Автор: шахматная лошадка 35 страница

Глава 47.
– Ну а теперь, – начал Гарри, когда они расселись внизу с бутылками усладэля – ничего крепче в запасах Малфоев не обнаружилось, – я бы хотел понять, что произошло. Согласись, Драко, поведение твоего отца было довольно… экстравагантным.
– Ты можешь называть меня по фамилии, Поттер, – скривился Драко. – Как в старые добрые времена.
– Не-а, – помотал головой Гарри. – Если бы знал, что тебя так злит собственное имя, я бы ещё в "старые добрые времена"…
– Как скажешь, Гарри, – слащаво пропел Драко, и Гарри был вынужден про себя согласиться, что прежнее обращение по фамилии было гораздо привычнее и даже казалось более дружелюбным.
– Неважно, – буркнул он. – Объяснит мне кто-нибудь, с каких пор нормальным считается кидаться на людей, обвиняя их в каком-то заговоре? – Гарри покосился на подавленно молчащую Гермиону и продолжил с драматическими завываниями: – Бр-р-р, на меня столько страху даже Дамблдор с Волдемортом вместе взятые не нагоняли. Гром, молнии,"убирайтесь отсюда, презренные, пока я не развеял вас в прах!" Кажется, я знаю, кому теперь принадлежит титул величайшего волшебника столетия…
– Не говори ерунды, – Драко слабо улыбнулся. – Просто отцу всегда хорошо удавались иллюзии. А дом их ещё усиливает. В Сочельник, чтобы развлечь маму, отец устроил целый бал. С ёлкой, музыкой, гостями… И в разгар всего этого явился Квинси с проверкой. Представляете: вылезает он из камина – а вверенные его надзору арестанты вальсируют, как ни в чём не бывало. В окружении толпы друзей, половина из которых в данный момент отбывает срок в Азкабане. После этого Квинси совсем озверел, – мечтательная улыбка Драко погасла, и на его лицо набежала тень. – Хотел ещё тогда родителей палочек лишить, но пока не было окончательного приговора Визенгамота, министерство не рискнуло поддержать его инициативу. Зато теперь…
– Мне жаль, – искренне сказал Гарри. – Но всё-таки, признай, сегодняшнее представление было не похоже на рождественский бал. И в стенку нас с тобой швырнуло не совсемпонарошку…
– Понятия не имею, что это было, – твёрдо повторил Драко. – Он ни на кого раньше не нападал. Ему, наоборот, было на всё плевать, – добавил он с горечью. – В том числе и на министерских крыс, шныряющих по дому.
– Но ты же понял, что что-то может случиться! Не просто же так ты кинулся в его комнату?
– Конечно. А ты бы как отреагировал, если бы с того света вернулся дорогой тебе человек, которого ты оплакиваешь уже полгода?
– Да уж не так я отреагировал, это точно, – невольно ухмыльнулся Гарри.
– Ну и я не такой реакции ожидал, – невозмутимо ответил Драко. – Неббиш говорил, что сильное потрясение может спровоцировать кризис. Тем более, как я теперь понимаю, этот его ступор был связан именно с Грейнджер.
– Но зачем ты тогда пустил её туда одну?
– А откуда я мог знать, что отец всё это время по ней убивался? До меня только сейчас дошло, что это его состояние начало развиваться как раз после статьи о пожаре в Мунго. Сначала он просто ходил задумчивый, всё что-то прикидывал, размышлял. Вопросы задавал – о Хогвартсе, в основном. О моей жизни там. Ну, то есть я так думал, что его это интересует. А потом он вдруг ушёл в себя. Перестал спускаться вниз, потерял интерес к тому, что происходит в доме. На заседании Визенгамота, когда нам вынесли приговор, вообще не сказал ни слова. Как будто ему всё равно.
– Хочешь сказать, – наконец подала голос Гермиона, – он убедился в том, что я погибла и больше никогда не вернусь? И сейчас принял меня за призрака?
– Получается, что так, – Драко пожал плечами.
– Не сходится, – она энергично помотала головой. – Если бы он догадался, что я не погибла в пожаре, а перенеслась в прошлое, где мы и познакомились, то он, наоборот, должен был ждать моего возвращения. А если не догадался – то с какой стати ему скорбеть по грязнокровке Грейнджер? Или с какой стати он вспомнил про Джин только сейчас?
– Из-за Джин он переживал и раньше, я же тебе говорил. Хотя вы так до сих пор и не просветили меня, что там за история была. Кроме того, что ты тринадцать лет прожила в прошлом и общалась тогда с отцом, – Драко требовательно уставился на Гермиону, но та проигнорировала его красноречивый взгляд. – В любом случае, получается, что что-то ещё спровоцировало новый виток депрессии.
– Это же очевидно! – включился в мозговой штурм Гарри. – Осознание того, что любимая женщина… – при этих словах Драко выразительно поднял бровь, – …что любимая женщина, с потерей которой он худо-бедно, но смирился, всё это время была совсем рядом, сама не подозревая, как близки они были, – Гермиона заметно покраснела, а бровь Драко практически исчезла под линией волос. – Что эта женщина теперь потеряна окончательно, без прощального слова, без последнего взгляда…
– Но это не объясняет, почему он был так уверен, что я погибла в прошлом, – торопливо перебила его окончательно смутившаяся Гермиона. – Ведь он же своими глазами видел, как меня отправляли назад.
– То есть вы всё-таки попрощались? – живо отреагировал Драко.
– Н-нет, не совсем, – неуверенно сказала она. – Меня провели на его глазах в Отдел тайн, там были Дамблдор и Боуд… Но он же говорил, что всё знает! Я не сомневалась, что он понял, откуда я. Он меня спрашивал про будущее! И вообще, если он догадался, что Джин – это Гермиона, попавшая в прошлое, то логично было предположить, что я в конце концов вернулась в своё время!
– Вот, Грейнджер, – торжественным тоном начал Драко, – не думал, что дождусь когда-нибудь такого повода, но сейчас со всей ответственностью заявляю: ты – безнадёжная дура! В том-то и дело, что ты не вернулась. А он как раз ждал – на каждый свежий "Пророк" кидался, как ненормальный! А потом перестал.
– Ты сам говорил, – в ответ на обвиняющие нотки в голосе Драко Гермиона ощетинилась, – что он не верил в моё возвращение. Что спорил с Северусом.
– Ну знаешь, Грейнджер, версия с хроноворотом у нормального человека так просто не родится. Это для тебя, может, дело привычное, Девочка-Которой-Слишком-Многое-Разрешают, – Драко запнулся, встретив её взгляд. Гарри была очень хорошо знакома его растерянность – сам он несколько дней укладывал в голове тот факт, что Гермиона вернулась к ним взрослой женщиной, почти годящейся ему в матери. – А нам, простым смертным, такое объяснение приходит в голову в последнюю очередь. Так что на новую встречу отец действительно не рассчитывал.
– Вот это и странно. Почему он не думал, что я когда-нибудь снова появлюсь? Даже когда понял, что Найтли – это Грейнджер, попавшая в прошлое. Ведь в любом случае ничто не мешало мне дожить до настоящего времени своим ходом.
– Может, он боялся увидеть тебя страшную и беззубую? – поддел её Гарри.
– Мне было бы всего на несколько лет больше, чем ему, – обиделась Гермиона и продолжила серьёзно: – Нет, он почему-то уверен, что я погибла окончательно, если принял меня за призрака. А другого объяснения его поведению у меня нет. Мы ведь сначала нормально разговаривали. Он даже не удивился. Как будто моё присутствие ему совершенно привычно. А потом вдруг набросился… – она потёрла шею, на которой даже, кажется, проступило несколько синяков.
– Если честно, Грейнджер, вся твоя история уж больно дикая, – признался Драко. – Не могу сказать, что я верю в неё, извини. Может быть, отец не так уж неправ? Может, вы на самом деле затеяли какой-то спектакль…
– Чтобы что? – она уставилась на него в упор с хорошо знакомым Гарри выражением. Именно с таким лицом Гермиона громила все их с Роном теории, начиная с первого курса. Некоторые вещи не менялись. – Ну хорошо. Что именно я должна подтвердить?
– Не знаю. Не верится, что вы могли быть… даже просто в хороших отношениях.
– Хочешь доказательств, что мы общались? – она на мгновение задумалась. – Люциус ненавидит дымолётную сеть. Во время учёбы в Хогвартсе у него был портключ, зачарованный на голос. Пароль: "Домой".
– Ага, потом этим ключом пользовался я, – перебил её Драко. – Ты могла подслушать.
– Люциус говорил, что получил его в личное пользование после того, как сдал СОВы на отлично. Вряд ли он доверил бы его тебе раньше. А когда ты закончил пятый курс, Люциус уже был в Азкабане. Так что тебе он достался только в начале седьмого курса, так ведь? – Драко неохотно кивнул. – Тогда я не могла ничего подслушать.
– Ну не ты, так ещё кто-нибудь из вашей компашки.
– Ладно, – легко согласилась она. – Что ты знаешь о соснах? – на лице Драко отразилось замешательство. – Неужели вас на старших курсах не посвящали?
– Не до того было, – тихо ответил Драко. – У большинства наших в тот год были семейные проблемы, если ты забыла. Никто не знал, не придётся ли вставать против своих. Тут уж не до клятв верности…
– Да, понимаю, – Гермиона заметно погрустнела. – Но ты, по крайней мере, знаешь, о чём речь.
– Знаю, но сам там никогда не был.
– На самом деле, был, – она улыбнулась. – И Гарри тоже.
– Что?! Поттер-то с какой стати?
– По специальному приглашению, – Гарри еле удержался, чтобы не показать Драко язык. – Говорил же тебе, что мы в детстве уже встречались.
– Хорошо, ты знаешь про сосны, – произнёс тот, хмуро покосившись на Гарри. – И что это доказывает?
– То есть тебе надо услышать что-нибудь более личное? – прищурилась Гермиона. – Любимым предметом Люциуса в Хогвартсе были чары, а самым нелюбимым – гербология, с тех пор, как он едва не оглох от крика мандрагоры. Поэтому гербологию он бросил сразу после СОВ… У него есть шрам от проклятья – между лопаток. Тётушка Элалия из Реймса однажды в детстве заперла Люциуса в комнате с боггартом, случайно. Боггарт превратился в его отца, который сидел отвернувшись и молчал. Всё время, пока Люциуса не нашли, – она остановилась, чтобы перевести дыхание. – В зимнем саду Малфой-мэнора живёт карп Цицерон. Уолден Макнейр подарил Люциусу на восемнадцатилетие филина. Кстати, если Сулла ещё жив, то он меня должен узнать.
– Достаточно, Грейнджер, – выдавил Драко. – Я только не понял, что ты теперь хочешь.
– Для начала – хочу прочитать письмо Северуса, адресованное мне, – твёрдо ответила она.
Драко, не говоря ни слова, вышел. Он отсутствовал несколько минут, в течение которых Гарри и Гермиона сидели молча. Гарри разглядывал гостиную – ту самую, в которую их приволок Грейбэк. Только теперь, без массивной люстры под потолком, комната смотрелась совсем иначе. И стены, кажется, раньше были другого цвета. А сейчас здесь было даже уютно. Гарри перевёл взгляд на Гермиону. Она отлично держалась, но напряжённые пальцы, теребившие кисточку на диванной подушке, выдавали нервное состояние. И, когда у дверей вновь послышались шаги, её плечи будто закаменели.
– Вот, я нашёл, – объявил Драко с чрезвычайно довольным лицом. – А Северус-то был не так прост…
– Преуменьшение года, – фыркнул Гарри. – Чему ты так радуешься, позволь спросить?
– Оказывается, он зачаровал письмо. Точнее, использовал вместо сургуча специальный состав. Никто кроме Джин Найтли его вскрыть не сможет.
– И в кого же ты такой недоверчивый… – вздохнула Гермиона. – Вот, пожалуйста, – едва она коснулась свитка, ядовито-зелёная печать растаяла сама собой. – Я хотела бы…
– Мы же так и не приготовили завтрак! – воскликнул Гарри с искренним энтузиазмом. – Малфой, пойдём…
– Теперь уже актуальнее обед, Поттер, – снисходительно поправил Драко, позволяя утащить себя прочь от Гермионы, которая сразу перестала замечать что-нибудь вокруг себя, кроме знакомого убористого почерка.

***

"Найтли!
Я, наконец, сажусь писать это письмо, которое сочиняю уже без малого три года. Но, как и тогда, когда Гермиона Джин Грейнджер впервые напомнила мне тебя, не знаю, что сказать. Как ни прискорбно, но я пришёл к выводу, что до нашей новой встречи не доживу. Вы, гриффиндорцы, никогда не умели толком скрывать мысли и эмоции. В общем, учитывая всё это, надо написать что-то очень важное, самое главное… короче, что-то, здорово напоминающее завещание, а мне бы не хотелось, чтобы моё первое и последнее письмо тебе было полно пафоса, которого мы так удачно избегали при личном общении.
Ты сейчас мёрзнешь где-то по лесам и пустошам с этими двумя идиотами, и утешает только мысль о том, что я точно знаю – для тебя всё закончится хорошо. Забавно, как мы с тобой поменялись ролями: теперь я помню всё твоё будущее на много лет вперёд. И, так же, как ты тогда, не могу открыть тебе ничего. Теперь я понимаю твои мучения и метания, как никто другой, и, поверь, не виню тебя ни в чём.
Хотя не могу сказать, что это далось мне так уж легко. Во время Тремудрого турнира, когда я только начал догадываться, то много бы отдал за то, чтобы мои подозрения не подтвердились. Углядев что-то знакомое в чертах лица, я стал внимательнее присматриваться к мисс Всезнайке и к ужасу своему обнаружил знакомый стиль в её работе у котла, а затем и в манере двигаться вообще. Последним штрихом стал бой в Министерстве, который я не так давно просмотрел в воспоминаниях Люциуса. Кстати, ты до сих пор слишком напрягаешь запястье, движение должно идти от плеча…
В общем, у меня было достаточно времени, чтобы смириться со своим открытием. Сначала мне казалось, что это обесценит воспоминания о нашей дружбе, что я буду разочарован от того, что ты никогда не была до конца искренней. Но ведь то же самое я могу сказать и о себе. Я нечестно поступил с Гермионой Грейнджер, решив за неё её судьбу, но эта девочка – будущая ты – стала мне от этого только дороже. Теперь я немножко в ответе за всю твою жизнь, за все ошибки, за то, что ты была у меня, мой самый лучший друг. Я сознательно посылаю тебя к себе, чтобы ты позволила мне идти к тому, что ждёт меня. Так что в конечном итоге мы с тобой сами творцы своей судьбы – разве это не здорово?
Иногда я думаю, захотела бы ты прожить эту жизнь в прошлом, если бы у тебя был выбор? Если бы я дал тебе выбор. И почему-то уверен, что ты бы не отказалась от пути, по которому прошла Джин Найтли. Хотя бы потому, что ты была очень нужна там. Всё было бы совсем иначе, мы были бы совсем другими – и я, и Люциус – если бы у нас не было тебя. И несмотря на то, что мы оба ожесточились, несмотря на все наши маски и роли, память о тебе всегда удерживала нас обоих – от отчаяния, от разрушения, от тьмы. Сколько бы Люциус ни отрицал, я знаю, что он никогда не позволил бы причинить вред Поттеру – потому что помнил, что это твой мальчик.
Он не догадывается о том, кто ты такая, кто такая Гермиона Грейнджер. Но я точно знаю, что если сказать ему правду, он сделает какую-нибудь глупость. Если же удержится и не сделает – то будет грызть себя, а это наверняка окажется для него фатально, потому что Малфоям чувство вины не присуще, следовательно против него у них нет никакого иммунитета. А если серьёзно – я боюсь давать ему надежду. Альбус сказал мне, что ты вернулась домой. Но я не знаю, вернулась ли ты к Люциусу. Он привык к мысли о твоей смерти, вбил себе в голову, что тогда, в Отделе тайн, Дамблдор вёл тебя на ритуальную казнь. Если сейчас он узнает, кем была Джин Найтли, откуда взялась и куда пропала, а потом ты решишь, что этот "высокомерный ублюдок" не заслуживает прощения…
Глупо уговаривать тебя сейчас, когда ты уже держишь в руках моё письмо. Но чёрт, Найтли, ты же простила его давным-давно! Будь последовательна.
А вообще я надеюсь, что, раз уж ты это читаешь, то у вас двоих всё будет хорошо. Не хотелось бы думать, что я потратил столько чернил только затем, чтобы они годами выцветали в сейфе Люциуса. Не говоря уж о том, что есть две вещи, которые Гермионе Грейнджер непременно надо узнать. Во-первых, словечку "грязнокровка" Драко научила Нарцисса, а вовсе не Люциус. Если в ваших отношениях и было предубеждение, то именно с твоей стороны. А во-вторых, ты была моей лучшей студенткой за все годы преподавания в Хогвартсе.
Прощай, мой дорогой друг".

***

"Прощай, мой дорогой друг…"
– Грейнджер! Хватит уже реветь, – Драко нерешительно потряс за плечо свернувшуюся калачиком на диване Гермиону. – Лучше поешь, пока Поттер не сожрал всё.
– Эй, ты же не думаешь, что я оставил бы свою лучшую подругу голодной? – возмутился Гарри, левитируя поднос с ароматно пахнущим рагу.
– За стол, я так понимаю, сесть не судьба? – вздохнул Драко. – Один ест стоя у плиты, вторая – в гостиной… Придётся заняться вашим воспитанием.
– Не слушай его! – замахал руками Гарри. – У них в столовой чудовищно холодно. Лето на дворе, а там такая сырость, хуже, чем на Гриммо, уж поверь.
– А ты попробуй прогрей такую махину, – Драко повёл взглядом, подразумевая Малфой-мэнор. – Если я даже целыми днями буду заниматься только вопросами отопления, толку не будет. Раньше за камины отвечал почти десяток эльфов, и они никогда не сидели без дела. И вообще, видел бы ты, какой ужас здесь творился зимой. Если бы не отец… – он посмурнел и ссутулился в своём кресле.
"Бедный мальчик, – Гермиона вдруг отчётливо представила себе долгие дни, что Драко провёл в пустом доме с молчащим, ко всему равнодушным Люциусом. – Тебя снова бросили…"
– Всё наладится, – произнесла она вслух.
– Что ты в этом понимаешь, Грейнджер? – буркнул Драко невежливым тоном, но в его взгляде Гермиона заметила искорку надежды.
Ей ужасно хотелось снова его обнять, зарыться носом в по-прежнему мягкие пряди на макушке, пообещать, как маленькому, что всё будет хорошо…
– А теперь ты расскажешь нам про детство? – Гарри жизнерадостно плюхнулся рядом с ней на диван, дружески пихнув плечом. – Кстати, Малфой говорит, что кое-что вспомнил.
– Правда? – Гермиона от души понадеялась, что в голосе прозвучала только заинтересованность, а не та бешеная радость, которая вдруг охватила её при мысли, что она не стёрлась бесследно из памяти Драко.
– Ну, я не уверен… – замялся тот, и она вдруг поняла, что он точно так же боится показаться смешным и ненужным со своей жаждой человеческого тепла.
Он сидел в кресле напротив, держа спину неестественно прямо, и лишь по глазам можно было понять, как он завидует Гарри, который беспечно привалился к плечу Гермионы. Но если бы она проявила инициативу, Драко бы наверняка в смущении отпрянул. Для него прошло слишком мало времени, и Гермиона, пусть даже не очень похожая на себя прежнюю, всё ещё казалась ему бывшей однокурсницей, отношения с которой никогда не были близкими и тёплыми. И это "преуменьшение века", как сказал бы Гарри.
– Вспомнил, как жил в Хогвартсе? – уточнила она, чтобы как-то подтолкнуть его. – Или как вы с отцом приезжали в гости к Северусу?
– Не знаю, – он пожал плечами. – Помню сплошную стену из плюща или чего-то такого, и как я в ней ковырял дырочку, чтобы посмотреть, что там, с той стороны. И ещё помню такую странную… – Драко прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. – В общем, как будто на мне не мантия, а что-то…
– Куртка? – подсказала Гермиона. – Маггловская куртка?
– Может быть. Такая жёлтая…
– Ничего себе! – потрясённо выдохнула она, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на то, как подозрительно защипало в носу. – Тебе было всего полтора. Даже меньше – год и четыре месяца. Я и не думала, что ты что-то запомнишь… Наша комната в больничном крыле выходила на террасу. И ты там гулял каждый день. И проковырял в живой ограде столько "дырочек", что Северусу пришлось наложить дополнительные маскировочные чары, а я ходила клянчила у Спраут саженцы, чтобы исправить нанесённый ущерб.
– Мы прятались?
– Ну этого ты точно помнить не можешь!
– Нет, конечно, – фыркнул он. – Но отец немного рассказывал. О том, как он заболел за несколько месяцев до исчезновения Лорда. И как лечился в Хогвартсе, потому что нужен был ритуал, который в Мунго бы проводить не стали. А мама почему-то в это время жила во Франции и не могла меня к себе забрать. Но сейчас я вспомнил, как тётя… Беллатрис частенько намекала отцу, что, если ему что-то не нравится, он всегда может сбежать в Хогвартс. Так, как будто он уже это делал. Вот я и подумал…
– Да, вы скрывались там от Волдеморта. Никто в замке не знал про вас с Люциусом – кроме меня, Северуса, Дамблдора и мадам Помфри. Драко, – она осмелела настолько, что, наклонившись вперёд, накрыла его ладонь своей, – твой отец уже тогда не хотел ему служить. Он понял свою ошибку почти сразу.
– Как же тогда так вышло? – совсем по-детски закусив губу спросил Драко. – Почему?…
– Почему он не рассказал тебе? – он слабо кивнул. – Может быть, сначала считал тебя слишком маленьким для таких откровений. А потом Волдеморт вернулся, и снова пришлось изображать лояльность. На свободе осталось достаточно по-настоящему верных Упивающихся, и, скорее всего, Люциус не хотел, чтобы ты, учась на Слизерине, был вынужден постоянно притворяться.
– Слушайте, может хватит об этом? – не выдержал Гарри. – Темы поинтереснее не найти?
– Квиддич? – предположила Гермиона, состроив оживлённую гримасу.
– Балда! – добродушно прокомментировал Гарри. – Рассказала бы лучше что-нибудь про нас. Я, кстати, помню сосны, – добавил он, повернувшись к Драко.
На самом деле это было наглое жульничество. Картинки пикника в соснах Гарри подсмотрел в её воспоминаниях, пока они ждали министерского разрешения. Ему так хотелось поскорее вытянуть из Гермионы подробности своего общения с Драко и Северусом, что он не согласился ждать возможности воспользоваться хогвартским думосбором, а уговорил её попробовать легилименцию. Потом Гарри утверждал, что и раньше помнил каменный берег, тёмную лошадиную морду, кивающую из воды, клетчатый плед, шишки, но Гермиона сомневалась, что это возможно. А с другой стороны, одно то, что он прилагал столько усилий, чтобы Драко оттаял, оправдывало любое враньё.
Гермиона всегда была уверена, что Гарри жалел о той потерянной, а точнее, не состоявшейся дружбе. Он бессчётное число раз задавал один и тот же вопрос: может быть Драко не хватило совсем немного, чтобы не поднимать палочку на Дамблдора. Чтобы не подставлять руку под клеймо. Не вступать в инспекционную дружину Амбридж. Не провоцировать Клювокрыла на нападение. Рон от таких разговоров лез на стенку, закатывал глаза и начинал припоминать значки "Поттер-вонючка", "грязнокровку" и "нищеброда", а заканчивал свою пламенную речь заявлением, что великодушие победителей не обязано распространяться на подлое трусливое ничтожество, коим хорёк был от рождения и будет до смерти. Но Гермиона ещё тогда хорошо видела, что столь незамысловатый аргумент чем дальше, тем меньше устраивает Гарри. А уж теперь, получив объяснение своему нежеланию окончательно ставить на Драко крест, он явно был полон решимости докопаться до чего-то хорошего, с чего можно было бы повести отсчёт новых отношений.
"Война начинается здесь, – сказал он как-то давным-давно, в прошлой жизни, задумчиво коснувшись пальцем лба. – Здесь же её надо закончить".
Именно после этой фразы, запавшей ей в голову, Гермиона и начала изучать материалы о поствоенном синдроме – и тут же обнаружила полный букет симптомов у обоих своих друзей. Но только сейчас она поняла, что Гарри имел в виду нечто, не имеющее ничего общего с брошюрами по оказанию психологической помощи, нечто из совсем другой области. И с этой задачей, на решение которой Джин потратила тринадцать лет, он справился ещё до пожара в Мунго. А сейчас она наблюдала практическое воплощение его метода.
Драко, сперва заметно ошалевший от такого напора, начал постепенно осваиваться в новой роли – роли друга детства неугомонного гриффиндорца, энтузиазм которого всегда был чрезвычайно заразным. Гермиона не успела оглянуться, как они, признав всю тщетность попыток вспомнить что-нибудь об июльском дне пятнадцатилетней давности, переключились на учебник Принца Полукровки – тему, захватившую обоих всерьёз и надолго. Она вполне могла бы поучаствовать в их беседе, поскольку большую часть своих изобретений Северус в своё время испытывал именно в её лаборатории, но предпочла просто сидеть рядом, исподтишка наблюдая, как между ними осторожно протягивается тонкая ниточка – ещё не доверия, но несомненной симпатии, сейчас не омрачаемой ничем.
– Слушай, Грейнджер! – неожиданно воскликнул Драко. – Я правда кое-что вспомнил! Северус иногда напевал одну песню…
– Снейп – пел?! – перебил его поражённый Гарри.
– Не пел, – досадливо отмахнулся от него Драко, – мурлыкал себе под нос, когда работал в лаборатории. Я как-то спросил его, что он поёт. А он сказал, что, когда я был маленький, то засыпал только под эту колыбельную, и с тех пор она застряла у него в голове.
– И ты её помнишь? – заинтересовалась Гермиона.
– В том-то и дело, что нет. Только мелодию.
– Ну-ка! – оживился Гарри. – Давай, Малфой, не заставляй накладывать на тебя Империо.
– Нашли тоже Селестину Уорбек, – фыркнул он, но всё-таки напел начало музыкальной фразы.
– Это же… – Гарри замер с открытым ртом. – Это…
– Ну да, "Колыбельная Клары", – улыбнулась Гермиона. – Драко её очень любил.
– Ты просто феноменальна! – широко улыбнулся Гарри. – Долго выбирала песню?
– Что? – Драко мгновенно ощетинился. – Чего тут смешного?
– Да ничего, – Гарри успокаивающе похлопал его по руке. – Наоборот, замечательно подходит именно тебе… – и он, не сдержавшись, заразительно расхохотался.
– Та-а-ак, Грейнджер, – угрожающе протянул Драко. – Теперь тебе придётся спеть мне эту драклову колыбельную, чтобы я тоже мог оценить, что же в ней такого смешного.
– Да ничего, честное слово, – попыталась оправдаться Гермиона. – Очень красивая песня. Просто я петь не умею, поэтому Гарри…
– Хватит мне зубы заговаривать, Грейнджер.
– Ты что, правда хочешь, чтобы я её спела? – Гермиона смутилась, но Гарри подтолкнул её плечом.
– Давай, не ломайся. Разве не ты хотела устроить вечер ностальгии?
– Во-первых, ещё далеко не вечер, во-вторых, ностальгией тут одержим только ты, а в-третьих…
– Я тоже одержим, – вмешался в их перепалку Драко. – Ужасно хочу послушать твоё пение, Грейнджер.
– Вот ты и в полтора года был такой же…
– …очаровательный?
– Доставучий. Ладно, будет вам колыбельная, детишки. Но первого, кто прокомментирует мой вокал…
Не закончив угрозу, она начала петь вполголоса, чувствуя себя довольно неловко, но потом, закрыв глаза, представила себя в Хогвартсе, в гостевых комнатах больничного крыла. Гершвин действительно оказывал какое-то волшебное воздействие на маленького Драко, поэтому редкий вечер обходился без пения на ночь. Это было только их время – минуты, когда Джин Найтли позволяла себе забыть о всякой ответственности за судьбу мира и просто наслаждалась доверчивым теплом засыпающего на её руках малыша. И сколько бы она ни ворчала на Люциуса, что тот окончательно переложил на неё заботу о собственном сыне, но никогда не согласилась бы уступить ему эту обязанность.
– А мне ты не пела на ночь! – немного ревниво заметил Гарри, когда песня закончилась и Гермиона вернулась в реальность. – Я бы запомнил.
– Мы же виделись только днём, – она насмешливо потрепала его по волосам, скрывая смущение. – А когда гостили в Хогвартсе, ты каждый вечер так уматывался, что засыпал прямо на полу у камина и не было никакой нужды тебя убаюкивать.
– Да, это та самая песня, – мечтательно произнёс Драко. – Я расспрашивал маму, но она не знала такой.
– Ничего удивительного, – хмыкнула Гермиона. – Песня-то маггловская.
– Надо было спросить у меня, – раздался голос у них за спиной. – Я помнил каждое слово.

__________
Clara's lulluby (Summertime)
Summertime,
And the livin' is easy
Fish are jumpin'
And the cotton is high
Your daddy's rich
And your ma is good lookin'
So hush little baby
Don't you cry
One of these mornings
You're going to rise up singing
Then you'll spread your wings
And you'll take to the sky
But till that morning
There's a'nothing can harm you
With daddy and mammy standing by
http://muzz.irkutsk.ru/mp3/Summertime-McRae.mp3

Глава 48. Эпилог
***

– Когда твои две трети возвращаются из этих своих… лагерей?
– Со сборов. Послезавтра, кажется. И, знаешь, твои цифры устарели. Вместо двух третей у меня теперь половина.
– О, так ты закрыла месяц в минусе?
– М-м-м, по объективным показателям, похоже, что так. Но по субъективным ощущениям… Что? Почему ты так смотришь?
– Ненавижу рыжих. Ты вечно из-за них страдаешь.
– Не выдумывай.
– Да придёт он, никуда не денется. У Поттера есть ещё почти три недели, чтобы его уговорить. Лично я верю в нашего Героя. Уж если он Драко за полдня приручил…
– Ты не знаешь, какой Рон упрямый. И вообще не думаю, что это хорошая затея.
– Ну, ты всегда можешь отпраздновать с ними где-нибудь ещё.
– Люц, я хочу встретить свой день рожденья здесь. С тобой. Слышал стук?
– Это Сулла. Сиди, я его впущу.
– Ну, что там?
– Очередной пакет от Минервы.
– Ох, какой огромный! Его архивом, должно быть, были забиты все подземелья.
– Всего несколько комнат. Правда, за три года, что я там не был, он мог накатать ещё пару десятков трактатов.
– Сулла надорвётся таскать это в одиночку.
– Ничего, по-моему, он только рад. Всё лучше, чем сидеть взаперти, правда, мой хороший?
– Люц, ты его совсем разбалуешь! Сулла, брысь, не топчись по столу! Так, слушай меня, хулиган ушастый. Я тебе, тебе. Разрешение пользоваться почтовой птицей в этом доме имею только я. Поверь, ты не хочешь меня разозлить всерьёз. Эй!!! А ну вернись! Чёрт, Люц, ты посмотри, что он натворил!
– Кажется, твои угрозы его не впечатлили.
– Знает, зараза, что у меня рука не поднимется снова его запереть. Ну что тут смешного?! Полдня работы…
– Бессмысленной работы.
– Вовсе нет. Вероятно, Северус менял способ шифровки через определённые промежутки времени. Если рассортировать архив по хронологии…
– Не так. Для каждого нового проекта – свой принцип кодировки.
– Он всегда занимался несколькими исследованиями одновременно. И что – держал в голове столько ключей? Это нелогично.
– Просто где-то должна быть подсказка. Он рассчитывал, что мы догадаемся, если завещал свои бумаги в таком вот виде.
– Параноик. Невозможный параноик. Невозможный скрытный параноик!!!
– Тс-тс-тс… Тише. Эта задача должна быть решаемой.
– Я и решала её целых три дня. А теперь ты говоришь, что это была совершенно бессмысленная работа! Чего молчал, спрашивается?
– Просто мне нравится, как ты тут…
– …занимаюсь ерундой? …бездарно трачу время?
– …смотришься. А если бы я тебе намекнул, где в первую очередь следует искать подсказку, то ты бы сразу же кинулась…
– Мне нужно в Тупик Прядильщиков!
– Ну вот, что и требовалось доказать.
– Это ненадолго.
– Это неизвестно.
– Но ведь ты понимаешь, как важны эти бумаги! Модификация "жидкого сна", усовершенствование аконитового зелья… Восстанавливающее средство для нервной системы – это зелье может помочь Алисе! А если там не только его научные исследования? А например, какие-нибудь личные документы? Может даже что-то, что позволит смягчить твой приговор? Ведь он же недаром оставил архив нам с тобой.
– Мы оба разбираемся в зельях, ты понимаешь в колдомедицине, он нам доверял достаточно, чтобы поручить расшифровать свои записи и обнародовать их, не забыв упомянуть его имя, – не достаточно причин?
– Вот именно, мало ли, что ещё он мог нам доверить? Опубликовать архив могла и Минерва, в этом он мог на неё положиться. Но вместо этого зачем-то создал столько сложностей – чтобы возились с бумагами именно мы. Не потому ли, что там что-то, не предназначенное для чужих глаз?
"Не потому ли, что он хотел, чтобы ты была вынуждена рано или поздно вернуться в Малфой-мэнор? Просто этот прагматик не верил в чудеса и поэтому предпочитал творить их своими руками. Но на этот раз чудо произошло само. Ослепительное, как патронус, пьянящее до головокружения, такое невозможное, что до сих пор перехватывает дыхание, стоит только вспомнить, как ты неуловимым крадущимся движением шагнула в мои руки и спрятала счастливое лицо у меня на груди. Совершенно прежняя Джин – только, наконец, свободная. Но то, что ты выбрала из целого мира, лежащего перед тобой, добровольное заточение в моём доме, не мог предсказать даже наш проницательный авгур.
А теперь, когда ты сидишь здесь, освещённая настольной лампой, и сосредоточенно хмуришься, разбирая его мелкий почерк, хочется, чтобы этот дурацкий архив расшифровался как-нибудь сам, без нашего участия.
Точно так же невозможно было готовиться вместе с тобой к ТРИТОНам. С тех пор прошло двадцать семь лет, но я словно наяву вижу твой любимый библиотечный стол, с зигзагообразной трещинкой на крышке. Он был таким огромным, что, как ни старайся, не получалось случайно столкнуться руками. Задачу усложняло ещё то, что в конечной цели я не признавался даже себе самому. Наверное, я казался тебе тогда абсолютным идиотом. И разгильдяем вдобавок, потому что выдерживал не больше получаса такой "подготовки к экзамену", после чего позорно сбегал в подземелья, где вжимался пылающим лицом в сырые камни, досадуя на своё необъяснимое смятение.
Ты, как и тогда, умудряешься ничего не замечать вокруг себя, поглощённая очередной заковыристой задачкой. Но Малфои умеют извлекать опыт из своих ошибок. И теперь я знаю, что если подойти ближе, встать за твоим плечом и протянуть руку к одному из разложенных на столе листочков, ты замрёшь, ощущая мой взгляд всей спиной, а особенно – этими короткими завитками волос на шее, на которые так и тянет подуть. Но надо выдержать паузу, как будто углубившись в созерцание закорючек этого, Мерлин его раздери, неподдающегося шифра, и ты сама потянешься к моей руке, прижмёшься к ней щекой, и только тогда можно будет уткнуться в твою макушку и пробормотать, что, конечно же, дом в Тупике Прядильщиков никак не может подождать – ведь он стоит без присмотра уже больше года, а ну как именно сегодня ночью что-нибудь кардинально изменится? Нет, рисковать ни в коем случае нельзя, ведь когда у заклятья Фиделиуса такой, немолодой уже, хранитель, как я, может произойти абсолютно всё что угодно. Вдруг к утру я, чего доброго, не сумею вспомнить адрес? Споткнусь на лестнице и ушибусь головой? Или меня разорвут на клочки в собственном кабинете? И это наиболее вероятное развитие событий, если судить по угрожающему выражению твоего лица. К тому же эти бордовые стены – классический интерьер, идеально подходящий для средневековой драмы с кровавым убийством. И для тысячи других, гораздо более приятных вещей".

-FIN-

Дата добавления: 2015-11-04