Он протянул руки и неловко посмотрел на меня.
- Ээ…как я могу тебе помочь? – спросил он неуверенно. Я закусила свою губу и пожала плечами. Я не собиралась просить его обнять меня так же, как и Эдвард, чтобы помочь мне выйти. Это было бы слишком неловко. – Давай сделаем так… - сказал он и схватил меня за локти.
Он поднял меня без особых усилий, лишь только держа за локти, и я автоматически напряглась, когда он это сделал. Эммет был сильнее, чем Эдвард, в этом нет сомнений. Он осторожно поставил меня на землю и протянул костыли. Он потянулся за моей сумкой и помог мне её одеть.
- Ты хочешь, чтобы я помог тебе подняться на крыльцо или дальше ты сама? – спросил Эммет, рассеяно почесывая свою шею. Я слабо улыбнулась и покачала головой.
- Я сама дальше отсюда, спасибо за поездку, - ответила я, сжав костыли и направившись к крыльцу.
- Увидимся завтра, малышка, - крикнул он мне вслед. Я не отреагировала на это и не развернулась. Я услышала, как он сел в машину и захлопнул за собой дверь. Когда я дошла до входной двери, их уже не было.
Я зашла внутрь, сняла сумку и положила её на лестницу, прежде чем пойти на кухню. Мои костыли оставляли небольшие грязные отпечатки на полу; это выглядело, почти как следы животных. Я подумала, что нужно бы их отчистить, но передумала.
Для начала, мне бы пришлось сесть на пол, чтобы вычистить их, а если я опущусь на пол, то уже не смогу встать. Во-вторых, я подумала, что отец, за то, что не забрал меня, по крайней мере, мог бы отчистить их и представить, что это просто долбаная чистка этажей.
Я поплелась к холодильнику и по пути взглянула в раковину.
Может быть, он мог бы и посуду помыть.
Я усмехнулась над собой, даже за мысль об этом. Конечно, он не будет мыть посуду. Он, вероятно, даже не знает, как это делается.
Каким-то образом мне удалось налить себе стакан апельсинового сока и отнести его в гостиную, не уронив и не расплескав все, или не упав на задницу. Я знала, что должна искать утешение в этих маленьких победах повседневной жизни, но даже это не останавливало от эмоционального взрыва в моей груди.
Как только я села на диван, во мне еще раз переполнилось чувство страха и опустошения. Иногда легко было забыть обо всей боли и страданиях в моей жизни, когда я отвлекалась на что-то хорошее. Я считала, что Эммет относился к хорошим вещам.
По крайней мере, пока что.
Однако он все еще пугал меня. Он был похож на горного человека. Он мог запугать любого до смерти просто взглянув на него, но он не пускает смертельных взглядов в меня. Весь день он делал что-то хорошее – помог мне с сумкой, с ланчем и он даже отвез меня домой. Пессимистичная и параноидальная сторона меня хотела верить в то, что это лишь шутка и что я заплачу за неё позже. Но была маленькая часть меня, которая хотела верить в то, что он делает это, потому что хочет быть милым. Может он думает, что своей милостью он уменьшит боль от своего брата.
По какой бы причине он это не делал, я не могла чувствовать ничего кроме благодарности. Даже, если все приятные вещи были лишь частью какой-то большой шутки. Я все еще собиралась насладиться сегодняшним днем и почувствовать себя хорошо. Эммет защищал меня от унижения и боли; и он не причинил мне вреда сегодня. Таким образом, это был хороший день и я не собираю чувствовать себя плохо, пока не настанет день, который пнет меня под задницу, если такой день, конечно, настанет.
Кого я обманываю? Конечно, настанет.
Учитывая мое прошлое, как доказательство удачной жизни, не было вопроса, настанет ли такой день, был только вопрос когда. Я почувствовала себя глупо, даже за предположение обратного.
Знакомый звук полицейской машины вывел меня из размышления, и я инстинктивно напряглась на звук. Выходит, папа не оказался лежащим в мертвой канаве.
Хорошо для него.
Я слышала, как он заглушил двигатель и хлопнул за собой дверь; он вошел моментом позже. Отец улыбнулся, когда увидел меня в гостиной. Улыбка была простой и невинной, как будто ничего не произошло, и он не забыл обо мне.
- Привет, ребенок, у тебя хорошо прошел первый день? – спросил он, снимая куртку и убирая ружьё.
- Да, замечательно, - ответила я сладким голосом. – Он был бы еще лучше, если бы кое-кто не забыл подобрать мою жалкую задницу, - я была удивлена выбором своих слов, и судя по всему, он тоже. Я обычно никогда не использовала проклятий и сквернословий рядом с родителями, так что тот факт, что я использовала слово “задница”, чтобы описать себя, обескураживал. Единственное, что было бы хуже, это если бы я использовала, что-то более Эдвардское, как…блядь.
Он запнулся на долю секунды, прежде чем повесить куртку и пройти в гостиную. Он сел в свое обычное кресло, на котором было красное покрывало, которое мама сшила для меня, когда я была ребенком. Это покрывало было причиной тому, почему я никогда не сидела в этом кресле. Никогда. По крайне мере больше никогда. Это одеяло, которое я раньше очень сильно любила, было запятнано предательством моей матери, и я даже не могла прикоснуться к нему больше.
- Я провел половину дня в резервации. Я пытался позвонить тебе, но там не было связи. Я не мог уехать оттуда, и предполагал, что кто-то из друзей довезет тебя до дома, - сказал он. Его извинение звучало почти искренне, но я не могла простить его. Тот факт, что он подумал, что у меня есть друзья, доказывал то, как много он знал обо мне. Ничего. Тот факт, что он подумал, что меня подвезут, был оскорбительным. – Но ты добралась до дома целой и невредимой, так что никто не пострадал, верно? Так, кто тебя подвез? Бьюсь об заклад, что Элис не возражала.
Я сузила глаза на него и покачала головой.
- Нет, это была не Элис, - ответила я, - Меня подвезли Эммет и Эдвард.
Он взглянул на меня с откровением, и ему потребовалось время, чтобы опомниться. Затем он наклонился, сидя в кресле, и строго посмотрел на меня
- Я не хочу, чтобы ты проводила время с этими мальчиками, хорошо? Мальчишки Каллены не сулят ничего, кроме неприятностей. Я поймал Эдварда в середине прошлой недели пьяным, шатающимся по улице. И учитывая урон, который он нанес тебе…- он замолчал и, покачав головой, нахмурился. – Он сплошная неприятность, и я не могу дождаться дня, когда упеку его за решетку. Я удивлен, что Доктор Каллен и его жена сумели воспитать такого плохого ребенка, учитывая, что они оба хорошие люди.
- Я не думаю, что ты том положении, чтобы осуждать, отец, - ответила я и отвела взгляд. – Я ждала тебя больше часа, и они были единственными, кто предложил подвезти меня. Что мне предполагалось сделать? Пойти домой? С этим? - я показала на свой гипс, и увидела, как он съежился при взгляде на него. Я не позаботилась упомянуть ему о том, что моим планом было именно это; пойти домой. – Кроме того…ты в действительности не лучший человек с самого начала, чтобы осуждать людей, учитывая на ком ты женат.
- Достаточно! – закричал он, и резко поднялся. - Иди в свою комнату!
Ох, мама. Она всегда была разрушителем равновесия моего отца. Никто не станет лучшим адвокатом для моей матери, чем мой отец Я никогда не понимала, как можно любить настолько жестокого и бессердечного человека – и защищать его, так, как он это делал.
Я потянулась за костылями и медленно встала, как только оперлась на них.
- Серьезно, отец? Опять тянешь за эту карту? Вау…это просто великолепно, - сказала я.
Он фыркнул и отвернулся, чтобы посмотреть в окно. Я могла сказать, что попала в больное место, но мне было плевать. Он не мог вести себя так, и думать, что я не отвечу рано или поздно.
Я схватила свою сумку, когда добралась до лестницы, и неловко закинула её на спину. Я собиралась подняться по лестнице, когда отец заговорил снова.
- День Благодарения на следующей неделе, - сказал он спокойным и собранным голосом.
- Да? Ты хочешь, чтобы я приготовила огромный праздничный ужин на нас двоих или что-то еще? – ответила я саркастически.
- Нет, мы не будем лишь вдвоем, - ответил он. Я оставалась тихой, ожидая, когда он разъяснит, но так как он не подавал никаких признаков того, что сделает это, я знала, что нужно было вытащить ответ из него.
- Кто еще придет? – спросила я, и часть меня не хотела знать ответа.
Он молчал, казалось, на протяжении вечности, затем медленно вздохнул, и ответ вылетел из его рта. Он все еще стоял спиной ко мне и, возможно, это было даже хорошо.
- Как обычно, - медленно сказал он. Я почувствовала, как вся кровь отлипла от моего лица, и моя хватка за костыли усилилась.
Как обычно. Как обычно. Как обычно.
В обычный список, в любой из наших праздников, включались: я, мои родители, а также Билли и Джейкоб Блек.
Отец почесал свой небритый подбородок и отвернулся от окна, чтобы посмотреть на меня.
- Прости, Беллз, но ты должна преодолеть прошлое, и ты не сможешь сделать этого, пока не прекратишь обвинять их. Они лишь пытаются помочь тебе…Билли был опустошен от того, что ты отказываешься видеть его, но он понимает, что тебе нужно время, - сказал он. – Это семейный праздник, и они наша семья. Мы не можем отгораживаться от них больше, из-за того, что ты отказываешься видеть их. Они наша семья.
Я не дышала на этом моменте разговора, и я не могла больше слышать того, что он говорит. Я могла только видеть, как двигались его губы, в то время как он говорил, и как он рассеяно почесывал шею и щеку. Ему не нравилась эта тема. Никогда не нравилась, и я не могла винить его за это, потому что мне эта тема не нравилась также.
В конце концов, он говорил о вещах, о которых ничего не знал. Он не знал целой истории, потому что он предпочел поверить лжи.
Он глубоко вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза через комнату. Я знала, что все, что он скажет дальше, будет ударом ниже пояса для меня. Он знал это тоже. Вот почему его взгляд был неловким и извиняющим.
Пожалуйста, не говори этого. Пожалуйста… просто не говори…
- Я ненавижу говорить тебе об этом, но тебе нужно вырасти, Беллз. Будь взрослой, и прекрати винить других людей за ошибки, которые ты сделала. Мы не виним тебя за то, что ты сделала, Белла. Эта ситуация, через которую мы должны пройти и двинуться дальше. Тебе нужно простить свою мать, Билли и Джейкоба… они только пытались помочь тебе.
Помочь мне? ПОМОЧЬ МНЕ? Никто не пытался помочь мне. Я была на грани смерти, и они даже не попытались предотвратить это; потому что они были теми, кто довели меня до этого состояния.
Я пыталась проглотить комок в горле, но это было невозможным. Я чувствовала, что снова задыхаюсь. Правда, в этот раз, это был не кусок хлеба. Это был мой эмоциональный пузырь. Эмоциональный пузырь, который был наполнен разочарованием и печалью из-за отсутствия поддержки отца, из-за его незнания и готовности верить в ложь. Я повернулась обратно к лестнице, и поднялась по ней так быстро, как могла – что было совершено не быстро.
Мне нужно было знать лучше. Это было наказание за то, что я думала о том, что у меня выдался хороший день, с людьми, которые были добры ко мне и хотели помочь. Люди, которые действительно вели себя так, будто они действительно хотели стать моими друзьями.
Я вошла в свою комнату и закрыла за собой дверь – с меньшей силой, чем мне хотелось бы – прежде чем проковылять к своей кровати.
Мама… и Билли… и Джейкоб.
Я не переживу ужин с ними, учитывая, что я, в буквальном смысле, чуть не лишилась своей жизни в последний раз, когда находилась с ними в одной комнате.
И отец думал, что это была хорошая идея?
Я сняла джинсы и, схватив спортивные брюки, которые лежали на кровати, села на кровать, одевая их. Но прежде чем надеть штаны, мои глаза остановились на картинках, которые Элис и Эммет нарисовали на моем гипсе.
Я еще не видела, что нарисовал Эммет, так как Элис опустила мою штанину слишком быстро за обедом. Теперь, я почувствовала странную смесь страха и волнения, когда наклонилась, чтобы посмотреть на работу Эммета.
Я почувствовала другой комок в горле, который был… хорошим комком.
Эммет не разделял художественного таланта Эдварда, но его детский рисунок заставил полюбить меня то, что он нарисовал еще больше. Он нарисовал милого бурого медвежонка, одетого в синюю футболку с надписью “Братец Медвежонок”.
Я почувствовала, как дернулись уголки моего рта, и я попыталась побороться с грустной улыбкой, которая угрожала появиться на моем лице.
- Братец, Медвежонок, - прошептала я, и коснулась медведя своими пальцами.
Если бы он только был настоящим.
Hit by Destiny
Глава 19 - Трещина
Эдвард Каллен POV
Я думал, что опытен, и знаю всё о девушках. Я думал, что мог бы создать науку о представительницах женского пола. Я думал, что закончу тем, что напишу грёбаную книгу о них. Затем эта грёбаная гусыня – или я должен сказать авария – перевернула мою жизнь, и заставила меня сомневаться, знал ли я хоть что-нибудь о них.
О чем, чёрт возьми, она вообще думает?
Лебедь (Свон), Гусыня, Индюшка – ебать, не имеет значения, какое у неё имя – она была смертью для меня.
Она так чертовски непредсказуема, и у меня не никаких возможностей узнать, чего можно от неё ожидать. Она была то стеснительна и просила прощения, а затем дерзка и выливала на меня всё дерьмо. Я пытался вычислить характер её поведения, но казалось, его не было. Сначала я думал, что она могла что-то делать, когда рядом были люди, которые могли спасти её. Однако, это был явно не тот случай, потому что у неё не возникло никаких проблем, разговаривать и возражать мне в пустом коридоре. С другой стороны, возможно, она была уверенной только потому, что мы были в грёбаном коридоре, окружённым классными комнатами, в которых были студенты и учителя.
Правда, это совсем не значит, что кто-то из этих бедных сосунков, в любом случае, когда-нибудь подошел и защитил её грёбаную честь. И она должна была тоже это понимать. Она не могла быть настолько тупой и думать иначе.
Ещё одно, я заметил, что она, должно быть, влюблена в свою пухлую нижнюю губу, потому что не могла сдержаться, чтобы не прикусить её. Это заставляло её выглядеть неуверенной и невинной, но всё это маскарад, потому что я пришёл к выводу – она была совсем не такой. То, как она это делала, отвлекало меня, и последнее, что я хотел, это думать о её чёртовых губах.
Последнее, что я хотел, это думать о ней. Ебать.
Бля, я хотел бы уже забыть всё это, но никто, казалось, мне не позволял. Я быстро понял, что если хочу избавиться от этой ебатни, то должен действовать так, как хотели они. Я не очень хотел опускаться до такого, ведь у меня была грёбаная неприкосновенность, но разве был другой выход? Я хотел двигаться дальше, и это был единственный вариант.
Вот почему я попросил Эмметта спросить её, хотела ли она, чтобы мы, ебать, подвезли её домой.
По крайней мере, я продолжал убеждать себя, что это было причиной, несмотря на то, что это так было похоже на ложь.
Когда она сказала, что хотела сделать мир лучше я, не задумываясь, схватил её за руку. Это было причиной, почему она была там той ночью на середине дороги. Я бы никогда не признался в этом вслух, но, бля, эти её слова, напугали меня до дерьма.
Я был похож на грёбанную девушку, когда спросил её, действительно ли она выпрыгнула перед моим автомобилем.
Почему я спросил её об этом? Разве это имело какое-то значение?
Мне казалось, что время остановилось, когда я ждал её ответа. Когда она, наконец, покачала головой и тихо ответила, я выдохнул, и даже не понял, что задерживал дыхание.
— Нет, я не прыгала. Но прямо сейчас мне бы хотелось это сделать.
Это был её чёртов ответ, и клянусь жизнью, я не понимал, что сказал ей в ответ на это. Ебать, вся эта ситация сбила меня с толку, и я не обращал внимания на слова, которые сорвались с моих губ, но думаю, что согласился с ней.
Будет проще, если птица умрёт, так тебе не придётся видеть её страдания.
Даже потом, сидя в машине Эмметта, когда мы подвозили её домой, я чувствовал, как что-то скручивается в моём животе. Скручивания, боль, и общее тревожное чувство, которое преследовало меня с момента аварии, только усилилось в течение дня. Я почти чувствовал себя больным.
Может я заразился чем-то?
Может это птичий грипп? Да, это будет весело.
Или может, я просто чертовски... обеспокоен.
По каким-то причинам, разговор со Свон в коридоре, взволновал меня. Не было никакого грёбаного объяснения, почему это всё время гложет меня. Это больше не было похоже на несчастный случай, после того, что сказала она, и что я сказал в ответ.
Я не знаю почему, но мои собственные слова тревожили меня.
Почему, чёрт возьми, это беспокоило меня так сильно, что я с ней согласился? Что птице лучше умереть. Это не так, это не правда. Ведь я на самом деле думал по-другому, не так ли? У меня не было никаких причин лгать только для того, чтобы она почувствовала себя лучше. Она ничего не значила для меня; поэтому мне должно быть без разницы, жива она или умерла. Я должен полностью её игнорировать, и делать и говорить всё, что придётся, чтобы только я мог чувствовать себя лучше.
Но этот план явно провалился, потому что, по неизвестным причинам, всё, что я сказал или сделал, никак не помогло мне. Ебать, на самом деле, всё было наоборот. Всё это заставило меня почувствовать себя как дерьмо, и я нихера не понимал, почему.
Я резко оставил её и пошёл по коридору так быстро, как только мог. Я достиг той точки, когда больше не мог контролировать себя. Мне нужно было унести свою задницу как можно дальше от неё, пока я оставался в здравом уме.
Хотя, я сделал огромную ошибку. Я сделал последнее, что должен был сделать в тот самый момент. Я бы остался нормальным, если бы только не позволил себе сделать это. Но я сделал.
Я обернулся.
Я сделал это как раз вовремя, и увидел, как она остановилась у шкафчика. Её маленькое тело дрожало, когда она прислонилась к нему. Так как она стояла спиной ко мне, я не видел её лица, но предположил, что это было из-за того, что я заставил грёбаную Гусыню плакать.
И это было ещё одно, что, ебать, не должно было беспокоить меня, ведь с самого начала моим планом было дать ей понять, что она ничего не значит для меня. То, что я заставил её плакать, должно было быть лучшим, что могло произойти на тот момент. Это означало, что она, наконец, поняла, о чём я говорил. Только то, что я сбил её, не означало, что что-то изменится между нами. Она была такой же бесполезной, и не имела для меня никакого значения, как и раньше. Мне было наплевать на то, что с ней произошло, так же как и ей, очевидно, насрать на меня. Мне нужно было её остановить, когда она говорила это дерьмо "я знаю, тебе больно", как будто она знала меня.
Тогда почему, при всём том, что я сказал, я не чувствовал радости, когда увидел её такой сломленной? Я должен был быть более чем рад, что мне, наконец, удалось убедить её в своей точке зрения.
Но меня это совсем не радовало. Ни капли.
Увидев, как Свон было плохо, у меня появилась ещё одна причина уйти подальше оттуда. Я быстро добрался до стоянки. В поисках ключей мои руки инстинктивно залезли в карманы. Не найдя знакомые металлические предметы, я в замешательстве нахмурился. Потом я вспомнил, что у меня не было даже грёбаного автомобиля.
Поскольку моя машина всё ещё была в чёртовой мастерской, потому что я сбил грёбаную Гусыню.
Я даже не мог пойти на стоянку, чтобы что-то не напомнило мне о ней.
Я подошёл к джипу Эмметта, полагая, что могу скрыться там, пересидеть последний урок и подождать брата. Я схватил ручку двери... ебать, ничего. Ублюдок запер грёбаный автомобиль. Я знал, что он никогда не запирал свою проклятую машину, но конечно, он сделал это, именно в этот чёртов день, когда мне нужно было немного уединения.
В тот момент я был чертовски уверен, что день не может быть хуже.
— Эдвард! О чём, чёрт возьми, ты думаешь, что ты делаешь?
Я не был готов к разговорам. Я должен был лучше думать, ведь стоял на открытой местности.
Я обернулся и увидел, как решительным шагом ко мне приближается Элис.
— Что, чёрт возьми, ты сказал ей? Она полностью разбита! Что ты сделал, Эдвард? – спросила она раздражённым тоном. Её глаза вспыхнули гневом, но огонь, казалось, уменьшился, когда она увидела моё лицо. – О, Эдвард, серьёзно, – добавила она с усталым вздохом.
Когда она сделала шаг вперёд, я автоматически отступил назад. Я не хотел её рядом с собой. Мне нужно было грёбаное пространство. Пусть она строит из себя защитницу Свон, и делает всё, что хочет, но мне не нужно было оставаться там и выслушивать всё это дерьмо.
— И в чём же Гусыня обвинила меня на этот раз? – моя цель была в том, чтобы мой голос прозвучал мрачно и угрожающе, но эффект был разрушен, когда он дрогнул на слове "гусыня". Элис даже не вздрогнула, она просто ещё раз глубоко вздохнула и грустно мне улыбнулась.
— На самом деле, она ни в чём тебя не обвинила. Всё, что она сказала, что я не должна беспокоиться о ней, а вместо этого позаботиться о тебе, – сказала она мягко. Её слова поразили меня, и я с трудом поверил им.
Я дал Свон прекрасную возможность разрушить мою жизнь ещё больше, и сделать так, чтобы мои друзья отвернулись от меня совсем. Я преподнес ей это на грёбаном серебряном блюдечке. И что же она сделала с этим шансом? Она не использовала его! Вместо этого она... что за чёрт?
Ничто в этом грёбаном мире больше не имело смысла. Дерьмо, я думал, что понимал этот мир, но видимо, нет. Даже мои друзья и моя семья были не теми людьми, какими я их знал.
— Она сказала... что? – наконец, мне удалось произнести ответ, и Элис улыбнулась своей раздражающей, всезнающей улыбкой.
— Она сказала, что я должна беспокоиться о тебе.
— Почему?
— Потому что ты мой друг, глупый, – сказала она и игриво ударила меня по руке. – Мы оба знаем, что ты один самых больших ублюдков в этой школе... чёрт, на этой планете. Но это не меняет того факта, что ты мой друг и что я забочусь о тебе, – её улыбка стала задумчивой, и посмотрев на меня, она склонила голову набок. – Об Изабелле я тоже забочусь, но мы сейчас не будем говорить об этом...
Я фыркнул на это, рассеяно пиная своей обувью небольшие камешки.
Я не знал, какого чёрта Элис продолжала делать это. Её одержимость Свон перешла от причудливой и милой к чертовски тревожной. Кем была для неё Свон? Ебать, никем. Они не знали друг друга. Они не дружили в детстве, росли врозь. Элис не была ей должна, и я не видел никакого смысла, почему она вдруг пыталась подружиться с ней. Это было ещё до аварии. Может, я бы это понял, если бы это было после, потому что это можно было бы легко объяснить, как чувство вины и какое-нибудь дерьмо. Хотя это было глупо, ведь Элис не было в машине, не говоря уже за рулём.
С другой стороны, Эмметта там тоже не было.
— Что ещё она сказала? – пробормотал я.
— Что это не о её благополучии я должна беспокоиться... и видя тебя сейчас, думаю, она права. Я могу не знать ее, но мне кажется, что она справляется намного лучше, чем ты. Ты потерян, Эдвард. Полностью потерян. Ты можешь отрицать всё что хочешь, но твоя маска начинает трескаться, так же как и ты.
— Нет никакой трещины, – ответил я мрачно, но конечно, это не удержало её от своей миссии заставить меня увидеть свет.
Кстати, говоря, о свете, почему Свон не вошла прямо в него? Почему она должна была повернуться к этому спиной?
Она сделала бы для нас обоих большое дело, если бы вошла в него.
— Почему ты всегда настолько упрям? Почему ты не можешь просто допустить это? Ты не являешься невидимым или непобедимым, и все мы можем видеть, как ты разваливаешься. Ты можешь отрицать это, если хочешь, но это только означает, что будет намного хуже, когда ты всё-таки сломаешься, – она сказала это с таким осуждением в голосе, что почти заставила меня в это поверить. Вероятно, я бы это сделал, если бы не знал себя лучше. Чтобы сломаться, мне понадобится больше, чем грёбаная катастрофа.
— Ты думаешь, что знаешь всё. Но ты не можешь предсказать будущее.
— Возможно нет, но я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы предсказать, что ты неизбежно развалишься, – ответила она просто. Я с отчаянием вздохнул и стал ходить взад-вперёд перед автомобилем.
— И какого чёрта ты предлагаешь мне сделать, чтобы избежать этого? – спросил я, и сарказма в этом было только отчасти. Мне было чертовски любопытно узнать её решение этой проблемы.
— Я предлагаю тебе поговорить об этом с профессионалом... – начала она, но я прервал её прежде, чем у неё появился шанс закончить предложение.
— С профессионалом? Ты имеешь в виду психоаналитика? Я не грёбаный сумасшедший! – если бы взгляды могли убивать, то она должна была в тот момент умереть. Элис, как правило, не выводила меня из себя, но даже она, должно быть, знала, что пересекла грёбаную линию, предлагая мне такое.
— Я не говорю, что ты такой. Но никто из нас не знает, как справиться с тем, что случилось с тобой и Изабеллой. Ты, конечно, можешь поговорить с нами, но я не думаю, что мы сможем тебе очень помочь. Ты прошёл через болезненный опыт, и есть люди, со специальной подготовкой, и они знают, как бороться с такими вещами.
Она знала, что перешла грёбаную линию, но продолжала говорить мне то дерьмо, которое я не хотел слышать.
— Я постараюсь избежать этого, – мой голос не оставлял места для споров. Ебать, это было окончательным.
— Я не удивляюсь, что ты чувствуешь именно это. Но можешь ли ты сделать хотя бы что-то ещё? Если не для себя... то для своего брата, – я перестал ходить и остановился на середине шага. Я приподнял бровь и тихо спросил её, какого чёрта, она имела в виду. – Относись к Изабелле с немного большим уважением. Я не говорю, чтобы ты стал её лучшим другом, но думаю, немного уважения не помешает. Перестань называть её не по имени. После всего... разве ты не видишь, что всё изменилось?
— Ебать, и при чём тут Эмметт? – спросил я и злость вместе с разочарованием сквозили в моём голосе.
— Почему бы тебе не спросить у Эмметта, что он нарисовал у неё на гипсе, – она улыбнулась мне, как бы говоря, "я знаю то, чего не знаешь ты", затем отвернулась и пошла обратно к школе.
Элис есть Элис, и я не позволю её дерьму повлиять на меня. Тем не менее, что-то из этого, должно быть отразилось на мне. Как ещё можно объяснить то, что я сделал дальше? Ебать. Может, у меня было временное помешательство, или что-то ещё.
Безумие, вызванное Свон.
Может, это она меня заразила?
Как я уже говорил. Птичий грипп.
"Я делала мир лучше".
Её слова всё ещё звучали в моих грёбаных ушах. Возможно, именно поэтому, на меня повлияло то, что сказала Элис, хотя эти слова ничего не значили для меня. Ебать. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что, чёрт возьми, Свон подразумевала под этим, и то, что она сказала это с такой искренностью, ебать как меня испугало. Она сказала это не просто так. Она сказала это потому, что думала так на самом деле.
Я продолжал ходить перед машиной. Я не возвращался в школу до тех пор, пока не прозвенел звонок, возвещавший о конце учебного дня, и тогда я пошёл, чтобы забрать своё дерьмо из шкафчика. На выходе я встретился с Эмметтом, и мы вместе пошли к машине. Но пройдя половину пути, мы остановились. Я заметил Свон почти мгновенно, и затем сделал то, что считаю самым глупым своим поступком за всё время. Чтобы привлечь внимание Эмметта, я схватил его за руку, а затем кивнул в сторону Свон, которая одиноко стояла у стены, в начале лестницы.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |