Неделю назад, когда после весенних дождей Темза вышла из берегов, Эдуард сделал Эймера де Валанса новым лордом-наместником Шотландии и отправил его на север с небольшим войском, поставив перед ним задачу задушить восстание и связать руки Брюсу до тех пор, пока сам Эдуард не придет во главе королевской армии, вместе со своим сыном и теми молодыми людьми, которых сегодня произвели в рыцари. Не имело значения, что Брюс был графом и мог даже стать королем к тому времени, как они схватят его. Рыцарское благородство и милосердие отступили перед яростью Эдуарда. Он разорвет негодяя на куски на глазах его людей. А его голова, как и головы тех, кто поддерживал его, будут выставлены на всеобщее обозрение рядом с головой Уоллеса, став пищей для ворон.
При расставании король вручил Валансу выцветшее знамя, под которым сражался еще в молодости.
— Подними над собой Дракона, кузен. Никакой пощады к тем, кто присоединится к Брюсу. Убивай всех. Но сам он — мой. Ты понял меня?
— Да, милорд, — с энтузиазмом пообещал Валанс.
Эдуарду, смотревшему, как тот выступает маршем во главе своего войска, казалось, что Валанс отправляется в крестовый поход.
Громкий восторженный рев вернул короля к действительности: очередной соискатель стал рыцарем. Но восторг молодых рекрутов в аббатстве отнюдь не захватил баронов, расположившихся перед троном Эдуарда. Эти опытные мужи, многим пожертвовавшие ради победы над скоттами, молча наблюдали за действом, разворачивающимся на их глазах. Подобно королю, они понимали, что присутствуют не на празднике, а наблюдают самое начало подготовки к грядущей войне. В Карлайле уже заготавливали зерно и мясо, по всему королевству вводили новые налоги, а военные уполномоченные рекрутировали солдат. Этот ритуал стал для них очередным испытанием терпения, пока они ожидали возможности отомстить. Предательство Брюса коснулось каждого из них, но больнее всего ударило по тем, кто был близок к нему, в первую очередь по Хэмфри де Боэну. И теперь все они жаждали крови, были готовы сражаться и умереть за это.
Но проявят ли эти молчаливые и воинственно настроенные люди, посвятившие жизнь служению королю — давшие клятву верности за дубовым Круглым Столом, — такую же готовность умереть за него, если узнают правду? Костяшки пальцев Эдуарда побелели, когда он вцепился в подлокотники трона при мысли о черной шкатулке, которую Роберт Брюс похитил из Вестминстерского аббатства. Шкатулке, в которой хранилась величайшая тайна его правления.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
Балмулло, Шотландия
год
— Давайте ударим по нему прямо сейчас, пока этот ублюдок не сел на трон. — Разговаривая, Дунгал Макдуалл метался по возвышению, и голос его дрожал и срывался от ярости. — Разрешите мне поднять людей Галлоуэя. Мы еще можем остановить его.
Темный Комин сидел за столом, молитвенным жестом сложив руки, хотя глаза его оставались открытыми, устремленные в одну точку зала, где слуги его жены рассыпали по полу тростник.
— Нет. — Широкие плечи графа шевельнулись, когда он глубоко вздохнул. — Мы уже не успеваем. Мои лазутчики доносят, что Брюс намеревается провести коронацию в аббатстве Скоун на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, то есть меньше чем через неделю. Я призвал родственников из Бучана и Баденоха, но на севере еще лежат глубокие снега. Мои люди просто не успеют подойти сюда вовремя, а армия Брюса увеличилась после Дамфриса. Лишенные Наследства, несмотря на всю свою жажду крови, не смогут противостоять его силам.
Макдуалл подошел к столу и навис над ним, вынуждая графа посмотреть себе прямо в глаза.
— Союзники Брюса уверяют, будто в монастыре францисканцев он лишь защищался, но люди Джона сказали мне, что лорд не имел при себе оружия, когда отправился в ту церковь. Брюс хладнокровно убил моего хозяина — вашего родственника! Он не может остаться безнаказанным.
— Он и не останется, — пообещал граф, вперив взгляд своих темных глаз в напряженное лицо Макдуалла. — Но мы должны проявить терпение, пока не составим свой план. Любое наше действие должно быть тщательно продуманным и безупречно исполненным. Я хочу, чтобы месть наша была успешной и долгой.
Макдуалл стиснул зубы, но потом неохотно кивнул в знак согласия.
— Скорее всего, в Лондоне кто-то предупредил Брюса, раз он сумел вырваться из их когтей, верно? Мы знаем, что англичане нашли письмо, которое мы подбросили Уоллесу. Это мы должны были готовиться к коронации, будь оно все проклято! А Брюс должен был гнить в Тауэре!
— Полагаю, мы никогда не узнаем, что там произошло. Мы проиграли, и Джону пришлось дорого заплатить за это. И теперь нам остается лишь отомстить. — Темный Комин поднялся на ноги. — Но месть — это блюдо, которое лучше всего подавать холодным. И когда мы ударим, я хочу, чтобы он сполна ощутил это на своей шкуре.
— Это будет цареубийством, если он успеет стать королем к тому времени.
— А мне плевать, какую корону этот разбойник нацепит себе на голову! — прорычал граф. — Он никогда не будет моим королем.
— А как насчет трона? Кто займет его, когда мы устраним Брюса?
— Это — дело будущего. Сначала мы должны собрать своих сторонников. Рыжие и Темные Комины, равно как и Комины Килбрида, будут готовы, когда настанет время, но нам нужны и другие. Я поеду на запад, встречусь там со своими союзниками. Макдуаллы и их родственники присоединятся к нам, в этом я уверен. Джон приходился племянником лорду Аргиллу. Он должен вернуть долг крови его убийце.
— Тогда я могу отправиться в Галлоуэй? Поднять своих людей на войну?
— Да. Но, собрав Лишенных Наследства, ты выступишь против Брюса не раньше, чем я скажу. Сначала я хочу, чтобы ты заключил для нас другой альянс.
Изабелла смотрела в окно на то, как во дворе замка собираются мужчины. Среди них был и ее муж: облаченный в черную накидку, он решительно двигался вдоль их рядов. Квадратики оконного стекла в свинцовых переплетах дробили его движения и искажали вид, когда он поднялся в седло жеребца, хлестнув его поводьями, чтобы тот стоял смирно. Вокруг него садились на коней оруженосцы и рыцари, а грумы выводили вьючных лошадей, нагруженных мешками с провизией. Ее супруг не соизволил сообщить ей, куда направляется, зато это сделал ее старший конюх. Он собрался в Аргилл, чтобы поднять своих тамошних союзников против Роберта Брюса. Капитан Дунгал Макдуалл выехал сегодня утром из манора по дороге на юг. Глядя, как ее муж отправляется в путь по западному тракту, Изабелла ощутила в воздухе дыхание войны.
По обе стороны дороги поля и пастбища сбегали к морю, находившемуся на расстоянии семи миль отсюда, в Сент-Эндрюсе. На бурой земле пробивались первые ростки овса и ячменя, яркая зелень которых искрилась на солнце. Когда-то в этих ростках она видела обещание весны и надежды. Но теперь в ее сердце жила лишь холодная стужа зимы. Когда всадники скрылись из глаз, на поля вновь опустились вороны. Изабелла отошла от окна. Заметив свое отражение в зеркале, она уставилась на лиловый синяк у себя под глазом, изуродовавший левую сторону ее лица.
Она заработала его два дня назад, когда поинтересовалась у мужа, что может означать восстание для ее племянника, который по-прежнему оставался на попечении короля Эдуарда. Ответом стал его кулак, прилетевший из ниоткуда и повергший ее в ошеломленное молчание. Агнесса пыталась сделать ей примочки, но Изабелла отказалась. Подойдя к кровати, графиня прилегла на нее, комкая в пальцах покрывало и глядя в окно, за которым небо меняло свой цвет с бирюзового на темно-синий. На востоке собирались облака, и к тому моменту, как она смежила веки, в комнате сгустилась темнота.
Изабелла внезапно села на постели, отбросив покрывала. Она диким взглядом окинула комнату, сбитая с толку переменами вокруг. Свеча на столике у кровати потрескивала, и на стене напротив кривлялись изломанные тени. Должно быть, Агнесса зажгла ее, пока она спала. Изабелла уже была готова откинуться на подушки, решив, что ей приснился кошмар, когда снаружи донесся пронзительный вопль, который заглушили громкие крики и топот копыт. Она спрыгнула с кровати, и остатки сна улетучились моментально.
Подбежав к окну, она увидела, как во двор въезжает конный отряд, размахивая факелами, бросавшими зловещие красноватые отсветы на стены амбаров и хозяйственных построек. Поначалу она подумала, что это вернулся супруг, но потом заметила, что мужчины держат в руках обнаженные мечи. Пока она растерянно смотрела на происходящее, из дверей замка выбежали люди, которых граф оставил охранять поместье. Всадники пришпорили лошадей им навстречу, и в ночи раздался лязг клинков. Изабелла резко обернулась, когда дверь спальни распахнулась. Вбежали ее служанки и несколько слуг-мужчин, включая ее повара и управляющего.
На Агнессе лица не было.
— Миледи! — вскричала она, бросаясь к графине и хватая ее за руки.
— Кто они такие, Фергус? — требовательно спросила Изабелла своего управляющего, который помогал повару и поварятам придвинуть сундуки к двери, чтобы забаррикадироваться изнутри.
— Не знаю, миледи, — задыхаясь, ответил тот. — Разбойники убили охранников в сторожевой башне и атаковали нас из темноты.
Снаружи по-прежнему звенели мечи.
Когда со двора донесся сдавленный крик, Агнесса сжала Изабелле руки с такой силой, что ногти ее впились в кожу графини.
— Господи, спаси и помилуй!
Взгляд Изабеллы остановился на кочерге, стоявшей у камина. Отстранив от себя служанку, она подошла к нему. Ее серое атласное платье перепачкалось сажей, когда она вооружилась железной палкой.
— Предложите им то, что им нужно, Фергус, — приказала она управляющему. — Деньги. Мои драгоценности. Что угодно. Вы меня понимаете?
— Да, миледи.
Снизу донесся глухой удар — нападавшие выломали дверь. Агнесса съежилась в углу. Две служанки, совсем еще молоденькие девчонки, всхлипывая, жались к стене. Трепещущий огонек свечи отбрасывал на них жуткие тени. Фергус и повар, вооружившийся сковородкой, встали напротив двери, позади штабеля из сундуков, тяжело дыша. Снизу вновь донесся грохот, за которым последовал очередной вопль. По лестнице затопали тяжелые шаги. Изабелла поудобнее перехватила кочергу. Сердце готово было выскочить у нее из груди. Она слышала, как в коридоре одна за другой распахиваются двери, слышала громкие голоса. Графиня вздрогнула, когда в двери ее спальни загремел засов. Голоса стали отчетливыми.
— Эта дверь заперта, сэр.
— Ломайте ее.
Дверь содрогнулась, когда снаружи на нее навалились несколько мужчин, и сундуки затряслись от ударов. Агнесса и служанки захлебывались слезами от ужаса, повар и его помощники испуганно попятились. Теперь перед дверью остались только Изабелла и Фергус. От очередного удара засов вылетел из петель, и дверь приоткрылась, отодвинув сундуки в сторону. Изабелла вздрогнула, когда в щели появилось лицо мужчины, подсвеченное со спины пламенем факелов.
Он оказался бородачом в грубой одежде, и глаза его вспыхнули, когда он увидел ее. Губы его искривились.
— Сюда, сэр!
Фергус подошел к Изабелле и встал рядом с ней, когда мужчины налегли на дверь, открывая ее полностью, и сундуки не смогли помешать им. Сначала упал один кофр, за ним другой. Изабелла не двинулась с места, хотя руки ее дрожали. Первым вошел тот самый бородач, сжимая в руке меч. Следом за ним появился второй, ровесник ее мужа, с темными вьющимися волосами. Глаза Изабеллы удивленно расширились, когда она узнала его. Это был граф Атолл.
Он тоже держал в руке меч, но опустил его, как только увидел ее.
— Леди Изабелла.
— Сэр Джон? — Изабелла растерянно покачала головой. — Я уже решила, что вы — обычный разбойник, который пришел ограбить меня. — Облегчение, которое она испытала, сменилось страхом, когда она вспомнила, что графа считают союзником Роберта Брюса, врага ее мужа и убийцы его родственника. — Вы пришли убить всех Коминов? — пробормотала она.
Позади нее Агнесса заскулила от ужаса. Фергус не двинулся с места, но побледнел как полотно.
— Это не входит в мои намерения.
— Вот как? — пролепетала Изабелла, ощущая чудовищную сухость во рту. — Вы убили моих стражников.
— Только тех, кто оказал сопротивление. Остальных мы просто обезоружили. Я отпущу их и всю вашу прислугу живыми и невредимыми, если вы поедете со мной.
— Графиня никуда не поедет, — заявил Фергус срывающимся голосом.
— Поеду куда? — спросила Изабелла, загораживая своим телом управляющего, выставив перед собой кочергу.
Взгляд темных и горячих глаз Джона скользнул по ее импровизированному оружию, после чего вернулся к ее лицу. Уголки его губ дрогнули, но улыбка не выглядела жестокой или издевательской.
— В аббатство Скоун, миледи. Сэр Роберт нуждается в ваших услугах. Через пять дней он взойдет на трон Шотландии. Но он не может стать королем без графа Файфа.
— Мой племянник находится в Англии, под домашним арестом у короля Эдуарда.
— Нам это известно. Нам нужен кто-нибудь из его родственников, чтобы исполнить обязанности в его отсутствие.
Изабелла была настолько изумлена, что едва не рассмеялась. Руки ее упали вдоль тела, и кончик кочерги лязгнул об пол.
— Вы хотите, чтобы я возложила корону на голову нового короля? — Когда Джон Атолл в знак согласия склонил голову, она похолодела при мысли о том, что ей предстоит. — Муж сдерет с меня кожу живьем. Прошу вас, сэр Джон, не требуйте от меня невозможного.
— Сэр Роберт защитит вас, миледи. Ни один волос не упадет с вашей головы в его владениях, уверяю вас. — Взгляд графа вновь скользнул по ее лицу.
Изабелла не сомневалась, что он смотрит на ее синяк. Устыдившись, она уже решила отвернуться, чтобы распущенные волосы скрыли его, но потом передумала.
— У меня есть выбор?
— Мне приказано доставить вас в Скоун, с вашего согласия или без него. Я бы предпочел первое.
— Вы пощадите моих слуг?
— Даю вам слово.
Изабелла наклонилась и положила кочергу на пол, и тут сзади вскрикнула Агнесса:
— Миледи!
Оставив служанок и своего бледного как смерть управляющего, Изабелла шагнула к графу. Выходя в коридор, минуя толпу вооруженных мужчин, стоявших там, она чувствовала, как ее охватывает странное оцепенение. Когда она медленно двинулась по коридору к лестнице, мимо распахнутых дверей и сломанной мебели, ее догнал Джон Атолл, предварительно приказав своим людям запереть всех слуг в одной комнате.
— Мы наблюдали за вашим поместьем. Ваш супруг отбыл сегодня днем. Куда он направился?
— В Аргилл, — сообщила она ему, сама удивляясь той готовности, с какой слова эти сорвались с ее губ. — Чтобы поднять Макдуаллов против сэра Роберта. — Изабелла заметила, как осунулось лицо сэра Джона в свете факелов, пока они спускались по лестнице.
— А Макдуалл?
— Не знаю. Муж отправил его на юг.
Сэр Джон первым вышел во двор, куда согнали стражников ее мужа. Они стояли на коленях в грязи, и руки их были связаны за спиной. Несколько человек были ранены. Они проводили ее взглядами, когда она прошла мимо. Кое-кто окликнул ее, и в голосах их чувствовались гнев и растерянность. Оставшихся лошадей мужа вывели из конюшни, и те галопом умчались в ночь после того, как люди Атолла погнали их прочь ударами мечей. «Это чтобы никто не пустился в погоню», — сообразила она. Сэр Джон отошел к рыцарям, оставив ее одну в кольце своих людей, и Изабелла заметила, как несколько тел потащили в тень амбара.
— Ночь прохладная.
Изабелла вздрогнула и обернулась. Позади нее стоял молодой человек. Он очень походил на графа.
— Вот, — сказал он, протягивая ей подбитую мехом накидку, — возьмите.
Когда молодой человек осторожно набросил мех ей на плечи, Изабелла расслышала, как он пробормотал:
— Мой отец не причинит вам зла.
— Дэвид, — окликнул его Атолл, направляясь к ним. — По коням! Мы уходим.
При виде того, как мужчины прячут мечи в ножны и идут к своим лошадям, Изабелле вдруг захотелось заплакать, но не от страха или грусти. Джон Атолл поднялся в седло и протянул ей руку. Она приняла ее, удивленная ее теплом и силой, а потом поставила ногу в стремя и оттолкнулась, позволяя ему подхватить ее и усадить позади себя. Она села боком, свесив ноги, и подол ее платья прикрыл круп его коня. Изабелла обеими руками обняла Атолла за пояс, крепко держась за него, когда он дал шпоры коню и выехал со двора. Его люди последовали за ним. Когда они поскакали по темным полям и мерцающие огоньки поместья остались позади, холодный мартовский ветер обжег ей лицо. По щекам ее потекли слезы, которые она так долго носила в себе, и ее окутал сладкий аромат свежей зелени. В воздухе все-таки запахло весной.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
Скоун, Шотландия
год
Роберт стоял перед холмом Мут-Хилл, обуреваемый самыми разными чувствами. Казалось, горячая кровь вскипает у него в жилах, словно разогретая и пробужденная аурой этого места, где его предки становились королями. Он испытывал гордость оттого, что сумел претворить в жизнь честолюбивые устремления своей семьи, выстояв под натиском врагов, которые стремились любой ценой помешать ему.
У подножия невысокого холма, лежащего посередине между сложенными из песчаника строениями аббатства августинцев и королевским городком, развернулась бурная деятельность. На ветках деревьев развешивали флаги, и цветы боярышника украсили помост из свежесрубленных досок, возведенный в самом центре. Двое пажей под пристальным взглядом епископа Ламбертона волокли туда кресло. Прочие слуги сновали между холмом и огромным лагерем, что раскинулся на территории аббатства, окутанный прозрачной завесой дыма.
Хотя было еще рано, в лагере уже кипела жизнь, и в обрывках разговоров и взрывах смеха ощущалось радостное возбуждение. Высокопоставленные магнаты расположились в городке, тогда как сам Роберт вместе с семьей остановился в самом аббатстве. Он испытывал душевное смятение, вернувшись почетным гостем на место собственного же преступления. Впрочем, он с облегчением узнал, что престарелого аббата, с которым у него вышла стычка, когда он и Рыцари Дракона увозили отсюда Камень Судьбы, сменил энергичный молодой человек, который с радостью предоставил себя в распоряжение будущего короля.
Проследив взглядом за слугами, носившими всевозможные принадлежности для предстоящей церемонии, Роберт заметил парочку, прогуливавшуюся в саду неподалеку. Это были его сестра и Кристофер Сетон. Они шли рядышком, почти касаясь друг друга головами, и о чем-то беседовали. Пока Роберт наблюдал за ними, Кристина остановилась у куста розмарина и наклонилась, чтобы потрогать его листочки. Кристофер присел на корточки рядом с ней, не сводя с нее глаз, пока она что-то с улыбкой говорила ему, и кивнул в знак согласия.
Проявления простой привязанности на фоне подготовки к знаменательному событию подняли Роберту настроение. Он вдруг страстно затосковал о том времени, в котором не будет места войнам и раздорам. Он был решительно настроен предложить мужчинам и женщинам, которые последовали за ним, новую Шотландию под своим правлением, королевство, свободное от ига Англии. Он вспомнил мир, существовавший до того, как Александр III погиб, сорвавшись со скалы, до того, как на трон взошел Джон Баллиол и бездарно растранжирил все их свободы. Глядя на своего друга и сестру, Роберт поклялся, что вернет те счастливые дни. Теперь, когда зеленый холм готовили к его инаугурации, когда из лагеря доносились звуки бьющей ключом жизни, а он ощущал ласковое прикосновение теплых солнечных лучей к своему лицу, все это казалось возможным.
Услышав звон кольчуги за спиной, Роберт обернулся и увидел, что к нему направляются два его рыцаря. Оба выглядели крайне серьезными. Он поставил их охранять внешнюю границу городка и аббатства, не желая рисковать и дать кому-либо из своих врагов шанс испортить этот долгожданный праздник. За рыцарями, чуть поодаль, шли еще три человека. С ними была какая-то женщина.
— Сэр, тут одна женщина утверждает, что является вашей давней знакомой. Она просит разрешения поговорить с вами с глазу на глаз.
Роберт уставился на женщину, одетую в простое платье и кутавшуюся в цветастую шерстяную накидку, в которой тонула ее худенькая фигурка.
— Она сказала, как ее зовут?
— Бригитта, сэр. Она сказала, что вы знаете ее тетку. Эффрейг.
Роберт удивленно выдохнул, услышав это имя, и новыми глазами посмотрел на женщину. Когда-то давно, в прошлой жизни, он крался за ней по поросшим папоротником холмам в окрестностях Тернберри, выискивая жилище Эффрейг. Он смутно помнил, как она сидела рядом с ним на корточках у костра в тот день, когда он упал с лошади, и влажной тряпицей вытирала кровь с его лица.
— Приведите ее сюда, — распорядился он.
Он смотрел, как рыцари ведут ее к нему, взяв в кольцо. По мере приближения лицо Бригитты виднелось все отчетливее; кожа туго обтягивала скулы и подбородок, а из-под капюшона выбивались пряди черных волос. Это изможденное лицо с ввалившимися щеками еще напоминало девчонку с мышиным хвостиком, которую он знал когда-то, но очень слабо. Годы стерли те черты, которые казались ему знакомыми. Он жестом приказал своим людям удалиться, но они отошли на пару шагов и остановились. За спиной у Бригитты болтался мешок, а башмаки на ногах густо облепила дорожная грязь.
Она наклонила голову.
— Сэр Роберт.
— Бригитта? Что ты здесь делаешь? — Он нахмурился, вопросительно глядя на нее. — А…
— Тети со мной нет, — ответила Бригитта прежде, чем он успел задать вопрос. По-гэльски она говорила с западным акцентом, живо напомнив ему мать. — Она хотела бы присутствовать на вашей коронации, но уже слишком слаба для столь дальней дороги. Поэтому вместо себя она прислала меня. — Бригитта помолчала, склонив голову к плечу, и в ее голубых глазах плескалось жидкое золото солнечных лучей. — Она спрашивает, почему вы не навестили ее в Тернберри зимой.
— Я собирался, — ответил Роберт, и ложь легко слетела с его языка, в отличие от гэльского, на котором он не разговаривал уже давно. — Но мне приходилось быть осторожным. Я думал, что англичане придут за мной.
Откровенно говоря, он не хотел видеть старую женщину. Многое изменилось с тех пор, как он пришел к ней и попросил сплести его судьбу. Тогда он был молодым и наивным, взбудораженным своим разрывом с отцом и королем Эдуардом, и у него кружилась голова от новообретенного чувства свободы, независимости и собственного решения стать королем. Каким бы серьезным ни казался ему ритуал, события, произошедшие с ним впоследствии, научили его житейской мудрости и сделали из него циника. Заклинания и молитвы потеряли свою прежнюю значимость. Он вспомнил о черных внутренностях пустой шкатулки, отражающихся в самих себе.
— Ей было бы приятно повидаться с вами.
— А где твой муж? — спросил он, чтобы побыстрее сменить тему. — Не могла же ты проделать такой путь в одиночестве?
— Погиб. Во время нападения англичан на Эйр, — пояснила она, видя, что он недоуменно хмурится. — И мой сын тоже. — Бригитта выставила перед собой руку, когда Роберт собрался что-то сказать. — Эти истории — не для сегодняшнего дня. Я просто пришла от имени своей семьи выразить уважение нашему лорду в день его коронации.
— Тогда оставайся, с моего благословения. — Роберт жестом подозвал к себе рыцарей, переминавшихся с ноги на ногу неподалеку. — Проводите леди в лагерь, — приказал он, — и скажите Несу, пусть позаботится о ней. — Он заколебался, глядя на Бригитту. Перед его внутренним взором все еще стояла шкатулка с пророчеством. — Давай поговорим подробнее после моей коронации. Быть может, в ближайшие недели мне понадобится помощь твоей тетки.
— Еще одна судьба?
— Нет. Кое-что иное.
Когда рыцари увели Бригитту в лагерь, Роберту вдруг отчаянно захотелось все-таки задать вопрос, которого он старательно избегал.
— Моя судьба! — крикнул он ей в спину, думая о короне из вереска и ракитника, висящей в плетеной корзинке на дереве Эффрейг. — Она упала?
Бригитта обернулась, и солнечный свет вновь залил ее лицо.
— Когда я уходила, она висела по-прежнему, сэр Роберт. Быть может, теперь?
Он сухо рассмеялся в ответ, хотя и заметил, что лицо ее оставалось серьезным, когда она отвернулась. Роберт смотрел ей вслед. Ему хотелось верить ей, но теперь он думал, что каждый человек — хозяин своей судьбы.
Они собрались на мартовском солнцепеке, стоя на холме Мут-Хилл, где до них стояли бесчисленные поколения скоттов, глядя, как один из них становится королем. К нарядным графам, дамам и рыцарям присоединились монахи из аббатства, и ветер трепал их черные сутаны. Пронзительный голос Уильяма Ламбертона далеко разносился окрест, когда он произносил слова королевской присяги.
В самом сердце толпы на троне, установленном на помосте, сидел Роберт. Он надел украшенное драгоценными камнями облачение, привезенное из Глазго Вишартом, от которого исходил слабый запах ладана. Аббат Скоуна возложил ему на плечи подбитую мехом горностая мантию, после чего ему вручили скипетр и перепоясали мечом, символизирующим отныне его власть и принесенную им клятву защищать свое королевство. За спиной у Роберта трепетал на ветру королевский штандарт, и стоящий на задних лапах красный лев на золотом поле казался живым. Рядом с ним в мягком кресле сидела Элизабет в платье из белого атласа. Она сложила руки на коленях и склонила голову. Выражения ее лица Роберт видеть не мог.
Взгляд его переместился с жены на Марджори, стоявшую в первом ряду со вплетенными в волосы белыми цветами. При виде серьезного выражения на ее маленьком личике, с которым она слушала слова епископа, ему захотелось улыбнуться. За спиной дочери расположились остальные члены его семьи; все три его сестры выглядели очаровательно и впечатляюще в новых платьях с пелеринами, а его сводная сестра Маргарет буквально лучилась гордостью рядом со своим неулыбчивым сыном. Роберт перевел взгляд на Найалла и Эдварда. Оба, вне всякого сомнения, прекрасно сознавали, что его власть может перейти к ним, если в будущем у него не появится наследник мужского пола. За ними плотными рядами стояли его друзья, вассалы и сторонники — целое море лиц. Его подданные. Роберт мельком поймал взгляд Джеймса Стюарта и отвел глаза.
Ламбертон, закончив читать присягу, кивнул Джону Атоллу. Граф шагнул в сторону, давая дорогу высокой женщине в сером платье со снежно-белой мантией, ниспадающей с ее плеч. Взгляды всех присутствующих были устремлены на Изабеллу Бучан, когда она неуверенно шагнула к помосту после одобрительного кивка Атолла. В руках графиня держала золотой обруч. Когда она подошла ближе, Роберт разглядел уродливый лиловый синяк на бледном красивом лице. Он нахмурился, гадая, уж не получила ли она его во время похищения, но ведь, когда они разговаривали вчера вечером, Атолл заверил его, что с ней обращаются хорошо.
Изабелла шагнула на нижнюю ступеньку платформы и протянула к нему руки. Они дрожали так сильно, что она едва не выронила корону, отчего по толпе пробежал встревоженный шепоток. Улыбаясь, Роберт наклонился к ней, чтобы ей было удобнее. Графиня осторожно водрузила золотой обруч ему на голову. Толпа взорвалась бурными аплодисментами, к явному неудовольствию аббата, который поднял вверх обе руки, требуя тишины. Постаравшись кивком выразить свою благодарность Изабелле, Роберт откинулся на спинку трона, ощущая непривычную тяжесть короны на голове.
Наступила заключительная часть церемонии — чтение свитков, — и поэт звонким голосом, разнесшимся над притихшей толпой, принялся выкликать имена королей Шотландии, начиная с Кеннета мак Альпина, Макбета и Малкольма Канмора и заканчивая Александром III и Джоном Баллиолом. На этом церемония завершилась.
Монахи принялись направлять гостей вниз по холму Мут-Хилл, к церкви, где Ламбертон должен был отслужить торжественную мессу, после чего вельмож ждал праздничный обед в резиденции аббатства. Друзья и члены семьи подошли к нему, чтобы поздравить, и Роберт улыбнулся, но, отклонив все попытки завязать разговор, вместо этого направился к Элизабет. Взяв ее руку, он поцеловал ее. Элизабет подняла на него глаза, и лицо ее осветилось гордостью, а вот руки оставались холодными как лед. Роберт поразился переменам, произошедшим в ней, казалось, за одну ночь. Он вдруг заметил, что она надела на шею крестик из слоновой кости, который еще в детстве подарил ей отец. Он давно не видел его на своей супруге.
— Теперь все будет по-другому, — сказал он ей. — Я был не тем мужем, которого ты заслуживала, но теперь я стану тем королем, который тебе нужен.
Элизабет покачала головой.
— Это все слова, Роберт. Детские игрушки. — Взгляд ее устремился к трону на возвышении. — Вся эта церемония. Ритуал. Королями так не становятся.
Роберт прищурился:
— Быть может, все прошло не так, как мне того хотелось, но моя инаугурация, смею тебя заверить, — это не спектакль. Отныне я по древнему праву — король, а ты — королева.
— Ты находишься здесь не по праву. — Голос Элизабет стал тверже, хотя она понизила его, поскольку мимо сплошным потоком все еще шли люди, смеясь и переговариваясь друг с другом. — Ты взошел сюда, совершив переворот и убийство. Я знаю, что ты сделал в Дамфрисе. На твоих руках кровь Джона Комина. Или ты думаешь, что люди из другой части королевства последуют за тобой, когда узнают, что ты натворил? Ты будешь только наполовину королем, и остальные твои подданные не признают тебя.
Роберт спросил себя, уж не разговаривала ли она со своим дядей — и не настроил ли ее Джеймс против него.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |