Итак, TTC поможет дефензивам, а другим пациентам сообразно их природной предрасположенности к иному мироощущению, их культурной почве, поможет психоаналитическое погружение в их бессознательное, психологическая терапия личностным ростом, светлое религиозное переживание, религиозное толкование трудностей, трагедий жизни, а то и просто внушение или технические психотерапевтические приемы. Психотерапевты интуитивно
или осознанно выбирают, сами открывают психотерапевтические методы обычно для насущного лечения себя самих, сообразно своей природе, — а заодно подобным образом помогают и пациентам.
Приложение к заметке
Из тетради «Целебные крохи воспоминаний»
Натюрморты
Бывало, восьмиклассником в каникулы сидел дома в дождь. Окно нашей комнаты выходило на дубовую аллею с грачиными гнездами. Дубы — в двух, разделенных асфальтовой дорожкой палисадниках. Асфальт — в серых лужах, и возле самой близкой к окну лужи ползет синяя гусеница. В палисадниках влажная трава и голубые цветки цикория на крепких, как проволока, стеблях. Так трудно сорвать цветок, в отличие, например, от одуванчика. Но от самого слова «цикорий» вкусно пахло домашним кофе. Асфальтовая дорожка ведет к главному красно-кирпичному корпусу больницы Кащенко. Видно его старинное крыльцо с металлической узорной крышей-козырьком. Все тускло-мокрое, на душе заторможенно-тягостно. Думается, вот уже в восьмой класс перешел. И хоть буду теперь носить взрослый галстук (начну, пожалуй, с вязаного зеленого), но ведь уже сколько прожил, уже так меньше осталось, умру когда-нибудь, как и гусеница, грач, цикорий. И тогда я, чтоб развеяться, принимался фотографировать натюрморты. Разложу под настольной лампой катушку ниток, клубок шерсти, ножницы, наперсток, несколько пуговиц, круглых и треугольных, — все из маминой шкатулки. То так положу, то этак, чтоб нравилось своим расположением. Потом другой натюрморт придумываю — из старых книг со спичечными коробками, с синей хрустальной вазой или из кастрюли, хлеба, картофелин.
Теперь знаю, почему так старательно, по-своему все это тогда раскладывал. Это я себя, свой душевный склад укладывал-рассматривал в расположении вещей. И благодаря этому тревожная неопределенность будущего потихоньку ослабевала, отходила. Делалось легче от обретенной определенности своего характера и, значит, своего будущего. Ведь в будущем, в судьбе человека так много связано с характером, который в главных чертах уже в детстве сложился. Я, конечно, не понимал тогда, что пытался фотографическими натюрмортами душевно опереться на свой характер, почувствовать свою долговечность, ощутить, что будущее не темно, а уже примерно знаю, как в каких обстоятельствах буду переживать и действовать. Мои мальчишеские фотографические натюрморты — это не только долгая (сколько будут храниться снимки) жизнь всех этих вещей, но и долгая жизнь расположения этих вещей, т. е. характера. Вот что главное. Люди рождаются и умирают своими телами, но надолго остаются душевно, то есть своими душевными особенностями в особенностях всего того, что оставляют после себя, если работают не как машины, а по-своему, творчески. Вообще, по-моему, самое главное слово — особенность.
6 августа 1984 г. Карельский перешеек
3.6. Терапия духовной культурой (ТДК) (Из «Справочника по клинической психотерапии», 1995)85)
Анализируя развитие психотерапии в мире, Вольфганг Кречмер (1982) высвечивает все крепнущие в последние десятилетия тенденции, уводящие психотерапевтов прочь от психоанализа. Это движение «от аффекта и инстинкта — к субъекту, от страдания — к воле, от анализа прошлого — к овладению настоящим, от причин — к жизненным целям, от единичных проблем — к целостной личности, от индивида—к группе, от изолированной терапевтической ситуации — к созиданию в духе, приближенном к жизни, от психологии — к культуре и религии». Таким образом, психотерапия мира становится все более одухотворенной. «Культура проникает в лечебные схемы, — отмечает В. Кречмер, — лечение становится культурной жизнью». Сама собою складывается в современной психотерапии целая область — ТДК, объединяющая разнообразные приемы, методы непосредственного целебного воздействия на пациента духовным опытом человеческой культуры. То есть речь идет не просто о выяснении своих неосознанных конфликтов с помощью, например, спонтанного рисования, не просто о поиске рецептов в библиотерапевтической книге для разрешения своей тягостной ситуации, не просто о смягчении душевной напряженности музыкой, а прежде всего — об увлеченном лечении обогащением культурой, проникновением в культурные ценности для обретения целительного мироощущения, своего собственного творческого и, значит, целебно-вдохновенного пути в Человечестве, смысла своего существования. Духовная культура как царство одухотворенно-индивидуального свойственна только людям, потому что только людям свойственны духовность, творчество: созидание по-своему, в согласии, в соответствии со своей бездонной духовной индивидуальностью. Целебное духовное обогащение осуществляется, прежде всего, созданием творческих произведений, творческим общением с искусством, литературой, наукой, техникой, природой, творческим погружением в прошлое своей семьи, народа, человечества.
Основной, творческий, «механизм» ТДК, как это всегда происходит в психотерапии, неизбежно перекрещивается, соединяется с иными «механизмами» в живой психотерапевтической работе (рациональным, суггестивным, аналитическим, групповым и т. д.). Более или менее углубленно творческий «механизм» работает в психоанализе К. Юнга, в групповой роджеровской психотерапии, в экзистенциально-гуманистической психотерапии, в восточных психотерапевтических ориентациях, но есть методы, направления, в которых творчество является одним из основных «механизмов», составляет самое ядро лечения. Наиболее известные у нас методы ТДК — это Арттерапия, Музыкотерапия, Библиотерапия, Аретотерапия А.И. Яроцкого, Психотерапия миросозерцанием Я. Марциновского, Психосинтез Р. Ассаджиоли, Синтетическая психотерапия В. Кречмера, Психотерапия увлечениями Ю.А. Скроц-кого, Этнотерапия 3. Кочовой, М. Хауснера, Позитивная психотерапия Н. Пезешкяна, Ландшафтотерапия, Психотерапия горя Ф.Б. Василюка, Психотерапия скульптурным портретом Г.М. Назлояна, Терапия творческим самовыражением М.Е. Бурно.
Клинические приемы ТДК у нас нередко обозначаются как приемы, методы эмоционально-стрессовой психотерапии в соответствии с концепцией эмоционально-стрессовой психотерапии В.Е. Рожнова (1985). Классическое представление Г. Селье о стрессе как «об общем адаптационном синдроме», о живительной, целительной силе «организми-ческих» лекарств повседневного одухотворенного эмоционального стресса, — конечно же, дает основания видеть в понятии «эмоционально-стрессовая психотерапия» клинический (с подчеркиванием биологической основы) подход к лечению благотворным эмоциональным подъемом, к помощи духовным самоусовершенствованием, «возвышающими» (В.Е. Рожнов) душу занятиями (Бурно М., 1981, 1989). Концепция эмоционально-стрессовой психотерапии (суть которой в системе целебного применения душевного подъема [эмоционального стресса] различной сложности и выраженности — сообразно клиническим, личностным особенностям [Рожнов, Бурно М., 1983]) в недавние застойные годы послужила у нас благотворным полем для произрастания многих интересных лечебно-практических исследований такого рода, в т. ч. и в лечении больных острыми психозами (Смирнов, 1985). Однако в последние годы все яснее становится, что термин «эмоционально-стрессовая» не приживается в психотерапии для обозначения лечения духовным «возвышением», культурой. «Стресс» еще сильнее понимается теперь обществом, в основном, как острое и чаще вредоносное напряжение души. В психотерапевтическом смысле «эмоционально-стрессовыми» называют чаще всего различные шоковые приемы эмоционального воздействия в духе кодирования по А.Р. Довженко, не имеющие отношения к лечению духовной культурой.
ТДК в различных своих формах показана прежде всего пациентам с достаточно сложными переживаниями (в т. ч. тревожными, депрессивными), что говорит о душевной тонкости, глубине и, значит, способности целебно воспринимать духовную культуру. Это невротические состояния, психопатии с переживанием своей неполноценности, депрессии, соматические страдания (в т. ч., с самым плохим прогнозом).
Арттерапия (APT/" (англ. art —- искусство) — лечение изобразительным (прежде всего) творчеством (живопись, скульптура, графика, декоративно-прикладное искусство, творческая фотография и т. п.). Художественным (в т. ч. изобразительным) творчеством целенаправленно помогают душевнобольным в Европе уже с конца XVIII в. Московский психиатр М.Ю. Лахтин (1926) в 20-е годы XX столетия основательно-клинически исследовал «психотерапевтическое влияние художественных трудовых процессов) на невротиков и психопатов в санатории. В США APT вышла из психоанализа полвека назад. В настоящее время APT распадается на несколько ветвей, однако все это — психологическая психотерапия искусством, творчеством в отличие от клинической терапии творчеством (TTC).
1. Психодинамическая APT. Основывается на психоаналитической символике, на представлениях Фрейда и Юнга о том, что бессознательные переживания обычно легче, нагляднее обнаруживают себя образами, символами в художественном творчестве, нежели словами. Зрительное легче избегает цензора, нежели его вербализация. Основополож-ница этой ветви APT, американский арттерапевт-педагог Маргарет Номберг (Margaret Naumburg) к середине нашего века разработала специальные психодинамически ориентированные обучающие программы для детей по лечению искусством.
* Дабы не спутать с AT.
Многие артгерапевты прямо не объясняют пациентам художественные символы в их рисунках в группе или в индивидуальных занятиях, но косвенно-осторожно, поощряя свободные ассоциации, побуждают пациентов к целебному осознанию конфликта, изображенного в рисунке, к прозрению (инсайту).
В Германии вместо «арттерапия» чаще используют более широкое понятие «гештальтункстерапия» Э. Биньек — Bi-nieíc Е., 1982) — «терапия целостными образами» (Gestaltung-stherapie). Это, в сущности, психоаналитические занятия, не только изобразительные, но и лечебные образные разговоры, образное писание, пение, выразительные движения тела и т. д.).
2. Гуманистическая APT. Исходит из гуманистической психологии. Стала развиваться в США в 70-е годы. Так, Джейн Рин (Jane Rhyne) предлагает участникам гештальт-терапевтической артгруппы раскованно действовать с художественным материалом (глина, мелки, краски, клей и т. п.), дабы найти свой внутренний способ самовыражения, творить свою «фигуру» («гештальт»), выбирая значимое для себя из «фона». Например, пациент изображает как гештальт какое-то чувство, преобладающее над остальными, — быть может, чувство гнева или разочарования. Пациент старается таким образом художественно удовлетворить свою потребность, и, если это удается, гештальт завершается, отступая в «фон», освобождая место для нового гештальта. Так, постепенно невротик поправляется, обретая чувства; он теперь все яснее видит очевидное и уже все больше верит своим чувствам, а не фантазиям, искажающим действительность.
3. Эклектическая APT. Психоаналитическое прозрение в изобразительном творчестве совершается в системе той или иной психоаналитической символики, концепции. Эклектическая APT калейдоскопически соединяет в себе различные психоаналитические, гуманистические, психологические и даже клинико-реалистические положения. При этом арттера-певт нередко и не пытается объяснить художественные изображения пациента (спонтанные или на заданную тему), а довольствуется его собственными объяснениями, полагая, что во всякой искренности есть целебная сила прозрения-осознания.
Библиотерапия (БТ) (греч. ЫШоп —- книга) — лечебное чтение книг. Еще И.Е. Дядьковский (1836, с. 25) отмечал, что «психическое лечение производится» в том числе «выбором больному предметов для чтения». Как психотерапевтический метод БТ сложилась к 40—50-м годам XX столетия, прежде всего в США. Библиотерапевтическая помощь многообразна.
Часто она служит вспомогательным «мостом» между врачом и пациентом: чтение научных, научно-популярных, художественных книг о своей болезни, характере, дабы не впадать в тревожную панику от неопределенности («что будет со мной?»). Однако часто пациент нуждается здесь в том, чтобы врач объяснил ему прочитанное, увиденное на картинке, сам осмотрел «страшную» родинку и т. д. Истинная БТ относительно самостоятельна в том смысле, что она есть чтение книг, живущих собственной жизнью, т. е. представляющих собою не просто информацию, а живую душу их автора. В таких случаях обычно нет потребности у пациента встретиться с автором, книга нередко представляется даже почему-то более глубокой, нежели ее создатель. Эти (не только художественные) книги созвучны пациенту строем своего авторского переживания и потому дают возможность катарсически отреагировать, почувствовать, осознать себя отчетливее, яснее самим собою. А это часто дает читателю творческое вдохновение с доброжелательностью к людям, уяснение своей жизненной дороги, своего смысла. Сегодня уже можно говорить о разновидностях БТ.
1. Клиническая БТ. В основе ее — сформулированный H.A. Рубакиным (1910, 1975) закон Геннекена (Эмиль Ген-некен, 1858—1888 — франц. исследователь литературы): «Психика книги» — «это психика ее автора», и «на читателя сильнее всего действуют те свойства автора, которые имеются в том или ином количестве и у самого читателя». В этом смысле не случайно, что, например, психастеническим пациентам особенно лечебно созвучны Баратынский, Чехов, Дарвин, а шизоидным — Гессе, Бердяев, Пастернак. Существо клинической БТ и состоит в поиске пациентом под руководством психотерапевта с#<жг писателей для познания себя, своих творческих особенностей, своего наиболее верного и, значит, целебного пути в жизни. Здесь, однако, не обязательно совпадение типа характера или душевных расстройств, довольно и серьезных граней созвучия. Клиническая БТ — момент Терапии творческим самовыражением.
2. Педагогическая БТ. Пример. Украинский библиотера-певт Агнесса Миллер (1975) в работе с пациентами опирается, прежде всего, не на созвучие характеров, болезненных переживаний, расстройств, а на созвучие тягостных ситуаций, в которых находятся ее пациент и герой рекомендуемой ему книги. Герой тут справляется с подобной ситуацией и может служить пациенту примером.
3. Психологическая БТ. Пример. Литовский психотерапевт Александр Алексейчик (1985) полагает, что в процессе БТ «те или иные восприятия, связанные с ними чувства, влечения, желания, мысли, усвоенные с помощью книги, восполняют недостаток собственных образов и представлений, заменяют болезненные мысли и чувства или направляют их по новому руслу, к новым целям». Автор предлагает специальные библиотерапевтически-психологические приемы, с помощью которых возможно так или иначе благотворно воздействовать на чувства пациента. Например, для успокоения полезно читать «Былое и думы» А. Герцена, где описываются «ранние несчастия, не оставившие никакой горечи на душе, пронесшиеся, как вешние грозы, освещая и укрепляя своими ударами молодую жизнь». Неуверенному в себе пациенту предлагается читать воспоминания, письма Л. Толстого, Ф. Достоевского, А. Чехова, «где он видит, что гиганты человеческого духа и мысли так же, как и он, переживали неуверенность и в некоторых областях жизни у него с ними немало общего».
4. Религиозная БТ. Одна из самых известных и тонких сегодняшних библиотерапевтов американская монахиня Ар-лин Хине (Hynes А., 1990), соглашается с К. Юнгом в том, что из страдания человека выводит только сознание того, что существует Разум, более сильный, нежели твой собственный, и ты в его власти. Для нее этот Разум — есть Бог, и поэзия (именно само стихотворение, а не его описание) — это «дорога к Божественному». В библиотерапевтических занятиях она бережно «выращивает» в пациентах следующие прекрасные свойства: Духовность (ощущение Бога), Живое восприятие, Проникновение в сущность. Уместность (например, способность находить более точные слова для выражения переживаний). Целостность (гармония с самим собою и с миром), Всеобщность (способность видеть общую картину мира с ответственностью своей перед Землей и Космосом).
Аретотерапия А.И.Яроцкого (греч. arete— доблесть) — есть, в сущности, психотерапевтический содержательный, научно обоснованный призыв — нравственно воодушевиться, «проникнуться идеализмом» (идеализм здесь понимается как охваченность идеалами): целебным наслаждением природой, искусством, доблестным общественным служением на основе альтруистического мироощущения. Этот призыв (в духе истинно русского интеллигента) изложен, прежде всего, в работах «Идеализм как физиологический фактор» (1908) и «О возможности индивидуалистического обоснования альтруистической морали» /1913). В статье «О психотерапии при хронических внутренних болезнях» (1917) Александр Иванович Яроцкий (1866-1944), интернист, психотерапевт, писатель, подытоживая свои прежние исследования «о влиянии высших сторон душевной жизни на возникновение и течение внутренних болезней», утверждает, что «человек живет столько, сколько у него имеется в запасе идеализма», «душевных сил», т. к. «от состояния его душевного мира зависит состояние и степень изнашиваемости его внутренних органов».
Яроцкий, сколько известно, не разработал каких-то специальных практических воодушевляющих пациента арето-терапевтических методов, но целебно-одухотворенное, проникнутое добротой содержание его романтически-материалистических сочинений с яркими примерами из врачебной практики, религии, художественной литературы и мировой истории — бесценный материал для творческого психотерапевта.
Психотерапия миросозерцанием (Я. Марциновский). Германский врач Ярослав Марциновский (1 Магсто\У81и) в начале века предложил свой метод просветительно-воспитательного лечения нервных больных, существо которого в том, чтобы помочь пациенту проникнуться целительным идеалистическим миросозерцанием. Марциновский (1913), в соответствии с состоянием больного, советует лечить и покоем, и внушением, и гипнозом, и интересными занятиями, однако призывает врача при встрече с нервными состояниями «не упускать из вида желательную конечную цель, хотя бы дело шло о самом незначительном с виду симптоме». Эта конечная цель — «создание личности сильной, внутренне свободной и независимой от своей участи», «личности, преисполненной высоких и чистых идеалов и нравственных требований». Здесь, как и при аретотерапии А.И. Яроцкого (см.) речь идет о целебной охваченности, наполненности идеалами, но не в клинико-материалистическом смысле общественного альтруистического служения, а в истинно-идеалистическом философском понимании. В процессе психотерапевтического воспитания, наполненного живыми, проникновенными беседами с врачом, пациент (хочется уточнить — пациент, предрасположенный к идеалистическому мироощущению) поднимается в душе над своей обиженной «крошечной личностью», видит себя как частицу превосходящего нас целого — частицу своей семьи, своего народа, всего человечества, всего живого вообще, всей Природы. А что же есть в этой мировой жизни личная судьба пациента, в чем ее смысл? В том, чтобы он, покорный «мировой судьбе», «идее развития» (для которой законы природы — лишь средство), с достоинством нес «свой кирпич для созидания стремящегося ввысь храма всего живого», выполнял «достойную за-
дачу в жизни». И тогда («чувствуя себя живым выражением общей божеской мысли не для того, чтобы потеряться в ее беспредельности, но для того, чтобы найти себя в ней в более чистом и высоком виде») перестаешь с радостной высоты на кого-то сердиться, перестаешь мерить свое страдание меркой «собственных близоруких желаний». «Будь, что будет; в конце концов, это приведет нас к свету, хотя бы и через глубочайший мрак». И уходит нервность, раздражительность, и все телесное улаживается само собой. Вот, например, Марциновский поначалу объясняет пациенту нервность его желудочных расстройств, указывая на их капризность: «Вчера Вы переварили в приятном обществе целую гору майонеза из омаров без всякого вреда, а сегодня Вас убил детский суп». Он, конечно, мог бы «с важной миной» назначить «до мелочей измышленный диетический режим». Но не в этом дело!
Побуждая целебно пациента к идеалистическому, религиозному мироощущению, Марциновский, однако, считает, что «врачебный целитель души» отличается от «религиозного целителя» тем, что «приноравливается» к особенностям отдельных людей. «Из высшего наблюдательного пункта» он видит различные формы мироощущения пациентов как «разные языки». «С одинаковой горячностью» врач должен уметь говорить на этих языках: на языке христианства и свободомыслия, на языке учений древней Индии... Но, когда пациент уверится в том, что понимаем его и тепло к нему относимся, — возможно, указывая ему ошибки и недостатки его личности и мировоззрения, от которых страдает, довести его до «того единого, что все ищут и благодаря чему могут быть устранены все раздоры и ссоры». Таким образом, Марциновский психотерапевтически воспитывает пациента в духе «монистического идеализма», говорящего на языках различных религий. И когда говорит о «светлых вершинах религиозного созерцания», на которые поднимаются его пациенты, то, видимо, как и В. Франкл, полагает, что Бог не так «мелочен», чтобы требовать веры в себя именно в виде какой-то определенной религии. Но уж в отношении «естественно-научного материализма» Марциновский убежден, что его время прошло.
Работы Марциновского, как и работы Яроцкого и других классиков психотерапии, замечательны и тем, что их могут библиотерапевтически изучать пациенты. Если работы Марциновского помогают формированию целебного идеалистического мироощущения у тех, кто к нему предрасположен, то работы Яроцкого хороши для пациентов материалистического склада. И все же помощь сегодняшнего психотерапевта тут весьма желательна — для живого руководства этой библиотерапией.
Синтетическая психотерапия (СПТ) В. Кречмера (1958, 1963, 1992). Психиатр-психотерапевт Вольфганг Кречмер (Wolfgang Kretschmer) из Тюбингена (1918—1994), обогащенный клинической психиатрической школой своего отца Э. Кречмера, создает на основе собственного опыта концепцию СПТ. Существо ее, прежде всего, в том, что в психотерапевтический процесс синтетически включаются биологическое, психологическое и духовное. Помощь врача простирается от устранения симптома до подготовки к осмысленной жизни. Сразу же следует пояснить, что для В. Кречмера, как одухотворенно-идеалистического исследователя, психологическое (душевное, характерологическое) — это совершающееся, как и природное (биологическое), по определенным правилам, в соответствии с научно установленными закономерностями и закономерно связанное своими особенностями с биологическими (телесными) особенностями. Духовное (личностное, метафизическое) — это то, что «переступает» эти правила, не зависит от строения тела и характера. При этом в рамках СПТ возможно говорить о духовном лишь в философском понимании, т. е. как об уме и воле. Духовное в религиозном понимании — это Святой дух, тепло направляющий человека к добру. В сравнении с этим пониманием, для самого нравственного клинического психотерапевта духовное, личностное есть так же индивидуальное, включающее в себя особенности ума, размышление о себе в мире (самосознание), но нет такой пропасти между духовным и душевным-характерологическим (эмоционально-волевое своеобразие). Духовное своими особенностями так же тесно, неотрывно связано с телом, как и характерологическое (в узком смысле). В основе душевного и духовного — Природа, Материя, развивающаяся сама по себе, по собственным законам, без высшей доброй Цели, стихийно. И она вечна, она есть наша Судьба — в том смысле, что мы не способны переступить ее законы. Для В. Кречмера же духовное вечно, потому что оно есть намерение Бога, пронизывает душевное и телесное и со временем освобождается от душевного и телесного (это нельзя доказать, в это можно лишь верить).
Врач, работающий в духе СПТ, во-первых, верует в стихийную целебную силу Природы как в «процесс психофизического созидания», во-вторых, он обращен к пациенту как к ответственной, творческой, свободной личности и, в-третьих, признает «культурно-общественное пространст-
во, которое, являясь продуктом труда и фактором формирования человека, есть родина человека, защищающая и исцеляющая его». Итак, пронизывающая нашу жизнь культура, без серьезного целебного воздействия которой на пациента невозможна СПТ, — есть родина человека. Религиозная культура может отражать в себе Бога (напр., в религиозной живописи).
СПТ, в отличие от психоанализа, имеет богатейшие истоки в нравственном и научном воспитании, ритуалах, проповедях, молитвах, в телесном и волевом обучении (йога), в зрелом познании, размышлении (санкхья), в дзэн, в гипнозе, терапии средой, в эстетическом воспитании (Гете-Шиллер), глубинной психологии (Новалис—Карус), в мифологии (в понимании Шеллинга).
СПТ показана пациентам с болезненными тягостными переживаниями и одновременно стремлением поправиться («невротические» и некоторые шизофренические расстройства).
В. Кречмер полагает, что «человек вступает в жизнь уже как индивидуальное телесно-душевное образование, а не аморфный ком»; он ограничивается возможностями конституции и не моделируется «сообразно какой-нибудь абстрактной теории (марксистское воспитание, классический психоанализ)», но и не представляет собою «чистый результат некоторого непреклонного природного явления (наследственности, телесных повреждений)». «Основной биологической проблемой психотерапии» является замедление биологического процесса, нарушение созревания. В. Кречмер детально разбирает физические и душевные задержки созревания. Так, при неравномерно задержанном созревании инфантильные побуждения могут переплетаться со взрослыми инстинктивными движениями (напр., человек стремится к женитьбе, но оказывается в ней ребенком). От разногласия биологического и социального возникает конфликт, возможен невроз. Если психоанализ сводит конфликт к надличностным (имеющимся у всех людей) комплексам, то СПТ пытается найти «индивидуальную структуру», спрашивая: почему этот человек переживает так, а не иначе? Ибо лишь исходя из характера («незрелого характера» в данном случае) может быть понята установка человека, а не наоборот. Характер развивается в борьбе воли с обстоятельствами жизни. Но характер обусловлен и наследственностью, и физическими травмами, и жизненными радостями, и горем. Важно определить удельный вес всех этих обуславливающих элементов в каждом случае, их соотношение —- для обоснования лечения (лекарства, укрепление тела, гипноз,
«глубинный анализ характера» и т. д.). «Психологическая терапия» преследует здесь три цели: 1) «освобождение характера», 2) «компенсация характера», 3) «развитие характера». В первом случае (напр., при сильной незрелости) успех возможен лишь при освобождении пациента от трудных для него ситуаций. Но и в работе с более сильными личностями приходится порою освобождать их от «чуждых им жизненных обстоятельств и целей». Компенсация необходима, когда пациент способен благодаря ей перенести непоправимую ситуацию или когда остается смириться со своей психофизической конституцией. Но и в тех случаях, где стремимся к развитию характера, компенсации некоторых «характерологических односторонностей» могут благотворно «расширять радиус характера». Самое сложное — способствовать психотерапевтически «динамическомуразвитию характера». В зрелом возрасте, когда «естественное», «продуктивное» развитие характера завершилось и переделать его трудно (из интроверта невозможно сделать экстраверта, из астеника — стеничного и т. д.), остается только «выравнивать» уже сформировавшуюся характерологическую структуру, «улучшать» установки к определенным жизненным задачам (брак, работа и пр.). Это делается, во-первых, путем осознаниясвоего состояния (биографическое исследование, анализ сновидений и т. д.) — как «собственной конституциональной ограниченности» и в то же время «возможности становления» (трансценденции), не зависящей от природных закономерностей. И, во-вторых, при хорошем анализе в движение приводится эмоциональная, волевая жизнь, подталкивается, продвигается совершающийся сам по себе целебный «душевный процесс интеграции». Созреванию, дифференциации характера способствуют и снижающие напряжение упражнения, гипноз, педагогические приемы.
«Способность к интеграции личности» В. Кречмер считает не естественно-научной, а внеопытной, «метафизической» величиной, без которой невозможна истинно человеческая психотерапия, выходящая «за рамки дрессуры». Ведь это — «способность порождать специфически человеческое» (прекрасное, доброе), «последняя тайна индивидуума». Но «творческое Я», интегрирующее, развивающее личность, зависит и от природных темперамента, характера, которые могут ограничить и даже исключить (если это выраженный телесный или душевный недуг) настоящую деятельность, «продуктивность». Таким образом, «творческое Я» находится в «диалектическом отношении, простирающемся между природным порядком и метафизическим»; «только в этом поле отношений возникает «характер» человека в полном смысле». Поэтому с точки зрения СПТ психотерапевтическое воздействие основано на интуиции, и бесцельно пытаться сделать «точно-научными» интуитивные глубинно-психологические методы. Возможно лишь опираться на «некоторые характерные категории и некоторые психологически-динамические правила». Пациент должен познать и пережить, как его природные способности «вливаются» в нравственное и эстетическое творчество. «Общественно-культурное пространство», таким образом, определяет и «самые общие рамки», и цель психотерапии. И если в беседе с пациентом обнаруживаем у него интерес, тяготение к лирике, к какому-нибудь жанру живописи, к определенной религии, то благодаря этому проснувшемуся интересу он может «увидеть перед собой открытыми все горизонты — инстинктивные, метафизические, личностно-продуктив-ные». Пациент постоянно должен чувствовать-понимать, что природная, телесно-душевная жизнь есть основа, порождающая все духовно-метафизические творения, находящая в этом свой «смысл». По сути дела, В. Кречмер, думается, говорит здесь о том, что Высший теплый, добрый, светлый Смысл пронизывает Природу, порождающую человеческие переживания.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |