Published by Simon & Schuster 83 страница

Очевидно, что эта максима была необходимой составляю­щей каждой школы политического мышления. Но она созда­вала определенные проблемы для демократов. Те, кто считал, что управлять должен определенный класс, вполне могли утверждать, что при дворе короля или в сельских домах помещиков люди хорошо знали характеры друг друга. А поскольку остальная часть человечества была пассивной, то единственные характеры, которые следовало знать, С это характеры людей, принадлежавших правящему классу. Но желание демократов возвысить достоинство всех людей при­вело к тому, что они столкнулись с огромными размерами и невероятной разнородностью правящего класса С мужского электората. Согласно их науке, политика была инстинктом и этот инстинкт действовал в рамках узкой среды. В соответст­вии со своими ожиданиями они обязаны были верить в то, что все мужчины в пределах обширной среды способны к

1 Аристотель. Политика. Кн. VII (Н), Гл. IV, 15. Соч.: В 4 т. Т. 4. С. 598. -Прим. пер.

управлению. Единственный способ выхода из противоречия между идеями и наукой для демократов состоял в том, чтобы без особых дискуссий допустить, что глас народа был гласом Божьим.

Парадокс был слишком острым, ставки С слишком высо­ки, а идеал С слишком значимым, чтобы подвергать его критической оценке. Они не могли показать, как житель Бостона, не покидая города, мог понять взгляды виргинца и как последний, оставаясь в Виргинии, мог иметь реальное мнение о правительстве в Вашингтоне, а конгрессмен в Вашингтоне мог иметь мнение о Китае или Мексике. Ведь в те времена у людей не было возможности оценить невидимую среду. Разумеется, в этом отношении со времен Аристотеля был достигнут некоторый прогресс. Издавались газеты, книги, улучшились дороги и возросла надежность морских судов. Но существенных достижений в XVIII веке не было, и политические представления оставались, в сущности, такими же, как и на протяжении двух тысячелетий. Первые демокра­ты не располагали материалом, необходимым для разрешения противоречия между размером кругозора среднего предста­вителя той эпохи и их неограниченной верой в человеческое достоинство.

Их теоретические предпосылки закладывались тогда, когда еще не было не только современных газет, международной журналистской сети, кинематографии, но и, что более важно, тогда, когда еще не были приняты универсальная система мер и весов, количественный и сравнительный анализ, каноны сбора эмпирических данных и методы психологического ана­лиза для корректировки и учета предрассудков, свойственных свидетелям. Я имею в виду, что с тех пор были сделаны ключевые изобретения, позволившие ввести невидимый мир в поле суждений. Эти открытия не были совершены во времена Аристотеля, и они не были еще достаточно важны для поли­тической теории времен Руссо, Монтескье или Томаса Джеф-ферсона. Далее я постараюсь показать, что даже в более поздних вариантах теории преобразования человека (human reconstruction), а именно в гильдейском социализме, глубинные предпосылки были заимствованы из этой старой системы политического мышления.

Эта система С в тех случаях, когда она была компетент­ной и честной, С должна была допустить, что никто не может иметь неограниченный опыт общественной жизни. Человек может уделять ей лишь незначительное время, и этот тезис имеет исключительно важные следствия. Но ста­рые теоретики вынуждены были допустить не только то, что люди могли уделять лишь незначительное внимание вопро­сам общественной жизни, но и то, что это внимание должно было быть ограничено весьма узким кругом вопросов. В те времена казалось совершенной фантастикой, что придет время, когда отдаленные и сложные события будут сооб­щаться, анализироваться и представляться в такой форме, которая будет помогать обычным людям делать разумные выводы. Это время уже не за горами. Уже не остается никаких сомнений в том, что постоянное информирование публики о ненаблюдаемой среде вполне возможно. Подоб­ное информирование обычно ведется на низком уровне, но сам факт его существования подтверждает возможность его осуществления, а его низкий уровень показывает, что оно может осуществляться лучше. С разной степенью умения и честности информация об отдаленных проблемах каждый день доносится инженерами и бухгалтерами до бизнесменов, секретарями С до государственных чиновников, развед­кой С до генерального штаба, отдельными журналистами С до отдельных читателей. Это самые предварительные, но, в то же время, радикальные начинания, гораздо более ради­кальные, чем повторяющиеся войны, революции, отречения от престола и реставрации монархии. Они так же радикаль­ны, как изменения масштабов человеческой жизни, которые позволили Ллойд Джорджу обсуждать проблемы добычи угля в Уэльсе после завтрака в Лондоне и судьбу арабов С перед обедом в Париже.

Ведь возможность введения любого аспекта человеческой жизни в сферу суждения разрушило заклинание, лежавшее на политических идеях. Разумеется, существовало множество людей, не осознававших, что основной предпосылкой поли­тической теории служила широта кругозора. Они возводили свои теории на песке. Они сами служили прекрасным при­мером влияния весьма ограниченного и эгоцентричного зна­ния о мире. Но для серьезных политических мыслителей, начиная с Платона и Аристотеля, Макиавелли и Гоббса и кончая теоретиками демократии, все рассуждения вращались вокруг эгоцентричного человека, который смотрел на мир через призму нескольких картин, содержащихся в его созна­нии.

Дата добавления: 2015-08-28