— Правда? — Магнуссон изумлённо изогнул брови. — Что за милая женщина!
— Очень милая. — Я усмехнулся, натягивая штаны, и положил ключи с запиской в карман. — Но сейчас она напугана. Когда ведьма закончит, — я кивнул в сторону Лакши-Грануэйль, которая всё ещё выводила затейливые напевы, — вели ей отойти от меча, а сам займись всем остальным. Если откажется, то отправь ко мне волка, но не вздумай напасть на неё. Просто удержи её.
— Ты хочешь, чтобы я послал к тебе волка и тот бы гавкал на тебя, как Лэсси? — Магнуссон казался оскорблённым.
— Ладно, тогда сам скажешь, — закатил я глаза; надел футболку. — Надеюсь, я успею вернуться до того, как тебе придётся что-то решать.
Я обежал дом до главного крыльца, где вдова визжала на оставшихся вервольфов, в том числе, и на доктора Снорри, чтобы те убирали свои жуткие морды с её газона.
— Миссис МакДонагх, всё хорошо, они не причинят вреда…
— Ха! Аттикус, ты же не один из них, правда?
— Нет, — заверил я старушку. — Нет, не один из них.
— Их товарищи прямо на моих глазах превратились в огромных кровожадных тварей! — она несколько раз глубоко вдохнула и оперлась на изгородь.
— Знаю. Они не сделают ничего плохого.
— Да иди ты! — брюзжала вдова. — Ещё скажи, что у меня «белочка»!
— Нет. Всё, что вы видели, происходило на самом деле. Всё хорошо.
— Почему? Они ирландцы?
— Нет. Они из Исландии, по большей части. Молодые — американцы.
— Погоди, а разве Исландия не была Британской колонией?
— Нет, она принадлежала Скандинавии. Послушайте, миссис МакДонагх, я извиняюсь, но друзья у меня странноватые. Но, что важнее, среди них нет британцев.
— Будем считать, что ты всё объяснил, мальчик.
Как правило, я не говорю правду, потому что нет никакого желания подметать в совочек разбитые иллюзии. Но раз вдова настолько сильна морально, что прогоняла оборотней, то она выдержит. Мы сели в кресла-качалки, а оставшиеся волки стаи постепенно доделывали свои «цветочные» дела и убирались восвояси. Я рассказал старушке краткую версию происходящего: есть под небесами и под землёй куда больше загадок, чем может вместить в себя людская мифология.
— Настоящий друид? Разве вы не повымирали как мамонты?
— Многие так думают.
— Это всё по-настоящему, да? Ты не прикидываешься?
— В мелочах достаточно недосказанности. Знакомый мне вампир любит чеснок, а оборотни, как вы сами видите, могут менять форму в любое время суток. Но они стараются ограничивать себя в полнолуние, потому что превращение становится весьма болезненным.
— И Бог есть?
— Все боги есть, или хотя бы существовали когда-то.
— Я говорю об Иисусе и Марии, и прочих…
— Конечно, и они тоже. До сих пор здравствуют. Милые люди.
— И Люцифер?
— Сам я с ним лично не встречался, но, уверен, что и он бродит где-то. Аллах всё так же занят своими делами, и Будда, и Шива, и Морриган и все прочие. Вот что я хочу сказать, миссис МакДонагх: Вселенная ровно такого размера, какой может постичь ваша душа. Кто-то живёт в мирах-каморках, а чьи-то вселенные безграничны. Только что я сказал вам вещь, которая намного обширнее и важнее всех ваших предыдущих мыслей. Что вы сделаете с ней? Примите ли вы её или отринете?
Она ласково улыбнулась.
— Мой милый мальчик, как же я могу отвергнуть твои слова? Если бы ты не добил меня ужасающими зрелищами того, что я не должна знать, я бы подумала, что ты любишь меня и не расскажешь старой вдове ничего дурного. И я видела этих кровожадных оборотней собственными глазами.
Я улыбнулся и мягко похлопал её по руке, маленькой, морщинистой, покрытой старческими пятнами.
— Вы мне нравитесь, миссис МакДонагх, даже очень. Я вам доверяю и знаю, что вас можно назвать тем замечательным и незаменимым другом, который поможет перетащить тело, как сказал бы ваш Шон. Знаю, у вас множество вопросов ко мне, но в данный конкретный момент у нас нарисовалась проблема, требующая немедленного разрешения. Оберона украли вместе с одним из оборотней, и из-за этого мы все подавлены. Мы ещё завтра поговорим, и, обещаю, я отвечу на все ваши вопросы. Если переживу эту ночь, — сказал я.
Брови собеседницы поползли вверх.
— Тебя всего обложат этими отвратительными псинами, и ты всё равно можешь погибнуть?
— Я буду сражаться с богом, демонами и ковеном ведьм, каждая из которых хочет меня убить, — ответил я, загибая пальцы. — Так что вероятность есть.
— Ты разберёшься с ними?
— Хотелось бы.
— Вот так мальчишка, — цокнула языком вдова. — В добрый путь тогда. Убей всех этих мерзавцев и приезжай ко мне утром.
— Прекрасное предложение, — хмыкнул Гуннар, который вышел из-за угла дома и тяжело ступил на крыльцо, неся в руке Фрагарах.
Стая следовала за ним — две нормальных, а третий, в обличии волка, сопровождал Грануэйль. По походке и манере вести себя я понял, что сейчас придётся иметь дело с Лакшей.
Покрова Радомилы как не бывало. Сталь Фрагараха буквально гудела от распирающих меч могучих ирландских чар, и как только я взялся за предложенную оборотнем рукоять, я ощутил пульсацию магии. Меч предупредил меня о своём смертельно опасном намерении.
— Так, — сказал я, вытягивая меч из ножен и любуясь лезвием. — Я долго ждал. Если Энгус Ог хочет этот меч, то он получит его — ровно на те доли секунды, что потребуются мне для того, чтобы его освежевать.
Глава 22
Тропа через Призрачный Каньон, о которой говорила Эмили, находится в пустоши Суеверий — той самой, где находятся печально известные горы: там погибло больше сотни идиотов, пытавшихся найти золото. Одно из самых опасных мест в мире — кошмар из скал и колючек, кое-где усеянный «милыми» лужайками чапараля (чапараль — колючее американское растение).
Мы поехали по 60-й американской дороге мимо Сьюпириора и повернули налево, на дорогу в Пинто-Вэлли. Она привела нас к медной шахте, но общественная дорога через этот участок позволила нам подобраться к началу тропы. Это был восточный край Суеверий — нехоженое, довольно глухое место. Большинство людей путешествовали по тропе через Перальту, где легче было путешествовать, и где вид был больше похож на то, на что, как им казалось, должна быть похожа Аризона — величественные кактусы-сагуаро, окотильо (окотильо — мексиканское растение с красными цветами), рогатые жабы и аризонские ядозубы.
На восточной стороне Суеверий было меньше цветущей горной пустыни и больше чапараля; немного кактусов, если не считать опунций и нескольких видов агавы. Но колючки по дороге все же попадались: красные дубы, манзанита (манзанита — колючий кустарник, растет на юге США), акации «кошачьи когти», кусты аронии и боярышника. Но были ещё и тополи и платаны, которые могли пережить сезонные дожди и внезапные разливы паводков, струившиеся через каньон.
Наш караван машин приехал к началу тропы, и Гуннар, видимо, сказал Стае, что они могут выпустить волков, как только доберутся сюда. Многие из них выпрыгнули из своих спортивных машин и чуть не разорвали одежду в жажде, наконец, выпустить кипевшее внутри бешенство. Гуннар Магнуссон также изменился, поскольку наши планы мы подробно обговорили во время поездки. Только я и Грануэйль остались стоять на двух ногах, но её телом сейчас владела Лакша, а она почти не проявила любопытства, увидев, как целых двадцать волков меняют облик прямо у нас на глазах. Я подозвал её.
— Пусть Грануэйль посмотрит на это, ладно? — сказал я. — Мне всё равно надо с ней поговорить перед тем, как мы отправимся.
— Хорошо, — сказала Лакша, и затем её голова на мгновение скатилась набок, когда она ушла, и проснулась Грануэйль. Голова вернулась на место, и на какую-то долю секунды Грануэйль улыбнулась мне — пока не заметила, что кругом корчащиеся и воющие звери и не сказала:
— Да какого чёрта?
— Ш-ш-ш, — сказал я. — Тебе ничего не грозит, я просто хотел, чтобы ты на это посмотрела. Это Темпская Стая, и ты, видимо, обслуживала большинство из них когда-то в Рула Була.
— Где мы и что мы тут делаем?
Я кратко объяснил ситуацию, и она испытала облегчение, когда услышала, что у Лакши вскоре будет шанс побороться с Радомилой.
— Перед тем, как мы отправился, я наложу на тебя пару заклятий, — сказал я, — поскольку мы собираемся бежать по этой земле, а не просто бродить туристами. Я уже был на этой тропе: в первые пару миль она поднимается вверх больше, чем на тысячу футов. Поэтому я заколдую тебя так, чтобы ты могла извлекать мою энергию, которую я буду вытягивать из земли — в общем, это значит, что ты сможешь всю ночь бежать без устали. Это первое, что ты сможешь сделать после того, как получишь свои татуировки. И ещё одно: я дам тебе ночное зрение, поскольку солнце уже садится. Мы будем бежать вслед за волками, потому что тебе, наверное, не захочется бежать перед ними, когда они в таком бешенстве. Через пару миль Лакша вернется и сделает то, что надо, но я хотел бы, чтобы такой опыт у тебя был.
Грануэйль была несколько растеряна; она только кивнула и слабым голосом ответила: «Хорошо».
Именно в этот момент зазвонил мой мобильник.
— Ну и ну, здесь сеть ловится? — сказала Грануэйль.
— Да отсюда от силы шесть миль от шоссе. — Номер я не узнал, но сбросить звонок позволить себе не мог.
— Мистер О’Салливан, — я услышал знакомый польский акцент, — у меня для вас важная информация.
— Однозначно это вранье, Малина, — ответил я, — поскольку кроме вранья, я пока от тебя ничего не слышал.
— Я никогда сознательно тебе не лгала, — ответила Малина. — Я верила, что всё, что я тебе говорю — правда. Только сегодня днём я узнала, что Радомила и Эмили устроили так, что может показаться, что я лгала, что они вступили в заговор с Энгусом Огом и нарочно обманывали и меня, и других. Мне тоже лгали и манипулировали мной, как и тобой. Я откровенно им об этом сказала, но они отказались сойти с неумного пути, на который вступили. Теперь наш ковен раскололся.
— Теперь раскололся?
— В Горах Суеверия тебя ждут шестеро из них. Конечно, сейчас они уже связались с тобой.
Я притворился, что последней фразы не слышал.
— А где же остальные семь?
— Мы сейчас у меня дома, и здесь мы и останемся. Пока подумаем, что делать. Мы образуем новый ковен, и нам много что надо обсудить.
— Кто те шестеро, что сейчас в Горах Суеверия?
— Эта неблагодарная соплюшка Эмили, и, конечно, Радомила, а ещё Ядвига, Людмила, Мирослава и Ждислава.
— А ведьмы с тобой — это?..
— Богумила, Берта, Казимира, Клавдия, Роксана и Вацлава.
Ни одно из этих имён мне ничего не говорило, но я их запомнил на будущее.
— А откуда мне знать, что всё это правда?
Малина испустила отчаянный вздох.
— Наверное, по телефону всё равно ничего не докажешь. Однако когда ты встретишься сегодня вечером с моими бывшими сёстрами, ты, наверное, заметишь, что меня среди них нет.
— Мне как-то сейчас пришло в голову, что ты бы мне не звонила, если бы считала, что сегодня ночью я умру. Ты просто пытаешься сделать так, чтобы я не пришёл за тобой завтра.
— Да нет, я уверена, что ты умрёшь.
— О, как мило с твоей стороны.
— Я просто хотела, чтобы ты не думал, чтобы я тебя предала. В отличие от моих бывших сестёр, у меня есть чувство чести.
— Увидим, — сказал я и повесил трубку. Я был твёрдо намерен позвонить её завтра. Оборотни уже закончили превращение и нетерпеливо крутились вокруг; я сбросил туфли. Они ждали от меня сигнала к выступлению.
— Потерпите, пожалуйста, — сказал я им. — Мне нужно наложить пару заклятий.
Я сотворил над Грануэйль заклятие, которые обещал, затем сказал волкам, что мы готовы. Мне придется оставаться в человеческом облике, чтобы нести меч и говорить с Грануэйль.
— Мы будем бежать изо всех сил, — сказал я ей. — Беги быстро, как можешь; не беспокойся и не пытайся бежать размеренно. Из сил ты не выбьешься. Просто постарайся не вывихнуть лодыжку.
И с этими словами мы отправились в пусть; раздалось лишь несколько возбуждённых подвываний волков из Стаи. Гуннар строго запретил им заранее выть и лаять — надеясь, что Энгус Ог и его ведьмы не заметят, сколько нас и на каком расстоянии мы находимся. Волки все равно могут общаться через связь своей Стаи. Наши враги могли слышать болезненные крики Стаи, когда те превращались в волков, но могли и не слышать: Хижина Тони в добрых шести милях, и холм между нами мог поглотить звук.
Мне было интересно одно: могу ли я закрыть свой разум от Оберона, когда мы попадем в зону его восприятия. У меня раньше никогда не было причины желать чего-то подобного, но если он чувствовал, что я рядом, то начинал махать хвостом — прямо-таки как принцесса ручкой на параде — и наши враги могли бы встревожиться и понять, что мы близко. Если бы это от меня зависело, то я очень не хотел бы, чтобы он их предупредил.
Пробежав примерно полмили спринта по скалистой и ненадежной почве в безлунную ночь, я услышал, как Грануэйль весело хихикает.
— Просто невероятно, — ликовала она. — Ну и поездка — пробежаться со стаей волков-оборотней.
— Ты помни об этом, — сказал я, — когда погрязнешь в своей учебе и тебе станет интересно, стоит ли оно того. Это только малая часть того, на что ты будешь способна.
— А я и в сову тоже смогу превратиться?
— Может быть. Ты сможешь принимать облик четырёх разных животных, но они определяются ритуалом, а не твоим капризом. У каждого облики несколько отличаются.
— А у тебя какие?
— Я могу быть совой, волкодавом, выдрой или оленем. Я эти облики не выбирал — это они выбрали меня во время ритуала.
— Ну и ну, — сказала она, испытав подобающее почтение. — Круто же ж, блин!
Я расхохотался и согласился с ней. Мы пересекли вершину холма, и, как мы заранее договорились с Гуннаром, остановились там у входа в Призрачный Каньон. Я подробно побеседовал с ним о наших планах, поскольку когда он был в облике волка, говорить с ним нормально не получалось. Способность общаться с Обероном была частью моей магии, но общение в Стае было их собственной магией: я частью Стаи не был — как бы мы не дружески относились друг к другу. А волки-оборотни по большей части обладают иммунитетом к любой магии, которая не присуща им — даже к белой магии, которая позволила бы мне телепатически общаться с ними, когда они принимают волчий облик.
— К сожалению, — сказал я Грануэйль, — здесь мы на некоторое время должны расстаться. Лакша должна снова присоединиться к нам тут.
— Да, ладно, эээ…. Учитель… или сэнсэй… или как там тебя? Как мне тебя надо называть?
Я рассмеялся.
— Наверное, правильное слово — Архидруид, как я думаю, — сказал я. — Но такое словечко в каждую фразу не ввернёшь, правда? И на улице люди будут оборачиваться, а нам это не надо. Так что давай остановимся на «сэнсэе».
— Задай им как следует, сэнсэй! — Она сложила руки как богомол и поклонилась мне, и когда она встала, на её месте уже была Лакша.
— Почему она тебе кланяется? — спросила она со своим тамильским акцентом.
— Я теперь её сэнсэй.
— Я не знаю такого слова.
— Это почетное прозвание, на котором мы остановились. Слушай, как бы то ни было, до Хижины Тони ещё четыре мили. Насколько близко тебе надо подобраться к Радомиле?
— Чтобы забрать ожерелье, мне надо быть прямо рядом с ней.
— Ну, словом, насколько близко ты должна быть, чтобы, как бы сказать, карма сработала? Тебе нужно, чтобы она находилась в твоем поле зрения?
Она покачала головой.
— Мне нужна только эта капля крови, о которой я слышала.
Я достал записку Радомилы из кармана и передал ей. Она несколько мгновений осматривала её, как нормальное человеческое существо, но потом она показала какие-то страшные ведьминские штуки: глаза Грануэйль так и закатились, так что я видел только белки. Я знал, что это было что-то близкое к моим способностям фэйри — ведический третий глаз, который им позволял наблюдать видимые следы магии — но всё равно выглядело это страшновато. Когда она увидела то, что должна была увидеть, глаза прикатились обратно — всё равно, что номера в игральном автомате, и показали мне двойные зрачки. Они сфокусировались на мне и Лакша сказала.
— Этим я могу убить её за милю. Но без моего ожерелья убить других ведьм я не могу, если только у тебя нет ещё и их крови.
— Нет, у меня её нет.
— Я этого и не предполагала. Тогда ты должен добыть мне ожерелье, если хочешь, чтобы я и с ними помогла разобраться.
— Наверное, на тот момент я буду занят, — сухо ответил я, подумав об Энгусе Оге. Внезапно я почувствовал, что кто-то будто дернул меня за ногу — свидетельство того, что кто-то рядом вытягивает силу из земли. Единственные существа, способные на это (кроме меня) — несколько дриад из Старого Света, Пан и Туата Де Даннан. Моя паранойя немедленно заставила меня подумать об Энгусе Оге, поскольку я сомневался, что Пан будет бегать за дриадами в Горах Суеверий.
— Кто-то идёт, — сказал я, доставая Фрагарах из ножен. Волки-оборотни ощетинились и рассыпались передо мной, повернувшись в том направлении, куда обернулся я, вытягивая морды и уши, чтобы почувствовать то, что почувствовал я. Милые мои пёсики.
Я задавал себе вопрос, будет ли магия Туата Де Даннан действовать на волков-оборотней; моя собственная магия, видимо, работала не очень хорошо, а она была та же самая, что у Туата Де, но послабее. Краем глаза я видел, что Лакша свернула тело Грануэйль в защитную позу, которая, видимо, была какой-то формой варма калаи — индийского боевого искусства, основывавшегося на атаке на чувствительные точки организма. Она не хотела полностью зависеть от магии для нападения и защиты, как большинство ведьм — вот это хорошо. В том, знаете ли, случае, если в один прекрасный день мы окажемся по разные стороны.
Я чувствовал, что за ноги тянут сильнее — что бы это ни было, оно определенно двигалось к нам. Я посмотрел на склон Призрачного Каньона, но никакого движения не увидел. Густые заросли красных дубов и манзаниты на дороге тоже, конечно, внесли свой вклад: если кто-то решил там прятаться, то они могут скрываться, пока не окажутся прямо у нас на голове. Поскольку это почти точно был кто-то из Туата Де Даннан, то они обязательно наложат на себя скрывающее заклинание.
Я увидел, что пара волков-оборотней слева от меня фыркнули и прыгнули куда-то налево от меня; я переступил, чтобы встретить любую угрозу, которая могла материализоваться там. Волки как-то странно попытались изменить свою траекторию в воздухе, но, очевидно, они не смогли избежать того, что их встревожило. Вместо этого они напрямую столкнулись с чем-то, от чего они, крутясь, упали на землю, обиженно подвывая.
Волки-оборотни (а опыт у меня в этом большое) просто так не поступают. Обычно жалобно пищат как раз те, на кого они напали — пока не отбросят коньки от острой нехватки яремной вены.
Я ждал, что Магнуссон взбесится как не знаю что и преподаст этому пустому месту пару уроков, или, по крайней мере, даст пару лёгких ментальных оплеух своей хнычущей Стае. Однако и он, и остальная Стая повалились на землю, покатились и повернулись горлом вверх.
Волки-оборотни никогда такого не делают. Я был очень рад, что не был в собачьем облике — и потом я всё понял: Флидас, богиня охоты, сняла свои чары невидимости и обратилась ко мне; а у её ног лежала покорная стая волков-оборотней.
— Аттикус, я должна поговорить с тобой до того, как ты столкнёшься с Энгусом Огом, — сказала она. — Если ты будешь действовать так и дальше, то эта великолепная стая будет уничтожена.
Глава 23
Я теперь был вдвойне преисполнен решимости никогда не оборачиваться рядом с Флидас. Эту опасность я уже пережил раньше, но этот наглядный урок перепугал меня не на шутку. Её власть над телами животных была абсолютной: я бы и подумать не мог, что можно покорить целую стаю волков магией, но, казалось, она сделала это совершенно без усилий. Это позволило мне по-новому взглянуть на нашу предыдущую встречу: мой амулет действительно спас меня от мощи её силы, хотя я и подумал, что он каким-то образом не сработал, а Оберон так же не мог не послушаться её, как земля не может не промокнуть под дождём.
— Флидас, — кивнул я ей и опустил меч, но не перестал сжимать рукоять. Я мог поднять его, легко махнув запястьем, если нужно. — Что нового?
— Энгус Ог поручил ковену ведьм разобраться со Стаей, чтобы вы прибыли сюда без помощи. Они поставили ловушки с магическими спусками вокруг хижины, и они будут по-разному стрелять серебром.
— Физические ловушки с магическими спусками? — сказал я.
— Да. И даже если Стая пройдёт мимо них, у всех ведьм есть серебряные кинжалы.
— В таком случае, ты выбрала, на чьей ты стороне?
Рыжеволосая богиня загадочно пожала плечами.
— Я не собираюсь сражаться за тебя или с тобой. И я не пойду той тропой, которой идёшь ты.
— Потому что нельзя, чтобы увидели, что ты выступаешь против Туата Де Даннан.
Уголок её рта слегка искривился в улыбке, и она слегка сардонически кивнула. Нет, никто никогда не увидел, чтобы Флидас встала на чью-то сторону, но, безусловно, она может втихаря предоставить одной из сторон шпионские сведения — настоящую «бомбу». А потом я вспомнил, что она поклялась отомстить Энгусу за то, что он прервал её охоту в парке Папаго. Я был рад, что мы с ней не ссорились: думаю, иначе я уже давно получил бы стрелу в глотку. Сейчас с ней были её стрелы и колчан (я это заметил); защитная кожаная перевязь на левой руке была новой и чистой.
— Может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи, как нам избежать этих ловушек? — спросил я. Лакша встала за мной и старалась быть незаметной. Если она надеялась, что Флидас не заметит её, было уже слишком поздно. Флидас уже заметила, что она тут и решила, что её не стоит бояться.
— Избежать их вы не можете. Одну из них надо спустить. Но они поставили ловушки только по периметру: считают, что Стая пойдёт на них со всех сторон.
— Наверное, так бы они и сделали.
— Да. Но если напасть в одной точке и пожертвовать кем-нибудь, то остальные смогут пройти. Тогда против них будут только кинжалы и та магия, которую смогут сотворить ведьмы, когда волки вцепятся им в горло.
— А мне придётся иметь дело с Энгусом Огом.
— Да, он тут. Он делает что-то в огненной яме — собирает большое количество силы.
Вот здорово.
— А что с моим псом и с моим адвокатом?
— С ними всё прекрасно — они привязаны к дереву, но в остальном не пострадали.
— Хорошие новости. Спасибо. Но что же будет со Стаей? — сказал я, показав на волков, безжизненно лежавших на земле. — Что ты с ними сделала?
— Я подчинила их, конечно. Они были слишком возбуждены; двое прыгнули на меня. Едва ли мы смогли бы поговорить, пока они на меня нападают, и раз ты ничего по этому поводу не делаешь, то мне пришлось взять это на себя.
— У меня нет власти подчинять волков-оборотней, — заявил я, — и я не стал бы использовать её, даже если бы они у меня и была.
— О? — Богиня подняла брови. — Тогда когда я уйду, ты столкнёшься с любопытной ситуацией, друид.
— Это правда. — сказал я. — Если раньше они были «возбуждены», то когда ты их выпустишь, они остервенеют до потери пульса. Они набросятся на меня, просто дабы излить селезёнку.
— Дабы излить селезёнку? Ты опять пытаешься цитировать мне мастера Шекспира? (Селезёнка (англ. spleen) в эпоху Ренессанса символизировала гнев и злобу, поскольку селезёнка содержит желчь, отсюда русское «сплин» — «тоска, меланхолия». Выражение «излить селезёнку» в смысле «выйти из себя», «наговорить гадостей» употребляли в Англии в старину, но конкретно у Шекспира его нет). — Она улыбнулась мне, и я начал думать о таких вещах, о которых перед битвой думать не стоит. — В эту эпоху никто не говорит «излить селезёнку».
— Да нет, просто я иногда пословицы путаю. Надо, наверное, сказать, что они мне задницу как павиану разукрасят — вот это будет по-современному. А что ты предлагаешь?
— Ну пообщайся с ними. Объясни, что именно я сделала и заставь их переключиться на свою цель. Они должны изливать — в смысле, разукрашивать задницы — ведьмам, а не тебе.
— Я так не смогу, — ответил я. — У меня нет твоего мастерства в таких делах, Флидас.
Флидас нахмурилась, но ничего не сказала. Потом она посмотрела на распростертых на земле волков, и я почувствовал, как она собирает ещё энергию: она беседовала с волками, используя их связь внутри Стаи. Примерно через полминуты волки вскочили на ноги как один и заворчали на неё. Это был единый угрожающий рык, и если бы на меня так смотрели множество горящих глаз, то у меня, наверное, что-нибудь бы да засвербело в прямой кишке. Но Флидас как будто было всё равно. Она громко сказала:
— Идите и освободите вашего второго. Если ваша жертва сможет пережить ловушки ведьм, то я помогу вам как могу извлечь серебро. Вы — сильная Стая. Хорошего сражения, хорошего пира, будьте снова целы.
Гуннар Магнуссон пролаял какое-то последнее возражение, затем повернулся и отправился по тропе в каньон. Стая быстро последовала за ним, и у меня не было времени сказать ничего, кроме как пробормотать краткое «Пока!». Я побежал за ними, прямо за мной следовала Лакша.
Волки уже не старались бежать вниз по склону помедленнее ради не столь быстрых двуногих. Они быстро обогнали нас, и оказалось, что мы с Лакшей бежим вдвоём. Некоторые волки — возможно, очень многие — сегодня серьезно пострадают или даже погибнут, спасая одного из них. Но Гуннар и все остальные хотели спасти не столько одного из их Стаи, сколько свою честь. Никому не дозволено было оскорблять Стаю безнаказанно — может быть, за исключением Флидас.
Я радовался, что не у всех Туата Де Даннан был её дар. Очевидно, у Энгуса Ога его не было, а то он не стал бы просить ковен разобраться со Стаей. Его дарования лежали в другой области, и я мог только надеяться, что мой дар был сопоставим с его.
Некоторое время мы бежали молча, но затем Лакша сказала, что вмешательство Флидас может пойти нам на пользу.
— Я никогда не видела, чтобы стая была так зла, — заметила она. — От этого они станут сильнее. Может быть, и выживут после ранения серебром.
— Давай надеяться, что мы все выживем.
Мы бежали со скоростью миля в шесть минут по негостеприимной земле в безжалостных горах Суеверия, так что в окрестностях Хижины Тони мы оказались примерно минут через двадцать. Мы слышали, как впереди нас волки разукрашивают кому-то его павианью задницу, а потом Лакша вышла вперед и сказала, что нападет на Радомилу с того места, где стояла. Глаза её снова вкатились внутрь головы; мне стало интересно, не будет ли у Грануэйль потом болеть голова.
— Теперь мы даже ближе чем надо, и волки-оборотни могут использовать мою помощь. Нужно всего несколько минут.
Я не совсем понимал, откуда она знает, что им нужна её помощь. Они казались очень злыми, но это не обязательно значило, что им надо помогать.
— Ну ладно, — сказал я, — увидимся там.
Лакша уже рисовала круг в земле.
— Я на это рассчитываю, — сказала она.
Я пошёл дальше один.
Хижина Тони расположена не во впадине, но и не на холме — скорее, в центре лужайки, которую украшают лишь несколько сухих травинок и сорняков. Вокруг неё были платаны и красные дубы наряду с мескитовыми деревьями и пустынными акациями, где легко мог укрыться любой преследователь. Было и несколько деревьев рядом с самой хижиной, в том числе пара платанов, и именно к ним были привязаны Хал и Оберон. Оберон ещё не понял, что я рядом; я был благодарен ему за это и старался прикрывать свои мысли, как только мог.
Я увидел, где волки-оборотни спустили ловушку ведьм: это было трудно пропустить — на земле валялся волк. Он жалобно ныл, и из него торчали серебряные иглы — ни дать не взять какое-то садомазохистское иглоукалывание. Трудно было сказать с точностью, но я подумал, что это может быть волк доктора Снорри Йодурсона и мне стало интересно, как же это он вытянул короткую соломинку. Он не был самым последним волком в Стае, скорее ближе к верху — и, поскольку это был врач Стаи и в человеческом, и в волчьем облике, они вряд ли могли позволить себе потерять его. Политику Стаи я никогда не пойму.
Перед хижиной была большая яма с огнем, но этот свет шёл совсем не от горящего дерева. Он был оранжево-белым и крутился вокруг ямы баранкой, как какой-то адский «Кримсикл» (Кримсикл — сорт низкокалорийного апельсинового мороженого). Он прекрасно освещал лужайку, так что я остановился в темноте примерно в двадцати ярдах от того места, где лежало распростертое тело Снорри и оценил обстановку.
Волки уже расправились с тремя ведьмами и повалили четвертую у меня на глазах, но жертвы среди них тоже были: я увидел, что трое истекают кровью близ тел ведьм. Они были ещё живы, но очень плохи. Ведьмы чудовищно быстро действовали ножами, может быть, используя то самое заклинание скорости, которое Малина предлагала попробовать на мне. Остались лишь две ведьмы — Эмили и Радомила. (Малины и других ведьм нигде не было видно, и это означало, что по телефону она сказала правду). Радомила действительно оказалась для волков крепким орешком: она пела заклинание, сидя в клетке, расположенной на противоположной от пленных стороне кабины; прутья клетки, несомненно, были отделаны серебром. Волки-оборотни не смогли бы её тронуть.
Однако у Эмили такой защиты не было, и я увидел, как её глазки куклы Барби стали ещё больше обычного, когда она поняла, что следующей превратится в жевательную косточку для волков. Она стояла на дальнем конце лужайки: её как раз можно было видеть между платанами рядом с хижиной; казалось, она не сможет удержать свои позиции и погибнет в битве, как и её сёстры. Едва я успел это подумать, как она обернулась и побежала в лес; это только раззадорило обезумевших волков, которые пустились в погоню.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |