- Выпей вот это, тебе станет легче, - проворковало неожиданно певучим, завораживающим голосом чудо в лохмотьях.
Митька, плохо соображающий в эту минуту, где он и что с ним происходит, подчинился. Теплый, ароматный, с легким сладковатым привкусом отвар подействовал немного опьяняюще, боль затихала, и наступал сон, здоровый, возвращающий силы и саму жизнь.
Посмотрев на засыпающего гостя немного уставшим, но радостным от проделанной работы взглядом, хозяйка дома перекрестилась на иконы и вышла из комнаты. Ее ждало много дел, которые пришлось отложить, а теперь нужно было наверстывать упущенное.
Утро кротко ступало по измученной войнами и бедами земле, пробуждая каждый дом, стучась в каждое сердце с призывом мира и гармонии, но, к сожалению, не каждый слышал этот зов. В маленьком доме возле леса уже давно кипела работа. Мастерица рукодельница, в своих неизменных лохмотьях, кроме которых у нее и не было ничего, уже ткала на самодельном станке. Она должна была выполнить норму, навязанную представителями советской власти, прознавшими о недюжинных талантах и трудовых способностях девушки. Да. Это еще была совсем юная, но очень сильная девушка. Ей недавно исполнилось восемнадцать, но в душе своей она чувствовала себя на все сто. Рано лишившись родителей, она была вынуждена во всем полагаться только на Господа Бога и на саму себя. Благо, еще, будучи маленькой девочкой, она много переняла у своей бабушки, которая славилась на всю округу своими знахарскими знаниями. Внучка стала прекрасным продолжением, вкладывающим в это нелегкое дело всю свою душу. Девушка знала, что за лечение нельзя брать ничего, помнила слова Господа «даром получили, даром и давайте», поэтому даже когда ее и хотели отблагодарить, строго выставляла границу: помогала всегда только за доброе слово благодарности. Золотое сердце, так прозвали девушку все ее многочисленные знакомые, Настенька, так звали ее от рождения. Сейчас, закутанная в серые, местами истлевшие, пораженные тлей и плесенью, платки и тряпки, Настенька смахивала на смешную, очень бойкую старушку, и никто не знал, что в образе старушки скрывается диво дивное с длинной густой, иссиня черной косой и огромными зелеными очами, обрамленными густыми ресницами. Вся эта красота была скрыта самой жизнью до поры до времени, от греха подальше, все-таки одна в такое время….
Митька, наконец, очнулся. Тело почти не болело, напротив, появились силы, о которых он уже давно забыл в тюремных стенах, когда постоянный, изматывающий голод, холод, унижения и постоянные лишения, даже в элементарных вещах, лишали всех сил, физических и духовных. Но сейчас они вернулись. Потянувшись, как когда-то в детстве, Митька поднялся.
Что это за комната? Столь щедро увитая травами и цветами, пропахшая шалфеем и ромашкой, валерьянкой и тысячелистником? Вроде бы все максимально просто: дощатый стол, бревенчатые стены, отсутствие того простого, что создает домашнюю обстановку и уют, но вместе с тем, здесь витала какая-то особая атмосфера, которую не хотелось покидать. Мужчина выглянул в окно. На улице сиял осенний день во всей своей красе, солнечный, немного морозный. Свежий ветер тихо колыхал верхушки молодых березок, с уже облетевшей листвой. Природа приготовилась к зимнему сну, и находилась в тревожном ожидании. Веселая синичка села на карниз и смело уставилась на мужчину. Эта забавная картина развеселила его, что он не заметил, как разолубался во все тридцать два белоснежных зуба. Своей улыбкой Митька всегда притягивал к себе внимание, околдовывал. Не сразу парень заметил, что не один в комнате, а когда понял это, подпрыгнул от легкого испуга. В углу стояло нечто, то ли приведение, то ли леший. Глаз не видно, фигуры не видно, шарик, быстро катящийся или замирающий, в зависимости от ситуации. Но, поняв, что именно этому шарику, Митька должен быть благодарен за спасение, он совладал со своими эмоциями.
- Здравствуйте, бабушка.
На слове «бабушка», шарик резко дернулся, но тут же замер, грустно опустив голову.
- Это вам я должен сказать спасибо за столь чудную помощь?
Молчание.
- Спасибо вам за все. Век не забуду. Меня ранили…
Митька взялся за поврежденный бок, но о чудо! Раны уже не было. Колотая, мощная рана зажила удивительно быстро. Такого ведь не бывает… если судить о вещах с материалистической точки зрения.
- Сколько я пробыл здесь?
- Три дня уже. – Коротко ответила спасительница.
- Три дня… а где же батюшка…. Что с ним? И найду ли я его теперь? – С горечью выдохнул Митька.
Увидев грусть гостя, Настена тоже опечалилась, она уже поняла, что в жизни этого такого загадочного мужчины произошло нечто тяжелое, но и она сама познала цену горю. Было рванувшись к нему в порыве девичьей нежности и жалости, Настенька опомнилась и, вернув былой суровый вид, повернулась, взяла ведра и пошла за водой. Митька остался опять один в доме пораженный, удивленный.
Что делать? Куда идти? Где батюшка, и жив ли он? Как скрыться от властей, ведь, если его найдут, ему не сдобровать…. В этих нелегких думах Митька прошелся по дому. Изба состояла только из двух небольших комнат и одного крохотного коридорчика, где стояла всякая утварь, повидавшая виды. На свой страх и риск Митька толкнул дверь, она была открыта. Выйдя на крыльцо, он с наслаждением вдохнул свежий, чуть схваченный утренним морозцем воздух. Огромное, восходящее, но уже холодное солнце, вносило в эту картину фантастические нотки, блики, отвести взгляд от которых человеку, познавшему горести тюремного заточения, просто невозможно. Так и простоял Митька, подставив лицо солнцу, минут пять, пока не заметил у плетня бережно сложенные бревнышки, которые, скорее всего, были предназначены для дров на зиму. Чуть поодаль лежала крохотная горсточка криво налущенных дров и валялся топор. Глядя на них можно было представить, как хрупкая девчонка тщетно пыталась рубить дрова, размахивая огромным, тяжелым топорищем. Митька опять улыбнулся: «Какая же старушка все-таки упорная и сильная! Надо ей помочь…». Мужчина взял топор в руки. Как давно ему не хватало этого такого простого человеческого счастья. Вроде бы, что это, нарубить дров? А ведь тут целая философия! Нарубить не для тюремщиков, не в голодном и полумертвом состоянии, не в мороз в -30, а на свободе, для доброй спасительницы, в тихий, погожий денек, когда на душе, пусть и не спокойно, но все-таки, мирно. Счастье, что и говорить.
Спустя полчаса у забора показалась хорошая колода из дров, аккуратно сложенных, одна дровина к другой, так что получилось очень даже красиво, по-русски. За этим занятием хозяйка дома, вернувшаяся с водой, и застала своего гостя. Она остановилась ненадолго, задумчиво посмотрела на него и вошла в дом. Настя собиралась приготовить что-нибудь из ничего. Задача не из простых.
46.
Со времени первой встречи Митьки и его спасительницы прошла уже неделя, и все это время мужчина не решался ни заговорить толком с хозяйкой дома, да и она не шла на контакт, постоянно убегая по своим делам, ни выйти на улицу. Все время казалось, что за углом притаились каратели. В принципе, так оно и было. Узнав о происшествии в тюрьме, советы направили по следам антоновцев и сбежавших зэков ищеек. Кого-то нашли и вернули, и этим последним, пришлось в сто раз хуже, чем прежде. Среди пойманных был и тот старый, матерый уголовник, который нанес подлый удар Митьке. В карцере, под пытками уголовник скончался.
Кто-то сумел надежно спрятаться и сейчас выжидал, сев на дно.
Бежавших спасло то, что внимание советов вскоре отвлекли новые беспорядки уже в другом очаге нарастающих конфликтов между крестьянами и советами, и все силы были переброшены туда. В городе настало кратковременное затишье. Почуяв это, Митька на утро восьмого дня вызвался сам сходить за водой. Невыносимым было ему это сидение, но и удивительным то, что добрая хозяюшка так заботливо скрывала его от любой опасности. Но более сидеть под замком он уже не мог. В этот день Митька собирался подсобить еще, чем мог в доме, и поговорить с его владычицей. Нужно было уходить, подальше, куда глаза глядят, нужно искать работу, свое место, если это возможно. А бабушке за всё спасибо.
Встав пораньше, еще до этой ранней пташки, которая белкой крутилась в бесконечных делах целый день, Митька взял ведра и пошел на озеро, за водой. Идти нужно было далеко, по узкой, извилистой тропинке. На старости лет, как думал дорогой Митька, такой путь проделать нелегко.
Вокруг расстлался завораживающий пейзаж. Несмотря на то, что это была окраина города, вдаль уходило бескрайнее поле, сейчас заброшенное, забытое, густо поросшее бурьяном. С другой стороны тянулась длинная лесополоса, изгибаясь легкой волной, уходящая в сиреневую даль. И только с третьей стороны, откуда и шел Митька открывался вид на старый город, оканчивающийся парой тройкой покосившихся домишек, в которых доживали свои дни свидетели событий, происходивших еще при суровом Александре III.
Сколько времени ходил Митька? Он не знал, наверное, минут двадцать. Вернулся он разрумяненный, радостный, отдохнувший душой. Дверь была прикрыта на засов, но силач Митька не заметил его, и, задумавшись над своей жизнью, вырвал его с корнем, нечаянно. Засов оказался хлипенький. На автопилоте мужчина пошел в комнату, поставить ведра и спросить, чем бы еще помочь.
В зале стоял пар и колдовски пахло травами. За этим туманом не сразу Митька распознал изящную фигуру, юркнувшую в угол, на античный манер укутанную в полоску легкой, хлопчатобумажной ткани. Почудилось, что это сон. Сладкий, прекрасный, сказочный сон. Потому как такой красоты в реальности, тем более среди этой грубости бытия, просто не может быть. Распущенные, длинные, чуть вьющиеся волосы до пят, идеальные линии талии, перепуганные огромные глаза. Стоп! Это не сон.
- Вы…вы чего так рано? - Запинаясь, пролепетала дива, - еще двадцать минут ходить же за водой-то…
Казалось, еще немного и девушка заплачет. Она столько выжидала, чтобы гость куда-нибудь исчез, чтобы привести себя в порядок, устроить банный день, и теперь, когда такой момент настал, так глупо попала впросак, не успела! Он увидел ее в таком виде! Для девушки это была катастрофа. Для Митьки – чудо.
Он так и стоял, как громом пораженный, забывший обо всех приличиях и о том, что хорошо было бы извиниться и выйти. Только спустя минуту, до него дошло, и он выскользнул из избы, ждать, пока не позовут. Вскоре дверь открылась, и уже знакомый шарик в платочках позвал в дом.
- Так ты, значит, не бабушка, а прекрасная девушка! – С восхищением провозгласил Митька, вступая в избу. В ответ он получил самую очаровательную улыбку, которая только есть на свете.
47.
Декабрь 1919 – февраль 1920 гг.
После того, как Антонов с братом и другом чудом избежали ареста и казни, власти всерьез задумались, как бы извести этого такого наглого, лихого, дерзкого человека. Зная его порядочность и честность, они решили поступить самым мерзким способом. Имея в своем распоряжении все газеты, советы забросили утку, будто бы армия Антонова зверски убивает простых крестьян и рабочих. Более того, его имя вплели в бандитскую группировку некого Кольки Бербешкина, который уже несколько лет бесчинствовал в Тамбовской губернии. [70] Эти небылицы были расклеены на листовках, ими пестрели газеты. Разумеется, вскоре Антонов узнал об этом, и вынести такой неправды, повстанец никак не мог. Ему бы сейчас затаиться до поры до времени, но бывший милиционер, который сейчас более всего на свете жаждал тишины и покоя, мирной, нормальной жизни, теперь был вынужден бороться, воевать, будучи загнанным, как волк в непроходимые леса и топи.
В этот день он метался разъяренным тигром из угла в угол, выкуривая сигарету за сигаретой.
- Ну как, друзья мои, скажите мне, объясните, как можно поступать так подло?! Они же знают, что я никогда бы в жизни, ни за что не связался бы с этим уголовником Бербешкиным! Зачем же они так?! А люди, наверное, и поверили. Да, конечно! Люди в большинстве своем наивны, верят с легкостью тому, что читают, что слышат, даже если это ложь, наглая, пустая ложь! Как горько то!
Он на мгновение застыл.
- У меня появилась идея. Пойдем.
Верный, преданный друг, Петр Токмаков и младший брат, Дмитрий, как всегда были рядом. Они понимающе махнули головой и молча вышли из конспиративной избы вслед за разгоряченным Антоновым.
У Александра созрел план: он собирался выловить банду Бербешкина, уничтожить ее и объявить всему честному народу об этом, доказав тем самым, что он не в одной завязке с ворами, что он отстаивает совершенно другие интересы, не свои личные, а общественные. Задача была не из простых. Такой путь шел средь многочисленных опасностей, ведь банда была довольно крупной, сильной, состоящей из прожженных лагерями и жизнью воров, безжалостных, чующих опасность за версту, как хищники. Но Антонова уже было не остановить. Конечно же, пришлось звать подкрепление из самых надежных, на кого можно положиться в таком важном деле чести.
Весь день прошел в подготовке захвата банды. Антонов выдвигал десяток планов, и один за другим отбрасывал их, как невозможные, создавая новые тактики, новые стратегии. Друзья также не оставались в стороне и выдвигали свои версии. В итоге, ближе к ночи, примерная картина грядущих событий была прорисована. Теперь нужно было воплотить замысел в жизнь.
Решили, что несколько человек сыграют роль зажиточных крестьян, отправившихся на черный рынок перепродавать свое имущество. Другая группа затаится в засаде и будет следить за развитием событий. При появлении бандитов, захватчики начнут бой. Узнав заведомо тропы, на которых вела свою охоту банда, антоновцы направили свои стопы туда. Шли либо на смерть, либо на подвиг. Перекрестившись, мужчины отправились в путь.
Бербешкинцы обычно появлялись на главных дорогах, ведущих из крупных поселков в близлежайшие города. Конечно, сконцентрировать свои силы на столь широком поле Антонову было непросто, но он всегда обладал особой интуицией. Народный мститель выбрал тихую дорогу на Тамбов, которая шла мимо лесополосы и широкого, разливистого озера. И не ошибся.
Уже на подходе к дороге ощущалось присутствие в округе чего-то постороннего, чужого и злого. Птицы, являющиеся первым показателем спокойствия или, наоборот, непокоя, молчали. Вся природа вдруг поникла, притихла, как бы наблюдая со стороны за исходом грядущей борьбы. На сырой почве виднелись еще свежие следы десятка сапог, которые с бравадной уверенностью топтали тамбовскую землю. Местами появлялись длинные полосы, говорящие о том, что эти звери уже поймали кого-то и безжалостно тащили свою добычу, чтобы не только ограбить, но и поиздеваться перед расправой. Умелый следопыт, читающий карту земли, с легкостью смог бы воссоздать картину недавних событий.
А дело было так.
В город собирались бежать из своего поселка, обложенного непомерным налогом, две женщины, мать и дочь. Собрав всё, что у них осталось и, увязав в небольшой мешочек, они надеялись найти свое место, какую-нибудь работу в городе. Но не успели пройти и четверти пути, как попались Бербешкинским молодчикам. Позарившись одновременно и на скудное имущество, и на привлекательную внешность путниц, уголовники набросились на них озверелой сворой. Тщетно несчастные пытались вырваться из цепких лап и просить о сострадании. Эти люди давно забыли, что такое сострадание и что такое совесть. Произошло это совсем недавно, и пленниц еще можно было спасти.
Антонов замедлил шаг, вчитываясь в следы. В густой траве они затерялись, и пришлось полагаться на собственный опыт и логику.
- Они в лесу. Сомнений нет. Поторопимся, ребята.
Мужчины ускорили шаг, по их суровому, сосредоточенному выражению лица было понятно, какая тяжелая борьба проходила в их душе, смесь ярости и усталости, озлобленности и желания покоя, гнева и смирения своей судьбе. Внезапно средь необъятных просторов леса эхом прогремел пронзительный женский крик. Откуда он раздается, понять было непросто, так как акустика леса создавала объемное звучание, но Александр, не колеблясь, ни минуты, стремительно свернул налево и побежал. Его примеру последовали его соратники. План театрализации отменялся, обстоятельства изменились.
Через пару секунд мстители оказались на широкой поляне. Страшная картина предстала взору подошедших. Стая полулюдей, полуживотных, пьяных в стельку, еле стоящая на ногах и ежесекундно матерящая всё живое и неживое, собравшись кругом, наблюдала, чем же закончится схватка между молодой пленницей и обрюзгшим, взлохмаченным, раскрасневшимся от выпитого и охвативших мозг страстей, скотом. Это и был Колька Бербешкин. Девушка отчаянно вырывалась, кусалась, плакала, призывала все силы Неба и земли на помощь. В стороне лежала без сознания ее мать. Сердце не выдержало такого напряжения, такого стресса. Жива ли была она? Неизвестно.
На счет раз Антонов взвился в воздухе, на счет два, сделал тигриный прыжок вперед, на счет три, обрушился со всей силой, неуемной энергией на цепочку из уголовников. Пробив в ней брешь, он кинулся на уже повалившего свою жертву на землю, негодяя. Вслед за Антоновым в бой бросились его товарищи. Пьяные бербешкинцы ошалело смотрели перед собой. Им нужно было время, чтобы оценить ситуацию и понять, как действовать, но этого времени мстители им как раз и не давали. Понимая, что нападать нужно стремительно, антоновцы кружились, как обезумевший смерч, раскидывая тела, словно мешки с картошкой. Спустя десять минут над поляной нависла мертвая тишина. Александр вытирал о носовой платок окровавленный нож, его напарники делали тоже. Позади продолжала недвижно сидеть на земле в каком-то диком оцепенении девушка, она до сих пор не верила, что спасение пришло так нежданно, в самую тяжелую минуту.
- Красавица, ну, всё, наказаны твои обидчики, - на удивление мягко, тихо произнес Антонов, подавая ей руку.
Петр Токмаков пытался привести в чувство ее мать. Наконец, та открыла глаза, и в ужасе отпрянув от Петра, закрыла глаза руками. Она думала, что кошмар еще продолжается.
- Успокойтесь, успокойтесь, барышня, всё хорошо, всё плохое уже позади. Посмотрите вокруг. Вот бандиты лежат мертвые. А мы – защитники ваши, не бойтесь нас. – Ровным голосом поспешил утешить женщину Петр.
Женщина медленно, еще не веря услышанному, отвела руки от глаз. Оглянулась. Увиденное потрясло ее не меньше, чем произошедшее накануне, но все же, она смогла совладать со своими эмоциями. Еще тяжело дыша, так как сердце давало себя знать, женщина бросилась на колени перед спасителями и все эмоции, которые до этого терзали ее душу, разразились в громовом рыдании благодарности. Антоновцы молча стояли рядом, никто не спешил уходить или прервать сбивчивую речь. Они понимали, что на ее месте могла быть их мать, сестра, жена.
- Ну поплакали, и полно. Пойдемте с нами, а там видно будет, - совершенно неожиданно для всех заявил Александр. По его твердому голосу было понятно, что каких-либо возражений он не потерпит.
48.
Дело было сделано. Банда, которая наводила страх на всю область, да что там область, страну, была ликвидирована. Две жизни спасены. Теперь настала пора реализовать вторую часть плана. Александр составил серьезное письмо и отправил его по почте в газеты и на имя видных коммунистических лиц. Текст письма был следующий:
«Я, Александр Антонов не уголовник, а политический противник коммунистов. Прежде много отдал сил на установление революции, а теперь разочаровался в ней. Теперь я против коммунизма, потому как он построен на лжи и лицемерии, на зле, на подлости. Всё это время вы подло уверяли народ, будто бы проделки банды Бербешкина на моей совести. Заявляю. Довече я с моими друзьями уничтожил банду. Бербешкин мертв, теперь люди могут жить спокойно, над ними нет более опасности».
В глубине души Александр Степанович надеялся, что еще что-то человеческое, связанное с совестью и порядочностью осталось в сердцах тех людей, кому он адресовал это послание. Надеялся. Но когда, спустя пару недель, Петр Михайлович принес кирсановскую газету «Известия», эта призрачная надежда испарилась, как дым. На первой полосе красовалась заметка о том, что Антонов написал письмо коммунистам, разумеется, текст письма здесь не приводился, и лишь из искаженных фраз, сотканных из язвительности и сарказма, можно было понять, что повстанец пытался донести до народа. Но из газетных слов это понять смогли лишь немногие. Следом за заметкой публиковался бравадный и очень неуклюжий ответ коммунистической партии на письмо Антонова. Александр впился глазами в эти строчки, и уже после первых прочитанных предложений, буквы замелькали перед его помутившимся взором, сплетаясь в непонятные, бессмысленные значки. Ответ гласил следующее:
«Мы, представители победившей Партии Большевиков провозглашаем. Не быть на земле советской никаким подлецам, Беребешкиным ли, Антоновым ли. Все вы – олицетворение контрреволюции. Вы – та гидра, которая вынуждала русский народ гнуть головы. Но нынче, карающая рука пролетариата, победившего мировую контрреволюцию, быстро раздавит вас, пигмеев, своим железным кулаком!»[71] Письмо было подписано выездной комиссией губчека.
Петр Михайлович внезапно вернувшийся в комнату за забытой шапкой, застал Александра застывшим с газетой. Взглядом, метавшим искры, полым боли и отчаяния, он смотрел в никуда.
- Эй, Шур, ты чего такой? – Осторожно спросил Петр. – Шур, не пугай меня, что произошло, да скажи же ты, наконец!
Петр переживал за друга, тот не отвечал на вопросы. На несколько мгновений казалось, что он помешался рассудком, от подлости этого мира, от несправедливости. Александр очнулся только когда Петр стал трясти его за плечи, как тряпичную куклу, пытаясь вернуть в сознание.
- Всё нормально, Петр, нормально. Почитай, что про нас написали.
Антонов протянул газету Токмакову, а сам сел на скамейку, скрутив самокрутку, и нервно закурил. На душе было как никогда пусто.
49.
Снег тихо кружился, создавая причудливые узоры, укрывая землю пушистой шалью. Вечер уже давно опустился на город, и сейчас в мерцании тускло светящих фонарей и половинчатой луны, этот снежный вальс создавал необъяснимое, волшебное впечатление, хотелось не думать ни о чем, а забывшись, вновь, как когда-то в детстве, погрузиться в сладкие мечты и сказочные грезы. С такими мыслями вел правительственную машину личный водитель Ленина. Вождь ехал вместе со своей сестрой домой, уставший, совсем не в настроении, задумавшийся над чем-то только ему сейчас ведомым, он, плотно сжав губы, отмалчивался всю дорогу. Сестра, с такой же озлобленностью и угрюмостью смотрела вперед. Фантастическая картина за окном не вызывала никаких эмоций ни у нее, ни, тем более, у ее брата, которого это мирное затишье просто выводило из себя.
- Ну, скоро уже? – Нервно бросил вождь. Эта медлительность раздражала его не меньше, чем всё остальное.
- Да, скоро, Владимир Ильич, еще минут двадцать от силы.
Ленин снова отвернулся к окну, считая налипшие на стекло снежинки, чтобы не сорваться.
Внезапно водитель резко затормозил.
- Ты чего встал?! – Вскрикнул вождь, но вскоре понял причину.
На роскошный автомобиль покусились местные бандиты, некий Яков Кошельков со своей лихой сворой.
- А ну, вылезайте, контры поганые, - переняв жаргон революционеров красноармейцев, начали свою речь налетчики – сейчас мы вас раскулачивать будем. Ух, буржуи! Зажрались на крестьянских-то харчах!
Отчасти Кошельков был прав. Но такой наглости не мог вынести вождь мирового пролетариата.
- Да ты знаешь, с кем говоришь?!
- С кулаком, которого еще не повесили, - браво ответил Кошельков, - подожди, скоро советская власть и до тебя доберется. Вон в каком костюмчике ходит, а бабенка то, цацки напялила, прям, как барышня!
Сестра схватила за руку брата, она понимала, что, если бандиты узнают, кто перед ними, будет в тысячу раз хуже. Это наконец-таки понял и вождь и поспешил замолчать. Только по бурым пятнам, которыми пошло его лицо, можно было понять, какая гамма эмоций бешенства и ярости борется сейчас в нем. Но он никогда не дрался, и не воевал, даже в Первую Мировую войну, он не принял никакого участия в защите своей отчизны, и, когда его после робко спрашивали об этом, он гордо подняв голову утверждал, что он – политический и уехал в Германию (которая воевала с Россией…) по политическим размышлениям, а воевать он не собирался принципиально, потому как война империалистическая.
Империалистическая или нет, но страна стояла на краю пропасти…. Но этот человек, похоже и собирался столкнуть ее в эту пропасть окончательно. Зачем же воевать еще за нее….
Пока ошарашенные полуночные путники смотрели по сторонам, энергичная группа Кошелькова, быстро уселась в автомобиль и скрылась с глаз долой. Вождь, его сестра и водитель остались на улице, ограбленные, униженные неподчинением и не обожанием, но живые, и потому поспешили тоже ретироваться с места происшествия, от беды подальше.
А тем временем, в машине, мчавшейся на всех скоростях, шел горячий спор.
- Ты зачем их оставил! Это же царек новый! – Срывающимся голосом шептал один из налетчиков, мужик лет пятидесяти, с черными косматыми бровями, сросшимися на переносице.
- Какой еще царь! Убили ж его, вроде как. – Ответил Кошельков.
- Як это ж новый. Он его и убил.
- Да обознался ты, Василий.
- Че обознался! Говорю, он это был, я его довече видел, горлопанил с трибуны, обещал чо-то, только вот, как и у того царя, слова с делами расходються. Ой как расходються.
- Да врешь!
- Сукой буду, если вру. У меня на рожи память хорошая. За него выкуп можно было взять большой, а ты их оставил. Теперь сбегли. Точно сбегли, падлы.
Кошельков резко затормозил и повернул назад на еще большей скорости. Но, разумеется, от ограбленных и след уже давно простыл, они бежали быстро.
50.
После поражения в Первой Мировой войне Германия металась, не зная, куда деть свою неуемную военную энергию, свою ярость и амбиции, которые с каждым годом становились все более опасными. Согласно Версальскому договору, Германия не имела право создавать военные заводы, за каждым шагом немцев следила международная организация, следила тщательно, что просто выводило немцев из себя. Они задумались над тем, как бы обойти ненавистный договор, который связывал мощными цепями их по рукам и ногам. Решение пришло быстро: если Европа стала врагом, новая Россия будет другом, или, нет, не другом, а хорошим плацдармом для дальнейшего подъема.
В первой половине двадцатых годов в Россию пребывает группа немцев, которая проводит немало времени на территории Советского Союза. За высокими кремлевскими стенами ведутся долгие, жаркие обсуждения. Каждая сторона хитрит, как может, старается повернуть ситуацию в свою сторону. В итоге, по истечении нескольких дней переговоров, было подписано тайное соглашение, которое обретет официальный вид только в 1922 году. На основе этого соглашения Германия начинала строительство на территории Союза военных заводов, авиационных, танкостроительных и прочих секретных организаций. Россия обещала предоставить все условия, ресурсы, людей, надежное прикрытие. Германия в свою очередь, обещала наладить производство алюминия и другие производства. Это было сущим безумием, но большевики пошли на этот шаг, руководствуясь только своими, понятными лишь им, мотивами.
Уже через пару месяцев в Россию стали стекаться отряды немцев. Строители, инженеры, лучшие ученые, военные. Первые, по своей пунктуальной точности, возводили заводы и лаборатории с завидной быстротой, интеллектуальная армия приступила к своим разработкам, ну, а третье звено, военное, начало подготовку сил на плацу чужого государства. Немцы перенимали опыт у русских тюремщиков, изучали практику развитых на территории постреволюционной страны концлагерей, в которых содержались тысячи тысяч безвинных людей, замученных, обессиленных.
Эксперименты над людьми, «эффективные» способы дознания и многое другое…. прежде даже бесстрастные немцы не знали об этом, теперь же они усваивали опыт, который вскоре будет «усовершенствован» и применен в фашистских концлагерях. Получается, что молодое СССР взрастило в себе эту заразу, что зовется фашизм, ведь, если бы тогда, в 1920 году Ленин не подписал так лихо контракт, по которому немцы проходят военную подготовку на территории СССР, Германия никогда бы не смогла бы так задрать голову, она бы еще долго не поднимала ее, отягощенную обязательствами Версальского договора.
В это время наращивает темпы деятельность тайных советских лабораторий. В первую очередь, по созданию токсикологического оружия, цель которого – обеспечить безопасность от повстанцев и какой другой угрозы на не устоявшийся строй. Помимо этого, в застенках разросшихся лагерей функционируют лаборатории, где главный интерес представляют собой опыты над живыми людьми. Мозг человека и возможности сознания и методы манипулирования им – эта тема более всего интересовала новую власть. В ход шли разные практики, от кощунственных, с применением методов палачей и разного медицинского оборудования, до совершенствования практик гипноза. О последствиях первого, люди узнают лишь спустя десятилетия, когда совершенно случайно наткнутся на залежи обезображенных скелетов, с пробуравленными черепами. А пока все это удавалось хорошо скрывать. Тот, кто становился невольным свидетелем происходящего, уже никогда не возвращался в мир живых, и потому не мог рассказать жестокую правду.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |