напротив, будем особенно говорить. Величайший вид похвалы, то - когда величие
подвигов со всею их спасительностью превосходит способность речи; поражение здесь
для нас лучше тысячи победных наград. Откуда же удобнее приступить к его похвалам?
Откуда как не с того, чтобы показать сначала, что у него есть блага, свойственные всем?
Пророки ли явили что-либо доблестное, или патриархи, или праведники, или апостолы,
или мученики, - все это он соединил в себе, при том в таком избытке, в каком никто из
них не владеет тем благом, какое у кого есть. Смотри же: Авель принес жертву, и его
прославляют за это. Но если ты поставишь на вид жертву любви Павловой, то она
окажется настолько же славнее той, насколько небо выше земли. Какая же жертва? Я
скажу, если угодно. Он каждый день приносил в жертву себя, и затем приносил двойное
приношение, - одно: каждый день умирая, другое: нося мертвость в теле своем. Он
постоянно отдавался опасностям, закалал себя по свободному желанию и так умертвил
природу тела своего, что пришел в состояние, которое ничем не уступает состоянию
заколотых жертвенных животных и даже гораздо выше его. Он приносил не быков и овец,
но самого себя он закалал дважды каждый день. Поэтому, он и имел смелость сказать:
"ибо я уже становлюсь жертвою" (2 Тим. 4:6), назвав возлиянием собственную кровь. Он
однако не удовольствовался этими жертвами, но так как справедливо считал себя
жертвой, то он пронес ее по всему миру, по суше и по морю, в Элладе и среди варваров,
одним словом, во всех поселениях; он появлялся не просто путешествуя, но вырывая
терние греха, сея слово благочестия, изгоняя заблуждение, насаждая истину, делая из
людей ангелов, и даже более - делая людей из демонов ангелами. Поэтому, намереваясь
уйти после многих трудов и после многочисленных победных наград, он говорит, утешая
своих учеников: "но если я и соделываюсь жертвою за жертву и служение веры
вашей, то радуюсь и сорадуюсь всем вам. О сем самом и вы радуйтесь и сорадуйтесь
мне" (Флп. 2:17-18). Может ли что быть равное этой жертве, которую он принес,
извлекши меч духа? Но Авель был умерщвлен Каином коварно, и в этом отношении он
имеет больше славы? А я уже перечислил тебе тысячи смертей, - столько, сколько дней
жил проповедуя блаженный Павел. Если же ты захочешь дойти до расследования
убийства, то - тот пал от руки брата, которому не причинил обиды, но не оказал и
благодеяния, этот же был убит теми, кого он стремился вырвать из бесчисленных бед и
чрез кого потерпел все, что выстрадал. Но праведник Ной, совершенный в роде своем,
был единственный между всеми? И Павел был единственный между всеми. Тот спас
только себя со своими детьми, этот же, когда вселенная была захвачена гораздо более
ужасным потопом, скрепляя не доски и строя не ковчег, но вместо досок составляя
послания, извлек из самой пучины волн не два, не три и не пять родственников, но всю
вселенную, в то время, когда ей предстояло затонуть. Этот ковчег был не таков, чтобы ему
кружиться на одном месте, но он захватил пределы вселенной; и до сих пор он вводит в
этот ковчег всех, устраивая его соответственно множеству спасающихся; принимая людей
неразумнее бессловесных, он делает их равными горним силам: всем этим он превосходит
тот ковчег. Тот ковчег, принявши ворона, впустил ворона же, и принявши волка, не
уничтожил в нем дикости. Этот же не так, но, принявши волков, сделал из них овец, и
принявши воронов и галок, превратил их в голубей; уничтоживши всякое неразумие и
дикость человеческой природы, ввел в нее чистоту Духа. До сих пор ковчег этот
продолжает плавать и не разрушается; буря неправды была не в силах разбить его доски,
но он сам, плавая, укрощал свирепую бурю. И так и должно было быть, потому что те
доски были намазаны не цементом и смолой, но на них почил Св. Дух. Мы удивляемся
еще Аврааму за то, что он, услышав: "пойди из земли твоей, от родства твоего" (Быт.
12:1), оставил родину и дом, друзей и родственников, - удивляемся за то, что повеление
Христа было для него все. Мы удивляемся даже этому. Но может ли что быть равное
тому, что сделал Павел, который оставил ради Иисуса не отечество, дом и родственников,
но самый мир и все, что в нем, самое небо и небо небес и искал только одного - любви
Иисуса? "Ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь
не может отлучить нас от любви Божией" (Рим. 8:38-39). Но Авраам вырвал
племянника из рук варваров, сам подвергаясь опасностям? Этот же спас не племянника, и
не три и не пять городов, но всю вселенную, и не от варваров, а от рук демонов, сам терпя
ежедневно тысячи опасностей и собственным умиранием приобретая для других великую
безопасность. Главная же из его добродетелей и венец мудрости - то, что он принес в
жертву своего сына? Но и здесь мы найдем, что первенство принадлежит Павлу, который,
как я уже сказал, приносил в жертву тысячи раз не сына, но самого себя. Чему можно бы
удивляться в Исааке? Многому и другому, но всего более его незлобию - тому, что роя
колодцы и изгоняемый из собственных пределов, он не мстил, но, видя их зарытыми,
разрывал снова и постоянно передвигался на другое место, не нападая на тех, кто
причинял ему обиды, но поступаясь и оставляя везде собственное имущество, до тех пор,
пока не удовлетворял их несправедливого желания. Но Павел, видя, как забрасывали
камнями не колодцы, но собственное его тело, не просто уступал, как тот, но, сам нападая,
пытался возвести на самое небо тех, кто побивал его камнями. Чем более засоряли
источник, тем он стремительнее вырывался наружу и тем большими потоками изливался в
терпение. Писание удивляется отроку за его постоянство? Но какой же адамантовый дух
может явить терпение Павла? Он, не дважды семь лет, но всю жизнь служил за невесту
Христову, не только сжигаемый зноем дня и холодом ночи, но выдерживая бесчисленные
бури искушений, с телом, терзаемым то бичами, то камнями, то сражаясь со зверями, то
воюя с морем, постоянно испытывая голод днем и холод ночью, повсюду перепрыгивая
через пропасти и вырывая овец из пасти диавола. Но Иосиф был непорочен? Здесь я
боюсь, как бы не было смешно прославлять Павла, который пригвоздил себя миру и не
только чистое в телах, но и все вещи видел так, как мы видим прах и пепел; и как мертвый
вблизи мертвого остался бы неподвижным, так он, успокаивая со тщательностью
возбуждения природы, никогда не испытывал ничего похожего на человеческую страсть.
Все люди изумляются Иову, и совершенно справедливо: он великий борец и может
состязаться с самим Павлом терпением, чистотой жизни, мученичеством ради Бога,
упорной борьбой, удивительной победой, последовавшей за этой борьбой. Но Павел
провел в этой борьбе не многие месяцы, а много лет, и остался тверже всякой скалы, хотя
не то что увлажнял кучи земли, сидя на гноищи, но впадал непрерывно в мысленную
пасть самого льва и боролся с тысячами искушений, хотя не три или четыре друга, но все
неверующие ложные братья оскорбляли его, подвергали заплеванию и издевательству. Но
Иов отличался большим гостеприимством и милосердием к нуждающимся? Мы не будем
отрицать этого, но мы найдем, что это настолько же ниже милосердия Павлова, насколько
тело отстоит от души. То, что тот оказывал увечным по телу, этот делал тем, кто имел
повреждение в душе, исправляя размышлением всех хромых и убогих, одевая одеждой
мудрости голых и непристойных. Да что касается и тела, он был настолько же выше его,
насколько то, когда помогают нуждающимся, живя среди бедности и в голоде, выше того,
когда делают это при достатке. У того дом был открыт для всякого, кто приходил в него, у
этого же душа захватывала всю вселенную, и он обнимал все народы, говоря: "вам не
тесно в нас; но в сердцах ваших тесно" (2 Кор. 6:12). Тот был гостеприимен к
нуждающимся в то время, когда у него было бесчисленное количество овец и быков; этот
же, не владея ничем, кроме тела, от него помогал нуждающимся, - он восклицает, говоря:
"нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии" (Деян. 20:34);
свой телесвый труд он употребляет на иждивение жаждущих и голодающих. Но черви и
язвы доставляли Иову трудные и непереносные боли? Совершенно согласен с этим. Но
если ты противопоставишь этому бичевания Павловы в продолжение стольких лет,
непрерывное голодание, наготу, узы, темницу, нападения со стороны своих, со стороны
чужих, со стороны тиранов и всей вселенной и, наконец, то, что всего горче, - я говорю о
скорби за падающих, - заботу о всех церквах, огненную печаль, которую он переживал за
всех соблазняющихся, - ты увидишь, как душа, перенесшая все это, была тверже скалы,
как она превзошла железо и адамант; и что тот вытерпел телом, этот - в душе, скорбь же
за каждого из соблазняющихся точит душу хуже всякого червя. Поэтому, он непрерывно
источал источники слез, не только днями, но и ночами, и о каждом из тех страдал тяжелее,
чем страдает жена в муках рождения. Поэтому он и говорил: дети мои, от которых я снова
в муках рождения. Кому же еще могут дивиться после Иова? Без сомнения, Моисею. Но
он превзошел многим и его. Конечно в святой душе Моисея велико и все прочее, но ее
вершиною и венцом является то, что он принял решение быть изглажденным из книги
ради спасения иудеев. Но он желал погибнуть вместе с другими, Павел же - не погибнуть
вместе с ними, но, спасши их, самому лишиться вечной славы. Один боролся с фараоном,
другой же боролся ежедневно с диаволом; один трудился ради одного народа, другой же
ради целой вселенной, всюду обливаясь не потом, но кровью вместо пота и исправляя не
только обитаемые места, но и необитаемые, не только Элладу, но и землю варваров.
Можно еще выставить Иисуса, Самуила и других пророков, но, чтобы не удлинять слова,
мы обратимся к главным из них: если он окажется лучше их, то уже никакого сомнения не
останется и относительно прочих. Какие же это корифеи? Да кто же другой, как не Давид,
Илия и Иоанн? Один - предтеча первого пришествия Христова, другой - второго: оттого
они имеют общее друг с другом и в самом наименовании. Что же чрезвычайного в
Давиде? Смирение и любовь к Богу. Кто же выполнил более, кто не исполнил менее в том
и другом отношении, чем дух Павла? А в Илии что удивительного? Что он заключил небо,
наслал голод, низвел огонь? Не думаю. Скорее - то, что он ревновал о Боге и был
пламеннее огня. Но если ты посмотришь на ревность Павлову, ты увидишь, что он
настолько же превосходит того, насколько последний превосходит других. Что может
сравняться с теми словами, которые он сказал, ревнуя о славе Господа, - что "я желал бы
сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти" (Рим. 9:3)?
Поэтому, когда ему были предложены небеса, венцы и награды, он медлил и колебался,
говоря: "а оставаться во плоти нужнее для вас" (Флп. 1:24). Он думал, что ни тварь,
видимая ему, ни духовное творение недостаточны для того, чтобы выразить его любовь и
ревность; но словом своим он создал, поэтому, другое творение, еще не существующее,
чтобы явить то, чего он хотел и к чему стремился. Но Иоанн ел акриды и дикий мед? Этот
же проводил жизнь среди мира, как тот в пустыне, проводил, питаясь не акридами и
диким медом, но довольствуясь гораздо более простой пищей и не имея даже самого
необходимого пропитания по причине ревности к проповеди. Но тот явил великое
дерзновение против Ирода? Этот же заставлял замолчать таких, как тот, не одного и не
двух и трех, а тысячи, да и не таких, а людей гораздо ужаснее, чем тот. Остается затем
сопоставить его с ангелами. Поэтому, оставив землю, вознесемся к сводам неба. Пусть
никто не осудит смелое слово. Если Писание назвало ангелами священников, что же
удивительного, если мы сопоставим с горними силами лучшего из всех? Что же в ангелах
великого? То, что они со всевозможною тщательностью повинуются Богу, - чему
изумляясь, Давид говорил: "крепкие силою, исполняющие слово Его" (Пс. 102:20). Но с
Павлом ничто не сравняется, пусть они даже тысячи раз бестелесны. Что всего более
делает их блаженными, - это то, что они повинуются повелениям, что они никогда не
ослушиваются. Но и Павел, можно видеть, с точностью соблюдает это. Ведь он не только
творил слово свое, но также исполнял и заповеди. Указывая на это, он говорил: "за что'
же мне награда? За то', что, проповедуя Евангелие, благовествую о Христе
безмездно" (1 Кор. 9:18). А чему другому удивляясь, пророк говорил и о них: "Ты
творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими - огонь пылающий" (Пс.
103:4)? Но это можно видеть и на Павле. Точно дух и огонь, он проходил всю вселенную и
очищал землю. Но неба он не достиг? Удивительно однакож то, что на земле был таковой,
и что облеченный в смертное тело состязался с бестелесными силами. Поэтому, ушедши
туда, он находится вблизи царского трона, - там, где херувимы прославляют и серафимы
парят. Там и мы, умерши, увидим Павла; стоя хотя бы и не вблизи, мы во всяком случае
увидим его, вместе с Петром и сонмом святых, как главу нашу и заступника, и насладимся
чистой его любовью. Если, будучи здесь, он так возлюбил людей, что, хотя у него было
желание разрешитися и со Христом быти, он однакоже предпочел остаться здесь, то тем
пламеннее любовь он окажет там. Я люблю Рим за то, что он при жизни писал туда, и что
он так любил римлян, при личном свидании говорил с ними, там покончил свою жизнь, и
они хранят его тело. Этим и город славится больше, чем всем остальным. Как великое и
сильное тело, он имеет два сияющих глаза, это - тела тех святых. Не так небо светится,
когда солнце посылает свои лучи, как город римлян, посылающий по всей вселенной эти
два светильника. Отсюда будет восхищен Павел, отсюда Петр. Подумайте и трепещите
при мысли, какое зрелище увидит Рим, когда Павел вместе с Петром восстанет из той
гробницы и будет взят в сретение Христу; какой дар Рим пошлет Христу, в какие два
венка будет облечен город, какими будет опоясан золотыми цепями, какие у него будут
источники. Поэтому, я удивляюсь этому городу не ради большого количества золота, не
ради колонн, не ради другого великолепия, но ради тех столпов Церкви. Кто даст мне
возможность обнять тело Павлово, приблизиться к гробнице его, видеть прах тела его, -
его, который восполнил недостающее Христово, носил язвы его, повсюду сеял проповедь
о Нем, видел прах уст, которые возвещали Христа, которыми он говорил в присутствии
царей и не был посрамлен, чрез которые мы узнали о Павле и о Господе Павла? Не так
страшен гром для нас, как голос его был страшен для демонов. Как молния, явившись на
небе, приводит в ужас видящих ее, так голос Павла приводил в ужас диавола; подобно
удару молнии, он обрушивался на его полчища. Диавол был не в состоянии устоять пред
ним, но так боялся его и трепетал, что, как только видел его тень и слышал голос, далеко
убегал. Если трепетал даже пред его одеждами, тем более пред голосом. Он вел его
связанного, очищал вселенную, исцелял болезни, избавлял от неправды, насаждал истину,
имел Христа почивающего и вместе с Ним всюду выступал: чем являются херувимы, тем
был и голос Павла. Как Он почивает на этих силах, так же почивает и на языке Павла. Он
был достоин воспринять Христа, так как возвещал то, что угодно Христу, и так как
касался неизреченной высоты, как серафимы. Я желал бы видеть не только прах уст, но и
прах сердца его, которое безошибочно называют сердцем вселенной, источником
бесчисленных благ, началом и элементом нашей жизни. Дух жизни его ниспослан здесь на
всех и дарован членам Христовым. Я желал бы видеть его даже разрушенное, потому что
оно выше небес, шире вселенной, светлее лучей, пламеннее огня, крепче адаманта, потому
что оно удостоено возлюбить Христа, как никто другой не любил его. Я желал бы видеть в
узах прах рук его, возложением которых ниспослан Дух Святой, которыми написаны
божественные писания, - тех рук, увидевши которые ехидна упала в огонь. Я желал бы
видеть прах очей, которые были справедливо ослеплены, но прозрели для спасения
вселенной, которые были удостоены видеть даже Христа в теле, которые видели земное
не видя и взирали на то, что недоступно видению, которые не знали сна, бодрствовали в
полночь, которые не терпели того, что свойственно глазам. Желал бы также я увидеть
прах ног его, которые обошли вселенную и не знали усталости, были заключены в
колодки, когда поколебалась темница, обошли обитаемые и не населенные места, которые
часто путешествовали. О чем следует еще говорить? Желал бы я видеть гроб, в котором
покоится оружие правды, оружие света, члены, теперь живые, но умерщвляемые, когда в
них была жизнь, члены Христовы, облекшиеся во Христа, храм Духа, жилище святое,
связанные Духом, прикрепленные к гробнице страхом Христовым, носящие язвы Христа.
Это тело является стеной для того города и надежнее всякой башни и бесчисленных
укреплений; вместе же с ним также и тело Петрово, потому, что он чтил его при жизни:
"ходил я в Иерусалим видеться с Петром" (Гал. 1:18). Поэтому, благодать, когда он и
умер, удостоила сделать Петра его сообитателем. Будем же подражать ему. Ведь он был
человек, причастный нам по природе, имеющий общим и все прочее; но так как он
показал великую любовь ко Христу, то он стал выше небес и находится с ангелами.
Поэтому, если бы и мы захотели немного возвыситься и возжечь в себе тот огонь, мы
можем подражать тому святому. Если бы это было невозможно, он не воскликнул бы:
"подражайте мне, как я Христу" (1 Кор. 4:16). Будем же не только удивляться ему и
приходить в изумление, но и подражать, чтобы, и когда уйдем отсюда, быть
удостоенными видеть его и быть причастниками неизреченной славы, которой мы все да
сподобимся благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым
слава Отцу, со Св. Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
СЛОВО 37
О молчании и о тайнах.
Слово, произнесенное безрассудно, колеблет целые домы, губит души, наносит им
непоправимый вред. Можно еще восстановить потерю в имуществе; вырвавшееся слово
вернуть невозможно. "Ты", - говорится, - "услышал слово, и пусть оно умрет с тобою".
Погаси его в себе, закрой, не дозволяй выйти наружу, не дозволяй ему двинуться.
Умертви сказанное, предай забвению, чтобы тебе уподобиться не слышавшим этого.
Многие люди, когда выдадут какую-нибудь тайну, начинают упрашивать услышавшего ее
и заклинают не говорить еще никому другому, показывая этим, что они сделали дело,
достойное осуждения. Если ты упрашиваешь не говорить этого никому другому, тем
более тебе не следовало говорить прежде. Если ты хочешь, чтобы слово не переходило к
другому, ты сам не должен говорить; когда же ты передаешь хранение слова другому, ты
делаешь ненужное и неумное, прося его и заклиная относительно хранения сказанного. Но
злословить приятно? Скорее приятно не злословить. Злословящий затем беспокоится,
подозревает и боится, раскаивается, кусает язык свой, боясь и дрожа, как бы слово,
сказанное другим, не произвело большой опасности; а тот, кто хранит его у себя в великой
сохранности, живет в великом удовольствии. Не может быть, чтобы человек,
пересуживающий чужую жизнь, заботился когда-нибудь о собственной жизни. Когда все
его занятия идут на то, чтобы пересуживать других, его собственные дела по
необходимости делаются кое-как и небрежно. Тот, кто сурово судит о чужих делах,
никогда не будет пользоваться снисхождением по отношению к себе. Бог произнесет Свой
приговор, глядя не только на природу наших грехов, но и на суд о других. Ему слава и
держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
СЛОВО 38
О непостыдном исповедании честного креста и о том, как Христос спас нас через него, и
как нам в нем следует полагать славу свою; о добродетели и о том, как (Господь) хочет
нашего спасения, и о милостыне.
Вот, братья, знамение, которое Господь всем нам обещал дать, говоря: "род лукавый и
прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы
пророка" (Мф. 12: 39), подразумевая крест, смерть, погребение и воскресение. И потом в
другой еще раз, указывая на силу креста, Он сказал: "Когда вознесете Сына
Человеческого, тогда узнаете, что это Я" (Иоан. 8: 28). То есть: "Когда пригвоздите
Меня ко кресту и будете думать, что я побежден, тогда всего более познаете Мое
могущество". И превосходно сказал Христос! После того, как Христос был пригвожден ко
кресту, иудейские обычаи прекратили свое существование, проповедь процвела, слово
распространилось до пределов вселенной, земля и море, обитаемые места и необитаемые
повсюду возвещают Его силу. Никто да не стыдится честных знаков нашего спасения и
самого главного из наших благ, которым мы живем и существуем. Как венок, будем
носить крест Христов. Все важное для нас совершается через него: нужно ли было
совершиться возрождению – явился крест; нужно ли вкусить таинственную пищу,
принять поставление или сделать что-либо другое – везде является нам этот символ
победы. Поэтому мы и изображаем его с великим усердием в жилищах, на стенах, на
дверях, на челе и в душе. Это есть знак нашего спасения, общей свободы и благоволения к
нам Господа: "как овца, веден был Он на заклание" (Ис. 53: 7). Итак, когда знаменуешь
себя крестом, размысли о всем значении креста, укроти гнев и все прочие страсти; когда
полагаешь на себе крест, пусть лицо твое будет исполнено великого дерзновения, и душу
свою сделай свободной. Знайте во всяком случае, что дает нам свободу. Поэтому и Павел,
возводя нас к этому (я говорю о приличной для нас свободе), поступал так, вспоминая о
Кресте и о Крови Господней: "Вы, – говорит, – куплены дорогою ценою; не делайтесь
рабами человеков" (1 Кор. 7: 23). "Подумай, – говорит, – о цене, данной за тебя, и ты не
будешь ничьим рабом из людей"; ценой же он называет Кровь, пролитую на Кресте.
Поэтому не следует изображать его просто перстом, но прежде своей волей с великой
верой и уже потом осенять им лицо. Никто из нечистых демонов не в силах будет стоять
вблизи тебя, видя тот меч, от которого он принял удар, видя меч, которым он был усечен
на смерть. Если мы дрожим, видя места, на которых осужденные терпят казнь, подумай,
что испытает диавол, видя оружие, которым Христос уничтожил всю его силу и которым
отсек главу дракона. Не стыдись же этого блага, чтобы и тебя не постыдился Христос,
когда Он придет в славе Своей, и когда наперед явится это знамение, сияющее ярче лучей
солнечных. Именно тогда явится Крест, говорящий самым видом своим, оправдывающий
Господа перед всей вселенной и показывающий, что Он ничего не упустил из того, что
нужно для людей. Это знамение еще при наших предках открывало заключенные двери;
оно уничтожало гибельные яды; оно разрушало силу цикуты; оно исцеляло укушения
вредоносных животных. Если оно открыло врата ада, поколебало своды неба и обновило
вход в рай, если перерезало диавольские сети, что же удивительного в том, что оно
победит гибельные яды, зверей и все прочее? Начертай его в твоей мысли, обними
спасение наших душ. Этот крест обратил вселенную, изгнал заблуждение, явил истину,
землю сделал небом, людей превратил в ангелов. Поэтому и демоны уже не страшны
более, но заслуживают презрения, и смерть уже не смерть, а сон; поэтому все, что
враждует с нами, низвергнуто долу и попрано. Если же скажут тебе: "Ты чтишь
распятого", – скажи громким голосом и с радостным лицом: "Да, чту, и никогда не
перестану делать это". Если же кто станет смеяться, пролей над ним слезы, потому что он
безумствует. Возблагодари Господа за то, что Он дал нам такие благодеяния, каких нельзя
и узнать без откровения свыше. Он потому и смеется, что "душевный человек не
принимает того, что от Духа Божия" (1 Кор. 2: 14). Ведь вот дети допускают это, когда
видят что-либо великое и удивительное: если ты поведешь его к таинству, дитя будет
смеяться. На детей похожи и эллины, но они гораздо несовершеннее, чем те, а потому и
более жалки, так как допускают свойственное детям не в незрелом, а в совершенном
возрасте: отсюда они недостойны и прощения. Но мы будем кричать и говорить громким
голосом, ясно и открыто; если бы здесь были на лицо все эллины, мы скажем с тем
большей свободой, что Крест – наша радость и главное из всех благ, что он наша свобода
и совершенный венец. Я хотел бы получить возможность сказать вместе с Павлом: "для
меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6: 14), но я не могу, так как отягчен
разнообразными страстями. Поэтому я умоляю вас, прежде же вас – себя: пригвоздиться
миру и не иметь ничего общего с землей, но взирать на горнее отечество, на нездешнюю
славу и на вечные блага. Мы – воины Царя Небесного и облечены в духовное оружие;
зачем же мы ведем жизнь лавочников и бродяг, даже более – жизнь червей? Где царь, там
следует быть и воину. Мы сделались воинами, но не из тех, кто стоит вдали, а кто вблизи.
Царь земной не позволил бы быть всем в царском дворце, и даже около него; Царь же
Небесный хочет, чтобы все были вблизи царского трона. "Но как же, – скажут, – можно,
будучи здесь, стоять возле того трона?" Но ведь Павел, будучи на земле, был же там, где
серафимы, где херувимы и ко Христу был ближе, чем те телохранители к царю. Они
часто обращают свои взоры повсюду, этот же ни о чем не думал, ничто его не привлекало,
но все его мысли были напряжены по направлению к Царю и Господу. Итак, если бы мы
захотели, это было бы возможно также и для нас. Если бы Он был отделен от нас местом,
ты был бы прав в своем изумлении; если же Он повсюду, Он близок к тебе, когда ты
стараешься и стремишься. Поэтому пророк и говорил: "не убоюсь зла, потому что Ты со
мной" (Псал. 22: 4). А затем сам Бог говорит: "Разве Я - Бог только вблизи, а не Бог и
вдали?" (Бог приближаяйся Аз есмъ, а не Бог издалеча) (Иерем. 23: 23). Итак, как
грехи удаляют нас от Него, так правда приводит нас к Нему. "Тогда ты воззовешь, –
говорит, – и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: вот Я!" (Ис. 58: 9). Какой отец
когда-нибудь выслушивает так рожденных им? Какая мать так готова и так постоянно
настороже, когда бы ее ни позвали дети? Нет таких ни отца, ни матери. Бог же постоянно
ожидает, не позовет ли его кто-нибудь из его слуг, и никогда не оставит без ответа, если
его позовут, как должно. Призовем же и мы Его, как Он хочет, чтобы мы звали Его. А как
Он хочет? "Разреши, – говорит, – оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных
отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и
скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от
единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и
исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня
будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он
скажет: вот Я!" (Разрешай всяк соуз неправды, разрушай одолжения насильных
писаний, всякое писание неправедное раздери. Раздробляй алчущему хлеб твой, и
нищия безкровныя введи в дом твой. Аще видиши нага, одей, и от свойственных
племене твоего не презри. Тогда разверзется рано свет твой, и исцеления твоя скоро
возсияют, и предъидет пред тобою правда твоя, и слава Божия объимет тя. Тогда
воззовеши, и услышу тя, еще глаголющу ти, скажу: се приидох) (Ис. 58: 7–9). "Но кто
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |