- Знаешь, учитель химии хотел убедить нас, что сирены противовоздушной системы оповещения были всего лишь учениями. Когда стали падать бомбы, он все еще пытался заставить нас сдать лабораторную работу. К тому времени как мы все вышли на улицу, дым уже был таким густым, что невозможно было разглядеть даже школьную парковку. - Он помедлил и покачал головой. - В общем, нас отвезли на автобусе на старую арену в западной части города и дали две минуты каждому позвонить домой. Дядя сказал мне встретиться с ним в одном ресторанчике в Элгине. И я отправился туда. Автостопом. И хорошо: бомбежка не прекращалась еще три дня.
- Погоди, ты добрался туда автостопом? Сколько тебе было, пятнадцать?
- Шестнадцать. - Он пожал плечами, будто бы эта деталь не имела значения. - Встретившись в Элгине, мы узнали, что Чикаго атаковали с юга вдоль девяностого шоссе начиная от Гэри*. А потом начался... хаос. Нас отправили в какой-то городок в центре Индианы, но мы добрались только до Саут-Бенда, когда автобусы отозвали куда-то еще. На некоторое время мы остались в Саут-Бенде. Дядя нашел поденную работу, но меня работать не брали из-за возраста.
А потом дядя извинился и сказал, что больше не может за мной присматривать. Он дал мне свой велосипед и попросил поддерживать связь.
Мои глаза широко распахнулись.
- Он больше не может... что? Должно быть, ты его ненавидишь.
Чейз пожал плечами.
- Об одном человеке меньше волноваться, одним ртом меньше кормить. - Увидев, как я ужаснулась, он сел ровно. - Послушай, когда Балтимор и федеральный округ Колумбия пали и люди начали набиваться оттуда в Чикаго, дядя понял, просто понял, что будет трудно. Поэтому он научил меня выкручиваться. Он и мама росли в бедности, и он был, так сказать, изобретательным. - Виновато засмеявшись, Чейз отвернулся и посмотрел в другую сторону; я так и не поняла, что значила его последняя фраза.
- Я была бы напугана до смерти, - сказала я.
Чейз снял бейсболку и стал машинально постукивать ею себе по колену.
- Когда теряешь семью... начинаешь по-другому смотреть на страх, - сказал он. - Кроме того, я вполне справлялся. Я оставался на окраинах Чикаго, перемещался из одного палаточного городка или лагеря Красного Креста в другой. Работал на людей, которые не задавали вопросов. Избегал социальных работников и опекунских служб. И думал о тебе.
- Обо мне? - фыркнула я, совсем смутившись. Я чувствовала благоговение от того, какой привлекательной казалась моя жизнь. И священный ужас от того, что он пережил. Когда он заговорил, его голос был нежным и ничуть не смущенным.
- О тебе. Об единственном в моей жизни, что не изменилось. Когда все полетело к чертям, у меня оставалась только ты. - Только через один удар сердца я поняла, что он был серьезен. И тогда мне пришлось напомнить себе о необходимости дышать.
* * *
Я переменила позу. Теперь жизнь уже не казалась мне такой привлекательной. Сейчас я понимала, что он имел в виду тогда, говоря о потере семьи; через день у каждого солдата в стране будут наши фотографии.
Если бы мы могли ехать по шоссе, то пересекли бы границу с Виргинией еще до заката - после него начинался комендантский час и находиться на дорогах запрещалось. Но Чейз вел машину по сельским дорогам, которые вели не на юг, а на восток, и старательно избегал любого потенциального контакта с патрулем МН.
К вечеру солнце нагрело машину. Чейз снял свою темно-синюю куртку МН и повесил ее на спинку сидения, которое было между нашими двумя. Он остался в тонкой футболке, из-под которой мне были видны четко очерченные мускулы его рук и плеч. Я глядела на него немного дольше, чем следовало бы, а затем неосознанно потерла живот.
- Мы скоро остановимся, чтобы купить еды, - сказал он, решив, что я проголодалась.
Мне это не понравилось; нам нужно было преодолеть как можно большее расстояние до комендантского часа. Но, взглянув поверх предплечья Чейза на приборную панель, я увидела, что топливный бак был почти пустым. Нам понадобится гораздо больше времени, чтобы добраться до Виргинии, если придется идти пешком.
Мы миновали две закрытые автозаправки, пока, наконец, не нашли ту, которая работала, по крайней мере по выходным. Это было небольшое заведение под названием "У Свифта" лишь с двумя заправочными пистолетами и запиской на таблице с ценами: "Кассы внутри, принимаем только наличные". На парковке, кроме нас, больше никого не было.
- Жди здесь, - скомандовал Чейз. Я как раз собиралась выйти из грузовика, но помедлила.
- Прости, но ты, должно быть, забыл. Я не твоя пленница.
Его челюсть дернулась.
- Ты права. Тебя разыскивают, как беглянку. И ты можешь оказаться их пленницей.
Я яростно на него посмотрела, но захлопнула дверь. Как бы мне не было неприятно признавать это, но он был прав. Нам обоим не следовало светиться без надобности.
Из задней части кабины Чейз извлек красную поношенную фланелевую рубашку, надел ее поверх футболки и застегнул. Затем он вытащил из ботинок заправленные туда ранее штанины и спрятал свою военную куртку, и от его вида меня захлестнуло волной ностальгии. Перед моим мысленным взором возник образ того, как он сидел на крыльце своего дома, вытянув свои длинные ноги и скрестив ступни. Я вспомнила, как его глаза, темные и наблюдательные, как у волка, пронизывали меня даже с такого расстояния. Кожа его лица была бронзового оттенка - это отразилась чикасская наследственность матери. Сейчас волосы Чейза были коротко и аккуратно подстриженными, как и у всех солдат, но тогда они были густыми, блестящими и черными и красиво обрамляли его заостренное лицо.
Он выглядел, как прежний Чейз, хоть вел себя иначе. Я с трудом сглотнула.
Эти изменения в его внешности внезапно заставили меня осознать, как выглядела я сама: мои серый свитер и темно-синяя юбка в складку просто кричали: "Реформационная школа". Я оглядела парковку, проверяя, не было ли на ней еще людей, беспокоясь, как бы меня не узнали.
Чейз скрылся за тонированными стеклами заправочного магазина. Минуты проходили, и моя паранойя все усиливалась. Я поверила его истории об уходе из МН, не задавая лишних вопросов, но я так и не знала, что произошло на самом деле. Он мне ничего не говорил: ни почему арестовал нас, ни почему вернулся за мной. Я не могла быть полностью уверенной, что он не связывался с МН прямо сейчас. Мои пятки стали ритмично постукивать по потертым резиновым коврикам грузовика.
Солнце своим краешком уже касалось линии деревьев. Скоро станет темно.
Почему он там так долго?
Я уже схватилась за дверную ручку, собираясь самой проверить, что намеревался делать Чейз, когда увидела это. Большую информационную доску, прикрепленную к дальнему окну магазина. От моего лица отлила кровь. Хоть я и была от доски в двадцати футах*, я совершенно точно знала, что на ней значилось.
РАЗЫСКИВАЮТСЯ! ЕСЛИ ВЫ КОГО-ТО ЗАМЕТИЛИ, НЕМЕДЛЕННО ОБРАТИТЕСЬ В ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РЕФОРМАЦИИ.
Разумеется, я уже видела такую доску. На заправке возле школы.
Как только Брок поймет, что я сбежала, мое фото появится на этих досках. Внезапно мне отчаянно захотелось посмотреть, не было ли его там уже сейчас, но я не могла позволить, чтобы меня заметили. Что, если служащий заправки уже увидел меня, когда я раньше открывала дверь? Как я могла быть такой неосторожной?
"Еще рано. Ты покинула реабилитацию только несколько часов назад", - напомнила я себе.
Я вообразила, как Бет и Райан просматривают фотографии, как мы делали это тогда, когда искали среди них Кейтлин Мидоуз. Как заступаются за меня, когда люди шепчутся о том, что я сделала, чтобы заслужить арест. Они были настоящими друзьями, не такими, которые повернутся к тебе спиной. Я поняла внезапно, что они так и не знают, что Кейтлин Мидоуз мертва, и почувствовала дрожь при мысли о том, что мои друзья не узнают, и если я погибну.
Дверь распахнулась, застав меня врасплох. От испуга я едва не выскочила в окно.
- Держи, - сказал Чейз. С упаковки пластиковых бутылей с водой, которую он поставил на сидение, съезжала выданная ему сдача, и я схватила деньги, не позволяя им упасть на пол. На чеке значилась сумма в более чем триста долларов. Я быстро сунула различного номинала купюры в карман: я чувствовала себя неловко, когда деньги лежали на виду. Меня поразило то количество наличных, которое было у Чейза с собой.
- Я их заработал, - не давая мне задать вопрос, ехидно сказал он. - Солдаты взимают плату. Это обычное дело.
- Едва ли это обычное дело, - проворчала я.
Чейз поднимал покупки в грузовик, а я складывала их на пол. Среди бакалейных товаров - арахисового масла, хлеба и прочих основных продуктов питания - обнаружилась плитка шоколада с миндалем. Он вспомнил, что это была моя любимая сладость? Вряд ли. Он больше не делал ничего по доброте душевной. И все же покупка шоколадки казалась слишком необоснованной, чтобы быть чем-нибудь, кроме как предложением мира.
Чейзу понадобилась лишь пара мгновений, чтобы соединить провода под рулевой колонкой, и грузовик снова ожил. Пока мы выезжали на дорогу, через заднее окно я смотрела на доску разыскиваемых людей, ощущая священный ужас от того, как изменилась моя жизнь. Вырвавшись из клещей МН, я кое-что потеряла. Я больше никогда не смогу свободно появляться на людях.
* * *
Чейз включил радио МН. Говорил мужчина с холодным ровным голосом.
-...еще один автомобиль ФБР сегодня был угнан с парковки текстильной фабрики в Нэшвилле. В нем находилась форма, которую должны были доставить на базы по всему Теннесси. Свидетелей происшествия нет. Подозревается повстанческая деятельность. Обо всех подозрительных объектах должно быть доложено командованию.
- Кто это? - шепотом спросила я у Чейза, как если бы невидимый говоривший мог меня услышать.
- Специальный репортер ФБР. Он ежедневно оглашает сводку новостей региона. Программу транслируют в начале каждого часа.
- А повстанцев много? - Мне нравилась сама идея того, что люди могли сопротивляться МН. Интересно, что они собирались делать с украденной формой?
- Изредка кому-нибудь приходит в голову угнать грузовик с провизией, но не часто, - сообщил мне Чейз. - По большей части это просто беспорядки. Люди рвут издания Статута, нападают на солдат, устраивают массовые выступления. Ну и так далее. Со всем этим можно справиться.
Его уверенность заставила меня нахмуриться. Было время, когда он мало чем отличался от тех людей, которых теперь осуждал.
- Зачистка в Кентукки, Западной Виргинии и Виргинии почти завершена. В Орегоне, Вашингтоне и Северной Дакоте она начнется с первого июня; ожидается, что режим будет установлен к сентябрю...
Предваряя мои вопросы, Чейз объяснил, что зачистка заключалась в том, что МН систематически изучала списки населения городов и затем совершала облавы на нарушителей Статей.
- Это то, что было сделано с вами, - сказал он.
На долю секунды в его глазах появилась боль, и я почувствовала укол радости из-за того, что часть его ощущала вину за содеянное со мной. Упоминание об аресте заставило меня яростно сжать кулаки, но я поборола в себе порыв снова его ударить.
- Это утомительная работа, - продолжил он, - в которой участвует множество людей. Медицинская карта, документы с работы - все официальные бумаги, какие ты только можешь вообразить, - проверяются. Все, кто не соответствуют положениям Статута, либо дожидаются вынесения приговора, либо сразу изолируются.
- Изолируются? - У меня появилось ощущение, будто я разговариваю с незнакомцем, а не с человеком, которого знала всю свою жизнь.
- Их помещают под стражу. Как тебя.
- А как же квитанции и штрафы? - Я помнила ночь, когда мы получили квитанцию со штрафом за старый, еще довоенный журнал мод, который мама прятала под матрасом. "Неприличные материалы, - гласила бумага. - Контрабанда печатной продукции: 50 долларов".
- Они в прошлом. Больше никто не в состоянии их оплачивать.
Я жаловалась ему на это, когда он вернулся домой из Чикаго. В то время я даже не предполагала, что появится вот такая альтернатива и что Чейз станет ее частью.
Мы прослушали список разыскиваемых людей. Я затаила дыхание, но мое имя не назвали. Фальшивые документы Чейза сработали. Брок продолжала верить, что через сутки я вернусь. Когда программа закончилась, Чейз выключил радио.
Надвигались сумерки - небо уже потускнело и стало уныло-серым. Я тревожно вздохнула. Нам придется найти место для ночевки; это значило потерять часы на то, чтобы прятаться где-то совсем близко к границе Пенсильвании, вместо того чтобы ехать дальше. Но, судя по всему, этой траты времени нельзя было избежать.
Справа возник дорожный указатель. Белые буквы резко выделялись на металлическом фоне.
КРАСНАЯ ЗОНА
Я ощутила, как Чейз напрягся.
- Что это, Красная зона? - Я никогда раньше не слышала такого термина.
- Зона отчуждения. Как Балтимор, округ Колумбия, все окружающие их города. В Желтых зонах находятся базы ФБР. Красные - покинуты.
Меня поразило, насколько маленьким был мой домашний мирок.
- Эта зона - новая, - добавил он. По его голосу было понятно: он не предполагал, что к перевозчику придется ехать через зону отчуждения.
Когда мы подъехали ближе к знаку, нашим взорам открылась скрытая до этого зарослями кустарника машина.
Синяя. С флагом и крестом на борту.
Одновременно все нервы в моем теле завопили об опасности. Слишком поздно было останавливаться или поворачивать обратно. И хотя Чейз не превышал допустимую скорость, дорожный патруль МН вылез на дорогу позади нас.
Мгновением позже полоса огней на крыше патрульной машины пробудилась к жизни и громкая сирена взорвала воздух.
*5 футов 4 дюйма = 162,6 см
*6 футов 3 дюйма = 190,5 см
*20 футов = 6,1 м
*Гэри - город в штате Индиана, США.
Глава 6
Чейз выругался. Громко.
Мой разум лихорадочно просчитывал возможности. Брок поняла, что произошло. Чейз неверно оценил время до того, как МН погонится за ним. Нас видели вместе на заправке.
Этого не должно было произойти. Нам надо было попасть в Южную Каролину. Нас ждала моя мама.
- Ты можешь оторваться от них? - Мой вопрос был встречен испепеляющим взглядом. - Давай же! - прокричала я.
- Эмбер, послушай. Дотянись до сумки за сиденьем. В нижнем отсеке на молнии оружие. Дай его мне, - приказал Чейз.
Я замешкалась.
- Быстро!
Я рывком выпрямилась и как могла плавно сунула руку в сумку.
- Спокойно, - сказал он.
- Знаю. - Кто угодно мог увидеть нас через заднее стекло машины. Мои пальцы нащупали молнию. Я потянула за бегунок и ощутила ладонью что-то твердое и холодное.
- Ох. - К горлу подкатил комок.
- Поторопись, - резко сказал Чейз.
Очень медленно я протянула пистолет по сиденью, прикрывая его ладонью. Бросила его на кожу кресла между нами и сразу убрала руку. Обнаженное, без кобуры, оружие выглядело смертельно зловещим. Так выглядел пистолет в лесу, когда был направлен мне в грудь.
Чейз, должно быть, снял его с себя на заправке, когда переодевался. Теперь же он заткнул его за ремень и прикрыл фланелевой рубашкой.
- Если скажу бежать - беги, - произнес он. - Беги прямо в лес и не оглядывайся. Ни в коем случае не позволяй им поймать тебя.
Я вздрогнула. Я-то подозревала, что в случае поимки меня бросят обратно на реабилитацию в исправительный центр, но тон Чейза перепугал меня. Он намекал на что-то гораздо худшее.
У меня голова пошла кругом. Он хотел, чтобы я убежала. Чтобы оставила его с солдатами, хотя я была причиной того, что его жизнь подвергается опасности. Я не могла допустить, чтобы арест Чейза был на моей совести. Не после того, что я сделала с Шоном и Ребеккой.
Но я должна была добраться до мамы. Для меня это было самым важным. Разве нет?
- Что ты собираешься делать? - спросила я, когда грузовик снизил скорость.
Чейз промолчал.
Как бы Чейз ни изменился, как бы тьма в его глазах ни расстраивала меня, казалось невозможным, что он задумал кого-то убить. И все же...
Я сунула руку за кресло, нащупала одеяло и прикрыла им юбку. Я надеялась, солдат не будет знать, что мой свитер был элементом форменной одежды реабилитационных учреждений - его цвет и фасон казались мне достаточно распространенными.
Чейз свернул на обочину и выключил двигатель, коленями прикрыв провода под приборным щитком. Я взглянула на его темно-синие военные брюки и понадеялась, что патрульный не посмотрит вниз.
Секунды шли в остром напряжении, пока солдат, наконец, не вышел с пассажирской стороны патрульной машины. Дверь захлопнулась так громко, будто у меня над ухом выстрелили из пушки. В зеркало я видела, что еще один солдат остался на водительском сидении.
Приближавшийся мужчина был старше любого солдата, которого я когда-либо видела; его седеющие волосы были коротко острижены и зачесаны, а лицо говорило о том, что он не раз бывал в переделках. Он неторопливо подошел к передней двери и жестом попросил Чейза открыть окно. Боковым зрением я видела все движения моего спутника.
- Права и документы, - произнес солдат точно так же, как говорили копы до того, как им на смену пришла МН. В правой руке он держал портативный сканер.
Чейз потянулся через меня и открыл бардачок. Когда его предплечье коснулось моего колена, тепло его кожи растеклось вверх по моей ноге, и мой резкий вдох донес запах мыла, дома и безопасности. Ощущение пропало столь же быстро, как и появилось. Чейз достал небольшой тонкий листок бумаги и протянул его офицеру.
- Прошу прощения. Солдат забрал мое удостоверение во время последней проверки, сказав, что проводится перепись. Он сказал, что я все равно могу водить машину.
- Да, да, - кивнул патрульный, словно это было обычное явление. Я вспомнила, как Бейтман спрятал удостоверение моей мамы в свою сумку во время ее ареста.
Солдат просканировал штрих-код на документе и бросил взгляд на крошечный экран, вероятно проверяя, не числилось ли за Чейзом неоплаченных штрафов. Я была готова лезть на стенку.
- Вам повезло, что платежи за машину отменили, мистер Кандинский. Ваша регистрация уже три года как просрочена.
Чейз кивнул. Солдат вернул ему документы.
- Куда направляетесь? - спросил он. - В городе была проведена чистка. Он пустует уже несколько месяцев.
Я до боли сжала кулаки и повернула запястья так, чтобы скрыть синяки.
- Я знаю, - спокойно солгал Чейз. - Моя тетя купила тут неподалеку участок. Я сказал ей, что посмотрю, как он. У нас есть пропуск.
- Позвольте взглянуть.
Чейз потянулся к карману. Прямо рядом с пистолетом. Я отвернулась к окну и зажмурила глаза. Пальцы вцепились в одеяло, и я стала ждать выстрела.
"Он собирается это сделать, - подумала я. - Он собирается убить этого человека".
- Я видела его в кармане твоего пиджака, - выпалила я. Солдат или нет, этот человек нам ничего не сделал. Чейз бросил на меня испепеляющий взгляд.
- Ваша подруга? - спросил солдат, наконец отметив мое присутствие. Его глаза блуждали по моим рукам. Я заставила их лежать спокойно.
- Жена, - ответил Чейз сквозь зубы.
Разумеется. Неженатая пара, застуканная наедине накануне комендантского часа, получит повестку за неприличное поведение. Я поняла, что солдат высматривал кольцо у меня на руке. Если мы выберемся из этого живыми, нужно будет найти недорогое украшение.
- Хорошее дело, - прокомментировал он. Мой желудок скрутило.
Чейз посмотрел на меня.
- В моем пиджаке? - Он поморщился. - Дьявол. Значит, я оставил его дома. Простите, сэр.
- Какой номер? - спросил, проверяя его, солдат.
- U-14. Ведь так, дорогая?
Я кивнула, стараясь не выглядеть окаменевшей.
- Это был синий бланк примерно такого размера. - Чейз руками изобразил размер индексной карты.
- Да, все правильно. - Солдат переложил сканер в другую руку, размышляя. - Не буду устраивать вам неприятностей, но, когда вы в следующий раз рискнете въехать в зону отчуждения, убедитесь, что вы взяли пропуск, хорошо? У вас есть 24 часа.
- Да, сэр, - сказал Чейз. - Спасибо, сэр.
Через несколько минут патрульный автомобиль скрылся за поворотом.
- Ох. Ничего себе. - Слова застревали у меня в горле.
- Старый придурок даже не знает, как следует делать свою работу, - сказал Чейз. - Устав прямо запрещает пускать гражданских в Красную зону без U-14. Об этом все знают.
- И слава Богу! - Я едва не кричала.
Чейз приподнял бровь.
- Да. Хорошо.
Мрачная растерянность повисла между нами. Я не могла не думать о том, что сделал бы Чейз, если бы я промолчала. Я понимала по его поведению, что он не хотел стрелять, но я также знала, что он не сбрасывал такой вариант со счетов.
"Ничего не произошло", - напомнила я себе.
Однако произойди эта сцена завтра, когда нас объявят в розыск, она выглядела бы совершенно иначе.
Пора было сворачивать с дороги.
* * *
Мы проехали по пустынным улицам Красной зоны и скрылись на старой охотничьей дорожке. Небо было угольно-черным. Милицейские машины больше не встречались, но Чейз сказал, что они патрулируют Красную зону, чтобы не возникали беспорядки, а я не горела желанием повторять нашу стычку с МН.
И все же ждать рассвета было не легче.
Чтобы занять руки, я сделала бутерброды с арахисовым маслом. Сказала себе, что размышления о том, как мы тут сидим без дела, пока проходят последние наши безопасные минуты, не приведут ни к чему хорошему. До конца комендантского часа мы все равно ничего не сможем сделать.
Чейз нерешительно взял сэндвичи, когда я подтолкнула к нему три штуки.
- Я на них не плевала, - сказала я ему, чувствуя легкую обиду. Его брови, до этого изумленно вдернутые, теперь опустились и вновь вернули ему хмурый вид. Может, раньше о нем никто не заботился, но я чувствовала себя обязанной; приготовление ужина было моей обычной домашней обязанностью. Воспоминание, острое, как нож, вызвало новую волну отчаяния.
- Мне нужно тебе кое-что показать, - сказал Чейз, будто бы желая отплатить мне за приготовленную еду. Он вышел из грузовика, и в кабину ворвался поток холодного воздуха; я неохотно последовала за ним, захватив с собой фонарик.
Мое дыхание зашлось, когда я увидела, как он достал из-за пояса серебристый ствол пистолета.
Было слишком темно, а лес был насквозь пропитан запахом опавшей листвы и земли. Всепоглощающий ужас очистил мой разум, препятствуя восприятию действительности, и перехватил контроль над моими чувствами. Я заново услышала роковой металлический щелчок, азартный тон Рэндольфа, обвиняющий меня в попытке к бегству.
- Эй, - тихо сказал Чейз, и я вздрогнула, когда поняла, что он ближе, чем я думала. Я отпрянула от него и стала судорожно глотать ртом холодный воздух.
- Я это уже видела, - сказала я ему. Мое сердце билось так, будто я только что пробежала целую милю, но стояла я прямо, надеясь, что он не заметил моего испуга.
"Соберись с мыслями, - говорила я себе. - Чейз больше не солдат, а я - не в школе реформации". Плохо, что мне постоянно приходилось напоминать себе об этом.
Он нахмурил брови, как если бы ему было больно. На мгновение я готова была поклясться, что он прочитал мои мысли, но затем его лицо снова ожесточилось.
- Ты умеешь обращаться с оружием? - Он говорил низким голосом. Я понимала, что он думал о недавней встрече с патрульными на шоссе.
Я бросила в его сторону кислый взгляд.
- Тебе действительно надо задавать мне этот вопрос?
Он протянул мне пистолет, держа его за ствол.
- Я... я не люблю оружие, - произнесла я.
- В этом мы с тобой похожи.
Это меня удивило. Будучи солдатом, он, должно быть, привык носить с собой пушку. Когда он не опустил руки с пистолетом, я взяла протянутое мне оружие так, будто бы это была дохлая крыса; меня удивила его тяжесть, и я едва не уронила его.
- Смотри, куда целишься, - резко бросил он.
Я вздрогнула и опустила дуло пистолета к земле.
- Он тяжелый.
- Это пистолет браунинг High-Power*, калибр девять миллиметров.
Чейз сглотнул и вытер ладони о штаны. Затем он осторожно положил свои пальцы поверх моих, заставляя меня крепко схватиться за рукоять, но стараясь не причинить боли моим израненным кистям. Когда я почувствовала его прикосновение, по моей коже прокатилась волна жара, в то время как мой разум изо всей мочи хотел презирать его. После всего, что он сделал, эти ощущения были не такими уж противоречивыми.
- Смотри. Эта штука сбоку - предохранитель. Когда пистолет на предохранителе - он не выстрелит. Понимаешь?
- Ммм, ага.
Он направлял мои руки, показывая, как вытащить обойму.
- В магазине 13 патронов. Пистолет полуавтоматический, после первого выстрела он будет перезаряжаться сам. Сначала нужно взвести затвор. Это досылает первый патрон. После этого все, что остается, - жать на курок.
- Как удобно.
- В этом все и дело. Сейчас мы этим заниматься не будем, но вот, что надо делать, если ты попала в неприятности: сними с предохранителя. Взведи затвор. Прицелься. Нажми на курок. Держи двумя руками. Понятно?
- Да, сэр.
- Повтори.
- Снять с предохранителя. Взвести затвор. Прицелиться. Нажать на курок. - Запретное ощущение силы, казалось, вибрировало в руках, пока я говорила.
Он забрал пистолет, и ко мне вернулась способность дышать. Но следом он вытащил нож.
Следующие десять минут я провела, согнувшись над своими коленями, а Чейз целыми прядями кромсал мои волосы. И хотя я понимала, что нам следует сделать все возможное, чтобы нас не опознали, я не могла отделаться от грызущего меня беспокойства, что вскоре меня родная мама не узнает, не говоря уже о Бет и остальных друзьях. Все это были старые частички меня, частички, которые я знала, и которые сейчас покидали меня, как эти волосы, оставляя вместо себя искореженную пустоту. Но все это, конечно, было глупо. Я оставалась собой. Менялось все остальное.
Мы вернулись в грузовик и сидели на разных концах сиденья в тяжелой напряженной тишине, глядя прямо перед собой. С каждой новой минутой я все острее ощущала его дыхание - ровное и спокойное - и вскоре обнаружила, что дышу в том же темпе. То, как он смог успокоить меня в такое время, не прикладывая усилий, то, как мы соединились на этой простой частоте, сделало мою душевную боль невыносимой. Мне пришлось отвернуться, чтобы он не увидел, как это больно, - снова находиться рядом с ним.
Сейчас мне недоставало его даже больше, чем когда он уехал.
Только когда ночь стала такой темной, что я перестала различать его силуэт, я позволила себе посмотреть в его сторону.
- Ты бы ушел из МН, если бы мама не попросила тебя?
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |