Оттолкнув переполненную продуктами тележку в сторону, он бросился к выходу, одновременно набирая до боли знакомый номер человека, которому, как сам Йесон думал, он мог доверять.
- Это ты сделал?
Его трясло, но голос был неожиданно спокойным, совсем расходящимся с теперешним состоянием.
- Я...
Йесону показалось, что кто-то с силой нанес ему удар в солнечное сплетение. До последнего надеясь на ошибку, не желая признаваться себе в предательстве, он молился услышать отрицательный ответ, но это «Я», сказанное таким спокойным, холодным тоном в миг убило все надежды.
- Как... Чонсу, зачем?
- Не думаю, что ты сейчас поймешь, но это было необходимо. Йесон, я...
Конца фразы журналист не услышал, отключившись на мгновение раньше.
В груди, словно проснувшийся вулкан, клокотала ярость, и в то же время его всего сковывал адский холод страха.
Скрывать правду вечно было невозможно, и парень прекрасно понимал, что рано или поздно все станет известно, но никогда не мог представить, что это случится таким ужасным образом и так скоро.
Еще неделя, и Йесон сам бы все рассказал, выбрав подходящий момент. Но его надежды оказались растоптаны, и кем?! Человеком, которого он всегда считал своим лучшим другом.
Хотелось прямо сейчас поехать в редакцию, и, заглянув Чонсу в глаза спросить, почему тот так поступил, но Йесон со всех ног бежал домой, страшась того, что может сделать с собой Кюхен, узнав о случившемся.
Он влетел в квартиру в тот же момент, когда у Кюхена зазвонил телефон, руша последние призрачные надежды на то, что все еще может обойтись. Хотелось подбежать, силой вырвать чертову пластиковую коробочку из рук и выкинуть в окно, а затем крепко сжать в объятиях и не отпускать. Но парень отчетливо понимал, что его положение безнадежно. Сердце, колотящееся где-то в груди, на миг замерло, и взорвалось миллионами осколков.
Несколько томительных секунд, и Кюхен обернулся к нему, глядя знакомым уже безжизненно-пустым взглядом потерявшего все человека.
- Постой, я все объясню!
Это наверно были самые глупые слова в данной ситуации, но Йесон понимал, что сейчас жизненно необходимо хоть как-то достучаться до младшего, хотя бы попытаться поговорить с ним. Журналист не собирался себя оправдывать, ведь произошедшее было сродни предательству, но сейчас объяснение всей сложившейся ситуации казалось единственным выходом.
Вот только Кюхен не собирался слушать никого кроме собственного, болящего сердца.
Он бросился вперед, с непонятно откуда взявшейся силой отталкивая стоящего на пороге журналиста в сторону, и не успел Йесон еще придти в себя, как услышал звук захлопнувшейся входной двери.
- Кю, Кюхен!
Йесон сбивал руки, нещадно колотя по металлической перегородке, но не мог ничего сделать. Выломать дверь было не в его силах, а ведь за это время певец вполне может сделать что-то с собой. Эта мысль накрыла с головой, заставляя сходить с ума от страха и невозможности что-то сделать. Внутри он понимал, что произошедшее — это тот самый предел, до которого Кюхен еще пытался цепляться за свою жизнь, но теперь...
В мозгу яркой вспышкой предстал возможный шанс остановить певца до того, как он окончательно сведет счеты с жизнью и, не теряя ни единой драгоценной секунды, Йесон бросился в свою квартиру, молясь всем известным богам о том, чтобы успеть.
Распахнув балконную дверь, он зажмурился от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза, но не позволил себе остановиться.
Перегнувшись через стену, Йесон впервые осознал, что расстояние в три этажа, это очень много, и если он упадет, то упадет на голый асфальт, а значит шансы выжить равны нулю, но отступать было слишком поздно.
Внизу кто-то сдавленно крикнул, когда он перекинул одну ногу через стену, и, найдя носком выступ, перелез полностью. Оборачиваться и смотреть вниз нельзя, хотя он и не страдал боязнью высоты. Шаг в сторону соседнего балкона, и еще один. Кожу на руках обдирала каменная кладка. Страшно, но при этом внутренне парень ясно ощущал спокойствие и уверенность в собственных действиях. В тот день, когда пьяный Кюхен оказался в его квартире, Йесон пообещал себе, что поможет. И теперь собирался сдержать обещание.
- Кюхен! - крикнул он в приоткрытую балконную дверь.
Сил на то, чтобы перебраться через стену уже нет, поэтому оставалось только кричать, игнорируя шум нарастающей толпы внизу.
Ветер слабо пошевелил занавеску, и сквозь образовавшуюся щель стало видно часть комнаты и то, что там происходило. Не зная, что крикнуть, как привлечь внимание певца, Йесон немного сместился вправо, а в следующую секунду почувствовал под ногой пустоту. Уступ на который он опирался, не выдержав веса тела, обвалился.
- Кюхен!!!
Горло начало саднить от этого отчаянного крика, побелевшие пальцы свело судорогой. Он висел над землей на высоте пятнадцати метров, не имея шанса дотянуться ногой до какой-либо опоры и чувствовал, как с каждой секундой соскальзывает все больше.
В тот момент, когда Йесон, понимая, что больше не может держаться, мысленно попрощался с семьей и друзьями, его трясущиеся руки с силой сжали. Глаза певца были полными слез, они бежали по щекам, смешиваясь с сочащейся из глубокого пореза кровью. Ладони Кюхена были знакомо липкими, и Йесон старался не поднимать глаз, боясь, что просто не выдержит еще и вида изрезанных запястий.
- Чонун, - умоляюще прошептал певец, хотя тоже понимал, что сил вытащить у него нет. - Прошу тебя, Чонун, держись.
Йесон чувствовал обжигающие слезы младшего на своих щеках. Смешно, но даже сейчас хотелось его как-то успокоить и ободрить.
- Кю, на этой планете есть люди, которым ты очень дорог. И если ты решишь свести счеты с жизнью, они будут очень сильно страдать. Поэтому ты должен жить, хотя бы ради тех кто тебя любит.
Говорить тяжело, грудь сдавили тиски страха, а рука потихоньку выскальзывала из мокрой от крови ладони. Кюхен от отчаяния впился ногтями в кожу, прикладывая все силы чтобы удержать, но это было бесполезно.
Йесон отчетливо запомнил его бледное лицо с огромными глазами и щемяще-приятное, пусть и совсем недолгое ощущение полета. А потом тело пронзила острая боль.
От Автора: Очень извиняюсь за задержку главы. Я сейчас нахожусь вообще в другой стране, и времени катастрофически не хватает. Замораживать ничего не собираюсь, допишу в любом случае, просто чуть дольше получиться, чем планировала. Спасибо всем, кто остается с героями и продолжает читать.
Глава 14
Girugamesh - Freesia
Ikiru to iu koto, ushinau to iu koti Anata mo, Boku mo...
Чтобы жить, нужно потерять, обоих, себя и тебя...
Все чувства исчезли, осталась только боль. Острая, как скальпель хирурга, она разрывала каждую клеточку тела, и сейчас Йесон желал только одного: чтобы все прошло и ему позволили погрузиться во тьму, дали наконец умереть. Сейчас это казалось самым правильным выбором. Жить трудно, нужно каждый раз принимать решения, бороться, чтобы спасти себя, а в итоге все равно остается только разочарование. Смерть сулила освобождение от всего, и лишь эта разрывающая на части боль не давала окончательно погрузить сознание в пустоту.
Где-то на периферии сознания он продолжал слышать чьи-то голоса, сливающиеся в один бесконечно раздражающий шум, но постепенно они затихали, становились слабее, словно доносились сквозь толщу воды. Лишь одно слово он смог различить достаточно отчетливо, потому что его кричали чаще всего: «Разряд!»
***
- Хен! Хен! - голос Чонджина рядом, совсем близко.
Хочется ему ответить, успокоить, но у Йесона не было сил даже на то, чтобы приоткрыть глаза. Боль никуда не ушла, она по- прежнему хозяйничает в каждой клеточке тела, и лишь в те минуты, когда в вену по капельнице поступала очередная порция лекарства, ненадолго отступала, давая шанс погрузиться в жалкое подобие сна.
Жалобный дрожащий голос брата заглушал писк медицинских приборов и, собрав все имеющиеся силы, Йесон все же смог приоткрыть один глаз, но тут же снова закрыл, ослепленный слишком ярким светом.
- Доктор, он пришел в себя! - такой радости в голосе Чонджина старший не слышал, даже когда достал последние билеты на финальную игру их любимой футбольной команды.
***
- Йесон хен?!
Дверь тихонько скрипнула, пропуская наполненную полумраком палату яркий свет флуоресцентной лампы. Сил на то, чтобы ответить все еще не было, старший лишь пару раз моргнул, давая понять, что не спит. Чонджин опустил шуршащие пластиковые пакеты на стол, на ощупь отыскал стул. Его силуэт отчетливо выделялся в сумраке небольшой комнаты.
- Я только что говорил с твоим врачом, хен, - голос брата показательно бодрый, словно не он просидел двое суток подряд без сна в беспокойном ожидании. - Он сказал, что завтра проведет еще один осмотр, и если все будет хорошо, то тебя переведут в обычную палату. На восстановление потребуется около месяца постельного режима, но обещаю, я всегда буду рядом.
Йесон почувствовал, как в уголках глаз скапливаются горячие слезы, незаметно вытереть которые было невозможно. Сейчас он вряд ли сможет сделать хоть что-то без посторонней помощи, ведь сломанная ключица лишала возможности пошевелить даже пальцем.
«Уникальный случай», - позже скажет врач, ведь пережить такое падение, отделавшись лишь сломанной ключицей, переломами ребер и сотрясением, действительно было феноменальным везением, но боль парня это никак не облегчило. Это чувство, когда не можешь ощущать большую часть собственного тела, не можешь без посторонней помощи делать даже самые, казалось бы, элементарные вещи. Иногда смерть выглядела даже предпочтительнее такого существования.
- Кстати, хен, тебе передали это.
Белоснежный конверт в руках Чонджина казался инородным, слишком ярким пятном в окружавшем их полумраке.
- Вчера принесли. Я прочитаю?
Йесон не чувствовал даже искорки интереса к этому клочку бумаги, все происходящее давно уже стало безразличным, но останавливать брата он не собирался.
«Знаешь, я всегда задавался одним и тем же вопросом, но никогда не получал на него ответа. Зачем надо было все это делать, Чонун? Или мне лучше называть тебя Йесон? Впрочем, это сейчас не важно.
Я всегда знал, что ты врешь. Умело играешь роль, скрывая себя настоящего за маской другого человека. Знал, но почему-то все равно продолжал доверять, даже в те моменты, когда сердце лихорадочно кричало, что нужно бежать, и я подчинялся его зову. Почему?»
- Прекрати...
Чонджин оторвался от чтения и удивленно посмотрел на брата.
- Я сам.
Это письмо предназначалось Йесону, и парень чувствовал, что все написанное должно было остаться лишь между ним и Кюхеном.
Пожав плечами, Чонджин поднес исписанный мелким почерком лист к его лицу.
«Ты ворвался в мою жизнь, и ухитрился всего за пару недель разбить ее на мелкие осколки. Я доверился тебе, хотя давно пообещал, что больше никогда не сделаю этого. Возможно, потому что иногда твои слова все же были правдивы, а может я просто дурак, который не учится на собственных ошибках.
В любом случае ничего уже не изменится, сколько бы я ни обвинял тебя и себя.
Знаешь... Я хотел рассказать тебе правду. Моя мать и Ёнун — у каждого своя версия случившегося, и ни одна из них не была полностью правдива. Эти люди умело обошли те места, о которых, по их мнению, тебе знать совсем не следует. Вспоминать о случившемся тяжело. Хотелось бы похоронить эти события глубоко в памяти, и больше никогда к ним не возвращаться, но после всего случившегося, думаю, ты вправе узнать все до конца.
У нас была счастливая крепкая семья. Знаешь, Йесон, мне до сих пор снятся теплые руки матери, когда она обнимала меня перед сном и пела песню про далекую звезду. А иногда в голове отчетливо слышится звонкий смех сестры. Да, у меня была старшая сестра — Ара, но то, что случилось с ней положило начало развалу нашего маленького уютного мира. На тот момент я еще был слишком мал и не очень хорошо понимал многие вещи, но тот день врезался в память ярко-красным кровавым пятном.
Однажды нуна вместо мамы пришла, чтобы забрать меня из музыкальной школы, и в тот момент, когда она переходила дорогу, из-за поворота резко выехал автомобиль. Помню, как она взлетела на несколько секунд в воздух; помню пронзительный крик боли. Водитель даже не снизил скорости, просто проехал мимо, оставив умирающую сестру лежать посреди дороги.
Ее смерть стала непереносимым ударом для всех. Мать почти не выходила из комнаты, ее душило чувство вины за случившееся, у отца — на тот момент крупного бизнесмена — начались проблемы, и вскоре обанкротившуюся фирму перекупили, оставив его ни с чем. А я? Я просто ничего не понимал, и постоянно спрашивал о сестре.
Тогда в нашей школе должно было состояться важное выступление и, помню, когда я попросил родителей придти, мать впервые меня ударила.
А через месяц не выдержало сердце отца. Забыв обо мне, о моих чувствах, мама полностью погрузилась в себя, начала много пить, потом привела домой другого мужчину, сказав, что теперь он будет моим папой. Эти несколько лет смазались в памяти в одну большую расплывчатую кляксу, лишь некоторые вещи вспоминаются настолько отчетливо, будто я все еще там нахожусь. Запах сигарет и дешевого алкоголя, которыми провоняла наша маленькая квартирка. Хриплый, издевательский смех отчима, когда я говорил, что в будущем обязательно стану известным певцом. Боль от его ударов. И лицо матери, которая отвернулась от меня в тот момент.
А потом появился Ёнун, и в обмен на то, чтобы вытащить отчима у кредиторов, мать просто так отказалась от меня. На прощание она сказала, что мой голос — это прекрасный божий дар. Знаешь, каково это — понимать, что продали даже не тебя, а лишь твой голос и ради того, чтобы спасти жизнь ненавистного человека.
Жизнь превратилась в пытку, хотя это вообще сложно было назвать жизнью. В первые дни, все еще отказываясь поверить в то, что произошедшее правда, я пытался сбежать, но каждый раз люди Ёнуна вставали на пути, не давали этого сделать. Этот человек собирался во что бы то ни стало сделать из меня певца, почти силой заставляя петь, но я просто не мог этого сделать..Я ненавидел свой голос, и не собирался становиться чьей-то игрушкой, поэтому решил, что лучше смерть, чем такое ужасное существование. Было не страшно, наоборот, вид текущих по пальцам алых капель завораживал, а физическая боль дарила успокоение. Но каждый раз меня что-то останавливало, не давало завершить начатое. Это как наркотик — один раз попробовав, уже сложно остановиться.
Если бы Ёнуну все это не надоело, думаю, я так бы и умер, однажды перейдя ту черту, из-за которой уже нет возврата. Но учитывая его грандиозные планы, в которые мой труп никак не входил, однажды он сказал то, что снова сломало меня изнутри, заставило измениться. Это как с переломом. Если кость неправильно срастается, то ее снова ломают. Глупо, но иногда помогает.
- Чего ты пытаешься достичь этим? - сказал он тогда. - Ты просто жалкий, выброшенный щенок, на которого всем наплевать. Даже если ты умрешь, никому, даже мне, не будет до этого никакого дела. Твоя жизнь никчемна, у тебя нет ничего, кроме самого себя, и может уже стоит прекратить вести себя как глупый ребенок и повзрослеть? Я даю тебе шанс начать новую жизнь, заработать деньги, которые правят этим грязным миром. Тебе пора сделать выбор. Ты должен наконец-то повзрослеть, Кюхен.
Ёнун был прав, выбора у меня не оставалось, и в итоге я принял его предложение. Постарался построить свою жизнь заново, опять начал петь, хотя больше это не приносит той радости, что и раньше. Сейчас для меня музыка — это тяжелая обуза, которую я не хочу нести, но и не могу сбросить, потому что должен отдать долг за свое спасение этому человеку.
Лишь через несколько лет я узнал, что он тоже отдал своеобразный долг моей семье. Ёнун был тем самым водителем, из-за которого погибла Ара. Именно чувство вины за случившееся заставило его помочь мне. Глупо, но я даже не мог его ненавидеть за это. Я вообще перестал испытывать какие-либо эмоции с тех самых пор, и просто существовал, дожидаясь когда все наконец-то закончится.
А потом вдруг появился ты, и сломал меня. Разрушил все стены, что так долго защищали от внешнего мира, заставил снова что-то почувствовать. Сейчас я ненавижу тебя так же сильно, как и боюсь за тебя. Чертов Йесон, ты все испортил своим появлением.
Месяц спустя.
- Чонджин, - старший отбросил в сторону томик манги, которую читал до этого. - Я хочу чаджанъмён!
- Блин, хен, ты не мог раньше сказать, я ведь только что пришел с улицы, а там такая жара, - заныл в ответ тонсен. - Давай я тебе завтра его принесу.
- Как ты разговариваешь с больным старшим братом! Мне нужна энергия, чтобы быстрее восстановиться.
Наконец сдавшись, Чонджин натянул кепку и вышел из палаты, напоследок громко хлопнув дверью. Оставшись в одиночестве, Йесон с трудом сел на кровати и, дотянувшись до пульта, включил телевизор.
«Это прямой эфир с пресс-конференции певца Чо Кюхена, чья история всколыхнула всю Южную Корею.»
Камера повернулась в зал, где находилось множество журналистов, среди которых Йесон увидел и несколько своих знакомых, а потом вернулась к столу, за которым сидел человек, при виде которого сердце забилось в несколько раз быстрее.
Кюхен изменился за этот месяц. Он сильно похудел, от чего скулы казались впалыми, кожа приобрела сероватый оттенок, а под глазами залегли тени. Йесон скользил взглядом, отмечая каждую незнакомую черту, каждую новую морщинку. Казалось, певец постарел на несколько лет за это время. Зато сидящий рядом с ним Ким Ёнун ни чуть не изменился с их встречи. Все такой же надменный вид, идеальная одежда. Сложно было вообще сказать, что именно связывает этих двоих, но Йесон знал правду. Ту, что должна было остаться только между ними.
- Дамы и господа, спасибо, что пришли, - Ёнун откашлялся. - Мы сегодня собрались здесь, чтобы еще раз прокомментировать сложившуюся ситуацию. Я уже не раз говорил это и повторюсь снова. Все то, что было написано в той статье, не более чем очередная газетная сплетня, созданная с целью повысить интерес публики к данному журналу. Семья Чо Кюхена в полном порядке, и я никогда его у них не покупал. У нас же современное общество. В самом деле, что за глупые шутки.
Мужчина засмеялся и к нему присоединились некоторые из сидящих в зале репортеров.
- Но так как масштабы произошедшего скандала слишком велики, и многие люди были возмущенны случившимся, я хочу сделать важное заявление. Компания расторгает контракт с певцом Чо Кюхеном. Думаю, в данной ситуации это будет самый правильный выход.
Экран телевизора погас, на прощание мигнув красной лампочкой. Дослушивать дальше не было смысла, Йесон и так понимал, что все это значит.
Это был конец всему.
Глава 15
Cho Kyuhyun - Zanzou
- Может хватит уже ломать комедию? Кого ты обмануть пытаешься?
Йесон лишь сильнее сжал веки, надеясь, что бывший лучший друг все же уйдет, оставит его в покое. Разговаривать с ним не хотелось. Вспоминать случай месячной давности тем более. Но Чонсу явно собирался остаться здесь надолго. Было слышно, как он подвинул стул ближе к больничной кровати и, удобно устроившись, защелкал кнопками телефона.
«Какого черта?» - размышлял Йесон, старательно имитируя глубокий сон, стараясь дышать более размеренно. «И чего ему в редакции не сидится? Неужели совсем делать нечего.»
Лежать было неудобно, хотелось повернуться, размять затекшие мышцы, но этим он бы сразу раскрыл себя. Секунды тянулись мучительно долго, словно их забавляла сложившаяся ситуация. Пытаясь все же заснуть, Йесон несколько раз считал овец, сбиваясь уже после третьего десятка, старался отодвинуть все мысли в глубину сознания, но все было бесполезно.
- Ну наконец-то! - Чонсу оторвался от телефона, почувствовав, что за ним наблюдают. - И зачем было играть в эти глупые детские игры?
- Зачем ты пришел? - вопрос, ответ на который давно уже известен обоим.
- Поговорить, - выдохнул Чонсу и отвел взгляд.
Йесон пристально наблюдал за его движениями, изучал каждый оттенок чувств, отражавшихся на лице. Впервые за столько лет знакомства он видел старшего в таком состоянии. Чонсу боялся. Боялся, и впервые показывал это другим так открыто.
- Я понимаю, ты злишься из-за произошедшего, но поставь себя на мое место. Фирма под угрозой развала, множество людей, за которых я несу ответственность лишатся работы.
Непонятно, что делать, как можно спастись из этой ситуации. И тут я увидел твой ноутбук с почти готовой статьей. Настолько сенсационной, что она всколыхнула всю Корею, затронула сердца множества людей. Было понятно, что ты не собираешься ее публиковать. Приняв это решение, ты хотел сохранить жизнь одного человека, я же поступил так, чтобы спасти многих, в том числе и тебя. Знаю, это никак меня не оправдывает, да я и не собираюсь оправдываться за свои поступки. Принимая решение, я прекрасно понимал к чему все приведет, не хотел ставить под угрозу нашу дружбу, которой действительно очень дорожу, но другого выхода... На тот момент я его просто не видел. Прости...
В палате повисла гнетущая тишина. Одному из присутствующих нечего было больше сказать, другому же говорить не хотелось вовсе. Пользуясь случаем, Йесон внимательно рассматривал своего начальника, неожиданно для себя замечая произошедшие с ним перемены. Залегшую между бровями глубокую складку, которой раньше точно не было, искусанные губы, лежащие в беспорядке волосы. Странно было видеть этого человека в таком свете, ведь Чонсу всегда старательно следил за собственным внешним видом. Но еще более странным оказалось то, что Йесон больше не чувствовал былой ненависти, которая еще несколько недель назад разрывала все внутри. Даже наоборот, он в чем-то понимал старшего. Ведь разве не этой чертой характера друга — ответственностью за своих подчиненных, он всегда восхищался. Дорогим для Чонсу людям угрожала опасность, и старший сделал все возможное, чтобы их защитить. В какой-то мере это было достойно уважения.
- Я пойду, - старший поднялся со своего места, больше не в силах выносить давящего молчания. - Выздоравливай поскорее.
Он уже взялся за дверную ручку, когда Йесон, словно со стороны, услышал собственный, немного охрипший голос:
- Чонсу?!
- Я не знаю, что с Кюхеном и где он сейчас. Но постараюсь разыскать его для тебя.
- Спасибо.
Опять создавалось впечатление, что оба читают мысли друг друга, и можно даже не тратить время на лишние действия вроде открывания рта, на попытки что-то объяснить. Сейчас, чтобы простить, еще не достаточно сил, но пройдет неделя, может быть две, и — Йесон точно знал это — он сможет все забыть. Не потому, что боялся потерять столько лет дружбы, а потому что знал — такого человека как Чонсу он больше не встретит никогда в своей жизни. За такую дружбу все же стоило держаться, и как можно крепче.
***
- Хен, зачем тебе туда идти? - воскликнул Чонджин, но все же нажал на тормоз, останавливаясь прямо около двери в знакомый подъезд. - Я уже забрал все твои вещи из квартиры.
- Мне просто нужно кое-что проверить, - попытался успокоить его старший, с трудом выбираясь из машины, ведь еще не восстановившаяся после перелома рука плохо слушалась.
- Тогда я пойду с тобой.
- Чонджин, просто подожди меня в машине.
Подниматься по лестнице тоже было сложно, все тело, казалось, было набито ватой, а давно не используемые суставы словно проржавели. Но Йесон продолжал упорно подниматься вверх. Судя по словам младшего брата и Чонсу, Кюхен больше не жил в этом доме, переехав куда-то сразу после выхода скандальной статьи. Этот дом, эта лестничная клетка и эти соседние двери были единственным, что еще как-то связывало их. Безмолвные серые стены все еще хранили воспоминания о двух, когда-то живших здесь людях, и будут продолжать хранить до тех пор, пока не рассыпятся в мелкий песок.
Стоя около знакомой двери, в которую чуть больше месяца назад он безнадежно колотил, надеясь на ответ, Йесон в мельчайших подробностях вспоминал все, что произошло между ним и Кюхеном. Вспоминал и пытался наконец-то понять, действительно ли хочет того, за чем решил сюда вернуться. Разум говорил «Нет!», сердце стремительно отбивало «Да-да-да».
Зная, что это все равно ничего не даст, Йесон еще раз постучал, чувствуя как боль импульсом проходит по руке. Он не был ясновидящим, но мог точно сказать, что стук раздался в абсолютно пустой квартире, где уже давно никто не живет.
Еще немного потоптавшись на месте, парень наконец отправился к выходу, представляя как будет возмущаться заждавшийся его Чонджин.
Он ушел, но между дверной створкой и косяком остался дожидаться своего адресата сложенный в несколько раз белый лист бумаги. Флаер с измятыми уголками и три наспех написанных слова: «Я буду ждать».
***
Что заставило его вспомнить про эти приглашения, Йесон не знал. Просто однажды проснулся с четким осознанием того, что собирался пригласить Кюхена вместе посмотреть на метеоритный дождь, но так и не сделал этого. И вот теперь, как и многие из пришедших, улегшись прямо на траву на склоне холма, откуда открывался самый лучший вид, журналист размышлял, что было бы, не забудь он об этом. Было ли возможно изменить этим судьбу, или все шло так, как было запланировано давно кем-то свыше. Йесон не верил в судьбу, но сейчас подобные мысли преследовали, назойливо крутились в голове.
Небо над головой было антрацитово черным, идеально чистым, словно кто-то по заказу убрал в сторону все тучи. Молодой месяц ярко светил в окружении мерцающих звезд. Сейчас, наблюдая за ними, сложно было поверить, что на самом деле это гигантские раскаленные шары, находящиеся за миллиарды километров отсюда. Наверно для них, Земля это тоже маленькая песчинка, а ее обитатели подобны пыли. Йесон впервые задумался о том, насколько ничтожна его жизнь в этом огромном мире, где все так сложно устроенно. Он действительно был не более чем пылинкой, проживающей свою короткую бессмысленную жизнь. Вряд ли когда-нибудь найдется в этой вселенной тот, кто сможет дать ответ зачем мы все живем, но даже если такое случится, Йесон предпочел бы ничего не знать. Иногда так проще: жить, подчиняясь лишь зову сердца, доверяя ему.
- Смотрите! - крикнул кто-то в отдалении. - Начинается!
Некоторое время Йесон не мог ничего понять, стараясь охватить взглядом весь огромный, сияющий россыпью золотистых точек небосвод над головой, а потом одна песчинка неожиданно дрогнула и, прочертив дорожку света, скользнула вниз в неизвестность. А за ней еще одна.
Кюхена не было, вокруг виднелись лишь силуэты парочек, которые целовались под звездным дождем. Не было никакой уверенности в том, что он действительно придет, он мог даже не прочитать оставленную записку, но Йесон почему-то продолжал верить. Казалось, одна из маленьких звездных песчинок, падая, смогла зажечь в нем новую надежду. На то, что все еще может быть хорошо. Что у этой истории будет счастливый конец.
- Я хочу найти свое место в этой вселенной, - тихо шепнул он, когда новая звездная капля бесшумно скользнула вниз.
Сейчас в своей голове он слышал такой знакомый, шелковый голос, и, казалось, стоит закрыть глаза, как Кюхен окажется здесь, совсем близко. И можно будет как раньше сжать его теплую ладонь в своей.
Даже если пройдет время, надеюсь, ты будешь сиять всегда.
Отдам свое сердце только тебе...
Звезда, чей образ выгравирован у меня в груди.
Звезда, сияющая в твоем сердце, надеюсь, что это я...
Я буду вечно любить тебя.
Мои глаза будут смотреть только на тебя.
Будешь ли ты смотреть только на меня?
Позволь нам...быть звездами друг для друга.
Колыбельная успокаивала, окутывая теплом далеких воспоминаний, постепенно убаюкивая. Но парень не мог сейчас спать. Маленький огонек надежды в сердце продолжал сиять и Йесон ждал. Но Кюхена не было...
Метеоритный дождь давно закончился, люди постепенно начали расходиться по домам, чтобы успеть поспать хоть несколько часов. Но парень продолжал ждать, чувствуя, как постепенно покрывается росой трава, на которой он лежал, как ветер качает листву парковых деревьев.
Наконец стало понятно, что ждать больше нет смысла, все должно закончиться так, и даже звездная магия не способна изменить план игры, в которую играла с ними судьба.
Отряхнув пиджак, на котором лежал, Йесон с трудом — рука все еще плохо двигалась — смог его одеть. И только потом заметил стоящего совсем около ближайшего дерева человека. В лунном свете Кюхен казался не настоящим, словно видение из сна.
Чтобы удостовериться, старший в три шага сократил разделявшее их расстояние, все еще не веря, хотя сердце радостно билось, зная все наперед.
Подушечки пальцев знакомо коснулись скулы, и от одного прикосновения, теплом разлившегося в теле, все сомнения пропадают. Кюхен пришел. Не важно, что будет дальше, главное только то, что происходит здесь и сейчас.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |