И говорил совершенно ровным, почти равнодушным тоном…
— Эмелис, поясни один момент. Ты здесь, потому что твой отец в опале, и он побоялся, что доучиться в Верилии тебе не дадут. А жених? Если он политик… ты уверена, что свадьба состоится? Ведь жениться на дочери неугодного…
— Свадьба будет, — перебила я. — Опала рано или поздно закончится.
— Кому не угодил твой отец?
Вопрос был из числа запрещённых. В смысле, из тех, которые мы старались обходить, чтобы не задевать тайны друг друга. Я могла промолчать, но…
— Первому министру. Кому ж ещё?
Да, ложь. Та самая, которой старательно избегала в отношениях с Кирстеном. Но что делать, если молчание… оно слишком подозрительно в этой ситуации.
— Самому Форану?
— Да, Форану, — уверенно сказала я.
Уголки мужественных, красиво очерченных губ дрогнули, в синих глазах появились искорки смеха. Очень неуместные, если честно.
— Кир, а тебе без шапки не холодно? — Да, пытаюсь свернуть со скользкой темы.
Боевик намёк понял, но не внял.
— Эмелис, Форан имеет все шансы стать новым королём Верилии…
— Нет у него шансов. — Да, опять вру. И злюсь, сама не знаю почему. — Королём станет Уйлим, это несомненно. Он моложе и хитрей, к тому же именно его поддерживает парламент, и…
— А в академии уверены, что ты совершенно не разбираешься в политике, — протянул сообщник.
— Не разбираюсь, но кое-что понимаю, — парировала я. Куда резче, чем следовало.
Боевик не обиделся. Накрыл водруженную на его локоть ладошку своей, сказал примиряюще:
— Мелкая, не фырчи.
Кто фырчит? Я? Да я… я леди, дракон меня пожри! А леди, они… они…
Нет, не могу молчать, когда он смотрит с такой иронией!
— Кир, ты предлагаешь выйти на новый уровень доверия? — спросила я строго. — В таком случае скажи, почему твоё имя так созвучно с именем наследного принца Дурбора?
Ляпнула просто так, не подумав, со злости. И споткнулась, осознав: брюнет беззвучно смеётся.
По коже побежали мурашки, сердце заледенело. Сразу вспомнилось, с какой лёгкостью мой синеглазый сообщник решил проблему с расследованием. Как выступал в столовой. Как с тренером час назад разговаривал.
А ещё… ещё в памяти слова ректора всплыли: «Ваш союз не самое удачное решение, прежде всего для вас самой. Кирстен принадлежит к очень влиятельному роду. В случае, если он узнает, кто вы, неприятностей не миновать».
— Кир, ты ведь не…
— Нет, — ответил боевик с улыбкой. — Я не переодетый наследник. Я Кирстен, а никак не Кристон.
Вообще, я не это в виду имела и даже собралась уточнить вопрос, но синеглазый перебил:
— Эмелис, а теперь о серьёзном. — Он даже остановился, заставляя последовать своему примеру. Повернулся, а когда заметил, что хмурюсь, обвил рукой талию, притянул ближе. — Эмелис, я всё понимаю, но в связи с настроениями господина Канга и неумеренным азартом наших сокурсников я вынужден просить тебя отказаться от участия в тренировочных боях.
Я, услышав такое заявление, откровенно выпала. Но тут же взяла себя в руки, ответила спокойно, даже чуточку официально:
— Боюсь, я не в силах удовлетворить твою просьбу.
Кирстен не удивился.
— В таком случае… — Боевик шумно втянул воздух, сжал крепче. — В таком случае я не просить буду, а требовать.
Мои брови взлетели на середину лба, а сердце вопреки всему забилось чаще.
— Не имеешь права.
— Неужели?
Война взглядов длилась минут пять, не меньше.
— Это ты знаешь, что права не имею, — наконец сказал Кир. — Остальные убеждены в обратном.
Я несколько опешила, но виду не подала. А синеглазый продолжал:
— Свой уровень владения щитом ты уже показала. Тренировки тебе не нужны, потому что ничему новому там не научишься. Кроме того, в академии есть только один достойный противник, но он драться с тобой не будет. Смысл драться с остальными? Ведь они слабее.
— Но Кир…
— В том, что касается выпускного экзамена, тебе уже поставили «отлично». Я точно знаю, потому что слышал разговор госпожи Флессы и Жабы.
— Кир, это нечестно.
— Что именно?
— Всё! Ты не можешь запретить!
Боевик наклонился близко-близко, выдохнул:
— Единственное, чего я не могу, так это смотреть, как тебя атакуют, любимая.
— Значит, отвернись! — не выдержала я. — Или глаза закрой!
— Любимая, не смешно.
Да кто бы спорил!
— Любимый, я понимаю твою позицию, и я не согласна. И смею тебя заверить, что если понадобится, то обращусь с жалобой в Орден.
Вопрос об отмене каких-либо занятий решает, разумеется, ректор. В том, что Морвен не откажет Кирстену, я почему-то не сомневалась. Равно как и в том, что собственный протест будет отклонён. А раз так, то не остаётся ничего иного, как пойти на крайние меры — подать официальную жалобу.
И пусть Кир на короткой ноге с Лауном, по шапке всё равно получит. Потому что ограничивать другого мага в развитии не позволено никому. Это преступно!
Губы Кира дрогнули в улыбке. Печальной, как ни странно.
— Милая, ты не хуже меня знаешь, что пожаловаться не сможешь. — От этого полушёпота сердце похолодело, а Кирстен добил: — Ведь твой перевод с нашим Орденом не согласован, ты находишься на территории академии… не совсем законно.
Я вздрогнула всем телом и попыталась вырваться из объятий, но брюнет не пустил.
— Прости, — прошептал он. — Не хотел напоминать, но ты выбора не оставила. Любимая, я всё разрешаю, кроме драк. Ну не могу смотреть, как на тебя нападают. Не могу, и всё.
— Пусти! — рыкнула я.
Не пустил. Наоборот — обнял до того крепко, что рёбра, кажется, хрустнули.
— Мелкая, ну не злись. Я целых три недели, как последний подкаблучник, твоим прихотям потакаю…
— Каким ещё прихотям?!
— Ладно, не прихотям, а одной прихоти…
Ничего не поняла. Впрочем, желания выяснять всё равно нет. Какая разница, что он там говорит? Какая разница, откуда про незаконность перевода узнал? Всё глупости в сравнении с тем, что мне бои запретят. А ведь запретят же!
— Кирстен, пусти немедленно!
Боевик снова не внял. Вместо того чтобы разжать руки, к губам потянулся. За что и получил.
Пощёчина вышла глухой и не слишком болезненной, но снимать перчатку, чтобы залепить вторую, правильную, не стала — времени не было. Ошарашенный моим поступком, Кир слегка ослабил захват, и я таки вырвалась. Чтобы тут же отскочить на добрых три шага и прошипеть:
— Не смей ко мне прикасаться!
— Эмелис…
— Никогда! Слышишь?!
Я круто развернулась на каблуках и помчалась к крыльцу общежития. Благо, до него всего ничего оставалось.
— Эмелис! — прилетело в спину. — Эмелис, подожди!
Ни за что!
Кем он себя возомнил? Как посмел? Папе, который однажды побывал на тренировке, тоже не нравилось, что меня атакуют, но… он даже не заикнулся о запрете. Равно как и Рид! А этот…
— Мелкая, стой! — рыкнули за спиной.
Я послушалась. Взлетев на крыльцо, остановилась и развернулась, но только для того, чтобы добавить:
— Знать тебя не желаю!
Боевик поджал губы и стиснул кулаки. Кто из нас злился сильней? Трудный, очень трудный вопрос. Но ответ искать не стала — без разницы!
Порог общаги переступила с чётким осознанием: всё, конец нашей фикции. Если подойдёт ближе чем на пять шагов — глаза выцарапаю! И совесть моя даже не мяукнет! Даже не заикнётся о том, как много этот синеглазый тиран для меня сделал.
Ненавижу его! Всем сердцем, всей душой! И никогда, никогда-никогда не прощу!
Мою уверенность не смог бы подвинуть даже зачарованный таран. Я решила раз и навсегда. Всё. Точка. И если бы кто-то сказал, что уже вечером буду прижиматься к его груди, я бы рассмеялась в лицо. Причём трижды.
— Эмелис, я уверена — он одумается, — сообщила Милли доверительно. — Он же боевик! Он отлично знает, что такое азарт боя, и что адреналин…
— Перестань, — перебила я. Раз в сотый, наверное.
Подруга надула губы и уткнулась в чашку.
Её комната мало отличалась от моей, только окно на другую сторону. Ну и магическая горелка с водружённым на неё пузатым чайником на подоконнике — атрибут, которым лично я обзаводиться не собиралась. А вот Милли без чаепитий не могла и, кажется, каждую свободную минутку к чашке присасывалась. Пыталась приучить и меня, но я геройски сопротивлялась.
Впрочем, сегодня на чай согласилась и от украденных из столовой пирожков не отказалась. Просто на ужин не ходила, а живот это решение не оценил, разворчался.
С минуту полюбовавшись тем, как подруга дуется и запивает свою обиду чаем, я вернулась к изучению свежего номера «Дурборского вестника»…
Лавок и газетных ларьков близ академии, разумеется, не было, зато имелась возможность заказать практически любой товар у столичных торговцев. Предприимчивые дурборцы догадались напечатать буклеты с картинками, по которым можно выбирать, и раз в неделю принимали заказы, через Тэссиана.
Помощник ректора переправлял общий список почтовым порталом, а спустя ещё неделю все желающие шли встречать грузового дракона и оплачивать покупки.
Я этой услугой никогда не пользовалась, потому как ни надобности, ни желания не возникало. Сокурсницы, наоборот, заказывали часто и помногу. Милли в том числе — подруга предпочитала шоколад.
А ещё на том же драконе привозили почту — письма от родных и «подписку».
Я подписаться на дурборские газеты и журналы не могла — в заявке обязательно нужно имя рода указывать. Да и незачем было — смысл вникать во внутренние дела королевства, если весной я его пределы покину? А о внешнеполитических делах… ну что они могут сообщить? Свою версию событий? Нужна она мне, как прошлогодний снег.
Зато Милли прессу уважала — целых три газеты и четыре журнала выписывала.
Грузовой дракон прилетел сегодня утром, из-за чего половина студиозусов опоздала на первую пару. Милли, равно как и другие, получила не только свежие газеты, но и прессу недельной давности. Правда, здесь, вдали от цивилизации, несвежие новости несвежими не казались, тут любые принимались на ура.
После столкновения с Кейном я не могла не поинтересоваться: а что там, в «Дурборском вестнике», вот и пришла в гости…
Статья, посвящённая делу Даяны, Лим и Карас, оказалась очень маленькой. Газетчик писал сухо, как какой-нибудь клерк. Никаких подробностей о нападении, никаких подробностей о самих девчонках, никаких рассуждений о нравах магов и опасности, кою они несут, — излюбленная тема у большинства репортёров, кстати.
Моё имя на страницах не упоминалось, я фигурировала как «студентка магической академии». О парне, из-за которого всё случилось, вообще молчок, будто не было такого. Приговор укладывался в три строчки и полностью подтверждал сказанное Кейном.
В общем, ничего особенного.
Будь я в нормальном расположении духа, я бы, вероятнее всего, посочувствовала магичкам: всё-таки пожизненный срок без права на помилование — это жестко. Но… в общем, сочувствия во мне не было. Саму бы кто пожалел.
— Кир очень расстроился из-за того, что ты на ужин не пришла, — выдернула из размышлений Милли.
Я одарила подругу взглядом взбешённого василиска и перевернула страницу. Вот только погрузиться в чтение новостей не смогла, потому что одна зеленоглазая особа молчать отказалась. Даже несмотря на предупреждение.
— Эмелис, он действительно расстроился. Сам только салат съел, а потом…
— Милли! — окликнула я строго. — Милли, ты думаешь, мне интересно?
Брови подруги взлетели на середину лба, но лицо не удивлённым стало, а каким-то… совсем несчастным.
Меня её «горе», увы, не тронуло.
— Милли, хватит. Тема закрыта. Всё.
Сказала и снова к изучению газеты вернулась. Просто… просто чтобы занять себя хоть чем-то. С Милли же сейчас говорить невозможно. Подругу, похоже, слегка заклинило.
С фотографического портрета, размещённого на следующей странице, на меня глядел уверенный, чуточку надменный мужчина. Я этого мужчину, разумеется, знала. И, разумеется, лишь по портретам. Принц Кристон собственной персоной.
Красивый, ничего не скажешь. Холёный, как и положено благородному, родовитому и невероятно влиятельному. Нос ровный, подбородок тяжеловат, брови — две чёткие, красиво изогнутые линии. А вот губы… Я невольно отвела глаза. Потом снова к портрету вернулась и мысленно выругалась.
Дохлый тролль! Интересно, как долго мне черты Кирстена в других людях мерещиться будут?
Под фотографическим портретом размещался заголовок статьи. Он гласил: «Принц Кристон жениться не намерен!»
Следом интервью. От Кристона всего с дюжину фраз, остальное — рассуждения газетчика.
В целом всё сводилось к тому, что тридцатилетний наследник престола, который, кстати, ни толикой магии не обладает, намерен жениться только по любви. Ну когда встретит её, любовь эту.
Заявление, разумеется, абсурдное. И этот абсурд виден каждому (принцу тем более), но я прекрасно понимала, для чего Кристон такое интервью дал. Игра на публику, попытка завоевать расположение женского населения, и… дохлый тролль, это действительно хороший ход.
Кристон — будущий король, любовь народа нужна ему как воздух. Сердца мужчин он уже завоевал, ведь именно принц занимается вопросами армии и строительства дорог. Теперь пришла очередь женщин.
Ну какая из нас устоит перед подобным намерением? Даже благородные и образованные хотят верить, что брак по любви — не сказка, а что говорить о кухарках?
К тому же Кристон, насколько мне помнится, не слишком трепетно относится к титулам. Во время поездок по стране он и стражникам руки жал, и пекарям, и пастухам. Следовательно, после подобного заявления у многих незамужних простолюдинок появится мечта — мол, встретит и влюбится. Уровень обожания принца? Зашкалит, разумеется.
А вот второй сын короля Вонгарда… Впрочем, неважно. Он слывёт ужасным занудой и в свете практически не бывает. Даже фотографических портретов почти нет. А те, что есть, — совершенно невразумительные, по большей части размытые. По слухам, младший принц шарахается от газетчиков и их аппаратов как от чумки.
— Ну ничего… — громко вздохнула Милли, опять от газеты отрывая. — Когда вы с Киром помиритесь, мы…
— Мы не помиримся! — рыкнула я. — Мы расстались!
Зеленоглазая бестия не испугалась, наоборот, повеселела.
— А Кирстен считает иначе… — невинно хлопая ресницами, протянула девушка. — Его Рига напрямик спросила, а он ответил: даже не надейтесь!
— Мне плевать, что думает Кир!
— Точно? — В этот миг Милли с её каштановыми кудряшками и тонкими губами сильно напоминала лисицу.
— Прекращай.
Я была серьёзна и предельно зла, и до подруги наконец-таки дошло. Кажется.
С тяжким вздохом Милли встала из-за стола и направилась к платяному шкафу. Вытащила с верхней полки коробку конфет и снова ко мне вернулась.
— Шоколад — лучшее средство от всех бед, — со знанием заявила она.
Неспешно вскрыла упаковку, водрузила коробку на стол.
— Ешь, Эмелис.
— Не хочу.
Милли глянула как на умалишённую, но спорить не стала. Подхватила конфету и небрежно отправила в рот. Тут же слопала вторую, блаженно прикрыла глаза.
— Кайф… — она не говорила, стонала.
Я невольно поморщилась. Сленг, принятый в среде магов, в светском обществе считается жутким моветоном. И так как после академии мне предстоит не с магами общаться, а со знатью, я последние три года все эти словечки из себя выжимала. Видимо, чуть-чуть перестаралась, потому что слово вызвало неприязнь.
— Знаешь, Эмелис… я просто обожаю шоколад!
Взглянув на счастливую физиономию подруги, я смягчилась. Сказала тихо:
— Знаю.
А Милли продолжала:
— Я так люблю шоколад, что сил нет!
— Да, это мне тоже известно…
Подруга третью конфету съела, опять глазки прикрыла.
— А самое интересное знаешь в чём? — спросила она.
— В чём?
Милли открыла глаза, одарила очень внимательным взглядом и лишь после этого призналась:
— Я пыталась его бросить.
О Всевышний!
Я застонала и закрыла лицо руками. Нет. Нет у Милли совести. Вернее — ни совести, ни ума!
— Эмелис, да я не про Кира! — возмутилась подруга. Так натурально получилось, что я почти поверила. — Эмелис, ну правда не про него! Я про шоколад!
— Хорошо, — спорить я не стала. Просто сил на сопротивление не осталось. Добила она меня. Напрочь! — Про шоколад, так про шоколад. Но в последний раз.
— В самый последний! — заверила Милли. Шумно вздохнула и продолжила вещать: — Так вот, я обожаю шоколад. Люблю до умопомрачения. Но в один чудовищно ужасный миг я решила его бросить. И знаешь, что случилось?
— Что?
— Ломка! Первые три дня ещё ничего, а дальше… я только о шоколаде и думала. Чего только не перепробовала — и леденцы, и сахарную вату, и медовые хлопья, но!
— Но? — поддержала я. Исключительно для того, чтобы зеленоглазая побыстрее договорила и отвяла.
— Но мне не помогло!
— Какой кошмар… — каюсь, прозвучало издевательски. Но Милли было плевать.
— От ломки спас тот же шоколад, — заявила сокурсница гордо. — И знаешь, что самое интересное? После того, как я сказала себе — можно, Милли. Всё можно! Меня перестало заботить, сколько у меня плиток и конфет осталось. Я перестала дёргаться, если не успела съесть конфету перед завтраком или забыла шоколадку дома. Мне стало всё равно, какой он сегодня — горький, молочный или белый. Главное, что он есть! И последствия нашей любви заботить перестали — ну, подумаешь, растолстею. Как растолстею, так и похудею, верно?
Я всё-таки не выдержала. Отставила чашку, подхватила газету и направилась к двери. Ну её, Милли эту…
Вот только подруга не успокоилась, она добить решила.
— Эмелис! Не запрещай себе любить Кира! — выскочив вслед за мной в коридор, воскликнула Милли. — Чем строже запрещаешь, тем больше хочется! Это не только я говорю, это все знают! — И уже в сторону, замершим на ходу сокурсницам: — Девчонки, ну поддержите!
Девчонки не поддержали, а я обернулась, чтобы совершить поступок, недостойный леди. Я зеленоглазой занозе жест показала. Неприличный!
При этом пришлось закусить губу, потому что… ну смешно, честное слово.
Шоколад, Кир… Тролль. Дохлый!
Больше книг Вы можете скачать на сайте -
FB2books.pw
В свою комнату вернулась в куда лучшем настроении, но до настоящего благодушия было далеко.
Вот ведь… Милли! Это же надо такое придумать. Впрочем, неудивительно. Со стороны наш с Киром разрыв действительно странно выглядит. Нет, дело не в причинах, о которых большинству, вероятнее всего, уже известно. Дело в другом…
Синеглазый наглец не называет имени рода, и титула своего не раскрывает, но не надо быть гением, чтобы понять — Кир не из простых. Он породистый, и семья точно не бедствует, иначе не носил бы камзолы с золотой вышивкой и колье с аквамаринами не разбрасывался. К тому же Кирстен… ну почти бог в боевой магии. Он лучший.
А я?
Я тоже имени рода не раскрываю, но платья мои отнюдь не из ситчика, да и манеры происхождению соответствуют. С лицом и фигурой всё в порядке, а нехватку в росте с лёгкостью компенсируют каблуки. В том, что касается дара к защитной магии… Кир правильно сказал: здесь, в дурборской академии, есть лишь один достойный противник.
Только при всех моих плюсах есть одно глобальное но. Вернее, два но. Первое — я верилийка, второе — мой отец в опале.
Я верилийка, то есть в Дурборе я никто. А так как папа в числе неугодных, имею все шансы стать нищенкой и беженкой. При столь шатком положении разбрасываться отношениями с таким парнем, как Кир, — верх глупости.
Ну подумаешь, бои запретил! Что такого-то?!
Спорю на ящик бонтейского, большинство уверено — девочка, как выражаются в народе, зажралась. Понять мою обиду способны только два факультета — родной и факультет боевой магии, и то не сразу.
Эти, скорее всего, просто не верят, что Кирстен способен запретить тренировки. Думают, синеглазый погорячился или пошутил. Ведь он как никто другой знает, что жизнь без боя… ну это как лето без солнца — бессмыслица полная.
Я же, в отличие от коллег, иллюзий не питаю — Кир не из тех, кто обещаньями разбрасывается. Сказал «запрещаю», значит, всё. Он, вероятно, уже и с Морвеном договорился, и с Кангом, и с госпожой Флессой.
Почему преподы должны послушаться студента? О Всевышний, да какая разница! Меня куда больше другой вопрос заботит: что делать?
Одно знаю точно: я на милость победителя не сдамся. Запретят бои под куполом — иную возможность найду. А Кир… да пропади он пропадом!
Я не сразу сообразила, что стою, привалившись спиной к двери, и нещадно мну изъятую у Милли газету. И что шипение исходит не от пробравшейся в комнату гадюки, а… в общем, это тоже я.
Чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, пришлось подойти к окну, распахнуть одну из створок. Холод пробрал до костей едва ли не сразу: в Дурборе не только осень, но и зима куда злее, чем у нас.
— Знать тебя не желаю, — выдохнула я. — А завтракать, обедать и ужинать теперь с Тэссианом буду!
После чего закрыла окно, уселась в кресло и снова в изучение «Дурборского вестника» погрузилась — чтение очень здорово от ненужных мыслей отвлекает. Проверено.
Рядом с интервью наследника располагалась статья о налоговых льготах для мельников и пекарей. Следом заметка о предстоящей в следующем году реставрации главного храма Богини в столице. На следующей странице вещали о светском приёме, устроенном королевой-матерью, и благотворительном аукционе. В общем, о ерунде.
Я прикрыла глаза, подумала — может, ну их, эти новости? Может, сентиментальный роман почитать? Но страницу всё-таки перелистнула… И замерла, увидев заголовок: «Кровавая резня в Верилии. Опять?»
Сердце споткнулось, дыхание сбилось, пальцы задрожали. Я впилась глазами в типографский текст и окончательно дышать разучилась.
«События недельной давности, — писал репортёр, — о коих мы уже сообщали читателям, возымели продолжение. По сведениям нашего специального корреспондента, утром вчерашнего дня были обнаружены ещё три тела:
— господин Жур из рода Флекс убит на пороге дома своей любовницы ударом кинжала в сердце;
— господин Уронс из рода Вирг найден в сточной канаве на северной окраине, с арбалетным болтом в спине;
— господин Стун из рода Даёр был задушен в подворотне у посольства седьмого мира (оборотни свою причастность к смерти аристократа категорически отрицают).
Все убитые являлись сторонниками Форана, который, как смеем напомнить читателям, пытается узурпировать трон вопреки происхождению, морали и здравому смыслу. Законный король Верилии, Рангар Второй из рода Олар, согласно нашим сведениям, в себя по-прежнему не пришёл. Прогнозы целителей самые неутешительные.
Что это? Месть людей или вселенская справедливость? Попробуем разобраться…»
Рассуждения газетчика я не читала. Зато внимательно ознакомилась с полным списком убитых, который в конце статьи шёл. Сердце уже не спотыкалось, оно… оно остановилось, кажется.
Рин из рода Лоун, Даф из рода Лоун — молодые парни, мои ровесники. Позапрошлым летом оба гостили в нашем доме, вместе с родителями, разумеется. Отчаянно мешали учиться… Даф даже ухаживать за мной пытался, несмотря на то, что помолвлена.
Тью из рода Бонтан — красивый блондин, старше на десять лет. Маг-универсал. Верилийскую академию окончил. Но после учёбы не в Орден пошёл, а в тайную канцелярию — так многие аристократы поступают, статус обязывает.
Доркон из рода Панте — совсем старик. Я с ним частенько в шахматы играла, когда бывала в столице. Умнейший мужчина и до того тёплый, словно… нет, не передать.
Ринс из рода Фьён — наш дальний родственник. Человек неприятный, но всё-таки.
Брун из рода Жат — всегда улыбался, даже когда совсем трудно было.
Лиом из рода Эркенас…
Тиндор из рода Маон…
Вил из рода Круас…
Всё. Нет их.
Других, тех, кого не знала и не помнила или помнила как сторонников Уйлима, тоже не стало. Много. Дюжины две или даже три. И все убиты тайно.
Зачем они так? Почему?
Нет, умом-то понимаю. Мне же рассказывали, как перевороты совершаются… Способ, который выбрали сейчас, он ничем не лучше и не хуже других. Цель проста — убрать ключевые фигуры до начала главной битвы, одновременно попытаться запугать самых влиятельных сторонников оппонента, тех, до которых добраться трудней. Дальше — баррикады и улицы, политые кровью… И грязь. Очень много грязи.
Всё понимаю. Умом. А в том, что касается сердца… Всевышний, что они творят?
Я закусила губу, отодвинула злосчастную газету.
Рин из рода Лоун, Даф из рода Лоун… За что? Ведь совсем мальчишки.
Встала. Даже сумела добраться до прикроватной тумбочки, на которой графин с водой стоял. А вот наполнить стакан не смогла — не удержала я этот графин, выскользнул.
Звона бьющегося стекла не было. Глухой удар, брызги, осколки, всё. Именно в этот миг меня с головой накрыло осознание — отец, он тоже погибнуть может.
Вот теперь сердце точно не бьётся. Что, если папу тоже достанут? Что, если… Нет. Нет! Кто угодно, только не он.
Я глубоко вздохнула — не помогло.
Полгода назад, принимая ключ от банковской ячейки и выслушивая указания о том, как поступать, если папа проиграет, я… я не понимала. Я не хотела понимать! Слушала, но не слышала. Даже мысли не допускала, что такое возможно.
А теперь? Дохлый тролль… он действительно погибнуть может. Не просто проиграть — умереть.
Сразу так холодно стало, так пусто. Мир перед глазами поплыл, хотя слёз не было. Я сделала шаг назад, потом ещё один. О Богиня, что делать? Что делать?! Я здесь, в Дурборе, за тысячу лиг от него, и… я совершенно бессильна. Помощи просить не у кого. Даже сказать некому, потому что… О Богиня, за что?
Страх? Нет. Хуже. Безмерное, всепоглощающее чувство одиночества!
Я одна.
Глава 11
Я не помню, как надевала сапоги и застёгивала пряжки. Не помню, как накидывала на плечи шубку и запирала дверь комнаты. Не помню, как спускалась по широкой лестнице и замирала на крыльце, пытаясь надышаться таким холодным, таким злым воздухом. Как шла по узкой, освещённой редкими фонарями дорожке, которая пересекает аллею, тоже не припоминаю.
Зато прыжок, который спас от удара дверью в лицо, помню отлично! Равно как изумлённую физиономию Норта, по чьей милости едва не случилось страшное… Это он столь резко дверь мужского общежития открыл. Он же и спросил:
— Мелкая?
Я зачем-то кивнула.
Боевик заметно нахмурился и отстранился, пропуская в тепло. Холл общежития практически не отличался от нашего, но тонул в полумраке, потому что большая часть светильников не горела. Парни, что с них взять?
Я сделала два шага в сторону лестницы и замерла. Дохлый тролль… я же не знаю, где его комната.
— Мелкая, ты к Киру? — окликнул Норт.
Хотела ответить, но не смогла — голос не слушался.
— Тебя проводить?
Снова кивнула и очень чётко поняла — ещё немного, и прямо тут разрыдаюсь.
Понятия не имею, куда направлялся Норт, но собственные дела парень отодвинул с лёгкостью. В два счёта оказался рядом.
— Пойдём, — сказал боевик.
Я повиновалась.
Один лестничный пролёт, второй… Народа вокруг — тьма! Снуют, как тараканы, норовят броситься под ноги. Или последнее лишь кажется?
А вот смешки и оклики точно взаправду.
— О! Какие люди!
— Мелкая, неужели ты?
— М… везёт некоторым.
Норт на замечания коллег реагировал прохладно, одному особо резвому третьекурснику даже подзатыльник отвесил. А ещё шутить пытался:
— Эми, не обращай внимания. Они просто уже губы раскатали. Верили, что ты опять свободна…
Уф! Ненавижу, когда моё имя сокращают.
Третий этаж. Ближайшая к лестнице дверь. Но моя справа, а эта слева.
Норт уверенно постучал, а потом ещё добавил:
— Кирстен, открывай! К тебе гости!
И ещё раз, потому что хозяин комнаты отвечать на призыв не торопился:
— Кир! Не заставляй девушку ждать! Это неприлично.
Двери в мужском общежитии, в отличие от нашего, открывались вовнутрь. И слава Всевышнему! Потому что иначе мне бы опять прыгать пришлось, а я на прыжки уже неспособна.
— Принимай! — торжественно возвестил Норт. Потом в спину меня подпихнул… Зачем, спрашивается?
Кир был бос. Чёрная шёлковая рубашка расстёгнута до середины груди. Волосы в беспорядке. А на лице дикая растерянность. Да, не ожидал. Впрочем, я тоже не ожидала.
— Эмелис? — спросил тихо и таким тоном, словно глазам не верит.
Я промолчала, отлично понимая: одно слово, и всё. Истерика.
В следующее мгновение выражение его лица изменилось, брови сошлись на переносице. Норта он уж не замечал, а меня… меня ухватил за руку и буквально втащил внутрь.
— Спасибо, — буркнул Кирстен. Тут же прикрыл дверь.
Надеюсь, нос другу не прищемил? Впрочем, неважно.
— Эмелис, что с тобой? — прошептал мой синеглазый кошмар. Мой бич! Мой… единственный по-настоящему близкий человек в этом проклятом королевстве. — Что случилось?
Я опять промолчала…
Медленно, словно боясь поранить, Кирстен расстегнул застёжки, стянул с меня шубку. Ценнейший мех пустынной выдры полетел на пол, а меня подхватили на руки и понесли к письменному столу.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |