Невеста для блудного сына 7 страница

– Ты смотришь на меня, как будто я насильник, – произнес он, и его голос прозвучал не громче дуновения ветра, а его большой палец нежно коснулся ее губ. – Или как будто смотришь в лицо убийце.

– А ты кто? – спросила она чуть охрипшим от напряжения голосом.

– Ни тот, ни другой, – ответил он. – Ты позволишь мне тебя поцеловать?

– А разве мое «нет» что‑то изменит?

– Нет.

Она покорно позволила ему привлечь ее к себе и впиться ей в губы. «Не вздумай сопротивляться, – мысленно приказала она себе, – это бесполезно». А еще ей хотелось проверить, насколько его поцелуй будет похож на самый главный поцелуй ее жизни, когда ее поцеловал семнадцатилетний Александр Макдауэлл – в ту ночь, когда он умер. «Это не более чем любопытство», – солгала она себе.

Его рот был горячим, а поцелуй на удивление искренним и жадным. Каролин попыталась отстраниться, однако потеряла на покатой крыше равновесие и качнулась еще ближе к нему.

На какое‑то мгновение она испугалась, что сейчас упадет с крыши на бетонную дорожку, однако Алекс ловко поймал ее и, притянув к себе, как ребенка усадил на колени.

– Вот так будет лучше, – произнес он. – И намного удобнее.

– Я не хочу… – эти ее слова проскользнули между их губами, когда он, взяв в ладони ее лицо, вновь приник к ней в поцелуе. Каролин не стала сопротивляться. Отдавшись ему во власть, она прильнула к нему и предоставила его губам полную свободу действий. Она даже закрыла глаза, чтобы ей не мешал лунный свет, чтобы не видеть, как тесно соприкасаются их тела, и просто чтобы ему было удобней ее целовать.

Впрочем, это даже близко не было похоже на то, что она испытала восемнадцать лет назад. Или, наоборот, чересчур похоже?

Его язык властно раздвинул ей зубы и проник в рот. Как ни странно, она даже не отстранилась. Ей было страшно вздохнуть, страшно впустить в свой рот его дыхание, но она не удержалась. Он не только перекрыл ей кислород, он еще дразнил ее, легонько покусывал ей губы, как будто никуда не торопился, зная, что у него в запасе целая вечность. Его рука скользнула по ее шее и легла на грудь. В этом его жесте было столько легкости и столько уверенности в себе, что она не сразу даже обратила на него внимание. Затем он поцеловал уголок ее рта, провел языком по ее нижней губе, после чего наконец отстранился. Совсем чуть‑чуть, всего на сантиметр.

– Мне слышно, как стучит твое сердце, – прошептал Алекс. – Теперь ты поцелуешь меня?

– Нет.

Он негромко усмехнулся.

– В таком случае я вынужден тебя отпустить.

До нее не сразу дошел смысл его слов. Однако спустя мгновение она осознала: больше поцелуев не будет. Он не намерен целовать ее снова. Его рука по‑прежнему лежала у нее на груди, и она ощущала биение его сердца, однако он не стал предпринимать никаких дальнейших действий. Он лишь смотрел на нее с нескрываемым любопытством, а его чувственные губы все еще блестели влагой ее губ.

Каролин с ужасом поймала себя на том, что застыла, боясь даже пошелохнуться. Его тело было горячим и сильным, и, главное, она ощущала рядом со своим бедром его твердое мужское естество. Он хотел ее, хотел, несмотря на каменное выражение лица, хотел ее каждой клеточкой своего тела. Однако не желал давать волю своему желанию.

«Слава богу», – подумала она про себя, так и не пошелохнувшись. Слава богу, что он не стал принуждать ее к новым поцелуям, не сунул ей под блузку руку, не стал стаскивать кружевной бюстгальтер. Слава богу, что не потащил ее в дом, на двуспальную кровать, на которой прошли его юные годы, и не сделал с ней то, о чем она грезила, когда была не силах совладать со своими снами.

Нет, это не он. Как бы эти слегка раскосые синие глаза ни напоминали ей Алекса, каким бы чувственным ни был его рот, как бы сильно он ни заставлял трепетать ее тело, это не был Александр Макдауэлл, строго напомнила себе Каролин.

Она отодвинулась от него и едва не свалилась сквозь открытое окно в тесную гостевую спальню, которая когда‑то была комнатой Алекса. Он не сделал даже попытки последовать за ней. Лишь продолжал сидеть на козырьке крыльца, глядя в ночное небо.

Она по‑прежнему ощущала вкус его губ, по‑прежнему ощущала под блузкой прикосновение его руки. Казалось, он обволакивал ее со всех сторон, проникал в каждую клеточку ее тела.

– Беги, Каролин, – подбодрил он ее, глядя вслед со своего возвышения. – Обещаю, что не стану тебя догонять.

– Бегство – это больше в твоем духе, – парировала Каролин.

– Пожалуй, – согласился он, – если я настоящий Александр Макдауэлл.

На окошке имелся замок, и при желании ей ничто не мешало им воспользоваться – пусть так называемый Алекс просидит на козырьке до самого утра. Но было и без того зябко, а к утру и вообще станет совсем холодно.

Она взрослая женщина. Взрослая, разумная женщина, способная сдерживать свои порывы и уж тем более не поддаваться на провокации этого самозванца.

– Сейчас мне это совершенно безразлично.

– Ну, как же иначе! – произнес он с иронией. Каролин ничего не оставалось, как захлопнуть у него перед носом оконную раму.

«Да, силы воли нам не занимать», – с гордостью подумал Алекс, вытягивая ноги. Хотя бы для закалки характера крайне важно уметь вовремя обуздать свои порывы. Впрочем, сейчас он был не в состоянии привести даже единственный довод «за», хотя и не сомневался, что рано или поздно убедится в том, что поступил правильно. «Странные это существа, женщины, – размышлял он. – Некоторые – такие хорошенькие, такие соблазнительные, уверенные в себе, свободные и без всяких комплексов. Настоящие киски». Это была его любимая порода – теплые, веселые, остроумные. Женщины, с которыми можно было смеяться, пить, спать, вести беседы.

Но Каролин Смит иной породы. Наверное, где‑нибудь есть и другие женщины, похожие на нее, хотя до сих пор, на его счастье, они ему не встречались. Похоже, она даже не догадывается, насколько красива. За несколько дней, проведенных в ее обществе, он ни разу не заметил, чтобы она позволила себе быть непосредственной. Вряд ли в этом вина Макдауэллов – крайне сомнительно, что это их стараниями она превратилась в зажатое, запуганное существо. Для этого девушка была им слишком безразлична. Должно быть, существует нечто еще, что сделало ее похожей на безжизненную статую.

Интересно, смеется ли она когда‑нибудь? Лично он ни разу не слышал ее смеха. И умеет ли целоваться? Он точно знал, что она не девственница, Уоррен снабдил его подробной информацией. Однако он не заметил, чтобы она хотя бы раз проявила интерес или участие к кому‑либо, за исключением этих проклятых Макдауэллов, которые избавятся от нее при первом же удобном случае, если так им будет выгодней.

Он надеялся расположить ее к себе – шутками и заигрываниями заманить в свои сети. Или по крайней мере сделать так, чтобы она прекратила вести против него военные действия. Но теперь он узнал ее ближе и понял, что бесполезно даже пытаться очаровать ее в надежде, что она его признает. Каролин явно не собиралась этого делать.

Алекс улыбнулся, глядя в темное ночное небо. Впрочем, расставаться с надеждой рано, особенно в том, что касается секса. Нужно лишь еще одно небольшое усилие. Каролин Смит, похоже, не представляла для него угрозы. Забота о Салли была для нее превыше всего, даже справедливости. И она вряд ли станет ему вредить, если будет уверена, что он не навредит Салли. Так что ему не было особой нужды тащить ее в постель, дабы обезопасить себя от возможных козней с ее стороны.

Тем не менее затащить ее в постель было необходимо. Потому что другого способа утолить свое желание у него не было – он возбуждался всякий раз, когда слышал ее тихий, нежный голос, когда вдыхал свежий, цветочный аромат ее духов. В такие мгновения ему хотелось одного: хорошенько встряхнуть ее, чтобы проверить, как будет выглядеть эта праведница в постели – с растрепанными волосами и безумными от страсти глазами. Проверить, как выглядит ее тело под этими унылыми деловыми костюмами. Попробовать на вкус ее кожу.

До него донеслось негромкое поскрипывание лестницы, и его слух тотчас настроился на звуки ночи. Значит, она все‑таки не легла спать, если только не собралась лечь внизу, в чем лично он сомневался. Там всегда располагались роскошные апартаменты Салли, однако Алекс подозревал, что Каролин никогда, даже в отсутствие хозяйки, не осмелится воспользоваться ее кроватью, даже чтобы спрятаться от него.

Она старалась двигаться бесшумно, однако делала это не слишком умело. Его слух без труда уловил слабый скрип открывшейся внизу двери, и он тотчас насторожился. Имейся у нее хотя бы капля здравого смысла, она воспользовалась бы черной лестницей и кухонной дверью. Если только она не сделала это нарочно, чтобы он последовал за ней. Но это маловероятно. Несмотря на годы, прожитые среди Макдауэллов, Каролин были совершенно чужды притворство и обман. Она была прямая, честная и порядочная. Чего не скажешь о нем самом. Неудивительно, что одно его присутствие выводило ее из себя.

Лунный свет слегка померк, однако он отчетливо увидел ее на пустом тротуаре напротив их дома. На ней был старый свитер. Не оборачиваясь ни вправо, ни влево, она перешла на другую сторону улицы и зашагала в сторону берега.

Она шагала медленно, но твердо, словно имея в виду какую‑то цель. Пляж был пустынным, море ушло далеко, и влажный песок был усеян ракушками и водорослями. Каролин дошла до самой кромки воды и застыла, глядя на простирающееся перед ней пространство.

Он не мог видеть выражения ее лица – для этого девушка стояла слишком далеко. Алекс мог лишь издалека наблюдать за ней, за тем, как она выпрямилась во весь рост, как расправила узкие плечи, как решительно вздернула подбородок. Но зачем ей понадобилось идти туда? Что она пыталась вспомнить?

Он был готов поддаться соблазну: слезть с крыши и последовать за ней. Схватить ее за плечи, встряхнуть – пусть честно признается ему, что видела она тогда на пустынном пляже восемнадцать лет назад.

Впрочем, она ничего ему не скажет, а если он положит ей на плечи руки, то дело снова кончится поцелуями. Нет, конечно, он без труда мог бы рассеять все ее сомнения, но только что это ему даст?

Ему хотелось выяснить. Он пролез в окно, спустился по темной лестнице вниз и замер. Она уже вернулась – предельно осторожно открыла входную дверь и закрыла ее за собой.

– Ну как, хорошо прогулялась? – спросил он ее с лестницы.

Она испуганно вздрогнула.

– Ты шпионил за мной?

– Киска, ты оставила меня на крыше, откуда весь берег виден как на ладони, – размышлял он. – Конечно, я заметил, как кто‑то крадучись вышел из дома и, словно потерянная душа, направился к морю.

– Следи лучше за собой, а меня оставь в покое.

– Что ты там искала? – спросил он и спустился на пару ступенек ниже. Каролин даже не сдвинулась с места, однако в темном вестибюле от него не укрылся ее настороженный взгляд.

– А с чего ты взял, будто я что‑то искала? Мне просто захотелось подышать свежим воздухом, вот я и вышла пройтись.

– У тебя был такой вид, будто ты шла к какому‑то святилищу, – возразил он. – Или нет, не совсем так. Как будто ты вернулась на место преступления.

Похоже, ему удалось задеть ее за живое.

– Что ты хочешь этим сказать? – резко спросила она.

– Ничего. Только то, что сказал. Скажи, тогда на берегу случилось нечто из ряда вон выходящее? Может, ты жаркой летней ночью потеряла там девственность с каким‑нибудь местным ухажером? Или это было что‑то другое?

Каролин вновь словно окаменела.

– Мне просто нравится океан, – не сдавалась она.

– В Вермонте никакого океана нет. Тогда почему ты там живешь?

– Я нужна Салли.

– Ну, это скоро кончится.

– Тогда я снова буду жить на берегу. Когда она умрет, – добавила Каролин, как будто хотела доказать самой себе, что способна сказать это вслух.

– Вернешься сюда?

– Нет! – вырвалось у нее.

– Слишком много неприятных воспоминаний? – он упрямо гнул свою линию.

– Единственный, о ком мне неприятно вспоминать, это Алекс Макдауэлл.

– И что же ты о нем помнишь, Каролин? – поинтересовался он обманчиво вкрадчивым тоном. – Что ты помнишь о той ночи, когда я исчез? Что ты сказала Салли и всем остальным?

Он посмотрел на нее и понял: Каролин определенно что‑то скрывала. Что‑то такое, что случилось в этом доме восемнадцать лет назад, в ночь, когда семнадцатилетний Александр Макдауэлл бесследно исчез. Судя по всему, она никому ничего не сказала и все эти годы носила тайну в себе.

– Салли и Алекс ругались, я же пошла спать, – ответила она. – Когда я проснулась на следующее утро, его уже не было. Это все, что мне известно.

– По словам Салли, сразу после этого ты заболела, попала в больницу с пневмонией, и они даже опасались за твою жизнь. Салли призналась мне, что не знает, из‑за кого она тогда переживала больше, из‑за тебя или из‑за меня.

– Разумеется, она переживала из‑за сына.

– Да, но ведь он сбежал. Ты же лежала в больнице, и жизнь твоя была на волоске. Она наверняка была уверена, что с сыном ничего не произошло, что он покуролесит и вернется, ты же могла умереть. Естественно, именно о тебе она и тревожилась больше всего.

Каролин пристально посмотрела на него.

– Но ведь я не умерла, – возразила она. – Однако я почти ничего не помню из того, что произошло в тот вечер, когда Алекс исчез. Да и откуда мне знать? Меня ведь рядом с ним не было. И потом, почему вдруг я должна что‑то вспомнить сейчас?

Он улыбнулся. И хотя эта скептическая улыбка встревожила ее, Каролин отступать не желала. Она оказалась гораздо храбрее того трусливого крольчонка, что тихонько просидел все детские годы в тени Макдауэллов. Похоже, Уоррен ее недооценивал.

– А зачем тебе понадобилось идти к морю? – спросил он во второй раз.

– Чтобы побыть одной, – откровенно ответила она, не в силах больше сдерживать свое раздражение. – Ты мне надоел.

Он протянул руку и, когда она попыталась увернуться, крепко сжал ей плечо. Нет, он не станет еще раз целовать ее, как бы ему этого ни хотелось. А еще ему явно не светит добиться от нее внятных ответов на вопросы, хотя знать эти ответы ему насущно необходимо.

– Ты уверена? – спросил он.

Но она уже вырвалась и, прежде чем он успел что‑то сказать, исчезла в дальнем конце дома.

Глава 9

Той ночью ее снова посетил сон, еще более яркий, чем обычно. К ней в комнату пришел Алекс – нет, не избалованный подросток из ее детства, а самозванец. У него был тот же потерянный взгляд, тот же чувственный рот, правда, чуть более четко очерченный. Этот Алекс следил за ней, звал ее. В своем сне она видела его лежащим на морском берегу, к нему подступала вода, рядом с ним застыл его убийца, а из раны вытекала кровь, а вместе с ней и жизнь.

– Почему ты не спасла меня? – спросил он ее неслышно. – Почему никому не сказала?

Но это был не голос Алекса. Это был голос самозванца. Это он обращался к ней. Она проснулась. Уже рассвело, и он действительно стоял в дверях и смотрел на нее.

– Если ты хочешь успеть на первый паром, то нам нужно выйти из дома через пятнадцать минут, – сказал он.

Каролин, как всегда, спала в свободной футболке и не собиралась вставать с узкой железной кровати, пока он стоит и рассматривает ее.

– Я буду готова, если ты уйдешь.

Ее собеседник лениво прислонился к дверному косяку. Было видно, что он отлично выспался. В отличие от нее его не терзали ночные кошмары и гнетущие воспоминания. Его светлые волосы были зачесаны назад, а на лице все еще поблескивали капли влаги после утреннего душа. Одет он был как обычно – выцветшие джинсы и темно‑зеленая водолазка.

– Почему ты легла спать в этой комнате? – поинтересовался он. – В доме полно других пустых спален. Тебе нет необходимости изображать из себя бедную родственницу.

– Чтобы быть от тебя подальше, – ответила Каролин нарочито приторным голосом.

Ее уловка не сработала.

– Отлично. То есть тебе нравится изображать сироту, которой чего только не приходится терпеть от своих благодетелей.

Ей как будто дали под дых. В его словах было столько жестокой правды, что Каролин не нашлась, что сказать в ответ. Бледная как полотно, она лишь укоризненно посмотрела на него.

– Мерзавец, – наконец процедила она сквозь зубы, правда, так и не сумев вложить в это слово все свое негодование.

– Будешь отрицать?

– Я не собираюсь ничего отрицать. Мало ли что взбредет тебе в голову. Но если ты сейчас не выметешься из моей комнаты, мы точно опоздаем на паром.

– Я подожду тебя в машине.

– А как же дом?

– Я позвонил Салли по сотовому. Она обещала, что, когда мы уедем, за домом присмотрят. Одевайся, Каролин, а не то я уеду без тебя.

И ведь уедет, подумала она, когда дверь за ним закрылась, и эта мысль оставила в душе неприятный осадок. Тогда он заполучит Салли в свое полное распоряжение, и никто ничем не сможет ему помешать.

Каролин сбросила с себя одеяло и быстро оделась, затем схватила кроссовки и в одних носках направилась вниз по лестнице. Алекс ждал ее на крыльце, прислонившись к перилам, с кружкой кофе в руке.

За кофе она готова была продать душу, но скорее умрет, чем о чем‑то его попросит.

– Ты готова? – спросил он, отстраняясь от перил. – Портрет в машине. Я лишь ждал, когда ты спустишься.

В другой руке у него тоже была кружка кофе, и он явно заметил ее жалобный взгляд.

– Хочешь?

Силы воли отказаться у нее не нашлось. Однако, как только она протянула руку, Алекс тотчас спрятал кружку за спину.

– Сначала улыбнись и скажи «доброе утро».

Ее слабая улыбка его явно не удовлетворила.

– Небольшая условность в обмен на кофе. Неужели это так трудно, черт побери!

Каролин изобразила подобострастие.

– Доброе утро, Алекс. Надеюсь, что ты спал хорошо. Да, я не отказалась бы от чашечки кофе. Как это мило с твоей стороны.

Попробуй он вновь убрать от нее кружку, она бы точно набросилась на него с кулаками. Но у самозванца был хорошо развит инстинкт самосохранения. Один раунд он уже выиграл и был готов пойти на уступки.

– Садись в машину, – бросил он ей.

– Я еще не допила кофе.

– Бери кружку с собой.

Каролин не стала возражать. Она, обжигаясь, быстро допила кофе, поставила кружку на перила крыльца и направилась к машине.

Они ехали молча. Надо сказать, это было не слишком приятное молчание, однако довольно мирное. Каролин устроилась на сиденье поудобней, готовая вздремнуть в дороге, пока они будут ехать на север.

Судя по всему, ее спутник не имел ничего против. Как только они въехали на паром, он тоже откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Оказавшись в темном брюхе парома, Каролин встревожилась. Нет‑нет, она не намерена спать рядом с ним. Увы, одной кружки кофе было явно недостаточно, чтобы прогнать сонливость, что владела ею после тревожной ночи. На палубе она могла бы выпить еще, причем несколько чашек, глядя, как остров исчезает в утреннем тумане. Для этого нужно лишь отстегнуть ремень безопасности и тихо выскользнуть из машины.

Увы, не получится. Каролин чувствовала себя совершенно разбитой. Алекс же, похоже, уснул сном младенца, стоило ему закрыть глаза. Его дыхание было ровным и спокойным, как будто он перенесся куда‑то в свой мир.

Нет, он не станет ей докучать.

И она осталась в машине. Что поделать, ни на что иное просто не было сил. Странно, по какой‑то непонятной причине, оказавшись в западне салона рядом со лжецом и самозванцем, она почувствовала себя в безопасности, по крайней мере сейчас. Причем настолько, что в конце концов оставила всякие попытки сопротивления и сдалась, закрыла глаза. Настолько, что доверилась тому, кто сидел рядом. По крайней мере пока они были на пароме.

Он наблюдал за ней. Она спала, как ребенок, свернувшись калачиком на сиденье, впол‑оборота к нему, положив под щеку ладонь. Наверно, ребенком она сосала во сне большой палец. Он покопался в памяти, но ничего подобного припомнить не смог. Всю свою жизнь она выглядела старше своих лет, этакая маленькая женщина, которая старалась никого не обидеть. К ним в дом она попала двухлетним ребенком и уже тогда понимала, что живет в приемной семье. Тихая и послушная в детстве, она осталась тихой и послушной, став взрослой.

Подросток Александр Макдауэлл всегда находил повод поиздеваться над ней. Взрослый мужчина на соседнем сиденье, казалось, имел те же дурные наклонности.

Впрочем, она этого заслуживала. И он был готов заняться ее воспитанием.

Но не сейчас. Сейчас она устала, под глазами залегли темные круги. Она даже не пошевелилась, когда паром пристал к берегу и он завел мотор. В какой‑то миг ему показалось, что она притворяется, что просто пытается отгородиться от него, избежать необходимости поддерживать разговор.

Впрочем, Каролин никогда не была с ним особенно вежлива. Алекс подозревал, что он единственный, кому она осмеливалась грубить, и это было для нее равносильно свободе.

Каролин немного поерзала во сне, устраиваясь удобнее, и что‑то пробормотала себе под нос. Слов он не разобрал. С другой стороны – какая разница. Сам не зная почему, но он был даже рад, что она спала, пока он вел машину на север. С каждым часом дорога становилась все более пустынной. И в том, что она уснула рядом с ним сном младенца, он ощутил нечто вроде доверия. Нет, она бы никогда не призналась, что доверяет ему, но он видел, что это так, и был тронут.

Хотела ли она его? Очень может быть, несмотря на видимое отвращение. Прошлым вечером на козырьке он уловил нечто вроде интереса с ее стороны. Или это ему показалось?

Хотел ли он ее? Еще как! Он спал и видел, как проведет с ней в постели не один час, как сполна, не торопясь, насладится ее телом – и главное, рядом не будет призраков прошлого и родственники не будут дышать им в затылок или подглядывать за ними, как то кое за кем водится.

Но, пока Салли жива, этого лучше не делать. Зато потом между ними уже не будет никаких тайн, никакой лжи, никакого притворства и никакой семьи.

Загвоздка заключалась в другом: он был не уверен, что ему хватит выдержки дождаться подходящего момента.

Когда Каролин проснулась, до дома оставалось еще полчаса, однако она не стала открывать глаза и притворилась, что все еще спит, лишь бы не разговаривать с ним. И если в нем осталась хотя бы капля сострадания, он наверняка поймет и уважит это ее желание. Но, увы!

– Хорошие сны? – спросил он.

Каролин даже не шелохнулась, не зная, притворяться ли ей дальше или лучше не стоит. В конце концов она открыла глаза, все еще мутные от долгого сна.

– Ничего, – неохотно пробурчала она. – И главное, в них не было тебя.

– Из чего напрашивается вывод, что раньше был. Скажи, я тебе когда‑нибудь снился? Ну, в эротических снах.

– Только не это, – торопливо ответила Каролин, и ее даже передернуло.

Алекс усмехнулся:

– А еще раньше, когда ты была подростком?

В ответ на свой вопрос он ожидал очередную резкость, но, похоже, Каролин восприняла его вопрос спокойно.

– После того как Алекс исчез, мне часто снились кошмары, и в них он присутствовал, – призналась она. – Они преследовали меня долгие годы, пока я не была вынуждена что‑то по этому поводу предпринять.

– И что же? Выгнала его из своих снов? – Алекс нарочно употребил местоимение «его».

– Я обратилась к психотерапевту. И она помогла мне понять, где кончается моя память и где начинаются мои фантазии.

– А что ты помнишь? Какие воспоминания не давали тебе покоя? – В его голосе прозвучали взволнованные нотки. Оставалось лишь надеяться, что она еще не проснулась окончательно и не обратила на них внимания.

Каролин обернулась к нему и посмотрела в упор. Взгляд ее глаз был ясен.

– Мне снилось, что он умер. Будто я видела, как кто‑то стрелял в Александра Макдауэлла, а затем бросил его тело в океан.

Молчание.

– Да, вот это сон, – произнес он наконец. – И ты не знала, как от него избавиться? Похоже, ты отчаянно ненавидела того Алекса. Неудивительно, что и меня ты на дух не переносишь. Или всему виной укоры совести?

– Я не могла его спасти.

– Но ты и не пыталась.

– Но ведь он не умер, как я понимаю, – подколола она его. – Ведь в конце концов ты здесь, живой и здоровый, еще какой здоровый!

– Да, но ты ведь видела, как я умер. Ты видела, кто убил меня?

Каролин промолчала, и он не стал даже пытаться ее разговорить. Пусть молчит, если ей так легче, пока сама не будет готова к разговору. Другое дело, хватит ли ему терпения ждать? И точно не хватило.

– Так ты видела?

– Нет, – ответила она нервно – это было видно по ее рукам, поправлявшим ремень безопасности. – Я до сих пор не уверена, где кончается память и где начинаются фантазии.

– Я понял из твоих слов, что психотерапевт тебе помогла.

– Терапия помогла мне выбросить все это из головы. Разобраться, где сон, где явь, было невозможно, и мне ничего не оставалось, как просто перестать заморачиваться по этому поводу.

– И вот теперь прошлое снова вернулось к тебе. И ты ненавидишь меня за это.

Она повернулась к нему, и он прочел в ее голубых глазах удивление. В ее бездонных глазах, в которых так легко утонуть, подумал он почему‑то. Эти ее глаза, светлые и темные, спокойные и яростные одновременно!

– Это с какой стати? Просто было бы лучше, если бы ты не вернулся.

Они уже подъезжали к повороту на узкую подъездную дорогу, что вела к дому Макдауэллов. Для многомиллионного поместья въезд был более чем скромный, чтобы не привлекать излишнего внимания. Правда, посторонний ни за что не заметил бы современных видеокамер. Алекс резко вывернул руль, и они покатили по узкой дороге протяженностью около двух миль и вскоре уже были рядом с домом. Алекс остановил машину, выключил мотор и развернулся на сиденье, чтобы посмотреть на Каролин.

Было видно, что она нервничает. Впрочем, как он и ожидал.

– Снега нет, – сказала она, явно желая перевести разговор на безопасную тему.

– Ты снова хочешь сказать, что не питаешь ко мне ненависти? Я не верю тебе, Каролин. Почему бы тебе не высказаться откровенно? Не сказать честно, что ты в действительности думаешь обо мне?

– Думаю, это и так очевидно, – возразила она. – Я уверена, что настоящий Александр Макдауэлл восемнадцать лет как мертв, а ты – ловкий, хитрый самозванец, который здесь появился для того, чтобы выудить из Салли ее деньги.

– И кто тогда работает в паре со мной? Если я самозванец, значит, у меня должен быть сообщник. Иначе откуда мне известны вещи, которые может знать только член семьи? Кто это? Кто‑то из слуг? Или же из деловых партнеров?

– Кто‑то из членов семьи. Тебе известны слишком интимные подробности. И если бы меня спросили, я бы сказала, что скорее всего это Уоррен. Пэтси вечно под градусом, ее старшие дети слишком заняты собой и к тому же слишком глупы, чтобы провернуть такую аферу, а Грейс на деньги наплевать. А вот у Уоррена есть и мозги, и выдержка, и дерзость, хотя, с другой стороны, мне не совсем понятно, зачем ему это надо. Свои деньги он все равно получит законным путем. Салли не намерена менять завещание.

Да, она совсем не глупа. И в наблюдательности ей не откажешь.

– Похоже, ты так и не освободилась из плена своих фантазий, – пробормотал он.

– Александр Макдауэлл мертв! – воскликнула она, словно уже отчаялась убедить его. – Он погиб на моих глазах!

– И ты никому ничего не сказала? Ни полиции, ни тете Салли, хотя она наверняка оплакивала исчезнувшего сына. Ты даже словом не обмолвилась, что тебе что‑то известно, что она зря ждет. Он больше не вернется к ней!

Каролин не нашлась, что возразить ему.

– Раскаяние – вот что это такое, – произнес он. – Восемнадцать лет мучиться раскаянием, – да, такому не позавидуешь! И знаешь, что я тебе скажу? Я прощаю тебя.

– Что ты сказал?

– То, что прощаю тебя, – повторил он великодушно. – За то, что ты смотрела, как меня убивают, и даже пальцем не пошевелила, чтобы меня спасти. Ну да, конечно, ты была ребенком, и возможно даже, не поверила собственным глазам. Так что это не твоя вина. Твоя дама‑психотерапевт была права – не стоит даже об этом думать.

Каролин его слова не убедили.

– Ты самозванец, – повторила она. – И я не хочу наблюдать, как ты обираешь пожилую женщину.

– Тогда помешай мне. Докажи, что я не Алекс.

Пару мгновений она сидела с растерянным видом, как будто эта идея не приходила ей в голову.

– С какой стати? – спросила она, придя в себя.

– Потому что это не дает тебе покоя, сводит с ума. Я вот что тебе скажу, Каролин, – произнес он, вальяжно откидываясь на спинку сиденья, – давай заключим сделку. Если ты докажешь, что я самозванец, я исчезну, не прихватив с собой даже фамильного серебра. Просто уйду, и твоя жизнь вновь вернется в нормальную колею.

– Нет! – воскликнула она. – Ты этого не сделаешь! Если тот, кого Салли считает своим сыном, вновь ее покинет, она этого не переживет.

– Каролин, ей и так осталось жить всего ничего, – бесстрастно произнес он. – Давай, решайся. Так ты намерена разоблачить меня? Да или нет?

– Да, хотя мне и жалко Салли.

– Могу сказать тебе кое‑что по этому поводу. Салли необходимо верить, что ее сын вернулся, восстал из мертвых. Неужели ты решишься лишить ее этой радости, когда она и так одной ногой в могиле?

Дата добавления: 2015-11-04