И его дубинка свистнула в воздухе. Кеннит не позволил себе отшатнуться.
Из-за деревьев тем временем выходили все новые люди. По-видимому, уцелело гораздо больше народа, чем Кенниту показалось вначале. Но до чего же глупой была эта стычка, затеянная уцелевшими. Допустим, они убьют его здесь, на берегу. Его и всех его людей. Ну и что? Оставшиеся на кораблях прямо так возьмут и сдадутся? Пожалуй. Они просто поднимут паруса и уйдут. Глупость, глупость. Но что поделаешь: толпа -дура. По определению. Причем дура смертельно опасная. Кеннит улыбнулся шире прежнего, собираясь заговорить и тщательно обдумывая каждое слово.
– Прятаться… – вдруг сказал Уинтроу. – Ничего другого тебе в голову не приходит?
Кеннит испытал настоящее потрясение. Голос мальчишки прозвучал ясно и звонко, ни дать ни взять голос певца, и был он напоен презрением, и к тому же Уинтроу явно желал, чтобы услышал его не один Бодж, но и как можно больше людей из толпы – даже те, что подходили со стороны джунглей. При этом Уинтроу по-прежнему держал нож наготове для боя. («И где только научиться успел?…» – озадаченно подумал Кеннит.) Однако драка с толпой в намерения Уинтроу явно не входила.
– Помолчал бы ты, мелочь. Некогда нам еще и тебя слушать! – Бодж угрожающе размахивал дубинкой, по-прежнему глядя на Кеннита поверх головы подростка. – Ну, что решил, «король» Кеннит? По-хорошему или…
– Ну конечно, у тебя времени нет разговаривать! – ясный голос Уинтроу легко перекрыл голос Боджа. – Чтобы разговаривать, нужны мозги, а не только здоровенные мышцы. Вам здесь всю дорогу некогда разговаривать. Правда, потом выясняется, что это вам жизни спасти могло бы. Кеннит с самого начала и пытался вам втолковать: вы все равно не сможете спрятаться от того, что происходит за пределами вашего маленького городка. Рано или поздно, но окружающий мир все равно до вас доберется. Об этом Кеннит и хотел вас предупредить. Он советовал укрепить город, да вы не желали слушать его. Он привозил сюда освобожденных рабов и селил среди вас, но вам недосуг было присмотреться к ним и увидеть самих себя! Не-ет, вы предпочитали прятаться здесь, среди грязи, словно крабы-падальщики какие-нибудь, и притворяться, будто никто вас здесь никогда не заметит! А вот не получается так!… Послушайте его хотя бы теперь и, может, заново научитесь людьми быть! Я видел наброски в каюте у Кеннита. Он уже нарисовал, как можно укрепить и оборонить эту гавань. И тогда Делипай смог бы смело заявить о себе! А еще вы смогли бы наконец привести в порядок эту грязную лужу, которая здесь называется гаванью, и потребовать себе законное место на картах торговцев. И все-то, что для этого требуется, – встать во весь рост и сказать: «Мы – народ!» Народ, а не шайка беглецов, не отребье Джамелии. Выберите себе вожака и научитесь стоять за себя!… Так ведь нет же. Все, что вам требуется, – это еще раз вышибить кому-то мозги, отнять еще несколько жизней и заново спрятаться под камешком… Откуда вас неминуемо выкопают новые охотники за рабами, присланные сатрапом!
На этом Уинтроу замолчал, попросту задохнувшись. Кеннит только надеялся, что их противники не заметят, как он дрожит. И он проговорил тихо, как бы обращаясь к одному Уинтроу, но зная в то же время, что услышат его многие:
– Оставь, сынок… Если уж они не послушали меня, то тебя не послушают и подавно. Они ни на что другое не способны, кроме как драться да прятаться. Я уже сделал все, что было в моих силах, пытаясь научить их быть свободным народом…-И он пожал плечами: – Пусть делают то, зачем пришли.
Кеннит обвел глазами толпу. Некоторые татуированные рожи показались ему смутно знакомыми. Это были рабы, которых он привез сюда и освободил. Один за другим они опускали перед ним взгляды. А самый смелый из них вдруг покинул толпу.
– Я – с Кеннитом, – просто сказал он. И, пересекши небольшое безлюдное пространство, встал рядом с Соркором и его моряками. С полдюжины таких же молча последовали за первым. Толпа беспокойно зашевелилась, уменьшаясь в числе. Кое-кто, недавно вышедший из леса, просто держался поодаль, не торопясь присоединяться ни к одной из сторон. В общем, в отличие от недавнего, все вдруг стало неясно.
Потом послышался женский голос:
– Карум! Йерод!… Да как же вам не стыдно-то! Уж кому, как не вам, знать: он правду сказал! Вы-то знаете!…
Это говорила Алиссум. Она стояла в шлюпке «Мариетты»: наверное, туда, от греха подальше, определил ее Соркор. Алиссум наставляла палец на юношей, по очереди выкликая их имена.
– Вахор! И ты, Колп! Помните, как вы дразнили нас с Лилией, говоря, что наш отец предложил ее руку безумцу, а мою – старшему помощнику этого безумца? А что отвечала вам наша мама, помните? Что они не безумцы, а люди, которые видят, каким может стать наше будущее! Люди, которые пытаются помочь нам сделать Делипай не просто захудалой дырой на краю неизвестности… И вот теперь мамы нет! Нет ее! Она умерла, и не Кеннит убил ее. Она погибла из-за нашего тупоумия! Мы не хотели слушать его! Нам так нужен был король, который нас защитил бы! А мы посмеялись над его предложением!…
Рубашка Кеннита промокла от пота и противно липла к лопаткам. Наверное, и с «Проказницы», и с «Мариетты» вовсю спускали на воду шлюпки. Продержаться бы за этой говорильней еще хоть чуть-чуть… а там ему на подмогу набежит столько молодцов, что шансы сделаются гораздо более предпочтительными. Быть может, самого его убьют все равно. Мальчишка впереди да женщина сбоку – что они смогут сделать? Разве только задержать одного-двух нападающих. А потом его неминуемо убьют. Стоит ему шагнуть прочь от камня, на который так уверенно опирается его деревяшка, – тут-то ему и конец…
Люди в тылах толпы уже не жались друг к дружке так плотно, как поначалу. Они слегка подались в стороны и стояли в позах скорее внимательных, нежели угрожающих. К Боджу, впрочем, это не относилось. Он и еще примерно пятеро ближайших подельников держались все так же напряженно – плечи подняты, локти отставлены, руки крепко держат оружие. То, что другие выжившие вроде как противились его воле, лишь подстегивало гнев Боджа. Молодой парень, стоявший рядом с ним, доводился бывшему трактирщику, скорее всего, сыном. Бодж дышал все более учащенно, его губы двигались так, словно он никак не мог подобрать достаточно резкие слова.
– Все не так! – проревел он наконец. – Это он во всем виноват! Он виноват!… Это из-за него они на нас налетели!
Его голос сорвался на визг… и он прыгнул вперед, размахивая дубинкой. Толпа позади него неожиданно пришла в движение, волной подавшись за вожаком.
Дубинка Боджа раскроила воздух на том месте, где только что был череп Уинтроу. Юноша уклонился, но недостаточно. Кеннит увидел, как его голова дернулась, прихваченная скользящим ударом. Он ждал, чтобы парнишка свалился. Он покрепче оперся на костыль и приготовился отбиваться. Какой-то молодой разбойник уже мерялся сноровкой с Эттой. Итак, она ему не защитница…
Кеннит уже заносил нож, но тут Уинтроу снова оказался между ним и Боджем. Так ветер гнет молодое деревце, но не ломает его. Уинтроу снова стоял в боевой стойке, и на лице Боджа отразилось сущее изумление, но этот глупец уже замахнулся дубинкой для удара, назначенного убить Кеннита. Грудь его при этом осталась ничем не прикрытой. Он явно привык больше к тому, что между ним и его жертвой была стойка таверны. Клинок Уинтроу без помех вошел в его тело, проткнув жилет, рубашку и по рукоять погрузившись в твердое брюхо. Уинтроу громко закричал от ненависти и ужаса. Бодж взревел – он был ранен, но еще жив. Весьма даже жив.
Теперь бой кипел со всех сторон. Кеннит слышал, как вопил и ругался Соркор, подбадривая своих людей, отчаянно прорубавшихся к ним сквозь толпу. Еще он слышал отчаянный визг женщин и понимал, что иные жители Делипая уклонились от схватки. Все происходило одновременно, и все равно Кенниту упорно казалось, что самого его окружал островок спокойствия и тишины. Этта уже каталась по грязи со своим противником. Она кричала, боролась и орудовала ножом. Другие люди кругом Кеннита тоже вовсю кромсали друг дружку. До капитана все это доходило точно сквозь толщу. С воды слышались крики – наверное, это пираты в шлюпках досадовали, что никак не причалят. Позади Кеннита двое, сцепившись, упали и покатились по земле. Чья-то лягающаяся нога зацепила конец костыля, и Кеннит, пошатнувшись, вынужден был сделать полшага в сторону, в самую жижу. Дубинка Боджа с силой обрушилась на плечо Уинтроу; в тот же миг подросток выдернул нож у кабатчика из кишок и снова всадил. Кеннит услышал тяжелый шлепок удара дубинки, болезненный вскрик Уинтроу – и заковылял на подмогу. Дотянувшись, он схватился за Боджа и пустил в дело свой собственный нож. Костыль успел пропасть непонятно куда, деревянная нога тонула в сырой трясине, Кеннит неудержимо заваливался на бок. Умирающий Бодж в последний раз взмахнул дубинкой, целя по Кенниту, но промахнулся. Кеннит свалился прямо на Уинтроу, а потом на них обоих, точно падающее дерево, рухнул Бодж. Веса он был немалого. Его туша буквально впечатала Кеннита в блестяще-черную грязь…
Унизительность подобной позиции подхлестнула Кеннита получше всякого гнева. Он взревел и отшвырнул прочь навалившуюся тяжесть. И махнул ножом по горлу распростертого Боджа, чтобы покончить с ним уже наверняка. Привстав на здоровое колено, он увидел Этту, втиснутую спиной в грязь. Над ней навис какой-то очень крепкий мужик; одной рукой он силился всадить в нее нож, а другой – душил за горло. Этта едва удерживала его руку с ножом своими двумя. Кеннит сунул нож ему в спину около пояса, чуть правее хребта. Мужик взвыл и свалился, корчась от немыслимой боли. Этта, не растерявшись, улучила момент и повернула его ослабевшую руку, направив его собственный нож ему же в брюхо. И тем же движением, вывернувшись из-под падающего тела, взвилась на ноги с криком:
– Кеннит! Кеннит!
С головы до пят покрытая грязью, она рванулась к нему сквозь людскую волну – и встала над ним, защищая его, с ножом наготове. Торчать на одном колене было очень уж унизительно. Кеннит пытался подняться…
Сражение прекратилось столь же внезапно, сколь и началось. Пираты Кеннита, как и следовало ожидать, одержали верх. Те из толпы, кто вправду хотел драться, без движения лежали на земле. Остальные убрались на безопасное расстояние. Соркор, как всегда, рубился в самой гуще. Когда Кеннит окончательно потерял равновесие и свалился в грязь, Соркор по-быстрому прирезал раненого делипайца и быстрым шагом подоспел к капитану, протягивая ручищу, изгвазданную в крови и земляной жиже. Кеннит не успел возразить – здоровяк ухватил его за грудки и одним рывком поставил на ноги. Этта разыскала костыль и подала ему. Костыль, конечно, тоже был сплошь облеплен грязью. Кеннит взял его, не моргнув, и сунул под мышку с таким видом, словно так тому и следовало быть.
Что до Уинтроу, он сумел подняться лишь на колени. Он поддерживал правой рукой левую, однако ножа не выпускал. Этта заметила плоды своей выучки и отозвалась горделивым смешком. И, не обратив внимания на болезненный стон, взяла юношу за шиворот и подняла на ноги. А потом, к немалому удивлению Кеннита, грубовато обняла парня.
– Неплохо для первого раза, – сказала она. – Вдругорядь пригибайся пониже!
– У м-меня… к-кажется, рука слом-мана, – кое-как выговорил Уинтроу.
– Дай-ка посмотрю…
Завладев его левой рукой, она быстро пробежалась по ней пальцами снизу вверх. Уинтроу невольно вскрикнул и хотел вырваться, но Этта держала крепко.
– Ничего у тебя не сломано, – сказала она. – Будь там перелом, ты сейчас коньки бы откинул. А так… ну, может, трещина небольшая. Жить будешь!
– Помогите добраться куда-нибудь, где посуше, – потребовал Кеннит. Соркор взял его под руку и повел вперед. Этта и Уинтроу вместе пошли следом за ними. В первый миг у Кеннита что-то кольнуло в душе, но он сразу вспомнил свое намерение свести этих двоих. Они прошли мимо нескольких мертвецов и одного умирающего, созерцавшего собственные кишки. Прочие жители Делипая наблюдали за ними с безопасного расстояния. Пираты не особенно пострадали: только одному чей-то нож глубоко ранил бедро. С точки зрения Кеннита, удивляться тут было нечему. Его люди не голодали, у них было отличное оружие, да и вообще – что могут уличные головорезы против закаленных бойцов?… На их стороне было лишь преимущество численности, да и оно после нескольких смертей быстро сошло на нет…
Добравшись до твердого, утоптанного места, где он мог уже стоять без посторонней подмоги, Кеннит тщательно вытер руки о штаны, благо те были и так безнадежно испорчены. И через головы пиратов, на всякий случай собравшихся возле него вооруженным кружком, посмотрел на развалины Делипая. Скверно. Ни тебе ванну принять, ни посидеть за бокалом в тихом местечке, ни тебе награбленное продать… Негде! От Делипая попросту ничего не осталось. Совсем ничего.
Ну и какой смысл торчать здесь?
– Отчаливаем, – сказал он Соркору. – Я знаю в Бычьем устье одного типа. У него неплохие связи в Свечном. Прошлый раз, когда мы его навещали, он, помню, хвастался, что мог бы весьма выгодно толкнуть наше барахло… Пора выяснить, сильно ли он тогда приврал!
– Без вопросов, кэп, – кивнул Соркор. Потом опустил голову, внимательно разглядывая песок у себя под сапогами, и заявил: – Только я, кэп, Алиссум отсюда с собой забираю.
– Валяй, забирай, если должен, – не без некоторого раздражения отозвался Кеннит. Здоровяк вскинул голову, и капитан увидел в его глазах искорки гнева. – А ведь тебе и правда придется ее забрать, – торопливо поправился Кеннит. И грустно покачал головой: – Что бедной девочке здесь светит? Да ничего хорошего. И защитника у нее другого нет, только ты, Соркор. Конечно, прямой долг обязывает тебя ее увезти!
Соркор кивнул с величайшей серьезностью:
– Вот и я о том же, господин капитан.
Кеннит с отвращением покосился на перемешанную ногами жижу, которую хочешь не хочешь, а придется ему снова преодолевать на обратном пути к шлюпке. Делать нечего, придется идти, да еще и делать вид, будто ему это дается ничуть не труднее, чем обладателям двух здоровых ног. Он поудобнее перехватил скользкий костыль:
– Пошли, что ли. Здесь нам все равно больше нечего делать.
И на всякий случай оглянулся на делипайцев, кучками стоявших поодаль. Кажется, больше никто не рвался нападать, но можно ли быть в чем-то до конца уверенным?…
Заметив, что Кеннит оглянулся, один из беженцев посмелее вышел вперед.
– Ты что, вот прямо так нас тут и оставишь? – спросил он, будто Кеннит был чем-то обязан ему. Кеннит поинтересовался:
– «Прямо так» – а что, надо оставить вас как-то иначе?
И вновь его удивил Уинтроу.
– Вы сами только что всячески показали, что капитан здесь – гость не слишком желанный, – сказал он. – Так с какой стати ему тратить время на вас?
Мальчишка говорил с искренним презрением.
– Это же не мы накинулись на него! – столь же искренне возмутился делипаец. – Это все те… буяны несчастные. Вот и получили, на что нарывались. Нас-то что винить за чужие проступки?
– Может, и не накинулись, но и на защиту не бросились, – отрезал Уинтроу. – Сразу видно – так вы ничему и не научились! Ни-че-му! Все верите, что беда, приключившаяся с соседом, к вам самим никакого отношения не имеет. Пусть кого-то другого угоняют в неволю, пусть рушат и грабят другой город… пусть кого-то убивают на берегу прямо у вас на глазах! Вам и дела никакого нет… пока самим глотку резать не начнут. Ну а у нас времени нет дожидаться, пока это произойдет. В других городах люди только рады слушать, что говорит капитан Кеннит. Там, в отличие от вас, рады процветать под крылом такого вождя! А ваш Делипай – он теперь мертв. Его никогда не было на картах. И никогда не будет. Потому что в нем остались одни мертвецы!
Голос Уинтроу обладал немалой притягательной силой. Люди, которых он столь страстно осыпал поношениями, тем не менее подтягивались поближе, точно рыбины на лесках. Кто-то хмурился, кто-то выглядел пристыженным. У некоторых был отсутствующий вид, словно у выживших после тяжелой болезни, тем не менее унесшей рассудок. Все подходили к Уинтроу. Что еще удивительнее – пираты расступились, чтобы Уинтроу мог невозбранно говорить со своими слушателями. Когда же он замолчал, наступившая тишина зазвенела, точно эхо брошенных им обвинений.
– Какие такие другие города?… – наконец спросил кто-то из толпы.
– Другие города, – подтвердил Уинтроу. – Такие, например, как Кривохожий. Они взяли корабль, который вручил им Кеннит, и нашли ему достойное применение. Теперь он приносит добычу, улучшая жизнь каждого жителя города. Там больше не прячутся, но, наоборот, гордо заявляют всему миру: вот они мы, мы живем здесь, мы – свободны! Они в открытую торгуют вблизи и вдали и вовсю потрошат работорговцев, которые суются в их воды. Потому что, в отличие от вас, они приняли слова капитана Кеннита всем сердцем! Они трудятся, чтобы обезопасить свою гавань, и никого не боятся!
– У нас так не получится, – возразила какая-то женщина. – Как нам здесь остаться? Охотники за рабами отныне знают, где наш город. Они обязательно вернутся… Вы должны непременно взять нас с собой! Вы должны!… У нас теперь одна надежда – бежать! Что нам остается еще?
– Что еще?… – задумался Уинтроу. Приподнявшись на цыпочки, он обвел глазами вонючую лужу гавани, точно мысленно сравнивая ее с чем-то. – Вон там! – указал он на невысокий обрыв. – Вон там вы могли бы начать! Принимайтесь строиться, но перво-наперво заложите там башню. Не обязательно очень высокую, просто чтобы с нее был виден весь залив. Если там все время будет стоять стражник… да какой стражник, это может быть даже ребенок – лишь бы вовремя оповестил вас о том, что пора драться либо бежать! Так и прошлого налета можно было бы избежать…
– Ты предлагаешь нам отстроить Делипай заново? – недоверчиво поинтересовался мужчина. Он обвел жестом руины: – Из чего строить-то?…
– Ага, – сухо отозвался Уинтроу. – Надо полагать, в другом месте бревна и доски прямо из ниоткуда появятся?
Делипаец не ответил.
– Начинайте строить из того, что найдете, – продолжал Уинтроу. – Думаю, далеко не вся древесина сгорела. Можно и деревьев нарубить, чтобы бревна подсыхали пока… Вытащите из воды затонувшие в гавани корабли. Если окажется, что их нельзя починить, можно разобрать и тоже использовать… – Уинтроу покачал головой, как бы изумляясь степени глупости своих собеседников. – Неужели вам все до мелочей объяснять надо? Просто возьмите и останьтесь! Ведь здесь был ваш дом, так? Что же вы позволяете кому ни попадя вас из него выгонять? Стройтесь заново, но на этот раз делайте это с умом! С мыслью насчет обороны, торговли, чистой пресной воды для себя и для кораблей! Чего ради причалы были устроены именно здесь? Их следовало расположить во-он там! А вы самое лучшее место отвели под лабазы. Здесь выстроить бы жилые дома и конторы, а склады могли бы стоять и на сваях, чтобы корабли имели возможность причаливать прямо к воротам… Это не я придумал. Это все планы, которые нарисовал для вас Кеннит. Он все наперед видел!… Поверить не могу, будто вы сами не можете сообразить, что к чему!…
Мало что так вдохновляет людей, как возможность начать жизнь заново. Кеннит видел: делипайцы прямо-таки новыми глазами посмотрели кругом. Потом начали переглядываться между собой, а на иных лицах успела возникнуть явственная хитреца. Эти люди уже почуяли возможную выгоду, вероятность по ходу дела приобрести больше, чем потеряли. Бедняки и недавно приехавшие в город неожиданно оказались на равной ноге с бывшими богатеями. К примеру, Кеннит мог бы поклясться, что владельцев угодивших на дно кораблей наверняка заковали в цепи и увезли прочь. А значит, найдутся пройдохи, которые быстренько присвоят оставшееся бесхозным добро…
Уинтроу же продолжал вещать, точно вдохновенный пророк:
– Кеннит – добрый и благородный человек. Он заботился о вас всегда, и даже тогда, когда вы высокомерно отвергали его помощь. Он и теперь всем сердцем радеет о вас! Признаюсь вам, я тоже поначалу подвергал сомнению чистоту его помыслов. Я боялся его… Но сегодня я вам вот что скажу! Я сподобился заглянуть в самую глубину его сердца и ныне верю в то же, во что верит он! Ибо Са наделил его особым предназначением! Кеннит станет королем Пиратских островов. Станете ли вы одним из городов его страны? Или предпочтете бесследно исчезнуть?
У Кеннита тонко звенело в ушах: он никак не мог поверить тому, что доносил ему слух. Но потом вдруг сердцем почувствовал: ага! Мальчишка стал его пророком, вот оно что! Стало быть, Са ниспослал ему Уинтроу, Своего жреца, дабы открыть всем остальным глаза на его высокое предназначение. Вот, значит, что именно он почувствовал, когда впервые встретил парнишку… Их соединило то, что соединяет предсказателя и короля. Вот в чем дело. А вовсе не в каком-то животном стремлении повторить прошлое, на которое намекал талисман. Уинтроу был пророком, и Госпожа Удача осеняла своим благословением их обоих…
Чудо между тем продолжалось, даря все более удивительные события. Вот вперед выступил мужчина и во всеуслышание объявил:
– Кто как, а я остаюсь! И строиться буду! Когда я сбежал в Джамелии от хозяина и добрался сюда, я решил, что отныне буду свободным. Но теперь я вижу, как далек я был от настоящей свободы! Парнишка прав! Не быть мне свободным, покуда не перестану прятаться и убегать!
К нему подошел и встал рядом какой-то вольноотпущенник:
– Вот я здесь стою… И ничего-то у меня нет, что я мог бы назвать своей собственностью. Начинать так начинать!
К первому без лишних слов присоединился второй, потом еще и еще. Вся толпа начала постепенно перетекать следом за ними.
Кеннит опустил грязную ладонь на плечо Уинтроу… Юноша поднял голову, чтобы сверху вниз посмотреть на него, и пирата буквально ослепило восхищенное сияние его глаз. На некий миг Кеннита даже посетило самое настоящее и очень сильное чувство: душу скрутило спазмом столь острым, что он не мог бы даже сказать, боль это была или любовь. У него перехватило горло… Когда он все-таки заговорил, его голос зазвучал очень тихо, и люди придвинулись ближе, чтобы расслышать. Кеннит почувствовал себя их святым… Хотя нет. Он почувствовал себя мудрым королем среди обожающих его подданных.
Король улыбнулся своему народу:
– Вам придется поработать всем вместе. Каждый сам за себя, как вы привыкли, – теперь так не пойдет. Верно, вам следует начать с возведения башни, но одновременно у ее подножия должно быть выстроено убежище, где все могли бы укрываться, пока не будут заново выстроены жилища. И непременно выкопайте колодец, хватит грязь пить!
Кеннит вновь оглядел обращенные к нему лица. Люди жались к нему, как жмутся к взрослому и сильному оборванные, обездоленные ребятишки. Наконец-то они были готовы его выслушать. Он мог указать им путь, и они пойдут по нему, приводя в порядок свои жизни. Пусть только он покажет, как им следует теперь жить… Сердце Кеннита победно забилось. Он повернулся к Этте, по-прежнему державшейся рядом:
– Этта… Съезди на «Проказницу» и сходи в мою каюту. Принеси планы, разложенные у меня на столе. Они все помечены, так что ты поймешь, что к чему. Ты понимаешь, которые чертежи я имею в виду?
– Найду непременно. Я же теперь умею читать, – заметила она ласково. Коротко прикоснулась к его руке, тепло улыбнулась ему – и повернулась прочь, на ходу призывая двоих матросов, чтобы отвезли ее на корабль.
– Скажи команде, что мы тут задержимся, – крикнул Кеннит ей вслед. – Поможем начать строительство нового Делипая. На борту «Мариетты», помнится, был груз пшеницы… Пусть начнут возить его на берег. Надо всех накормить!
Толпа заволновалась, заговорила. Вперед вышла молодая женщина:
– Господин, незачем тебе стоять здесь… Мой дом уцелел, и там есть стол. Прошу тебя, пойдем! А я как раз воды натаскаю помыться…-И она покаянно развела руками: – Домик у меня не ахти что, но тем не менее… почту за великую честь…
Кеннит улыбнулся ей и снова посмотрел на своих верных подданных:
– Спасибо. И я почту за честь войти под твой кров.
ГЛАВА 31
ЗАТИШЬЕ
– Малта, столько пудры тебе не к лицу, – упрекнула дочь Кефрия. – Ты выглядишь бледной, как привидение!
– Я совсем не пудрилась, – безразлично ответила Малта.
Облаченная в домашнее платье, она сидела перед зеркалом и смотрела на свое отражение. Плечи повисли, волосы – начала было причесывать и бросила… Прямо-таки не дочь торговой семьи за несколько часов до своего представления на летнем балу, а забеганная служанка под конец нелегкого дня!
Сердце Кефрии исполнилось глубокой жалости к дочери. Она-то шла к ней в комнату, думая, что застанет ее принаряженной, лучащейся и искрящейся от возбуждения. А вместо этого девочка выглядела такой усталой, прямо сонной какой-то. Да, нынешнее лето нелегко ей далось… Кефрия с радостью избавила бы дочь от тягот, связанных с необходимостью самим работать по дому и сберегать каждый грош. А более всего она желала, чтобы грядущий бал оказался именно таким, каким обе они его себе представляли. Потому что не одна Малта годами мечтала об этом грандиозном событии. Кефрии тоже едва ли не по ночам снился миг гордости и торжества, когда ее дочь войдет в Зал торговцев, опираясь на руку отца. Они помедлят у входа, и об их появлении будет торжественно объявлено собравшимся в Зале торговцам из старинных семей… Мысленно она загодя кроила для дочери совершенно необыкновенное платье и дарила вместе с ним набор удивительных украшений – на память о звездном часе юности. А вместо этого…
Вместо этого совсем скоро ей придется зашнуровывать Малту в платье, перешитое из старья силами домашних портних. А что до украшений – ей придется надеть подаренные Рэйном. Разве это может сравниться с настоящим девичьим приданым, которое по такому поводу справил бы ей отец?… В общем, откуда ни посмотри, со всех сторон получалось не то. Но что прикажете делать?…
Ах, какая боль!…
В зеркале над плечом Малты Кефрии предстало ее собственное лицо, хмурое и озабоченное. Она сделала усилие, прогоняя морщины со лба.
– Я знаю, ты плохо спала ночью, – сказала она. – Но, кажется, ты собиралась поспать после обеда. Ты так и не прилегла?
– Прилегла… Только уснуть не могла. – Малта наклонилась поближе к зеркалу и принялась щипать себя за щеки, стараясь вызвать хоть какое-то подобие румянца. Потом оставила это и стала напряженно вглядываться в свое отражение. – Мама, – тихо спросила она, – у тебя когда-нибудь бывало такое, чтобы ты смотрела на себя в зеркало и гадала, а нет ли там, внутри, кого-то другого?…
– Что?…-Кефрия взяла щетку для волос. И стала разглаживать волосы Малты, но больше для вида, а на самом деле ощупала ее кожу. Лихорадки не было. На ощупь кожа казалась скорее холодноватой. Приподняв тяжелые пряди, Кефрия начала скалывать их в прическу, напоминая: – Обязательно вымой шею… Погоди, да уж не синяк ли это? – И она наклонилась, изучая бледно-синеватое пятнышко. Притронулась к нему, и Малта, вздрогнув, отстранилась. Кефрия обеспокоенно спросила: – Больно?…
– Ну… не то чтобы больно… скорее щиплет, когда прикасаешься. А что там? – И Малта до предела вывернула шею, чтобы рассмотреть пятнышко в зеркале, но не получилось.
– Такое серовато-синее пятнышко примерно с ноготь размером, – ответила Кефрия. – Очень смахивает на синяк. Ты, наверное, ударилась, когда упала в обморок на корабле?
Малта рассеянно нахмурилась:
– Не знаю… может быть. А что, очень заметно? Запудрить его?
Кефрия уже окунула пальцы в молотый тальк. Легкое движение – и пятнышко пропало из вида.
– Вот так. Теперь никто не заметит, – утешила она дочь.
Но Малта уже не слушала ее. Она рассматривала свое лицо в зеркале.
– Иногда я прямо-таки больше не знаю, кто я такая, – негромко проговорила она. Голос у нее был, правда, не сонный, а скорее полный предчувствий. – Я уж всяко не та глупая девчонка, какой была прошлым летом… Так торопилась поскорей вырасти, просто сил не было… – Малта прикусила нижнюю губу и сама себе укоризненно покачала головой. – С тех пор я пыталась научиться ответственности… и вообще всему, чему вы с бабушкой пытались учить меня. Какая-то часть меня понимает – это очень важно… Но, откровенно говоря, у меня волосы дыбом от всех этих цифр… от расчетов, где и как перезанять, чтобы выкрутиться из самых срочных долгов… Это не мое, я знаю. Потом иногда я думаю о Рэйне или о каком-нибудь другом молодом человеке, сердце начинает так биться, и я думаю, что была бы ужасно счастлива, если бы удалось его к себе привязать… Но пройдет минута-другая – и я сама чувствую, что все это понарошку… ну, как маленькая девочка понарошку считает себя мамой своих кукол. А то еще хуже – мне начинает казаться, что я хочу для себя мужчину потому, что он – то, чем я сама хотела бы быть… Я, наверное, очень путано говорю?… Когда я задумываюсь, кто же я на самом деле такая, я ощущаю только усталость… и печаль… но такую печаль, от которой не плачут. А когда я ложусь спать и засыпаю, сны у меня какие-то… чужие. И тоже очень путаные. Потом я просыпаюсь, но сны как будто следуют за мной… внушая мне чьи-то чужие мысли. Ну… почти чужие. С тобой когда-нибудь бывает такое?
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |