развития. Низшую ступень патриархального союза составляют рассеянные семьи.
В религиозной области этому соответствует фетишизм. Затем, над ними возвышается
объединяющая власть родоначальника, соответствующая поклонению силам природы,
а в противоположность ей является духовная власть заклинателя, вооруженного
магическою силой над духами, что предполагает господство анимизма. Наконец,
высшую ступень патриархального союза составляет совет старейшин, которые обыкновенно
сами являются и жрецами. Выделение из них особого жреческого сословия открывает
возможность высшего развития религиозных начал, что составляет переход к теократии.
Теократические государства образуются, как сказано, слиянием гражданских
элементов с религиозными, из чего рождается единство политическое. Из Общего
Государственного Права мы знаем основные формы гражданских союзов, приобретающих
политическое значение: таковы дружина, вотчина, вольная община и сословии.
Когда эти формы получают религиозное освящение, то из них образуются теократии
военная, феодальная, сословная и общинно-племенная. Религиозный союз, с своей
стороны, присоединяет к этому своя элементы. Мы видели, что церковь состоит
из духовенства и мирян, к которым присоединяются первосвященник, как высший
носитель духовной власти, и монашество, представляющее идеальную сторону религии,
отрешение от земного и погружение в небесное. Сопоставляя эти элементы с началами,
господствующими в означенных выше философских религиях, мы видим уже а приори,
что поклонению небесному Богу, установляющему порядок на небе и на земле,
соответствует, в религиозной области, владычество духовенства, в гражданской-феодальный
порядок; поклонение богу Силы лежит в основании военной теократии, с царем
- первосвященником во главе; поклонение Духу влечет за собою устройство каст,
из которых выделяется и монашество; наконец, поклонение индивидуальным божествам
свойственно племенной или общинной теократии.
Это мы и находим в действительности. Из двух главных государств туранской
группы, в Китае весь государственный строй основан на господстве ученого сословия
мандаринов, толкователей священных книг, которые, по самому свойству китайской
религии, не отличающей религиозный элемент от светского, занимают место духовенства.
В Японии, напротив, до последнего времени преобладал феодализм, с особым светским
правителем во главе. Духовному владыке, микадо, принадлежала только номинальная
власть, вследствие чего политический строй представлял здесь такое же раздвоение,
как Европа в средние века. В истории Японии мы можем проследить и самое развитие
этих начал. Древнее владычество микадо, потомка небесных богов, окруженного
иерархией сановников, представляло совершенное подобие китайских порядков.
Этот теократический строй разложился двояким путем: с одной стороны водворением
буддизма, который с образованием принес и монашескую жизнь, с другой стороны
сосредоточением военной силы в. руках шогуна, который, лишив микадо светской
власти, вступил в борьбу и с буддистскими монастырями, приобретшими политическую
самостоятельность. Но прочный порядок установился только тогда, когда военная
дружина. получила поземельное устройство, послужившее основанием феодальной
аристократии. В новейшее время однако, вражда к иностранцам повела к попытке
восстановить древнюю теократию в ее первобытном виде. Должность шогуна была
уничтожена и власть микадо восстановлена во всей своей силе. Но вместо возвращения
к старине, этот переворот имел последствием. открытие Японии европейским влияниям.
К чему оно приведет, покажет будущее.
В туранской группе противоположность военной силы и духовного развития
образует, как видно, только переходные или подчиненные формы; на следующей
затем ступени, у Семитов и у юго-восточных Ариев, эти два элемента становятся
уже определяющими началами всей общественной жизни. Военный деспотизм составляет
отличительный признак завоевательных монархий Западной Азии; поныне он сохранился
в магометанских государствах. Напротив, устройство каст характеризует пантеистические
религии Индии и Египта. Из Индии выделился и буддизм, который в Тибете основал
теократию, представляющую господство монашества. Точно также и в Египте жрецы
Аммона, после упорной борьбы с царями, покинули отечество и основали в Эфиопии
свое особое духовное государство.
Наконец, у классических народов, вместе с поклонением индивидуалистическим
божествам, мы находим общинно-племенную теократию, в которой жреческое сословие
не выделялось из других и не составляло замкнутой касты, а набиралось из тех
же родовых старейшин, составлявших господствующий элемент гражданского порядка.
Это был первобытный патриархальный строй, воспитанный теократиею к государственной
жизни. Главным представителем теократического начала был царь, который являлся
вместе героем и первосвященником. С падением царской власти начинается чисто
светское развитие государства.
Мы видим, что в существенных чертах религиозные начала и общественный
быт развиваются по одному и тому же закону, что и естественно в теократическом
строе, где религия обнимает все человеческие отношения. В частностях, разумеется,
могут быть те или другие уклонения, сообразно с местными и временными условиями,
с преобладанием тех или других начал. Разнообразие форм, указанное в религиозных
верованиях, отражается и на общественном быте, который представляет большую
сложность элементов и видоизменяется отношениями к соседям. При настоящем
состоянии науки едва ли возможно восстановить все эти частные формы и переходы
общественных учреждений в давно исчезнувших государствах; многое, без сомнения,
на веки погребено во мраке, окружающем эти отдаленные времена. В Общем Государственном
Праве мы старались обозначить главные черты, характеризующие каждый тип, и
этого достаточно для нашей цели.
Более обстоятельные сведения мы имеем о периоде светского развития, который
следует за теократией. Как сказано, здесь каждая область развивается самостоятельно,
хотя и при взаимнодействии с другими. И тут мы должны проследить параллельное
развитие, с одной стороны, философской мысли, а с другой стороны общественных
учреждений.
Выше были уже обозначены три последовательные периода развития древней
философии, которые мы назвали универсализмом, реализмом и рационализмом. Каждый
из них характеризуются преобладанием того или другого способа познания: в
рационализме мысль идет сверху, путем умозрения; в реализме она идет снизу,
путем опыта; в универсализме оба пути сочетаются, что и составляет первоначальную
точку отправления разума, соответствующую первобытному безразличию. И по содержанию,
все на этой начальной точке сливается в общее представление природы, обнимающее
и абсолютное и относительное, и Божество, и человека, и материальный мир.
Но и тут, также как в области религии, можно различать две последовательные
ступени: подготовительную и окончательную. Отрываясь от религиозной основы,
мысль начинает с объекта и постепенно возвышается к познанию высших начал.
Таким объектом является для нее материальный мир. Она пытается все материальные
явления свести к присущему им началу, к веществу. Такова была точка зрения
родоначальника греческой философии, Фалеса, который провозгласил, что вода
есть сущность всех вещей. Затем, ученик его, Анаксимандр, от причины материальной
возвышается к причине производящей. Он определял ее как обнимающее мир безграничное,
из которого все вещи происходят и в которое они возвращаются. В противоположность
ему, Анаксимен определял вещество, как внутреннее начало, или как живую, находящуюся
в вечном движении стихию, которая есть душа мира; таков воздух, который, принимая
противоположные формы, путем уплотнения и разрежения, производит все разнообразие
сущего. Наконец, Пифагор, восходя к причине формальной, к закону, управляющему
вселенною, признавал число сущностью всех вещей.
Отсюда начинается обратный ход мысли, уже пришедшей к сознанию абсолютных
начал, и с большею полнотой определений. После Пифаогорейцев, все сводивших
к категории количества, являются две противоположные школы, развивающие два
противоположные определения сущего: Элеаты-понятие о едином, неподвижном,
всегда себе равном бытии, Гераклит-понятие о вечном процессе, переходящем
из одной противоположности в другую. Сочетание этих двух противоположных точек
зрения приводит наконец к понятию о бытии, состоящем из неизменных частиц,
соединяющихся и разделяющихся. Такова точка зрения атомистов. Она составляет
результат всего предыдущего развития, а вместе и завершение умственного цикла,
характеризующегося господством первобытного универсализма*(52)
Мы видим, что ход здесь совершенно анологический тому, который мы проследили
в развитии древних религий. И самые пути здесь и там одинакие: сперва ум идет
от причины материальной к причине формальной, затем обратно от причины формальной
к причине материальной. Дошедши до этой точки, мысль становится на новую точку
зрения: от совершившего свой цикл универсализма она переходит к реализму,
от природы к явлению.
Явление не есть уже просто объект: это-отношение объекта к субъекту.
Самый опыт, который служит источником познания двоякий: внешний и внутренний.
Сообразно с этим, реализм распадается на две отрасли: материалистический реализм,
исходящий от внешнего опыта, и реализм нравственный, опирающийся на внутренний
опыт.
Материалистический реализм есть Софистика, философия относительного.
Она примыкает к предыдущему периоду. Исходная точка ее есть явление. Протогор
провозгласил, что явление есть истина; мерилом же этой истины признается человек,
тоже как явление, или как единичный субъект, случайно приходящий в те или
другие отношения к внешнему миру: "человек есть мерило всех вещей". Абсолютное,
с этой точки зрения, совершенно отвергается. Горгий старался доказать, что
это начало само себе противоречащее, а если бы оно существовало, то оно было
бы непознаваемо. Реальное значение имеет только сила, почему в действительности
всегда побеждает сильнейший. Софисты полагали свою главную задачу в том, чтобы
научить людей пользоваться существующими силами и делать их орудиями своих
целей. В этом состоит начало пользы, к которому сводилось все их нравственное
учение. Наконец, наиболее основательные из них, как Гиппий, старались от изменчивых
действий и установлений человека возвыситься к познанию постоянных и непреложных
законов природы; но и они не шли далее фактического миросозерцания, в котором
мир представлялся случайною игрой слепых сил. Создать разумную и связную систему
материалистический реализм был не в состоянии; это выходило из пределов его
кругозора.
Таков был цикл софистических учений. Примыкая к предыдущему периоду,
он, как можно заметить, идет обратным ходом против последнего, именно, от
явления к закону. Это было завершение объективного пути.
Совершенно на иную точку зрения становится реализм нравственный. Исходя
от субъекта, он является началом субъективного развития. Точку отправления
зачинателя этого плодотворного движения, Сократа, составляло изречение: "познай
самого себя. Основное начало его философии заключается в понятии о разуме,
как деятельной силе. Отсюда, в различных отраслях его школы, развиваются и
другие определения. Киники вырабатывают начало вытекающего из разума нравственного
закона, состоящего в отрешении от внешних благ и в неуклонном следовании разумным
требованиям. В противоположность им, отрасль, склоняющаяся к Софистике, Киренаики,
признают правилом человеческого поведения разумное пользование жизненными
благами, с сохранением свободного к ним отношения. Наконец, Мегарики, развивая
идеалистическую сторону учения Сократа, считают постигаемые разумом понятия,
или идеи, сущностью вещей.
Это последнее начало становится исходною точкой нового миросозерцания,
которое, возвышаясь над относительным бытием, стремится постигнуть абсолютное
в основных его определениях. Это-точка зрения рационализма. И здесь мысль
следует субъективному пути, но обратному против того, который мы видели в
развитии Сократовой школы. Движение идет от идеализма, то есть от причины
конечной, через спиритуализм и материализм, то есть, через причины формальную
и материальную, к натурализму, или к причине производящей. Идеализм есть точка
зрения Платона и Аристотеля, которые определяли абсолютное, как верховное
Благо, или как конечную цель всего сущего. Затем мышление раздвояется: система
Стоиков представляет развитие спиритуализма, понимающего Абсолютное как верховный
Разум, из которого истекают неизменные законы вселенной; напротив, Епикурейцы
держатся чистого материализма. Обе эти односторонние точки зрения отвергаются
скептицизмом, который представляет переходную ступень в развитии мысли; наконец,
Неоплатоники возводят противоположность материи и разума к верховному их источнику,
к единому Бытию. Этим и завершается все развитие философии древнего мира.
Мы видим, что она последовательно проходит все точки зрения и все пути
развития, субъективный и объективный, и притом, как в прямом, так и в обратном
порядке. Все это составляет строго логическую нить, которая, идя от определения
к определению, образует цельный связный процесс, где различные системы являются
лишь моментами общего развития. Древняя философия, в своей совокупности, представляет
логическое движение человеческой мысли, развивающей свои определения. Оно
так и должно быть, ибо разум не случайно, а в силу логической необходимости,
идет от одного определения к другому. Вследствие этого, различные точки зрения
и системы являются звеньями общей логической цепи. Человек, как свободное
существо, может думать все, что ему угодно, но только те воззрения имеют значение
в истории мысли, которые не только логически связаны внутри себя, но Связаны
и с предыдущим и с последующем ходом, представляя известную ступень в совокупной
лествице*(53).
Но завершивши весь цикл определений Абсолютного, мысль, в силу той же
внутренней необходимости, переходит от логического понятия к живому, конкретному
отношению к Абсолютному. Философия уступает место религии. Все развитие древней
философии было приготовлением к воспринятию христианства. За аналитическим
периодом следует опять синтетический.
Совершенно аналогический процесс представляет и развитие общественной
жизни. Исходя от собственных начал, оно идет параллельно с развитием мысли
и следует тому же самому закону. И тут мы можем отличить три последовательных
периода развития. Первый, соответствующий первобытному универсализму, характеризуется
гармоническим соглашением общественных элементов и государственных; во втором,
соответствующем реализму, преобладают элементы общественные, с их противоположением
и борьбою; в третьем, соответствующем рационализму, над противоборствующими
общественными элементами возвышается отвлеченный государственный строй, подчиняющий
себе частные силы и развивающий свои собственные определения.
Мы видели, что классические государства строились на родовом порядке,
который имел значение не только гражданское, но и политическое. По существу
своему, этот строй имеет характер аристократический. Поэтому, с падением царской
власти, представительницы теократического начала, наступает господство аристократии.
Тут нет подготовительного периода, какой мы видели в развитии мысли. Владычество
родовых старейшин было уже подготовлено первоначальным развитием патриархального
союза и укреплено теократией. С устранением последней, аристократия остается
первенствующим элементом в обществе. Но затем наступает постепенное ее разложение:
аристократия уступает место демократии. Этот переход совершается двумя путями:
через тиранию и через смешанное правление. Тот же процесс повторяется и в
Греции и в Риме, с тем различием, что в первой, при большей розни элементов,
главною переходною формой является тирания, тогда как в последнем, при более
крепкой связи и большем политическом. духе владычествующей аристократии, переход
происходит постепенно, через смешанные формы. Тирания получает здесь законный
характер диктатуры, которая только временно и случайно, в децемвирате, выступает
из законных пределов. Мы видим, что и ход развития и самые основные начала
аналогичны с тем, что мы проследили в развитии умственном,
Но достигнув преобладания, демократия, при формальном равенстве граждан,
обнаруживает фактическую противоположность заключающихся в ней общественных
элементов: богатых и бедных, знатных и темных. Родовой порядок разложился
в политической области, но в гражданской он сохранил свое значение. Рабство,
на которое он опирался, получало все большее и больше развитие. Именно это
и вело, как мы уже видели, к резкому противоположению имущих и неимущих. Источником
богатства служили не свободный труд, а насилие и грабеж. Вследствие этого,
несметные сокровища сосредоточивались в руках немногих, а средние классы исчезли.
Не смотря на уравнение политических прав, знатные и богатые роды противополагаются
неимущей массе, и это отражается на государственном быте. Возгарается борьба
классов, из которых каждый старается захватить государственную власть в свои
руки, с тем чтобы притеснять или истреблять соперников. Во всех греческих
республиках повторяются те же явления; но главными представителями этих двух
направлений являются две народности, выражающие две разные стороны эллинского
духа: подвижность, свойственную демократии, и постоянство в сохранении основанных
на нравственной дисциплине аристократических учреждений. Таковы были Афины
и Спарта. Ожесточенная борьба между ними.характеризует этот период. Нельзя
не отметить и влияния умственного движения на развитие общественного быта.
Афины были главным центром Софистики, которая более всего содействовала разложению
старинных нравов и господству частных интересов, вместо общественных. Из школы
Сократа, напротив, выходили приверженцы спартанских учреждений.
Самое развитие афинской демократии идет по тем же ступеням, как и развитие
Софистики. Прежде всего, умеренная и уравновешенная демократия времен Перикла
вырождается в беспорядочную и революционную. На сцену выступает необузданная
личность не знающая над собой закона. Это--охлократия, руководимая демагогами.
Затем, после неудачных попыток сочетания противоположных элементов в смешанном
правлении, под влиянием Спарты установляется господство силы, выражающееся
в тирании; наконец после низвержения тридцати тиранов, восстановляется законный
порядок. Умудренная опытом демократия старается найти свое равновесие; но
она потеряла уже всякую внутреннюю силу. Разложение идет неудержимым ходом,
и окончательно она падает в борьбе с выступающими на сцену новыми историческими
силами.
Совершенно иным путем происходит развитие Спарты. Оно идет тем же порядком,
как и развитие нравственного реализма. И здесь,.древний общественный строй,
основанный на нравственной дисциплине, разлагается вторжением новых элементов,
вызываемых потребностями борьбы. Прежде всего выступает на сцену личность,
но не своевольная, как в демократии, и не с высшими нравственными требованиями,
как в школе Сократа, а с чисто политическими целями, опирающаяся на собранную
вокруг нее военную силу и на деньги. Таков был Лизандр, основатель спартанской
гегемонии. Затем, когда этот слишком выдающийся деятель, грозивший опасностью
общественному строю, был устранен, установляется суровое господство олигархического
порядка, основанного на владычестве все уменьшающегося количества разбогатевших
родов. Держась чисто реальной почвы, он руководится не высокими началами справедливости
в свободы, а самым низменным национальным своекорыстием, почему он является
несправедливым и притеснительным, как в отношении к подвластным, так и в отношении
к союзникам. Это направление связано с именем Агезилая. В противоположность
ему, составляются союзы греческих городов, которые с переменным счастием -стараются
отстоять свою самостоятельность. Среди самих Спартанцев более либеральное
направление находило представителей. в другой отрасли царского дома. Наконец,
основанная на насилии спартанская гегемония рушилась, когда с возрождением
Фив, вопрос был перенесен на высшую, обще-эллинскую почву. В самой Спарте
олигархические учреждения долго еще держались. Последним актом спартанской
истории была тщетная попытка Агиса и Клеомена обновить их приобщением к власти
подчиненных и более равномерным распределением собственности. Но Спарта потеряла
уже всякое историческое значение. Олигархия, столь же мало, как и демократия,
способна была установить прочный порядок в расшатанном обществе.
Для этого надобно было отрешиться от борьбы общественных элементов и
возвыситься к отвлеченной идее эллинского государства, представителем которого
мог быть только монарх, независимый от партий. Развитие монархического начала
составляет главную руководящую нить в третий и последний период греческой
истории. Но и оно проходит через несколько последовательных ступеней.
Мы знаем, что основные начала государства суть: власть, закон, свобода
и цель, или идея. Последняя представляет сочетание всех элементов; поэтому
с нее начинается развитие, исходящее от противоположности реальных сил и потребности
их примирения. В этом идеалистическом процессе один за другим выступает на
сцену каждый из означенных элементов, пока движение не завершается торжеством
монархического начала. В греческой жизни, первою ступенью этого процесса является
кратковременное преобладание Фив, Здесь связью восстановленной демократии
с лучшими элементами олигархии служит не возвышающийся над ними монарх, а
высокая личность одного из благороднейших представителей эллинизма, Эпаминонда.
После его смерти вся эта попытка рушилась сама собою; при отсутствии средних
классов, для нее не было реальной опоры. Затем возгорается борьба между новым
монархическим началом, представителем,которого является Македония, и старою
греческою свободой. Борьба кончается победою военной силы, которая здесь является
служителем идеи, что и дает ей всемирный характер. Такова была историческая
роль Александра Великого. После него историческое движение принимает двоякое
направление. С одной стороны, преемники его на Востоке основывают наследственные
монархии, опирающиеся на систему административных учреждений; с другой стороны,
в Греции, остатки свободы организуются в федеративные республики, Ахейскую
и Этолийскую. Наконец, воздвигается новая, чисто военная Македонская монархия,
последнее проявление греческой государственной жизни. Но и она не в силах
была противостоять всемирному владычеству Римлян.
Мы видим, что и тут развитие идет тем же порядком, как и в умственной
сфере: от идеи к власти, через закон и свободу. На всех ступенях развития
происходит параллельный процесс, хотя непосредственного влияния одной области
на другую нельзя не заметить. Что это не случайная аналогия и не искусственное
построение доказательством служит то, что совершенно одинакий ход развития,
с теми же самыми ступенями, повторяется и в Риме, хотя последний развивался
вполне независимо от Греции, исходя от собственных внутренних стремлений и
потребностей.
Мы видели уже, что в первый период Римской республики, когда сохранялась
еще вся крепость национального духа, происходит совершенно тождественный с
Грецией переход от аристократии к демократии, через смешанное правление и
диктатуру. Но и тут, в торжествующей демократии обнаруживается противоположность
общественных элементов: богатой знати и обнищавшей массы. Каждый из них старается
захватить государственную власть и обратить ее в свою пользу. Те же причины
производят те же следствия. Но в отличие от Греции, представителями двух партий
не являются две разные народности; все здесь сосредоточивается в одном городе,
почему борьба принимает междоусобный характер. Тем не менее, ступени и ход
развития и здесь и там одинакие. В Риме, извращенная демократия идет от революционных
стремлений Гракхов, через военную тиранию Мария и реформаторские попытки народных
трибунов, пока наконец она снова становится законным элементом власти под
предводительством Цезаря. С другой стороны, владычество олигархической партии,
отрывающейся от исторических преданий, начинается с военной диктатуры Суллы,
который в Риме играл роль Лизандра, почему эти два лица и были сопоставлены
Плутархом в его характеристиках. Сулла не есть уже законный диктатор в старом
смысле: это-воин, который с преданными ему легионами впервые взял силою отечественный
город и водворил в нем свое владычество, истребляя врагов. Сулла был, вместе
с тем, основателем новой олигархии, исключавшей всякие народные элементы.
По его почину установляется неограниченная власть родовитого Сената. Однако,
среди самих олигархов возникает более либеральное направление, которое наконец
получило перевес: по инициативе Помпея и Красса восстановляется участие народа
в правлении. Но в развращенной демократии искали только опоры для личной власти.
С ее помощью воздвигается коалиционная диктатура Помпея, который, сохраняя
уважение к закону и опираясь на умеренные элементы, пытался вывести олигархический
строй из тесных его рамок, но встречая отпор в правящей коллегии, соединился
наконец с вождем демократии Цезарем для совокупного действия.
Первый триумвират обозначает поворотную точку римской истории, переход
от периода борьбы общественных сил к периоду господства отвлеченной государственной
власти, от республики к империи. И тут развитие идет по тем же самым ступеням,
как и в Греции. Но здесь исходная точка этого движения, попытка сочетать противоположные
начала, олигархическое и демократическое, могла иметь еще менее успеха. Не
только в Риме, также как и в Греции, не было средних классов, на которые бы
можно было опираться, но здесь не было и высокой личности Эпаминонда, которая,
хотя временно, могла служить связующим началом общественных элементов. Триумвират,
основанный на личных целях, вскоре распался, и снова возгорелась междоусобная
война, на этот раз между явным стремлением к монархии и старою республиканскою
свободой. Хотя Цезарь был предводителем демократии, но он шел по стопам Суллы,
зачинателя всех военных переворотов. Опять борьба кончилась торжеством военной
силы, представляющей вместе с тем идею государственной власти, возвышающейся
над борьбою партий. Это и дает Цезарю такое же мировое значение, какое принадлежало
Александру Великому. Он был основателем Римской Империи. Насильственная его
смерть только временно приостановила падение республики. Опять возгорелась
борьба, кончившаяся победой Августа, который соединил в себе все высшие военные
и гражданские должности, чем самым создавалось единство государственной власти,
господствующей над противоположными общественными элементами и представляющей
идею государства в ее чистоте.
Однако и в этом виде императорская власть не могла иметь прочности. Отрешенная
от всяких общественных основ, не нося в себе никаких преданий, представляя
отвлеченную идею, и притом в односторонней форме, она вполне зависела от личных
свойств ее обладателей. Между тем, не только эти личные свойства часто вовсе
не отвечали достоинству, но самое положение всемирного владыки, не знающего
никаких преград, извращало характер самодержцев. При таких условиях, императорская
власть становилась игралищем всяких случайностей, всего более своеволия преторианской
гвардии, которая оставалась последним представителем римского народа. Чтобы
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |