- О каких друзьях сейчас идет речь? – нахмурившись, задал вопрос я. – Если ты имеешь в виду себя, то, по-моему, мы с тобой никогда не были друзьями. А, в общем, у меня вообще не было друзей, мне даже забывать некого. Ах да, и я не скучаю, вот так вот получается, - отчеканил я, сухо выговаривая каждое слово, будто я совершенно не нервничаю, хотя это отнюдь не так.
Сначала Робби пристально смотрит на меня, слушая мою короткую речь, а потом я замечаю, как плавно на его лице появляется улыбка, а потом он и вовсе начинает смеяться, как будто я рассказывал ему какой-то смешной анекдот. Я перестал улыбаться, теперь я не могу даже выдавить из себя эту чертову улыбку, словно все мышцы лица окаменели, я просто наблюдаю, как этот придурок смеется, прикрывая глаза. Я не двигаюсь, просто смотрю, с не выражающим эмоции лицом, я не знаю, что со мной происходит, но меня как будто парализовало, и я просто туплюсь в одну точку, как робот.
Не помню, когда в последний раз чувствовал себя настолько неудобно при общении с каким-либо человеком, не помню, чтоб меня в одно время переполняло сразу такое количество негативных эмоций. И было ли вообще со мной такое раньше? Ощущение, словно вот-вот свалишься в обморок.
Я никак не могу взять себя в руки, побороть это чувство, оно совсем не поддается моему контролю. Наверное, я сегодня перенервничал, слишком много событий за один день. Слишком много переживаний. Мне надо отдохнуть, успокоится, мне надо уйти.
- Эй, - Робби положил руку мне на плечо, и я дернулся от испуга. – Ты чересчур серьезный, Джи. Когда ты успел таким стать? – я не слушаю его, я почти не соображаю, что он говорит, я слышу голос, но не вникаю в суть его слов. Пустые звуки, словно со мной говорят на другом языке. Я смотрю на какую-то кирпичную стену, я не могу сфокусировать взгляд, все расплывается, как обычно у людей с плохим зрением, когда они без очков. – Ты слышишь меня? – я опять слышу голос Робби, он вглядывается в мое лицо.
Мне кажется, он немного растерян или даже напуган. Я, наверное, веду себя странно, и он не понимает, в чем дело, что со мной не так, для него такое поведение с моей стороны, похоже, такая же неожиданность, как и для меня самого. Парень не отпускает меня, будто я упаду, если он уберет свою руку с моего плеча, словно я распадусь на части, как сломанная кукла, и спрашивает что-то вроде: «Ты в порядке?».
Я опускаю голову, а потом опять поднимаю, встречаясь со взглядом Робби, я выпрямляюсь, поправляя свой костюм, и пытаюсь прийти в себя, наполняя свежим воздухом свои легкие.
- Все нормально, - уверяю я своего знакомого. Но он, кажется, не верит мне, что-то такое проскальзывает в его взгляде. Может быть, я недостаточно убедителен, но я и так выжимаю из себя последние силы, которых мне сейчас очень не хватает. – У меня был сложный день сегодня, и я очень устал. Потому я пойду, думаю, мне уже пора. Удачи, - я махнул рукой, и собрался уходить, я почти развернулся, когда Робби схватил меня за локоть, поворачивая к себе.
- Ты уверен, что дойдешь домой? – заботливо спросил он. – Ты неважно выглядишь, парень. Потому я вряд ли отпущу тебя самого, кто знает, что с тобой может произойти, - сказал он, и я поднял на него свой измученный взгляд.
Будет ли мне лучше, если я пойду с ним? Я никогда не поверю, что он искренне волнуется за меня, что его так тревожит мое состояние здоровья. Все это ложь, хорошо скрытая безупречным актерским мастерством, и не знал бы я Робби и других людей похожих на него, я бы, конечно, поверил, что он человек с доброй и открытой душой, который просто хочет помочь мне и не оставлять в беде. Но такая расчетливая сволочь, как он, ловко прогибающаяся под любую ситуацию, не преследует никаких благих целей, и не может преследовать.
Мне хочется убежать, рвануть отсюда без всяких объяснений, но ноги заполнила какая-то слабость, утяжеляя их... И, черт возьми, как это все не вовремя. Я сам же играю против себя, сам же неосознанно делаю себе хуже, я бессилен, и совершенно не знаю, что делать.
- Я возьму такси и доеду до отеля. Со мной все будет в порядке, - говорю я, пытаясь высвободить руку, и Робби ослабляет хватку.
Он пока что молчит, ничего не отвечая, смотрит на меня с недоверием и точно о чем-то думает.
У меня начинает болеть голова, окружающие звуки кажутся несвязным шумом, и я закрываю глаза, изо всех сил пытаясь расслабиться, отогнать это дурное мутящее чувство, хотя бы немного придти в себя. Но мне не становится лучше, как бы сильно я этого не хотел и как бы сильно на это не надеялся. И какого черта такая хрень происходит со мной именно сейчас! Сейчас, когда мне нужен контроль над своим телом, когда мне нужно просто уйти отсюда. Когда я должен выглядеть убедительно, сильно и непреклонно. Когда я не способен на это, когда все опять идет не так, как мне хочется, когда ситуация выскальзывает из моих рук.
- Нет, Джи, - вдруг сказал Робби совершенно серьезным тоном. Даже не верится, что он перестал улыбаться, как клоун. – Сейчас ты не поедешь в отель. Побудешь у меня до тех пор, пока тебе не станет легче. Это не обсуждается! Я сейчас словлю такси, подожди, - протараторил он, и я не успел ничего сказать ему в ответ.
Все произошло как-то слишком быстро, Робби буквально втолкнул меня на заднее сидение автомобиля и сам сел рядом. За время нашей поездки я не сказал ни слова, но это не значит, что я удовлетворен сложившейся ситуацией. Скорее наоборот, мне совсем не нравится то, что сейчас происходит. Ощущение безвыходности, будто попал в ловушку, и обратной дороги уже нет. Я довольно легкая добыча, наверное, потому что никогда не умел по-настоящему бороться. Бездействие – не всегда срабатывает как защита, иногда оно работает против тебя самого. Но что я мог сделать? Ударить Робби, сбежать от него? Вряд ли у меня хватило бы сил хотя бы легонько толкнуть его, я бы выглядел смешно, не более того.
Но все не так уж и страшно. Еще есть надежда, что я смогу потом просто уйти, что все окажется лишь невинным походом в гости, что мы ограничимся каким-то неинтересным нам обоим разговором, и все закончится. Почему бы и нет? Разве это совсем невозможно?
Во всяком случае я не предпринял попыток бегства и в конце концов оказался в квартире Робби, точнее в квартире, которую он, видимо, снимает. Ничего особенного: обычные двухкомнатные апартаменты, светлые комнаты, мебель серо-черных оттенков. Кажется, тут недавно делали ремонт, потому что выглядит квартира достаточно свежо, ново, хотя мне в принципе абсолютно все равно, первое, что я сделал – завалился на диван в гостиной, облегченно вздохнув. Я даже не снял обувь, как меня уже приучил делать Фрэнк, у меня просто не было сил на такую, казалось бы, мелочь.
- Удобный диван, правда? Мне тоже нравится, - сказал Робби, и я лениво поднял на него глаза. – Будешь пить? Виски, например? – добавил он, выжидающе смотря на меня.
- Нет. Я бы выпил пива, - ответил я, и Робби в очередной раз залился смехом.
Есть в этой жизни хоть что-то, что не кажется ему смешным? Случается ли в жизни этого человека такое, что ему на самом деле плохо? Знакома ли ему душевная боль, грусть, или ничего уже не осталось, кроме этой ухмылки, уже вошедшей в привычку, и беспричинного смеха?
- Прости, чувак, но пива у меня нет. Потому будем пить виски, - сказал он, уходя на кухню.
Меня откровенно раздражает его поведение, его шутливо-издевательская манера вести разговор, его старание казаться максимально дружелюбным, парнем, который со всеми может найти общий язык.
Когда он ушел, меня почему-то посетила мысль, что он что-то подсыплет мне в виски, что он обязательно что-то сделает. Возможно, это всего лишь паранойя, а возможно, мне действительно стоит бояться.
Но вернулся Робби с полной бутылкой J&B и двумя стаканами, выставляя их на журнальный столик. Судя по всему, он не мог ничего подсыпать... Я услышал, приглушенный и быстрый звук, похожий на треск, когда мой знакомый крутил крышечку на бутылке – этот виски до этого никто не открывал.
Я думаю, мне стоило бы отказаться от алкоголя, но все-таки дрожащими руками я тянусь к уже наполненному напитком стакану – мне просто необходимо немного выпить сейчас, чтоб избавится от этого навязчивого чувства тревоги, чтоб чуть-чуть успокоится.
- Так что ты делаешь в Сиэтле? – спросил я, осушая третий стакан виски. Алкоголь уже ударил в голову, стало определенно легче, даже веселее, а главное, мне уже совсем не страшно.
- У меня работа. Иногда приходится путешествовать. Но мне это даже нравится, и я очень неплохо зарабатываю, - ответил Робби, наливая еще виски.
Я только кивнул, меня устроил его ответ, который и так был уж больно очевидным.
Дальше он начал спрашивать меня о моей работе, и я с охотой отвечал ему, на эмоциях, разгоряченный алкоголем. Я очень быстро пьянею, и мне не надо много, чтоб хорошенько напиться, и если есть такие люди, которых просто не берет, то я уж точно не отношусь к этому классу людей.
Я уже давно должен был остановиться, еще после второго стакана, а потом попрощаться и отправиться обратно в отель. Но вот только я плохо умею останавливаться.
Мы шутим, говорим и пьем в мирной и приятной обстановке, и мне даже не верится, что я недавно ужасно нервничал, что меня буквально тошнило от Робби, что меня трясло и мутило. От былого болезненного состояния совсем ничего не осталось, совсем ничего...
- Эй, у меня есть кое-что... – начал Робби. – Сейчас покажу, - сказал он, тут же встав с дивана, и куда-то отлучился.
Его не было не больше минуты, но вернулся он с небольшим пакетиком с белым порошком внутри. Я пытаюсь сосредоточиться и внимательней приглядеться к тому, что он принес, но картинка будто бы ускользает от меня, предательски расплываясь.
- И что это нахрен такое? – спросил я, усердно щурясь.
- Смотри, - улыбнулся Робби, кинув мне этот пакетик.
К моему удивлению, я смог его словить, хлопнув обеими руками. Я раскрыл руки, и пакетик остался лежать у меня на ладони.
Героин. У меня почему-то нет никаких сомнений, что это именно героин. Я поднимаю глаза на Робби, и он кивает мне, словно читая мои мысли.
- Я еще не пробовал. Это новый товар, но вроде бы должно быть неплохо. Как думаешь? – спросил парень, а я продолжаю пялится на белый порошок на моей ладони, которая начинает дрожать.
Знаете, бросить наркотики – это совсем не то же самое, что бросить курить или пить. Наркотики – это совсем другая история, слишком темная и слишком сложная. А если речь идет о героине, то героин – это не просто яд. Героин – это проклятие.
40.
POV Gerard
Я кручу в руках этот чертов пакетик, наполненный героином, сжимаю его пальцами, словно пытаясь ощутить сыпучую консистенцию наркотика. Такое впечатление, что все повторяется заново, что я уже переживал подобное раньше. Голова приятно кружится, а мысли хаотично сменяют друг друга, я теряюсь в них, оживляя то, что я прячу в своем прошлом.
Ничего не забыто, ничто не уходит бесследно. Проходит время, но воспоминания живы, они никуда не исчезают. Ты можешь бросить, быть чистым в течении нескольких лет, но когда в твоих руках опять оказывается героин, ты уже чувствуешь, как он течет по твоим венам, мешаясь с кровью, как удовольствие охватывает тело и разум. Ты все помнишь, слишком живо, слишком четко, будто бы ты и не делал перерыва, будто бы ты и не страдал неделями от ужасной ломки. Ты знаешь, как ты страдал, знаешь, через какой ад ты прошел, но ничего не имеет значения, потому что ты помнишь, как тебе было хорошо благодаря героину, каким счастливым он тебя делал. Эйфория. Блаженство.
Героин разрушил твою жизнь, но ты не думаешь об этом, когда держишь эту дрянь в своих руках. Ты помнишь, что такое кайф, и хочешь почувствовать его снова. Ты понимаешь, что это безумие, но ты ничего не можешь с собой поделать.
Не важно, сколько времени проходит с того момента, как ты бросил эту дрянь, ты все равно остаешься наркоманом, и борешься со своей зависимостью всю свою жизнь. Ты либо выдерживаешь это испытание, либо сдаешься, но ты никогда не сможешь забыть свое темное прошлое, как сильно не хотелось бы от него избавиться. Это невозможно, просто невозможно.
Если ты не смог отказаться от героина однажды, то глупо надеяться, что эта ошибка пройдет мимо тебя, что бросив, ты разом решишь все проблемы и навсегда покончишь с зависимостью. Так только кажется, это всего лишь наивные надежды, которые с треском разбиваются о пугающую реальность. Придется бороться всю жизнь, до самой смерти, только ты и твой вечный враг – героин. Ты сам подписал себе приговор, не подлежащий пересмотрам или обсуждениям. Каждый наркоман рано или поздно осознает это, понимает, что не раз встретится с искушением, что он не застрахован о того, что сорвется, в один миг перечеркнув все, чего добился, превратив свои усилия в никому не нужный мусор.
Мы все одинаковые, отличаемся только тем, что одни обладают силой воли, которой достаточно, чтоб не поддаться соблазну, а другие не могут устоять, сдаваясь в плен своей зависимости. Вот и вся разница, лишь в этой черте характера. Ты можешь подняться вверх, больше никогда не возвращаться назад, быть сильнее, чем героин, а можешь упасть в самый низ, обратно, в то же дерьмо, из которого когда-то с таким трудом вылезал.
Только два варианта. Один выбор, цена которого слишком велика. И только ты можешь его сделать, только ты и больше никто...
Я ничего не говорю, смотрю на порошок в моих руках, стоящий немалых денег, и вслушиваюсь в стук собственного сердца, монотонно колотящегося в моей груди.
Я поднимаю взгляд на Робби и медленно качаю головой, говоря тем самым свое «нет», но он все так же стоит передо мной, прожигая меня взглядом, ожидая от меня чего-то еще словно ему недостаточно одного лишь жеста. Тогда я наклоняюсь вперед, откладывая на столик небольшой прозрачный пакетик, при этом легонько хлопнув ладонью по стеклянной поверхности.
- Я завязал, ты же знаешь. С героином покончено, у меня теперь другая жизнь, - уверено говорю я, смотря прямо в глаза Робби, и он кивает головой, еле заметно улыбаясь.
Мне в какой-то момент даже кажется, что проблема решена, что я справился. От этой мысли мне становится легче, я ни за что не волнуюсь, потому что думаю, что все самое сложное позади. Выбор сделан, а что еще нужно?
Я откидываюсь на мягкую спинку дивана, расслабленно закрывая глаза и надавливая пальцами на переносицу. Меня клонит в сон из-за количества выпитого алкоголя, и все вокруг кажется в какой-то степени нереальным, размытым, далеким, несущественным. Я открываю глаза и комната, в которой я нахожусь, расплывается черным пятном, но когда я моргаю, оно медленно растворяется, постепенно возвращая миру прежние краски, хотя все еще не совсем четкие и яркие. Я опять задеваю взглядом лежащий на столе героин, но сразу же перевожу его на Робби, который садится рядом со мной, мягко кладя руку на мое плечо.
- Ты уверен? – спрашивает он, проникновенно смотря мне в глаза. – Подумай Джи, хорошо подумай. Тебе даже не придется за это платить, да и, черт возьми, ничего серьезного, просто чтоб немного... – Робби запнулся, явно подбирая подходящее слово, - немного развлечься, отдохнуть, приятно провести время. Что в этом плохого, в конце концов? – спросил он, пожимая плечами.
Что плохого? Звучал этот вопрос настолько абсурдно, что я даже позволил себе засмеяться, хотя какая-то маленькая часть меня начала бить настоящую тревогу, пытаясь достучаться до моего разума, внушая мне, что это не шутки.
Все серьезно, Джерард. Ты играешь с огнем. Одумайся.
Мой внутренний голос становиться все тише, умирая где-то в глубине моей души, и я убеждаю себя, что все в порядке, все под контролем. На моем лице появляется глупая пьяная улыбка, излучающая абсолютную беззаботность, и я хихикаю, почти не издавая при этом никаких звуков.
- Нет-нет, исключено. Никакого героина, - протестуя, замахал руками я. – Все в прошлом. В прошлом, - я повторил по слогам, пытаясь четко произносить каждый звук.
- Я не спорю, но это другое дело. Ты только представь, что я тебе предлагаю, да я никому такого не предлагал, только тебе, по нашей старой дружбе. Один раз, один единственный раз, а после ты вернешься в свою новую жизнь, как ни в чем не бывало. К тому же ты будешь моим дегустатором, первым, кто оценит товар, я доверяю тебе очень важную часть дела, - Робби говорит все это так, будто действительно возлагает на меня почетную и ответственную миссию, словно я сам гордиться должен, что попал в его зону доверия.
Нужно просто сказать «нет», а я продолжаю улыбаться.
Откажи ему. Просто откажи и больше ничего.
Но я давлюсь своей тупой улыбкой.
- Это бред. Ты и сам можешь с этим справиться, ведь до сегодняшнего дня ты как-то справлялся. Я тебе не нужен, чтоб определить качество очередной партии героина. Это твоя работа, которую ты любишь, и я не собираюсь отнимать ее у тебя, да и мне это попросту не нужно, - сказал я, говоря очередную недостаточно убедительную речь.
Ты должен сказать твердое «нет», а потом подняться и уйти. Нет. Всего лишь «нет».
Я уже и сам перестаю замечать, что до сих пор улыбаюсь.
- Глупо отказываться, очень глупо. Тем более что я никогда не поверю, что ты не хочешь еще один раз почувствовать кайф, как раньше. Пусть это будет последним разом в твоей жизни, самым последним, и ничего подобного больше никогда не повториться, - Робби говорил серьезно, и я внимательно его слушал, вникая в каждое его слово и обдумывая его в голове.
Зачем тебе это нужно?
Но разве он не прав, разве я не хочу опять ощутить то, что ощущал несколько месяцев назад?
Раздави свои желания, они ничего не стоят.
Он сказал, что это будет моим последним разом. Последний раз, и больше никогда. Последний раз, чтоб навсегда забыть.
Ты же знаешь, что это невозможно. Знаешь, что такого не бывает.
Я не знаю, чему верить, не знаю, что делать.
- У меня уже был последний раз. Второго последнего раза быть не должно, мне всегда так казалось, - я сказал это, словно разговаривая с самим собой, размышляя вслух, отвечая собственным мыслям.
Я запутался, потерялся во внезапно возникших сомнениях, хотя буквально только что был уверен в своем выборе. Все слишком быстро меняется в моем сознании.
- Ты должен делать то, что хочешь, а не искать оправдания. Если ты хочешь, признай это, и сделай так, как ты того желаешь, - уверенно произнес Робби, и я недоверчиво покосился на него.
Делать так, как хочешь, позволено во многих случаях, но вряд ли это действует в случае с героином, да и с остальными наркотиками. Не отказывая ни одному своему желанию, человек попросту убивает себя. Есть желания, которые должны быть запретными, которые нужно уничтожать, как только они зарождаются, пока они прочно не засели в голове, пока еще не стало поздно.
- Мы сейчас говорим о героине. Ты думаешь это так просто? Ты же знаешь, что такое героин, и я знаю, что это такое. Мы оба знаем. Я не могу сделать, как хочу, - объяснил я, веря в то, что Робби не плевать на все, что я говорю ему, что ему не плевать на мою жизнь, что он сможет понять меня.
- Ты можешь, сейчас можешь. Ты ведь знаешь, что с первого раза никого не берет, что ничего не случится. Никакого привыкания, никаких проблем. Ты сам говорил, что у тебя был сложный день, тогда что мешает тебе расслабиться? Джи, чего ты боишься? Соглашайся! – вскрикнул он, хватая в руки пакетик с героином, подсовывая его чуть ли не мне под нос. – Не будь идиотом, это последний раз, когда тебе предлагают по-настоящему качественный наркотик, последний раз, когда ты можешь этим воспользоваться. На твоем месте я бы, не раздумывая, согласился. А впрочем, как хочешь, - вздохнул Робби, грустно смотря на меня.
Последний раз и больше никогда, ведь с первого раза действительно никого не берет. Последний раз, когда я вколю себе это дерьмо, а потом все будет, как и до встречи с Робби. Верю ли я в это? Смогу ли я остановиться? Ничего не будет, я ничем не рискую. Я в последний раз прочувствую действие героина на себе, позволю себе опять окунуться в свой выдуманный мир, наполненный эйфорией.
- Последний раз, - монотонно проговорил я, и Робби улыбнувшись, встал с дивана. Кажется, он пошел на кухню... хотя нет, я уверен, что он пошел на кухню. – Но я ведь еще не согласился, - крикнул ему я, уставившись в одну точку на стене.
Какого черта ты это делаешь, Джерард?
- Не важно. Ты ведь хотел согласиться, - громко ответил мне Робби, а я только хмыкнул в ответ, хотя он и не мог этого услышать.
Я перестал улыбаться – глупую улыбку сменил ступор. У меня еще есть возможность уйти. Просто сбежать, не попрощавшись и ничего не сказав. Но я сижу, взволнованный, не в силах совладать с бешеным ритмом собственного сердца.
Какого черта, Джерард? Зачем тебе это?
Ничего не будет, мне нечего бояться, все будет хорошо – беспрерывно повторяю про себя я. Я поступаю неправильно, но, может быть, я имею право на свою последнюю ошибку, может быть, могу совершить эту страшную глупость в последний раз. Последний раз и больше никогда. Никогда в жизни.
Я просто сижу и жду, когда наконец-то все произойдет, когда волнение заменят другие эмоции. Я даже не заметил, как Робби вернулся в комнату, я прослушал все, что он говорил, не услышав ни слова, заметил только шприц в его руке и невольно дрогнул.
Героин - это ошибка, на которую ты не имеешь права.
Я смотрю на стену, смотрю сквозь нее, смотрю сквозь всю вселенную, но не вижу ничего. Пустота. Чувствую, как Робби перевязывает мне руку, чувствую, как набухают вены. Сердце стучит еще быстрее, и я закрываю глаза. Я знаю, что все случится сейчас, я задыхаюсь пустотой, останавливаясь на пике ожидания. Не больше секунды, до того, как острая игла с легкостью проходит сквозь тонкую кожу, но я превращаю этот момент в вечность.
Все происходит быстро, без лишних движений, без слов. Я не жду, когда героин подействует, потому что эффект не заставляет себя ждать. Тело становится несуществующим, в груди расходится тепло, все исчезает, весь мир вместе со мной.
Я падаю слишком низко и поднимаюсь слишком высоко одновременно. Я еще ни о чем не жалею, и мало чего могу понять. Мне все равно, потому что я где-то за гранью того, что называют реальностью. Я разбиваюсь на осколки, на миллиарды крошечных частичек. Я везде, но в то же время меня нет нигде. Я застрял где-то между кадрами в старой пленке, я где-то там, где никто даже не подумает искать.
Включается свет, зрители покидают зал, а я остаюсь сидеть на своем месте, пялясь на белый экран. Я счастлив, на моем лице снова появляется улыбка, радостная, окрыленная.
- Ну как? – с интересом в голосе спрашивает Робби, но я даже не оборачиваюсь в его сторону.
- Идеально, - выдержав небольшую паузу, на выдохе говорю я, и он звонко смеется мне в ответ.
*****
Я просыпаюсь уже после полудня на том же диване, на котором сидел вчера, от того, что все тело сотрясается от холода. Я не замерз ночью, не простудился. Дело в другом, дело в героине.
В первый раз никого не берет. Вот только у меня это был далеко не первый раз, первый раз после перерыва, но перерыв не имеет значения, перерыв не стирает того, что было раньше. Я вправду поверил, что ничего страшного не случится? Я поверил или убедил себя, что верю? Я зашел слишком далеко. Я играл с огнем, и я не просто обжегся, я сгорел, превратился в маленький черный уголек.
Что теперь? Что мне делать?
Робби все еще спит, но я не собираюсь его будить, или тем более разговаривать с ним, я просто ухожу. Я должен был сделать так вчера, когда у меня был шанс. Теперь меня не спасет мой «побег», выхода нет, есть только мои жалкие и бессмысленные действия. Я проклинаю себя, зная, что от этого ничего не измениться, даже если я прокляну весь этот гребанный мир, он останется таким же, не провалится под моими ногами. Я ничтожество, все то же ничтожество, которым был всегда, ничего не изменилось, я остался таким же. Возможно ли что-то исправить? В голове звучит твердое «нет», точно такое же, как я должен был сказать вчера Робби. Он выиграл, он выполнил свою работу.
Конечно, наша встреча не была случайной и он не из интереса все знает о моей жизни. У меня появились деньги, а значит, я стал выгодным клиентом, на котором можно хорошо зарабатывать. Робби просто должен был вернуть меня, и он сделал это, а я оказался глупее его, если открыл для себя правду только сейчас. Он просто делал свое дело, иначе ничего бы не случилось, иначе все было бы по-другому. Я должен был сразу понять, что происходит, я ведь знал, как может закончиться эта история, я знал, кто такой Робби. Я знал, но ничего не предпринял, бездумно надеялся, что несчастье обойдет меня стороной, что со мной просто не может ничего случиться.
Опрометчиво, легкомысленно, необдуманно и слишком поздно.
Я все потерял, хотя у меня был выбор, хотя у меня было время одуматься. Я все потерял по своей вине. Ничего больше нет, а то, что осталось, на самом деле только иллюзия. Мы с Фрэнком – нас тоже больше нет, хотя сам Фрэнк еще ничего не знает. Есть я, и есть он, хотя фактически мы все еще вместе. Это ненадолго.
Возвращаясь в свой номер, я падаю на мягкую кровать. Сейчас больше всего мне хочется быть мертвым, задохнуться воздухом и перестать существовать на этой планете, потому меня здесь больше ничего не держит. Все разрушено, все, чем я жил.
Я достаю из кармана телефон, и на экране высвечивается семь пропущенных вызовов от Фрэнка. Он волновался за меня и, наверное, волнуется до сих пор, ведь я так и не позвонил ему вчера вечером. Я вообще подумал о нем вчера, о его чувствах? Я вспомнил о нем?
Я набираю его номер, и Фрэнк почти сразу берет трубку, как будто сидел и ждал моего звонка. Кто знает, может быть, так и было...
- Прости, что вчера не позвонил, я рано заснул. Был тяжелый день, - поспешил сказать я.
Ложь, опять ложь, в которую Фрэнк, конечно, поверит. Мне жаль, что приходится врать, но нет сил сказать правду, хочется хоть немного насладится своим уходящим счастьем.
- Все в порядке? – взволновано спрашивает он. – Как выставка?
- Все хорошо, - не задумываясь, коротко отвечаю я. Мне не хочется делиться впечатлениями, что-то рассказывать. – Я очень скучаю по тебе, - добавляю я, и это единственное, в чем я ему не лгу, это чистая правда.
В глазах собираются слезы, я не могу поверить, что потеряю Фрэнка, что потеряю того, кого, казалось бы, совсем недавно обрел. Для него в наших отношениях ничего не изменилось, все осталось точно таким же, каким было вчера, позавчера или неделю назад. Он еще не знает, что я предал его, предал его доверие.
Фрэнк говорит, что тоже скучает, и я грустно улыбаюсь его словам. Он расспрашивает меня о вчерашней выставке, и я пытаюсь придать моему голосу как можно больше радости, я не хочу, чтоб он заметил, что что-то не так. Я не хочу, чтоб он беспокоился, хотя бы сейчас, пока все может оставаться по-прежнему. Ведь скоро даже этого не будет, и мне останется только вспоминать о том, как все было.
- Я люблю тебя, - вдруг говорю я, и Фрэнк засмеялся мне в трубку. Жизнерадостно и счастливо.
- Я тебя тоже, - ответил он.
- Я хочу, чтоб ты знал, что я тебя люблю, - повторил я.
Люблю, но своими действиями все порчу. Люблю, но скоро ты даже не поверишь в мои слова, Фрэнк.
- Знаю, я знаю, - говорит он, его низкий голос звучит мягко и ровно.
Я говорю с Фрэнком, и будто оказываюсь во времени, когда все еще было хорошо, я оказываюсь там, где нет никаких проблем. Но вскоре не останется даже этого, все превратится в прошлое.
Мне хочется стереть вчерашний день, хочется, чтоб он оказался лишь сном. Но это невозможно, чуда не произойдет. Я совершил огромную ошибку, за которую заплачу сполна. Я заслужил такое наказание, полностью заслужил.
Мы с Фрэнком обмениваемся еще парой фраз, когда в дверь моего номера кто-то постучал. Я подумал проигнорировать этот стук, не обратить на него внимания. Но он раздался еще раз. И еще раз. Может быть, горничная? Хотя, насколько я знаю, у них есть свои ключи, она бы не стала так ломиться сюда. Это кто-то другой.
Я сказал Фрэнку, что позвоню вечером, а возможно, даже раньше, и мы попрощались, еще раз сказав друг другу слова любви, которые стали значить для меня даже больше, чем раньше, потому что их тоже не станет, как и всего остального.
В дверь до сих пор кто-то настойчиво стучит, и мне приходится побороть слабость в своем теле, чтоб встать с кровати и подойти к двери. Я не знаю, кто это, но мне все равно. Это меньше всего волнует меня сейчас, это не важно, и я даже не спросив, кто там, открываю дверь своего номера.
- О господи! Что ты здесь делаешь? – удивленно воскликнул я, даже не удосужившись поздороваться.
41.
POV Gerard
С порога на меня смотрит Линдси, застенчиво улыбаясь и не спуская с меня своих темно-карих глаз. Сегодня она выглядит проще, чем вчера: на губах нет ядерно-красной помады, глаза тонко подведены черным карандашом, волосы ровными прядями спадают вниз до плеч, немного завиваясь у кончиков, да и одета она в обычную повседневную одежду. Но все же внешность девушки не настолько изменилась, чтоб я сразу же не узнал ее, тем более что с нашего с ней знакомства прошло совсем мало времени.
Я все еще удивленно смотрю на Линдси, ожидая ответа на свой вопрос, надеясь услышать хотя бы пару слов качестве объяснения. Что она здесь делает? Не помню, чтобы я приглашал ее в гости, да и тем более давал ей знать, где живу. И все-таки она сейчас здесь стоит передо мной, не говоря ни слова и, похоже, не собираясь мне ничего говорить. Она лишь нервно теребит пальцами края футболки, будто ожидая чего-то от меня. Сама пришла, а я должен говорить?
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |