- Успокойся, - ровно сказал я, поворачивая Джерарда к себе лицом, но он опустил голову, тихо плача. Черт возьми, почему я вожусь с этой истеричкой и пытаюсь как-то успокоить. Мне это надо вообще? Сколько времени я уже потратил на его «душевные переживания»? Разве я не мог потратить это время на себя, не выслушивая эти непрекращающиеся рыдания?
- Я не могу... я не могу...
- Тебе нужно домой.
- Я не дойду, я не смогу... – прохныкал Джерард, держась за меня обеими руками, будто бы боясь потерять равновесие. Но он не может же вечно стоять тут и плакать – так он умрет еще быстрее, чем в каком-нибудь другом случае. Он собирается бросить наркотики, а с места сойти не может... ну надо ведь с чего-то начинать, а то если он и домой не дойдет, есть ли смысл продолжать это дело?
- Хватит ныть, - сказал я уже заметно грубее, чем во все предыдущие разы, когда успокаивал его. Достаточно этих соплей – от них никаких результатов. – Ты идешь? Или тебе нравится привлекать внимание прохожих и разбивать руки об стены? Определись, чего ты хочешь! Хочешь остаться тут – это твое дело, оставайся.
- Я иду, - шепотом ответил Джерард, и сразу же двинулся вперед по тротуару. Я улыбнулся – я имею на него какое-то воздействие.
- Вот так, - сказал я своим мыслям и пошел за художником.
Он идет неуверенно, слегка пошатываясь, от чего я иногда поддерживаю его за руку. Через некоторое время ходьбы он останавливается, смотря на меня своим тревожным взглядом, а я лишь киваю ему, давая понять, что он должен идти дальше, подавляя боль, переступая через нее. Он и сам понимает все это, но по природе своей или из-за ситуации сложившейся в его жизни он слишком слаб, в нем нет такой силы воли, которая могла бы его вытащить. Он слишком уязвим. Он легко поддается своей слабости, он не создан для борьбы, но когда жизнь не оставляет ему другого выбора, ему все таки приходится бороться из последних сил, которых сейчас у него осталось очень мало. Как он справится со своей проблемой? Я иду и думаю об этом, и я не знаю, как ему это удастся, не знаю, как он сможет выдержать то, что его ждет дальше. Конечно, он попытается, он будет страдать настолько долго, сколько сможет терпеть. А сколько он сможет терпеть это пока что никому неизвестно, но это лишь дело времени. Время все разъяснит и покажет, надо только дождаться и все станет ясно.
Мы уже дошли к финишной прямой – мы стоим прямо напротив двери квартиры Джерарда. Такое впечатление, что мы шли сюда несколько часов и прошел уже как минимум день, как мы покинули выставку. Джерард долго копался в карманах в поисках ключей и когда он все-таки их нашел, то потянулся открывать дверь. А вот это уже стало для него нелегкой задачей: трясущаяся рука нервно пытается попасть в нужное отверстие, пальцы крепко сжимают в руках нужный ключ, но это не придает его движениям большей точности, в конце концов, он сдается и берет таймаут, чтоб повторить свои попытки опять, набравшись немного сил. Но я решил облегчить ему жизнь и открыть дверь самому, тем самым сэкономив немалое количество времени, которое, честно говоря, мне уже надоело терять.
- Наверное, лучше я, - протянув руку, сказал я, и в тот же момент ключи оказались у меня на ладони.
Я ловко провернул ключи в двери и, легонько толкнув ее рукой, она медленно открылась. Я не торопясь переступил порог первым, хотя, по сути, являюсь только гостем, но меньше всего меня интересуют какие-то этические нормы. Первое впечатление об увиденном мной только что: я попал в мусорный бак, причем я говорю это не только о неопрятности квартиры, потому что размеры этого жилища тоже, вполне соответствуют моему сравнению. Не знаю, убирались ли тут вообще когда-нибудь.
- Можешь не разуваться, - послышался голос за моей спиной, - тут не так чисто, как у тебя, ты уже заметил... в общем, да, я так живу.
- Тут можно жить? – с наигранным удивлением спросил я, отбрасывая ногой валявшиеся на полу смятые клочки бумаги.
И бумага это самое безобидное, что можно увидеть среди этой кучи хлама. Тут вообще невозможно понять, что мусор, а что нет. Джерард, как только зашел в квартиру сразу же пошел в сторону кровати, на которую устало свалился. Я отчаянно пытаюсь найти место, куда тут можно сесть, и в итоге нашел кресло, которое, правда, полностью заставлено какими-то картинами. Я бесцеремонно убрал их оттуда, и занял место на кресле. Но сейчас я задумался, что я тут делаю, зачем я тут сижу, если мог бы уйти, как только довел его до квартиры, какой смысл мне тут задерживаться дальше. Но, не смотря на это, я спокойно сижу в кресле, даже не собираясь сдвигаться с места, пока мучения Джерарда с приходом домой, ничуть не уменьшаются. Он без остановки ворочается туда-сюда в кровати, комкая под собой простыню, и пытается укрыться, заминая вокруг себя одеяло. Он закутался в него и, прижав колени ко лбу, дрожит всем своим телом.
- Как ты? – глупый вопрос с моей стороны, вопрос, не требующий ответа, и так ведь видно как он, что тут спрашивать. Все хреново, даже очень... я, наверное, никогда не представлял, что человеку может быть так плохо, никогда не видел этого, и к счастью не чувствовал.
- Я... я... мне так плохо... – он ухватился обеими руками за волосы, что показалось, что он вот-вот начнет вырывать их. – Что мне делать? Я не знаю, что мне делать... Надо что-то делать! Мне так плохо...
И тут ему ничем не поможешь, тут даже при всем желании это невозможно. Теперь все зависит только от него, сможет ли он продержаться до конца или нет. Можно начинать делать ставки... это, наверное, не слишком гуманно, а тем более не слишком правильно, но ведь можно для самого себя сделать какие-то предположения. Так вот, что думаю по этому поводу я: он не выдержит такого напряжения, он сломается, может быть, уже навсегда.
- Тебе стоило бы поспать... – неуверенно сказал я – у меня нет опыта в делах с наркоманами, я с ними никогда не общался, а уж тем более так близко. Но что ж, все бывает впервые, не так ли?
- Я не могу, у меня не получается! Я не могу уснуть, не могу уснуть, я не могу, - повторял он без остановки, и я подошел к нему, сев на край кровати.
Я не имею ни малейшего понятия, что мне делать, да и в любом случае, какое это будет иметь значение для него, если это никак не поможет. А для меня? А для меня это тем более бессмысленно, я вообще не имею никакой выгоды с того, что делаю, хотя я мог воспринимать это, как новый уровень в моей игре. По крайней мере, мне было бы легче это называть именно так.
- Я пойду, - сказал я, уже собираясь вставать с кровати, когда Джерард слабо ухватил меня за край футболки. Я обернулся к нему и замер, ожидая его слов. Он лишь смотрит на меня, как будто боясь что-либо сказать.
- Пожалуйста, не уходи... останься.
11.
POV Frank
А что если я скажу ему нет? Что если я развернусь и уйду? Что тогда? К чему приведет мой поступок? А ведь я вполне мог бы так сделать ради интереса хотя бы, чтоб увидеть реакцию художника, но сейчас она может быть разной, и мне кажется, в таком случае ничего хорошего ждать не придется. Он смотрит на меня, а я смотрю на него. Зрительный контакт длительностью буквально пару минут, а по ощущению вечность, вечность его ожидания. Он считает секунды до моего ответа, я набираю воздух, чтоб сказать только пару слов. Мне кажется, я слышу, как бьется его сердце, и не важно, по какой причине, важно то, что я слышу. Что чувствую я? Ответственность за этот момент, и ощущение какой-то странной гордости, чувство своего злого «благородства». Разве я не помогаю ему сейчас? Разве ему не это нужно? Но ведь никто меня при этом не просил волноваться за него, и я никому ничем не обязан. Только он мне обязан на всю жизнь, благодарен за то, что я делаю это для него, хотя, по сути, я все делаю только для себя. Я ведь не могу по-другому. А как иначе объяснить мое поведение? Во всем надо находить источник удовлетворения собственных интересов, в конце концов, собственного самолюбия.
- Я остаюсь, - спокойно сказал я, и Джерард медленно прикрыл глаза с облегчением и одновременно с болью.
Да, я остаюсь, и не потому что мне его жаль, не поэтому. Жалось не должна мешать моей игре – я это ясно решил для себя. Нельзя поддаваться каким-либо чувствам, равнодушие – это единственное, что имеет смысл и дает результаты. Я безразличен, и по-другому быть не может. Я повторяю это про себя тысячу раз и буду повторять, пока никаких сомнений не останется, пока я действительно не пойму, что мне не мешают никакие лишние чувства, пока во мне опять не заживет только безразличие, ведь только оно должно остаться и больше ничего. Самоконтроль – это действительно важно. Надо всегда контролировать свои действия, свои мысли, свои слова и тогда все станет на свои места, все будет как раньше. Только я и мой эгоизм, и сейчас я доказываю себе, что во всем я преследую только свои личные цели. И пусть мое доказательство выглядит странно, но я ведь знаю, что я доказываю. Но тут возникает только один вопрос, который невольно закрадывается при этих рассуждениях: зачем что-то доказывать себе, если ты в этом и так уверен? Выходит, что я не уверен тогда? Это смешно... Хватит вообще мне об этом думать, какая к черту разница! Все как-то само собой разрешится... я надеюсь на это, очень надеюсь.
- Спасибо, - это все, что он мне ответил, да я и не нуждаюсь в громких словах.
Джерард нашел своей рукой мою руку и крепко сжал ее, от чего меня как будто прошибло электрическим разрядом. Я даже как-то испугано посмотрел на наши руки с мыслью, что мне, похоже, пора завязывать с этим художником. Что-то не так, со мной определенно что-то не то или, может, я просто устал... Я опять упорно начинаю убеждать себя, что все это тоже часть моего коварного плана, что вообще все, что я делаю – это мой грандиозный план. Наверное, я лгу самому себе, но ведь и в ложь со временем можно поверить. Черт, этого всего вообще не должно было произойти, это совсем не то, чего я хотел.
- Ээ... я пойду поем, - резко отошел я, и направился к кухне.
Я бы и не сказал, что голоден и нуждаюсь в срочном приеме пищи, а это скорее один из самых идиотских способов отвлечься от неприятных себе мыслей. Не могу поверить, что прибегаю к таким глупостям. Но ведь все под контролем, да Фрэнки? Я отмахнулся рукой от своего вопроса и поплелся на кухню. Я уже понял, что Джерард не любитель убирать за собой и вообще к чистоте он не питает никакой симпатии, но чтоб настолько. Знаете, вся эта атмосфера грязи вызывает у меня крайне острое чувство отвращения, да и вообще мне ужасно некомфортно находится в таком помещении. Странно, что тут еще нет вони, как на свалке, ну мусор, скорее всего, Джерард все-таки выбрасывает. Ну что ж... ожидать того, что холодильник будет заполнен разнообразной едой, по-моему, крайне абсурдно в данном случае. И действительно, открыв холодильник, я не увидел практически ничего кроме полупустой бутылки минеральной воды и каких-то замороженных кусков непонятно чего (тут, правда, трудно разобрать, что это такое), расположившихся в морозильной камере. Видимо, поесть мне тоже не удастся... Я с силой захлопнул дверцу холодильника, и открыл шкафчик прямо над моей головой. Среди всякой ненужной ерунды я подметил там именно упаковку кофе, по всей видимости, самого хренового и дешевого, который вообще продается на всем континенте. И, тем не менее, я собираюсь его пить, так как выбора у меня никакого и нет, потому я решительно вынимаю упаковку из шкафчика. На плите стоит заляпанная джезва, что трудно даже представить, как так можно варить кофе, чтоб привести ее в такой плачевный вид. Но ладно... мыть ее я не буду ради одного раза.
Когда мой кофе был уже почти готов и его резкий аромат, который заметно отличался от аромата нормального качественного кофе, наполнил всю кухню, мне осталось лишь найти какую-нибудь чашку. Но, наверное, ни одной чистой чашки больше не осталось, и все они покоятся где-то в горе немытой посуды, которую мне, похоже, придется помыть. И я принялся за это дело, тщательно перемывая каждую тарелку, ложку и чашку до скрипа, свидетельствующего о чистоте. Я довольно взял одну из вымытых мной чашек и налил туда свежесваренный кофе. Я оценивающе посмотрел в чашку, и немного прищурившись, сделал первый глоток горячего напитка. Да... вкус действительно оставляет желать лучшего: горький и слегка неприятный, но придется пить такой, какой есть. Пока я пью этот невкусный кофе, я заодно придумываю, чем еще можно было бы себя занять. Работа – это хороший способ отвлечься от ненужных мыслей, когда мозг поглощен каким-то занятием, то на мысли практически нет времени. И первое, что мне пришло в голову – это убраться на кухне, тем более что это займет не малое количество времени. Конечно, уборка на этой кухне дело бессмысленное и никому не нужное, но, по крайней мере, хоть какой-то досуг. Не смотря на то, что многие люди не любят убирать и всячески пытаются делать это как можно реже, меня даже увлекает уборка, я люблю видеть вокруг себя порядок и чистоту, потому и наводить ее я никогда не прочь. Потому... почему бы и нет?
POV Gerard
Он остался... я не знаю, почему он все-таки решил остаться, но разве это плохо? То, что он остался – это в какой-то мере подарок судьбы. Чем Фрэнк может помочь мне своим присутствием? Наверное, мне легче, когда кто-то есть рядом, я чувствую себя защищенным, чувствую, что я не один... не один во всем этом гребаном мире. Пока Фрэнк куда-то отошел, кажется, на кухню, я остался один в этой комнате, лежа на кровати. Сейчас по ощущениям она представляется мне ужасно твердой и неудобной, я никак не могу найти себе места и выбрать удобного положения – все не так. Все тело жутко болит, содрогаясь в сильных болях, которые будто бы ломают кости и скручивают мышцы. Бесконечное мучение, бесконечная пытка. Больше всего сейчас хочется сдохнуть, чтоб это все прекратилось. От мысли, что так будет продолжаться еще приблизительно неделю, становится еще хуже. Выдержу ли я столько? Кажется, что действительно лучше умереть, чем терпеть это. Терпеть этот ад, а это именно ад. Я побывал в нем, еще, будучи живым, хотя иногда кажется, что я давно уже мертв, а сейчас моя душа горит в кипящей лаве, платя мучениями за все грехи, которые я совершил.
Фрэнк все еще не вернулся, да и с чего это ему сидеть со мной, он не должен этого делать, но все равно я благодарен ему, что он согласился остаться. За то время, что он отсутствует, я уже не один раз побывал в туалете, до которого доползаю с огромным трудом. Еще две вещи, которые обязательно сопровождают ломку – это рвота и расстройство. Я не буду вдаваться в подробности этих весьма неприятных явлений, но они в любом случае имеют место, а я, как и все наркоманы в таком положении, испытываю это, и, к сожалению этого невозможно избежать. Только третий день, а для меня каждый день проходит, как год – до невозможности долго. Если бы кто-то знал, что я сейчас чувствую, если бы кто-то знал, чего мне стоит просто поднять голову с подушки, чего мне стоит каждое движение. Я ненавижу все это, я ненавижу эту жизнь. Я опять ложусь в кровать с очередной надеждой уснуть, чтоб хоть как-то облегчить себе этот ад, хотя бы на пару часов... да что на пару, хотя бы на час. Через некоторое время моих неудачных попыток, послышались тихие шаги, а когда они затихли, послышался скрип кресла. Фрэнк вернулся. Я не повернулся, чтоб посмотреть на него, потому что малейшее движение отдается неописуемой болью и еще множеством не менее «прекрасных» ощущений.
- Выключи свет, пожалуйста, - обратился к нему я. И через пару секунд со щелчком свет погас, и всю комнату заполнила кромешная темнота.
- Спокойной ночи... Фрэнк, - через пару минут невнятно сказал я, и закрыл глаза.
- Ага, - ответил он, а я опять продолжил свои отчаянные попытки уснуть.
Не знаю, сколько времени прошло до того момента, как я почувствовал, что постепенно засыпаю, меня это даже определенно обрадовало, но я боюсь спугнуть сон, вдруг он уйдет и я так и не усну.
Я медленно открыл глаза – я проснулся от прихлынувшей с новой силой в моем теле боли смешанной с тошнотой. В комнате все еще темно... значит, спал я не долго, а на улице ночь, которая пока что не собирается сдавать свои позиции. Чем шире я открываю глаза, тем яснее и четче вырисовывается фигура, стоящая надо мной. Я могу рассмотреть черты лица этого человека... это Фрэнк. Я вижу его легкую улыбку или скорее ухмылку, которую мне нередко приходилось видеть на его лице, я вижу, как тускло поблескивают его глаза во мраке. Он так близко, и мне почему-то становится холоднее. Что он делает, зачем он подошел?
- Не бойся, - прошептал он совсем рядом с моим ухом, он настолько близко, что я иногда могу почувствовать многновенное прикосновение его губ. – Тебе плохо?
На это я только кивнул, так как не смог сказать ни слова в ответ. Уголки губ Фрэнка поднялись немного выше, от чего его улыбка стала еще более зловещей. Я не знаю, что происходит, и почему это происходит, но я хочу спрятаться, чтоб прекратить это, я хочу опять заснуть. Я тяну на себя одеяло, укрываясь почти полностью, но Фрэнк остановил меня и легонько засмеялся. Все это очень странно.
- Все будет хорошо, тебе станет легче, - говорил он улыбаясь. Он взял меня за обе руки и прижал к кровати, но я слишком слаб сейчас, чтоб пошевелиться. Я бы закричал, но зачем? Тем более я еще даже не знаю, что он собирается делать, но у меня какое-то нехорошее предчувствие. Фрэнк отпустил мою левую руку, и своей свободной рукой куда-то потянулся, скорее всего, в карман. Вдруг я увидел, как что-то блеснуло в его руке. Вот теперь меня охватил леденящий страх, внутренняя паника, но я как будто замер и не могу сделать ни одного существенного движения.
- Знаешь, что это? – с интересом спросил он, как учитель младших классов, рассказывающий детям про какие-то неизвестные им вещи. Но я-то знаю, что у него в руках, теперь я могу прекрасно видеть, что это, когда этот предмет сверкает прямо перед моими глазами. Скальпель. Всего лишь скальпель. Я сглотнул, боясь и предположить, что будет дальше.
- Зачем я это делаю, тебе интересно? – спросил он, а я опять кивнул. – Я хочу увидеть всю твою боль и страдания, но при этом ускорить твою мучительную смерть... сегодня будет твой последний день. Ты рад такому облегчению? – я почувствовал, как холодное лезвие прикасается к моей коже, и я слегка вздрогнул от такой смены температуры. Я ничего не сказал, ни слова, я только со страхом посмотрел в его большие глаза, ища в них хоть капельку милосердия и пощады. Но нет, там я ничего не найду.
- Это будет больно... по началу, а потом ты уже перестанешь чувствовать, твое тело медленно начнет заполнять смерть, сердцебиение станет затихать и... и тебя уже не будет. Представь, только один момент между жизнью и смертью. Я дам тебе почувствовать его... это мой тебе подарок, - спокойно и ровно сказал он совершенно умиротворенным голосом. Он медленно поднес скальпель к правой части грудной клетки чуть ниже плеча.
- Не дергайся, иначе получится неаккуратно и намного больнее, а еще тебе лучше замолчать, давай без истерик, Джерард, - сказал Фрэнк, закрывая мне рот рукой. Затем острое лезвие, начало мягко и постепенно врезаться в мою кожу.
Я попытался крикнуть, но мне удалось создать лишь приглушенное мычание. Скальпель всадился на нужную глубину, и медленно, как по маслу поехал наискось по моей груди вниз. Со свежей раны выделяется кровь, растекаясь красной жидкостью в разные стороны. Резкая боль поражает каждую частичку моего тела, я хочу кричать от невыносимости этого чувства, но все звуки, которые я издаю, почти не слышны. Я начинаю кричать сильнее и громче, когда скальпель начинает опять проделывать такой же путь только с другой стороны. Я кричу, как могу, срывая связки, хотя меня никто все равно не сможет услышать. Зачем я кричу? Ведь эти крики его все равно не остановят. Скорее бы умереть, скорее бы вся эта жуть закончилась. Почему он не может убить меня быстро? Просто перерезать мне горло и все?
- Джерард! – слышится надо мной голос Фрэнка. – Мать твою, Джерард!
Я все еще кричу, ощущая режущую боль, распространяющуюся по телу.
- Ты меня слышишь? Хватит орать! – говорит он, хватая меня за обе руки, а я начинаю нервно вырываться, и через секунду на мою щеку пришлась сильная пощечина.
Я смутно понимаю, что происходит теперь. Буквально минуту назад меня убивали, я истекал кровью... а сейчас... Я спрятался головой под подушку, зажав ее с обеих сторон для лучшей звукоизоляции. Я пытаюсь удержать подушку, но Фрэнк откидывает ее в сторону и поворачивает меня к себе лицом.
- Я не труп! Зачем ты так? Я ведь еще не труп! – закричал я, пытаясь отвернуться от него.
- Я знаю, что ты не труп! Что с тобой, черт возьми, происходит? – грубо спросил Фрэнк, садясь рядом со мной на край кровати.
- Тогда зачем ты делаешь это? – я показал ему на изрезанную грудь, но посмотрев на то место, куда указывает мой палец, я понял, что на мне футболка... я одет.
- Что я делаю? – удивленно и в то же время возмущенно спросил он.
Я замолчал, пытаясь прийти в себя. Я поднял глаза на Фрэнка, который явно не может понять, в чем дело.
- Ничего... прости...
Мой голос с каждым произнесенным слогом становится все тише. Я, кажется, знаю, что со мной произошло. Это галлюцинации. И... отчет продолжается: пошел четвертый день.
12.
POV Frank
- Все нормально? – спросил я, потирая лицо руками.
Я спал, до того, как меня разбудил крик Джерарда – не самое приятное пробуждение. Я до сих пор не совсем понимаю, в чем он меня обвиняет, хотя, скорее всего он стал жертвой своего собственного сна или же галлюцинаций. Бедный художник... он даже не может нормально поспать. Круглосуточные страдания ради нормальной жизни. Ведь такова его цель?
- Я хочу спать... – прошептал он, после чего глубоко вздохнул. Сейчас он похож на больного ребенка, которому нужен присмотр родителей, которому страшно оставаться одному, который не в состоянии сам о себе позаботиться.
- Я тоже, - ответил я, и мой голос звучал гораздо громче на фоне шепота Джерарда, что он мне даже показался чем-то вроде грома, резко нарушившего тишину.
- Я не хотел тебя будить, - виновато сказал он, и опять скрутился в нечто похожее на положение эмбриона в утробе матери. Наверное, это могло бы показаться даже милым, но только не в этой ситуации, когда каждое движение этого человека не излучает ничего кроме жуткой боли, которую он испытывает каждую секунду. Беспрерывная боль, я ее не чувствую, но я ее вижу, я вижу ее слишком отчетливо и ясно.
- Но ты это уже сделал, - в моем голосе прозвучали нотки недовольства и раздражения.
Я не люблю не высыпаться, не люблю, когда мой график сбивается, как это происходит сейчас. И зачем я только остался тут на ночь, ведь Джерард, кажется, не уточнял, на какое время он хочет, чтоб я остался. С чего тогда я решил тут ночевать? Мои решения и действия пугают даже меня самого... зачем я все это затеял? Меня не устраивала моя спокойная жизнь? Я хотел поиграть, и, по-моему, слишком увлекся, заигрался. Надо было вовремя остановиться, и если сейчас еще не поздно, то у меня есть немного времени все изменить, только главное не упустить это время.
- Тебе, наверное, неудобно там, на кресле... спина утром будет болеть, - сказал Джерард, уткнувшись всем лицом в одеяло, в которое он закутался.
- Как-нибудь переживу, - равнодушно сказал я, отмахнувшись рукой.
- Можешь лечь со мной... если что, - предложил он, немного повернувшись ко мне лицом. Я ненадолго задержал на нем свой взгляд и тут же отвернулся.
- Нет, я лучше посплю на кресле. Оставлю кровать полностью в твоем распоряжении, - на этих словах я встал с кровати и вернулся на свое прежнее место.
Как только я устроился поудобней, насколько это возможно, конечно, я сразу же закрыл глаза с намерениями как можно скорее уснуть и проснуться уже ранним утром со свежей головой и надеюсь, со свежими мыслями. Сейчас мне в голову лезет только предложение Джерарда спать вместе с ним. Нет, вот это уже слишком. Спать с ним? Кто я ему, чтоб вместе с ним спать. Пусть даже это только ради моего удобства, я все равно не мог согласиться. Потому что это не то чтобы странно, это неправильно в нашем случае. А может быть, я просто боюсь? Но мне ведь нечего бояться, что тут страшного? Ну что Фрэнки, ты до сих пор уверен, что все под контролем? Я бы мог ответить «да», но зачем? Никто ведь все равно не может увидеть моих мыслей, потому это вранье не имеет ни малейшего значения и никакого смысла. Ничего уже не под контролем, все в аварийном режиме, все... все мои планы, мой эксперимент. Я не привык к этому, потому что в моей жизни никогда не было исключений, все всегда происходило так, как я задумывал. Что в этот раз пошло не так, где я просчитался? И виноват ли я в этом? Или это можно было бы назвать своеобразным «несчастным случаем»? А сейчас, пожалуй, последний вопрос. Хотел бы я лечь спать с Джерардом? Да, я хотел бы, хотя и не понимаю почему. Я даже не понимаю, почему я помогаю ему, почему мне хочется ему помогать. Чем он отличаешь от других, ведь он такой же, он ведь такой же, как и остальные! Что тогда не так, что? Сейчас было бы проще отложить все мысли на потом, что я и сделаю. Спокойной ночи, Фрэнк...
Я проснулся рано, как обычно в принципе. Я всегда просыпаюсь в одно время, не смотря выходной это или будний день, тут нет никакой разницы, кроме того, что в будние дни я еще и хожу на работу. Но сегодня выходной, на работу я не иду, но и проснулся я не первый, хотя может быть и первый, если Джерард так и не смог заснуть, что более чем возможно. Он все еще ворочается в кровати, перекатываясь в разные стороны, пытаясь найти удобное положение, правда, сам он прекрасно понимает, что ему это не удастся, но прекратить это он тоже не может. Джерард был прав, когда говорил, что я не смогу этого понять, а уж тем более почувствовать, нет, я действительно не смогу. Я смогу видеть, слышать, но полностью понять – нет.
Сначала я медленно поднимаю голову, откинутую на спинку кресла, и чувствую тянущуюся боль – шея затекла за ночь, как и все тело. Кресло не самое удобное место для сна – тут даже лечь невозможно, а спать сидя, ни для кого не секрет, не очень-то комфортно. Но это всего лишь одна ночь, как-нибудь уж переживу такое «потрясение». Да и вообще неважно все это, мне плевать на эту незначительную боль, которая пройдет через час, да даже если и позже, разве в этом есть что-то страшное? В конце концов, когда видишь, как страдает человек прямо на твоих глазах, уже кажется, что собственная боль настолько ничтожна, что даже стыдно обращать на нее внимание, и чувствуешь определенное облегчение, что с тобой все в порядке. Эгоистично, но что поделаешь? Каждого человека, кто бы там, что не говорил, волнует, прежде всего, он сам, а потом уже все остальные. По-моему, только психи могут пожертвовать собой ради другого. Зачем отдавать кому-то свою жизнь, свое счастье, свое здоровье? Обычно люди находят этому объяснение вроде «Он мне слишком дорог, я готов сделать для него все, что угодно» или «Она достойна всего самого прекрасного и уж точно заслуживает этого больше меня»... Да бросьте! Неужели все это будет иметь для вас значение, когда вы будете мертвы или больны или еще что-нибудь в этом роде... К чему это? Вы думаете, в аду можно будет порадоваться за человека, которому вы сделали добро ценой своей жизни? Нет, на такое определенно способен только псих или человек неразумный. И к таким я, к превеликому счастью, не отношусь.
- Доброе утро, - сказал я, потягиваясь и вставая на ноги. – Ты спал? – поинтересовался я, посмотрев на Джерарда.
- Нет, - это было все, что он мне ответил. Все так, как я и думал – ему действительно больше не удалось уснуть. Даже ночью он не смог найти облегчение.
- Плохо? – спросил я. Коротко и ясно, ничего лишнего.
- Плохо... – хриплым голосом ответил Джерард. Вполне ожидаемый ответ, ничего другого я и не надеялся услышать. Ведь и так понятно, что так внезапно хорошо ему не могло стать, тем более что для него его «испытание» только началось, так что об окончании говорить еще рано.
- Понятно, - протянул я, не зная, что еще можно сказать по этому поводу. – Будешь кофе?
- Нет, - ответил он и, опираясь на стену, дошел до туалета.
А я в это же время, покачав головой, отправился на кухню за утренней порцией кофе. Это, наверное, и будет весь мой завтрак. Но ничего, буду считать, что это разгрузочный день, но как только я вернусь домой я сразу же вернусь в сою обычную жизнь и все будет так, как я привык. На кухне сегодня уже все в идеальном порядке, что меня даже порадовало, и я довольно улыбнулся. Опять в носу стоит запах дешевого кофе и опять его вкус с неприятной горечью. Все, как вчера. Я скривился и продолжил пить свой завтрак, возможно, самый худший завтрак во всей моей жизни. Допив кофе, я помыл за собой чашку, после этого сразу же протер ее и поставил на место. Пока я еще здесь, на этой кухне все будет по моим правилам, хотя это вообще должно волновать меня меньше всего. Закончив свою трапезу, если это вообще можно так называть, я вернулся в комнату (не знаю, как ее называть: то ли спальней, то ли гостиной, то ли свалкой). Джерард опять лежит на кровати, он повернул на меня свой усталый взгляд, как только я зашел. Вид у него, конечно, весьма плачевный: красные глаза и огромные серые синяки под ними, бледное и мокрое от холодного пота лицо, изнеможенное ослабшее тело, иногда содрогающееся в судорогах. Внешне очень похоже на симптомы какого-то сильного инфекционного заболевания, но это только внешне.
- Когда ты в последний раз ел? – спросил я, потому что, рассматривая его, мне показалось, что буквально за пару дней он довольно заметно похудел.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |