Татьяна Владимировна Солодкова 20 страница

- Не знал, что ты у нас преподаватель, - обратился ко мне Антон. - У меня дети - школьники, дома много современных учебников, если нужно, могу принести.

Я немного удивилась, но благодарно кивнула.

- Конечно. Я рада любой помощи.

- А где ты училась? - поинтересовался Молотов.

Мое отношение к Коврову уже давно изменилось в лучшую сторону, а вот к Молотову все еще было весьма прохладным. Мне не очень-то хотелось вести с ним светские беседы, но не ответить было бы невежливо.

Пока я рассказывала о своей учебе, Кирилл коснулся моей руки, давая знать, что уходит и направился к Андрею.

- А потом я... - я запнулась, мое сердце забилось быстрее. Только не к Андрею!

- Что потом? - подсказал Молотов, видя мою заминку.

- А потом я решила, что работать преподавателем не мое. И стала просто искать работу, где бы платили приличные деньги.

Я не могла отвести глаз от Кирилла, не знаю, слышал ли он мои чувства у себя за спиной, но моя блокировка трещала по швам. "Андрюшка, ну пожалуйста, не подумай обо мне, не выдай!" - мысленно молилась я.

- Простите, - пробормотала я Коврову и Молотову и двинулась в сторону Кирилла и Князева.

- А с тобой что? - услышала я слова Кирилла. - Утром сбежал от меня в конец зала. У меня паранойя, или от меня все что-то скрывают?

Кирилл обернулся в мою сторону, и я пулей бросилась помогать Леночке убирать кофейные чашки со стола. А я что? Я ничего, я так, прибираюсь...

Кирилл снова отвернулся.

- Да все нормально, дружище, - тем временем ответил Андрей. - В выходные перепил, голова третий день, как не своя, пора завязывать.

Так, вроде бы, нейтрально, перепил и перепил, вот, почему расстроен, вот, почему подавлен.

- Опять клубы и девочки? - понимающе кивнул Кирилл. - Опять случайно встретил старую знакомую и понеслось? Здоровья не хватит...

И тут он оборвался, боковым зрением я видела, как напряглась его спина. Что он почувствовал? Какие именно эмоции не сдержал Андрей?

- Стыд? - пробормотал Кирилл. - За что тебе так стыдно передо мной?

Мое сердце с грохотом покатилось к полу вместе с чашкой, которую я держала в руках. Черт, кажется, я решила разбить все кружки в этом офисе.

Кирилл резко обернулся. В его взгляде мелькнул намек на понимание.

Нет-нет-нет!

- Андрей? - в его голосе прозвучали стальные нотки. - Мне кто-нибудь объяснит, что это значит?

- Я... - бедный Андрей опустил глаза и покраснел до корней волос.

И я поняла, что это конец. Шила в мешке не утаишь, глупо прятать свои чувства перед опытным эмпатом. Бесполезно было даже надеяться.

"И не думай! - вклинился в мое сознание Зверь, зная, что я собираюсь сделать. - Можно попробовать выкрутиться!"

Но я не слушала. Как выкрутиться? Свалить все на Князева? Мол, опоил, принудил, соблазнил или еще лучше - изнасиловал? Я не готова была играть в такие грязные игры. Можно было попробовать скрыть, но не теперь, когда Кирилл уже ухватил за конец нити. Я готова была о чем-то умолчать и не рассказывать ему, но врать, нагло глядя в глаза, я была не способна. Он этого не заслуживал. И Андрей не заслуживал быть оклеветанным.

"Не надо!" - уговаривал Зверь, а я снимала свой самоконтроль, свой тщательно выставленный с утра блок.

Мой стыд, мое чувство вины, отчаяние, сожаление - все это вырвалось наружу. Кирилл дернулся, как от удара, когда мои чувства накрыли его. Его глаза на мгновение расширились, потом сузились.

Он понял. Теперь он все понял.

Кирилл посмотрел на Андрея, который смотрел в пол, потом на меня, наоборот, смотрящую на него во все глаза, снова на Андрея и последний раз на меня. Я была готова увидеть в его глазах злость, презрение, да что угодно! Но в его серых глазах я увидела боль.

Я согнулась, словно получила удар под дых, это было мучительно, невыносимо.

Моя рука начала подниматься навстречу к нему.

- Понял, - ледяным голосом произнес Кирилл, развернулся на каблуках и пошел к двери. Моя рука поймала воздух.

Господи, как же больно!

- Андрей, - взмолилась я, позабыв о всякой гордости. - Сделай что-нибудь, поговори с ним!

- Да что тут сделаешь, - пробормотал Андрей, и только рукой махнул.

И тогда я стремглав бросилась за Кириллом.

"Стой, дуреха! - взывал ко мне Зверь. - Дай ему остыть. Только хуже сделаешь!"

Но я не слушала, я должна была хотя бы попытаться объяснить, он не должен был уйти так.

Я выскочила из офиса как раз в тот момент, когда двери лифта за Кириллом закрылись.

"Да стой, кому говорят!"

Но я уже бросилась к лестничной клетке. Плевать на лифт, я успею!

Бежала так быстро, как только могла. Я должна с ним поговорить! Он не должен был вот так уйти.

Я догнала его на стоянке, схватила за руку, когда он уже собирался сесть в машину.

Кирилл остановился, посмотрел на меня, мягко, но решительно высвободил руку.

- Умоляю, дай мне объяснить! - выдохнула я.

Он смерил меня взглядом. И каким же холодным был этот его взгляд. Вот сейчас звание Ледяного Короля ему бы подошло.

- Чего ты хочешь? - голос спокойный, на лице безупречная вежливая маска, именно так Кирилл общался с посторонними людьми.

Нет-нет-нет...

- Я хочу объяснить, дай мне шанс, пожалуйста, - взмолилась я, я и сама себе была в этот момент противна.

Кирилл облокотился на автомобиль, скрестил руки.

- Объясняй.

- Я... я... не хотела, - выдала я, запинаясь после каждого слова. - Я очень тебя люблю, я бы никогда не сделала ничего подобного... Я много выпила... Я...

Взгляд Кирилла по-прежнему был ледяным.

- Он тебя заставил? - снова этот вежливый тон.

- Я.. Он... Нет, - наконец, собравшись, твердо ответила я.

Кирилл кивнул каким-то своим мыслям, потом снова посмотрел на меня.

- Я не твой отец, чтобы блюсти твое целомудрие, - сказал он. - Ты взрослая девочка, и ты имеешь право поступать так, как тебе заблагорассудится. Я тебе не хозяин и не судья.

- Я не... не хотела, - сделала я последнюю жалкую попытку, чувствуя, что все кончено, что сделанного уже не воротишь. - Прости...

На пару мгновений он сбросил маску, и из его голоса исчезло спокойствие.

- Я, как идиот, все выходные переживал за тебя. Думал, что обидел, что тебе плохо оттого, что я не сдержал обещание, думал, как все исправить. А ты не долго обижалась, не так ли? Быстро нашла себе замену, - мне нечего было на это сказать, каждое его слово было верно. - Когда?

Я, не понимая, уставилась на него.

- Что - когда?

- Когда ты бросилась искать себе утешение? В тот же день? В субботу? Или может, все-таки погрустила пару дней?

Мое лицо горело.

- В тот же день, - прошептала я.

- А я еще, как дурак, извинялся, - пробормотал он, а потом на его лицо снова вернулась маска. - Мне пора в Ясли, меня ждут.

Я молчала, направив все силы на то, чтобы не разреветься прямо на стоянке.

Кирилл бросил на меня один долгий пронзительный взгляд и сел в машину. Я так и стояла, не шевелясь и не делая больше попыток его остановить. Он завел автомобиль и уехал, даже не прогревая двигатель.

"Довольна? Я же говорил, только хуже будет".

Куда уж хуже? Я не ответила. Что тут было сказать? Если бы я вовремя слушала Зверя, у меня вообще бы не было проблем...

На негнущихся ногах я вернулась в офис. Здесь уже никого не было, кроме Леночки.

- О Господи! - вскрикнула она, увидев меня. - Изольда! На тебе лица нет! Что случилось?

Я опустилась в кресло, закрыв лицо руками.

- Дай воды, пожалуйста.

- Сейчас! - я не поднимала головы, слышала лишь, как застучали каблучки. - Вот, держи, - она сунула мне в руку прохладный стакан.

- Спасибо, - пробормотала я.

Леночка села в соседнее кресло, участливо положила руку мне на плечо.

- Милая, ну что случилось? Кто-то умер?

Что ж, наверное, вид у меня был соответствующий, раз она могла так подумать.

- Я.

- Чего? Не говори глупости.

А у меня действительно было чувство, что я умерла. В сердце было так пусто, уже даже не больно, просто пусто, ощущение беспомощности и безвозвратности. Я сама вырыла себе могилу, собственными руками.

Я просидела неподвижно минут десять.

- Тебе лучше? - заботливо спросила Леночка.

Лучше? Мне? Навряд ли.

Но Леночке я кивнула:

- Я в порядке.

- Это из-за Кирилла? - не отставала та. - Вы поссорились? Я видела, как ты побежала за ним.

- Поссорились, - эхом повторила я. - Если бы.

Ссора - это всего лишь ссора, ссора всегда подразумевает примирение.

- Я не понимаю, - между бровей девушки пролегла морщинка. - Что случилось?

- Все хорошо, - пробормотала я, возвращая Леночке стакан. - Правда, все хорошо.

Я встала и побрела к кабинету Золотаревского.

- Старик, наверное, меня уже искал?

Леночка вскинул брови, в отличие от остальных, я никогда не называла Владимира Петровича стариком.

- Нет, - она пожала тонким плечиком. - Закрылся у себя сразу после собрания и не выходил.

Что ж, это не было удивительным. Конечно же, он все знал заранее.

Я легко постучала в дверь кабинета и, не дожидаясь ответа, вошла.

Золотаревский сидел за столом, подперев рукой подборок, и смотрел на меня. Перед ним не было никаких бумаг, как обычно, столешница абсолютно пуста. Похоже, он вот так сидел и ждал меня все это время.

У меня в горле встал ком.

- Проходи, - пригласил старик.

Я прикрыла за собой дверь и прошла к креслу, села, как школьница в кабинете директора, сложив руки на коленях. Молчала.

- А ведь я предупреждал, - когда молчание затянулось, сказал Золотаревский. - Мало того, показал наглядно. Но нет, все по-своему.

- Вы правы, - я опустила голову, - мне нет прощения.

- А вот это чушь! - его голос стал строгим. - Прощение есть всем и всегда. Только слабаки не умеют прощать и держат в себе злобу. Кир очень великодушный человек, он поймет и простит.

Я вымученно улыбнулась, вот на этот раз я словам старика не верила. Я не заслуживала прощения.

- Что ж, - снова заговорил он, не дождавшись от меня никакой реакции. - Давай займемся делом и обсудим, что тебе нужно для подготовки.

Я подняла голову.

- Вы шутите? После всего этого вы хотите отправить меня в Ясли к Кириллу? Да он меня и на порог не пустит.

- Ты не права, - не согласился Владимир Петрович. - Кир все сделает для детишек. А ты можешь быть им полезна.

- От меня одни беды.

- Значит, пора это исправлять.

- Мне, наверное, стоит уехать, - сказала я, эти слова дались нелегко, я не хотела никуда уезжать. Но я вспомнила ледяной взгляд Кирилла и снова внутренне сжалась. - Ему будет легче, если меня не будет рядом.

Золотаревский смерил меня взглядом с ног до головы, а потом сказал:

- Всегда проще уйти, чем остаться и посмотреть своим страхам в лицо.

Я дернула плечом.

- Значит, я слабачка.

- А если я попрошу тебя остаться?

- Зачем? - я скривилась. - Снова ваши видения?

Старик поджал губы, будто думая, говорить или нет.

- И они в том числе, - наконец, признался он. - Как бы то ни было, я прошу тебя остаться. Ты можешь мне сделать такое одолжение? Хотя бы на месяц. Если ты захочешь уехать по прошествии этого месяца, ты уедешь, и я не буду тебя держать. Идет?

Я обдумала этот вариант. Что ж, он был не плох. Как раз этот месяц я и посвящу самообразованию, а, значит, мне не придется, надоедать Кириллу в Яслях своим присутствием. А Владимиру Петровичу я была слишком многим обязана, чтобы просто так встать и уйти, когда он просит этого не делать.

- Хорошо, - согласилась я. - Но если я захочу уйти через месяц, вы меня отпустите.

- Обещаю, - кивнул Золотаревский и протянул мне руку через стол.

Я удивилась этому жесту, но руку пожала.

14 глава. Пустота

Когда падаешь в бездну, бесполезно выставлять вперед руки, пытаясь смягчить падение, что бы ты ни сделал, это только продлит агонию.

Моя жизнь стала убогой, лишенной красок и эмоций. Было время, когда я страдала от своей любви к Кириллу, было - когда пыталась душить в себе эти чувства. Теперь у меня не было ничего: ни любви, ни тоски, ни ненависти. Была пустота, пустота в сердце и в мыслях. Я потеряла цель, направление, а все мое существование лишилось смысла.

Это было так, словно я шла по темному лабиринту, освещая себе путь, а потом в моем фонарике кончились батарейки, и я осталась в кромешной тьме. И в этой темноте я была совершенно одна, со мной рядом не было никого, но страшнее оказалось другое - я ни в ком не нуждалась.

Еще на уроках обществознания в школе нас учат, что человек - существо биосоциальное, не способное жить без общения и нуждающееся в нем. Я же больше не чувствовала, что подхожу под это определение человека. Я была одна, не стремясь ни к кому и ни к чему.

Это мое состояние было необычно даже для меня самой. Я всегда была нелюдима, сторонилась шумных компаний, предпочитая проводить вечера дома с книгой, а не с друзьями. Но даже за книгами под теплым одеялом я о чем-то мечтала, надеялась на перемены в своей унылой серой жизни, чего-то ждала, пусть даже нелепого принца на белом коне, но все же ждала.

Наверное, это странно и неправильно, только в двадцать шесть лет обнаружить, что принцев не бывает, а сказки наяву не случаются. Кирилл был моим принцем, моим персональным чудом. Но, как и положено, настало утро, и сказочный туман рассеялся. А я осталась одна.

Я долго и часто думала о своем поведении, когда я побежала за Кириллом, пытаясь перед ним извиниться, что-то объяснить. Это было так нелепо и глупо, что я совершенно не понимала, как в тот момент это казалось мне таким правильным и единственно верным поступком.

Никогда в жизни я не бегала ни за кем, никогда не произносила слов: "умоляю, прости меня". Никогда и никем в своей жизни я так не дорожила, как им...

Повторись тот миг, я бы не бросилась за ним, сломя голову, я бы вынесла эту боль стойко, не сходя с места, сжав руки в кулаки и заперев все свои чувства глубоко внутри. Если бы я могла тогда думать, я бы сообразила, что конечной точкой был его уход, а попытка остановить его только еще больше унизила меня в его глазах.

Но все это я поняла только через несколько дней, проворачивая случившееся в голове и так и эдак.

На следующий день, я пришла в офис не первой и не последней. Кирилл уже был там, он улыбнулся мне и пожелал доброго утра. Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего подозрительного. Встретились два коллеги, мило и доброжелательно поприветствовали друг друга. Сторонний наблюдатель не заметил бы разницы, которая была очевидна для меня.

Маска Кирилла была почти не заметна, его поведение было совершенно обычным, он улыбался, был если не весел, то, по крайней мере, вполне позитивно настроен. Милый, добрый, вежливый, уверенный в себе, такой, каким его привыкли видеть окружающие. Никто бы не смог уловить разницы. Только я.

Даже его приветствие, в ответ на мое, было совсем другим. Вроде бы, тот же голос, та же интонация, только глаза, не выражающие эмоций. Так он приветствовал Леночку или Петю. Так он никогда не разговаривал со мной.

Теперь я поняла слова, которые он сказал, когда мы сидели на моей кухне после гибели Илоны. Тогда я рассказала о своей последней встрече с ней и о том, зачем именно она меня позвала и что хотела сказать.

- А без нее ты не знала, что ты мне нравишься? - с издевкой в голосе спросил тогда Кирилл.

Вот теперь я поняла, что действительно была слепа все это время. Никогда, начиная с первого момента нашей встречи, он не смотрел на меня, как на остальных, никогда не был равнодушен.

Сейчас же я стала в один ряд с Леночкой, просто девчонкой, с которой он ежедневно встречался в офисе, с ней можно было попить кофе и весело поболтать. С ней не нужно было показывать свои истинные чувства, с ней можно было промолчать о своих проблемах.

Я, как и раньше, села рядом с Кириллом на собрании. Он не остановил меня. Никак не выразил, что ему не приятна моя близость, ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Я ждала чего угодно, хотя бы гневного взгляда, тайком брошенного в мою сторону, недовольного изгиба губ - да чего угодно, что бы служило выражением его эмоций! Но не дождалась ничего.

Он был безупречно вежлив, как всегда, сказал что-то о первом снеге, который выпал тем утром, когда понял, что молчание затянулось, и надо бы что-то сказать. Я ответила ему тем же - парой ничего не значащих вежливых фраз, какими совершенно незнакомые люди обмениваются в транспорте. "Вот это снег сегодня!" - "И не говорите, весь двор замело". - "Опять не пройти, не проехать". - "Да-да, ужас, и никто ведь не чистит!.."

Именно таким и было наше общение, вежливым, сдобренным улыбками, но ничего не значащим. Так мы не разговаривали никогда. Даже когда я пыталась его забыть, это я старалась перейти с ним на такую манеру общения, но Кирилл по отношению ко мне - никогда.

Я больше не делала попыток достучаться до него. Мне не хотелось ничего объяснить, не было желания и просить прощения. Есть в жизни такие моменты, до наступления которых, ты готов биться за свою жизнь и счастье, воевать с целым светом ради своей цели, а потом случается нечто, что ставит жирную точку над всеми твоими трепыханиями, и ты просто складываешь лапки и идешь ко дну.

Момент, когда Кирилл тогда на стоянке сел в машину и уехал, стал для меня таковым.

Мне хотелось вернуться в прошлое и все исправить, но я не была волшебницей, я просто женщина, оказавшаяся однажды не в то время не в том месте, а потому ввязавшаяся во всю эту волшебную историю. Если бы я умела путешествовать во времени, я бы могла что-то предпринять, и все стало бы, как прежде. Но, не имея таких способностей, я понимала, что возврата к прошлому нет. Мне казалось, что, что бы я ни придумала или не предприняла, это только причинит ему еще большую боль. Я не хотела и дальше портить ему жизнь своими неумелыми попытками помириться или заслужить прощение.

Быть может, старик все-таки был прав, и, возможно, Кирилл, и вправду, однажды простит меня, и тогда ему станет легче. Это было единственным, чего я хотела - чтобы ему больше не было больно. Возможно, это все же случится, и, избавившись от своих чувств ко мне, он сможет встретить девушку, достойную его, которая посвятит ему жизнь, а не будет путаться в своей собственной, как я. Быть может...

Я больше не пыталась запирать свои чувства, отправляясь в офис, уже на третий день я поняла, что мне нечего прятать, как спрятать то, чего нет?

Наверное, психологи назвали бы мое состояние депрессией, я же называла его пустотой. Я просто ходила в офис, высиживала собрания, отвечала на вопросы, если кто-то обращался непосредственно ко мне, иначе же, молчала, а потом садилась за книги и училась. Я не загадывала наперед, я не знала, действительно ли уеду по прошествии месяца, и мне не понадобится вся эта учеба, но я знала одно - я дала слово Золотаревскому, и я его сдержу, во что бы то ни стало.

Так, в пустоте, протекли две недели, полмесяца, ровно половина срока, который я обещала пробыть здесь, ничего не предпринимая.

За это время я повторила столько материала, сколько бы изучала в университете несколько семестров. Я перечитала тонны классической литературы, заново переосмысливая и открывая ее для себя. Кто бы мог подумать, что я буду трижды перечитывать эпизод встречи Андрея Болконского со старым дубом, а потом еще несколько дней анализировать его?

Многое я открыла для себя с новой стороны. Возможно, правы те, кто утверждают, что нельзя и неправильно читать классику в юном возрасте, чаще это воспринимается, как каторга и читается через силу. Теперь я поняла, что все было совершенно по-другому. То, что казалось в детстве незначительным, при перечитывании оказалось глубоким и многослойным.

Я проводила за чтением целые дни в офисе, а потом продолжала дома, пока не засыпала без сил.

Я прочла горы литературы, ежедневно перерывала кучу материалов по методике преподавания. Оказалось, я многое помнила со времен университетской эпохи. Хотя все казалось совершенно забытым, стоило капнуть глубже, память услужливо выдавала информацию.

Я была удивлена, но все это оказалось ужасно интересным. Я не насиловала себя, как в школе или в университете, заставляя себя прочесть ту или иную научную статью, я читала с живым интересом, выискивала в интернете свежие материалы, перечитывала и переосмысливала старые.

Дни текли быстрее обычного, и эти две недели я практически не заметила, занятая работой-самообучением.

Настали очередные выходные, которые ничем не отличались от серых будней, те же книги, то же одиночество.

С утра в субботу, как всегда, позвонила мама, недовольная, что я так и не сдержала обещание и не приехала в гости.

А когда мама спросила о Кирилле, сама от себя такого не ожидая, я полчаса рыдала в трубку, толком ничего не объяснив, но испугав маму своей реакцией.

- Доченька, ну что случилось? - переживала она. - Ты же говорила, он тебя любит, а значит, все уладится.

- Ничего уже не уладится, - постыдно ревела я, не в силах успокоиться. - Никогда уже не уладится...

Потом мне еще очень долго было стыдно такого взрыва своих чувств, которые, как мне казалось, уже умерли во мне. Как мама ни пыталась, но успокоить меня она так и не смогла. Наверное, возраст все же уже не тот, в детстве поплакать и пожаловаться маме всегда приносило облегчение, теперь же только новое чувство вины, что расстроила еще и ее.

Когда мама уже повесила трубку, а моя истерика сошла на нет, я снова почувствовала себя опустошенной. Опять попыталась заполнить пустоту знаниями классической литературы и углубилась в чтение. Этот процесс отвлекал и успокаивал, давал чувствовать себя занятой делом.

Вечером объявился Дима Мартынов.

- В эти выходные ты от меня не отделаешься, - заявил он, едва я взяла трубку.

В ответ я вздохнула:

- Я и не собиралась от тебя отделываться.

"Попытаешься, придушу, - прорычал Зверь, которому уже порядком надоела моя депрессия. - Куда бы ни позвал, побежишь, как миленькая".

Со Зверем я спорить не стала, я действительно засиделась.

- Приглашаю тебя завтра на культурный отдых, - провозгласил довольный Дима. - Куда предпочитаешь? Галерея, музей, зоопарк?

Я поморщилась.

- А посидеть в тихом уютном кафе уже не считается за культурный отдых?

- Ни в коем случае, - отрезал Мартынов. - Знаю же, что безвылазно прозябаешь на своей работе, да и я не лучше. Нужно приобщаться к искусству!

Я представила наш совместный поход в музей, стало совсем тоскливо.

- Может быть, хотя бы кино? - взмолилась я. По мне, так такой вариант вполне походил на компромисс. В кино не нужно было разговаривать - отличный план.

- В кино? - Дима задумался. - А что там сейчас идет?

Я автоматически пожала плечами, хотя он, конечно же, меня не видел.

- Не знаю, - призналась я. - Я в кино уже полгода не была.

По правде говоря, мне хотелось чего-нибудь мрачного, а еще лучше кровавого. Только бы не слезливую мелодраму.

- О, ну если полгода, - сдался Дима. - Так, погоди... - он застучал по клавиатуре, видимо, открывая расписание сеансов. - Что хочешь? Ужасы, комедию, романтику?

- Только не романтику! - выдохнула я.

- Тогда комедия, идет?

Я хотела ужасы, но смолчала, пока Дима окончательно не решил, что у меня не все дома. Комедия, так комедия. Может быть, удастся отключить голову и посмеяться? Давненько я искренне не смеялась.

- Идет, - согласилась я. - Тогда до завтра?

- Отлично, - обрадовался Мартынов моей покладистости. - Завтра в двенадцать заеду. Хорошо?

От радости и энтузиазма в его голосе стало немного стыдно, ведь я не разделяла эти чувства даже наполовину.

- Хорошо, - ответила я, попытавшись вложить в голос побольше оптимизма.

- Ты как вообще? - не желал он заканчивать разговор.

- У меня все хорошо, - лучше ответить, что все отлично, чем объяснять, почему все так плохо.

- У тебя голос грустный, - не укрылось от него.

- Я просто устала.

Кажется, по моему ответу он, наконец, понял, что стоит оставить меня в покое по крайней мере до нашей встречи.

- Что ж, - вздохнул Дима. - Тогда до завтра?

В его голосе была надежда, что я продолжу разговор, но я только пожелала ему спокойной ночи и пообещала быть готовой на следующий день к двенадцати.

Поговорив с Димой, я снова ушла в себя на весь вечер.

Я не испытывала ни малейшего желания идти с ним завтра куда бы то ни было. Однако, подумав и несколько раз задав себе вопрос, чего же я тогда хотела, я поняла, что ни-че-го, и мне было совершенно безразлично, проведу ли я день с Мартыновым или же как-то иначе. Во всяком случае, это хотя бы доставит ему удовольствие.

На следующий день погода была просто отвратительной. Новый снег, выпавший на днях, поднимал в высь ураганный ветер. Настоящая метель. И почему каждый раз, когда я собиралась встретиться с Димой, погода выдавалась хуже некуда?

Зверь разбудил меня рано. Я не жаловалась, я вообще перестала жаловаться в последнее время, не испытывая бурных эмоций ни по какому поводу.

Встала, позавтракала, приняла душ.

Теперь я регулярно завтракала. Зверь настаивал, а мне было все равно. Чтобы избежать споров, я вела себя, как послушная девочка: делала все, о чем меня просили, так как для меня все это не имело никакого значения.

После еды, принялась за книги, читала до половины двенадцатого, пока Зверь не заставил меня отложить учебу и пойти собираться.

"Тебе не кажется, что твое состояние ступора затянулось?" - заметил он.

- Какая разница? - я только равнодушно пожала плечами, мне действительно было все равно.

"Изольда, так нельзя, - не отставал Зверь, пока я одевалась. - Ты же еще молодая, тебе нужно радоваться жизни, наслаждаться каждым днем, а ты тратишь свою молодость на депрессию".

- Может, я просто неудачница? - отозвалась я. - Не смотрел с этой стороны?

"Ты умная, красивая, чего тебе еще надо? Миллионы девушек мечтают о том, что есть у тебя".

Я остановилась.

- Это я-то умная-красивая?

"Пардон, - зарычал Зверь, - действительно, с умной я загнул, только красивая".

- Никакая я не красивая, - я натянула через голову вязаный свитер с большим горлом.

"О, ну конечно, если будешь пялить на себя вот такие мешки вместо одежды, с этим никто не поспорит".

- Зверь, прекрати, - попросила я. - Ну, перед кем мне красоваться, перед Димой?

"А почему бы и нет? Он же мужчина. Потешь свое самолюбие".

Я покачала головой.

- Димка - друг. Это другое.

"Ну, неужели тебе не хочется быть красивой хотя бы для самой себя?" - не сдавался мой невидимый собеседник.

Я послушно обдумала эту мысль. Нет, определенно нет.

- Может быть, потом, - пообещала я. Должна же моя депрессия закончиться, рано или поздно.

В итоге я все-таки оделась в первое, что попалось под руку, заплела волосы в косу и не стала краситься. Если Мартынов сочтет мой вид непрезентабельным для совместной прогулки и откажется выходить на улицу с таким чучелом, что ж, так тому и быть, я опять-таки не расстроюсь, пожалуй, даже разницы не замечу, если останусь дома с книгами.

Дима приехал ровно в полдень, минута в минуту.

- Привет, - я распахнула перед ним дверь, его плечи и капюшон куртки были в снегу. - Зачем поднимался? Позвонил, я бы вышла.

Димка улыбнулся:

- Мне не сложно.

Я только пожала плечами и стала натягивать сапоги.

- Ты прекрасно выглядишь, - сказал он.

- Ага, - откликнулась я, - по-моему тоже, чудный свитер.

"Слышал?" - указала я Зверю.

"Да ты хоть эскимосский костюм напяль, ему понравится", - высказался он.

"Какая разница", - ответила я, быстро сняла с вешалки куртку и вышла из квартиры вслед за Мартыновым.

Погода разгулялась ни на шутку. Снег застилал глаза и не позволял видеть дальше, чем на пару шагов перед собой.

В Димкиной машине было тепло. Не тепло и уютно, как у Кирилла, а просто тепло.

Я села, скинула капюшон, протерла глаза, забитые снегом.

- Ну и погодку ты выбрал!

- Отличная погода, - не согласился Дима. - Тем более, во второй половине дня обещали прекращение осадков и солнце.

- Такой большой мальчик, а веришь синоптикам, - хмыкнула я.

Мартынов рассмеялся, как будто бы я рассказала смешной анекдот.

- И чего ты пряталась от меня? - спросил он, когда мы медленно выехали из моего двора. Дороги были не расчищены, транспорт еле передвигался.

- Я не пряталась, - без запинки соврала я. - Работы было много.

Но провести Диму оказалось не так-то легко.

- Ты сама на себя не похожа. Ты никогда не была Мисс Позитив, но сейчас вообще какая-то мертвая.

- Тебе показалось.

- Не думаю. Может быть, поделишься? Легче станет.

Я покачала головой и отвернулась к окну. Плохое решение - за окном было ничего не видно, кроме кружащегося снега.

Молчание затянулось.

- Дим, - спросила я, - почему ты со мной возишься? Тебе пора найти порядочную девушку, жениться, она нарожает тебе парочку маленьких Мартыновых, вы будете счастливы.

Дата добавления: 2015-11-04