Что до традиционности культа, то нет никаких подтверждения этому, ни названий мест, ни литературных/исторических ссылок. По наблюдениям Вильяма Бэйнбриджа (William Bainbridge), основная религиозная практика основана, так или иначе, на поддержании социальных норм; опасный Обманщик может иметь своё место в некоторых обрядах, но маловероятно, чтобы у него когда-либо был организованный культ.
Тем не менее, ритуальная драма вполне могла быть основной чертой Скандинавского культа; и если мифы рассматривались в таком контексте, Локи должен являться на самом деле очень важной фигурой для Северной обрядности. Здесь он мог бы быть уподоблен фигурам-Трикстерам других традиционных культур, которые вели себя по-шутовски во время ритуального действа и процессий - и целой концепции временной инверсии и "карнавального" осмеяния установленного порядка Владыкой Шутов, что в итоге усиливает общественные нормы – и необходимо для успеха обрядов. Подобно многим другим Трикстерам или Владыкам Шутов, пол Локи неоднозначен: он не только является матерью Слейпнира (при этом следует помнить, что назвать мужчину кобылой и/или сказать, что он родил детей, было наихудшим оскорблением, какое только возможно у викингов), но он также переодевается спутницей Тора в “Песне о Трюме”. И в “Перебранке Локи” Один обвиняет побратима в том, что он жил под землёй как женщина восемь зим и рожал детей. Когда он хочет путешествовать максимально быстро, он заимствует не орлиную форму Водана, но соколиный наряд Фрове и Фрийи; это, опять же, должно рассматриваться как форма шаманского переодевания в одежду противоположного пола. Трикстер пересекает все границы (особенно те, что являются общественным табу), создавая пограничные состояния, в которых акты ритуального создания или изменения форм возможны. Эта функция, особенно по отношению к различным степеням переодевания, присуща и другим божествам; но Локи - тот, кто реализует её наиболее часто и полно. Пограничное состояние является временем величайшей мощи - но также временем величайшей угрозы, когда ничто и никто не находится в безопасности; это тоже следует помнить при работе с Локи.
Также стоит отметить, что поэма "Перебранка Локи", в которой Локи срывает вечеринку асов, на которую он не был приглашен (подобно злой фее в "Спящей Красавице") и обмен оскорблениями со всеми присутствующими - в действительности один из наших богатейших источников знаний о Северных богах и богинях. До недавних пор считалось, что неуважительное отношение этой местами вульгарной поэмы к богам и богиням было признаком того, что она была написана после обращения народа в христианство; но язык и размер соответствуют ранней дате. Гуревич предполагает, что насмешки “Перебранки” на самом деле "не следует интерпретировать как признак 'сумерек’ язычества, но как знак его силы...Все эти пародии, издевательства, и профанации происходят в пределах сакральной сферы" (“Историческая антропология Средних веков”, стр. 168-69), доказывая, что одна из важнейших и самых ранних характеристик традиционных религий - способность сплести юмор с серьезнейшей святостью и даже смеяться над богами и богинями. Это - несомненно та сторона религии, в которой Локи на своём месте....
(прим. - по видимому, имеется в виду издававшаяся на английском книга А.Гуревича (Gurevich) - Historical Anthropology of the Middle ages: Essays. Cambridge, 1990 (переизд. в 1992 г.).)
Грёнбех считает, что Локи "был ритуальным актером, чьей задачей было пробудить демона, привнести антагонизм в сознание и этим подготовить победу - отсюда двойственность его природы; для действа частично он должен принять участие в священном и божественном жертвенного круга, и когда это ритуальный факт переведён на язык легенды, он принимает данную форму: Локи – гигант по происхождению, родившийся в Утгарде и допущенный в сообщество богов путём дружбы и кровного братства с Одином" (II, стр. 331).
Локи является полной противоположностью общественным правилам, причиной разрушения их вокруг себя. Иногда из этого получается что-то доброе, иногда дурное. Своего предела это свойство Локи достигает в роли одной из главных причин Рагнарёка.. Следует подчеркнуть, что основной противник Локи - не Тонар (который, как некоторые думают, нарушает законы гостеприимства, когда у него появляется шанс стукнуть ётуна по голове), ни даже Тив (как можно было бы предположить), но Хеймдаль, страж Радужного Моста и врат Асгарда.
В позднем скандинавском фольклоре Локи появляется как создатель блох и пауков, и паук, lokke, возможно, имеет некую этимологическую связь с ним. Паук может оказаться подходящим символом Локи. Также, как отец чудовищ и мать Слейпнира, он вероятно, подобным же образом, будет создателем довольно противных жуков и насекомых, которые, подобно пауку, могут быть весьма полезными, но могут быть и смертельно ядовитыми. Хотя тараканы редко появляются в Скандинавии или Германии, можно держать пари, что Локи имеет отношение к ним также. За исключением этого, нет животных, по традиции связываемых с Локи. Тем не менее, Алиса Карлсдоттир предполагает, что гракл (grackle, птица отряда воробьинообразных в Америке,ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D0%B0%D0%BA%...), небольшой, громогласный, и противный родич ворона, - возможно, птица Локи. Лисицу, напоминающую меньшего, более слабого, но зато хитрого и лучше приспосабливающегося кузена волка, также предлагают в наши дни в качестве его зверя. По той же причине американские асатруа могут увидеть Локи в койоте; он, несомненно, имеет много общего с духом Койота американских индейцев.
При работе с Локи нельзя забывать, что у него есть истинно злонамеренная сторона, и его чувство юмора может быть иной раз очень неприятным. Он может на деле оказаться шутником-практиком наиболее опасного сорта. Следует быть чрезвычайно осторожным, особенно в религии, подобной Троту, где огонь различного вида играет такую большую роль. Как дом, так и лес могут заняться пламенем очень легко... Приглашение Локи в вашу жизнь несомненно принесет изменения, но нет гарантии, что вам они понравятся, или даже, что вы останетесь после них в живых. Тост в честь Локи на пире-симбеле (symbel, ритуальный пир), как выяснилось, приводит к небольшим потери в пределах вечера (например, очки плавились в кострах или терялись навсегда в снежных заносах). Работающим с тонким оборудовнием, особенно высокоэнергоёмким, надо быть особенно осторожным: Локи - Бог Затруднений и Скачков Напряжения.
Тем не менее, наверное, лучше находиться в хороших с ним отношениях, чем в плохих. Некоторые из нас обнаружили, что тост в честь Локи или несколько капель, отлитых ему до начала ритуала или праздника хорошо помогают предотвращать беды, поскольку “Перебранка” показывает в подробностях, что случается, когда Локи не даны питьё и место среди других богов/богинь - и даже когда он не приглашен, он появится в любом случае. Наконец, это может даже рассматриваться отчасти как грубость: приглашать Тонара и сообщать, что его товарищ по путешествиям должен остаться снаружи или звать Водана на праздник и давать ему понять, что его побратим нежелателен.
При работе с Локи сегодня замечено, что он особенно предпочитает односолодовый виски (прим. - single-malt Scotch, виски, произведённый одной винокурней, из чистого солода без смешивания с виски зерновым). Порция, налитая ему с соответствующей просьбой часто содействует налаживанию дел, независимо от того, какой ужас он сотворил с вашей жизнью или вашим компьютером.
В диких краях Асатру существует не-организация по название"Друзья Локи" (Friends of Loki) - своего рода северное дискордианство, часто проявляющая себя посредством компьютера. "Друзья Локи известны строгой догматичностью, согласованностью, иерархия, организационными правилами, ортодоксальностью и уважением к добропорядочности и социально-ориентированням аспектам мэйнстрима Асатру… Нет, конечно!"
Но, возможно, наиболее верное Локеанское благословение/проклятие изначально было произнесено не среди германских народов, а китайцами: "Что б вы жили в интересеное время!" Благословение это или проклятие...просто всё зависит от того, насколько хорошо вы принимаете Локи.
Составители:
Вильям Бэйнбридж (William Bainbridge)
Алиса Карсдоттир (Alice Karlsdóttir)
Дж.С.Перейра (J.S. Pereira)
Лу Стид (Lew Stead)
Поль Стайгерд (Paul Stigеrd)
И отдельная большая благодарность Гренделю Греттиссону (Grendel Grettisson) за "Друзей Локи", и всех людей из Тротлайн (Trothline), участвовавших в длительной и временами весьма горячей дискуссии по теме "Локи".
Глава 12 - Бальдр (Baldr, Bealdor)
© перевод – Tradis
Величайшей тайной Севера является тайна, что известна лишь двоим: “Что сказал Один на ухо своему сыну, прежде чем тот был поднят на погребальный костёр?” Этим вопросом как последним в игре в загадки Один раскрывает себя и перед ётуном Вафтрудниром, и перед героем-человеком Хейдреком, выигрывая состязание и определяя участь своих противников. Водан и Бальдр: они знают руну, что сокрыта ото всех остальных, восемнадцатое заклятие “Речей Высокого” (“Речи Высокого”, 163), которое Водан не рассказал никому.
Снорри сообщает нам, что Бальдр был прекраснейшим и самым любимым из богов. Он – наследник Асгарда, сын Водана и Фрии (прим. Фрия (Frija) – континентальная версия имени супруги Водана), но он был обречён на раннюю смерть. Снорриева версия смерти Бальдра является одной из самых известных историй Севера: после того, как Фрия взяла клятву не вредить сыну со всего в мире, за исключением маленькой омелы, боги играли в игру, во время которой метали своё оружие в Бальдра. Тем временем Локи в виде старой женщины выведал секрет у Фрии и, срезав ветвь омелы, вложил её в руку слепого бога Хёда (Höðr) и нацелил в Бальдра. После гибели Бальдра Хель сказала, что она разрешит ему уйти, если всё в мирах будет плакать по нему – и так и случилось, не заплакала лишь великанша по имени Текк (Þökk, Благодарность), которая, как сообщает Снорри, была переодетым Локи. Тем не менее, согласно “Прорицанию вёльвы”,62, Бальдр и Хёд (который был убит из мести Вали (Váli), сыном, зачатым Одином именно для этого) вернутся, когда мир возродится после Рагнарёка и будут править на месте Одина.
У Саксона Грамматика приводится другая версия этой истории. По его рассказу Бальдр был воинственным, весьма сексуальным воином, который соперничал с Хёдом (не слепым в этой версии) за женщину. Однажды Хёд пришёл в жилище неких “лесных дев” (обычно их считают валькириями), которые сказали, что они определили исход войны своими незримыми действиями в битве и предупредили его, что он не должен атаковать Бальдра. Хёд узнал затем, что был лишь один меч, который способен убить Бальдра, и его можно найти вместе с вооружением, которое даёт богатство своему обладателю. После приключений и борьбы между двумя героями лесные девы находят Хёда вновь и сообщают ему, что он должен поесть волшебной пищи, от которой Бальдр получает свою силу. Хёдд следует к трем девам, которые готовят эту пищу и убеждает их дать ему немного, после чего он становится способным смертельно ранить Бальдра.
История Бальдра, особенно в версии Снорри, часто считается испытавшей влияние христианства. Это почти несомненно следует из нарисованного им портрета бога: ”Он самый мудрый из асов, самый сладкоречивый и благостный. Но написано ему на роду, что не исполнится ни один из его приговоров.” (“Видение Гюльви”, 22) Снорри фактически дает нам образ красивого, страдающего, и довольно пассивного бога - весьма подозрительно напоминающего "Белого Христа". Это едва ли соответствует всему остальному, что мы знаем о нём. Подобно Фрейру и Фрейе, Бальдр известен нам только по титулу, означающему “повелитель” – титулу, который продолжал оставаться в повседневном пользовании англосаксами и, менее часто, в старосеверном языке. Корнем слова, вероятно, является слово “сила”, оно может быть идентичным старосеверному прилагательному baldr – “отважный, смелый”. Имя его жены, Нанна (Nanna), вероятно, означает, “Отважная” или “Радующаяся битве” (де Фрис (de Vries), “История религии” (Religionsgeschichte), стр.223). Хотя Саксон печально известен искажениями в своих сочинениях, так же как и их эвгемеризмом, его описание Бальдра как воина, похоже, будет ближе к представлениям наших предков, чем прото-Христос Снорри. История финского легендарного героя Лемминкайнена также, вероятно, испытала влияние или основывалась на истории Бальдра (Турвилль-Петре (Turville-Petre), “Миф и Религия”(Myth and Religion), стр.117-118). Подобно Бальдру, Лемминкайнен был убит слепцом при помощи тонкой тростинки или травы (“коровья погибель” (англ. cowbane, вех ядовитый (Cicuta virosa))). Его мать также горюет о нём и отправляется ради него в дальнее странствие, но её путь успешнее, чем у Фрии, она сумела собрать тело своего сына и оживить его. Главными чертами Лемминкайнена являются его любовь к битве и его любовь к женщинам, в этом он достигает наибольшего успеха: он – образец мужественного молодого героя, и, похоже, Бальдр тоже является таким символом.
В подобной же героической манере сны Бальдра предсказывают его собственную судьбу. В этом он очень напоминает многих (на самом деле, почти всех) героев Севера, которые провидят во сне свою смерть заранее. Описание этих снов у Саксона, где богиня Нижнего мира обещает Бальдру свои объятия, особенно похоже на предвещающие смерть сны Гисли, в которых тёмная диса претендует на него как на своего мужа (прим. - “Сага о Гисли, сыне Кислого”, но здесь, кажется, неточность, по тексту саги “недобрая женщина” лишь угрожала Гисли), и сне Глаумвёр про мёртвых женщин, призывающих Гуннара, сон этот предсказал судьбу Бургундского короля (“Гренландская песнь об Атли”, 28). Фактически, Бальдр особо (даже, можно сказать, фатально) привлекателен для темных и смертельных богинь. Это Бальдра желала Скади более всех других, хотя это и не было его Вирдом (прим. urðr (англ. версия wyrd)- судьба в событиях, воплотившаяся) – претендовать на него, Хелла (прим. – Хелла (Hella) – англосаксонский вариант имени Хель, госпожи царства мёртвых) - та, что украшает свои палаты и варит пиво для праздника в честь его появления.
Самый ранний литературный труд, который, по-видимому, содержит упоминание о Бальдре – англосаксонское “Видение Креста” (прим. - Dream of the Rood, христианская поэма, написанная ок. 650-670гг.), в нём обращен вспять процесс, продемонстрированный Снорри. Хотя эта поэма была якобы о Христе, многие её детали не вписываются в христианский миф о распятии. “Христос” поэмы представлен как сильный молодой германский воин, подвергающийся скорому и жестокому героическому испытанию, и понятие вирда, фактически, введёно для описания его судьбы: “был ужасный Вирд” (прим. – в оригинале that was a dreadful Wyrd, cтр.73, в русском переводе эти строки отсутствуют). Он ранен не копьём или гвоздями, но “стрелами” (прим. - with arrows – в русском переводе, опять же, опущено), после его смерти целый мир плачет, деталь, которая обнаруживается лишь в истории Бальдра (прим. в поэме в переводе В.Г.Тихомирова это место звучит “…и все во вселенной твари о пастыре возопили”). Кажется вероятным, что христианский поэт использовал историю Бальдра, превращая собственного бога из смиренной фигуры, подвергающейся позорному уголовному наказанию в героическую жертву того рода, для которого англосаксы уже имели модель.
Образ Бальдра как приносимого в жертву почти наверняка исконно германский. В “Драпе о доме” (Húsdrápa), написанной язычником Ульфом Уггасоном (Úlfr Uggason) в 10 веке и не носящей следов христианского влияния, Бальдр назван heilagr tafn – “священной жертвой”. Само слово tafn использовалось только для языческих даров богам и богиням; это не могло быть вызвано христианской интерпретацией после обращения. Оно чаще всего использовалось в скальдической поэзии как внутренняя рифма для hrafn (ворон), отсылая к смертельной битве; скальдический поэт Хельги Верный Олафссон (Helgi trausti Óláfsson, (прим. - прозвище можно перевести и как “Стойкий” и как “Защитник”, упомянут в “Книге о занятии земли”, часть 5, гл.97)) особо назвал убитого им врага Gaut's tafn (Гаутова, т.е. Одина жертва). Интерпретация смерти Бальдра как священного и, вероятно, Воданического жертвоприношения родилась тем же образом, каким, кажется, появляется на многих брактеатах эпохи переселения народов, о чем сказано далее.
Дом Бальдра назван Брейдаблик (Breiðablik, Широко-Блестящий) и сказано, что никакие feiknstafir (зло, проклятье, буквально “ставы/буквы/жерди вреда”) не может прийти туда, что де Фриc считает относящимся к неуязвимости Бальдра (“История религии”, стр.214). Бог Фосите (прим. - Фосите, Fosite, имя бога Форсети в англосаксонской, точнее фризской, версии), предположительно, может быть его сыном. Бальдр был почитаем в течении эпохи викингов, несколько названий мест в Шеции и Дании содержат его имя, включая “Гору Бальдра” и “Ниву Бальдра”. Турвилль-Петре добавляет, однако, что эти названия сообщают нам немногое – только что его культ не кажется широко распространённым, что он, вероятно, был связан со скалами и холмами, и что, возможно, ему был свойственен элемент плодородия (‘Миф и Религия’, стр. 117-18).
Существует место с название Бальдерсбронд (Baldersbrønd, Источник Бальдра) в Дании, которое упоминает Саксон Грамматик. Согласно “Деяниям данов” (Gesta Danorum), когда Бальдр возвратился на берег после поражения от Хёда в морском сражении, он пробил землю, освободив этот источник, что бы его усталые солдаты смогли напиться (прим. – см. “Деяния данов”, кн.3). Этот момент, как отметил Стефан. Р. Шварц (Stephan P. Schwartz, “Поэзия и Закон в германском мифе” (Poetry and Law in Germanic Myth), стр.. 20-21)), весьма близок к легенде о фризском Фосите, и может быть намёком на представление о Бальдре, так же как и о Фосите, как о боге закона (см. обсуждение темы про Фосите в разделе “Вулдор и другие боги”).
Второе Мерзербургское заклинание (Zweite Merseburger Zauberspruch) так же упоминает Бальдра:
Фоль и Водан ехали к лесу.
Тогда у кобылы Бальдра была вывихнута нога.
Тогда заклинала её Синтгунт, Сунна её сестра.
Тогда заклинала её Фрейя, Фолла её сестра.
Тогда заклинал её Водан так хорошо, как он умел
и от вывиха кости, и от вывиха крови, и от вывиха сустава:
кость к кости, кровь к крови,
сустав к суставу да приклеятся.
(перевод Т.В.Топоровой)
Cуществует многочисленные академические рассуждения по поводу этого заклинания, включая вопрос означает ли "Бальдр" личное имя или это титул для бога Фола (Phol). Если это заклинание является не просто общим индоевропейским лечебным, с заменой имен на германские, то кажется наиболее правильной в духовном смысле интерпретация (хотя Турвилль-Петре отвергает это сверх-допущение), что споткнувшаяся лошадь Бальдра по пути в лес (возможно, к священному месту в роще) была знаком его близящейся смерти. Представление, что споткнувшаяся лошадь была плохой приметой действительно деле очень хорошо известно нашим предкам. В своём исследовании иконографии брактеатов (смотри далее), Карл Хаук (Karl Hauck) пришёл к выводу, что есть изображения эпохи переселения народов, подтверждающие такое прочтение заклинания.
Брактеат из Факсе (Fakse, Зеланд, Дания), содержит центральную фигуру с кольцом в левой руке и полусломаный прут, свисающий вниз из её солнечного сплетения. Фигура стоит в полуогороженном пространстве. За ней - человек с копьем; перед ней - человек с крыльями, который одет в женскую юбку и также держит кольцо. Хищная птица реет над головой центральной фигуры; внизу брактеата изображены две рыбы. На брактеате из Березина-Раум (Beresina-Raum (прим. – скорее всего, речь о районе реки Березина, верхнее Поднепровье, Белоруссия)) появляется та же группа, с той разницей, что фигура в женском наряде стоит в пределах полуогороженного пространства и держит поднятый прут; выстрел еще не произведён. Брактеат из Гуммерупа (Gummerup, Дания) содержит переднюю фигуру, держащую как меч, так и кольцо, прут, который уже метнули, находится над головой.
Карл Хаук, немецкий ученый, который специализировался в иконографии брактеатов свыше сорокв лет, много о них писал, его выводы можно суммировать следующим образом. Держащий копьё человек – явно Водан, крылатая и переодетая фигура - Локи, и человек в центре - Бальдр. Хаук интерпретирует кольцо, которое держит Бальдр как Драупнир (Draupnir, Капатель), кольцо, которое Водан положил на погребальный костер сына и предполагает, что здесь оно появляется как символ жертвоприношения Бальдра. Как обсуждается более детально далее, возможно, что роль Хёда в убийстве была последующим дополнением и, что Водан первоначально принимал в этом более непосредственное участие. Согласно интерпретации Хаука, в древнейшей версии, которую мы видим на брактеате, Водан дал своему его сыну кольцо когда Бальдр был ещё жив, чтобы отметить его для судьбы. “Ограждение”, которое появляется в нескольких различных формах, особенно интересно: кажется, оно изображает ограду некоего рода, и в ареале, откуда эти брактеаты происходят, многочисленные названия мест восходят к изначальному словосочетанию “Ограда Одина”, в котором конкретный термин для “ограды” (англ. enclosure), кажется, описывает конструкцию из дерева ("Раннесредневековые изображения и организованный культ” (Bildüberlieferung und die organisierte Kult), стр. 487). В Снорриевой версии истории месть Хёду не могла быть осуществлена немедленно потому, что убийство произошло в священном месте (griðastaðr, или "место мира"); это тоже может быть отсылкой к специфическому священному ограждению. Хищная птица может представлять, как неоднократно предполагал Хаук, пагубное существо битвы, которое появляется как знак судьбы Бальдра, или может быть одной из птиц Водана, готовой потребовать свою долю от жертвы. Рыба, которая появляется внизу пары брактеатов, вероятно показывает мощь Нижнего мира, куда Бальдр, согласно северным источникам, скоро отправится на своём пылающем судне.
Различные формы истории Зигфрида также имеют подозрительно близкое ходство с рассказом о смерти Бальдра. Согласно немецкой “Песне о Нибелунгах”, Зигфрид омылся в крови дракона и стал неуязвимым за исключением одной точки на спине, куда упал листок липы. Хаген узнал от жены Зигфрида Кримхильды где это место и ударил копьем Зигфрида в спину, когда тот нагнулся напиться из потока. Как мотив неуязвимости, так и пронзание копьём отсутствуют в Северной версии истории Сигурда – предположительно потому, что Бальдр все еще был известен на Севере как бог в этот период, но в течении долгого времени память о нем подавлялась на юге. В обеих версиях, тем не менее, фигура Зигфрида была очень похожа на Бальдра: красивый и любимый всеми, отважнейший из мужчин и наилучший из воинов, но обреченный умереть молодым, несмотря на всю его силу и магическую защиту. Согласно континентальной традиции (эпическая поэма “Вальтарий” (Waltharius) и немецкий источник “Сага о Тидреке” (Þiðreks saga)), Хаген также, как говорят, был одноглазым; и его имя означает "боярышник" (прим. - "hedge-thorn", букв."шип ограды", боярышник грушевидный (др. название боярышника вообще - hawthorn)), что было совершенно нетипичным именем для германского воина (популярность старосеверного имени Хёгни (Högni) основана на героической роли этого персонажа в песнях о падении Рейнского Бургундского королевства). Хаген (Hagen) подобно Хельги (Helgi) и некоторым другим именам, которые стали общеупотребительными в эпоху викингов, могли изначально быть культовыми титулами, отсылающим к ограде, подобной той, в которой Бальдр на брактеатах был принесён в жертву. Приводимые Хауком топонимы также намекают на возможность прочной Воданической идентификации как для имени, так и для персонажа. Пронзание копьём, безусловно, типично для Воданического жертвоприношения; тем более, происходящее на берегу потока, так как текущие воды часто мыслились как священные, и есть конкретная связь между потоками и как Бальдром, так и его сыном Фосите.
Интерпретация Водана как первопричины смерти Бальдра основана на нескольких соображениях. Во-первых, внешне безвредное метательное оружие, которое вдруг становится смертельным, как раз характерно для Воданического жертвоприношения. В “Саге о Гаутреке” Водан даёт Старкаду тростинку, что бы уколоть короля Викара в имитации жертвоприношения, которая должна быть проведена. Когда же Старкад делает это, тростинка вдруг становится копьём и телячьи кишки вокруг шеи Викара – прочной верёвкой. В “Пряди о Стюрбьёрне ” (Styrbjarnar þáttr sviakappa, “Прядь о Стюрбьерне, шведском богатыре”) после того, как король Эйрик совершил жертвоприношение Водану, бог дал ему прут, что бы тот метнул его над армией Стюрбьёрна со словами “Один владеет вами всеми!”. Эйрик делает это, и его противники мгновенно слепнут. Водан так же хорошо известен как причина гибели своих избранных героев и своих детей. Список героев, которых он благословил только для того, что бы убить в конце, длинен и включает легендарных и исторических воителей: Сигмунд Вёльсунг и Хрольф Жердинка, Харальд Боевой Зуб, Хейдрек, Эйрик Кровавая Секира и Хакон Добрый среди всех прочих. Однако, в отличии от других, Бальдр не занимает своего места в Валхалле – не для последней битвы Водан нуждается в нём.
Имя Хёд (Höðr, Боец) означает просто “воина”, и сам Водан так же зовётся как Билейг (Bileygr, Плохо-глазый, Плохо-видящий), так и Твиблинди (Tvíblindi, Двуслепой, Слепой на оба глаза) и Хельблинди (Helblindi Хеле-слепой, смертельнослепой). Фигура слепого воина без труда прочитывается как фигура Водана, это отмечали многие учёные, включая Турвилль-Петре, де Фриса и Поломэ (Polomé). Тем не менее, по поэме “Беовульф” известна версия истории, в которой Хадкюн (Hæðcyn) убивает своего брата Херебальда (Herebeald) (прим. -.”Беовульф”, 2034-60: “стрелой, сорвавшейся с упругого лука в игре, на охоте без злого умысла”). Если “Беовульф” на самом деле датируется концом седьмого/началом восьмого века, это должно означать, что Хёд стал частью сюжета в весьма раннее время. Также следует отметить, что Водан редко действительно убивает свои собственные жертвы: он - тот, кто просчитывает их смерть, но даёт другим рукам принести их в жертву.
Де Фрис (“История древнегерманской религии” (Altgermanische Religionsgeschichte)) и Поломэ (“Очерки германской религии” (Essays on Germanic Religion)) оба интерпретируют смерть Бальдра как ритуал инициации: переход юноши через смерть для возвращения мужчиной и правителем, как происходит с Бальдром, несомненно, одна из основных моделей инициации. Это может также быть сравнимо с инициацией Водана на Мировом Древе: он умирает, падает вниз, и возвращается более могущественным чем прежде. Инициация Бальдра, однако, длится много дольше, и может иметь даже большее значение для мира. Поскольку он не присоединяется к воинам в Валхалле, несмотря на то, что он убит из метательного оружия и сожжен согласно практике, используемой последователями Водана, он не умирает в Рагнарёк. Вместо этого он остаётся невредимым в Хель во время последней битвы, так, что когда мир возродится снова, он сможет вернуться и занять место своего отца, чтобы сделать могущество богов вновь великим. Возрождение Бальдра является так же возрождением Водана, и великой победой Водана: но без смерти, как Богу Смерти известно, может не быть никакого возрождения. Смерть Бальдра иногда рассматривается как миф плодородия, но он не имеет ничего общего с плодородием полей.
Вместо этого, его переход демонстрирует данный процесс на самом высшем из всех возможных уровне: гибель и воскрешение снова Космоса. Миры оплакивают смерть Бальдра, поскольку им известно, что это знак их судьбы, но мы знаем, что это будет не конец навсегда. Квельдульф Гундарссон (Kveldulf Gundarsson) предполагает, что именно это знание было истинной тайной, которую Водан прошептал на ухо Бальдру: руна Eihwaz (Тис), " руна воли, которая переживает смерть и возрождение... жизнь, сокрытая в смерти как огонь сокрыт под грубой, холодной корой тиса....Этой руной Бальдр, сокрытый на время в защищенном царстве Хель, способен вернуть себя и Хёда к жизни после Рагнарёка" (“Тевтонская Магия” (Teutonic Magic), стр. 103).
Для Асатру Бальдр - семя надежды. Живой, он, подобно Зигфриду, является отважным молодым героем, который воплощает всё яркое, что есть в нас. Его жертва заканчивает прежний век и приводит к рождению новый; он ожидает в палатах Хель своего возрождения, и напоминает нам, что даже Рагнарёк не может ни уничтожить силу богов и богинь, ни то лучшее, что и в них, и в нас есть совершенного. В наше новое время мы можем также поразмыслить о том, что рассказ о Зигфриде сохранил более древние знания, в поэзии и прозе, чем легенда о любом другом герое, и тот же рассказ стал искрой, вызвавшей самые значительные произведения тевтонского искусства в эту эпоху: дела и ранняя смерть Зигфрида сделали почти то же для язычества среди людей, что ранняя смерть Бальдра даст богам и богиням, так что герой вполне может рассматриваться как отражение бога.
Бальдр – не тот бог, которого призывают на помощь, хотя его любят, помнят и пью в его память на пиру (прим. - в оригинале symbel, ритуальный пир). Нет указаний в учении наших предков о каких-либо его действиях для людей: его могущество не в том, что он делает, но в обещании относительно того, чем он является и чем он станет. Особенно уместно вспоминать его на четырёх крупнейших праздниках года: во время Мидсаммера, когда Солнце поднимается выше всего и наши мысли обращаются к деяниям молодых ярких героев и героинь, во время Зимних Ночей, когда мир обращается ко тьме и холоду, на Йоль, когда мертвые ближе всего к миру живых и только вечнозелёные растения служат знаком, что жизнь восстанет вновь, и на Остару, когда наиболее велика надежда, что сияющее земное возрождение является отголоском нового сияющего возрождения мира после Рагнарёка.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |