слабое, нежели желаше. Какъ часто воръ, если только не профессюналь-
ный, поел!) удачной кражи изумляется, почему онъ укралъ какую-либо
пещь 1). ЧеловБКЪ не можетъ предотвратить частаго возобновлешя въ душ*
прошлыхъ впечатлъшй. Это вынудить его провести сравпеше между впе-
чатлвшями раньше испытанного голода, удовлетвореннаго мщешя; опас-
ности, избегнутой на чужой счетъ и т. п.,- и почти всегда наличнымъ
пнстинктомъ симпатш; сюда присоединяется его рано являющееся знаше о
гомъ, что признается другими достойнымъ похвалы пли порицашя. Это
знаше не можетъ быть изгнано изъ его души; и благодаря инстинктивной
симпатш, оно ценится, какъ нъчто чрезвычайно важное. Человъкъ почув-
стиуетъ какъ бы камень преткновешя, желая следовать инстинкту или
лривычкъ, а это у всвхъ животныхъ является причиною неудовольств1я
пли даже несчас'пя.
Вышепривиденный примъръ ласточки доставляетъ пояенеше; хотя и
обратнаго характера, показывающее, что временный, но въ данную минуту
сильный и упорный инстинктъ одолвваетъ другой инстинктъ, обыкновенно
гоеподствунищй надъ веъми прочими. Въ надлежащую пору, эти птицы
по ц'влымъ днямъ испытываютъ непреодолимое желаше переселиться. Ихъ
н])авъ изменяется, он'в становятся безпокойными, крикливыми и соби-
раются въ стаи. Пока птица-мать кормить птенчиковъ или высиживаетъ
яйца, материнсмй инстинктъ перееелешя одерживаетъ верхъ и, наконецъ,
въ моментъ, когда птенчики у нея не передъ глазами, птица улетаетъ,
иокидая ихъ. Когда она завершить свое продолжительное путешеств1е и
д'Ьйств1е перелетнаго инстинкта прекратится, какъ велико было бы угры-
аеше совъсти у птицы, если-бы она обладала высоко-развитой душевной
деятельностью и не могла бы избежать постояннаго прохожден1я въ ея
душС образовъ, рисующихъ жалкую гибель птенцовъ отъ холода и голода
на суровомъ съверъ.
Въ моментъ совершешя поступка, челов-вкъ, безъ сомнъшя, будетъ спо-
собенъ последовать болте сильному импульсу; хотя это порою побудить
его къ благороднтйшимъ поступкамъ, но чаще, слъдств1емъ будетъ удовле-
твореше своихъ собственных^ пожелашй на счетъ другихъ людей. Послъ
такого удовлетворешя, когда прошедпия и слабъйппя впечатлъшя окажутся
передъ судомъ, всегда наличнаго, общественнаго инстинкта и подъ вл1я-
кемъ сильнаго внимашя къ доброму мнтшго другихъ людей, человъкъ на-
верное, подвергнется нравственному иозмездш. Онъ испытыкаетъ тогда
угрызев1е, раскаяше, сожалтже пли стыдъ; это последнее чувство, однако,
почти исключительно относится къ суждешю другихъ людей. Онъ, следо-
вательно, болъе или менъе твердо решится действовать въ будущемъ иначе;
а это и есть совесть, заглядывающая въ прошедшее и служащая руково-
дительницею для будущаго.
Природа и сила чувствъ, которыя мы иазываемъ сожалъшемъ, сты-
домъ, раскаян1емъ и угрызешемъ, повидимому, зависитъ не только отъ стой-
кости насилуемаго инстинкта, но частью и отъ силы пскушешя, а иъ
большей мтръ часто еще отъ суждешя нашихъ ближнихъ. Насколько
каждый цънитъ мнтн1я другихъ людей, это зависитъ отъ силы его врож-
деннаго или прюбрътеннаго чувства симпатш и отъ его собственной спо-
собности къ обсуждешю отдаленныхъ послтдств1й его поступковъ. Другой
элементъ чрезвычайно важенъ, хотя и необходимъ-а именно уважеше
или страхъ передъ Богомъ, богами или духами, въ которыхъ въритъ тотъ илг
иной человъкъ; это особенно справедливо относительно угрызешя совъстц.
Мнопе изъ моихъ критиковъ возражали, что малая степень сожалъшя или
раскаяшя можетъ быть объяснена взглядомъ, защищаемымъ мною, но что не-
возможно такимъ образомъ объяснить "потрясающее душу" чувство угры-
зешя совести. Но я не могу признать это иозражен1е сильнымъ. Мои кри-
тики не опредъляютъ, что они цодразумъваютъ подъ угрызешемъ, а я не
нахожу опредтлешя, которое подразумевало бы что-либо болъе, нежс.г
подавляющее чувство раскаяшя. Угрызен1е, повидимому, относится къ ра-
скаяшго совершенно такъ же, какъ ярость къ гнъву или агон1я къ стра-
дан1ю. НОтъ ничего странного въ томъ, что инстинктъ, настолько сильный
и восхищаюицй ВСБХЪ, какова материнская любовь, въ случай неповино-
вешя ему, приведетъ къ величайшему неечастж, какъ только ослабъетъ
впечатлън1е той причины, которая произвела неповиновеше. Даже, если
какое-либо дъйств1е не противоръчитъ никакому спец1альному инстинкту,
одного знан1я о томъ, что наши друзья и равные намъ презиратотъ насъ,
достаточно для причинемя намъ глубокаго несчаст1я. Кто можетъ сомне-
ваться въ томъ, что отказъ драться на дуэли, данный всдт,дств1е трусости.
доводидъ много людей до стыда, граничащаго съ отчаяшемъ? Мнопе
индусы, какъ говорятъ, испытывали глубочайшее душевное потрясена
изъ-за того, что вкусили "нечистой" пищи. Приведу другой примъръ топ".
что, мне кажется, можно назвать угрызетемъ совСсти. Д-ръ Лэндоръ
занимавш1й въ Западной Австралш служебный постъ, разсказываетъ 1)
что одинъ изъ туземцевъ на его ферме, потерявъ одну изъ женъ, которая
умерла отъ болезни, пришелъ къ нему и сказадъ, что "пойдетъ къ одному
отдаленному племени и убьетъ тамъ женщину, чтобы выполнить долгъ по
отношешю къ своей жен*". Я сказалъ ему, что если онъ поступить
такимъ образомъ, то я посажу его въ тюрьму на всю жизнь. Онъ оста-
вался еще несколько времени при фермъ, но страшно исхудалъ и жало-
вался, что не можетъ ни спать, ни деть, и что душа жены преслвдуетъ
его за то, что онъ не взялъ жизни взамънъ ея жизни. Но я былъ неу-
молимъ, и сказалъ, что ему нътъ спасешя, если онъ поступить такимъ
образомъ". Тъмъ не менъе, этотъ человдкъ исчезъ болде чймъ на годъ и
возвратился затъмъ въ превосходномъ настроенш духа; другая его жена
сказала д-ру Лэндору, что ея мужъ убилъ женщину изъ отдаленнаго пле-
мени: но законныхъ уликъ добыть было невозможно. Такпмъ образомъ,
нарушеше закона, признаиаемаго священнымъ въ данномъ племени, возбуж-
даетъ, повидимому, глубочайппя чувства-и совершенно независимо отъ
сощальныхъ инстинктовъ, исключая развъ того, что законъ оенованъ на
общественномъ мнъши. Сколько странныхъ суевър1й возникло такимъ обра-
зомъ въ разныхъ странахъ-это и сказать трудно: мы не знаемъ и того,
какимъ образомъ таыя дъйствительныя преетуплешя, какъ напр., крово-
смЫпеше, стали внушать отвращеше (впрочемъ, не повсеместное) самымъ
низшимъ дикарямъ. Даже сомнительно, признается ли у нъкоторыхъ племенъ
кровосмъшеше более ужаснымъ преетуплешемъ, нежели бракъ мужчины съ
женщиной, носящей одинаковое съ нимъ имя, хотя бы она и не была его
родственницей. "Нарушить этотъ послъдшй законъ у австрал1йцевъ счи-
тается величайшимъ преетуплешемъ, въ чемъ совершенно сходятся съ не-
которыми североамериканскими племенами 3). Если задать вопросъ: что
хуже, убить ли дтвушку изъ чужого племени или жениться на дъвушкъ
своего племени, то безъ всякаго Еолебашя.будетъ данъ отвттъ, какъ разъ
противоположный тому, который дали мы бы". Можно поэтому, отвергнуть
мнъше, на которомъ недавно настаивали некоторые писатели, а именно;
что отвращеше къ кровосмЫпешю зависитъ отъ обладаемаго нами спец1аль-
наго сознашя, насажденнаго въ насъ Богомъ. Въ общемъ, вполнъ понятно,
почему человъкъ, побуждаемый такимъ могущественнымъ чувствомъ, каково
угрызен1е совъсти-хотя оно возникло лишь вышеуказаннымъ способомъ-
будетъ действовать такъ, чтобы, сообразно съ внушенными ему поняйями,
искупить свое преступлете, напр., отдастъ себя самъ въ руки правосуд1я.
Человъкъ, побуждаемый совестью, пр1обрСтетъ, путемъ долгой при-
вычки, такое совершенное самообладаше, что его желашя и страсти, нако-
нецъ, внезапно и безъ борьбы уступятъ мвсто его сощальнымъ симпат1ямъ
и инстииктамъ, включая чувство, испытываемое имъ подъ вл1ян1емъ сужде-
нш его ближнихъ. Все еще голодный или все еще жаждупцй мести чело-
въкъ не подумаетъ о кражъ пищи или объ удовлетворен^ своего мщен1я.
Возможно, или, какъ мы увидимъ впослСдствш, даже вероятно, что
привычка къ самообладание можетъ подобно другимъ привычкамъ, пер.1-
' даваться по наследству. Такимъ образомъ, человткъ, наконецъ, начинаешь
чувствовать, при содъйствш прюбрътенной, а, быть можетъ, и унаследо-
ванной привычки, что всего лучте для него повиноваться своимъ наиболее
стойкимъ побуждешямъ. Повелительное слово долженъ, повидимому, лишь
подразумСваетъ солнаше того, что сущеетвуетъ некоторое правило поведе-
шя, все равно, каково бы ни было происхождеше этого правила. Въ
прежнее время часто съ каромъ доказывали, что оскорбленный джентль-
мэнъ долженъ драться на дуэли. Мы говоримъ даже, что пойнтеръ
долженъ делать стойку, а собака, подающая -дичь, должна подавать:
если онъ не дълаютъ этого, то не исполняютъ своей обязанности и посту-
паютъ дурно.
Если какое-либо желаше иди инстинктъ, приводящей къ поступку.
противоречащему чужому благу, т'вмъ не менте, при воспроизведенш ихъ
въ души, представляются такими же сильными, какъ общественный ин-
стинктъ, или еще сильнъе, то человъкъ не испытываетъ сильнаго угрызе-
шя, послъдовавъ своему побуждешю. Твмъ не менве онъ будетъ созна-
вать, что если бы его поведеше стало изв'встнымъ другимъ людямъ, т
встретило бы ихъ неодобреше, а лишь немнопе люди до того лишены
чувства симпайи, чтобы не испытывать неудовольств1я, когда ихъ "
одобряютъ. Если человвъ не обладаетъ такой симпайей, если его же.И!-
н{я, лриводящ1Я к'ь дурнымъ поступкамъ, въ данный моментъ очень сильны
и не преодолеваются ни устойчивыми сощальными инстинктами, ни су-
жден1емъ другихъ людей, то онъ ВПОЛНБ дурной ЧСЛОВБКЪ 1); единствои-
нымъ обуздывающимъ мотивомъ является тогда страхъ наказан1я и уб1,-
жден1е, что въ концв концовъ все-таки всего выгоднее для его себялт*'-
бивыхъ интересовъ обращать внимаше скорте на чужое благо, чъмъ и
свое собственное.
Очевидно, что каждый можетъ со спокойной совестью удовлетворять
своимъ желашямъ, если они не идутъ наперекор'!) его общественнымъ ин-
стинктамъ, т. е. благу другихъ людей: но, чтобы быть совсъмъ свободным'!,
отъ самоупрека, или, по крайней мърт, отъ тревоги, почти необходим'I
избегать неодобрешя, все равно-разумнаго или неразумнаго, со стороны
своихъ ближнихъ. Человъкъ не долженъ ломать и своихъ установленных'?,
привычекъ, особенно если он'в имвютъ разумное основан1е; если онъ сдълаегь
это, то несомнъннымъ слСдств{емъ будетъ чувство неудовлетворенности.
Человвкъ вынужденъ также избъгать неодобрен1я 1)0га или боговъ, въ
которыхъ онъ въритъ, сообразно со своимъ знашемъ или суевдр1емъ; но
въ этомъ случаъ часто примешивается добавочное чувство страха передъ
божественной карой.
Первоначально уважаются лишь добродетели, въ стро-
гомъ смыслк общественныя. Вышеприведенный взгдядъ на происхс-
ждете и природу нравственного чувства, указываюпцй намъ на то, что
мы должны д'влать, а также на природу совести, укоряющей нагъ, если
мы не повинуемся долгу,-этотъ взглядъ прекрасно согласуется съ ттми
сввдетями, кото])ыми мы обладаемъ относительно ранняго неразвитаго
<-остоян1я этой способности въ человечестве рода. Какъ разъ т'Ь доброде-
тели, которыя, по крайней мерь, въ самыхъ общихъ чертахъ должны при-
меняться къ дълу грубыми людьми, для того. чтобы они могли жпть обще-
ствами, оказываются и въ настоящее время важнейшими изъ ВС/БХЪ. Но у
дикарей онС применяются почти исключительно къ членамъ того же пле-
мени: а противоположный имъ качества не признаются преступлешями, еслл
дело идетъ о членахъ другихъ племенъ. Ни одно племя не могло бы
жить обществами, еслибы убшство, грабежъ, вероломство были всеобщимъ
явлешемъ; поэтому, ташя преступдетя внутри предъловъ того же племени
"клеймятся въчнымъ позоромъ" 1). Но вн^ этихъ предт>ловъ они не возбу-
ждаютъ подобнаго чувства. Съверо-американсшй инд'1)ецъ очень доволенъ
собой и чествуется другими, если онъ скальпировалъ человека изъ другого
племени; даякъ также отръзываетт. голову самому безобидному человеку и
уноситъ ее, въ пид'Ь трофея. Д4тоуб1йство процветало въ самыхъ широкпхъ
размтЬрахъ на всемъ земномъ шарБ 2) и не встречало упрека; наоборотъ,
полагали, что уб1йство младснцевъ, особенно дъвочекъ, полезно для.
племени.
пли, но крайней мъръ, не вредно. Самоубийство въ прежн1я времена во-
обще не считалось лреступлешемъ 3), но наоборотъ, по причини обнару-
женнаго при этомъ мужества, признавалось почетнымъ ДБЛОМЪ. Да и теперь
къ самоуб1йству прибъгаготъ нБКОторые полуцивилпзованные и дише народы
безъ всякаго осуждеп1я, такъ какъ это д'вяше не очевиднымъ образомъ
касается блага другихъ членовъ племени. Разсказываютъ, что одинъ индвецъ
изъ племени тегъ (ТЬиа:) сознательно сожалълъ о томъ, что не ограбилъ
и не уоилъ столько же путешественниковъ, сколько удалось убить его
отцу. Въ грубомъ состояши цивилизац1и, разбой по отношен!" къ чуже-
земцамъ, действительно, вообще считается почетнымъ дъломъ.
Рабство, хотя до известной степени должно считаться благодъ-
тельнымъ для древнъйшихъ временъ 4), представляетъ великое преступлеше:
однако, оно вовсе не считалось преступнымъ до очень недавняго времени,
даже у наиболее цивилизованныхъ нащй. И это главнымъ образомъ за-
висало отъ того, что рабы вообще принадлежали къ племени, отличному
отъ племени господъ. Варварсие народы не уважаготъ мнъшя своихъ
женщинъ; съ женами у нихъ обыкновенно обращаются, какъ съ рабынями.
Большая часть дикарей совершенно равнодушна къ страдашямъ чужезем-
цевъ и даже наслаждается подобнымъ зрълищемъ. Общеизвестно, что
женщины и ДБТИ съвероамериканскихъ индъйцевъ помогали мужчинамъ
мучить враговъ. Некоторые дикари находятъ чудовищное наслаждеше въ
мучеши животныхъ 1), и человечность у нихъ неизвестная добродътель.
Тъмъ не менъе, помимо семейныхъ привязанностей, доброта часто проя-
вляется, особенно во время болезни, между членами одного и того же
племени, а иногда переступаетъ даже и эти пределы. Общеизввстенъ тро-
гательный разсказъ Мунго Парка о добро1"Ь къ нему негритянокъ изъ
внутренней Африки. Можно было бы привести не мало примвровъ благо-
родной верности дикарей другъ другу-но не чужеземцамъ; ежедневный
опытъ подтверждаетъ испанское правило: "никогда, никогда не довъряй
индийцу". Безъ правдивости не можетъ быть и върности; а эта основная
добродетель не редка между членами одного и того же племени. Мунго
Паркъ слышалъ, какъ негритянки учили своихъ маленькихъ дътей гово-
рить правду. Это опять одна изъ добродетелей, такъ глубоко укореняю-
щихся въ душе, что порою она применяется дикарями даже дорогой
пСною и относительно чужеземцевъ; но солгать врагу р^дко считалось
грвхомъ, въ чемъ слишкомъ ясно убъждаетъ истор1я новъйшей дипломатш.
Какъ только племя обладаетъ признаннымъ вождемъ, неповиновеше стано-
вится преступлешемъ, и даже отвратительное низкопоклонство разсматри-
вается какъ священная добродътель.
Такъ какъ въ болъе грубыя времена ни одинъ чедовъкъ не можетъ
быть ни полезенъ, ни въренъ своему племени, если онъ не обладаетъ му-
жествомъ, то это качество, вообще, всегда ставилось выше всъхъ прочихъ,
и хотя въ пивилизованныхъ странахъ добрый, но робки человъкъ можетъ
оказаться- гораздо полезнее для общества, нежели мужественный, все же мы
инстинктивно уважаемъ храбраго болъе, чъмъ труса, какъ бы ни былъ этотъ по-
слъдшй способенъ дълать добро. Съ другой стороны, бдагоразум1е, не ка-
сающееся блага другихъ людей, хотя и представляетъ очень полезную до-
бродвтель, но никогда не было особенно высоко цънимо. Ни одинъ чело-
въкъ не можетъ проявлять добродетелей, необходимыхъ для блага его пле-
мени. безъ самопожертвовашя, самообладашя и выносливости; эти качеств;!,
поэтому, всегда ценились высоко и самымъ справедливымъ образомъ. Аме-
рикансюй туземецъ добровольно подвергается самымъ ужаснымъ мучешямъ
безъ единаго стона, чтобы доказать и подкръпить свою твердость и муже-
ство, и мы не можемъ удержаться отъ восхищешя имъ и восхищаемся даже
инд1йскимъ факиромъ, который, по глупому суеверному побуждение, виситъ
на крюкв, воткнувшемся въ его мясо.
Друпя, такъ называемыя личныя добродетели, хотя и могупця вд1ять
на благо племени, но не оказывающая очевидпаго вл1яшя, никогда не ува-,
жались дикарями, хотя теперь высоко ценятся цивилизованными нащями.
Величайшая неумеренность не ставится въ упрекъ у дикарей. Крайняя рас-
пущенность и неестественныя преступлешя распространены до изумительныхъ
размтровъ 1). Какъ только, однако, входить въ обычай бракъ, все равно
полигамический или моногамичесшй, ревность приводитъ къ оцънкт, женской
добродетели: почтеше къ этому качеству стремится распространиться и на
незамужнихъ женщинъ. Какъ медленно прививается такое же отношеше и
|;ъ мужскому полу, это мы видимъ даже въ настоящее время. Ц'Ьломудр1е
требуетъ, въ высокой степени, самообладашя: поэтому оно внушало чувство
почтен1я съ очень ранняго перюда нравственной исторш пивилизованныхъ
нащй. Слъдств1емъ было то, что безсмысленный обычай вовсе не вступать
въ бракъ съ отдаленнъйшихъ временъ признавался добродетелью 2). Него-
доващс противъ бесстыдства, кажущееся намъ до того естественнымъ, что
мы готовы признать его врожденнымъ, и оказывающее такое пенное содСй-
стше ц'вломудр1го, есть добродетель новтйшаго времени, свойственная, по
замъчадш сэра Стаунтона:!), исключительно цивили.чонаннымъ лгодямъ. Въ
таомъ убъждаютъ древше религюзные обряды различных^ народовъ, рисунки
на сгЬнахъ въ Помпеъ и обычаи многихъ дикарей.
Мы видели, что поступки разсматриваются дикарями, какъ хороппе
или дурные, единственно смотря по тому, вл1яютъ ли они очевиднымъ
"бризомъ на благо племени-но не вида, и не отдъльнаго члена племени;
18'вроятно, то же справедливо и для отдаленныхъ предковъ человека.
Этотъ выводъ отлично согласуется съ мн'Ьшемъ, что такъ называемое
вравственное чувство первоначально возникло изъ общественныхъ инстин-
ктовъ. Действительно, и то, и другое первоначально относилось исключи-
тельно къ общественной группв. Главными причинами нпзкаго уровня нрав-
ственности у дикарей (если измерять этотъ уровень нашею мъркою) явля-
ются: прежде всего, ограничете симпатш пределами одного только племени;
затвмъ, слабая способность къ разсуждешю, недостаточная для того, чтобы
признать значеше многихъ добродетелей, особенно такъ называсмыхъ лич-
ныхъ, могущихъ, однако, повлгять и на общее благоеостояше племени.
Такъ, напр., дикари неспособны подмътить многочисленныя дурныя послъд-
ств1я, вытекаю щ1я изъ недостатка умеренности, отсутств1я ц'Ьломудр1я и
т. п. Сверхъ д'ого, они отличаются еще малой способностью къ самообла-
.1ан1го; эта способность не усиливается у нихъ продолжительной; быть можетъ,
наследственной привычкой, поучешемъ и релипей.
Я разсмотрСлъ съ такою подробностью вопросъ о безнравственности
дикарей 4), потому что некоторые авторы недавно стали доказывать, что
дикари, наоборотъ, отличаются высоко-нравственною природою, и большая
часть совершаемыхъ ими преступлешй приписывается при этомъ ошибкамъ,
соиершаемымъ ими, однако, изъ чувства благожелательности г). Эти авторы
невидимому, оеновываютъ свои выводы на фактахъ, показывающихъ, что дн-
кари обладаютъ добродетелями, пригодными, или даже необходимыми, для су-
ществовашя семейства или племени-а такими качествами дикари несо-
мненно обладаютъ, и часто въ очень высокой степени.
Заключительныя залшчатя. Въ прежнее время философы, при-
надлежапце къ школъ, доказывающей такъ называемый производный (де-
ривативный) характеръ нравственности 2), утверждали, что оеновашемъ вся-
кой морали является некоторая форма себялюб^я (эгоизма); но въ болъе
недавнее время былъ особенно выдвинуть принципъ "наиболыпаго счасия".
Однако, болте правильно было бы говорить объ этомъ послъднемъ прин-
ципе, какъ мърилБ, а не мотивъ поведешя. Тъыъ не менте, авторы, к'])
которымъ я обращался, за немногими исключешями 3); пишу"'ъ такпмъ
образомъ, какъ будто для всякаго поступка долженъ существовать отчет-
ливый мотивъ, и, сверхъ того. этотъ мотивъ, по ихъ мнвшю, долженъ со-
четаться еъ нъкоторымъ удовольств1емъ или неудовольств1емъ. Но челов-ккъ.
повидимому, часто дъйствуетъ импульсивно, т. е. по инстинкту пли вслъд-
спяе долгой привычки, безъ веякаго сознашя удовольств1я; совершенно та-
кимъ же образомъ, какъ, по всей вероятности, дъйствуютъ пчела пли му-
равей, когда, они сл'впо повинуются инстинктамъ. Въ крайней опасности.
напримъръ во время пожара, когда человвкъ, старается ''спасти ближняго.
не колеблясь ни минуты, едва ли онъ можетъ испытывать удовольств1е: еще
менве у него остается времени для размышлешя о неудовольств1п, которое
онъ могъ бы впоелБДСтв1и испытать, еели-бы не сд'влал-й попытки къ сиа-
сен1ю. Если онъ впосл^дствш обсудить свое собственное поведен1е, то про-
сто почувствуетъ, что въ немъ есть некоторая побудительная сила, суще-
ственно отличная отъ погони за удовольств1емъ или счаст1емъ: это пооу-
жденк? есть, кажется, не что иное, какъ глубоко укоренивппйся обществен-
ный инстинкта.
Если р'вчь идетъ о низшихъ животныхъ, то кажется, гораздо болъе
умБстно говорить о развитш ихъ общественныхъ инстинктовъ для общаго
блага, нежели- для счаст]'я вида. Выражеше "общее благо" можетъ быть
определено, какъ воспиташе наибольшаго количества особей и достижеше
ими полной силы и здоровья, при вподнъ развитомъ состоянш всъхъ спосо-
бностей, п при услошхъ, которымъ обыкновенно подвергаются эти жпвот-
иыя. Такъ какъ общественные инстинкты какъ человека, такъ и низшихъ
животныхъ, безъ сомнъшя, развились почти одиыаковымъ путемъ, то было
пы ум'встпо, если бы только это удалось применить въ обоихъ случаяхъ,
дать одно и то же опредСлеше, и принять за мърило нравственности
общее благо, или благополуше общественной группы, а не общее счаст1е\
но это опредълеше, вероятно, потребовало бы н^котораго ограничешя по
отношсшю къ политической н])авственности.
Когда чедовъкъ риекуетъ жизнью, чтобы спасти ближняго, то также,
кажется, правильнее сказать, что онъ дМствуетъ для общаго блага, не-
жели для обтаго счас'ля человечества. Лезъ сомнън1я, благосостояше к
счасие особи обыкновенно совпадаютъ между собою: довольное судьбою.
счастливое племя также будетъ лучше процветать, чвмъ недовольное и
несчастное. Мы видимъ, что, даже въ раншй перюдъ исторш человека,
ясно выраженныя желашя общины естественно должны были въ значитель-
ной степени вл1ять на поведете каждаго члена; и такъ какъ вс^ люди
стремятся къ счастью, то "прииципъ наибольшаго счасяя" сталъ -наиболъе
важнымъ изъ вторичныхъ руководителей и цСлей; но тъмъ не мен^е, пер-
впчнымъ побужден1емъ и руководствомъ былъ общественный инстинкта, въ
шязи съ симпа'пей (приводящей насъ къ тому, что мы обращаемъ внима-
ше на одобрен1е или неодобрен1е со стороны другихъ людей). Такимъ обра-
: зомъ, устраняется упрекъ, что благороднвйшая часть нашей природы осно-
вана будто бы на принцип^ еебялгоб1я, если только мы не вздумаемъ на-
. звать эгоистичнымъ даже чувство удовлетворен1я, испытываемое каждымъ
животнымъ, когда оно повинуется своимъ инстинктамъ и, наоборотъ, не-
\ удовольств)емъ, если встр1>чаетъ въ эгомъ помеху.
Желан1я и мн^шя членокъ общины, выражаемыя сначала устно, а
позднее письменно, становятся единственными руководителями нашего пове-
ден1я, или же въ значительной м'вр'в подкръпляютъ ихъ. Таюя мн'Ьн1я,
' однако, порою обладаютъ тенденц1ей, прямо противоположной обществеи-
нымъ инстинктамъ. Этотъ случай прекрасно поясняется, напр., правилами
чести, т. е. правилами, относящимися къ мнъшго не ве'вхъ нашихъ со-
г].|;1Ж,|,анъ. а только намъ равныхъ. Нарушеше этого правила,.1,аже за1{'Б-
,доио согласное съ истинною нравственностью, причинило многимъ бол'Ье
|мукъ, нежели пресгуплете. Мы сознаемъ тоже вл1ян1е, когда чувствуемъ
вгучй стыдъ, испытываемый, вероятно, большинствомъ изъ насъ даже по
Врошествш многихъ лътъ, при воспоминаши о томъ, какъ мы случайно на-
йушили какое-либо пустое, но общепринятое правило прилпчгя.
| Общественное мн'вше, вообще говоря, находится подъ руководствомъ
Вйкотораго грубаго опыта, показавшаго, что именно въ течеше долгаго вре-
мени, было всего полезнде для вс'Ьхъ членовъ общества. Но ато суждеп^е
1'верБдко будетъ заблуждешемъ, зависяп^мъ отъ невежества и слабой спо-
собности къ разсуждвнш. Огсюда могущественное господство на веемъ зем-
номъ шарС самыхъ странныхъ обычаевъ и суев'вр1й, совершенно противо-
ръчащихъ иетиниому благу и счастью человечества. Мы видимъ это, напр.,
когда индусъ испытываетъ ужасъ, покидая свою касту,-п во мвогихъ по"
добныхъ случаяхъ. Трудно провести различ1е между угрызен1емъ совести,
иег^тываемымъ индусомъ, который поддался искушешю и по'влъ нечистой
пищи, и тдмъ, которое онъ испыталъ поел! воровства: но первое, вероятно,
гораздо сильнее.
Сколько не.гвпыхъ правилъ поведены и абсурдныхъ върован1й воз-
никло этимъ путемъ-сказать трудно; мы не знаемъ также, какимъ обра-
зомъ эти правила и в-вровашя во всъхъ странахъ такъ глубоко укорени-
лись въ душахъ людей. Стоить, однако, заметить, что убъждеше, по-
стоянно укрепляемое в-ь уме вь ранше годы жизвя, когдо мозгъ вяечатли-
теленъ, невидимому, почти пр1обр'втаетъ характеръ инстинкта; а самая сущ-
ность инстинкта состоитъ въ томъ, что ему повинуются независимо отъ ра-
зума. Мы не въ состоянш также сказать, почему некоторый превосходный
добродетели, какъ напр., правдивость, ценятся некоторыми дикими племе-
нами гораздо выше, нежели другими г); или также, почему аналогичныя
различ1я замечаются даже у высоко цивилизованныхъ нац1й. Зная, какъ
прочно укоренились мноне странные обычаи и суев1>р1я, мы вовсе не должны
испытывать изумленья по тому поводу, что личныя добродетели, хотя им'вю-
пця разумное основан1е, кажутся намъ теперь такими естественными, что
представляются намъ врожденными, тогда какъ онъ вовсе не ценились че-
ловъкомъ въ его первобытномъ состоянш.
Несмотря на существоваше различныхъ источниковъ для сомнън1я, че-
лов'Ькъ, вообще, легко способенъ провести различ1е между высшими и низ-
шими нравственными правилами. Выспия правила основаны на обществен-
ныхъ инстинктахъ и относятся къ благу другихъ людей. Они поддержи-
ваются одобрешемъ нашихъ бдвжнихъ и нашего разума. Низш1я правила,-
хотя нвкоторыя изъ нихъ, если они подразумъваютъ самопожертвован1е.
едва ли заслуживаютъ назваше низшихъ, - относятся, главнымъ образомъ.
ЕЪ самой личности и возникаютъ изъ общественнаго мнън1я, ставшаго бо-
л*е зр'Ьлымъ подъ вл1яшемъ опыта и развиия; поэтому они не встречаются
у дикихъ племенъ.
По мъръ того, какъ человъкъ подвигается въ дъл'Ь цивилизац1и, и
малыя племена соединяются въ болъе крупный общины, простъйппя разум-
иыя побужден1я указываютъ каждому члену общества, что онъ долженъ
распространить свои сощадьные инстинкты и симпатш на всъхъ члене въ
данной нацш, хотя бы ему лично неизввстныхъ. Разъ этотъ пунктъ до-
стигнуть, остается лишь искусственный барьеръ, препятствуюпцй распро-
странешю его симпаяй на людей всвхъ наци и племенъ. Действительно.
"ели мнопе люди отделены отъ насъ большими различ1ями въ наружномъ
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |