Он, видимо, хотел сказать что-то еще, может, даже спросить. Парень уже открыл рот, но к счастью, все, что сорвалось с его губ, было – «удачи». Я обернулся к нему, уже стоя у выхода, и для чего-то ответил «спасибо», которое к моему собственному удивлению прозвучало искренне и благодарно.
А после я уже бежал прочь, несся сломя голову, не замечая никого вокруг.
Люди, должно быть, смотрят на меня как на сумасшедшего, должно быть, сварливые женщины кричат проклятия мне вслед, когда я расталкиваю толпу на своем пути. Должно быть, мир ненавидит меня сейчас еще больше, чем когда-либо, но мне плевать, потому что это взаимно. Я просто хочу наконец оказаться дома, открыть дверь квартиры и облегченно вздохнуть, увидев Джерарда в целости и сохранности, обнять его, прижимая к себе, и охрипшим голосом говорить как я люблю его, как я всегда буду его любить.
Руки предательски трясутся, когда я пытаюсь открыть дверь, ключи чуть ли не выскальзывают из пальцев, что выводит меня из себя. Я что-то несвязно бормочу под нос, посылая к черту весь мир, и когда наконец-то раздается победный щелчок, я хватаюсь за дверную ручку, как за единственное спасение, и быстро дергаю ее вниз, распахивая перед собой дверь.
Сердце замирает, пару секунд кажется, словно я нахожусь в бессознательном состоянии, ничего не соображая, просто прохожу вперед, рыская взглядом по комнате с широко раскрытыми глазами.
Единственное, что я понимаю сразу – Джерард жив. Он жив.
Он что-то кричит, сидя на полу, захлебываясь в собственных рыданиях, и пока я не способен разобрать ни слова. Когда я подбегаю ближе, все становится предельно ясным: Джерард сидит в обрывках собственных рисунков и черновиков, яростно разрывая плоды своих трудов в клочья. Он, кажется, даже не замечает меня, разбрасывая бумагу по сторонам и ломая кисточки.
- Что ты делаешь, Джи? Черт, прекрати это! – кричу я, падая на колени и оказываясь на полу, прямо перед ним. Но он не слушает, он хочет слушать. – Джерард, твою мать! – я кричу громче, хватая его за руку.
Он не сдается, не останавливается и не успокаивается.
- Мне это больше не нужно! Все это – мусор! – и в этот момент Джерард замахивается второй рукой, чтоб ударить меня, но я вовремя хватаю его за запястье.
Он дергается сильнее, вокруг шуршит эта чертова бумага, перепачканная краской, как и руки Джерарда, как и стены, как и ковер.
Какой-то хаос охватил все помещение, а вместе с ним и мое сознание, я уже потерял силы контролировать нарастающее безумие. Все смешивается в одно целое, мир теряет грани, эмоции растекаются за пределы разума, реальность становится невыносимой. Я чувствую, что мои руки слабеют, что я не смогу так долго держать Джерарда, я чувствую, что устал намного больше, чем сам мог себе представить.
Я сам не понимаю, что происходит дальше: с одной стороны, я осознаю, что я делаю, но с другой – все слишком размыто и слишком быстро, чтоб я успел оценить правильность своих действий. Я просто даю пощечину Джерарду, нависая сверху над ним.
Я отпускаю руки, и он замолкает – он прекращает орать, рыдания затихают, он только смотрит на меня опухшими и красными от слез глазами, тяжело дыша.
- Прости, - виновато говорю я, проматывая в голове время назад. – Прости, - я повторяю еще раз, и опускаю голову.
Я ожидаю, что сейчас Джерард оттолкнет меня, пошлет куда подальше и тогда начнется новая истерика, опять, все заново. Но вместо этого я ощутил холодную ладонь на своей щеке, оставляющую мокрые следы после себя. Я поднял глаза, мягко убрав руку Джерарда, и тогда заметил, что это кровь, что вся его ладонь в кровавых следах. Я вопросительно посмотрел на него, с долей испуга во взгляде, и он покачал головой, ничего не объясняя, а я решил, что все узнаю потом.
- Поцелуй меня, - зазвучал голос Джерарда. Уверенно и ровно.
Поцелуй. Меня.
Фраза разлагается на слова, на буквы, на звуки, впитываясь в мое сознание. Я ничего не делаю, я ничего не могу понять.
- Поцелуй меня, - он повторяет снова и тянет меня за рубашку, оставляя на воротнике кровавые пятна.
Я сразу же поддаюсь, садясь к Джерарду на колени, и наклоняюсь к его приоткрытым губам. Еще мгновение и мы встречаемся с ним в поцелуе, жадно крадя друг у друга воздух, разделяя на двоих наши чувства, все, что есть в нас двоих, все, что мы не в силах были сказать.
Все, чем мы жили, стало общим, вся боль, которую мы скрывали, обнажилась. Мы принадлежим друг другу здесь и сейчас в этом поцелуе, и я вновь почувствовал себя наполненным жизнью.
Я блуждаю руками по его лицу, по его телу, так же, как и он, я рассказываю ему о любви, и он внимает каждое мое несказанное слово.
Я плачу сейчас, хотя из глаз и не текут слезы. Сейчас во мне тонет вселенная, в моих висках пульсирует атмосфера, мое сердце вспыхивает, обжигая тело.
Я целую его, словно в первый и в последний раз.
48.
POV Frank
Мы не требуем друг от друга ничего больше того, что можем получить в данный момент. И этот поцелуй кажется мне вечностью, вечностью, созданной нами за минуты, измеряющейся короткими секундами. Для нас это – вечность, для кого-то – незаметное мгновение, но никого нет рядом, никто не видит, никто не слышит, а значит, пока что просто не существует. Мы создаем себя заново и разрушаем одновременно, и я не пытаюсь себе объяснить ничего из того, что происходит сейчас внутри, не пытаюсь, потому что мое подсознание знает обо всем. Этого достаточно, когда времени не хватает на любой случайный вздох, когда есть момент, и им нужно воспользоваться, чтоб спастись или хотя бы поверить в спасение.
Наш поцелуй, он совершенен в своей несовершенности, наполнен глухой эмоциональной истерикой, и если бы нам обоим было суждено умереть прямо сейчас, этот поцелуй стал бы идеальным предсмертным гимном, самым прекрасным прощанием, не описанным еще ни в одной книге, не сыгранным ни в одной пьесе. Если бы сейчас у нас отняли речь, мы бы не почувствовали недосказанности, мы бы поняли друг друга как нельзя лучше, я бы услышал Джерарда даже в полной тишине, лишенной любого звука. Я читаю его мысли, впитывая их в себя, и не остается никаких тайн, каждое новорожденное слово оказывается на моих губах, на моем языке, во мне.
Я, кажется, дрожу в жадном трепете, в жгучей нежности, в ледяной страсти, в душащем отчаянии. Пальцы крепко сжимают волосы Джерарда на затылке, тем самым не давая ему отстранится, хотя он и не пытается. Я знаю, что не смогу держать его вечно, и я не стану его принуждать целовать меня, когда он захочет прекратить – это было бы глупо, но в то же время, я не готов остановиться сейчас. Не готов, потому что этого недостаточно, потому что нам обоим нужна еще пара прикосновений, еще пара украденных вздохов. Мои губы на его губах – что-то, казалось бы, абсолютно обычное, ничего удивительного, ничего особенного, но в то же время что-то необъяснимое, не подходящие ни под какие термины и определения. Назвать это похотью – ошибочно, а любовью – недостаточно. Этот поцелуй – моя жизнь в нем и его жизнь во мне, наше общее творение, безликое произведение искусства, которое никто и никогда не оценит. Кроме нас. Потому что никто кроме нас никогда не сумеет понять смысл, который мы вкладываем в свой шедевр.
Я целую Джерарда, и мое сердце переполняется, разрывается на части, я целую его, понимая, что он – самое дорогое, что у меня есть. Каким бы он ни был, какие бы ошибки не совершал, он подобрался настолько близко к моей душе, что это кажется и вовсе невозможным, он пробрался в средину, туда, где до него царила пустота. Он целует меня, и я ощущаю, как зарождается немного нелепый и туманный страх, неясный, поднимающий в голове море вопросов, но не дает ни одного внятного ответа.
Я слышу, как в груди Джерарда бешено бьется сердце, выплясывая в быстром неспокойном ритме, и его руки медленно, словно в растерянности, блуждают по моей спине. Я так хочу быть счастливым с ним, как можно дольше, хоть до конца своей жизни, но почему-то счастье так изменчиво и заполучить его не так уж и просто.
Да, мне тревожно. От неизвестности, от того, что я не могу знать наверняка, что будет с нами дальше, даже не через месяц или год, а хотя бы завтра. Что будет? Будет ли что-нибудь? Да, я боюсь, и понимаю, что раньше никогда по-настоящему не боялся.
Наш поцелуй замедлился, пока мы и вовсе не остановились, просто прижавшись друг к другу губами, прикрыв глаза. Я ослабил хватку, мягко проведя рукой по волосам Джерарда, а затем положив ладонь на его щеку.
- Мы такие живые... – прошептал я ему в губы, чуть приоткрыв веки.
Возможно, это самое странное, что я мог сказать, но это то, о чем я не мог промолчать, и вряд ли есть какой-то смысл в том, чтоб сдерживать себя в желании что-то сказать, пусть даже какую-то непонятную глупость. Все имеет свой смысл, его просто нужно раскрыть. Любая глупость может оказаться чем-то важным, чем-то действительно достойным внимания.
- Ты в порядке? – вдруг тихо спросил я, немного отодвинувшись назад, но все еще нависая над телом Джерарда.
- Я ужасен... – прохрипел он с режущим отчаянием в каждой нотке своего осипшего голоса. – Я отвратителен, - спустя пару секунд добавил он, еле заметно покачав головой.
Я не стал спорить с ним, но не потому, что согласен с его словами, а потому, что его взгляд просит меня просто промолчать, не противоречить, не устраивать дискуссий. Он знает, что я не считаю его таким, каким он считает себя сам, и он думает, что я ошибаюсь, даже не рассматривая такую возможность, что в этом он тоже может ошибиться.
Правда – слишком странная штука, она может быть и самой настоящей ложью до тех пор, пока ты не знаешь об этом. В ней бесконечно много сторон и бесконечно много дверей, но стал бы я сейчас разбираться в какую из них вошел я?
- Тебе лучше перелечь на кровать, - ровно сказал я, и Джерард согласно кивнул в ответ. – Я помогу, - после этих слов я быстро поднялся на ноги, подав руку Джи, чтоб ему было легче встать.
После недолгих раздумий он все же протянул свою ладонь в ответ на мой жест. Свою окровавленную ладонь. Сейчас я опять вспомнил об этой детали, вспомнил о кровоточащих ранах на его коже, о происхождении которых я до сих пор ничего не узнал.
Но сначала я все же уложил Джерарда обратно на кровать, поправив простынь и одеяло и немного взбив подушку для большего удобства, на которое сейчас по большому счету ему плевать.
В каждое свое действие я вкладываю максимум заботы, но в то же время я не хочу казаться чересчур навязчивым.
- Когда это все закончится? – спросил Джерард, в упор смотря на меня, словно я знаю ответы на любые вопросы. Как я хотел бы, чтоб так оно и было, но, к сожалению, о многом я и сам не могу знать, только лишь строить догадки. – Так не может продолжаться вечно. Всему приходит конец.
- Скоро... скоро все закончится, - немного нахмурившись ответил я, не вполне понимая, что именно Джерард имел в виду. – Все будет хорошо. Совсем скоро... совсем скоро, правда. Еще пару недель и жизнь вернется в прежнее русло. У нас еще все будет хорошо. У тебя и у меня. Скоро все пройдет, - полушепотом проговорил я, натянуто улыбнувшись и присев на кровать. – Что с твоими руками, Джи? Это ведь не... – я не договорил, когда Джерард как-то неожиданно громко перебил меня, перед этим недовольно хмыкнув.
- Если ты говоришь про попытку самоубийства, то в таком случае я вряд ли стал бы резать ладони. Я не тупой, Фрэнк, - как ни странно, он сказал это без упрека, лишь с едкой горечью и грустью, насквозь пропитавшей его сиплый голос. – Порезался осколками от банки. Я разбил ее. Банку с водой, в которой я смачивал кисточки. Я просто порезался из-за этой чертовой банки... – он отчего-то вздрогнул и устало прикрыл глаза.
Честно говоря, мне стало легче, узнав, что эти порезы случайны, и я не вижу причин не верить в слова Джерарда, ведь нигде, кроме ладоней, порезов больше нет.
Я немного обернулся, смотря на пол, в ту сторону, где сейчас царит хаос, сплошной беспорядок. Только теперь я заметил мокрое пятно на стене, под которым внизу покоятся осколки той самой разбитой банки, о которой и шла речь.
Он не соврал. Как я и думал. Он не соврал мне.
- Тебе нужно переодеться, ты весь мокрый, - сказал я, осматривая Джерарда с ног до головы. Его одежда буквально прилипла к телу, а на подушке, на которой он лежит, образовалось влажное пятно. – Если тебе тяжело, я могу... – я не договорил до конца, я не успел договорить, когда Джи перебил меня практически на полуслове, не дав завершить мысль.
- Я не ребенок. Я могу сам переодеться. Надеюсь, я еще не разучился это делать, - язвительно проговорил он, но тут же смягчился. – Я, может быть, и безнадежен, но все еще могу что-то сделать сам, на такую ерунду у меня хватит сил. Тебе не стоит так переживать за меня, - он даже попытался улыбнуться, и я кивнул в ответ, принимая его решение.
- Это ведь не из-за того, что ты стесняешься, правда? – впервые за долгое время я попытался сказать что-то похожее на шутку, непринужденно и легко, с целью хоть как-то избавиться от давящего напряжения.
Вся тяжесть ситуации не дает нам поводов для радости, да и сил на эту радость не остается, но от этого еще больше хочется расслабиться. Хоть одной несчастной фразой. Хоть парой слов. На мгновение отпустить весь груз проблем, сказав какую-нибудь глупость и позволив себе просто улыбнуться, чтоб потом опять вернуться в реальность, продолжая отчаянно бороться с ней.
Я верю, что мы оба заслуживаем большего, и я скучаю по тем обыкновенным будням, которые нам повезло провести с Джерардом вместе. Тогда все было так просто...
- Наверное, мое тело – это последнее, чего мне стоит стесняться сейчас... – задумчиво произнес Джерард. – Хотя теперь я особенно противный и грязный. А ты и так слишком многое делаешь для меня, слишком много того, чего я не заслуживаю. Так не должно быть, это неправильно, Фрэнк, - он раздосадовано покачал головой. – Я уже никогда не буду достаточно хорош для тебя.
- Давай не возвращаться к обсуждению этой темы. Я все объяснил тебе, и я не хочу говорить об этом снова. Я выбрал сам остаться здесь с тобой, я все обдумал. Поверь, я понимаю, что я делаю, - сказал я, вставая на ноги и возвращаясь к предыдущему разговору. – Сходи в душ, пока я уберу здесь и поменяю постельное белье. Если тебе трудно справиться самому, я все еще готов помочь, - я подал Джерарду руку, чтоб он смог сесть, и он, прищурившись от неприятных ощущений, все-таки принял сидячее положение. – Я принесу тебе чистые вещи через пару минут, - добавил я, открывая дверь в ванную комнату.
Ощущение дежавю сейчас показалось особенно сильным, потому что я помню прошлое до ужаса хорошо. И когда это прошлое опять превращается в настоящее становится немного не по себе. Практически все повторяется с невероятной точностью, и это заставило мое сердце замереть на мгновение. Я бы хотел, чтоб в этом повторении концовка была такой же счастливой, как и в оригинале, как и в первом варианте нашей истории. Разве мы не имеем права на второй шанс, исправить все ошибки и попробовать снова? Возможно, все будет даже лучше, чем раньше, если мы потерпим еще чуть-чуть, если переживем это тяжелое время.
Все закончится. Совсем скоро. Закончится и начнется новый этап. Но все обязательно закончится. И страдания, и боль. И это чертово дежавю перестанет преследовать нас.
Джерард покосил на меня свой измученный взгляд и скрылся за дверью, пока я продолжил смотреть куда-то в стену, проматывая в голове все, что происходило со мной за последнее время, отдаляясь все глубже и глубже в свою память. И это воистину удивительная вещь, с какой потрясающей точностью она сохраняет те отрезки твоей жизни, которые ты уже прожил. И стоит только вспомнить о них, твои эмоции оживают, то, что ты чувствовал, не растворяется внутри, пропадая бесследно, оно остается, словно осадок. Мы помним многое, мы помним как хорошее, так и плохое, мы помним то, что однажды сделало нас счастливыми, и помним то, что лучше было бы забыть.
Человеческие воспоминания – это шрамы, и они остаются с нами до конца наших дней.
Чем больше воспоминаний, связанных с Джерардом всплывает в моей голове, тем больше я боюсь потерять его. И даже если это неизбежно, я бы хотел оттянуть этот момент на далекое будущее. Но только не сейчас, не так быстро, не так рано. Ведь нам еще есть что пережить вместе, нам еще есть чему порадоваться вместе, у нас может быть еще столько дней, проведенных вместе. Мы еще все исправим, обязательно все исправим.
Из ванной послышался шум воды, отвлекая меня от размышлений и напоминая о том, что изначально я собирался сделать.
Я справился довольно быстро, даже не задумываясь над своими действиями – домашняя работа никогда не вызывала у меня особых сложностей и не напрягала меня. Я поменял постельное белье и занес Джерарду одежду, а затем принялся разбирать хлам на полу, хотя я с трудом назвал бы это хламом. Творческие руины. Джерард успел уничтожить не так уж много работ, но мне жаль даже эту небольшую часть, потому что они все были по-своему прекрасны и я знаю каждую из них. Наверное, я стал самым преданным, но при том же и самым неосведомленным по части искусства фанатом его творчества.
Когда он рисовал, я восхищался им, я, затаив дыхание, наблюдал, как он творит чудо, абсолютно недосягаемое для меня.
Мой замечательный художник.
*****
- Джи, я дома, - я крикнул с порога, как только вернулся домой. Никто не бежал встречать меня уставшего после работы, и это значило только одно – Джерард занят, он рисует.В таком случае иногда он может даже не слышать меня, он может вообще не замечать ничего вокруг, и я относился к этому с полным пониманием. Такова уж его творческая натура.
Я разулся и прошел дальше в комнату, садясь рядом с Джерардом на полу. Да, по каким-то причинам рисовать на полу ему нравилось больше всего, но я даже не пытался понять почему, во всяком случае, мне это нисколько не мешало.
Он повернулся ко мне, одарив легкой улыбкой, и тут же вернулся к прежней работе, водя тонкой кисточкой по шершавой бумаге.
Каждое движение его руки имело свой смысл, свой вклад в рисунок, играя огромную роль в конечном виде картины. Этот процесс не может не захватывать, он удивителен, и всегда, когда я заставал Джерарда за рисованием, я будто бы становился свидетелем какого-то магического действа. Надо быть избранным, чтоб уметь делать что-то подобное, чтоб уметь создавать собственный мир на чистом листе, надо быть особенным.
- Я не мешаю тебе? Если хочешь, я оставлю тебя одного? – обеспокоено спросил я.
- Нет, все в порядке. Ты можешь смотреть, сколько угодно, - он опять оторвался от рисования, отложив кисточку в сторону, и повернулся ко мне лицом. – Я, кстати, приготовил тебе ужин. Сделал салат, но я не солил и не перчил его, потому что я побоялся все испортить. А еще я не знал, чем его лучше заправить... в общем, я просто нарезал овощи и перемешал их в тарелке, - сказал он, пожав плечами.
- Я надеюсь, обошлось без ранений? – засмеялся я, и Джерард недовольно закатил глаза. – Спасибо, на самом деле. Я очень ценю, что ты все еще пытаешься что-то приготовить для меня, не смотря на то, что кулинар из тебя никакой, - я оставил мягкий поцелуй на его щеке, а потом не спеша скользнул к шее. – Зато ты великолепно рисуешь. И хотя бы поэтому тебе можно простить твою неряшливость и бесполезность на кухне, - я улыбнулся, прижимаясь губами к его теплой коже, чувствуя как пульсируют стенки артерий внутри.
- Рисовать – это все, что я умею. Не знаю, может быть, я плохо пытался, но везде я чувствовал себя не на своем месте. А сейчас я счастлив, - Джерард наклонился к моему уху, прошептав: - У меня есть мое любимое дело и у меня есть ты.
- Так и должно быть, - я посмотрел ему в глаза, и, наверное, я мог бы смотреть в них так часами. – Так и должно быть, Джи, - в ответ он улыбнулся, и хотя бы из-за таких моментов моя жизнь с ним казалась мне идеальной.
*****
Я разбираю обрывки бумаг, обращая внимание практически на каждый из них, рассматривая, после чего аккуратно складываю по маленьким стопочкам. Я помню их названия, я помню, как он рисовал некоторые, я помню, как он делился со мной идеями и даже спрашивал какие-то советы. Я все помню и я ни за что не выкину эти рисунки, я оставлю их, хотя бы для самого себя.
Если искусство для Джерарда значило так много, как сейчас он так просто может отказаться от него, безжалостно уничтожая плоды своих трудов и вдохновения? Что он чувствует, насколько сильны его терзания, если он готов отказаться от самого дорого, что у него есть? Что происходит с человеком, когда он своими руками обесценивает самое ценное?
Вода в ванной затихла, и я поднялся с пола, направляясь туда, сам не зная зачем. Я осторожно приоткрыл дверь, а потом и вовсе зашел внутрь под пристальным взглядом Джерарда.
- Все нормально? – спросил я, положив руки на влажные от воды плечи парня.
- Как видишь, я все еще жив, - вздохнув ответил он. – Если это можно считать нормальным...
- Когда ты перестанешь говорить глупости? – возмущенно спросил я.
- Скоро. Когда все закончится, когда все опять будет хорошо, - сказал Джерард, и меня почему-то насторожила эта фраза.
Может быть, я параноик, ищущий подводные камни там, где их быть не должно, и нет ничего странного в том, что он сказал. Может быть, в его словах нет двойного смысла, но сомнения никуда не исчезают, так просто не покидают меня.
Я хочу, чтоб все закончилось, но далеко не любая концовка устроит меня. А пока что у меня нет ничего, кроме надежд и неизвестности. Я боюсь, но иду вперед. Останавливаться уже поздно, да и я никогда бы не смог.
49.
POV Frank
Силы совсем покинули мое тело, они просто закончились вместе с моей бессонницей. Я провалился в сон, не в состоянии больше бодрствовать и держать глаза открытыми. Отдых в тот момент мне был нужен не меньше, чем воздух, и как только солнце скрылось за горизонтом, я уже не мог терзать себя ни вечными мыслями, ни волнениями. Мой организм нуждался во сне, и сдерживать себя в этом я не мог, да и не видел никакого смысла.
Все было более или менее спокойно, из окна в комнату задувал прохладный свежий воздух, рядом слышалось тихое дыхание Джерарда, чувствовалась теплота его тела, и это все действовало на меня довольно умиротворяюще. Скоро все должно закончиться, ломка постепенно угаснет, не оставив никаких физических ощущений после себя, никаких следов. Кроме памяти.
В тот момент, когда мое сознание уже находилось где-то между миром реальным и миром грез, отчего-то во мне появилась уверенность в том, что все налаживается, что черная полоса в жизни заканчивается. Может быть, это было всего лишь самовнушение или ярое желание верить в счастливое завершение всех этих не слишком приятных событий. Сложно сказать, чем именно тогда были мои мысли: надеждами, выдумкой или чем-то, что казалось мне вполне очевидным в данном случае. Возможно, я был не прав, возможно, я глубоко ошибался, и упование на счастливую развязку – всего лишь мечты... Возможно. Но когда мое сознание полностью окунулось во тьму, я уже не мог продолжить свои рассуждения и поиски истины, все осталось где-то вдалеке от меня, пусть даже ненадолго, но я растворился в сладостном умиротворении.
На отдых у меня не было тех восьми часов, которые подразумевает под собой здоровый сон, было немного меньше, но теперь это казалось вечностью, и о большем я и мечтать не думал. Проснувшись, не должно было произойти ничего особенного, я и не хотел ничего особенного, честно говоря, мне вполне достаточно и обыкновенного спокойного утра. Я бы проснулся, медленно раскрыв глаза, задевая сонным затуманенным взглядом фигуру Джерарда, лежащую рядом, мы бы обменялись пожеланиями доброго утра, и все это значило бы, что наши дела идут в гору, что все налаживается, как я и думал. Я действительно верил, что утро будет именно таким, или хотя бы похожим на то, что я представлял себе. Но с самого начала я почувствовал, что что-то не так, если не сказать, что все не так.
Я проснулся, ощущая неприятный холодок из-за того, что окно всю ночь так и оставалось не запертым, но совсем не это вселяло в меня тревогу, есть другая, более весомая причина. Мне не нужно открывать глаза, чтоб понять, что я лежу один на этой кровати, что рядом никого нет, и когда я приоткрыл веки, мои догадки лишь подтвердились. Да, наверное, в этом нет совершенно ничего страшного, но мое сердце отчего-то заколотилось в бешенном ритме.
Я медленно провел ладонью по месту, где ночью спал Джерард, оно уже не было таким теплым от его тела, но еще и не слишком холодным. Причин для паники нет, ведь так? Но мне нужно убедиться, я должен точно знать, что все в порядке. Я не смогу так просто лежать здесь и ждать, пока все выяснится само собой, иначе мое сердце проломает дыру в грудной клетке, выскочив наружу. Я не знаю, что со мной происходит, не знаю обосновано ли это. Может быть, очередной приступ паранойи, может быть, какое-то дурное предчувствие, но ощущение дискомфорта плотно засело внутри, застряв где-то между легкими.
Я сел на кровати в полной решимости разобраться со сложившейся ситуацией, унять свое волнение. Конечно, правильней было бы сказать, что я хочу убедиться в том, что мои страхи бессмысленны, и я выдумываю глупости, но еще больше теперь я боюсь, что убедиться в этом мне уже не удастся.
Я слышу приглушенное шуршание и копошение, и все мое тело вмиг напрягается. Какой-то странный звон, и я точно знаю, откуда он доносится, но я упорно отказываюсь верить себе, не смотря на то, что четко осознаю все происходящие. Я все еще сижу, смотря куда-то в стену, я не оборачиваюсь, не вскакиваю с кровати, я просто пялюсь в одну точку, практически не дыша, будто бы боясь кого-то спугнуть.
Скорее всего, все не так уж плохо. Ведь я же еще ничего не видел, может быть, меня обманывает мое же воображение. А может быть я зря себя утешаю. Надо проверить что происходит, надо наконец-то взглянуть в глаза правде, рано или поздно мне все равно придется это сделать, но чем скорее, тем лучше. Сидеть вечно, уставившись на стену и лелея свои хрупкие надежды, невозможно, в конце концов, есть только два варианта – либо надежды дадут еще одну трещину или и вовсе рухнут, либо наоборот укрепятся. Иначе быть не может, и я это прекрасно понимаю.
- Джи? – осторожно спросил я. Мой голос прозвучал слишком тихо, настолько тихо, что, наверное, Джерард даже не услышал меня. И я повторил еще раз, уже немного громче. – Джи, где ты? – на самом деле нет смысла даже отвечать на этот вопрос, потому что я точно знаю, где он.
Скорее, я просто хочу услышать его голос, хочу, чтоб он сейчас же вышел ко мне, убедив, что все в порядке, и развеяв мою тревогу. Но я не особо удивился, когда ничего такого не произошло, и в ответ я получил лишь тишину.
Где-то в глубине души я знал, что так будет, я знал, что во многом обманываю себя, тешу иллюзиями, но я до сих пор готов верить в лучшее. До конца. А конец еще не настал.
Я медленно встал с кровати, тихими шагами направляясь в прихожую. На это ушло меньше минуты, я уверен, но за такой короткий промежуток времени я успел умереть десяток раз. Чем ближе я подходил, тем яснее становилась картина.
Джерард что-то усердно ищет в моей куртке, что-то еще, кроме ключей, потому что их, судя по всему, он уже нашел.
- Джерард, что ты делаешь? – с неприкрытым волнением я задал этот вопрос, наблюдая за его действиями. Джерард медленно поднял на меня свой напуганный и отчаянный взгляд. – Джерард, в чем дело? – настойчивей спросил я, придавая своему голосу большей твердости и уверенности.
- Где мой телефон? Где он? Его нигде нет! Верни мне мой телефон, пожалуйста, Фрэнк, - быстро заговорил Джерард, бегая глазами по помещению, при этом крепко сжимая в кулаке ключи.
Он собирается уйти, точнее, сбежать, просто взять и сбежать от меня. Бросить меня. Но я не чувствую обиды внутри, я даже не виню его, совершенно ни в чем не виню. Я стою и смотрю ему в глаза, не находя ни слова для ответа, смотрю на него, боясь, что отведя взгляд хоть на мгновение, он просто исчезнет, и я больше никогда не смогу увидеть его, ощутить его присутствие рядом с собой.
- Я прошу тебя, давай вернемся в комнату и все обсудим. Я... я отдам тебе телефон, если хочешь, – проговорил я, положив руку Джерарду на плечо, подталкивая его вперед. – Я прошу тебя, - умоляюще сказал я, и как ни странно он прислушался, быстро зашагав вперед, а дойдя до средины комнаты, резко развернулся ко мне лицом. Он четко дал понять, что дальше не пойдет, и я оказался не в том положении, чтобы спорить, но промолчать я тоже не смог. – Ты принимаешь неправильное решение, ты горячишься. Дай себе время, дай себе шанс, Джи. Тебе не нужно убегать от меня! – я попытался говорить как можно мягче, но в конце все равно сорвался – мои нервы не стальные, и все эмоции держать под контролем – задача непосильная, даже для людей с сильным характером.
- Ты пообещал отдать телефон. Я могу уйти и без него. Я уйду и без телефона, если ты его не отдашь. Я все равно уйду, в любом случае. Я должен уйти, - Джерард повторял это словно заведенный, я не мог ни остановить, ни перебить его. А уж тем более я не смогу его переубедить. Я могу попытаться еще сотню раз, и столько же мои попытки провалятся, как бы сильно я не старался. – Отпусти меня, Фрэнк. Я не могу больше, - вдруг полушепотом проговорил он, покачав головой.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |