- Я сделал все, что мог в этих условиях. Хиро-сан, твоя очередь. Что ты будешь делать?
- Для начала – оставьте нас наедине, - буркнул тот. Последние двадцать минут он провел, изучая игрушки, лежащие, стоящие и сидящие повсюду, не в силах наблюдать за действиями возлюбленного. – Мне нужно подумать.
Новаки и Айкава послушно удалились. Слегка поостыв, Камидзе присел на кровать рядом с Усаги. Внимательно вгляделся в его мертвые глаза, осторожно коснулся отливающих серебром волос.
- Акихико, - прошептал он. – Где ты? Вернись…
Ответа, конечно же, не последовало.
Взгляд Хироки упал на небольшую фоторамку, стоящую на прикроватной тумбочке. На фотографии был изображен писатель, нежно улыбающийся пареньку, стоящему рядом с ним. «Мисаки, - подумал доцент, едва сдерживаясь, чтобы не схватить это фото и не разорвать его на мелкие клочки. – Что ты с ним сделал?! Ты разбил его сердце, а потом решил добить окончательно?! Что мог ты, совершенно ничем не примечательный мальчишка, сделать такого, чтобы сломить Божественного? Что такое ужасное ты сотворил, что он окончательно расхотел жить? Почему вы, Такахаси, таким роковым образом влияете на его жизнь? Что есть в вас такого, что он летит к вам навстречу, а потом разбивается о ваше равнодушие, ломая свои крылья?»
Повернувшись обратно к бесчувственному романисту, Хиро-сан продолжил, едва ли сознавая, что говорит вслух:
- А ты, Акихико, почему ты сдался? Почему ты решил убежать от проблемы, вместо того чтобы решить ее? Почему ты всегда убегаешь? Ты должен был бороться! Бороться за свою жизнь, за свое счастье, за свою любовь!
«А ты? – четко прозвучал в голове у доцента голос, чем-то очень похожий на голос Мияги. – Разве ты боролся? Разве ты не сдался в тот момент, когда одно-единственное слово перечеркнуло все твои надежды на счастье?»
«Да, это так, - сгорбившись, признал Камидзе. – Я сдался. Почти без борьбы. Я знал, что это было бессмысленно…»
Он помнил все это в мельчайших подробностях, так, словно это произошло вчера, а не почти десять лет назад. Помнил нежность губ Акихико, холодные руки, касающиеся его лица, перебирающие его волосы, и любимый голос, произнесший слово, ледяной молнией пронзившее сердце влюбленного Хироки: «Та… Така… хиро…» И слезы, не свои, а того, давнишнего Камидзе, навернулись на глаза.
Внезапно Хиро-сан подскочил.
- Да, вот оно! Такахиро!
Доцент стремительно подошел к двери, распахнул ее и заорал во всю мощь своих легких:
- Айкава-сан! Дайте мне телефон Акихико, пожалуйста!
Ошеломленная его воплем женщина молниеносно выполнила его просьбу. Камидзе быстро нашел в телефонной книге номер Такахиро.
- Что ты собираешься делать? – встревожено спросил его Новаки, подходя.
- Хочу позвонить человеку, который ему дороже всех, после его любимого человека.
- Если у Усами-сана есть любимый человек, может, есть резон позвонить именно ему?
- Новаки, подумай. Если ты видишь человека, который, вполне возможно, уже целые сутки сидит в своей квартире в полном ступоре и совершенно один, о чем это может говорить?
- Что его бросили, - кивнул головой Кусама.
- Поэтому я боюсь, что его любимый не только не поможет, но и может лишь усугубить его состояние.
- Понимаю. А тот человек, которому ты собираешься звонить, думаешь, он справится с этим лучше?
- Я надеюсь. Если не справится он, то…
Хиро-сан сокрушенно покачал головой и набрал номер Такахиро.
Конечно же, старший Такахаси, как только узнал, в чем дело, немедленно согласился приехать. В ожидании его Камидзе присоединился к профессору, который сидел на диване в гостиной и что-то увлеченно читал. Шинобу возился на кухне, убирая посуду, а Айкава неприкаянно бродила по квартире с видом побитого щенка, что-то тихо бормоча. Прислушавшись, Хироки понял, что она сокрушается по поводу разбитого ноутбука.
- Надеюсь, информацию с жесткого диска удастся спасти, - бормотала она. – Ведь сенсей не успел передать мне очередную главу…
Доцент закатил глаза. Все-таки эта женщина неисправима!
Новаки же остался у постели своего неожиданного пациента, сменив на этом посту Хиро-сана, который просто не мог больше выдержать вида этого большого безвольного тела, еще совсем недавно полного жизни.
В ожидании прошло около часа. Напряжение так и висело в воздухе. Казалось, достаточно одного громкого звука, и что-нибудь обязательно случится. И Камидзе совсем не был удивлен, когда источником этого самого звука стал Мияги. Он закрыл книгу, которую читал все это время, и буквально разрыдался.
- О Боже, - всхлипывая, еле выговорил он. – Кажется, я никогда не читал ничего более романтичного! Это же чистая романтика! Конечно, не верх литературного искусства, но какие чувства!
Пока профессор вытирал слезы, Хироки из интереса забрал у него злополучную книгу и немного полистал. Через мгновение краска залила его щеки, как только он понял, что это – любовная автобиография Акихико.
- Профессор! – возмущенно воскликнул он. – Как вы могли читать это?! Это же личное!
- Я думал, что это новая книга Усами-сенсея, - всхлипывая еще больше, ответил Мияги. – Но она не закончена.
Доцент открыл последнюю страницу, прочитал последний абзац: «Он ушел. Ушел, унося с собой всю радость жизни, весь свет мира, весь смысл моего бытия…»
«Значит, Акихико закончил на том, что Мисаки ушел. Но об этом я знаю и так. Мне казалось, что я смог убедить его в том, что жизнь на этом не заканчивается. Что же случилось за это время?»
Чувствуя странный холодок в груди от того, что он так бесцеремонно врывается в интимную жизнь своего друга, Камидзе все же еще немного полистал рукопись. Только для того, чтобы убедиться, что не найдет здесь своего собственного имени. Не нашел. Деликатный писатель не стал указывать его, ограничившись словами «друг детства». Пылая до самых кончиков ушей, доцент прочел небольшой отрывок, посвященный тому, что произошло между ним и Акихико. Эти немногочисленные строки были наполнены такой светлой печалью, такой нежностью, что Хиро-сан едва сдержал слезы. Он понял, что Усаги всегда знал о чувствах, которые он питал к писателю, знал и сожалел о том, что так и не смог ответить ему взаимностью. Он жалел не о том, что случилось между ними, а о том, что у него не получилось дать Хироки хотя бы немного того счастья, которого тот заслужил. «Акихико… Какой же ты нежный… Такой нежный, что твоя доброта разрывает мне сердце…»
Тем временем Айкава, услышав слова профессора, прыгнула к ним с охотничьим блеском в глазах.
- Новая книга сенсея?! Где она?!
Увидев рукопись, которую в данный момент изучал доцент, она сказала:
- Эта книга была у него в руках, когда я нашла его.
- Это не книга, - ответил Камидзе, стараясь, чтобы его голос звучал, как обычно. – Это личное. Не для печати.
- Все, что вышло из-под пера сенсея, принадлежит издательству «Марукава»! – с пафосом воскликнула женщина, и, не успел Хироки и рта раскрыть, как она ловко выхватила у него рукопись.
- Не думаю, что Акихико будет в восторге, если вы это опубликуете, - заметил доцент, прикидывая, с какого положения лучше всего броситься на Айкаву, чтобы отобрать у нее книгу.
- Поскольку сенсей сейчас не в состоянии работать, эта книга будет компенсацией, - заявила та, пряча листки в портфель. – Мы заменим настоящие имена на вымышленные, и никто ничего не узнает.
- Но…
Возражения Хиро-сана прервал долгожданный звонок в дверь. Ворча, он пошел открывать. На пороге стоял встревоженный Такахиро. «Так вот ты какой, - думал Камидзе, впуская гостя. – Человек, которого я так долго ненавидел. Человек, которого так долго любил Акихико. Конечно, я видел тебя и раньше, когда тайком наблюдал за тобой и Усаги, но ни разу мне не довелось лицезреть тебя так близко. И что он в тебе нашел? Ничего выдающегося. Как и в брате. Черные волосы, карие глаза… Может быть, дело в том, что Акихико так любит все обычное? Поэтому он полюбил тебя так, что десять лет жил лишь одним тобой?»
- Что с Усаги? – спросил Такахиро. – Что случилось? Это вы разговаривали со мной по телефону?
Хиро-сан представился и вкратце обрисовал старшему Такахаси ситуацию, не упомянув, разумеется, о том, какую роль во всем этом сыграл его младший брат.
- Мы подумали, что, может быть, вам удастся привести его в чувство, - говорил Камидзе, мягко подталкивая Такахиро в сторону спальни. – Ведь вы – его лучший друг, так?
- Да, но… Чем я могу помочь?
- Поговорите с ним. Наверняка, ваш голос подействует на него гораздо больше, чем чей-либо еще.
- А где Мисаки? Он здесь?
- Нет. Ваш брат не отвечает на звонки. Пожалуйста, прошу вас, помогите Акихико.
«Сделай же что-нибудь! Неужели ты не понимаешь!»
- Ну… Хорошо. Я постараюсь.
Хироки привел Такахиро в спальню и, жестом показав все так же дежурящему там Новаки, что ему следует выйти, оставил гостя наедине с писателем. Сам же он встал у порога, с какой-то мазохистской решимостью наблюдая за ними сквозь приоткрытую дверь.
Такахиро неуверенно присел рядом с другом и что-то сказал. Камидзе напряг слух, стараясь ничего не упустить. Зачем он это делал? Из ревности? Из любопытства? Доцент обманывал сам себя мыслью о том, что он просто следит, с тем, чтобы в любой момент прийти на помощь.
Такахиро продолжал разговаривать с Акихико, словно мягко его в чем-то убеждая. Протянув руку, он ласково коснулся щеки писателя и нежно улыбнулся. «Эта улыбка… Нет! Этого не может быть! Неужели он тоже… любит… Акихико…?!» Хиро-сан ожесточенно затряс головой. Он не мог ошибиться! В улыбке, обращенной Такахиро к своему другу, было столько любви, что не увидеть этого не мог только слепой. «Вот чем он привлек тебя, - с горечью подумал доцент. – Кажется, я начинаю понимать…»
С изумлением и радостью он заметил, что в неживых прежде глазах Акихико появляется осмысленное выражение. Похоже, заметил это и Такахиро, который обнял Усаги и прижал к себе, придав ему сидячее положение.
- Эй, Усаги. Ну же, возвращайся к нам, - негромко говорил он. – Ты нам нужен.
Он гладил романиста по голове, словно маленького ребенка, укачивая его в своих объятиях. Глаза Акихико закрылись. Потом снова открылись, и одинокая слезинка скатилась по его небритой щеке. Его голова бессильно склонилась на плечо Такахиро, и тот невольно вздрогнул, когда эта слеза упала ему на шею.
- Усаги, ты чего? Не плачь…
Старший Такахаси нежно вытер щеки друга, и тот моргнул, словно просыпаясь.
- Така… хиро… - прошептал он.
«Он очнулся! Слава богу!»
Несмотря на радость, сердце Камидзе болезненно сжалось, когда он увидел ослепительную, полную обожания улыбку, которой Акихико одарил своего былого возлюбленного. «Мне он никогда так не улыбался… И никогда не улыбнется… Я так и думал, что только любимый человек сможет вернуть душу Усаги обратно. И, как ни прискорбно это сознавать, я вовсе не вхожу в их число. Почему меня это так задевает? Почему я все еще ревную? Почему я не могу спокойно видеть их вместе?»
Внезапно большие, сильные, теплые руки обняли Хироки сзади, а черноволосая голова уютно устроилась на его плече. Гнетущие мысли тут же оставили Камидзе, и он с непривычной для него нежностью взглянул на того, кого он на самом деле любил. «Я ревную прошлое! – осознал вдруг он. – А Новаки – мое настоящее! И, надеюсь, будущее…»
- Ну, что там? – с любопытством спросил Кусама.
Хиро-сан не успел ответить. Из-за двери раздались крики Такахиро, призывающего на помощь. Новаки мгновенно влетел в спальню, за ним неотступно следовал доцент. Они увидели Акихико, бьющегося в объятиях ошарашенного Такахиро. Писатель надсадно кашлял, вцепившись в плечи своего друга, кашлял так, словно выкашливал собственные легкие. Алая кровь вдруг хлынула из его рта, пятная воротник рубашки Такахаси.
- Машину! Быстро! – закричал Новаки, бросаясь к писателю.
Хироки помчался вниз по лестнице, крича на всю квартиру:
- Профессор Мияги! Скорее!
«Только бы успеть! Только бы успеть!»
* * *
- Эй, Мисаки! До сих пор возишься со своим телефоном?
Такахаси поднял голову от обломков, из которых он пытался составить свой мобильный, и кивнул семпаю.
- Мне казалось, что мне звонит Айкава-сан, - объяснил он. – Но я не успел ответить, как выронил его…
«И надо же было так умудриться! Хотя, с другой стороны, довольно трудно отвечать по телефону, когда в другой руке у тебя поднос с кучей посуды… Надо было сначала руки освободить, а уже потом отвечать. Впрочем, чего теперь думать… Поздно уже…»
Самым обидным было то, что неуклюжий Мисаки, когда пытался собрать все обломки, нечаянно наступил на сим-карту и сломал ее. Теперь он не сможет перезвонить Айкаве даже с другого телефона, потому что просто не помнил ее номера. И не только ее. Юноша никогда не полагался на свою ненадежную память, поэтому и не пытался запомнить номера телефонов, зная, что в любой момент может посмотреть их в телефонной книге сотового. И теперь не мог позвонить даже брату.
Мисаки беспокоился. Если ему действительно звонила Айкава-сан, то это может означать только одно: Усаги что-то натворил. Плохое предчувствие никак не отпускало юношу. Он уже так долго не видел своего возлюбленного, что совсем забыл, каким беспомощным тот может быть в обычной жизни. Теперь же все эти воспоминания вернулись, и студент от волнения разве что ногти не грыз. С трудом дождавшись окончания своей смены, он помчался домой в надежде своими силами починить телефон.
Со вздохом отшвырнув от себя бесполезные обломки, Мисаки пробормотал:
- Не могу так больше. Я должен пойти и проверить, все ли с ним в порядке.
Суми усмехнулся.
- Наверняка, Усами-сан, как обычно, затянул с рукописью, вот его редактор и звонила. Может быть, он не сказал ей, что вы больше не вместе.
Безобидные на первый взгляд слова семпая неприятно резанули слух.
- Но мы вместе! – запальчиво вскричал Такахаси. – Мы просто… просто… ну…
Запал быстро прошел, и студент замолчал, так и не договорив. «А ведь это и правда похоже на то, что мы больше не вместе… Я так втянулся в учебу и работу, что совсем забыл о времени. Ждет ли он меня еще? Надеется ли? Может, он уже отчаялся?» Тоска сжала сердце.
- Я должен проведать его, - твердо сказал Мисаки и встал.
- Как хочешь, - равнодушно бросил Кейити и сел на диван, включив телевизор.
«Я не могу его больше удерживать, - думал Суми, почти не видя происходящего на экране. – Что ж, будем надеяться, что сенсей сам не захочет его видеть. В конце концов, наша с ним последняя встреча прошла очень… продуктивно…»
Накинув на себя куртку, Такахаси уже начал было обуваться, как вдруг слова диктора привлекли его внимание.
- Новость часа! – торжественно вещал он. – Как нам только что стало известно, знаменитый новеллист, известный по всей Японии, Божественный Усами Акихико был недавно доставлен в больницу в крайне тяжелом состоянии. По непроверенным данным, у писателя довольно сильное легочное кровотечение, причина которого в данный момент устанавливается. Но уже сейчас врачи говорят, что все симптомы указывают на рак легких.
Мир треснул и взорвался цветными осколками. Сердце, глухо стукнув, остановилось. Тело мгновенно заледенело, словно смерть уже коснулась его своим крылом. Грудь сдавило невидимыми крепкими обручами. Легкие судорожно сжимались, требуя воздуха, в глазах потемнело.
- Ч… что? – прошептали побелевшие непослушные губы.
С трудом удерживаясь на грани сознания, Мисаки медленно, словно загипнотизированный, двинулся к телевизору, не сводя взгляда с его экрана. Последние надежды на то, что это очередная газетная утка или что он просто неправильно расслышал, рухнули, когда оператор крупным планом показал мертвенно-бледное лицо Усаги, лежащего на носилках, которого врачи спешно куда-то увозили. Настырных журналистов тут же отогнали, но образ любимого намертво впечатался в сознание Такахаси, словно выжженный раскаленным железом. Сквозь прозрачную кислородную маску на лице Акихико он заметил кровь, и жестокая боль скрутила все его внутренности. «Нет… нет… этого не может быть… Этого просто не может быть!!!»
- Несмотря на то, что Усами Акихико привезли в больницу всего около двух часов назад, здание больницы уже осаждают толпы фанатов, - продолжал диктор. – Это произошло благодаря тому, что одному из случайных очевидцев удалось снять на мобильный телефон момент прибытия писателя в больницу. Видео он тут же выложил в интернет.
На экране замелькали кадры некачественного видео. Владелец телефона снимал кого-то из пациентов больницы, вероятно, своего родственника, когда резкий визг шин заставил его переключить свое внимание на происходящее. На площадку перед больницей на бешеной скорости влетела машина и остановилась, скрежеща тормозами. Из нее тут же выскочили несколько человек (их лиц не было видно из-за расстояния и плохого качества видео) и помогли выбраться из салона шатающемуся от слабости писателю. Он оступился и едва не упал, но один из сопровождающих его мужчин подхватил его и, осторожно поддерживая за плечи, повел к зданию больницы. Внезапно Акихико резко согнулся, послышались раздирающие звуки кашля. Доморощенный оператор увеличил план, и весь экран заполнило такое родное лицо, искаженное гримасой страдания. Фиалковые глаза неожиданно взглянули прямо в камеру, а дрожащие окровавленные губы что-то беззвучно прошептали. Только одно слово. И потрясенному, онемевшему от горя Мисаки вовсе не нужно было быть экспертом в чтении по губам, чтобы понять – этим словом было его собственное имя…
Затем камера выхватила еще несколько лиц – людей, с которыми приехал романист. Все они были знакомы юноше. Плачущая Айкава-сан, растерявший всю свою демоническую невозмутимость Камидзе-сенсей, его любовник, что-то кричащий выскочившим из больницы санитарам… Присутствие последних двоих не удивило Мисаки: все его внимание было приковано к человеку, которого он бросил. «Это я во всем виноват! Я знал, что он не выживет без меня! Я виноват! Виноват во всем!»
На экране телевизора снова появился диктор. Лишенным всяческих эмоций голосом он напоминал зрителям, кто такой Усами Акихико, перечислял его награды и самые известные произведения. Затем снова показали больницу, теперь уже в прямом эфире. Холл ее был переполнен плачущими, что-то кричащими, о чем-то просящими людьми. Его читателями, его фанатами. Людьми, которые любили его, даже не зная. А единственный человек, которого любил он, узнал о его болезни из новостей…
В больнице стоял шум и гвалт. Сжав зубы, Мисаки с отчаянной решимостью протискивался сквозь толпу к регистрационной стойке. Его толкали, дергали, пару раз ощутимо съездили по ребрам, но парень молча пробивал себе дорогу, местами пуская в ход кулаки. Правда, подобное вмешательство требовалось редко. Люди сами шарахались от него – такой страшный у него был вид. Глаза его были абсолютно сухими. Слез не было. Их выжгло горем, необъятным, как вселенная…
До его ушей долетали обрывки разговоров, которые еще больше терзали его виноватое сердце.
- Говорят, это рак…
- Он слишком много курил…
- Боже, неужели он умрет?!
- Нет, я этого не переживу!
- Я так его люблю! У меня есть все его книги и все фильмы по ним!
- Он не умрет! Он не может умереть!
- Столько крови…
- Вы видели? Краше в гроб кладут…
Наконец, каким-то совершенно невероятным образом Мисаки все же очутился у регистрационной стойки. Измученная медсестра выжидающе взглянула на него.
- Я к Усами Акихико! – выпалил юноша.
Девушка закатила глаза – видимо, это она сегодня слышала далеко не в первый раз.
- Вы его родственник? – осведомилась она.
- Нет, но…
Медсестра непреклонно указала ему на холл.
- Ждите там. Пока что к нему пускают только родственников.
- Вы не понимаете! Я нужен ему!
- Да-да-да, - нетерпеливо ответила та. – Все вы так говорите…
Мисаки неожиданно сорвался с места и помчался по больничным коридорам, преисполнившись решимости самому найти палату любимого. Медсестра закричала, привлекая к нему внимание охраны. Но догнать шустрого паренька оказалось не так-то просто! Он несся вперед стрелой, подгоняемый одной мыслью: «Усаги! Усаги!! Усаги!!!»
Но – судьбы не изменить. Пролетая очередной коридор, Мисаки, по своему обыкновению, с размаху налетел на какого-то человека.
- Извините! – воскликнул он, потирая голову.
- Молодой человек, здесь нельзя бегать, - укоризненно сказал ему врач, которого он чуть не сбил.
- Простите! Я… я очень спешу…
Мужчина взглянул в его яростно горящие глаза и хмыкнул.
- Ты, наверное, один из фанатов Божественного?
- Я? Ааа… Да…
Отпираться было бессмысленно. Под проницательным взглядом врача юноша почувствовал, что неудержимо краснеет. Совсем некстати наконец явились слезы, и Мисаки закрыл лицо руками.
- Ну-ну, - утешающее похлопал его по плечу врач. – Все будет хорошо.
- Простите… Но мне необходимо увидеть его… Жизненно необходимо… Помогите мне… Пожалуйста…
- Боюсь, что с этим ты запоздал, - с сожалением ответил мужчина в белом халате.
Ноги подкосились. Такахаси рухнул на колени, не ощущая боли от резкого удара.
- Ч…что…
- Эй-эй, парень! – замахал руками врач. – Ты меня неправильно понял! Жив он, жив!
Он присел перед потрясенным Мисаки на корточки и щелкнул пальцами перед его невидящими глазами.
- Парень? Ты меня слышишь?
- Что… как… - еле выдавил из себя юноша.
- Жив он, говорю. Но здесь его нет. За ним приехала его семья и увезла отсюда. Видимо, наша больница недостойна лечить самого Божественного Усами, - с горечью добавил врач. Его явно задело столь пренебрежительное отношение к родной больнице со стороны такого влиятельного семейства.
«Жив! Он жив! Слава богу!»
От шока, боли и последовавшим за ними огромного облегчения Такахаси едва не лишился чувств. Подняв на врача свои огромные зеленые глаза, он умоляющим голосом прошептал:
- Где он? Куда они его увезли?
- А вот тут я тебе ничем помочь не могу. Почему-то именно мне они об этом не доложили.
Сердобольный врач помог Мисаки подняться и, посоветовав идти домой, удалился.
«Как же мне теперь найти Усаги? Где мне искать его? Где?..»
* * *
Два дня прошло в бесплодных поисках. Казалось, что никто ничего не знает о местонахождении Божественного. Он просто… исчез.
Когда первый шок от всех этих кошмарных новостей более-менее прошел (чему немало способствовали заверения неизвестного врача в том, что Усаги жив), Мисаки развил бурную деятельность. Поскольку теперь у него не было ничьих номеров телефонов, ему пришлось побегать. И в первую очередь он отправился в «Марукаву».
В издательстве царил еще больший хаос, чем обычно. Трезвонили телефоны, сновали туда-сюда взволнованные люди, у кофейного автомата выстроилась очередь совершенно измученных сотрудников. Но никто из них ничем не мог помочь Мисаки. Он попробовал отыскать в этом человеческом муравейнике Айкаву-сан – уж она-то точно должна была знать, где пребывает ее беспокойный подопечный. Но редактор исчезла столько же загадочно, как и романист.
Тогда Такахаси решил обратиться за помощью к Исака-сану. Его секретарь, с которым юноша познакомился на вечеринке в честь вручения Усаги премии Кикукава, непреклонным тоном заявил, что исполнительный директор слишком занят, чтобы тратить на него свое время. Совершенно отчаявшийся студент нахально проигнорировал его слова и решительно ворвался в офис Рюичиро.
- Где он?! – с порога закричал Мисаки. – Где Усаги-сан?!
Разговаривавший по телефону Исака-сан недоуменно обернулся и, увидев юношу, лишь холодно посмотрел на него и взмахнул рукой, жестом велев вбежавшему следом секретарю убрать нежданного визитера вон с его глаз. Но добрый, нерешительный, неуверенный в себе мальчик превратился в настоящую фурию. Он сопротивлялся так, что даже крепкий Каору не смог удержать его. Вывернувшись из железной хватки секретаря, Такахаси подлетел к Исака-сану, вырвал у него телефон и задыхающимся от ярости голосом прошипел:
- Вы немедленно скажете мне, где он, иначе…
- Иначе что? – ледяным голосом осведомился тот, небрежно развалившись в кресле.
- Я все равно узнаю, где он, так что не стоит понапрасну терять мое и ваше время!
- Что ж, воля твоя. Иди и узнавай.
Слегка отрезвленный этими равнодушными словами, Мисаки едва слышно спросил:
- За что вы так со мной? Я же… волнуюсь…
- Волнуешься? – саркастически вздернул бровь Исака-сан. – Не слишком ли ты опоздал с этим? Ты ведь бросил Акихико, разве нет? Можешь больше не волноваться. Теперь рядом с ним люди, которые о нем позаботятся.
Оглушенный этими жестокими, но справедливыми словами, Мисаки безвольно рухнул на стул рядом со столом директора. Немного смягчившись при виде искреннего горя, исказившего лицо юноши, Рюичиро кивков головы отпустил верного секретаря и внимательно посмотрел на Такахаси, переплетя пальцы.
- Я должен увидеть его, - глухо пробормотал студент. – Должен поговорить с ним. Убедиться, что он в порядке. И… попросить прощения… Вы… поможете мне?
Он вскинул на Исака-сана свои огромные зеленые глаза, в которых было столько мольбы, что тот не устоял.
- Честно говоря, не знаю, заслуживаешь ли ты моей помощи, чиби-тян, - протянул Рюичиро, - но… Я в любом случае ничем не могу тебе помочь. Я понятия не имею, где сейчас находится этот божественный оболтус.
- Но…
- Я говорю тебе правду. Его местонахождение держат в секрете, таком строгом, что даже я не попал в число избранных. Может быть, потому, что они знали, что я слишком добросердечен, чтобы скрыть это от тебя, - театрально вздохнул исполнительный директор.
- Они? Кто это – они?
- Его семья, конечно. Все, что я знаю, - что Акихико увезли в какую-то закрытую частную клинику.
- А он… в порядке? – затаив дыхание, спросил Мисаки.
- У него рак легких. Как ты думаешь, он в порядке? – безжалостно ответил вопросом на вопрос Исака-сан.
Юноша вздрогнул.
- В общем, помочь я тебе не могу. Возможно, это смогла бы сделать Айкава, но она сейчас носится с какой-то новой книгой, и поймать ее практически нереально. Она даже трубку не берет! Но если ты подождешь несколько дней…
- Спасибо, Исака-сан, - безжизненным голосом пробормотал Мисаки, вставая. Длинная челка прикрыла страдающие глаза, на которых закипали слезы. – Простите, что оторвал вас от работы. До свидания.
Рюичиро проводил взглядом его поникшую фигуру и, вздохнув, вернулся к работе.
Несмотря на то, что в «Марукаве» он ничего не узнал, Мисаки не позволил себе впасть в уныние. Следующим пунктом поисков стало поместье семьи Усами, куда он помчался сразу же, как только нашел в себе силы продолжать. Но и здесь его ждала неудача. Открывший ему опечаленный дворецкий смог сообщить ему только то, что сейчас в поместье никого нет. Куда именно подевались все его обитатели, Танака не знал, и, судя по всему, он говорил совершенно искренне. Во время разговора Мисаки заметил заплаканную горничную за спиной дворецкого. Проследив за его взглядом, мужчина сказал:
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |