– Так ты привыкла, что тебя кормят, – сделал он вывод. – Но зачем же тебя здесь держат? Ты что, чей-то домашний питомец? Или просто диковина?…
Существо наклонило голову на одну сторону, ни дать ни взять с интересом слушая его голос. Потом обмакнуло громадную морду в воду, смачивая кожу. Даже это простое движение потребовало усилий из-за тесноты. Уинтроу видел, как судорожно напряглось и задергалось все тело змеи. Опущенная голова застряла. Уинтроу молча смотрел, как возится змея, как кольцо за кольцом выпирает наверх ее тело, как оно трется о камень, до блеска отполированный множеством подобных усилий… Потом змея вскрикнула, этак по-вороньи, и рывком высвободила голову. Уинтроу стало за нее больно: сбоку морды виднелась свежая царапина. Из нее сочился густой зеленый ихор…
Он снова ухватился за толстые прутья. Каждый свободно поворачивался в своем гнезде, но эти гнезда, что сверху, что снизу, были слишком глубокими. Расшевелить решетку по-прежнему не удавалось. Уинтроу опустился на колени, присматриваясь, как же там все устроено. Оказывается, ответ находился у него непосредственно под ногами. Стоило отгрести в сторону песок и морской мусор – и обнаружились швы каменной кладки. Те гнезда, что сверху, были – наверняка с немалыми трудами – высверлены в скале. А внизу (судя по некоторым признакам) там сперва выбили длинную щель и потом заполнили все промежутки между прутьями. Уинтроу воочию представил себе, как это было проделано. Кто-то принес длинные железные прутья, вставил их, по возможности вертикально, в отверстия наверху и потом заправил нижние концы в выдолбленную щель. И вставил в щель камни, предназначенные держать нижние конца прутьев. Уинтроу еще раз пригляделся к швам кладки и понял, что был прав. Он стал приподнимать и опускать прутья. Все подавались, одни больше, другие меньше. Так-так!… Теперь он знал, как была заперта клетка. Мог ли он ее отпереть?
Полностью забыв и про Берег Сокровищ, и даже про Кеннита, он припал на колени перед решеткой. Отгреб ладонями песок и мусор, принесенный волнами. Снял рубашку и смел все, что лежало поверх камня. Тонкий нож, подарок Этты, стал орудием для удаления песка и старой известки из узеньких щелочек между камнями. Уинтроу упоенно трудился, все время ощущая на себе пристальное внимание змеи. Судя по тому интересу, с которым наблюдала за ним пленная тварь, можно было предположить: она не иначе догадывалась, что речь шла о ее свободе. Уинтроу прикинул толщину ее тела, сравнил ее с промежутками между прутьями и понял, что вытаскивать придется самое меньшее три. Если не четыре!
Известка была старой и легко крошилась. Если бы дело стало только за ней, он бы управился быстро и без большого труда. Однако неведомый мастер очень точно подогнал сами каменные блоки, и очень скоро на загрубелых, ничего вроде не боявшихся руках Уинтроу набухли новые мозоли. Колени разболелись от стояния на твердом камне. Он низко склонялся над швом, выдувая из него песок и крошки известки, чтобы не мешали работать. Потом совал в трещину пальцы. Они едва проходили в нее. Даже если шов разошелся, хватит ли у него сил поднять камень?… Он потянул изо всей силы, и ему показалось, будто камень сдвинулся. Буквально на волосок, но все-таки сдвинулся. Уинтроу снова схватился за нож и продолжал исступленно трудиться. Змея следила за ним мерцающими золотыми глазами. Поврежденное плечо Уинтроу постепенно наливалось все более чувствительной болью…
К тому времени, как они достигли пляжа, Этта прямо-таки обливалась потом. Шагая под руку с Кеннитом, она помогала ему идти, притом не выпячивая свою помощь. Время от времени она поглядывала на него и как бы заново осознавала, что именно сотворила с ним судьба, и тогда ей хотелось кричать от ярости и чувства невосполнимой потери. Рослое, мощное мужское тело, чья сила некогда приводила ее в такой трепет, теперь все более скособочивалось на одну сторону: мышцы приспосабливались к потере ноги. Не умея читать чужие мысли, Этта тем не менее отчетливо видела, как он выбирал, что ему следует или не следует делать, и понимала, что он более всего страшился кому-либо показать свою слабость. У него был дух тигра, и этот дух никуда не делся из-за увечья. Как и честолюбивые планы. Этта только боялась, как бы внутренний жар не принялся пожирать ослабевшую плоть…
– Ну и где он? – спросил капитан недовольно. – Я не вижу Уинтроу!
Она прикрыла глаза от солнца рукой и пристально оглядела весь берег.
– И я не вижу…-призналась она наконец.
Изогнутый полумесяц Берега Сокровищ состоял из черного песка и таких же камней между морем и песчаным обрывом. Спрятаться там было попросту негде. Куда же мог подеваться Уинтроу?… Этта моргнула и сощурилась: блики солнца на волнах высекали слезы из глаз.
– Может, он уже прошел весь пляж? – спросила она. – Что, если Другие встретили его… и куда-нибудь увели?
– Понятия не имею! – пробурчал Кеннит. Вытянул руку и указал на дальний конец пляжа, где торчал в море обособленный маленький мыс. -Там, чуть подальше, – «альковная скала», где выставлены все найденные сокровища. Если Уинтроу вправду прошел Берег и встретил Другого, тот мог увести его к скале, чтобы он оставил там найденное… Ах проклятье! Я должен был быть там с ним! Я так хотел услышать, что скажет ему этот перепончатый выродок…
Этта успела решить, что сейчас он во всем обвинит ее. Скажет, что она тащилась по тропе нога за ногу. Или еще как-то задержала его. Но Кеннит лишь поудобнее устроил под мышкой костыль, ткнул подбородком в сторону «альковной скалы» и проворчал:
– Помоги мне скорей добраться туда!
Этта окинула глазами полосы сыпучего сухого песка и россыпи черных камней, составлявшие пляж, и сердце у нее упало. Было как раз время полного отлива. Скоро начнется прилив, и пляж постепенно зальет. Гребцы на лодке ожидают, что они вернутся ко времени высокой воды… Наверное, разумнее было бы ей одной побежать вперед и выяснить, там ли Уинтроу. Чего ради еще и Кенниту тащиться туда со своим костылем?… Она чуть не высказала свои соображения вслух, но вовремя передумала и просто заново взяла своего капитана под руку. Все то, что она собралась ему сказать, он сам знал ничуть не хуже ее. Он велел Этте помочь ему добраться туда. Вот она ему и поможет.
К тому времени, когда Уинтроу вывернул из векового гнезда первый камень, тыльные стороны его ладоней были исцарапаны в кровь, а ушибленная рука налилась пульсирующей болью. Камень оказался тяжелей, чем Уинтроу себе представлял, но вытащить его оказалось очень трудно в основном не из-за тяжести, а из-за очень плотной посадки. Справившись наконец, Уинтроу немного посидел рядом с камнем, опершись на руки, а потом ногами оттолкнул камень прочь, чтобы не мешал. Основание одного из прутьев теперь было оголено. Уинтроу поднялся, согнул дугой нещадно болящую спину и сомкнул ладони кругом проклятой железки. И стал поднимать. Прут заскрипел о камень, а змея в пруду от возбуждения неожиданно забила хвостом.
– Не говори «гоп»…-прохрипел Уинтроу. Толстенный металлический прут оказался ужасно тяжелым. А гнездо – несусветно глубоким. Уинтроу тянул его наверх и все никак не мог высвободить. Прижав прут плечом, он перехватил его пониже и потянул снова. Нижний конец показался как-то неожиданно. Уинтроу потянул его вбок, чтобы опереть о камень, и был вознагражден градом старой известки, посыпавшимся сверху. Он выпустил, вернее, уронил прут, но тот не соскользнул обратно в гнездо, а, наоборот, с тяжелым лязгом ударился на камни. Уинтроу с новой силой сгреб его нижний конец и принялся выворачивать в сторону устья пещеры. Прут подавался медленно, скрипя и визжа о каменный край… Когда же он выпал, Уинтроу не удержал равновесия. Он не устоял на ногах и растянулся, а прут грохнул о скалу, точно молот о наковальню. В небольшой пещере отдалось эхо…
Уинтроу поднялся.
– Ну вот! Один есть!…-сказал он змее.
Прозрачные веки ненадолго прикрыли глаза. Существо подняло голову из воды и встряхнулось. Его шею неожиданно окутал искрящийся нимб – довольно-таки мясистый, правду сказать. И Уинтроу разглядел едва заметный узор, тянувшийся вдоль тела змеи. Переливы бледных цветов напомнили ему перья павлиньего хвоста. Уинтроу даже задумался, не грозит ли ему змея, не напугал ли он ее. Быть может, ее рассердила его возня у решетки?… Что, если несчастное создание с самого рождения так и сидело в этой дыре?… И теперь вот решило, будто он вздумал покушаться на его логово?…
– В следующий раз, когда вода поднимется, ты сможешь вылезти, – сказал Уинтроу. – В смысле, если захочешь!
Он говорил вслух, зная, что для змеи его слова – лишь набор звуков, не более. Она, чего доброго, даже не уловит и не поймет его ободряющего тона. Ну и что с того… Он снова опустился на четвереньки и занялся следующим камнем.
Теперь работа пошла куда веселее. Известка давным-давно утратила прочность, рассыпавшись в бессильное крошево. К тому же ныне в распоряжении Уинтроу было пустое пространство, оставленное вынутым камнем. Оно позволяло легче расшатывать соседние блоки. Почувствовав, что еще один начал двигаться, он сунул нож в ножны и обхватил камень ладонями. Ему даже не пришлось поднимать его и вытаскивать из щели. Он просто отпихнул его в сторону и взялся за прут. Этот второй прут изначально шатался больше первого, и потом, Уинтроу успел приобрести некоторый навык. Снова завизжал по камню металл, снова дождем посыпался сверху песок пополам с известкой…
Только тут Уинтроу вдруг подумал, что его деяния очень даже могут кому-либо не понравиться. Вот как прибегут сейчас на шум…
Прут с лязгом выпал из гнезда, и Уинтроу едва успел увернуться. Потом подошел к устью расселины и выглянул наружу. По-прежнему никого. Однако придвигалась другая опасность. Вода поднималась, постепенно заливая камень за камнем, а у горизонта собирались штормовые тучи. Дул сильный ветер, добавлявший силы приливу. Водоросли, вроде бы только что вяло лежавшие на скале, теперь колыхались, приподнятые волнами. Одним словом, прилив грозил запереть его здесь.
А кроме прилива оставался еще непройденный Берег Сокровищ, неполученное предсказание – и лодка, ожидающая их возвращения в прилив…
Не говоря о том, что Кеннит, наверное, готов уже голову ему оторвать!
Уинтроу стоял, держа больную руку в здоровой, и следил, как приливная волна ползет все выше вверх но утесу. Ползла она быстро, и тут уж Уинтроу ничего поделать не мог. Если не уйти прямо сейчас, чуть погодя он очутится в ловушке. И так уже выбираться кругом мыса придется не посуху, а в лучшем случае вброд…
Надо уходить. Все, что мог, он здесь уже сделал.
За спиной раздался неожиданный звук. Его произвел металлический прут, покатившийся по камням. Уинтроу оглянулся, шагнул обратно в расщелину… и зрелище, представшее глазам, заставило его ахнуть.
Оказывается, змея выбралась из своего пруда и, расклинившись между стенками пещеры, силилась боком просунуть голову в дыру, проделанную Уинтроу. Голова никак не проходила. Змея же, хоть и маленькая по сравнению с громадными морскими собратьями, была далеко не слабенькой. Она билась и упиралась, стараясь выбраться наружу…
– Подожди, подожди! – закричал Уинтроу, менее всего задумываясь о том, что тварь его не может понять. – Убери голову! Тут слишком узко! И вода еще далеко!…
Конечно, змея не уразумела его слов. Она упиралась и лезла, но только застревала плотней прежнего. Она пищала и кричала в отчаянии, и грива кругом горла раздувалась все больше. Потом змея попыталась втянуть голову обратно в пещеру, однако и этого уже не смогла.
Она безнадежно застряла.
Уинтроу поглядел на нее и с упавшим сердцем понял, что застрял вместе с ней. Не мог же он в самом деле вот так бросить ее здесь. Жабры змеи судорожно раздувались, челюсти хватали воздух… Сколько она еще сможет протянуть без воды?… Даже в движениях бьющегося хвоста, казалось, сквозило отчаяние. Вот бы успеть выбить еще один прут!… Тогда она смогла бы хоть обратно в пруд соскользнуть. Не освободилась бы, но по крайней мере осталась жива…
«Если поторопиться, – понял Уинтроу, – может, и я сумею остаться в живых!»
Он опасливо приблизился, желая присмотреться, который прут окажется легче вывернуть. И увидел, что бешеные усилия змеи уже расшатали очередной камень. Правда, камень оказался покрыт густой слизью, что вовсе не облегчало работы. Что ж! Уинтроу подхватил один из прутьев, которые вытащил раньше. Прут оказался несоразмерно длинным и, в общем, мало подходящим в качестве орудия труда, но касаться слизи руками очень уж не хотелось. Слизь могла быть ядовитой. Да и змея вполне могла его цапнуть. Всякому животному, угодившему в западню, свойственно огрызаться. А если его укусит тварь размером с ту, что он пытался освободить…
Да, не много в таком случае от него бы осталось.
Уинтроу сунул свой прут между двумя еще державшимися и стал действовать им, как рычагом. Увы, тем самым ему пришлось еще сильнее прижать несчастное чудище. Змея взревела, но, что удивительно, не попыталась схватить его. А вот камень, запиравший очередной прут, отчетливо сдвинулся. Уинтроу тотчас переместил свой рычаг, сунув прут в расширившуюся трещину между камнями. Длина прута бессовестно мешала ему. Он то и дело застревал между стенками. Однако наконец Уинтроу удалось сдвинуть камень на вполне достаточное расстояние.
Теперь прут…
– Только не ешь меня! – предупредил он змею, волей-неволей подходя к ней вплотную, и некоторым чудом она, казалось, поняла, что он имел в виду. Она замерла, только жабры продолжали тяжело вздыматься и опадать. Может быть, змея уже умирала?… Уинтроу не мог позволить себе думать ни об этом, ни о безостановочно мчавшемся времени. Он схватил прут и потянул его вверх…
И почти сразу закричал от боли.
Его ладони обожгло, потом они прикипели к покрытому слизью металлу. Но телесная боль оказалась сущим пустяком по сравнению с мучительным узнаванием. В мгновение ока Уинтроу постиг ее боль, постиг все мучения разумного существа, томившегося в заточении немыслимо долгое время – дольше, чем он был в состоянии уразуметь… Теперь он вместе с ней дышал обжигающим воздухом, это его нежная, тонкая кожа высыхала и трескалась, лишенная воды, это он с ужасом понимал, что еще чуть-чуть – и сделается слишком поздно…
Ей нужно бежать, бежать прямо сейчас, а не то будет слишком поздно не для нее одной – для всех, для всех…
Судорога отбросила Уинтроу прочь от обжигающего прута, Тело шарахнулось, уходя от боли, и он растянулся на полу. Он судорожно дышал и никак не мог отдышаться. Никакой жизненный опыт не подготовил его к столь ослепительной вспышке общности. По сравнению с той сопричастностью, которую он только что испытал, даже его связь с живым кораблем выглядела чем-то неуклюжим, искусственным и ненадежным. На несколько мгновений Уинтроу просто не мог отъединить свою личность от личности твари…
Нет. Не так. Не твари. Или тогда уж надобно называть тварью и себя самого. Ибо перед ним было создание, по меньшей мере равное ему по разумности. А может быть (он едва отваживался об этом гадать), и превосходившее…
В следующий миг Уинтроу стремительно вскочил на ноги. Сорвал с себя рубашку, обмотал ею руки и снова взялся за прут. На сей раз он явственно разглядел в медленно гаснущих золотых глазах живой и проницательный ум. Он схватил прут и что было силы потянул его вверх. Тянуть было трудно: рубашка мешала держать его достаточно крепко, и вдобавок слизь сделала прут скользким. Уинтроу дважды делал усилие, прежде чем ему удалось оторвать прут от каменного подножия. Но, как только его нижний конец показался наружу, змея рванулась вперед. Ее могучий рывок согнул прут наружу, точно соломинку. Уинтроу тоже полетел прочь, и не просто полетел, но еще и измазался в слизи, густо покрывавшей ее кожу. Опять она мучительно обожгла его тело. Он закричал от боли: слизь проела даже его толстые парусиновые штаны, они распадались, превращаясь в лохмотья. Уинтроу знал, куда стремилась змея. Он пришел в ужас и закричал:
– Там еще нет воды! Камни, только камни! Ты расшибешься!
Он попытался передать ей это не только голосом, но и мыслью. И змея ответила.
Уж лучше смерть! – отдалось у него в голове.
Она вилась и вилась мимо него, изливаясь из пруда своего заточения, словно нить, сматывающаяся с катушки. Уинтроу отчетливо ощущал, какое мучительное усилие требовалось ей, чтобы заставлять двигаться свое длинное тело, изуродованное пребыванием в каменном мешке. Это был акт отчаяния: она не знала, куда бежит – в жизнь или в смерть. Она просто бежала. На свободу – какой бы та ни была!…
Вот именно. Прости, что убила тебя…
– Да ладно, чего там…-пробормотал Уинтроу. Сам он был не слишком уверен, что умер. Он просто пребывал вне своего тела… То есть опять не так. Он как бы перерос его. Это было как во время трансов в монастыре, когда он создавал свои витражи. Только на сей раз – гораздо, гораздо мощнее. Боль обожженного тела была не значительней зуда от ничтожной занозы.
Ах, —вздохнул он. – Теперь я так ясно вижу тебя. Ты все время была со мной… Змеи и драконы моих витражей… В моем искусстве они присутствовали всегда. Откуда ты знала, что я к тебе приду?
А как ты догадался прийти?… – изумилась она в ответ.
Она, впрочем, ответа дожидаться не стала. Собрав все силы, она прыжком вылетела из расщелины… Уинтроу сжался в комок, не желая слышать удара тяжелого тела о смертоносные камни внизу… Удара не последовало. Змея оказалась для этого слишком велика. Она смогла дотянуться непосредственно из пещеры до подножия утесов. Спустила вниз голову и переднюю часть тела, потом подтянула хвост. «Странно, – подумал Уинтроу. – Мы больше не соприкасаемся, но я ее по-прежнему чувствую…» Он вправду ощущал, как припекает ее горячее солнце, как липнет к нежной шкуре песок… Утратив последние силы, она беспомощно ворочалась на обросших острыми раковинами камнях. Ей нужна была вода, которая примет и оторвет от земли ее тело. Вода, которая смочит наконец ее жабры… Прилив только-только начал касаться ее брюха. Сколько усилий – и лишь для того, чтобы умереть здесь, на берегу!… Какая битва! – а в итоге она станет пищей для крабов и морских птиц…
Между тем с Уинтроу что-то происходило. Что-то весьма скверное. Яд распространился по всему его телу. Распухшие веки закрыли глаза, дыхание свистело, едва проникая в отекшее горло. Из глаз и из носа текло, он чувствовал себя так, словно с него содрали всю кожу. И тем не менее он не только поднялся, но и поковылял на заплетающихся ногах к устью расщелины. На одной руке у него еще болтались ошметки рубашки. Он рассмотрел внизу, под собой, зелено-золотое тело змеи. Он чувствовал, как она буквально спекается на солнце. Он должен был пойти туда, к ней…
Узкая крутая тропа не пожелала послушно стелиться под ноги. Сделав всего три неверных шажка боком, Уинтроу просто завалился назад – и полетел вниз. Он приземлился прямо на податливую тушу змеи. Она смягчила удар, но это было все равно что свалиться на раскаленную сковородку. Уинтроу опять закричал. Ее знание было слишком велико для него, слишком непостижимо… И к тому же то, что покрывало ее кожу, напрочь разъедало его собственную. Он перекатился прочь и сполз на камни, обросшие скорлупами морских желудей. Накатилась волна и по-собачьи лизнула его в лицо, обдав благословенной прохладой… и едким рассолом на раны.
Доброловище… —пришла мысль змеи. Одно-единственное слово, заключавшее в себе всю любовь, тоску и стремление бессмертного сердца. Уинтроу вспомнил про обрывки рубашки у себя на руке. Клочья пропитались морской водой. Он подтянул руку к себе и пополз обратно к змее. Мир плавал перед ним в густом тумане, он чувствовал только жар солнца на своей коже. На своей? На ее? На их общей?… Он расстелил мокрые остатки рубашки по ее жабрам с одной стороны. Они покрыли обидно малую часть ее головы.
Спасибо, так мне легче. Мы все благодарим тебя…
– Мы? – кое-как выговорил Уинтроу. Наверное, мог бы и не произносить.
Мы. Мой род. Я – последняя, кто может спасти его. Я —Та, Кто Помнит. Хотя даже и теперь, может быть, уже поздно… Но если я все же не опоздала и мы будем спасены, мы будем помнить тебя. Все и всегда. Утешься этим, мгновенно живущий…
– Уинтроу. Мое имя – Уинтроу…
До них добралась следующая волна. Она была заметно выше предыдущей. Змея вздрогнула, забилась и кое-как придвинулась чуть ближе к воде. Ближе – но все равно недостаточно близко… Уинтроу себялюбиво подумал о том, хватит ли у него сил откатиться подальше от змеи и более не разделять ее муки. Ему и своих собственных было достаточно. Но потом решил, что все это – чепуха, не стоящая возни. И он остался лежать, ожидая, когда следующая волна приподнимает его и он сможет соскользнуть с берега, чтобы плыть в океан – навстречу своей родне…
Заслышав первый крик, Кеннит замер на месте.
– Что такое? – спросил он, как будто Этта непременно знала ответ.
Его голос породил странное эхо.
– Не знаю, – ответила Этта. Ей было не по себе. Она обводила берег округлившимися глазами, чувствуя себя совсем маленькой и незащищенной. Тропинка и лес, дававший какое-никакое укрытие, остались далеко позади. Кругом был только песок с камнями, жгучее солнце над головой да беспредельная морская даль. На горизонте клубились черные тучи. Ветер заметно свежел, и уже чувствовалось, что надо ждать дождя. Этта сама не знала, что именно пугало ее, и была уверена лишь в одном – случись что, прятаться будет негде. Кругом не было заметно ничего тревожащего, крик прозвучал словно бы ниоткуда.
За ним последовала зловещая тишина.
– Что делать будем? – спросила Этта.
Бледно-голубые глаза Кеннита пристально и в обоих направлениях обшарили берег, потом устремились к песчаному обрыву. Этта поняла, что и он не смог ничего рассмотреть.
– Пойдем дальше, к «альковной скале», – сказал он. Но тут же замер на месте.
Этта проследила его взгляд… И увидела существо, которого мгновение назад там не было. Совершенно точно не было. И выскочить ему было неоткуда. И тем не менее – вот оно стояло перед ними посреди пляжа. Та его часть, что держалась прямо, была ростом не меньше Кеннита, и притом опиралась на ползучий хвост наподобие гигантского слизня. Пока они смотрели, существо вскинуло гибкие конечности, росшие из верхней половины тела, – бескостные, немыслимо грациозные, с длинными перепончатыми пальцами на концах. Серо-зеленое тело влажно отсвечивало в тех местах, где не было покрыто бледно-желтым плащом. Плоские, как блюда, глаза смотрели зло и с угрозой.
– Уходите! – предостерегло существо. – Уходите прочь! Она наша!
Шипящий, гудящий нечеловеческий голос был тем не менее полон угрозы. Даже запах создания был каким-то пугающим, хотя Этта не могла сообразить почему. Она только знала, что с радостью убралась бы как можно дальше прочь. Уж очень чужим был этот запах. Слишком Другим…
Она схватила Кеннита за руку и попыталась тянуть его прочь:
– Давай уйдем, давай скорее уйдем!… С таким же успехом она могла бы тянуть статую. Кеннит решил иначе – и не двинулся с места.
– Нет, – сказал он. – Стой, Этта! Послушай меня! Это магия, это магический морок, который он навевает на нас! Он внушает тебе страх перед собой! Не поддавайся ему. На самом деле он не так уж и страшен! – И с безбоязненной улыбкой он постучал пальцем по талисману у себя на запястье. – На меня его оковы не действуют. Доверься же мне!
Этта попыталась прислушаться к его словам, но никак не могла. Ветер обдавал ее новыми волнами вони Другого, и она подсознательно узнала этот запах. Мертвечина. Мертвая, разлагающаяся человеческая плоть… Вонь необоримо отвращала ее – как и давление невыносимого взгляда. Ей хотелось прикрыться хотя бы ладонями, сделать что угодно, лишь бы эти глаза перестали смотреть на нее.
– Пожалуйста, пожалуйста… – жалко молила она Кеннита, но тот не слушал ее: он-то, наоборот, бесстрашно скрестил взгляды с Другим. Он стряхнул ее вцепившуюся руку, и она только подивилась его силе. Он полностью забыл о ней. Она была вольна бежать, если хотела.
Откуда она почерпнула силы, чтобы остаться и продолжать смотреть, – неведомо. Кеннит бросал вызов Другому, являя мужество, казавшееся ей просто немыслимым. Стиснув костыль, он первым сделал шаг навстречу. Другой поднялся выше и развел конечности, похожие на червей.
– Уходите!…-прошипел он снова. Кеннит лишь улыбнулся, пожимая плечами.
– За мной, – сказал он Этте и повел ее к началу лесной тропинки. Она преисполнилась величайшего облегчения. Они уходили!… Кеннит тяжело ковылял, увязая в податливом песке, Этта держалась рядом. Кеннит все оглядывался через плечо на Другого. Этта ни в чем не винила своего капитана, просто ей самой смотреть на это создание было невмоготу. Она ухватилась за рукав Кеннита, и он не стал возражать.
Потом он вдруг остановился и повернулся к ней, усмехаясь:
– Ну вот. Теперь мы все знаем. И мы обязательно их обманем…
Она все же набралась смелости и тоже глянула через плечо. Тварь по-улиточьи ползла через пляж, но, как она ни старалась, движение было слишком медленным. Тут ветер снова донес запах, и Этта содрогнулась от ужаса. Ее трясло, и она никак не могла успокоиться.
– Хватит бояться! – отдал Кеннит приказ, которого она при всем желании не могла выполнить. – Видишь, куда оно торопится, думая, что мы удрали и не вернемся?… Там, в том конце, расположено то, что оно намерено от нас скрыть! Идем скорее! Надо поторопиться!
Этта зажмурилась: ее духовные силы были на исходе.
– Кеннит, пожалуйста… Оно убьет нас…
– Этта! – Он словно тисками сжал плечо женщины. И крепко встряхнул: – Делай, как я говорю! Ты под моей защитой, никто не тронет тебя! Вперед!
Снова стиснул костыль и со всей возможной скоростью устремился по берегу. Он далеко заносил костыль и прыгал, почти бежал. Камни и песок подавались у него под ногами, но он держал равновесие. Где-то за спиной прозвучал оскорбленный вопль Другого. Когда на этот вопль отозвалось нечто вроде эха, Этта в страхе оглянулась. Других стало больше. Откуда они появлялись? Восставали из земли? Сочились сквозь песок?… Этта рванулась с места и точно ветер полетела следом за Кеннитом. Один раз она споткнулась, упала и проехалась ладонями по гальке, но сразу вскочила. Ладони жгло, в сапогах было полно камешков… Она бежала.
Она догнала Кеннита, как раз когда впереди прозвучал второй крик. Кеннит внезапно и резко побледнел, услышав его.
– Это Уинтроу!… – ахнул он. – Так я и знал! Это Уинтроу!… Держись, малыш, мы идем к тебе! Мы идем!…
Этте казалось, что бежать быстрее он уже не был способен, но капитан умудрился. Она мчалась с ним рядом. Другие волной катились за ними, подскакивая и переваливаясь по-тюленьи. Некоторые несли оружие – короткие трезубцы…
У Этты пересохло во рту и сердце колотилось о ребра, но вот наконец они достигли оконечности пляжа. Там ничего не было – только высокий утесистый мыс. Кеннит оглядывался, вертел головой вправо и влево, ища тропинку или хоть какой-нибудь знак… Потом закинул голову и набрал полную грудь воздуха.
– Уинтроу!!! – взревел он во весь голос.
Никакого ответа не последовало. Он посмотрел назад, на близящуюся погоню. Ветер с моря делался все сильнее, и первые капли теплого ливня уже оставляли рябины на песке.
– Кеннит, – снова взмолилась Этта. – Прилив поднимается! Нас там шлюпка ждет!… Быть может, Уинтроу туда побежал?…
И вот тут-то они услышали болезненный вскрик.
Этта замерла на месте. Кеннит, в отличие от нее, действовал без размышлений. Как был, на деревянной ноге и с костылем, он устремился прямо в воду и двинулся вброд. Это при том, что Этта даже не была уверена, что крик долетел именно оттуда. Дул такой ветер, что трудно было определенно судить. И все же она последовала за любимым. Скоро к камешкам и песку у нее в сапогах добавилась соленая морская вода. Она со страхом покосилась назад: Другие все приближались. Этту чуть не парализовало от ужаса. И в это время с воем, с бешеным ударом дождя и ветра налетел шквал. Яркий солнечный день мгновенно померк, все стало расплывчатым и серым, как волны, сквозь которые она брела следом за Кеннитом. Дотянувшись, она схватилась за его рукав. И для того чтобы не потеряться, и чтобы помогать ему противостоять напору стихий.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |