- Вы, Казаков, молодец! Заслуживаете о р дена. Вы его получите. Но меня инте р есует не только эта лаборато р ия…. Молодое госуда р ство нуждается в мощной базе, способной защитить его от любых посягательств извне и от тлетворных влияний изнут р и… и вообще, настала пора р азвиваться нашей науке, и на этом пути не зачем опутывать себя цепями пустых мо р альных убеждений или п р инципами гуманизма. Это всё – пе р ежитки п р ошлого, попахивает бу р жуазными идейками, полными лицеме р ия и лжи! Мы же не будем идти этим путем. Мы должны обойти все западные капиталистические госуда р ства в сфе р е всевозможных достижений, п р ичем основной упо р сейчас нужно делать на такие, особые, спец.лабо р атории. Они еще сыг р ают нам хо р ошую службу. Надеюсь, наш с вами р азговор останется по-п р ежнему в тайне?
- Конечно, конечно….
- Ну, вот и ладненько. Идите, р аботайте. После доложите, что там стало с этими подопытными мышами….
- Слушаюсь и повинуюсь….
19.
На фоне солнечного, теплого весеннего дня несуразным пятном чернеет старое, повидавшее немало на своем веку тюремное здание, обнесенное несколькими рядами колючей проволоки. Взвод солдат день и ночь сторожит его и тех, кто томится под сводами, тех, кто в большинстве своем не имеет никакой вины.
К зданию проехала машина.
- Кто-то из верхов, - с восхищением произнес один из молодых солдатиков, стоявших на посту. Он еще не осознавал в полной мере, что здесь происходит, пребывая в сладком забвении незнания.
Машина бесшумно минула передний двор и завернула к запасному входу. Из автомобиля вышло несколько человек во главе с Казаковым, и все вместе в полном безмолвии вошли в здание тюрьмы. Прибывшие не пошли по основному коридору, не стали они подниматься и наверх. Всё тайное и секретное в советских тюрьмах находилось только в подвальных помещениях, скрытых за семью замками, спрятанных в лабиринтах лестничных пролетов, замурованных в звуконепроницаемых камерах, дабы в случае чего, с палачей были взятки гладки.
Казаков с окружением спустился по длинной винтовой лестнице вниз. Повернул налево. Еще один пролет. Опять поворот, только уже направо. Дальше шли узким, плохо освещенным коридором, принимая подобострастные поклоны охраны.
- Вот и пришли, - без каких-либо эмоций уточнил профессор. Он вытащил из кармана связку ключей и отпер крайнюю дверь. За ней скрывалась небольшая прихожая, за которой следовало еще три двери. Профессор открыл среднюю.
В комнате без окон, более похожей на могильный склеп, нежели на помещение, пусть даже и тюремное, сидел измотанный, измученный, изломанный страшной судьбой, болью и страхом человек. Изрядно отросшие седые пряди разлетелись в разные стороны, давно не знавшая ножниц и бритвы, борода, создавала страшное впечатление. Мужчина не шелохнулся при виде вошедших, он только бросил на них одичавший, полный ненависти взгляд.
- Ну что, Профессор Лаврентьев… Вы приняли разумное решение? Будете ли содействовать делам революции, подсобите ли своими знаниями, носитель которых, без сомнений, достоин лучшей жизни, нежели имеет сейчас?..
- Нет, - неожиданно громко закричал заключенный, - никогда я не был садистом, никогда я не был палачом! Вы хотите над людьми живыми опыты проводить, я такого никогда делать не буду! Слышите меня? И пусть мне сдохнуть здесь придется, но душу свою я не продам вам, дьяволам проклятым! Я в Бога верую, в Христа верую, а не в вашу гнилую власть!
- Ой-хо-хо, - театрально протянул Казаков, - наш суперученый осмелел, я гляжу. А зря. Зачем вы, товарищ, всё упираетесь. Знаете же, чем это закончится. Последний раз спрашиваю, вы с нами или против нас?
- Я с правдой, а значит против вас, - выпалил профессор Лаврентьев и вжался в угол, в котором сидел, понимая, что грянет за этими словами.
- Вы сделали свой выбор, - глухим голосом заключил Казаков, - товарищ Милютин, принесите мне препарат. Проверим заодно его действие.
Не прошло и минуты, как несчастный профессор Лаврентьев, получив дозу смертоносного яда, корчился в нестерпимых муках на полу. За этой агонией с удовольствием наблюдали палачи. Ни одна мышца не дрогнула на их лице, они привыкли к таким зрелищам….
Внезапно взгляд профессора Лаврентьева просветлился, он внимательно посмотрел мимо своих мучителей, в стену. Казалось, мужчина отчетливо видел там кого-то. Из последних сил профессор прошептал, уже обращаясь к Казакову и его окружению.
- За мной Ангелы пришли. Вон они стоят и с невероятным осуждением на вас взирают, меч в их руках, меч по вашу душу. Знаете, что они мне сказали сейчас? Что каждого из вас в ближайшем будущем ждет очень и очень страшное, причем не только на Земле….[38] За мной они стоят, и я теперь ничего не боюсь. А за вами, вы не видите, но я то сейчас всё вижу, за вами четыре демона притаилось. Как они хохочут! Веселятся. Ведь скоро вы перейдете в их власть! Всё. Слава Богу это закончилось….
Помощник Казакова было хотел по привычке проучить арестанта за оскорбительные речи, но не успел. Профессор уже покинул этот мир.
- Что он сейчас нам говорил? - Задумчиво вопросил Казаков.
- Бред предсмертный, - браво ответил помощник.
- Как знать…. Вполне возможно, что и мы окажемся на его месте…. Ладно. Пошли отсюда. Отдай приказ охране, пусть уберут отработанный материал.
20.
В это время в другой тюрьме. Отец Иоанн и Митька получили передышку. Конечно, им было очень тяжело, ведь те условия, в которых им приходилось теперь существовать никак иначе, как скотскими не назовешь. Полная антисанитария, безнадега и холод, пробирающий до костей. Находясь здесь, в серых, заплесневелых стенах, сложно представить, что за порогом этого страшного заведения цветет красавица весна, сладко поют перелетные птицы и с полей и лугов доносится легкий, пьянящий аромат трав. Как же хотелось им сейчас вдохнуть этого воздуха! Как хотелось насладиться свободой, покоем и миром! Но это, похоже, в ближайшее время не предвиделось. И можно ли было вообще рассчитывать на это здесь, на опутанной злом и ложью Земле?
Митьке с сокамерниками повезло несколько больше, чем отцу Иоанну. Да, конечно, здесь попадались не только раздавленные политические и чем-то не угодившие новой власти, но и блатные, а они уж старались показать всем, кто здесь хозяин. Но это у уголовников, всегда держащихся своим волчьим кланом, получалось только с интеллигентами, никогда не знавшими, что такое драка, но не с Митькой, с детства передравшимся со всей округой, любимой забавой которого была «стенка на стенку». Митька в первую же минуту, как услышал знакомое «твое место возле параши….», сунул туда самого главаря блатных. Остальные урки застыли в каком-то ступоре, они не привыкли, чтобы с ними обращались так, грубо, смело. Главарь затаил злобу на Митьку, но, увидев, что свои заколебались, и от них поддержки ждать нечего, решил выждать удобного случая, чтобы отомстить. Митька понял, что с этим типом нужно держать ухо востро. Но, в принципе, злоключения на этом пока и закончились. А вот у батюшки всё было гораздо сложнее.
Озлобленные тяготами тюремного быта зэки, в большинстве своем, старались выместить свою ярость на тихом стареньком священнике, почему-то считая его одного виновным во всех своих бедах. Они то и дело цепляли батюшку, стараясь вызвать логичную ответную реакцию, чтобы после просто убить его. Но батюшка мудро лавировал на этих виражах будней, не проявляя, ни трусливой слабости, ни пылкой глупости, которая стоила бы жизни. Он уже давно не боялся смерти, но и умирать так бессмысленно не хотелось тоже. И пока можно было парировать, он парировал, но, разумеется, в случае оскорблений в адрес Высших Сил, отец Иоанн уже бы не стал задумываться о плачевных последствиях относительно себя, а его характер воина за Правду мы уже увидели по тем событиям, которые и привели нашего героя на нары.
В ту ночь ему долго не спалось. Что-то нахлынули горькие воспоминания прошедших дней, былых лет, и как-то тягостно стало на душе, неспокойно. Так, ворочаясь с бока на бок, отец Иоанн стал тихонечко читать молитву, прося Всевышнего вывести его на дорогу верную, на мысли правильные, потому как совсем в смятении душа его, не знает как дальше, что делать, где выход и есть ли он вообще. После молитвы пришел долгожданный покой, а с ним и сон. Но не в обычное сновиденье погрузился батюшка, в этом видении был дан ответ на те вопросы, которые с такой страстью и искренностью задавал батюшка.
Ему показали эту же тюрьму и вообще всю страну, какой он видел день за днем, показали людей, знакомых и не очень. Все они бежали, суетились, всё чаще спотыкаясь и оттого, озлобляясь, люди не замечали, что по всей Земле протянулся черный туман, который окутывал сначала один участок, потом второй, а после, переплетясь, охватил всё пространство вместе с людьми. Когда черная тень расстлалась повсеместно, она вытянулась, приподнялась и обрела силуэт…. страшный силуэт. Это был и не человек, и не зверь. Сверкающим, полным ненависти и жажды крови взглядом, он взирал на людей, выискивая, с кого начать свою …. чудовищную игру. Вот, он поднял руку и послал в одну группу бегущих мощный поток энергии. Этот поток спиралью пронесся в воздухе и застыл над ними. В ту же секунду лица людей переменились: из простых замученных своими проблемами представителей рода человеческого они превратились в не эволюционировавших приматов. Мужчины и женщины, старики и дети начинали проклинать друг друга, обвинять во всех бедах и грехах, закончилось всё кровопролитной дракой и смертью ее участников.
Силуэт, всё это время с удовольствием наблюдавший столь нелицеприятную картину, вновь поднял руку и притянул, как магнитом, души погибших. Те, несчастные, перепуганные, но не способные сопротивляться поняли в последнее мгновенье, что произошло, но изменить свою участь они уже были не в силах. Слишком поздно опомнились.
Такие потоки «энергии» Силуэт посылал и другим людям. Одни под его воздействием загорались жаждой грабежа и наживы, другие животными инстинктами, третьи подлостью и лицемерной ложью. И все они ушли в том же направлении, что и первые. В итоге, после такой чистки, остались лишь немногие, самые стойкие, самые сильные, в которых еще горел уголек Божьей искры. Когда черная тень в очередной раз подняла руку, чтобы погубить и этих, отец Иоанн, обезумивший от такого видения, услышал голос Свыше:
- Иоанн, тех людей нельзя было спасти, потому что они сами выбрали путь свой, Там, за чертой этого мира за каждого из них шла тяжелая битва. Много ангелов полегло на поле брани из-за них, но люди не помогали своим защитникам, они помогали палачам своим неуемным стремлением к гибели. Этих же людей, которые остались, ты должен привести ко Мне, их еще можно спасти, они не должны погибнуть!
- Но как, Господи? – Недоуменно спросил Иоанн.
- Твоё оружие – Правда. Твоё оружие – Любовь. Твоё оружие – Вера. Помни об этом. Ты много можешь сделать с этим оружием, а мы поможем тебе.
В этот момент батюшка увидел другую картину. Он оказался далеко от Земли, на невероятной высоте. Здесь шел горячий бой служителей Света и слуг тьмы, за каждого человека, за его земную жизнь и посмертную, за его счастье и любовь. Свет отвоевывал для людей надежды, радости, покой, зло же старалось повергнуть все эти блага и самого человека во мрак отчаяния и ожесточения. И в этой битве активное участие принимал сам человек, за которого шла битва, хотя он и не подозревал об этом. Когда он хоть немного тянулся к чему-то чистому, доброму, перевес победы был на стороне Света, когда бросался в омут грязных страстей – на стороне тьмы, и тогда Ангелам приходилось очень тяжело.
Вдруг Иоанна вновь опустили на Землю, почерневшую, испепеленную, безжизненную. В то же мгновение с неба пролился яркий, ослепительный солнечный луч, и батюшка услышал последнее повеление.
- Иди сам и веди людей по этой дороге. Вооружись верой и всё получится.
Иоанн больше не стал задавать лишних вопросов, он взял одного озадаченного своими нелегкими думами человека за руку, тот – второго, второй – третьего, и так, цепочкой, они пошли по дороге из солнечного света, который тут же превратился в длинную, крутую лестницу, в конце которой сиял завораживающей красоты город, град Божий, где нет вражды, нет болезни, нет смерти, в этом краю живет Любовь. У ворот ведущих в Рай, стоял Сам Иисус. Высокий, красивый, в белоснежных одеждах, Он протянул руки к идущим людям, как любящий отец, зовущий своих детей домой.
Иоанн оглянулся. Луч, по которому они только шли уже исчез. А Земля, озарившись ярким огненным пламенем, запылала, затрещала, сворачиваясь в рулоны. Сгорала вся нечисть, сгорел и тот, кто называл себя князем мира сего…..
21.
Отец Иоанн очнулся, когда все еще спали. Как-то необъяснимо, странно было на душе, он не ощутил того терзающего холода, который мучил арестантов каждую минуту, каждую секунду, на сердце впервые за долгое время было легко и тепло, спокойно. Иоанн почувствовал, что уже светало. Почувствовал, а не увидел, потому что окна в советских тюрьмах нарочно замазывались, закрашивались, забивались так, чтобы солнечный свет не проникал в камеру. Это было еще одна изощренная пытка, не так быстро замечаемая, но всегда действующая по назначению: люди либо сходили с ума, либо погружались в беспробудное состояние меланхолии и полной апатии, а когда человек повержен этим недугом, он уже безопасен….
Не успела заря еще подняться над планетой, как охрана уже поднимала арестантов. Всегда поднимали в 4-5 часов утра, когда сон, особенно для раздавленной сапогом чекиста души, так важен, так драгоценен. Часто специально, чтобы лишить сна в полной мере, заключенных выводили на допросы среди ночи, зная, что отсутствие этого спасительного часового забвения делало человека податливей и послушней, на нем можно было отрабатывать свое «остроумие» и «мастерство дознания». А так как на роль палачей обычно брали людей закомплексованных, психически неуравновешенных, а потому озлобленных до крайней степени, то они и вымещали свой «гнев» на слабых, беззащитных, не способных ответить тем же, а сильных изматывали, сламывали так, чтобы они стали таковыми. И среди этих джунглей единственным человеком был Семен Никифорович Круглов, следователь, ведший дело батюшки и Митьки. Сейчас отца Иоанна опять вызывали на допрос. Но туда он уже шел с успокоенным сердцем.
- Иван Виниаминович, - грустно пригласил следователь Круглов батюшку подойти к его столу, - придется огорчить вас. Мне пришло письмо с верхов…. Кажется, кто-то из своих настучал, что я провожу следствия слишком мягко, не по инструкции. К этому приплели еще много чего, будто бы я потакаю бандитизму, сотрудничаю с контрреволюцией, а это – вышка. Если мне не удастся отмазаться от такого обвинения – конец, а зная, ужасную подозрительность и самого Владимира Ильича и его окружения, которым проще упрятать за решетку тысячи, миллионы, лишь бы обезопасить себя, я не питаю ложных иллюзий.[39] [40]
Крепитесь, держитесь. Молитесь, вы же верите в Бога, пусть Он даст вам сил выдержать грядущее. Прощайте.
Оба обнялись, как старые друзья, молча. Слова здесь были бы лишними. После, следователь Круглов позвал конвоира, чтобы батюшку увели.
Уже подходя к своей камере отец Иоанн почувствовал неладное. Когда он вошел туда, убедился, что интуиция не подвела. Сокамерники были на редкость возбуждены, взъерошены, казалось, до прихода охранника, здесь была серьезная драка. В раскрасневшихся, перекошенных злобой лицах, батюшка отметил одно незнакомое. Во время отсутствия священника, в камеру закинули еще одного новенького, который пришелся совсем не по вкусу арестантам, сидящим по уголовной статье. Своенравный, с гонором, новоприбывший интеллигент в одночасье настроил всю камеру против себя. Блатные только ждали часа, чтобы довершить начатое. Они, как звери, почувствовавшие запах крови, не могли унять своих эмоции, слишком долго их держали в клетке, слишком давно в их души въелся инстинкт стаи. Лишь немногие, из политических и осужденных по другим, бытовым статьям, оставались в стороне, но они никогда бы не кинулись на выручку. Никогда.
Громом прогремел бас охранника.
- Эй, вы, псы подзаборные, получайте свой паек.
Пошла грубая раздача баланды из мерзлой картошки. Картошка эта уже давно начала гнить и идти червями, но начальство тюрьмы решило, что не стоит раскидываться государственным добром, и поручило использовать ее по назначению. После такого супчика многих скручивало так, что оставалось только кататься по полу. Кстати, параша в камере была не положена, арестантов выводили на оправку только утром, в остальное время приходилось терпеть…. Еще одна изощренная пытка, насмешка, унижение.
Когда дверь оглушительно захлопнулась, и отзвенели уходящие в другом конце коридора шаги охранника, уголовники вновь обратили свое внимание на новенького.
- Ты чего тут нос задираешь, интеллигентишка драный? А ну иди сюда, мы тебя научим, как с паханами разговаривать нужно. Иди-иди не бойся.
Не дождавшись ответа, уголовники всем скопом бросились на мужчину, и не успел тот опомниться, как оказался на полу, избиваемый десятком ног и кулаков. Все остальные забились по углам, как мыши. Места в камере было и так очень мало, так что не участвовавшие в драке старались казаться невидимками, чтобы случайно не замели и их. Только один человек по обыкновению кинулся в гущу драки. Конечно, это был отец Иоанн. Шепча про себя «Господи, помоги», он бросился на подмогу.
- Звери! Вы что творите?! – отшвыривая мужиков от избиваемого, кричал Иоанн. Он среагировал быстро, но даже нескольких мощных ударов, которые были совершены в секунду, хватило, чтобы убить человека. Но и видя, что тот уже не двигается, уголовники продолжали месить его ногами и руками. Батюшка, совсем непохожий на себя в этот момент, с неведомой силой отбрасывал одного за другим, раскидывая здоровенных мужиков в стороны, пробираясь к главному по кличке Кривой. Этот, покалеченный жизнью человек, казалось, упивался собственным превосходством над… мертвым. Добравшись, наконец, до него, Иоанн перехватил контрольный удар локтем, который должен был подвести итоги его «победы». Задержав его, Иоанн швырнул Кривого в противоположный угол камеры. Тот не привык, чтобы ему мешали, и ринулся на Иоанна, но тот как-то ловко отпрянул, и Кривой со всего размаха впечатался в стену. Этот лобовой удар на некоторое время вывел Кривого из рабочего состояния.
- Поп, как ты это сделал? – Недоумевали уголовники, которые не стали мстить священнику, как Кривой и просто пораженно взирали не еще вчера такого тихого, сгорбленного, а сейчас мощного, как гора и какого-то просветленного священника.
Но Иоанн не стал отвечать. Он бросился на колени к растерзанному за эти мгновения новенькому. Мужчина уже не дышал.
- Люди ли вы или звери?! – Прокричал Иоанн. – Чем же вы лучше этих, которые терзают нас в своих кабинетах и с гордостью носят звание «чекисты»? Давно ль вас самих выносили таких же после их допросов?
Некоторые вспомнили свой последний допрос, выбитые зубы и передернулись. Память собственной шкуры всегда напоминает лучше любых, даже самых красноречивых слов.
- Да потому мы так и существуем в клетках, что не можем жить по Божески, забыли Бога. Ну чем, ну скажите, чем вам помешал такой же, как и вы униженный и забитый допросами и клеветой?! Чем?! Решили свою озлобленность на нем выместить? Помогло вам это? Нет!!! Вам еще хуже теперь, и будет совсем плохо, потому что демонами поражены, к смерти идете, смерти и заслуживаете!
- Мы то, может, и смерти заслуживаем, а вот где твой бог, за которого ты так ратуешь? – Ехидно бросил один из уголовников. – Почему допускает столько зла, почему бы ему не воскресить этого молодчика, если он так всесилен, как вы, попы, утверждаете?…
- Если Ему будет угодно, воскресит. – Глухо ответил батюшка. - А насчет зла на Земле…. не в Евангелие ли сказано, что сатана поработил Землю и старается истребить всё сущее, в особенности всё доброе? Он поработил и вас, неразумцев, отняв всё, чем живет человек: надежды, радости, мечты, любовь, отняв душу вашу! Бог дал человеку свободную волю, Ему не нужны были безвольные слуги, Ему нужны были дети, но вы предали Бога, перейдя в услужение дьяволу, который отнял вашу волю. Что же вы теперь вопрошаете: почему Всевышний допускает это?! Не люди ли сами выбрали свой путь, не они ли должны отвечать за свои поступки? Но не долго злу хозяйничать на Земле осталось. Настанет Царство Бога, да и сейчас Всевышний волен разрушить зло, потому как правит Вселенной Он!
Иоанн, завершив твердым ударением на последнем слове полемику, вернулся к убитому и начал читать молитвы, читать яростно, страстно, полностью растворившись в них. Он отстранился от всех и всего в этот момент, не заметил и того, как пришедший было в себя Кривой, хотел обрушить на священника победоносный удар, но его откинули «отдохнуть» его же дружки, им понравилась храбрость, боевая удаль старца, который был еще так непонятен им, но теперь интересен, поэтому не захотели его смерти. Да и слова, в негодовании брошенные им зацепились за что-то еще живое, что дотлевало в душе. Они впервые за свою жизнь задумались. Им действительно не стало легче от расправы над слабым, стало паршиво, хоть волком вой. А Иоанн всё молился. Внезапно он громовым голосом выкрикнул.
- Именем Господа Иисуса Христа встань!
Иоанн произнес это трижды. На третьем произнесении убитый тяжело вздохнул и открыл глаза.
Все присутствующие замерли в глубоком шоке.
22.
Израиль, лето, 1919 год.
Огромный, раскалено огненный диск солнца тихо поднимался над линией горизонта, раскидывая вокруг сеть теплых, радужных бликов, которые тут же легкой шалью укутывали дома, улицы, поля. Постепенно просыпался народ, просыпался древний, святой город. То тут, то там засеменили толпы вечно спешащих людей, зашумели, заскрипели, запричитали они, каждый неся в душе своей частичку надежды, веры в лучшее, любви и жажды покоя. В мир пришло еще одно утро, трудовое, непростое.
У рынка показались обнищавшие до крайней степени люди, готовые взяться за любую, даже самую грязную работу, лишь бы получить хоть какой-то паек и обеспечить себе и своей семьей тем самым еще один день жизнь. Появились и представители другой категории людей, являющих собой полную противоположность первым: сытые, холеные, в добротной, сшитой по моде одежде, они горделиво возвеличивались над этим массивом отчаяния и беспросвета, но, если кротко стоящие перед зданием рынка, нищие, были бедны только в материальном плане, то эти хозяева жизни были бедны духовно, что гораздо страшнее, опаснее, потому как проявится лишь тогда, когда изменить что-либо уже будет невозможно.
- Пшли отсюдова, - с презрением, как к бродячим псам, бросил директор рынка, - нет сегодня работы никакой, нет привоза. Завтра приходите, может, что и найду для вас, бездельники.
И несчастные, опустив головы, пошли восвояси, мысленно составляя оправдательную речь перед своей семьей, которая сейчас голодная, измученная ждет своих кормильцев.
Всю эту картину всеобщего несчастья застали недавно прибывшие шпионы революционеры.
- Вот это как раз то, что нам и нужно. Это очень хорошо, что здесь так всё плохо, они будут полными ослами, если не пойдут за нами. Ослов нужно вести, и нам нужно успеть ухватить за эту уздечку. – С насмешкой протянул один из трех, долговязый мужчина лет сорока, с рыжей бородой и косматыми бровями, почти что сросшимися на переносице. Он окинул хищным взглядом толпу и усмехнулся еще шире.
- Да, стоит приступить уже с завтрашнего дня. Эти существа уже настолько разбиты нищетой, что готовы загрызть своих начальников, им нужна только команда «фас», и скоро она прозвучит. – Подтвердил слова первого второй, толстый, приземистый мужичок лет пятидесяти. По его всегда сощуренному, пытливому, настороженному взгляду, цепляющему каждую мелочь не сложно догадаться, что он не один год проработал в спецслужбах, сначала царской, теперь вот советской. Сейчас он был выгоден новой власти и из него выжимались все соки, но пройдет совсем немного времени, и этот человек сядет на скамью подсудимых вместе с остальными, ставшими неугодными и ненужными советам. Но это потом, не сейчас. А пока он был уверен в своей силе и мощи и в том, что так будет всегда.
Дмитрий долго молчал, глядя на измученных тяжелой жизнью безработных. Он понимал, что сейчас вот эти, стоявшие с ним рядом люди, жаждали не помочь им, а обмануть еще сильнее и больнее, сыграв на их беспомощности, отчаянном положении, и, использовав, как пушечное мясо, как расходный материал, решить свои меркантильные цели. Как горько, что подлость всегда прикрывается красочными, красивыми словами, как страшно, что чистые, открытые души обычно верят этим словам. На несколько минут в воздухе повисло опасное молчание. Дмитрий понимал, что своей безучастностью выдает себя, поэтому обратился к «коллегам»:
- Ну, что же, товарищи, инструкции даны, приказ получен. Действуем.
В ответ он получил одобрительный оскал двух хищников под названием люди.
Пристанище революционеры нашли довольно быстро. Когда в кармане есть приличная сумма, все проблемы бытового характера отпадают сами собой. Но, чтобы не привлекать к себе внимания и не наводить будущий электорат на смутные подозрения, прибывшие поселились в бедном квартале.
- Вот несчастье, чтобы не быть замеченными, нам придется томиться в этой жалкой лачуге, когда могли бы жить во дворце! – Капризно простонал рыжий, которого звали Федором.
Федор брезгливо откинул тоненькое одеяло, прикрывающее полог старенькой деревянной кровати и отпрянул, как от чумы.
- И это кошмарище после элитных гостиниц Франции! Начальник издевается над нами! И сколько же нам тут мучаться?
- Месячишко-другой придется поютиться, - с таким же брезгливым небрежением ответил толстый, по имени Иннокентий, - надо быстрее всех этих остолопов активизировать, пусть они тут воюют, а мы тогда смотаем удочки. Чуть-чуть терпения, и наши страдания окупятся вдвойне.
Дмитрию не захотелось поддерживать этот разговор изнеженных туловищ, и он, уже не думая навлечь на себя подозрения, без комментариев занял свою кровать и лег, отвернувшись к стенке. В памяти проносились картины, в которых главное место было отведено Мишель.
23.
На следующее утро трое начали свою подрывную деятельность. Они обходили все самые беднейшие районы, пытались втереться в доверие местным людям. Иннокентий был самой добротой, самой вежливостью, он просто излучал дружелюбность, блистая красноречием:
- Друзья, поймите, если мы будем молчать, нас всех задавят, погубят. Они отнимают у нас то, что по праву принадлежит нам и только нам. Революция – это совсем не плохо и не так страшно, как вам кажется, зато цель какая! Вы только подумайте: вы не в этих драных лохмотьях, а в хорошей одежде, сытые, в теплых, уютных домах. Дома всегда есть, что поесть, семья никогда не голодает, одета, обута. Дети учиться могут, и все счастливы. Да будет вам известно, что ведь революционерами были все великие личности, вспомним историю, и древняя Греция воевала за права и свободы, и стала демократией, даже сам Иисус Христос в какой-то мере был революционером, ведь вы же верующие люди! Вот и мы несем тоже, мы за правду, мы за добро, мы за мир во всем мире….
После этой речи и последующего триумфа оваций, трое собрались в своей комнате, обсуждая прожитый день.
Федор заливался смехом:
- Ну, ты, Кеша, и залил, даже я бы так не смог. Ты все-таки талант!
- А то! – Гордо выпятив грудь, промычал Иннокентий.
- А зачем ты про Христа говорил? Ведь ты же первый в храмах плясал в прошлом году? – Тихо вопросил Дмитрий.
- Ой, ну надо же было этим олухам баки забить! Они ж, верующие, а как их еще зацепить, ну, конечно, объектом их веры. Кстати, они нам еще и деньжат накидали. Так вдохновились, так вдохновились, я думал, что и последнюю рубашку снимут, лишь бы нам помочь. Кстати, Димка, да будет тебе известно, раскошелиться они решили только тогда, когда я за веру стал им по ушам ездить. Иначе так бы сычами и просидели. Вот так, юнец, учись у старых волков….
«У старых шакалов» - пронеслось в голове Дмитрия, но вслух он этого не произнес, он бросил какую-то плоскую шуточку из тех, которые так нравились его соратникам, и лег спать. Завтра игра должна была быть продолжена.
24.
Россия, лето, 1919 год.
В большом зале заседаний шло очередное собрание при закрытых дверях. Вопросом дня была продразверстка[41], как основной способ получения дополнительных доходов, столь нужных для поверженного государства, казна которого полностью опустела всего лишь за два года.
Во главе стола сидел Ленин. Он следил за каждым пронзительным взором ястреба, улавливая малейшее движение глаз, движение мысли, небрежно брошенный жест. Зная это, присутствующие старались изо всех сил вести себя непринужденно, ровно, не показывая истинных настроений, дабы потом не было проблем….
- Това р ищи! – Открыл заседание вождь пролетариата. – Мы соб р ались по, безусловно, важнейшему вопросу. Как мы все знаем, кровопийца ца р ь, этот деспот и безумец, оставил нам пустую казну[42]. Мы вынуждены обращаться за помощью к нашим несчастнейшим крестьянам, которые и так доходят, но что делать? Революция требует жертв. Я хочу услышать ваше мнение по этому вопросу, хочу услышать и возможные предложения. Начинайте.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |