— Спроси её, хочет ли она, чтобы мы её подвезли, – я почти прорычал ему.
Он посмотрел на меня с удивлением в глазах, но улыбка, которая последовала за этим, была ещё хуже. Он стоял, улыбался, как слабак, и мне фактически пришлось подтолкнуть его, чтобы заставить его двигаться. По тому, как он улыбался, можно было подумать, что Роуз только что согласилась сделать ему минет, или что-то ещё. Я не понимал, почему он улыбался возможности спросить Гусыню о грёбаной поездке. Это совсем не весело.
Он, наконец-то, пошёл к ней, чтобы спросить, а я направился к автомобилю. Я не нуждался в том, чтобы видеть это дерьмо. Я наблюдал за ними из машины, и не знаю, почему, бля, я был удивлён, когда он возвратился без неё. Эмметт объяснил, что она ждала, когда за ней заедут и заберут. По какой-то причине, я был отчасти недоволен, что она не захотела с нами ехать. Так как это был самый простой способ для меня показать им всем, особенно Элис и Эмметту, что я не тот парень, за кого они меня принимали.
— Должен сказать, братан, я чертовски удивлён, – сказал неожиданно Эмметт, оторвав меня от моих размышлений. Я закатил глаза от его грёбаного тона, так как точно знал, что этот чёртов тон имел в виду.
Снисходительный ублюдок.
— Почему? – спросил я. – Знаешь ли, я тоже могу быть грёбаным человеком.
— Да, я знаю, но я никогда не думал, что увижу тот день, когда ты на самом деле будешь стараться быть хорошим для неё, несмотря на то, что вначале ты с треском провалился. Но я думаю, то, что ты захотел её спросить, является достаточным доказательством. Но ебать, парень, что за дерьмо ты устроил на автостоянке? – и его радостная улыбка сразу же исчезла. – Ты же не хотел, чтобы я спросил её, потому что хотел сделать ей ещё больнее, не так ли? То, что случилось на стоянке, возле продуктового магазина, ведь это было случайно... правда? – он казался настолько неуверенным, что ебать, меня это оскорбило.
— Ебать, конечно, это было случайно. Я просто хотел заставить её сесть в грёбаную машину, а она решила, что будет лучшей идеей, кричать о кровавом убийстве, а не сказать мне, чтобы я её не тащил, – пробормотал я.
Эмметт, казалось, на мгновение задумался, и затем кивнул. Радостная улыбка снова вернулась.
— Братан, ты делаешь грёбаные успехи. По крайней мере, ты попробовал, – сказал он.
Да, попробовал. Но изначально, я не могу поверить, что на самом деле сделал это. Если бы я знал заранее, как всё это произойдёт, то очевидно, не стал бы спрашивать, и вообще ничего бы об этом не говорил.
Во всём виновато вмешательство пикси. Чёртова Элис, и её грёбаное мнение.
Эмметт продолжал говорить, но я больше не обращал на него внимания. Мои глаза смотрели на дорогу перед нами, и я видел все движения вокруг нас. Мои пальцы онемели из-за мёртвой хватки в сиденье, а ногти впились в кожу.
— Ты там в порядке, братан? – спросил Эмметт и полностью повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
— Смотри на дорогу, идиот! – выкрикнул я. Он подпрыгнул от неожиданности, и тут же перевел взгляд обратно на дорогу. Он плотно сжал руль, и выглядел немного растерянным, прежде чем бросил на меня быстрый взгляд.
— Чёрт, парень, – сказал он. – Я подумал, что собираюсь врезаться во что-то. Ты можешь, бля, не орать так. Какого чёрта!
— Если бы ты не спускал своих ёбаных глаз с этой ёбаной дороги, то я бы этого не делал, – ответил я просто, и было чувство, что эти слова относились и к другим сторонам моей жизни. Если бы люди просто занимались своим грёбаным делом, то мне не нужно было бы набрасываться на них и выбивать дерьмо.
Это была чертовски простая логика; так почему же они не следовали ей?
Эмметт продолжал бросать на меня странные взгляды на продолжении всей дороги домой. Когда мы, наконец, приехали, я выскочил из машины прежде, чем он даже успел припарковаться.
— Ебать, братан! – крикнул он, когда я был уже возле парадной двери. – Мне нужна помощь с продуктами!
Я не ответил и не вернулся к нему. Он сможет донести проклятые продукты сам.
Ужин в доме Калленов был не тот, что раньше. Когда-то здесь были смех и разговоры, но сейчас над нами висело тёмное зловещее облако, которое обволакивало нас в затруднительное и неловкое молчание. Я смотрел на лежащего на моей тарелке цыплёнка, но на самом деле ничего не ел. Я был чертовски голоден, но у меня не было аппетита. Как только я пытался откусить от курицы, которая пахла чертовски вкусно, я чувствовал странную тошноту. В конечном итоге, я начал двигать её по всей тарелке.
Папа отсутствовал, так как заработался допоздна. Как обычно.
— Как школа? – спросила мама. Я бы мог сказать, что она старалась казаться небрежной, но в её голосе явно был слышен тревожный оттенок, который я не понимал
— Это была... школа, – ответил я неопределённо, даже несмотря на неё. Я не спускал глаз со своей тарелки, где продолжал мучить свою еду.
— Я надеюсь, у тебя больше не было никаких неприятностей, – начала она, но её прервал звук хрустящего гравия снаружи. Все мы знали, что это отцовский "Мерседес". Я посмотрел на высокие часы с маятником, которые стояли в углу столовой, и увидел, что была только половина седьмого. Обычно папа никогда не возвращался домой раньше семи, когда работал допоздна.
Мы все затихли, и стали прислушиваться, как отец приближается к дому. Даже Эмметт, казалось, был на пределе. Папа вошёл, и мы услышали его шаги в гостиной, затем он появился перед нами.
Когда он вошёл, я не мог не посмотреть, и сразу же встретился с ним взглядом. Он хмурился, и смотрел на меня строго и серьёзно.
Я мог сказать, что снова попал в беду.
Папа обошёл вокруг стола, быстро поцеловал маму и сел на своё обычное место.
— Как работа, дорогой? – спросила мама мягко. Папа снова посмотрел на меня, затем повернулся к маме и устало улыбнулся.
— Это была работа, – ответил он с усталым вздохом и покачал головой. – Этот беспорядок с Дуайером, кажется, всё выходит из-под контроля. В течение дня я просматривал его документацию, и не могу поверить, как мы позволили продолжаться этому так долго... как мы не могли видеть, что этот человек всё это время делал прямо у нас под носом? – он снова вздохнул и налил себе бокал вина. Сделав большой глоток, он посмотрел на нас с Эмметтом. – Кстати говоря... постарайтесь объяснить мне, почему час назад шеф Свон звонил мне на работу?
Конечно, он это сделал.
Я посмотрел на Эмметта, но казалось, это его совсем не касалось. Хотя, а почему должно? Если шеф Свон звонил папе, то речь, конечно, была обо мне. Что-то Свон сказал ему, что я сделал.
— Откуда мне знать? Я не телепат, – ответил я спокойно.
— Нет, конечно, нет. Но видимо, вы двое отвезли сегодня Изабеллу домой со школы, – продолжил он. Мама с удивлением посмотрела на меня.
— Вы это сделали? Но это замечательно, – сказала она с улыбкой.
— Не совсем, – сказал папа и повернулся, чтобы взглянуть на Эмметта. – Сын, я знаю, ты, вероятно, сделав это, хотел как лучше, но ситуация достаточно сложна, и тебе не стоит вмешиваться.
— Эй! Это была не моя чёртова идея! – дико запротестовал Эмметт. Папа в замешательстве поднял брови.
— Она сама попросила? – спросил он недоумевая.
— Вряд ли, – фыркнул Эмметт и вилкой указал на меня – Это он сказал мне спросить её.
Уфф, спасибо за то, что бросил меня к акулам, братан.
Глаза отца мгновенно потемнели, и он посмотрел на меня.
— И зачем ты это сделал? – спросил он.
— Я подумал, что ей это было нужно, потому что она не может долго ходить на тех грёбаных костылях. Я пытался сделать что-то хорошее, понятно? – пробормотал я.
— Что-то хорошее? Что-то хорошее? На самом деле, Эдвард? – недоверчиво отозвался он эхом. – Сколько ещё мне продолжать повторять тебе, чтобы ты понял? Ты должен держаться от неё подальше! Шеф Свон просил меня по телефону, чтобы я ещё раз сказал это тебе. Он не хочет видеть тебя рядом со своей дочерью. Почему ты не можешь уважить его и оставить её в покое?
— Чёрт возьми! – я почти орал. – Чтобы я не делал, тебе ничего не нравится. Люди говорят мне, что я эгоистичен и бессердечен, когда я остаюсь в стороне, и не забочусь о ней. Затем, когда я пытаюсь сделать что-то чертовски хорошее для неё, я всё равно оказываюсь в дерьме. Какого чёрта ты хочешь от меня?
Я оттолкнул свой стул, и собирался выйти из стола, но папа тоже встал.
— Ты немедленно сядешь обратно! – рявкнул он громко. – Ты не оставишь эту комнату, пока я не позволю. Понятно? – я медленно сел на стул, и только после этого он тоже последовал моему примеру. Он глубоко вздохнул, сделал большой глоток вина, и снова заговорил. Он вновь обрёл своё самообладание, и это взбесило меня в конец. Почему он не мог продолжать орать на меня как нормальный человек? Почему он всё время был таким собранным? – Эдвард, я думаю, что касается этого, мы действительно должны уважать их желания. Я знаю, это был несчастный случай. Мы ничего не можем изменить, но Изабелла находиться на трудном и болезненном пути восстановления. И она не должна принудительно мириться ещё и с твоим дерьмом. Оставь её в покое и позволь ей спокойно восстановиться.
Я усмехнулся и молча покачал головой.
— Только она совсем не хочет восстанавливаться... – пробормотал я, не задумываясь.
— Что? – спросил папа. Я поднял глаза и встретился с его взглядом, и был удивлён тем, что нашёл там. Он удивился – не смутился, как я ожидал – и это было не очень хорошо.
— Я сказал, что она не хочет выздоравливать. На самом деле она хочет умереть, конец истории, – плюнул я.
Его глаза расширились, но на этот раз не от удивления, а от шока.
— Как... что... почему ты так говоришь? – почти прошептал он.
— Чёрт, да потому что она сама сказала мне, понятно? – отрезал я. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова его закрыл. На мгновение он затих, затем заговорил снова.
— Я... я хочу, чтобы ты держался от неё подальше. Ты причинил ей достаточно боли. Я не хочу говорить тебе это ещё раз, – сказал он, и я мог видеть, что это было совсем не то, что он хотел сказать с самого начала. Он строго посмотрел на меня, и я приподнял бровь. – Теперь ты можешь идти.
— Благодарю грёбаного Бога, – пробормотал я, отодвинул свой стул и вышел из-за стола.
Я поднялся в свою комнату, плюхнулся на чёрный кожаный диван и поднял с пола этюдник. Если я не могу использовать музыку для выхода своего гнева, то пусть это сделает эскиз.
Всё моё тело было напряженно, почти на грани боли. Не хочу звучать как девушка, или ещё кто-то, но я бы не отказался от массажа.
Моя рука свободно перемещалась по странице. Мне даже не нужно было думать, я позволил своей руке делать всё за меня. В любом случае мне было все равно, что я там рисовал, ведь я делал что-то, вместо того, чтобы смотреть в пустоту, как грёбаный сумасшедший.
Я позволил карандашу танцевать на странице, и подумал о выражении лица папы, когда я сказал ему, что Свон хотела умереть.
Чем больше я думал об этом, тем был уверенней, что удивление на его лице было не из-за того, что я сказал, а из-за того что я знал это. Шок был потому, что он не ожидал, что она скажет мне это.
Удивление и шок, потому что я узнал то, что он уже знал.
Чёрт, он это уже знал.
Я не знаю, почему это разозлило меня. Может потому что я не чувствовал бы это... это... что бы это ни было, если бы знал это раньше. Если бы он сказал мне, то я бы...
Что? Я бы... что?
Чёрт, если бы я знал, думаю, это бы многое изменило. Это изменило бы всё в сегодняшнем дне, и моё взаимодействие с ней. Если бы я знал, то в первую очередь, я бы подумал, прежде чем отправиться на урок биологии и разговаривать с нею.
Я бы остался чертовски далеко, пусть живёт в своих страданиях и становится самоубийцей.
Самоубийство.
Даже одно это слово заставило меня поёжиться.
Ебать, что это было?
Я не знаю, почему мысль о самоубийстве, так на меня подействовала. Может потому, что я не мог осознать тот факт, что кто-то охотно лишит себя жизни, и следовательно, уничтожит любой шанс сделать что-нибудь когда-нибудь снова. Подумайте только о том, что вы бы всё пропустили только потому, что у вас был чертовски тяжёлый месяц, и что самоубийство стало грёбаным решением.
Сколько боли должно быть, чтобы решиться на это?
Из-за чего Свон чувствовала себя так плохо, что это заставило её хотеть умереть? То, что она была грёбаной Гусыней, и никто не любил её. Было ли это достаточной причиной, чтобы убить себя? Не думаю, что это так. Я был уверен, что если бы люди не любили меня, я бы никогда из-за этого не убил себя. Так что же было её чертовой проблемой?
От моих размышлений меня отвлёк громкий стук в дверь. Мне не нужно было спрашивать или догадываться, кто это был. Только Эмметт стучал так. Не дожидаясь ответа, он вошёл в мою комнату.
— Так, братан... хочешь что-нибудь сделать? – спросил он небрежно.
Я оторвался от своего эскиза и приподнял бровь. Он пытался выглядеть равнодушным, когда осматривал мою комнату, но я не мог быть не подозрительным.
— Какого чёрта ты хочешь? – спросил я.
Он плюхнулся на мою кровать, и она заскрипела под его весом. Он смотрел в пустоту перед собой и тяжело вздохнул.
— Она на самом деле сказала тебе это? – спросил он и я застонал. Ему не нужно было уточнять. Я знал, что он имел в виду. Я чертовски хотел заорать. Ебать, почему мы уже не можем забыть всё это и позволить идти всему своим путём.
— Да, на самом деле, – пробормотал я. – Бля, ну и что с того, если она хочет умереть? Это не наша грёбаная проблема. Она для нас никто, так почему нас должно это беспокоить?
— Ты действительно веришь в это? Ебать, парень. Это чёртово самоубийство. Это неправильно, – ответил он, повернул свою голову и посмотрел на меня. – И вообще, почему она сказала это тебе?
— Может, она хотела, чтобы я помог ей. Ебать, я не знаю, – сказал я. – В любом случае, почему это тебя так волнует? Прежде, чем всё это дерьмо случилось, ты, так же как и я, называл её Гусыней и смеялся, когда она делала что-то глупое. Но сейчас ты как её грёбаный собственный личный телохранитель. Что за дерьмо?
— Я не знаю... думаю, что мне не по себе из-за неё, понимаешь? Её нога серьёзно покалечена, – сказал он.
— Да, ну а что мне с этим делать? Ты можешь заботиться о ней и делать всё, что хочешь, но её ноге не станет лучше от этого, – пробормотал я и вернулся к своему эскизу.
— Я знаю, но мы можем сделать это дерьмо легче для неё, я знаю... – сказал он медленно, и посмотрел на меня резким взглядом. Я закатил глаза, даже не посмотрев на него.
— Ебать, ты можешь делать всё, что хочешь. Мне не разрешают даже подходить к ней, и даже если бы мне было это позволено, бля, так или иначе, я бы не хотел иметь ничего общего с ней. Таким образом, это тупик, – ответил я.
— Да, я знаю, но... – его прервал стук по дверной раме. Мы посмотрели на дверь и увидели Джаспера, который стоял и небрежно опирался на неё.
— Эй, чувак, мы делаем это или что? – спросил Джаспер и поднял пакетик с травкой.
— Да, конечно. Слава Богу, – сказал Эмметт и встал с кровати.
— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? Или у вас свидание? – спросил я с сарказмом, Джаспер закатил глаза.
— Если ты собираешься втыкать, и своим дерьмовым настроением нам всё испортить, тогда нет. Мы против. Но если ты можешь отложить своё дерьмо и просто наслаждаться, тогда да, присоединяйся к нам, – сказал он серьёзно.
— Если не возражаете, то я это сделаю, – я с облегчением вздохнул и встал с дивана.
Я последовал за ними в комнату Эмметта, и мой брат запер за нами дверь. Я сел на пол, прислонился спиной к его кровати, и Джаспер сел рядом со мной. Эмметт подошёл к балкону, открыл двери, и присоединился к нам.
Мы не разговаривали, пока курили. У меня было ощущение, что все мы думали об одном и том же. О том единственном, о чём мы не должны были говорить.
Я сделал глубокую затяжку, и позволил дыму немного задержаться в лёгких, прежде чем медленно выдохнул это. Я прислонил голову к кровати, и мой взгляд упал на коричневого плюшевого мишку, который сидел на одной из книжных полок Эмметта. Плюшевый мишка был одет в уродливую и выцветшую синюю футболку с надписью "Братец медвежонок".
— Это чертовски смешно, – фыркнул я и невесело ухмыльнулся.
— Что такое? – спросил Джаспер, и глубоко затянулся.
— Это, – сказал я и показал на плюшевого мишку. – Это чертовски смешно. Почему ты хранишь это дерьмо? – я повернул голову, чтобы посмотреть на Эмметта. Я ожидал, что он будет смеяться вместе со мной над этим, и признает, что это чертовски попахивало голубизной, когда восемнадцатилетний парень хранит грёбаного плюшевого мишку на чёртовой книжной полке. Но Эмметт не смеялся. Он просто смотрел на него с задумчивым выражением.
— Ты помнишь, как он у меня оказался? – спросил он, не отводя от него глаз.
— Да, – сказал я с ленивой усмешкой. – Мы должны были поехать с мамой и папой в Порт-Анджелес, на чёртов карнавал... но ты сломал свою грёбаную ногу, когда упал с дерева... папа должен был отвезти тебя в больницу, а мама увезла меня на карнавал, потому что я скулил об этом, и не остановился бы, пока бы всех не достал...
Я усмехнулся своим воспоминаниям. В то время мне было пять лет, и мы должны были ехать на карнавал в честь дня рождения Эмметта. Ему исполнилось семь. Бля, когда Эмметт был ребёнком, он лазал по деревьям как обезьяна. За час до того, как мы должны были ехать в Порт-Анджелес, он упал с одного, и чертовски сломал ногу. Само собой разумеется, единственная поездка, которая была в тот день у Эмметта, была в больницу. Так или иначе, я просил маму отвезти меня на карнавал, и так как она практически не может сказать слово "нет", она повезла меня туда.
— Да... – сказал Эмметт медленно. – Тогда ты выиграл этого медвежонка, когда играл в тире или во что-то ещё... Ты помнишь, что ты сказал, когда привёз его мне, возвратившись домой? – я покачал головой. Это я не помнил. – Ты сказал... с самым серьёзным выражением лица, которое я когда-либо у тебя видел... даже по сей день... ты сказал, что, «Этот медведь будет всегда заботиться о тебе и проследит, чтобы ты больше никогда не причинил себе боль. Братец медвежонок – твой телохранитель», – вспомнив это, Эмметт улыбнулся, и я не смог к нему не присоединиться. Ебать, когда ты ребёнок, всё кажется таким лёгким,.
Я был так чертовски наивен, и верил, что грёбаный игрушечный мишка сможет охранять моего брата, и защитит от боли.
— И ты в это веришь? – усмехнулся я. – Что чёртов медведь твой телохранитель?
Он слегка пожал плечами и улыбнулся.
— Ведь у меня же больше не было переломов, правильно? У этого медведя есть какое-то заклинание, так что не испытывай к нему ненависти. Оно очень сильное, – сказал он серьёзным тоном, пристально смотря на игрушку странным взглядом. Я посмотрел на Джаспера, который встретил мой взгляд с недоумением. Спустя мгновение мы одновременно рассмеялись.
— О, Боже, Эм, это чертовски смешно! – смеялся я. – Этот медведь не имеет власти. Ебать, это просто чёртова игрушка. Игрушка, которую я тебе отдал, потому что она мне не нравилась. Я хотел выиграть дракона, но вместо этого получил его. Единственная его сила состоит в том, что он супер хромой.
Мы с Джаспером продолжали смеяться, но Эмметт не присоединялся. Вместо этого он сделал глубокую затяжку и медленно выдохнул дым через нос. Его взгляд как будто приклеился к тому грёбаному медведю.
— Так Эмметт рассказал тебе о нашей поездке? – спросил Джаспер, когда наш смех утих.
— Какой поездке?
— Моя семья собирается на следующий неделе в Вермонт. Мы пробудем там всю неделю, и отпразднуем День Благодарения. В этом году Роуз и мне разрешили взять Элис и Эмметта, – объяснил Джаспер.
— Что? Вы все едете в Вермонт? – спросил я недоверчиво.
— Да, это так, – сказал Джаспер с радостной улыбкой. – Это будет похоже на двойное свидание, или ещё какое дерьмо.
— Или ещё какое дерьмо, да, – пробормотал я. – И какого хрена я должен делать всю эту грёбаную неделю? – Джаспер пожал плечами, и я посмотрел на Эмметта. Тот посмотрел на меня пустыми глазами.
— Я не знаю, – сказал Эмметт, пожав плечами. – Будешь жалеть себя?
— Ебать, как раз то, что мне нужно, спасибо Эм, – пробормотал я с сарказмом.
— Разве это не то, что ты планировал делать? Разница лишь в том, что мы не собираемся быть здесь и выслушивать твоё дерьмо... впрочем, мы и так не слушаем, – продолжил он.
— Мы что, опять будем об этом говорить? Перестаньте, – жаловался Джаспер. – Да, Эдвард, эгоистичный мудак, который думает только о себе. Мы уже знаем это. Так зачем, чёрт возьми, вам сейчас снова ругаться?
— Мы не собираемся ругаться. Мы даже не говорим об этом больше, – ответил я холодно и встал. – На самом деле, мы вообще не разговариваем.
Я направился к двери, и когда проходил мимо Эмметта, он невесело рассмеялся.
— Кстати, если ты не будешь разговаривать со мной, или с нами, то кому тогда ты будешь жаловаться? – спросил Эмметт. – Кого ты собираешься убедить в том, что не думаешь о Свон, когда ты только что потратил два часа, рисуя её гребаный портрет. Скажи мне ещё раз, брат, что тебе на неё наплевать.
Я посмотрел на него, но он даже не взглянул на меня. Он снова смотрел на этого глупого медвежонка.
— Я не рисовал её! – утверждал я и он фыркнул. Его единственным ответом была самодовольная улыбка.
Я ещё раз яростно посмотрел на него, открыл дверь и ушёл. Я показал, как взбешён, сильно хлопнув за собой дверь. Я пошел в свою комнату и тоже хлопнул дверью. По какой-то причине, после этого мне стало лучше.
Я подошёл к кровати, и взял этюдник, который оставил там. Посмотрев на рисунок, который рисовал, я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.
Эмметт был чертовски прав.
Я провёл два грёбаных часа рисуя чёртово лицо Изабеллы Свон.
С мучительно-прекрасными подробностями.
Её вьющиеся волосы закрывали половину лица, а глаза опущены вниз. Она не выглядела грустной, она выглядела... пустой.
Я вырвал лист из моего этюдника, разорвал и выбросил в корзину. Я с трудом поборол желание зажечь там огонь, чтобы уничтожить все возможные следы этого эскиза.
Моё сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, и мне казалось, что ещё немного, и оно выпрыгнет. Я схватился за волосы и, пытаясь успокоиться, глубоко вздохнул.
Этот эскиз можно легко объяснить. Я уверен.
Нет, нельзя.
Да. Можно!
Единственная причина, почему я её нарисовал, потому что позволил своей руке делать всё самой. Я не осознавал, что рисовал. Очевидно, Свон была в моей голове, потому что она чертовски портила мою жизнь, и конечно сработало моё подсознание, и я нарисовал её лицо.
Конечно. Моё подсознание. Это научный факт, что подсознание может делать ужасно глупые вещи, если вы не уделяете ему достаточно внимания. Думаю, все об этом знают.
Моё сердце, наконец, стало биться со своей обычной скоростью, и я с облегчением вздохнул.
Я не хочу, чтобы это дерьмо добралось до меня. Это ничего не значит.
Вообще ничего.
Ничего.
Но когда Свон не пришла в школу на следующий день.
Это что-то значило.
Hit by Destiny
Глава 20- Боль
Изабелла Свон POV
Прошло два дня, а я всё ещё не стала полностью безумной. Может, я сильнее, чем думала? Или возможно, сильнее были новые лекарства, что прописал мне доктор Каллен.
В любом случае, кто я такая, чтобы жаловаться? Я всё ещё жива, и не скажу, что желание умереть стало больше, чем обычно. Ведь это что-то значит, не так ли? Но, думаю, в конце концов, это не имеет большого значения.
Эти два дня были моим пределом. Я больше не могла это выносить. Я должна выбраться из этого дома как можно скорее, иначе никакие наркотики в мире не помогут мне не сойти с ума. Даже бритвы в ванной начали призывать меня. Хотя, скорей всего, это больше имело отношение к моему отцу, чем к тому, почему я застряла в этом доме.
Папа сказал мне, что в среду вернётся мама. Начиная с сегодняшнего дня это меньше чем через неделю.
Она собиралась приехать на выходные, но папа намекнул, что она может остаться дольше. Видимо её лечащий врач думал, что с ней всё в порядке, и что ей больше нет необходимости оставаться в том учреждении. Вскоре я поняла, что не смогу ничего с этим сделать. Нравилось мне это или нет, но она возвращалась домой. У меня не было права голоса, так как папа предупредил меня заранее.
— Она и так оставалась там больше, чем необходимо, и только потому, что хотела, чтобы это было легче для тебя. Но хватит, Белла. Твоя мама возвращается домой. Пришло время вырасти и понять, что ты больше не можешь винить её. Тебе нужно видеть и принимать реальность такой, какая она есть.
Да, реальность. Я задавалась вопросом, знали ли мои родители, что это такое, учитывая то, что они оба, казалось, жили в сказочной стране, где всё было замечательно.
На самом деле я не могла обвинять своего отца. Я знала. Я слишком долго молчала. Если бы я сейчас рассказала ему правду, он бы только подумал, что я всё придумала для того, чтобы держать маму подальше. Я должна была рассказать всё несколько месяцев назад, но не смогла сделать это. Я была в шоке после "инцидента", и мне понадобилась целая вечность, чтобы осознать то, что случилось.
Теперь папа никогда мне не поверит – никто не поверит. И я могу винить их? Нет. Нет могу. Вся эта ситуация была настолько странной, что иногда я не верила сама себе, пока не видела шрамы на своём теле, которые напоминали мне о том, что всё это не просто кошмарный сон.
Мне так жаль, что я никому не могу об этом рассказать.
Единственный человек, который предложил мне поговорить, был человек, который мог поместить меня в психушку. По-настоящему. И не туда, куда можно приходить и уходить, где, по всей видимости, была моя мама. А в серьёзное учреждение, в котором не будет никакого шанса на спасение. Они будут считать меня там сумасшедшей, и в конечном итоге, вероятно, я на самом деле сойду с ума.
Думаю, это было бы проблемой.
Я не сумасшедшая, вовсе нет. Если я хочу умереть, это не значит, что я безумна. Это просто означает, что у меня больше нет причин продолжать жить, и единственно возможный путь, закончить это существование. Почему это считается безумным?
— Ты чуть не убила мать своим трюком. Как бы ты себя чувствовала, если бы вернулась домой, и увидела свою дочь с порезанными руками, лежащую мёртвой в луже собственной крови? И теперь ты отталкиваешь её от себя и держишь как можно дальше от собственного дома, потому что не можешь видеть её лицо. Тебе не стыдно, Белла? Твоя мать полностью сломлена от мысли, что её единственная дочь, её единственный ребёнок, хотела убить себя. Ей очень плохо из-за того, что ты сделала с ней. У каждого бывают тяжёлые времена в жизни. Быть подростком не легко, чёрт, я помню, как это было. Но это не даёт тебе право лишать себя жизни и затем делать свою мать несчастной только потому, что у тебя ничего не получилось. Вырасти, Белла, и возьми на себя ответственность за свои действия. Ты не можешь больше скрываться от этого.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |