Дарья Андреевна Кузнецова 17 страница

— И что ты чувствуешь? — с замиранием сердца спросила я, когда он замолчал, то ли утомившись длинным монологом и взяв передышку, то ли вовсе закрывая тему. Впервые осознанно обратилась к нему на «ты», и даже затаила дыхание в ожидании ответа.

— Понятия не имею, — после нескольких секунд молчания, показавшихся мне бесконечными, хмыкнул он. — В этом ещё предстоит разобраться. Но… эти ощущения сложно назвать неприятными, — с явно звучащей в голосе усмешкой добавил Разрушитель. Почему-то от такой искренности на душе стало легче.

— Знаешь, говорят, утро вечера мудренее, — насмешливо проговорила я через несколько секунд. Когда насущный вопрос был благополучно разрешён, появилась возможность вернуться к прерванному разговору. Дагор демонстративно шумно вздохнул, а я прыснула со смеху; неужели он думал, что я забуду об изначальной теме беседы, и ему удастся вернуться к своим документам? Нет уж, после всего произошедшего и сказанного заботу о здоровье одного бестолкового Разрушителя я считала своим святым долгом!

— Ладно, радуйся, ты достучалась до моего разума, — отмахнулся он. Осторожно выбравшись из кресла, усадил меня на освободившееся нагретое место. Собрался уже направиться к дивану, но потом, будто опомнившись, склонился, легко коснулся губами моих губ в коротком бережном поцелуе, и только после этого действительно лёг спать.

А я ещё долго сидела, неподвижно пялясь в темноту и пытаясь согнать с лица бессмысленную, но очень счастливую улыбку. Неужели Тахир оказался прав, и у так странно начавшегося чувства есть будущее?

Дагор

Прерванный нападением рабочий день я решил возобновить с допросов. Рядовые исполнители, правда, ничего толком не знали и представляли собой обычных разовых наёмников. А вот тот, кто пришёл под личиной Хмер-ай-Морана, кое-что интересное рассказал.

Юнуса Амар-ай-Шруса по словам арестанта действительно шантажировали, прознав про его «особые вкусы». Причём даже доказательств не искали, а организовали всё необходимое, аккуратно подкинув ему очередную девочку. Сделали интересные магографии, подсунули пару свидетелей, оказавшихся в нужное время в нужном месте и поймавших Иллюзиониста на горячем. Свидетелей допрашиваемый лично не знал, но утверждал, что один из них совершенно определённо был Разрушителем.

На первый взгляд всё было довольно складно, но определённые подозрения меня царапали. Например, о самой возможности подловить мага такого уровня, тем более — Иллюзиониста. Конечно, можно объяснить это тем, что человек привык к безнаказанности, заигрался, увлёкся… Все совершают ошибки, даже великие маги. Но всё равно не верилось, что ему было так уж сложно выкрутиться. Или мой собеседник просто не всё знал.

Что касается истории с матерью магистра Шаль-ай-Грас, всё было ещё более странно. Он не знал имени этой женщины, только знал, что с ней случилось. А вот откуда — так и не смог вспомнить, хотя спрашивали его довольно интенсивно. Если врал, то слишком талантливо. Больше походило на то, что кто-то немного подправил ему память.

А всё остальное скрывала клятва. Мы проверили, и действительно еле откачали его после одного ответа. И было совершенно непонятно, что делать с этим обещанием, данным непонятно кому, и как его можно обойти. Конечно, оставался шанс, что всё это проворачивалось под видом обыкновенных конфиденциальных контрактов, но на всякий случай я решил проработать альтернативные варианты, с его связями и опросом соседей.

Почему под клятву не попали первые два вопроса, было непонятно. С одной стороны, объяснение простое: информацию эту он выяснил сам случайно. А, с другой, как же тогда должна была звучать эта клятва? Или это всё случайные совпадения, и оба дела к основной проблеме не относятся?

В общем, покинув резиденцию штатного палача ЦСА, я направился дальше разговаривать разговоры. Сначала надо было уточнить у Тахира, кому он мог ляпнуть про необходимость визита ко мне, или кто находился в его доме в тот момент. А потом было самое время познакомиться с Амар-ай-Шрусом.

Великий Целитель встретил меня буквально с распростёртыми объятьями.

— Хвала богам, ты всё-таки явился! Только я не понял, где Лейла, и почему ты один? — озадаченно нахмурился Тахир.

— Извини, — я неприязненно поморщился. Почему-то упоминание госпожи магистра самим Хмер-ай-Мораном или в сочетании с его именем невероятно раздражало, вновь воскрешая тот набор неприятных ощущений, что я испытал во время разговора с Пирланом. — Она в Управлении, а я к тебе по другому вопросу.

— Одно другому не мешает, — почему-то очень хмуро огрызнулся Тахир и, схватив меня за рукав, поволок куда-то в глубь дома. — Ну, рассказывай.

— Это ты рассказывай, кто мог оказаться свидетелем моей просьбы о посещении магистра Шаль-ай-Грас. Тем более, как мне кажется, ты уже совершенно определился в этом вопросе.

— Скажу, — легко согласился Целитель. — Но только после того, как ты объяснишь своё поведение.

— Какое? — удивился я.

— Дагор, ты откровенно отвратительный актёр. У этого вот столика лицедейского таланта больше, чем у тебя. Так что давай-ка начистоту, почему тебя так перекосило, когда я Лель упомянул. Ты что, умудрился с ней поругаться?

— Почему ты думаешь, что дело в ней? — полюбопытствовал я. Раньше проницательность Великого Целителя не соседствовала с чтением мыслей.

— Во-первых, чего-то подобного я рано или поздно ожидал, и был морально готов. Ну, а, во-вторых, эмоции у тебя пока вызывает только она. Рассказывай уже! Мне из тебя слова клещами вытягивать? Я против пыток, ты же знаешь.

— Да я сам собирался уточнить, просто это второстепенно.

— Гор, не зли меня, — поморщился Целитель. — Меня нельзя сердить, у меня хрупкая душевная организация. Рассказывай!

— В общем-то, нечего рассказывать, — я пожал плечами, решительно задвигая иррациональное нежелание обсуждать данный вопрос с Тахиром в дальний угол сознания. — Ни с кем я не ссорился, просто возникло не вполне понятное неприятное чувство, которое не желает пропадать, и объектом которого к моему удивлению являешься ты. Оно появилось, когда Пир сказал, что госпожа магистр в тебя влюблена. Я так и не смог его идентифицировать точно, да ещё ощутил глубокий внутренний протест против идеи задать этот вопрос тебе.

— Какой вопрос? — задумчиво разглядывая меня, уточнил Тар.

— Что это за эмоция и как её избежать в дальнейшем, — я пожал плечами.

Хмер-ай-Моран некоторое время сверлил меня пристальным взглядом, а потом его губы вдруг раздвинулись в широкой улыбке, и Целитель радостно расхохотался.

— Рад, что удалось тебя развеселить, но, может быть, ты наконец закроешь тему, которую сам же и поднял, и я смогу вернуться к работе? — недовольно проговорил я через пару секунд, когда стало понятно, что так просто Тахир не успокоится. Почему-то его веселье раздражало неимоверно.

— Ох, прости ради богов, — похохатывая и утирая радостные слёзы, с трудом выдавил он. — Я понимаю, что с моей стороны это ужасно непрофессионально, и всё такое. Да и с самого начала был уверен, что наблюдать вас двоих будет крайне занимательно, мог бы сдержаться. Не сердись, этот Пир сказал глупость, твоя Иллюзионистка влюблена в меня не больше, чем в того же Пира, Хаарама или Бьорна; может, только доверяет мне чуть больше, чем им. Я чем угодно поклясться могу, что никаких романтических видов на Лель у меня нет, хоть она и милая девочка.

— И что в этом смешного? — озадаченно уточнил я, между тем с некоторым недоумением ощущая, что неприятное незнакомое чувство пошло на убыль.

— В этом ничего. Просто… ревность в исполнении Разрушителя — это испытание для моей слабой психики, — хохотнул он. — Нет, в общем-то, я понимаю, почему ты хотел всё уточнить у меня, и почему данная мысль вызвала у тебя противоречие: это действительно логичный, но неожиданный с точки зрения психологии ход. Прямо хоть вставляй в учебник как хрестоматийный пример «отличие психологии Разрушителей от нормальных людей». И — да, поздравляю, теперь ты знаешь, что такое ревность. И, мне кажется, если ты начал Лель ревновать, думаю, тебя в ближайшем будущем ждёт много неожиданных эмоциональных открытий.

— Например? — решил на всякий случай уточнить я. Ладно, ревность — так ревность, тем более, такое предположение у меня было.

Как раз из-за таких чувств Разрушители и стараются от них абстрагироваться. Потому что мешает работать, да при этом ещё и неприятное.

— А вот ты её поцелуй, сразу узнаешь, — ехидно осклабился Тар. — Главное, на свадьбу пригласить потом не забудьте. Ладно, это всё лирика, — сам оборвал свои шутки Целитель, беря себя в руки. — К делу. Я тебе совершенно точно могу назвать имя единственного человека, который был в курсе. Юнус Амар-ай-Шрус. Погоди, не злись, давай объясню, никому я ничего не рассказывал. Просто в тот момент, когда ты заходил, в моём доме был он и его жена, и больше никого. И никому я, разумеется, об этой твоей просьбе не говорил. И после твоего ухода он сам ушёл, оставив женщину на моё попечение, чему я поначалу даже радовался. Пока не выяснил, что это чуть не стоило жизни Лель.

— И что его жена? Чем она больна? И как ты их к себе заманил? Про то, зачем, не спрашиваю, и так понятно, — неодобрительно поморщился я. Терпеть не могу, когда непрофессионалы лезут в расследование. Тахир, конечно, гораздо умнее большинства обывателей, и откровенных глупостей совершать не будет, но всё равно раздражает.

— А это как раз интересный вопрос, — кивнул он. — Он давно просил меня посмотреть его жену; вроде как у неё затяжная депрессия на почве хронического безделья. Точнее, про почву это я сам предполагал, и потому отказывался под благовидными предлогами, ссылаясь на нехватку времени. А тут решил воспользоваться случаем, и сообщил ему, что время освободилось, и я вот прямо сейчас готов их принять.

— И он так легко согласился?

— Думаю, он был уверен, что я не буду докапываться до сути, а просто разберусь с симптомами. Так часто делают с богатыми домохозяйками, не отличающимися большим умом и разнообразием интересов: так проще. К тому же, на первый, и даже на второй взгляд всё сходится. Но ты же меня знаешь, я не люблю оставлять нерешённые вопросы. В общем, пока не знаю, что именно, но повод для депрессии у неё более чем серьёзный. Там даже не депрессивное расстройство, а нервный срыв уже, причём на фоне кратковременных провалов в памяти и общего крайне подавленного эмоционального состояния. А ещё я провёл полный осмотр, и могу поклясться чем угодно: не раз и не два эта женщина побывала в руках у Целителя, восстанавливавшего повреждённые ткани. Следы едва уловимые, и если не искать специально, их сложно заметить. Причём по характеру повреждений, думаю, имело место неоднократное и очень изощрённое грубое насилие, после чего её исцеляли, и подчищали память, сильные Иллюзионисты такое могут. А Амар-ай-Шрус очень сильный Иллюзионист.

— А что ты думаешь о нём самом? — кивнув в подтверждение слов Целителя, продолжил я расспросы.

— Он чувствует себя действительно тем, кем выглядит. То есть, он не прикрывается маской, он действительно не считает всё то, что творит, преступлениями. Он ощущает себя непогрешимым и благородным, и, если бы не твой амулет ясного разума, мне бы не помогло оспорить это даже знание истории, произошедшей с Лель. Проще говоря, редкостная, просто сказочная тварь. Я очень надеюсь, что он умрёт в муках, даже согласен ради такого тряхнуть стариной и устранить его самостоятельно.

— Погоди, — поморщился я. — Ты его устранишь, и у меня последние ниточки оборвутся.

— Кстати, про ниточки. Личность Целителя установили?

— Да, конечно. Ты его, наверное, не знаешь; Рияз Зар-ай-Зимар, у него была частная практика.

— Действительно, имя знакомое, но ничего примечательного про него вспомнить не могу, — кивнул Тахир. Как мне показалось, с облегчением. И его можно понять; неприятно было бы обнаружить такую сволочь среди тех, кого считал достойными если не доверия, то хотя бы уважения.

— Только с него всё равно толку никакого, он клятву дал о неразглашении. Не по контракту, а персонально, человеку. Так что…

— Кстати, не скажи! — вдруг оживился Тар. — Ты же, наверное, не в курсе, что это за клятва, и почему такая сложная процедура её снятия? Сейчас расскажу. По большому секрету, как Владыка Владыке, — он насмешливо подмигнул. — Короче, если бы её было так просто заключить, облезлый киначий хвост вам был бы, а не ловля преступников. Для подтверждения такой клятвы должно выполниться несколько условий. Во-первых, давать её может только маг. Просто потому, что она завязана на даре, представляет собой магическое действие, и убивать человека в случае нарушения будет его собственный дар. А, во-вторых, и это ещё интереснее; знаешь, почему клятвы вот так по официальному договору заключаются, а не берутся всеми желающими на каждом углу? Для того, чтобы вступила в силу такая клятва, нужны совместные усилия минимум двух Владык, и то они будут потом сутки лежать пластом. Обычно заключение такого контракта распространяется на всех Владык домов, они жертвуют небольшой процент своей силы, и все счастливы.

— То есть, если заключить одновременно множество контрактов, можно будет лишить силы всех Владык скопом? — я иронично вскинул бровь.

— Думаешь, один ты такой умный, что ли? — усмехнулся Целитель в ответ. — Нет, Владыка должен подтвердить, согласен ли он договор заключить, или нет. Когда один-два заключаются в день — согласие обычно дают не глядя. А если вдруг начнётся то, о чём ты говоришь, на третьем-четвёртом контракте все задумаются.

— Всё равно я не очень понимаю, как это происходит.

— Да ничего сложного. Адресное возмущение магического поля. Ты просто чувствуешь, что тебя зовут, причём с определённой целью. Причём большинство даже во сне на такое реагирует не просыпаясь.

— То есть, скорее всего этот контракт заключён им с кем-то официально? — оживился я.

— Верно мыслишь, — довольно улыбнулся Тахир. — То есть, вполне можно скопом отменить все его клятвы.

— И твои согласятся?

— Обижаешь, — фыркнул Тар. — Куда они денутся. Тут экстренный случай, это не Дом Иллюзий. Иди щупай за мягкое Амар-ай-Шруса, а я пойду своих Владык собирать. К вечеру запоёт как миленький. Хм… Стало быть, Лель я сегодня не увижу, — резко переключился он. — Может, ты мне хоть вкратце объяснишь, что с ней случилось?

— Да ничего конкретного. Я вышел из душа, вдруг слышу — жуткий крик. Решил, что-то случилось, вломился; а она сидит бледная на кровати, говорит — сон приснился. О чём — я так и не допытался. Мне кажется, она в тот момент не проснулась толком. Смотрела на меня большими испуганными глазами, чуть не плача. Хотя эмоции у неё в этот момент были далёкие от страха; скорее похоже на горе и растерянность. Я поэтому и решил к тебе обратиться.

— Ну, эмоции её я тебе растолкую, если ответишь на один вопрос, — поджав губы и нахмурившись, Тар уставился на меня. — Ты к ней в каком виде вломился?

— Тьфу, — я недовольно скривился. — Тахир, кто про что… В штанах я был.

— И всё? Ну, вот тебе и ответ. Ты на себя в зеркало давно смотрел? — грустно вздохнул Целитель.

— А, ты про шрамы? — сообразил я. — Думаешь, её это напугало? Мне кажется, после Безумной Пляски…

— Вот ты вроде бы умный, но такой дурак, — снова вздохнул Тар, укоризненно качая головой. — Кто тебе про страх говорил? Ты же сам утверждаешь, страха в ней не чувствовалось. Жалко ей тебя стало. Она добрая девочка с хорошей фантазией; думаю, она просто пыталась понять, как ты вообще выжил. Если угодно, ей было больно за тебя, так будет точнее. А я тебе, между прочим, предлагал с ними разобраться!

— Они мне жить не мешают, — я пожал плечами. — То, что мешает, ты сам сказал, лечению не поддаётся: горло и нога. А полгода валяться в госпитале ради каких-то пятен на коже глупо.

— Ладно, это всё равно вам решать.

— Кому — нам? — устало вздохнул я, поднимаясь с кресла. Разговор ни о чём в тот момент, когда есть огромное количество важных дел, невероятно раздражал.

— Тебе и твоей будущей жене, — глумливо захихикал Тахир. Комментировать подобные заявления я не стал; есть у него настроение помолоть языком, вот пусть и развлекается. Без меня.

— Ты лучше о своих Владыках думай, — отмахнулся я и, попрощавшись, вышел.

На следующий пункт программы надо было настроиться. Ничего конкретного для предъявления Владыке Иллюзий у меня не было, но прощупать почву стоило. Даже благовидный предлог имелся; он ведь тоже наставник госпожи магистра. При ближайшем рассмотрении оказавшийся редкой мразью, но в своей выдержке я не сомневался: к нему я не испытывал ровным счётом никаких эмоций, ни раздражения, ни отвращения, ни презрения.

Находился этот человек не дома, а в Доме Иллюзий, в который меня, разумеется, не пустили. Но к этому я был готов, и совершенно не удивился — правила в Домах приближены к казарменным, и постороннего человека с улицы к Владыке не допустят. Если бы у меня был приказ или подписанное разрешение на обыск, разговор был бы другой. Но сейчас было не в моих интересах портить отношения с Юнусом Амар-ай-Шрусом.

Поэтому, когда меня проводили в небольшую уютную гостиную для ожидания приглашённого Владыки, спокойно присел в кресло, озираясь.

Что ни говори, а вкус у Иллюзионистов был. И средства. Потому что комната была обставлена явно дорого, но при этом неброско. Я не то чтобы разбирался в архитектуре и интерьерах, но отец занимался резьбой по дереву, и я примерно представлял, сколько мог стоить низкий журнальный столик из ценного белого дерева, растущего далеко на юге, в предгорьях.

Владыка Иллюзий проявил вежливость, не заставив меня долго ждать. Хотя мог бы сослаться на очень важные дела и студентов.

— Добрый день, господин Зирц-ай-Реттер, — входя в помещение, мужчина приветственно склонил голову. Я, поднявшись, ответил тем же.

— Господин Амар-ай-Шрус? Рад, что вы выкроили для меня время.

— Ну, что вы, как можно заставлять занятого человека ждать, — тонко улыбнулся он.

Это действительно был довольно обаятельный, открытый и дружелюбный человек. Смотрел проницательно, но не зло. В свои семьдесят восемь он выглядел едва ли на сорок; эдакий благопристойный интеллигентный господин средних лет, с первой благородной сединой на висках. Эмоционально на первый взгляд полностью соответствовал облику: любопытство, лёгкое нетерпение оторванного от дел человека, дружелюбие.

Не люблю Иллюзионистов.

— Вы догадываетесь, что могло меня к вам привести? — осторожно начал я.

— Помилуйте, понятия не имею! Вариантов масса. Может быть, вы вообще хотите меня нанять, — он обаятельно улыбнулся, но несколько скис, не получив привычной реакции в виде ответного расположения. Похоже, он если и общался прежде с Разрушителями, то крайне мало.

— Меня интересует одна из ваших учениц. Точнее — ваше мнение о ней как наставника, занимавшегося долгое время её воспитанием. Лейла Шаль-ай-Грас.

— А что с ней? — очень натуралистично удивился он. Я бы даже поверил.

— Вы не читаете газет?

— Не имею такой привычки, — пожал плечами мужчина. — В них пишут мало интересного и много неприятного. Предпочитаю «Магического вестника», там попадаются интересные статьи по специальности. Ну, и головоломки на последней странице отменные, — он улыбнулся и махнул рукой. — Но я увлёкся. Так что случилось с малышкой Лейлой, и почему она могла попасть в газеты? — посерьёзнел он.

— Она замешана в убийстве Дайрона Тай-ай-Арселя, дора Керца.

— Пресветлая Инина! — ахнул он, всплеснув руками. — Как такое могло случиться?

— Это долгая история, и я бы не хотел отвлекать вас. Я просто хотел поинтересоваться вашим мнением о ней. Как о маге и о человеке.

— Я думаю, Пир… То есть, Пирлан Мерт-ай-Таллер мог бы ответить на ваши вопросы подробнее, он всё-таки её кровник, — нахмурился Юнус.

— Я уже спрашивал его, и остальных кровников госпожи магистра. Но их отношение может быть предвзятым.

— Да-да, я вас понимаю, сложно говорить плохое про друзей, — закивал он, потирая подбородок в задумчивости.

— А вы можете рассказать про неё что-то плохое? — я вопросительно вскинул брови. — До сих пор слышал только хорошее, удивите меня.

— Понимаете, у каждого человека есть психологическая грань, которую он не может переступить. Иллюзионисты, при всех наших талантах, не исключение. Эта грань называется «моральные принципы». Так вот, у Лейлы эта грань… довольно размыта.

— Она беспринципная? — прищурился я.

— Не стал бы это так называть, — поморщился Владыка Иллюзий. — Просто есть обстоятельства, в которых она способна совершить что угодно.

— Я всегда полагал, что такая фраза применима ко всем разумным существам.

— В той или иной мере. Например, возьмём убийство. Кто-то способен на него только в состоянии аффекта, или самозащиты, кто-то вообще не способен ни при каких обстоятельствах, а кто-то, наоборот, невысоко ценит чужую жизнь. Лейла не то чтобы относится к последней категории; скорее, она сможет пойти на убийство во имя каких-то весомых причин. Ради чего-то, что важно лично для неё. До определённой поры это не столь уж плохое качество; взять, например, солдата, выполняющего свой долг. Он убивает не всегда в порядке самозащиты, но во имя цели — за свою страну, за свой долг, или вовсе за деньги. Но в мирной жизни это порой приводит к печальным последствиям. Возвращаясь собственно к Лейле, она очень талантливая девочка, я бы даже сказал, исключительно талантливая. Но своевольная и упрямая — она ведь отказалась вступить в Дом Иллюзий. Не признаёт над собой никакой власти и авторитетов, хотя к чужому аргументированному мнению прислушаться может. Приютские дети почти всегда довольно проблемные, и их тоже можно понять; Шаль-ай-Грас не исключение. В большинстве случаев она очень милая и добрая девушка, но бывают порой случаи, когда проскальзывает что-то… эдакое. Например, показателен случай, когда в неё был влюблён некий юноша из очень приличной семьи. Дело уверенно шло к свадьбе, когда вдруг выяснилось, что основная причина её интереса — деньги. С вашего позволения, я не буду называть имён, потому что дело конфиденциальное, а мне пришлось буквально вытаскивать своего ученика из петли.

— Вот как? — хмуро уточнил я. — Об этом мне никто не говорил.

— Ну, могли не знать всех подробностей, внешне они разошлись довольно спокойно. К тому же, Лейла потом утверждала, что он её бросил, и многие ей поверили.

— Это многое объясняет, — задумчиво кивнул я. Не конкретизируя, впрочем, что именно.

— Рад помочь. Но я всё-таки не думаю, что Лейла действительно убийца; теоретическая способность ещё ничего не значит.

— Да-да, конечно, — кивнул я. — Не буду вас больше задерживать. Всего доброго.

— Всего доброго, господин Разрушитель.

Из Дома Иллюзий я выходил в задумчивости, анализируя произошедший разговор. Он действительно предоставил мне много пищи для размышлений, но, преимущественно, о самом Юнусе Амар-ай-Шрусе. Моя неприязнь к Иллюзионистам внезапно персонифицировалась в удивительно чистую, концентрированную и оттого довольно неожиданную в моём случае ненависть к одному конкретному Владыке Иллюзий.

Пожалуй, знай я о госпоже магистре меньше, чем знаю сейчас, я мог бы поверить в эту характеристику. Она была подобрана удивительно точно и тонко, полностью соответствуя общественным представлениям о лживости и двуличности Иллюзионистов. И сам Амар-ай-Шрус полным подонком не выглядел бы; он ведь не ругал её однозначно. Но общее впечатление о госпоже Шаль-ай-Грас по этому рассказу складывалось довольно неприятное; двуличная, доведшая до самоубийства мальчика из хорошей семьи… Есть повод заподозрить в недостойном.

Но это раньше. Теперь, зная всё, что я знал об этом Владыке и этой насмерть перепуганной загнанной в угол одинокой девочке, я смотрел на сказанное по-другому. И вспоминал, что такое ненависть. Странно, но чувство оказалось очень приятным. Точнее, мысль, что Владыка Иллюзий Юнус Амар-ай-Шрус — без пяти минут покойник, чем бы ни кончилось это дело.

По возвращении же в Управление меня ждала масса новостей.

Во-первых, дом магистра Шаль-ай-Грас перевернули вверх дном, а потом пытались сжечь. Благо, соседи проявили бдительность, да ещё на внезапную перегрузку компенсатора оперативно отреагировали Материалисты, занимавшиеся обслуживанием оборудования в доме, так что потерь было немного, и обожаемые книги госпожи магистра не пострадали.

Во-вторых, эксперты-криминалисты наконец-то разобрались с теми «шифровками», которые представляли собой изъятые у магистра же Шаль-ай-Грас записи. Разумеется, изъятые без её ведома; кто знает, как бы на такое известие отреагировала её клятва. Результат был один, но зато какой! Дор Керц в качестве персонажа Безумной Пляски был запланирован изначально. И умирал он, по словам специалистов, почти так, как умер живой прототип. За тем только исключением, что рёбра иллюзорный двойник себе отламывал, а настоящий убийца выкусывал клещами. То ли сил не хватало, то ли руки не хотелось пачкать, то ли боялся осколками повредить собственные пальцы. В любом случае, его убивали, наблюдая за иллюзией, или очень точно зная, что и в какой последовательности будет происходить. Впрочем, учитывая дурацкую привычку госпожи магистра не закрывать входную дверь, за ней прекрасно могли наблюдать всё время разработки иллюзии, и вряд ли она бы это заметила.

К сожалению, определить, где именно был убит дор Керц, так пока и не удалось, хотя дворец обследовали сверху донизу, как и прилегающий парк и некоторые ближайшие дома. Пока ясно было одно: в зал его принесли сразу после смерти, хотя убили (или начали убивать, что вероятнее) всё-таки в другом месте. Возможность Закатного дворца по воле полновластного хозяина перемещать людей и не очень крупные предметы в своих пределах была мне известна, и вывод из всего этого следовал странный. Что дор Керц сам заказал свою смерть, сам себя убил, и сам же себя переместил. Непонятно, как он после такого планировал воскреснуть и занять престол? Я был готов поверить даже в это, но только при наличии доказательств. А их, увы, не было. Пришлось потребовать повторного вскрытия для уточнения личности покойника; на меня посмотрели, как на врага народа, но проверку начали заново.

В-третьих, была готова подробная хронология событий вечера. В частности, уточнены, насколько это было возможно, перемещения хозяина дома, госпожи магистра и некоторых других интересных личностей. Больше всего проблем было с Лейлой; она порой как будто выпадала из восприятия окружающих людей, и её никто не видел. Но те же специалисты меня «успокоили», сообщив, что при работе со сложными иллюзиями такое порой случается. Так что, по сути, хронология ничего не давала, но отрицательный результат — тоже результат.

В-четвёртых, меня ждало сообщение от Пирлана с перечнем Владык Иллюзий, их краткими характеристиками и отношением к клятве. Оказалось, против отмены были все маги, кроме одного, Аббаса Зунул-ай-Мица. Пир утверждал, что этот старейший (ему было глубоко за сотню) Иллюзионист последние несколько десятков лет пребывал не то в маразме, не то в собственных иллюзиях, и всерьёз его никто не принимал. Хотя из Совета не выгоняли; не хотели связываться, потому что он был не только старейшим, но и сильнейшим. И с этим магом мне очень захотелось познакомиться поближе: я сомневался, что старый маразматик может оставаться сильным магом. Так что адрес записал. Жил Зунул-ай-Миц, к слову, на противоположном от Дома Иллюзий конце города, и в Доме появлялся крайне редко, что лишь подогрело мой интерес.

В-пятых, выяснилось, что защищённый и упрочнённый чарами витраж был разбит также при помощи магии, но следов и отпечатков аур на крыше не сохранилось. Вообще, было совершенно непонятно, зачем разбивать витраж. Для реалистичности? Чтобы дополнительно подтвердить, что Лейла могла что-то материализовать?

В возможности материализации иллюзий я разбирался долго и упорно, и в итоге всё-таки более-менее разобрался. Если материальный объект и его иллюзия являются совершенно различными по свойствам сущностями, то начальный каркас заклинаний был очень похож, как близки были все основные принципы построения чар. Разница сводилась к тому, какую именно силу вкладывали в чары. В детстве маленькие маги порой путают источники сил; они способны зачерпнуть из разных потоков, и результат получается в итоге очень разный. Чаще всего путаются именно Иллюзии с Материей, потому что грань между этими двумя направлениями очень тонка. В дальнейшем маги учатся управляться только с одной силой, к ней привыкают, и обратиться к другой становятся совершенно не способны.

Был ряд спорных моментов, но основная теория сводилась к следующему.

Энергетическая структура любого человека имеет определённый предел развития. Можно развивать его во всех направлениях сразу, но такой маг, хоть и будет универсалом, и даже довольно стабильным психологически, будет очень слаб в каждой из областей. Например, даже из меня при всей моей силе мог получится универсал уровня самого слабого из выпускников любого Дома. Развитие не всех, а нескольких направлений в этом смысле было более предпочтительным, но тогда начинали проявляться психические проблемы разных типов, при наложении вызывавшие очень серьёзные расстройства. В итоге сформировалась текущая модель разделения магии: каждому по одному направлению. Но Иллюзии и Материя всё равно стояли очень близко, и иногда случались определённые казусы.

Важным отличием этих двух областей было одно основополагающее свойство. Материализованный объект не мог нести в себе магии и не имел магической ауры, а иллюзия могла изображать любой по сложности объект, включая человека-мага, но была недолговечна. Кроме того, материализованный объект полностью копировал все физические свойства исходного объекта, а иллюзия — только те, что перечислил маг.

Дата добавления: 2015-11-04