- Пойдем, надо приложить лед, - Йесон тянет его вверх, помогая встать на ноги.
Когда холодный пакет коснулся виска, Кюхен вскрикнул и крепко зажмурился, стараясь подавить разрывающую черепную коробку боль от падения. Йесон отвел с его лба намокшую прядку волос, ощущая под пальцами небольшую припухлость, появившуюся из-за удара, и решившись, прикоснулся к ней губами. Хотя журналист врал о своих чувствах, затевал опасную игру, он не мог противиться своему желанию, сильнейшему стремлению прикасаться к Кюхену. Почему-то это казалось настолько естественным, правильным — ощущать его рядом, но объяснить самому себе причину такого поведения Йесон не мог. Он просто поддавался чувствам, зная, что сердце не будет врать.
- Надеюсь, у тебя не сотрясение, - произнес он наконец отрываясь от теплой кожи. - Если голова начнет кружиться, скажи — я вызову скорую.
- Хорошо, - Кюхен продолжавший неотрывно следить за каждым его действием, кивнул.
Кажется певец пока не собирался никуда уходить, что очень радовало Йесона, хотя в глубине души он продолжал бояться опять сделать что-то не так, что бы могло опять испугать, оттолкнуть от него Кюхена.
Поздно ночью он лежал на кровати, наблюдая за тем, как ветер колышет легкие занавески и думал о том, правильно ли поступил, сказав Кюхену те слова. Хотя какие-то чувства Йесон все же испытывал по отношению к этому человеку, но это было лишь сострадание, а никак не любовь.
Из гостиной, где остался спать певец, отказавшись устроиться на кровати, послышались шлепки босых ног и, повернувшись на звук, Йесон увидел едва различимый в темноте силуэт.
- Кю?! - он приподнялся на локтях. - Что-то случилось?
- Хотел попросить... - послышался тихий шепот. - Я все не могу забыть твой рассказ про того парня, Кея. Расскажи, что с ним было дальше.
Сейчас Кюхен казался сущим ребенком, который боялся спать один в темной комнате, и стремился оказаться как можно ближе к любящим его людям.
- Хорошо, - Йесон подвинулся на кровати, освобождая место.
Певец на несколько секунд замялся, но потом все же сел, прислоняясь к стене и подтягивая к груди колени, готовясь слушать.
«Понимая, что тут ему не место Кей улетел с Рури, направляясь в глубины галактики к другим, неизвестным планетам, лелея надежду, что хоть где-то найдет пристанище для своей израненной души. Он продолжал думать о случившемся с командой, продолжал осуждать себя за это, но сейчас, находясь в долгом одиночестве, чувство собственной вины постепенно притуплялось, уступая место желанию найти наконец себя, измениться.
За время своих скитаний он успел посетить ни одну планету, их количество уже превысило несколько десятков, но ни где Кей не мог найти того, что хотел. На каждой планете, сразу после приземления, все казалось чудесным и заманчивым, а потом, стоило лишь ненадолго остаться там, как парень начинал чувствовать себя чужим.
Ему улыбались, с ним пытались поговорить, помогали, но каждый раз по прошествии нескольких дней, Кей начинал чувствовать себя несчастным и никому не нужным. И тогда оставался лишь один выход — бежать. Ему казалось, что это бег ото всех, но на самом деле, парень пытался сбежать от самого себя.»
Йесон остановился, переводя дух, и Кюхен тут же зашевелился. Он не спал, в темноте было видно как блестят его глаза. Еще несколько дней назад, рассказывая эту сказку, Йесон собирался закончить ее таким концом:
«Наконец, не выдержав этого давления постоянного одиночества, которое он испытывал даже находясь среди обитателей очередной планеты; не имея больше возможности бороться с грузом вины, Кей понял, что больше не может бежать. Он был один, среди бескрайнего космоса, покинутый и никому не нужный. Не отдавая отчета в собственных действиях, Кей решил попытать счастья в том месте, к которому раньше боялся приближаться. В тот момент ему уже нечего было терять, и, переставив управление кораблем на автопилот, он вбил нужные координаты в систему направляясь к далекой, жаркой звезде, которая ослепляла своим сиянием.
Ему уже нечего было терять, ведь Кей давно потерял смысл жизни.»
Но теперь Йесон чувствовал, что просто не в праве закончить все так теперь. В конце концов это была лишь глупая, придуманная на ходу сказка, и как ее закончить, мог решать только он. В голове постепенно прорисовывалась картина нового, совершенно иного конца.
«Улетая с очередной планеты, Кей чувствовал себя запутавшимся, он почти потерял надежду найти свое место. Уже садясь в корабль, готовый к очередному побегу, он увидел, как по ночному небу скользнула первая ярко-сияющая точка. Начинался метеоритный дождь.
На Кооса верили, что если загадать желание, глядя на падающие звездные капли, то оно обязательно сбудется. И Кей попросил то, о чем мечтал больше всего. Он пожелал найти свое место в этой вселенной. А потом просто нажал на кнопку автопилота, и отвернулся от пульта управления. Кей не знал, куда полетит теперь, допускал даже мысль, что может умереть, пустив все на самотек. Сейчас ему было все ровно, парень просто устал убегать от себя.
Его разбудил яркий свет и, прислушавшись, Кей понял, что не слышит шума двигателя. За то время, что он спал, корабль успел приземлиться на какую-то новую планету, и теперь оставалось лишь двигаться вперед, ожидая, что будет дальше.
Он ступил на песок, покрывающий ее поверхность и зажмурился от яркого света. Откуда-то послышались крики, и, прикрыв глаза ладонями, Кей разглядел какое-то движение впереди.
Вскоре он уже был окружен обитателями этих мест. Они что-то говорили, но лишь через несколько минут, наконец придя в себя, парень осознал, что может их понимать. Он опустился на раскаленный песок, ощущая как горят обожженные ладони, но стоящий ближе всех к нему мужчина, тут же заставил встать на ноги, и повел за собой.
Лишь потом Кей узнал, что случайно вернулся на свою родную планету, которая теперь казалась и знакомой и чужой одновременно. Странно было осознавать, что спустя полгода, он вернулся туда, откуда все началось, но еще более странным было понимание того, что Кей скучал по этим местам. Понадобилось много времени, чтобы до него дошла одна простая истина, заключающаяся в том, что от себя убежать нельзя...»
Йесон провел рукой по густым волосам, и накрыл задремавшего наконец Кюхена одеялом.
«Путешествие Кея закончилось хорошо. Он наконец нашел свое место, и смог понять себя, свое сердце. Понять и простить. Сложно убежать от самого себя, но еще сложнее себя простить.»
Глава 12
Автору почему-то не везет на бет, и времени на доскональную вычитку просто нет. Поэтом пожалуйста, если видите ошибку - используйте П.Б. Заранее спасибо!^_^
Йесон проснулся от холода. Казалось, что с него только что сдернули тяжелое пуховое одеяло, дарящее столь необходимые покой и тепло. Широко, до хруста в челюсти зевнув, он наконец открыл глаза, и в тот же момент пришло осознание того, чего именно ему не хватает. Кюхена не было рядом, и теперь журналист не мог понять, было ли это на самом деле, или подсознание опять сыграло злую шутку, выдавая желания за реальность.
С трудом поднявшись с кровати — ноги почему-то не слушались — Йесон уже был готов вернуться в свой бесконечный, замкнутый круг ожидания, когда послышался звук открывающейся двери ванной, и оттуда появился Кюхен, закутанный в его темно-синий махровый халат. Втянув носом воздух, журналист ощутил слабый аромат ванильного шампуня, от чего его накрыло волной странного, непонятно откуда взявшегося счастья. Кюхен был здесь, совсем рядом, постепенно начиная доверять, и это вселяло надежду. Захотелось сжать его в объятиях, зарыться носом во влажные волосы, вдыхая щекочущий ноздри аромат. Все эти желания заполнили Йесона до краев, пугая своей силой и неправильностью, поэтому, мысленно дав себе несколько пощечин для отрезвления, он наконец смог поднять глаза на стоящего перед ним парня.
На лице того как обычно не отражались ни какие эмоции, Кюхен не давал ни единой зацепочки для того, чтобы понять, как именно он сам относится ко всему происходящему, что чувствует. Лишь во взгляде иногда мелькали отголоски знакомых Йесону чувств, но связать их во что-то общее не представлялось возможным. Кюхен изучал его, буквально сканировал своими ненормально расширенными зрачками, стараясь впитать все до единой черточки, до последней морщинки. И Йесон каждую минуту боялся того, что может не пройти эту проверку, что чем-то выдаст себя. Обоим было что скрывать; каждый понимал, что если тайна выплывет на поверхность, то последствия будут самые неожиданные.
- Голова не болит? - Йесон наконец сделал шаг вперед, прикладывая ладонь к горячему лбу младшего.
Кюхен сначала хотел покачать головой, но из-за чего-то передумал.
- Не болит, - эхом откликнулся он.
***
Когда Кюхен ушел, Йесон первым делом откопал на самом дне сумки выключенный телефон, и, предчувствуя катастрофу по имени Ким Хичоль, набрал знакомый номер.
- Хен, у меня были дела, я не мог включить телефон, - спешно оправдался он, надеясь этим хоть немного остудить пылкий нрав друга, но кажется сегодня тот не был в настроении ругаться.
- Ладно, - голос на том конце провода казался уставшим. - Но ты мне теперь по гроб жизни обязан. Я еле-еле смог добиться встречи с этим Ким Ёнуном. Его график — это какое-то сумасшествие. Не хотел бы я так жить, с вечным стрессом...
- Хен! - одернул его журналист, понимая, что если не сделает этого, то монолог Хичоля затянется еще не час.
- Да, точно. В общем, он будет ждать тебя завтра в ресторане отеля N в два часа. Советую не опаздывать, потому что у тебя на все будет всего двадцать минут.
- Мне хватит.
Когда выбирать не приходиться, даже несколько минут бесценны, поэтому Йесон очень сильно был благодарен другу за помощь, но в слух говорить этого не стал, хорошо зная его характер. Хичоль всегда старался казаться намного хуже, чем есть на самом деле и ненавидел, когда его благодарили.
- Еще что-то? - журналист вздрогнул от громкого голоса послышавшегося из телефона.
- Хен, можно задать тебе вопрос?
- С восьми до двенадцати ночи...
- Что?
- Я свободен с восьми до двенадцати, если ты вдруг решил угостить любимого Хена выпивкой, - Хичоль явно издевался, кажется к нему вернулось его обычное настроение. «Наглость — второе счастье», - это явно относилось к Ким Хичолю.
- Угощу, только чуть позже. Сейчас мне нужно кое-что закончить, - Йесон замялся, не зная как правильно сформулировать крутящуюся в голове мысль.
- Хен, кому бы ты смог довериться больше всего?
***
Йесон свободной рукой отодвинул стул, чувствуя исходящее от Кюхена тепло, когда он крепко цеплялся за его ладонь — ставшую в этот миг единственной спасительной соломинкой. Лучом света в вязкой темноте.
Глаза Кюхена скрыты под плотной повязкой, полностью лишающей зрения, отчего все ощущения обострились, а нервы натянулись до предела. Йесон чувствовал его страх так же отчетливо, как будто свой собственный, и понимал его причину. Сложно доверить человеку свои чувства, мысли и воспомининия, но самое трудное — доверить кому-то собственную жизнь.
Он опять вспомнил слова Хичоля сегодня утром: «Даже не знаю...Наверно тому, кто ведет меня, в тот момент когда я сам ничего не могу увидеть. Или кормит. Ведь еда — одно из главных составляющих нашей жизни».
Именно после этих слов, Йесон всерьез задумался о том, как доказать Кюхену, что он заслуживает доверия, и тогда в голову пришла идея отвести парня именно в это место. В ресторан, где нельзя увидеть, что именно ты ешь, оставалось лишь довериться собственным ощущениям и людям, находящимся рядом.
К столику подошел официант, и Йесон тихо шепнул ему на ухо номер заказа, который сделал заранее, желая сохранить интригу до последней минуты.
- Я читал, что здесь еду приносят на усмотрение шеф-повора, - произнес он, и улыбнулся, хотя прекрасно знал, что Кюхен его видеть не может.
Было привычно и даже немного приятно видеть певца таким: настороженным, словно животное готовое к броску, напряженным, и в то же время доверившимся Йесону до своего возможного придела.
На столе быстро появились заказанные блюда, и, действуя с величайшей осторожностью, журналист принялся нарезать мясо, а потом, подцепив кусочек вилкой поднес его к приоткрытым губам Кюхена, который слабо вздрогнул от неожиданности.
Это было необычное ощущение для обоих, но постепенно настороженный певец начал расслабляться, уже не дергаясь от каждого касания словно от разряда тока. Он даже начал немного перехватывать инициативу в свои руки, командуя, что именно хочет съесть, в основном отдавая предпочтение мясу и оставляя овощной салат Йесону, а тот, поглощенный процессом, совсем забыл о собственных потребностях.
Кюхен попытался найти на столе воду, которая стояла чуть в стороне, но журналист успел понять, что он хочет чуть раньше и, перехватив стакан с плавающими в нем льдинками, встал со своего места. Запотевшее стекло приятно холодило кожу, но стоило случайно коснуться щеки Кюхена, как по телу моментально распространилась горячая волна странного удовольствия.
Несколько рваных глотков, и певец попытался вытереть влажные губы, но Йесон перехватил его кисть, не давая этого сделать.
«Я ведь давно его не целовал», - попытался оправдать он собственный поступок, так и не желая признаваться, что это желание было вызвано совсем другим чувством.
Все же, не в силах сопротивляться самому себе, Йесон наклонился вперед, едва касаясь приоткрытых влажных губ, чувствуя слабое, едва заметное дыхание. Сейчас Кюхен постепенно раскрывался, и от этого казался еще более хрупким и ранимым, чем в первые дни их знакомства. Словно изломанная кукла, которую наспех склеили моментальным клеем, считая, что этого достаточно, но Йесон отчетливо понимал как просто будет сломать его снова. Достаточно малейшего касания, и все разлетится на мелкие кусочки.
Он отстранился, не желая заходить дальше, ограничился лишь этим, едва заметным прикосновением к чужим губам, но даже от этого сердце в груди зашлось бешеным стуком.
- Пойдем, - атмосфера затемненного зала, где они сидели, начала давить.
Казалось, что даже воздух стал слишком плотным, чтобы вздохнуть спокойно, полной грудью.
- Пойдем, - эхом откликнулся Кюхен и сам, впервые, сжал его руку в своей.
Они возвращались домой на метро, а потом еще долго шли пешком, и за все это время певец ни разу не отпустил его руку.
***
Ёнун обернулся, окидывая внимательным, оценивающим взглядом зашедшего в помещение Йесона и, не найдя в том ничего интересного, махнул рукой в сторону свободного кресла.
- Присаживайся.
Голос его был глухим, с заметной хрипотцой, что давало повод подумать о солидном стаже курения, но все ровно очень мощным. Йесон опустился в мягкое кресло, складывая легкую сумку на колени. Он волновался, так сильно, что подгибались колени, но не собирался показывать этого человеку, который лучше всего умел играть на чужих слабостях и страхах.
Хичоль рассказал многое, но главным, и не только в отношении Ёнуна, был совет никогда не показывать своего волнения, вести себя уверенно. Йесон уже не раз успел мысленно поблагодарить друга за такие слова и понять как важно чувство собственного достоинства.
Ёнун медленно развернулся и, в два шага преодолев расстояние до стола, опустился в соседнее кресло, скрещивая руки на груди.
- Я согласился побеседовать с вами, но не давал разрешения на запись своих слов, - мужчина кивнул в сторону диктофона, выложенного на стол. - Отдайте его моему охраннику, потом заберете.
Йесону пришлось повиноваться, ведь сейчас он играл на чужом поле и правила здесь сильно отличались.
Сопровождавший его парень в идеально сидящем черном костюме, с наушником в ушной раковине, забрал диктофон и, повинуясь приказу босса, покинул помещение.
- Итак, я вас слушаю, - Ёнун щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся горьковатым дымом.
Йесон постарался дышать как можно меньше, потому что, хотя иногда и курил сам, на дух не переносил запаха сигарет.
- Я пришел к вам, потому что несколько дней назад мне стало известно, без подробностей конечно, только общие факты, о ваших отношениях с Чо Кюхеном.
- Эта сучка все рассказала?! - Ёнун изо всех сил ударил кулаком по столу, от чего тонкий бокал, наполненный водой упал на бок и разбился.
Из-за двери показался дрожащий официант, но мужчина остановил его движением руки, и, небрежно скинув осколки на пол, снова посмотрел на сидящего напротив Йесона тяжелым взглядом.
- И сколько же ты ей заплатил? - спросил он в упор, отбрасывая в сторону понятие вежливости.
- Триста тысяч.
- Точно дура! - ноздри мужчины расширились от ярости. - Хотя бы цену могла нормальную запросить, раз уж решила все рассказать, так нет, опять продалась за бесценок.
Йесон не знал, что стоит сказать на это, он лишь сильнее сжал ремень сумки, ожидая когда его собеседник возьмет себя в руки.
- Не знаю, что именно она там наплела, но можешь быть уверен, все было совсем не так.
Я расскажу правду, ради Кюхена и своего честного имени.
Ты, Йесон, не первый, кто попытался что-то разузнать о прошлом Кю, но еще никому не удавалось зайти настолько далеко, - опять изучающий, внимательный взгляд. - Без понятия, какие методы ты использовал, да это и не важно. По крайней мере сейчас, - Ёнун повысил голос, выделяя последнее слово и Йесону стало жутковато. Вообще с этим человеком никогда не было понятно, что произойдет в следующий момент. Вот он только что злился, а потом спокойно, безо всяких вопросов и уговоров со стороны журналиста начал все рассказывать.
- Это случилось в феврале две тысячи пятого года. Тогда я как раз решил пожертвовать деньги для музыкальной школы, и в благодарность за это, там был проведен концерт, где выступали лучшие, самые талантливые ученики. До сих пор отчетливо помню тот момент, когда увидел Кюхена, услышал как он поет. Я не люблю эти кривляния на сцене, которые сейчас так модны, да и вообще не питаю страсти к пению. Но этот маленький, нескладный подросток меня заворожил. Я собирался помочь ему добиться известности, хотел дать мальчику шанс исполнить свою мечту, поэтому попросил узнать о нем побольше.
Когда мне сообщили, что Кюхен живет в неблагополучной семье, с нещадно пьющими родителями, я принял решение любым способом, но забрать его. Дать шанс на нормальную жизнь, - Ёнун снова прикурил сигарету и, бездумно, явно прибывая в своих воспоминаниях, протянул пачку журналисту.
Йесон не стал отказываться. Сейчас, испытывая такое сильное напряжение, ему просто необходимо было что-то способное успокоить хоть немного. Беря зажигалку, он в очередной раз за последние несколько дней отметил, что руки трясутся, и даже сильнее чем обычно. Это настораживало.
- Приехав к ним домой, я поразился ужасной обстановке. Везде валялись бутылки, было грязно и стояла ужасная, спертая вонь. В дополнение ко всему на боку Кюхена был огромный синяк, что уже переходило всякие границы. Его мать, со слезами на глазах рассказала мне, в каком ужасном положении сейчас находится их семья, и что отца Кюхена должны были посадить в тюрьму, если срочно не внести большую сумму денег, которых у нее не было.
Она выпрашивала у меня эти деньги, стоя на коленях и плача, и я согласился в обмен на того, кого собирался забрать из этого дома и так. Мне было жаль не ее с мужем, а ребенка. Каково это понимать, что твой отец сидит в тюрьме.
Эта дрянь продала Кюхена, понимаешь ты! - тихо, угрожающе прошептал Ёнун, приблизившись к лицу журналиста. - Продала, как какую-то игрушку, за миллион вон. Она оценила жизнь своего сына в такую ничтожную сумму.
Йесон почувствовал, как пепел от сигареты, которую он зажег, но так и не притронулся, опадает ему на пальцы и спешно выкинул остатки в пепельницу.
- Конечно я не мог оставить ребенка на произвол судьбы, не мог сдать его в детский дом или еще куда-то. Поэтому оставил у себя, дал шанс закончить школу и начать карьеру певца.
- Кюхен знал о том, что его продали? - сейчас лишь это интересовало Йесона.
- Думаю, что да. После этого он сильно изменился, стал замкнутым и часто впадал в депрессии. Даже если и не знал, то почувствовал.
Журналист ощутил бешеный стук сердца где-то под кадыком, казалось, оно готово вот-вот выскочить наружу. Он чувствовал отвращение к матери Кюхена, ведь ее ужасный поступок просто не поддавался пониманию.
Все чувства, что давно копились внутри, теперь были готовы выплеснуться наружу, но Йесон из последних сил сдерживался, понимая где находится.
Ёнун взглянул на часы и помрачнел еще больше.
- Мне уже пора уезжать, так что на этом закончим. Я надеюсь ты понимаешь, что этот разговор был только между нами. Не думаю, что эту историю стоит выставлять на обозрения общества, она очень негативно скажется на Кюхене и его карьере.
Бизнесмен поднялся с кресла, и, напоследок похлопав оторопевшего Йесона по плечу, направился к выходу.
- Ты же не глупый парень, понимаешь, о чем я, - у двери он на краткий миг задержался, словно что-то обдумывал, а потом покинул помещение, оставляя журналиста один на один со своими мыслями и метаниями.
***
Никогда еще перед Йесоном не вставал настолько сложный выбор. Целый месяц ушел на то, чтобы ниточка за ниточкой наконец распутать этот клубок тайн и интриг, найти ответы на все вопросы. Он всей душой желал добиться правды, любой ценой, а теперь, узнав, неожиданно понял, что с радостью жил бы и дальше в неведении.
С другой стороны был он — человек, который нещадно потрепал журналисту нервы своими выходками и фокусами, но в тоже время дал шанс посмотреть на жизнь под другим, совершенно отличным от его собственного углом, помог многое осознать и принять.
Отступать было некуда, сейчас у Йесона осталось лишь два варианта: выпустить скандальную статью, описывающую трудное детство певца, растаптывая в пух и прах его карьеру, и тем самым почти убить его, ведь вряд ли Кюхен сможет перенести это безболезненно, либо....оставить все как есть.
Он метался, разрываемый своими желаниями до тех пор, пока перед глазами не всплыла одна картина, заставившая наконец сделать окончательный выбор. Перед собой он видел Кюхена, губы которого тронула слабая, едва различимая в темноте подъезда улыбка, адресованная лишь ему. «Спасибо», - было первым, что он сказал Йесону.
И теперь журналист ясно осознал, что просто не сможет причинить этому человеку еще большую боль, не хочет, чтобы он снова страдал.
Решение пришло само собой. Йесон хотел снова видеть эту робкую улыбку, хотел слышать ставший таким знакомым теплый голос, хотел обнимать, ощущая как ускоряется ритм сердца у обоих. Кюхен был первым, о ком ему пришлось заботиться, и хотя отвечать за другого человека было тяжело, он все ровно чувствовал жгучее желание защищать Кюхена и всегда быть рядом, поддерживать. Йесону захотелось исцелить эту израненную душу.
***
Мысли беспорядочным вихрем кружили в голове, вызывая ломящую боль в висках, поэтому, только приехав на работу, Йесон первым делом включил ноутбук и принялся писать. Эта статья, скорее сборник собственных мыслей и чувств, перемешанных со ставшими известными фактами, никогда не увидит свет, но журналисту все равно было легче проанализировать сложившуюся ситуацию именно так, с помощью записей.
После нескольких часов беспрерывного печатания сбитые подушечки пальцев горели, вызывая желание засунуть руки под струю ледяной воды, что Йесон и сделал.
По пути обратно в голову пришла интересная мысль и, быстро набрав номер телефона, журналист принялся обдумывать, как лучше реализовать свою идею.
- Привет, хен! - трубку наконец сняли.
- Чонджин, не хочешь сегодня со мной поужинать?
Кюхен замялся в дверном проеме, с опаской наблюдая за незнакомым человеком, носящимся по кухне. Йесон за его спиной широко улыбнулся и легко подтолкнул певца в спину по направлению к столу.
- Джин~a, - позвал он, привлекая внимание забегавшегося брата. - Это — Чо Кюхен. Кю — это мой младший брат Ким Чонджин. Подумал, что будет здорово собраться всем вместе, и заодно познакомить двух самых дорогих мне людей.
Сначала ужин проходил в молчании. Йесон физически ощущал, как не комфортно было сидящему рядом с ним певцу. Но уже через полчаса все резко изменилось, ведь в отличии от своего старшего брата, у Чонджина была уникальная способность быстро находить общий язык со всеми. Младший болтал без умолку, рассказывая интересные истории, причем очень умело обходил стороной те моменты, о которых его просили не упоминать. Йесон не стал вдаваться в подробности, лишь в общих чертах объяснил весь смысл происходящего, и Чонджин прекрасно все понял.
Он счастливо смеялся, заражая этим настроением, и даже Кюхен не смог сдержать теплой улыбки.
Поздней ночью, уложив спать немного перебравшего пива брата, Йесон отправился на поиски певца, и буквально через пять минут заметил его стоящего на балконе с запрокинутой к серому, пасмурно-свинцовому небу головой. Сердце на секунду замерло в груди, когда он представил себе, как тело певца переваливается через бетонную перегородку и падает, падает. Стало так страшно, что не задумываясь о своих действия, журналист в два шага сократил разделявшее их расстояние, и сжал Кюхена в объятиях. От этого страх немного притупился, но не отпустил полностью, и в какой-то момент Йесон даже подумал, а сможет ли он когда-нибудь полностью успокоиться, перестать бояться, что певец может в любую минуту свести счеты с собственной жизнью.
Кюхен повернулся к нему лицом, не пытаясь выбраться из кольца крепко сжимающих его рук.
- Что случилось?
Певец был так близко, что Йесон почувствовал как щек коснулось его теплое дыхание.
- Нет, мне просто страшно, - он впервые признавался кому-то в этом, обычно сдерживаясь, не желая выглядеть слабым. Но рядом с Кюхеном это почему-то казалось нормальным.
- Мне тоже страшно, - тихо признался певец, заглядывая в глаза Йесона, будто опять пытался что-то отыскать в их глубине.
А потом наклонился ближе, слабо касаясь приоткрытых губ старшего. Это был первый раз, когда он сам принял решение прикоснуться, да еще и поцеловать. И отвечая на эти, немного неуклюжие, робкие касания губ, Йесон задумался, а может тогда он совсем не врал о своих чувствах, просто еще не успел полностью осознать, что успел полюбить этого человека.
До конца осталось всего две главы, и это так...пугает.
Решила изменить рейтинг на более низкий, тк поняла, что просто не вижу здесь постельной сцены.
Спасибо всем читателям за все!=3
Глава 13
Ранним утром в магазине почти не было людей, поэтому Йесон позволил себе неспешно прогуляться вдоль полок, придирчиво выбирая то, что нужно.
Час назад, не обнаружив в холодильнике ничего, кроме успевшего скиснуть молока, он понял, что откладывать поход за продуктами больше нельзя и, стараясь не разбудить уснувшего только под утро Кюхена, отправился в супермаркет расположенный в нескольких кварталах от дома.
Солнце ярко светило из-за белых кучевых облаков, наполняя до краев радостью и легкостью.
С разговора Йесона с Ким Ёнуном прошла уже почти неделя, и, задумываясь об этом, журналист мог с точностью сказать, что это были самые правильные семь дней за всю его жизнь. В лице певца он нашел человека, который помог ему осознать, что в жизни существует не только он сам, заставил наконец оглянуться по сторонам и понять ту важную истину, что окружающие люди тоже умеют чувствовать. Приняв решение сохранить тайну Кюхена, Йесон больше не позволял себе думать о страшном прошлом парня, и старался просто как можно больше быть рядом, поддерживая и чувствуя, что получает такую же, пусть и странно выраженную, поддержку от певца.
Он не стал задавать себе главного вопроса, что же на самом деле чувствует к столь внезапно ворвавшемуся в его жизнь Кюхену, а просто позволял сердцу вести себя. Рядом с младшим было тепло и уютно, и этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. Какая разница любовь это или нет. Однажды время все расставит на свои места, а пока достаточно просто быть рядом.
Уже подходя к кассе, толкая вперед тяжелую тележку, Йесон вспомнил, что сегодня, первого июля, должен был появиться в продаже новый выпуск их журнала, поэтому отыскал взглядом стеллаж с печатной продукцией и отправился к нему. В глазах зарябило от обилия красок, и наконец найдя нужную обложку, он потянулся вперед, но так и застыл в нелепой позе. Поперек знакомой Йесону фотографии из аэропорта шел крупный, сразу бросающийся в глаза заголовок: «Чо Кюхен! Жертва скрытая за маской!».
В груди все похолодело, казалось, что сердце опустили в жидкий азот, превращая его в хрупкий кусок льда. Переборов себя, Йесон все же схватил номер и, быстро пролистав, нашел статью почти слово в слово повторявшую то, что написал он сам. Финальным ударом стало его имя в конце текста.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |