко падаем вниз...

Такая эмоциональная работа очень эффективна и очень трудна - но она необходима. Она дает нам возможность идти по жизни более спокойно, уверенно, лучше понимать себя и происходящее. Это - фундаментальная работа; она позволяет нам оставаться сосредоточенными на настоящем, не метаться между сердцем и руками, не загружать эти руки делом, лишь бы отвлечься. А настоящее, в конечном итоге, - это то место, где мы живем.

Об этом говорит и Тич Нхат Хан:

Наши чувства играют очень важную роль, направляя все наши мысли и действия. Внутри нас течет целая река чувств, и каждая ее капля - отдельное чувство, и каждое чувство в своем существовании опирается на другие чувства. Чтобы наблюдать это, мы просто садимся на берегу реки и распознаем каждое чувство, когда оно появляется на поверхности, плывет по течению и исчезает.

Мы должны научиться спокойно, с комфортом наблюдать за рекой, за океаном; а еще мы должны научиться плавать.

Глава 4

СТРЕСС И БЕСПОКОЙСТВО

Когда вы погружены в занятие, но не сосредоточены, то ощущаете себя как бы вне дома. Когда же ваш контакт с бытием восстанавливается, хотя бы на несколько минут, вы узнаете об этом сразу же. Вы чувствуете себя дома независимо от того, где находитесь и чем заняты.

Джон Кабат-Зинн

Я развел костер из собранных нами сучьев. Одно из бревен было влажным, но я все равно положил его сверху. Когда бревно подогрелось, на его поверхность высыпали муравьи - очевидно, это было их жилище - и забегали из конца в конец. Некоторые из них прыгали с бревна на землю и таким образом спасались от пламени; другие же продолжали метаться - взад-вперед, все быстрее и быстрее.

Я поймал себя на том, что не могу отвести глаз от муравьишек, которым вот-вот предстоит изжариться, и все хочу крикнуть: "Прыгайте! Прыгайте же!" А потом я понял, что они напоминают мне мою собственную жизнь. Это я сам себе хотел крикнуть.

Такой эпизод из своей жизни рассказал мне мой друг Джош, но этот случай может служить метафорой для многих обитателей двадцатого столетия. В стрессовой ситуации мы ведем себя подобно тем муравьям, отчаянно пытаясь избежать огня и не зная, куда прыгнуть.

Почти все мы испытываем стрессы на работе, стрессы дома, стрессы в транспортных пробках, стрессы в толпе, стрессы в очереди или возле кассы в магазине. Не будь стрессов - не было бы ни валиума, ни либриума, первых по частоте предписания медикаментов 70-х годов (да и сейчас они входят в список самых популярных).

Только в отпуске мы, предположительно, избавляемся от стрессов; хотя, когда я привожу группу отдыхающих на маленький карибский остров, то в первые дни слышу только жалобы: слишком жарко, слишком влажно, неудобны стулья, слишком острые блюда, не работает душ. В конце концов все-таки все расслабляются, и несколько последних дней проходят без стрессов. Но когда приближается время возвращаться, начинает нарастать беспокойство: сколько работы ждет нас дома? не разрушили ли дети дом, пока нас не было? заведется ли автомобиль, который мы оставили в аэропорту?

Сьюзен, одна из моих учениц, объявила, что она нашла способ расслабляться:

Мне часто приходится ездить собственной машиной со службы в университет, где я преподаю. Я с нетерпением жду момента, когда сяду за руль: езда на автомобиле представляет для меня то драгоценное время, когда я могу успокоиться и расслабиться.

Перед тем как отправляться, я не забываю поставить кассету, которую хотела послушать. Кроме того, поскольку у меня не будет времени перекусить в другом месте, я беру с собой что-нибудь такое, что можно есть одной рукой, когда вторая держится за баранку. В машине всегда находится сотовый телефон, и при необходимости я могу с кем-то поговорить. Короче, это грандиозно: я могу есть, слушать магнитофон, ехать, разговаривать с клиентом и расслабляться одновременно!

Это ее способ расслабления. Это не мой способ. По моим понятиям, это способ подавить беспокойство, когда у вас ничего не сделано.

Это достаточно типичное "решение" в типичной ситуации. Я считаю, что 95 процентов всех стрессов в нашей жизни связаны с нашим чувством нехватки времени; суть этого чувства в том, что мы не видим возможности выполнить все то, что должны.

Страх того, что может произойти в будущем, порождает тревогу; этот продукт стресса возникает как результат сопротивления - мы не желаем быть в настоящем.

Но все же - и здесь кроется ключ ко всей концепции переключения времени - в настоящем моменте нет стресса.

* * *

Если стресс возникает из сопротивления тому, что действительно происходит в настоящий момент, тогда, как мы видели в последней главе, "происходит" именно эмоция, или чувство. Таким образом, я могу определить стресс как состояние, когда человек переживает боль и в то же время пытается сопротивляться боли.

Если, например, вы начали бракоразводный процесс и, чтобы не дать себе ощутить боль разрыва, находите "занятие" (так делал и я), - тогда подавленная боль становится линзой, через которую вы видите весь мир. И мир выглядит так, словно в нем нет почти ничего, кроме стресса.

Важно понять, что стресс, напряжение, которое буквально пожирает нас, - это не то же самое, что боль. Мы можем переживать боль, или разочарование, или замешательство; но если это то, что предлагает нам настоящий момент, и если мы позволяем себе переживать эти чувства, то нам нет нужды взваливать на себя дополнительную ношу - ощущение стресса.

Представление о том, что если мы переживаем эмоцию в настоящем, то способны действовать более свободно, хорошо иллюстрирует одна притча дзэн:

Два монаха, путешествуя пешком по лесу, подошли к бурной речке. На берегу сидела хрупкая молодая женщина; она не могла перебраться на другой берег. Один из монахов взял ее на руки, перенес через поток, и оба монаха продолжили свой путь.

Несколько часов прошло в молчании. Наконец, второй монах взорвался:

- Как мог ты так поступить? Мы ведь давали обет никогда не прикасаться к женщинам!

-Я нес эту женщину всего одну минуту и оставил ее много часов назад, - отвечал первый монах с улыбкой.

- А вот ты, я вижу, носишься с ней весь день.

Наши болезненные эмоции - это наше личное бремя. Если мы сумеем перенести их через речку и оставить на том берегу, то получим свободу наслаждаться красотой леса и сиянием солнечных лучей на его деревьях.

Я повторяю: в настоящем моменте нет стресса. Когда мы принимаем то, что есть непосредственно сейчас, даже если это усталость, испуг или травма, то нам нет необходимости испытывать еще и стресс. Мы можем не быть счастливыми, но мы открыты реальности, открыты той жизни, которая есть в настоящий момент, и мы не позволяем стрессу разрушать нас дальше.

* * *

Стресс оказывает отчетливое физиологическое и психологическое воздействие; развитие физических заболеваний, обусловленных продолжительным стрессом, хорошо изучено и достаточно широко известно. (Еще пятьдесят лет тому назад д-р Ханс Сили [Selye] впервые описал эту связь в своем "Синдроме общей адаптации".) На ранних стадиях стресс ослабляет надпочечники, слизистую оболочку желудка и иммунную систему. Хронический же стресс рано или поздно приводит к глубокому расстройству организма - сердечным приступам, инсультам, дегенеративным заболеваниям и даже раку.

Но если стресс может быть смертельно опасным, то почему мы не принимаем серьезных мер, чтобы избежать его, - подобно тому как защищаем себя от пищевых отравлений или от падений со скалы? Простой биологический эксперимент отвечает на этот вопрос.

Бросьте лягушку в бассейн с горячей водой - она выпрыгнет оттуда сразу же. Но если ее посадить в холодную воду и медленно подогревать, вплоть до кипения, - лягушка так никогда и не выпрыгнет. Поскольку вода нагревается постепенно, лягушка успевает адаптироваться и не реагирует, даже когда вода становится смертельно горячей.

День за днем, из годя в год мы приспосабливаемся к подогреванию. Из-за нехватки времени мы привыкаем недосыпать; мы берем себе вторую работу, хотя переживаем, что и основную не закончим вовремя; мы заглатываем все больше и больше информации, хотя у нас нет времени переварить ее. От нас требуют, чтобы мы больше работали, больше производили, быстрее реагировали, - и мы поддаемся этим требованиям. Уровень стресса поднимается все выше, и мы свыкаемся с этим, и расплачиваемся за это непомерной ценой - своим здоровьем.

При всем этом я не считаю физиологические нарушения наихудшим последствием стресса. Я склонен согласиться с Уоллом Серван-Шрайбером, который пишет в "Искусстве времени": "Для меня самое страшное в стрессе не то, что он убивает, а то, что он отнимает вкус к жизни".

Один мой знакомый вместе с группой бизнесменов ежедневно ездит катамараном из Нью-Джерси на Уолл-стрит. Ему нравится дорога: ветер, волны, медленный ритм суденышка создают желанное противоядие повседневной деловой суете.

Во время одной из таких поездок - погода стояла чудесная - он засмотрелся на сцену, которая повторялась каждый день по дороге домой, но на которую он раньше почти не обращал внимания. Компания биржевых маклеров сидела над своей ежевечерней игрой в покер:

Они не обращали внимания ни на великолепное небо, ни на движения нашего судна; было очевидно, что они целиком поглощены игрой и что ничего другого им и не нужно. Ставки были огромные. Я заметил, что по мере приближения к Нью-Джерси темп игры возрос - ставки еще повысились, каждая новая сдача разыгрывалась все быстрее; никто не выходил из игры; голоса их стали визгливыми; казалось, их не заботит даже, выиграют они или проиграют. Это было дико.

Эти люди все еще пребывали в нью-йоркском темпе, хотя в этом давно не было необходимости. Они ускоряли игру, как бы стараясь отразить угрозу вечернего "замедления". И я уверен, что они и домой принесли свой поспешный ритм: весь день они провели "на высоте", и теперь сбавить эту скорость не могло ничто - даже поездка на катамаране и прекрасный закат.

А мой приятель сбавил эту скорость и наслаждался окружающей красотой; он переживал свой кайф. И хотя их кайфы разделяла неизмеримая пропасть, было и нечто общее между ним и игроками в покер: все они полностью присутствовали в настоящем моменте - только, разумеется, в совершенно различных ритмах.

Поскольку жизнь немыслима без чувств, мы постоянно ищем ситуаций, в которых чувства возникают. И наша естественная склонность к удовольствию включает в себя не менее естественное желание испытывать то, что психологи называют "пиковыми переживаниями".

Как бы мы их ни называли, пиковыми или кайфовыми, мы безошибочно узнаем их. Мы непосредственно здесь, мы полностью поглощены, ощущаем каждую свою клеточку живой и наполненной. Задействованы наши чувства, эмоции, разум. Это может быть сплав на плотах по кипящей реке - а может быть смакование большой шоколадины; или розыгрыш блестящей сдачи в покере с высокой ставкой; или путешествие на шлюпках через Гудзон; или катание на коньках; или просто сидение в саду.

Но темп современной жизни оставляет нам все меньше и меньше шансов испытывать удовольствия обычного дня. Длительность "момента" стала еще короче, мы вынуждены двигаться слишком быстро и не в состоянии дождаться интенсивного осознания чего бы то ни было. Поэтому единственным способом достичь настоящего пикового переживания для многих из нас остается поиск опыта настолько драматического, чтобы он производил сильное впечатление даже в небольшой дозе.

Заштрихованная часть графика показывает, как глубоко мы ощущаем наше переживание; эта глубина осознания или интенсивность переживаемого ощущения от данного события названа здесь "интенсивностью". Внешнюю мощь стимуляции - насколько головокружительно воздействие или насколько сокрушителен удар - я называю "экстенсивностью". Продолжительность времени, в течение которого мы способны фокусировать наше сознание на событии, называется "моментом фокусировки". При длительном внимании момент фокусировки растягивается; в нашем привычном ритме он очень короток.

А если наша фокусировка кратко временна, то необходимо очень экстенсивное событие, чтобы вызвать в нас пиковое переживание. Только нечто потрясающее - затяжной прыжок с парашютом, оргазм, высокая ставка в игре, внезапное несчастье или великое интеллектуальное откровение - может утолить жажду кайфа.

Но если мы сумеем удерживать наш фокус длительное время, то гораздо более спокойное событие, не отличающееся высокой экстенсивностью, окажется достаточным, чтобы дать нам столь же глубокое внутреннее переживание, столь же сильный кайф. И качество этого кайфа идет не от риска, а от количества времени, в течение которого мы остаемся сфокусированными на моменте, - ощущаем, слушаем, обоняем, касаемся, смотрим, осознаем все то, что есть вокруг нас и в нас.

Дата добавления: 2015-08-28