- Ты не любишь готовить? – крутя в руках кружку, Эрика прошлась по комнате и бросила любопытный взгляд в окно.
- Люблю, через раз. Я знаю три рецепта яичницы, пару салатиков, ну, и так, по мелочи – что-то сварить или поджарить. В остальном же…
- Овсянку забыла, - Эрика вновь повернулась к девушке, - и как минимум один рецепт неплохого кофе. Всё вместе потянет на хорошее меню.
Мелли прищёлкнула пальцами.
- Точно, спасибо за наблюдательность. Так что скажешь?
Мисс Рубинштейн, чьи дела и планы принимали совсем неожиданный поворот, обвела комнату задумчивым взглядом.
- Почему ты не дашь объявление или не поговоришь с хозяином? Почему вдруг такое предложение – и мне?
- А, - махнула рукой Мелани, - всё без толку. Паркер не любит, когда у него отнимают инициативу. Кроме того, он к подселению ещё не приступал, а лишь намёками отделывался.
- Вдруг передумает?
- Можно легко проверить – я позвоню и сообщу о возможном варианте. Все были бы довольны в итоге: хозяину – деньги, тебе – жильё, мне – компания. Возможно, и что-то путное научусь готовить.
Эрика дивилась энтузиазму и скорости, с которой абстрактное предложение обретало чёткие контуры. В принципе, она ничего не имела против соседки – тем более, две сверстницы наверняка поладят в общей квартире лучше, чем люди разного возраста, а то и пола. Поболтают, посекретничают… Засыплют кухню мукой, в крайнем случае. Конечно, всё было стремительно. И даже очень стремительно. Но тут опять услужливо явилась мысль о знакомствах. О том, что знакомство с Мелани – удачный старт.
«И вообще, - заметил внутренний голос, - ты в последнее время совершила столько стремительного и поспешного, что ещё один пункт ничего не изменит». Эрика вынуждена была признать правоту собственной интуиции.
- Уверена, ты окажешься классной ученицей, - произнесла девушка, весело глянув на потенциальную соседку, - давай попробуем позвонить этому твоему Паркеру.
* * *
Хозяин дал добро и остался доволен – о поспешности нечего было волноваться. Пары часов хватило, чтобы вернуться в отель, собрать наполовину разложенные вещи, отзвониться владельцам прочих квартир и, махнув на условности, рвануть на Соммер-гарден, в необжитые правильные апартаменты. Мелли, решив, что остаток выходного надо использовать с умом, вызвалась помочь и, дополнив джинсы и свитер курткой с ботинками, последовала за Эрикой. По дороге девушки разговорились и, снова спускаясь в метро, не переставали интересоваться делами друг друга. Новая знакомая и теперь соседка поведала, как увлеклась массажем благодаря супругу – того всё время тянуло на какую-то экзотику, слонов и благовония. Слонов Мелани ему при всём желании не могла обеспечить, а вот немного экзотики и благовоний – запросто. Тем более, занятия на курсах неплохо удавались и приносили ощущения самодостаточности. Потом был один салон, из которого пришлось, правда, уйти – Ричи Гамильтон без особых поводов немного ревновал к клиентам-мужчинам, а однажды его «немного» переросло в «ого-го» и неприятную сцену. Дабы никого не компрометировать, Мелли перешла на другое место работы, а потом и вовсе развелась – нервы были дороже статусов и семейных уз.
- Сочувствую, - печально произнесла Эрика, выслушав историю, - жизнь с таким человеком – это наверняка опыт не из лёгких.
- Всё, что ни делается, всё к лучшему, - возразила Мелли, - нелёгкий опыт приживается быстрее, если к нему легко относиться. Я свободна, я независима. Я занимаюсь любимым делом и получаю за это приличные деньги.
Эрике понравилась описанная позиция, и она, в свою очередь, рассказала о своём хобби, из которого тоже мечтала создать любимое дело. Узнав подробности, Мелли чрезвычайно оживилась, едва не натолкнувшись по пути на какого-то человека.
- Нет, правда – драматург? Журналист, кулинар, да ещё и драматург?! Есть ли что-то, что ты не умеешь?
Мисс Рубинштейн пожала плечами.
- Я пока не знаю, умею ли сочинять пьесы удачно, значит, оставлю вопрос открытым.
Мелани, пользуясь тем, что подмётки на обуви плоские, запрыгала по ступенькам.
- А почитать твои работы можно? Какой-нибудь сайт или, наверное, ты всё дома оставила?
- Большую часть. А в Интернет предпочитаю не выкладывать, да особо и не для кого. Я привезла только новую пьесу о семейных ценностях – ту самую, которую намереваюсь предложить местным режиссёрам. Если хочешь, дам тебе одну из распечатанных копий.
- Лучше электронную – я повсюду таскаю ноутбук, с ним будет удобнее.
Эрика кивнула, польщённая и взволнованная, оглядываясь в метро и ища переход в нужную сторону. Мелани, подсказывавшая дорогу, пребывала на пике энтузиазма и ловила кайф от нового знакомства. Вдвоём они зашли в полупустой вагон.
- Что ты думаешь насчёт маленького праздничного ужина? – спросила мисс Рубинштейн, когда поезд набрал скорость. - Скажем, обжаренная ветчина, горячий рассыпчатый рис и желе?
- Желе?
- Мне безумно захотелось чего-то скользкого и холодного, а его ведь нужно только на десерт подавать. Впрочем, рис можно заменить картофелем, если выбор гарнира принципиально важен. Правда, к картофелю лучше выбирать мясо погрубее – говядину, например… Но желе под конец – обязательно.
- Да я не против и риса, - хихикнула Мелли, - это как раз то немногое, где даже мне трудно облажаться. А что насчёт желе?
- Ммм, с ним всё в полном порядке, если ты мне доверишься, - разговор перетёк на сугубо кулинарные вопросы. Эрика так увлеклась картиной застывшего ягодного сиропа, упшиканного сливками, что едва не пропустила нужную станцию. К счастью, рядом имелся человек, готовый в ответственный момент потянуть за руку и вытолкать на платформу.
Вечер прошёл за походом в магазин, вселением в новую квартиру и раскладыванием «дамского набора» – двусторонней скатерти, полотняных салфеток и техники с тетрадью – по надлежащим углам. Эрика успела изучить два своих почтовых ящика – обычный и на Фейсбуке – узнать об охочих до авокадо Джорджии дамах и оповестить окружение, что вопрос с квартирой решился. Пускай необычно, но в пользу вопрошавшего.
- С трудом верится: второй день в городе, а уже такие успехи и события, - заключила вслух девушка, только сейчас обратив внимание на копируемый файл, - ох, прости, я тебе на флэшку скинула неправильный вариант, черновой.
- В смысле?
- Ну, я, когда дописывала пьесу, сильно изменила финал – это пару недель назад было. Она у меня теперь в двух версиях – я по привычке потянулась к первому.
Мелани с любопытством подошла к дивану и села рядом.
- А можно мне оба? Твои зрители всё равно увидят лучшую версию, а я бы не прочь ознакомиться с обеими, на правах спасённого сожителя.
Эрика в шутливом недоумении приподняла бровь.
- Ты серьёзно?
- Угу, - энергичный кивок в ответ, - не обещаю ни жёсткой критики, ни глобальных комплиментов – уж извини, нечасто я с молодыми драматургами живу вместе.
«Молодой драматург» фыркнула, сгружая следом за первым файлом второй.
- Я ещё ничего не добилась, так что критика будет уместной и полезной.
* * *
На другой день Эрика проснулась значительно позже обычного – часы показывали половину одиннадцатого, и нерабочий график давал о себе знать. Мелли, добрая душа, приютив туристку-журналистку, естественно, уехала в салон – возиться с маслами, полотенцами и чьими-то болевыми точками, а вот что до её соседки… Морщась, девушка села на разложенном диване, пытаясь стереть с лица остатки сна. Ей привиделось нечто столь же дурацкое, как и перед беседой с Локвудом. Во сне Эрика стояла посреди бескрайнего и совершенно пустого мегаполиса. Дома, улицы, дороги – вокруг не просматривалось ни души. Ни людей, ни животных. Не слышалось шумов или звуков. Коробки зданий, припаркованные у тротуаров автомобили – всё было выверено и размерено, как по линейке, напоминая гигантский пластиковый макет. И она, Эрика Рубинштейн, замерла в глубине нелепой конструкции, не зная, куда пойти и к кому обратиться.
- Найди меня, найди, во что бы то ни стало, - прозвучал издалека бесплотный голос. Девушка побежала за ним, оскальзываясь на неестественно гладком дорожном покрытии. Она бежала и бежала, а голос точно специально звучал всё тише, исчезал всё быстрее.
- Найди меня, найди меня…
- Папа!
- Найди меня, Эрика…
- Папа…
Картинка до сих пор стояла перед глазами. Сетуя на излишне активное подсознание, Эрика выбралась из-под одеяла и начала готовиться к новому дню. Если не считать запроса в архив, ближайшее будущее разнообразия не обещало. А почтовый ящик – хорошего настроения: Хью Браун, эпатажный режиссёр и любитель открывать новые имена, писал, что в данный момент очень, ну просто очень занят, и никак не может позволить себе свежую пьесу, да ещё и никому не известную. Подумав, насколько у отдельных особей слова расходятся с делом, Эрика вспомнила о копиях текста в сумке. Чёрт с ним, с Брауном! Энди Таунсенд, Кристофер Олден, Феликс Брайт – в городе полно других, не менее эпатажных и известных, но более надёжных! С чьими-то работами Эрика была знакома, с чьими-то нет, но знала, что каждый – это целая теория вероятности.
Неуютное первое впечатление сгладили письма от Луизы и Виктора. У мамы всё было отлично, как на работе, так и дома, а Ньюман сообщал, что на днях уезжает, поскольку грядёт важная научная конференция. Эрика без промедлений пожелала удачи и занялась, наконец, вопросами семейными. Интернет, упрощавший всё ради быстроты и удобства, рекомендовал составить электронный запрос в архив, но девушка, пару секунд выбирая между удобством и любознательностью, остановилась на последней. И пожелала ехать лично, внеся в грядущее постоянство элемент разнообразия.
Над городом опять нависла неправильная зима, выражавшаяся в мелком дожде и густых облаках. Невольно возникли ассоциации с пессимистичным викторианским Лондоном. Что касается Джимми Роджерсов – их, вероятно, действительно было много, и не только их. Как и предполагала Эрика, возня с запросом должна была занять несколько дней, но шансы на успех казались убедительными. Служащие архива Эйвери-маунтин дрессировались не хуже первоклассных портье в отелях – они и не с таким работали. А где-то среди бескрайних стеллажей и ячеек, были скрыты крупицы заветной информации…
* * *
На четверг и пятницу Эрика ушла в глубокое «подполье», игнорируя отчёты Джорджии и Тины об авокадных успехах и не ответив на почти трогательную весточку от Руперта из журнала: «Редакция скучает, Вурдалак вздыхает». Её ни для кого не было в свободном доступе, она считала время, требующееся на поиски информации. Пластиковые города и бесплотные голоса больше не донимали, а вот напряжение оставалось на месте. Мелли, заметившая перемены, встревожилась.
- Да что это за дела такие, что ты сама не своя? Может, нужна помощь?
Эрика покачала головой.
- Тут ничем не поможешь. Я ищу одного человека… Или сразу троих? В общем, я никогда их не видела, но очень сильно хотела бы встретить. Или узнать, что с ними случилось через двадцать пять лет.
- И эти люди жили в нашем городе?
- Угу. Возможно, и сейчас живут, а возможно, давно уехали…
- Думаешь, это реально – столько времени спустя?
- Мелс, ну не надо, ладно? – попросила Эрика, в которой досада и нетерпение начинали подогреваться всякий раз, когда сомнения брали верх. - Я себя чувствую спятившей искательницей приключений, не хватает только, чтобы другие ставили под сомнение мой здравый смысл.
- Хорошо, извини, - Мелани подняла обе ладони и примирительно улыбнулась, - оно, в любом случае, не моё дело.
- Это ты извини, - вздохнула Эрика, - спасибо, что волнуешься. Обещаю разобраться с делами и вновь превратиться в нормального человека.
- Думай о хорошем, - порекомендовала соседка, - например, о пьесе. Я почти дочитала и мне нравится твой слог.
Эрика была благодарна за участие и начинала подозревать, что Провидение действительно сводит людей не случайно. Определённо, ей нужен был такой вот «Ньюман» в юбке, для поддержания душевного равновесия.
Кстати, о пьесе… Через день пришло сразу два письма – от тех самых именитых режиссёров. Феликс Брайт сообщил, что произведение ему неинтересно, и работать с ним он точно не будет. Просто и ясно. Его коллега, Ральф Шеридан, оказался менее категоричным – заметил, что сейчас готовит несколько проектов одновременно, поэтому, к сожалению, новый не потянет. Но знает человека, которому пьеса может пригодиться, и даже готов переслать ему текст. Фразы «знает человека» и «может пригодиться» обещали крайне туманные, но всё-таки перспективы. Судьба бумажных копий пока оставалась неизвестной, и Эрика начинала жалеть, что не сообразила сразу заняться исключительно виртуальной рассылкой.
Помимо двух означенных сообщений было третье – из архива, с уведомлением о том, что она, мисс Рубинштейн, может, наконец, получить информацию по интересующим людям. Излишне говорить, что девушка моментально подхватилась, не тратя времени на перекусы и аккуратный макияж, и помчалась за сведениями. Ожидание длиной в несколько дней, нервотрёпка и постоянное заглядывание в почтовый ящик – совсем скоро этому будет положен счастливый конец, символизирующий новый этап поисков! Совсем-совсем скоро!
Поцеловав старенькое фото, она запрыгнула в вагон метро, готовая претерпеть любые трудности, любых вредных и толкающихся попутчиков, любую дурацкую погоду на поверхности. Хотя погода, нужно признать, отличилась в то утро большим разнообразием и сухостью, чем прежде. Ветер качал деревья и прохожих, но Эрика не обращала на него внимания. Сама не помнила, как доехала до длинного серого здания, занимавшего все мысли. Те же служащие, те же лампы под потолком, тихие-тихие помещения, где центром Вселенной являлись заветные стеллажи и картотеки. Не желает ли она, мисс Рубинштейн, сделать копии имеющихся документов? Разумеется, желает! Изучит ли она их здесь, в читальном зале, или возьмёт с собой?
- Всё с собой, - махнула рукой девушка, мысленно сравнивая процедуру с покупкой фаст-фуда. А затем стала обладательницей нескольких листов бумаги – того, что ждало её приезда и разведки.
Лили Роджерс, в девичестве – Питерсон, родилась в Сан-Франциско, переехала… Работала секретарём – Эрика просмотрела нехитрый список фирм, и в каждой новообретённая бабушка трудилась целые годы – позднее стала заместителем, похоже, у своего супруга. Да, она вышла замуж… В браке родила сына, Джеймса, других детей не было. Умерла около восемнадцати лет назад, похоронена на Верхнем кладбище Эйвери-маунтин.
Эрика, вздохнув, принялась за дедушку. Клайв Роджерс провёл всю жизнь на одном месте, никуда не переезжая и не страдая от этого. Видимо, любовь к цифрам передавалась в семье по наследству: мужчина успешно вёл бизнес, работая прежде на других, а позднее – на себя. Знакомое название – университет Хоуарда – мелькнуло где-то в начале биографических данных. Довольно коротких, впрочем: Клайв на несколько лет пережил жену, позднее был похоронен на том же кладбище.
«Возможно, и вовсе рядом», - подумала Эрика, переворачивая листы и подбираясь к отцу. От плотной тёплой бумаги словно какой-то уверенностью веяло, словно окошко в прошлое, прежде едва приоткрытое, теперь распахивалось настежь. Джеймс Роджерс был натурой и впрямь непостоянной – если, конечно, смена высших учебных говорила о непостоянстве, а не о проблемах с успеваемостью. Особых сведений о работе не предлагалось – то ли она состояла из подработок, временных и быстрых, то ли была ещё какая-то причина. Зато имелся адрес, всего один: некий переулок Брикброук. Он что, так там и обретался целые годы? Скользнув взглядом по тексту, Эрика внезапно поняла, почему сведения о месте жительства не менялись: внизу документа стояла дата смерти искомого.
Джимми Роджерс ветреный и порывистый, не дождался рождения дочери. Он умер в двадцать один год…
* * *
Эрика провела большую часть дня в городе, борясь с ветром, холодом и пустотой внутри. На душе было паршиво, отсутствие дождя и чуть угомонившийся ветер не радовали. Тактичная Мелли прислала СМС-ку, что на ближайшие сутки уезжает к друзьям и вернётся только завтра вечером. Зачем-то пожелала удачи. То ли с поисками, то ли с потенциальной оргией. Эрика не стала переспрашивать – она вообще не ответила и не была уверена, об одном ли вечере шла речь.
Долго стояла на выходе из архива, прижимая к груди ещё тёплые копии документов. Мимо кто-то проходил, спускаясь и поднимаясь по лестнице, пару раз к девушке обратились не то с вопросом, не то с участливым комментарием. Она ни на что не реагировала, просто стоя, глядя перед собой и думая о злосчастной последней строчке.
Двадцать один год…
Как это случилось? Как это вообще возможно? Разве люди умирают вот так, в расцвете лет, не успев толком ни жизнь повидать, ни карьеру сделать, ни даже семью завести?
Ах нет, подобие семьи создано было.
Спустившись с лестницы, Эрика неуклюже запихнула документы в сумку и побрела вперёд. Она не плакала и не кричала, она с трудом представляла, как горевать по человеку, которого никогда в жизни не видела. Вроде отец, вроде совсем родной, но, в то же время, абсолютно далёкий… Вроде издавна был где-то, ждал, терпел годы разлуки… А выходит, это она терпела и ждала? Напридумывала версий счастливого воссоединения, которого теперь нет?
Выходит, зря прилетела?
Новый этап поисков, ага… Какое странное и нелепое чувство – тосковать по незнакомцу. Эрика вспомнила, что несколько лет назад, учась в университете, рассматривала вероятность печального исхода и невольно его допускала. Не хотела верить – но допускала. Однако Джимми в теориях был старше – ему хотя бы сорок успевало стукнуть, он вбирал немногое, предлагаемое жизнью, а потом тихо уходил…
Что он мог вобрать в двадцать один, чёрт возьми?!
В ближайшей кафешке, на название которой взор не упал, Эрика сделала то, чего не позволяла себе года три – заказала банальное холодное пиво. Она не хотела напиваться, как напиваются в кино и сериалах, и не была уверена, что вообще сумеет, учитывая, какое препротивное пиво досталось. С другой стороны, мужчины не зря ищут истину на дне бутылки. Эрика бы дорого дала, чтобы на один день стать таким вот мужчиной. Она разложила на столике помятые бумаги, вновь и вновь перечитывая сведения и терзая себя.
Лили Роджерс. Клайв Роджерс. Джимми Роджерс.
Она не знала и бабушку с дедушкой, привыкнув к тому, как Элинор с её лингвистической прямотой, вездесуща и затмевает целое поколение. Она жалела, что старших Роджерсов нет в живых – не у кого расспросить об их сыне. Некому явиться долгожданной (или не очень) внучкой. Что за люди они были? Как познакомились? Какие танцы любили? Как относились к ребёнку? Ушедшая в никуда пара… То ли пиво начинало действовать, то ли настроение требовало философии: Эрика подумала, до чего это, в сущности, страшно – пережить детей и оставить после себя лишь ворох бумажек и плиты на Верхнем кладбище.
Где оно, это кладбище? Почему Верхнее? Может, съездить туда? Представив, как, продуваемая ветром и опутанная алкогольными градусами, она отправится плутать среди могил, девушка решительным залпом допила горькое пойло. Нет, не сегодня. Точно не сегодня. Двух потрясений для одного дня многовато. Хватит и того, что Джимми дочку не дождался. Лучше потом, позднее – заодно и маме сообщит, как храбрости прибавится.
Ёжась, она вышла из кафе. Не дождался Джимми, конечно… Было больно от обретения и мгновенной потери бабушки с дедушкой, но потеря отца – мимолётная, похожая на тяжёлый толчок под поезд, на едва уловимый укол яда – потеря эта перевешивала две другие. Вероятно, дело было в проклятой молодости. О, двадцать один год, чтоб его!
Эрика за всю жизнь столько не передвигалась пешком, как за тот долгий, бесконечно тоскливый день. Возвращаться в пустую аккуратненькую квартирку ради одинокого томления не хотелось. Девушка прошла по торговым центрам, не глядя в витрины, купила билет на какой-то киносеанс и, не досмотрев и трети фильма, покинула зал. Спускалась в метро и поднималась наружу, когда казалось, что воздуха не хватает. Нашла университет Хоуарда и трясущимися руками сделала пару снимков – на каждом из них хотелось подписать «Для несостоявшейся истории». Побродила вдоль закрытых на зиму фонтанов и едва не грохнулась в один из них, неловко присев на бортик. Она не искала переулок Брикброук намеренно – он сам выплыл из вереницы уличных поворотов и указателей. Узкий, как рыбная консерва, он консервами и вонял – возможно, благодаря мусорным контейнерам, прятавшимся в глубине. Дома стояли так близко друг к другу, что свободно можно было протянуть бельевые верёвки, канаты, морские лесенки или оптику для подсматривания за соседями. Слева, из окна третьего этажа, с любопытством высовывался усатый тип, куривший по ветру.
- Привет, симпатяшка! – крикнул он и отсалютовал сигаретой. Разрываясь между желанием поскорее уйти и желанием остаться, Эрика прошла вперёд. Весёленькая композиция… Внутрь пробираться совсем не улыбалось, хватит и того, что усатый продолжал пялиться и посвистывать. Эрика сравнила оба дома, прикидывая, что Джимми всё-таки обретался в правом, согласно адресу. Где-то на четвёртом этаже.
«А может, он и умер там?» - предположил внутренний голос. Девушка вздрогнула, едва не уронив сумку, и поняла, что гипотеза не лишена смысла. Умер в этом самом переулке… Машина сбила? Напали? Несчастный случай?
Самоубийство?
Вытащенная, было, камера, отправилась назад, к документам. Эрика чувствовала, что ни за какие сокровища мира не хочет фотографировать. Только не захудалое и убогое место, с которым теперь может ассоциироваться жизнь отца. Нет, оно ей не нужно, пускай и несёт воспоминания. Лучше запечатлеть папу таким, как на единственном фото – счастливым и полным жизни. Запомнить его и забыть то, что теперь искать некого.
* * *
- Эгей, я дома! Всё нормально? Что за запах, будто у нас бомбардировка авокадо в целом районе? – Мелли, счастливая и отдохнувшая, впорхнула в квартиру, как и обещала, только следующим вечером. Непрогремевшая гроза уже закончилась, уступив место тишине, квартира не распалась и не взорвалась. Вещи стояли на своих местах, но на приветствие никто не откликался.
Снимая обувь, девушка прошла по коридору и подёргала носом. Источник авокадо наверняка притаился в кухне, однако вторая спальня была ближе, да и свет там не гасили. Притормозив на пороге, Мелли окинула взглядом владения соседки: работавший без звука телевизор на спортивном канале, горевшие бра. Разложенный диван, на котором лежало несметное количество бумажных самолётиков формата А4, притом с текстовыми узорами. Развернув один, девушка пробежалась по строкам, тут же узнавая отрывок из пьесы.
- Интересные дела…, - предвидя, что начать следовало всё-таки с кухни, Мелли направилась обратно и застала среди приборов и шкафчиков зрелище не менее эпатажное: Эрика в растянутой серой футболке сидела за столом, перед открытым ноутбуком. На голове её были здоровые радио-наушники, найденные, похоже, где-то за диваном. Впрочем, не это привлекло основное внимание: на мойке лежали крупные авокадо разной степени очищенности. С ними соседствовали две бутылки молока и миксер, где всё добро и взбивалось, очевидно. Мелли удивлённо сглотнула и поняла, что самое время заявить о себе.
- Привет! Можно узнать, что произошло?
Эрика от внезапного прикосновения к плечу едва не подпрыгнула.
- А? Ты уже здесь? – она быстро сняла наушники. Мелли кивнула.
- Как видишь, - затем выразительно покосилась на бокал, наполовину полный бело-зелёной смеси, - я, пожалуй, не буду спрашивать, в честь чего беспорядок, а повторю вопрос: что случилось.
Молчание.
- Эрика?
Мисс Рубинштейн, оторвавшись от работы, тяжело вздохнула и подняла на приятельницу несчастные глаза. Затем снова вздохнула.
- Эрика, ау!
- Мелс, он умер, - пробормотала девушка, потянувшись за бокалом, но махнув на напиток, - представляешь, он… они все просто взяли и умерли! Они не дождались моего приезда, а я так хотела встретиться…
- Кто умер? – не разобрала Мелли, опираясь на стол. - Подожди, ты хочешь сказать, что те твои родственники… О Господи!
- А ещё, - продолжала Эрика, - мне утром вернулась первая из копий пьесы. Там какая-то ерунда и неправильный адрес – то ли я напутала, то ли он в принципе не существует. Ну и, одно к одному…
- Ты поэтому тут маринуешься и напиваешься целые сутки?
- Я не напиваюсь, Мелс, - девушка развела руками, - у меня даже на факультете не получалось толком перебрать. Авокадо – это так, занять руки и мысли. Пожалуй, я слишком долго жила с отчимом, который терпеть не мог бразильский коктейль, вот и сделала себе порции три… Или четыре?
- Тебе будет плохо.
- Мне уже плохо, но не в том смысле. Они все умерли!
Мелани, присев на край стола, внимательно взглянула на собеседницу.
- Кем тебе приходились эти люди? Если не хочешь говорить, то…
- Хочу, - буркнула Эрика, - я действительно измариновалась вся. А они были моими дедушкой и бабушкой. И отцом…
В кухне повисла пауза. Тихо гудели вентиляторы ноутбука, где-то в сумке Мелли тренькнул телефон, оставшийся без внимания. Хозяйка его, не успев снять расстёгнутую куртку, погладила столешницу.
- Сочувствую, правда. Я знаю, каково жить без родителей.
- Спасибо.
Телефон в сумке тренькнул ещё раз, но обе девушки не двинулись с места.
- Что ты намерена дальше делать?
Эрика скорчила неопределённо кислую гримаску.
- Расскажу маме – она имеет право знать. Потом дождусь, когда мне вернут оставшиеся копии и свалю отсюда назад, в Нью-Йорк.
- Не слишком кардинально?
- В самый раз. Виктор, мой бывший будущий, всегда прав, но сейчас он ошибся. Мне нечего делать в городе. Правда, сначала придётся прибрать квартиру, - девушка обозрела авокадное полчище и виновато улыбнулась, - извини, я бардак устроила.
- Плевать на бардак, - успев что-то обдумать, Мелли слезла со стола и принялась выпутываться из жаркой куртки, - у меня есть отличная идея, как поднять тебе настроение и заставить передумать!
Мисс Рубинштейн округлила глаза.
- Если ты собираешься вытащить меня в город, пить мои коктейли или заказать пиццу, то не сработает.
- Ни в коей мере, коктейли я лучше вылью в цветы, а гульнуть после успеем. А сегодня я тебе массаж сделаю.
- Массаж?
- Угу, расслабляющий и очень полезный. И бесплатный. Ну-ка, пошли!
- Но я никогда не…, - Эрику, не дав ничего предпринять, буквально в охапку схватили и потащили в комнату, - Мелс, я не уверена, что это хорошая идея. Я никогда не имела дел с массажем!
- Очень зря, потому что идея отличная, - назидательно сказала Мелани, одним махом сметая самолётики на пол и вырубая телевизор, - поверь, я знаю толк, я никого не калечу и вообще возвращаю людей к жизни! А теперь, - она поправила покрывало на диване и отбросила подушки в разные стороны, - раздевайся, ложись и жди. Я сейчас приготовлюсь!
Энтузиазм девушки превышал самого себя в день знакомства. Кляня медлительность и шок, Эрика проводила Мелли взглядом и начала снимать футболку. Быть может, ей следовало «помариноваться» в чисто прибранной квартире, грызя ногти и качая фильмы из Интернета? Тогда бы не привлекла столько внимания и вряд ли бы оказалась подопытным объектом. Однако и поделиться с кем-то проблемой хотелось – раз добровольная кандидатура имеется под боком, то… Давно с ней не носились. Впрочем, и психологических неожиданностей давно не было – никогда не было, если по правде.
Мелли появилась минут через двадцать, в майке и шортах, с неизменным хвостиком. Зажгла ароматические свечи. Эрика, успевшая вообразить весь путь разосланных копий пьесы, перекинулась обратно к архивным документам и охнула, когда тёплые ладони добрались до обнажённой спины.
- Тихо, я по-прежнему не кусаюсь, - заверила массажистка, убирая светлые волосы к шее, - понравится – ещё в салон ездить начнёшь, там всякие обёртывания возможны.
- Я не настолько гламурна.
- Это не гламур, а элементарная любовь к себе, детка, - устроившись поудобнее, Мелли занялась флакончиками и бутылочками на полках, - ты любишь людей и любишь творить. Иногда надо любить и себя.
- Судишь по прочитанному?
- Вообще по тебе. Кстати, трагический финал в пьесе был бы не менее хорош. Почему отказалась?
- Хм? – измазанные маслом ладони вернулись на спину, как-то сразу и точно вжимаясь в правильные места. - Мне стало папу Беатрис жалко. И саму Беатрис тоже. Хоть в прозе должна быть справедливость.
- Тонко замечено, в жизни её порой не достаёт. Но это не значит, что судьба не умеет делать сюрпризы.
- Я уже не знаю, что она умеет, - печально сказала Эрика, - казалось, что я, как Виктор утверждал, схвачу победный флаг и непременно увижу родных. Казалось, это так просто – приехать, сделать, поговорить – и всё найдётся… Нашлось, да не то нашлось. Полицейские, наверное, больше информации о людях имеют.
- Полицейские собирают информацию другого рода, - возразила Мелани, - расслабься, у тебя сейчас спина как при оглашении приговора.
- У меня мало опыта, - Эрика взирала на подушку в углу и прислушивалась к ощущениям. Голове на сложенных руках было не очень, зато чувства от шеи и до поясницы интриговали.
Мелли не преувеличивала свои навыки, начиная с безболезненных нажатий и поглаживаний, собирая и разбрасывая их по коже, порхая и надавливая пальцами, растирая ладонями… Ароматические свечи пахли сандалом, разогретое масло – хвоей, собственные руки – мылом и авокадо. Совесть полыхнула будто сигаретный огонёк, напомнив, что в кухне беспорядок, что приехавшая Мелли определённо имела другие планы на вечер. Что чужих тушек ей и на работе сполна хватает. Но Эрика, не курившая добрых несколько лет, совесть-сигарету сразу затушила. Именно Мелли, с её чрезмерной порядочностью, подала идею, а коктейли… Авокадо всё равно были со скидкой!
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |