Порой Усаги думал бросить свою гиблую затею и вернуть отношения с Такахаси на прежний уровень. Слишком больно и тяжело было ждать неминуемой развязки. Оставить все как было, сделать так, чтобы все было как раньше – вот о чем он мечтал в минуты слабости. Но он не мог поступить так с любимым. У мальчика должен быть выбор. Тот самый выбор, право на который Акихико отобрал у него едва ли не в самом начале их знакомства.
Ведь, как ни крути, Усаги из чистого эгоизма подчинил себе Мисаки, подавил его волю, только потому, что боялся опять потерять свою любовь. Он был готов приковать мальчика наручниками к кровати, лишь только он не оставил его, был готов уехать за ним на край света, похитить и силой увезти назад. Стоило Такахаси начать задумываться об их отношениях, на его милой мордашке появлялась тень сомнения, и тогда Акихико коршуном налетал на него и доводил до исступленного блаженства, вновь и вновь заставляя его забыть обо всем. Но это не могло длиться вечно. И Усаги, скрепя сердце и сжав зубы, преподнес мальчику самый большой дар своей любви – дал ему время и выбор.
Правда, иногда ему казалось, что Мисаки в полной растерянности и совершенно не понимает, что происходит. Писателю хотелось сказать ему что-нибудь, подтолкнуть к действиям, но он боялся, что таким образом может повлиять на возлюбленного, поэтому молчал. Молчал и ждал. А ожидание, как известно, - хуже смерти. И Акихико продолжал изводить себя, день и ночь корпя над историей жестокой, мучительной, изматывающей любви, в которой отдаешь больше, чем получаешь, и, несмотря на это, становишься самым счастливым человеком на свете.
Закончив очередное предложение, Усаги вдруг остановился и откинулся на кресле, невидяще глядя в потолок. «Кажется, Мисаки уже сделал свои первые выводы из происходящего, - думал он, выпуская дым из плотно сжатых губ. – Его до сих пор нет дома».
Он снял очки и устало потер глаза. Голова внезапно стала пустой и звенящей, как бывало всегда, стоило ему только подумать о том, что ему придется расстаться со своим мальчиком. Десятилетняя безответная любовь к Такахиро оставила зияющие раны в его сердце и душе, но тогда он, по крайней мере, знал, что надеяться ему не на что. Любовь была чисто платонической, в отличие от любви к его младшему брату. Теперь же Акихико не представлял, что останется от него, если жаркие объятия и всегдашняя заботливость Мисаки сменят холодная постель и пустая неприветливая квартира.
Усаги спустился вниз, чтобы налить себе кофе, когда хлопнула входная дверь.
- Я дома! – объявил Мисаки, заходя.
- С возвращением, - отозвался Акихико, с трудом сдерживаясь, чтобы не сжать мальчика в своих объятиях и не начать осыпать поцелуями его разрумянившееся от вечерней свежести личико.
Он не стал расспрашивать Такахаси, где он так задержался, не желая давить на него и в надежде, что он расскажет обо всем сам. И юноша не обманул его ожиданий.
- Ано… Усаги-сан, прости, что я задержался после лекций. Я ходил в кино. Решил... м-м-м… немного развеяться.
Писатель коротко кивнул в ответ. Облегчение теплой волной омыло его истерзанную сомнениями душу, но он не позволил себе показать это Мисаки.
Студент тем временем надел фартук и уже деловито сновал по кухне.
- Подожди немного, ужин скоро будет готов, - сказал он, почти полностью скрывшись в холодильнике.
- Хорошо, - ответил Усаги. – Я пока пойду поработаю.
Он вернулся в свою комнату, не замечая полный искреннего недоумения взгляд, устремленный парнем на его удаляющуюся спину.
Акихико только успел сесть на стол, как услышал звонок телефона. Прежде чем он успел среагировать, трубку поднял Такахаси. «Я же утром отключил телефон! – через некоторое время осенило вдруг писателя. – Чтобы Айкава не изводила меня своими истериками. Видимо, Мисаки заметил и снова включил его…»
Не успел он до конца додумать эту мысль, как дверь резко распахнулась, и на пороге возник разъяренный Такахаси.
- Ты что вообще творишь?! – заорал он. – Ты хоть что-нибудь соображаешь?!
- В чем дело? – спокойно осведомился Усаги, глядя на возлюбленного совершенно невозмутимыми глазами.
Парень на мгновение растерялся от его безразличного тона, но быстро пришел в себя и разозлился еще больше.
- Только что звонила Айкава-сан! Говорит, что ты безбожно отстал от графика выхода! Она на грани нервного срыва!
- Она всегда на грани, - хладнокровно ответил Акихико, вытряхивая сигарету из пачки, лежащей на столе. – Это ее естественное состояние.
- Ты что, совсем дурак?! Зачем доводить человека до истерики, если материал уже готов?! Ты ведь работаешь с утра до ночи! Не может быть, чтобы за это время ты так ничего и не написал!
- Тебя это не касается, - отрезал писатель, щелкнув зажигалкой и выпустив облако дыма изо рта.
- Очень даже касается! Ведь это мне приходится выслушивать ее вечные жалобы!
- Тебя никто не заставлял включать телефон. Так что ты сам виноват.
Такой неожиданный вывод заставил Мисаки на мгновение лишиться дара речи. Он судорожно хватал ртом воздух, с огромным трудом пытаясь удержаться от того, чтобы кинуть что-нибудь громоздкое в надменную физиономию своего хозяина.
- Но…
- Я уже сказал: это тебя не касается. Я как-нибудь сам разберусь и со своей работой, и со своим редактором. Так что можешь больше об этом не волноваться.
- Но ты обязан…
Терпение Усаги лопнуло. Он встал со своего кресла, и, не успел Такахаси опомниться, как писатель схватил его за руки и буквально пригвоздил к стене.
- Я никому ничем не обязан, - теряя волю от близости любимого, выдохнул новеллист.
Мисаки зажмурился, ожидая шквала ласк и поцелуев, который Акихико обрушивал на него всякий раз, когда они спорили, добиваясь этим того, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. Он ждал, боясь и одновременно страстно желая этого, но… Ничего не произошло.
Парень нерешительно приоткрыл глаза и столкнулся взглядом со взглядом Усаги, в котором застыло все то же непонятное выражение. Будто он ждал чего-то от своего юного любовника.
- Серьезно, Усаги-сан, - прошептал Мисаки внезапно пересохшими губами. – Что происходит? Ты так… изменился…
«Скажи, что любишь меня! – глазами умолял Акихико своего мальчика. – Скажи, что беспокоишься о нас и о наших отношениях! Сделай первый самостоятельный шаг мне навстречу! И тогда все закончится!»
Но студент не понимал его. Он бесшумно выскользнул из рук писателя и ушел, оставив того стоять у стены с окаменевшим лицом и стеклянными глазами…
* * *
Мисаки потуже затянул косынку на голове и окинул просторную квартиру взглядом полководца, осматривающего в последний раз перед боем свои войска и поле битвы. Сегодня воскресенье – день большой уборки. Почти все утро юноша мыл, пылесосил, драил и выскребал, и теперь все вокруг сияло и блестело.
«Отлично! – подумал Такахаси, устало вытирая лоб. – Теперь – на кухню!»
Раздался звонок в дверь, и парень пошел открывать, на ходу сдергивая с себя эту нелепую косынку. Это оказалась Айкава-сан с огромной коробкой сахарных мишек.
- Это тебе, - сказала она вместо приветствия и протянула угощение Мисаки.
- Мне? Большое спасибо, Айкава-сан.
- Это тебе спасибо, - снова удивила его она.
- О чем вы говорите?
- Ну как же, - лукаво посмотрела на него женщина. – Ведь наверняка это после вчерашнего разговора с тобой сенсей наконец-то дописал последнюю главу. Причем, надо сказать, не просто написал, а – гениально! Очень вдохновенно и прочувствованно. Честное слово, я даже прослезилась, когда читала, а со мной это в последний раз случилось после прочтения его дебютной работы. Держу пари, тебе пришлось изрядно потрудиться, чтобы вдохновить сенсея написать все это.
Айкава-сан заговорщицки подмигнула студенту, чем ввергла его в немалое смущение. Тем более, что на сей раз Мисаки твердо знал, что здесь он совершенно ни при чем. Источником вдохновения Усаги-сана он больше точно не являлся.
Чтобы скрыть свою растерянность, Мисаки принялся открывать коробку. Как раз в этот момент вниз спустился писатель. Выглядел он просто ужасно – бледное до синевы лицо, темные, почти черные круги под глазами, блуждающий взгляд и мятая несвежая рубашка. Впрочем, после первой же кружки кофе и пары сигарет он немного оживился и стал похож на человека. Усаги-сан и Айкава-сан принялись обсуждать роман, предоставив Такахаси самому себе.
- Кстати, Мисаки-кун, - вдруг обратилась к нему женщина. – Ты не хотел бы сегодня сходить в кино?
- Что-о? – опешил студент, едва не роняя нож, которым он как раз чистил рыбу.
«Как?! – молнией пронеслась невозможная мысль. – Неужели она тоже?!»
- У меня тут совершенно случайно оказалось два ненужных билета в кино. Вот я и подумала – может, отдать их тебе?
Она протянула Такахаси два белых прямоугольника. Тот, аккуратно вытерев руки о фартук, принял билеты и посмотрел на название фильма.
- «Нападение помидоров-убийц»? – с недоверием прочитал он. – Это шутка, что ли?
- Понимаешь, я собиралась сходить на этот фильм с племянником, он же давно хотел его посмотреть, - объяснила Айкава-сан. – Но он заболел, а сама я уж точно не пойду. Вот я и подумала, что, может быть, тебе это будет интересно.
- А сколько лет вашему племяннику? – поинтересовался юноша.
- Двенадцать, - скромно потупившись, сообщила женщина.
- Понятно, - с тяжелым вздохом сказал Мисаки.
«Неужели я похож на ребенка, которому до сих пор нравятся монстры и помидоры-убийцы?» – недовольно подумал он, но билеты все же взял и вежливо поблагодарил женщину, сунув подарок в кармашек фартука.
- Ты, конечно же, пойдешь вместе с сенсеем? – поддразнила его Айкава-сан.
- Айкава, неужели ты такого низкого обо мне мнения? – внезапно холодно произнес Усаги-сан. – Смею надеяться, что у меня еще не настолько испортился вкус, чтобы пойти на подобное… м-м-м… зрелище.
Такахаси вдруг обиделся.
- Ничего страшного, - обронил он. – Я вовсе и не собирался идти туда с Усаги-саном. У меня есть и другие близкие люди, с которыми я могу сходить в кино.
Айкава-сан переводила озадаченный взгляд с одного нахмуренного лица на другое. «Боже мой, неужели они теперь поссорятся из-за меня и этих дурацких билетов? Плохо. Если вдруг это случится, у сенсея наверняка случится депрессия, а следом за ней – неизбежный творческий кризис». Этого допустить она ни в коем случае не могла.
- Сенсей, если вам не нравится этот фильм, почему бы вам не сводить Мисаки-куна на что-нибудь, более отвечающее вашим вкусам? А эти билеты…
- Эти билеты вы уже отдали Мисаки, - оборвал ее Усаги-сан. – Все в порядке. Я не против, чтобы он сходил в кино со своими друзьями. В конце концов, я же не монополизировал его.
Писатель тепло улыбнулся, хотя на душе его было тяжело. Мисаки же, увидев эту улыбку, так живо ему напомнившую прежнего Усаги-сана – ЕГО Усаги-сана, едва не расплакался. Почему же все так кошмарно переменилось?!
Быстро покончив с приготовлением обеда, Такахаси, извинившись, умчался в свою комнату. Там он взял свой сотовый телефон, чтобы позвонить Котоко-тян. Он не позволит пропасть подаренным билетам только потому, что этому придурку Усаги-сану приспичило корчить из себя великого кинокритика! К тому же… К тому же он должен Накахаре за прошлый, весьма приятно проведенный вечер.
К его удивлению (все же он был очень неуверен в себе), Котоко-тян тут же согласилась пойти с ним в кино, поэтому он поспешно собрался, кое-как пригладил вечно взлохмаченные волосы и спустился вниз.
- Все, я ушел! Вернусь через пару часов! – бросил Мисаки на ходу, направляясь к двери.
- Можешь не торопиться, - отозвался Усаги-сан. – Мы с Айкавой сейчас поедем в издательство, так что домой я вернусь нескоро.
- Сегодня же воскресенье, - неуверенно произнес юноша. – Выходной…
- Издательство работает всегда, - нравоучительным тоном сказала женщина. – Особенно из-за таких безответственных лодырей, как твой хозяин.
Усаги-сан, никак не отреагировав на обидные слова Айкавы, встал с дивана и подошел к Такахаси.
- Развлекайся, - с некоторой грустью в голосе промолвил он. – В последнее время у тебя выдавалось совсем немного времени на подобные мероприятия. Так что отдохни как следует. Хорошо?
- Х-хорошо, - заикаясь, ответил студент.
«Что это с ним? Он говорит так, словно… словно прощается!»
Рука Усаги-сана по привычке потянулась к растрепанным вихрам парня, чтобы взъерошить их еще больше, но, внезапно остановившись, всего лишь ласково коснулась на мгновение его щеки. Секунду писатель с невыразимой нежностью смотрел в изумрудные глаза возлюбленного, а потом повернулся и ушел.
* * *
Накахара Котоко была уже давно и безнадежно влюблена в Мисаки. Это случилось еще в младшей школе, в первый же день занятий, едва она увидела его. Эти огромные зеленые глаза запали ей в душу, и с тех пор она не знала покоя. Конечно же, Такахаси ни о чем не догадывался, он даже не смотрел в ее сторону, и девочка безмолвно страдала, пожирая его взглядом каждый раз, как только представлялся удобный случай. Она всегда была немного застенчивой и никогда не решилась бы сделать первый шаг, поэтому Мисаки о ее любви так и не узнал.
Потом жизнь развела их в разные стороны. До той встречи под дождем они больше не виделись, но Котоко никогда не забывала его. Наверное, именно поэтому она сразу же узнала в жалком мокром комочке того, кто так часто приходил к ней во сне. Узнала не разумом – сердцем. А когда парень поднял на нее свой изумрудный взгляд, это самое сердце дрогнуло и покатилось куда-то, беспомощно трепыхаясь.
Когда Котоко выросла, она превратилась если и не в красавицу, то в очень привлекательную девушку. Уже в старшей школе у нее появилось много поклонников. Накахара вовсе не строила из себя монахиню, она встречалась с ними, в некоторых даже влюблялась, но еще ни разу между ней и ее новым ухажером не пробегало той искры, которую она почувствовала, едва увидела Такахаси. Поэтому теперь она поклялась самой себе, что на этот раз она не упустит своего шанса. И вот сейчас Котоко стояла у кинотеатра с твердым намерением сделать все, что угодно, лишь бы только обратить на себя внимание своей «первой любви».
Еще в их прошлый совместный поход в кино девушка поняла, что Мисаки смотрит на нее всего лишь как на хорошую знакомую, с которой можно весело и приятно провести время. Она не заметила в нем ни одного признака того, что нравится ему как женщина, ни одного из тех симптомов, что привыкла видеть в окружающих ее поклонниках. Впрочем, это только добавляло ему привлекательности.
Вообще, Мисаки довольно сильно отличался от тех парней, с которыми обычно встречалась Котоко. Ей нравились сильные, мужественные юноши, уверенные в себе и знающие, чего они хотят. А ее зеленоглазый возлюбленный был больше похож на ребенка со своим наивным взглядом и нежным личиком. Чем же он смог так чувствительно задеть сердце Накахары? «Наверное, это во мне взыграл материнский инстинкт, - с юмором подумала девушка. – Когда он смотрит на меня своими большими печальными глазами, он напоминает беззащитного маленького котенка, которого хочется обогреть и приласкать».
Наблюдательная девушка не могла не отметить, что несмотря на всю свою веселость, Мисаки явно что-то беспокоит, он о чем-то грустит или о ком-то тревожится. «Ничего, я развею его печаль, - решительно подумала Котоко. – И он забудет обо всем! Кроме меня…»
Она улыбнулась своим мыслям, и как раз в этот момент к ней подлетел растрепанный и взлохмаченный «предмет ее мечтаний».
- Привет, Котоко-тян, - пропыхтел он. – Прости, я не сильно опоздал?
- Вовсе нет, - уверила она Мисаки. – Я сама только что пришла. Ну что, идем?
- Конечно.
Парень сунул руку в карман куртки, чтобы достать билеты и похолодел.
- Ксо! – вырвалось у него.
- Что случилось? – полюбопытствовала Накахара.
- Я… Я… Прости, Котоко-тян, я билеты дома оставил…, - багровея от стыда, признался Такахаси.
- Ничего страшного, - уверила его девушка, любуясь тем, как нежно розовеют кончики его ушей. – У нас еще есть время. Ты далеко отсюда живешь?
- Нет, недалеко.
- Ну, тогда побежали!
- Побежали? – парень уставился на нее недоверчивым взглядом.
Котоко ни за что не упустила бы такой возможности узнать, где живет ее недогадливый «кавалер», поэтому, смущенно потупившись, она пробормотала:
- Ано… Я думала, что ты не будешь против, если я пойду с тобой… Я… Мне не хочется стоять здесь одной… И скучать…
Теперь уже пылали оба, идеально дополняя друг друга и составляя вместе прекрасную цветовую гамму.
Накахара смотрела на него таким умоляющим взглядом, что Мисаки не выдержал и согласился. Переглянувшись, они взялись за руки, как дети, и помчались обратно туда, откуда только что пришел Такахаси.
* * *
«Какое счастье, что Усаги-сана сейчас нет дома, - думал на бегу Мисаки. – Я даже не могу представить себе его реакцию, если бы он увидел нас с Котоко вместе. Это бы выглядело так, словно я привел домой девушку… Блин, о чем это я?! Я ведь и так собираюсь сейчас привести домой девушку!!! Не могу поверить!!! Неужели это наконец-то случилось?! Я бегу по улице с девушкой, ее ладонь так уютно устроилась в моей руке, будто всегда там и была… Ее рука такая теплая и мягкая… Это так непривычно, ведь руки Усаги-сана большие, твердые и почти всегда холодные… Стоп! О чем я опять думаю!!! Выбросить это из головы немедленно!»
Но мысленный приказ самому себе не подействовал, и юноша поневоле продолжал наслаждаться незнакомыми ощущениями. Он искоса посмотрел на Котоко, легко и грациозно бегущую рядом с ним, и его лицо и шею снова залила жаркая волна. «Бежать некуда, ты и так бежишь, так что возьми себя в руки и успокойся, - увещевал себя студент. – Котоко-тян – всего лишь моя старая знакомая, и сравнивать ее с Усаги-саном просто нелепо. Поэтому настрой себя на серьезный лад, иначе…»
Мисаки не успел закончить свою мысль, как Накахара вдруг резко остановилась и дернула его за руку, вынуждая остановиться и его. Парень недоуменно посмотрел на нее и спросил:
- Что такое?
Вместо ответа девушка выразительно поглядела вперед. Такахаси обернулся и замер. Оказывается, Котоко остановила его прямо перед дорожным знаком, в который он неминуемо бы врезался, если бы не ее своевременная помощь.
- Спасибо, - выдохнул ошеломленный Мисаки. «Впрочем, чему удивляться, - подумал он тут же. – Ведь так и знал, что этим все и закончится. Как всегда».
- Так ведь и разбиться недолго, - с упреком сказала Котоко. – Не стоит так спешить. Черт с ним, с этим фильмом. Здоровье дороже.
- А-а… да… прости…
Оставшуюся часть пути до дома они шли почти что не торопясь, и ладонь девушки крепко сжимала руку Такахаси, готовая в любой момент снова помочь ему избежать очередной «опасности». Поэтому, когда они вошли в квартиру, юноша все еще пылал, причем не только от смущения, но и от удовольствия.
Закрыв за ними дверь, Мисаки тут же почувствовал неладное. Он услышал какой-то шум и тут же весь заледенел от ужасного предчувствия. Шумела вода в ванной.
- Мисаки? – громом в ушах прогремел голос Усаги-сана. – Ты вернулся?
И через секунду писатель собственной персоной выплыл из ванной комнаты.
Мисаки весь съежился и зажмурился в ожидании немедленной выволочки. Он ждал грома и молний, но было подозрительно тихо, и юноша, наконец, осторожно приоткрыл глаза. Накахара в недоумении косилась на него, явно удивленная его странной реакцией, а Усаги-сан… Тут глаза Такахаси широко распахнулись. Усаги-сан сиял широченной улыбкой, той самой, что когда-то сбила Мисаки с толку на вечеринке, посвященной получению писателем премии Кикукава. Она (улыбка то есть, а вовсе не премия) была вроде бы искренней, и в то же время чувствовалась в ней какая-то фальшь.
- Мисаки, - бархатистым голосом практически мурлыкнул Усаги-сан. – Ты не хочешь познакомить меня со своей очаровательной спутницей?
- А… эм… эт-то… Усаги-сан, познакомься – это моя старая знакомая Накахара Котоко. Котоко, это Усами Акихико, мой… м-м-м…
- Его домовладелец, - все так же любезно улыбаясь, закончил за юношу писатель.
Такахаси незаметно перевел дух. Он был почти уверен, что Усаги-сан в своей излюбленной жесткой манере бросит: «Его любовник». С него станется.
- Очень приятно, - вежливо ответила девушка.
Ее взгляд скрестился со взглядом холодных глаз писателя. Интуицией влюбленной женщины Котоко сразу же поняла, что между этими двоими что-то есть, и мгновенно возненавидела этого надменного мужчину, который бесцеремонно разглядывал ее, словно какую-то диковинку. Ее не обмануло напускное дружелюбие писателя, девушка прекрасно знала, что их чувства взаимны. Казалось, один только Мисаки не догадывался, что же происходит.
- Мы вернулись за билетами. Я забыл их в кармане фартука, представляешь? Я их туда сунул, когда обед готовил, и забыл переложить! – тараторил юноша, нервно смеясь и потирая затылок. – А уже у самого кинотеатра вспомнил! Поэтому пришлось возвращаться. Мы ненадолго, фильм уже скоро начнется, так что я пошел за билетами.
Не прекращая болтать, Такахаси бочком протиснулся мимо Усаги-сана на кухню, достал из фартука билеты и переложил их в карман своей куртки. Студенту совсем не нравился взгляд его хозяина, которым тот буравил девушку, поэтому он всеми силами старался отвлечь внимание писателя от его «жертвы».
- Усаги-сан, ты забыл воду выключить! – воскликнул он и направился к ванной.
Дуэль взглядов наконец-то прекратилась. Писатель встревоженно вскрикнул:
- Нет, Мисаки! Не ходи туда!
И преградил парню путь. Такахаси непонимающе захлопал ресницами.
- Э? А? Э? Почему я не должен туда ходить?
- Потому что я так сказал, - отрезал Акихико и закрыл дверь ванной.
Смутное подозрение змеей шевельнулось в душе Мисаки. «Если Усаги-сан здесь, то, наверное, и Айкава-сан тоже осталась, - подумал он. – Неужели… Неужели это она там, в ванной?!»
Потемневшими глазами он внимательно посмотрел на своего невозмутимого возлюбленного. Он, наконец, заметил, что у писателя ослаблен галстук, засучены рукава и расстегнута пара пуговиц на рубашке, чего он обычно себе не позволял, всегда оставаясь собранным и аккуратным. А на губах Усаги-сана было какое-то пятно… что-то красное… будто бы след от чего… «Как будто след от губной помады, - с внезапной отчетливостью понял Мисаки. – Кроваво-красный след, точно такого же оттенка, как и губная помада, которой обычно пользуется Айкава-сан».
Парень низко опустил голову, скрывая глаза за густой челкой, взял Накахару за руку и негромко пробормотал:
- Пойдем, Котоко-тян. Мы опаздываем.
- Что? А-а, да, пойдем. До свидания, Усами-сан, - прощебетала она, обрадованная жестом Мисаки.
Но писатель ей не ответил, сжав челюсти так, что на скулах заиграли желваки.
* * *
Едва за Мисаки и Котоко закрылась дверь, как Усаги тут же рухнул на диван, так, словно из его тела разом вынули все кости. Писателя трясло, как в лихорадке, сердце бешено стучало где-то возле самого горла, не давая вдохнуть. «Я теряю его! – билась в мозгу одна-единственная мысль. – Я теряю своего мальчика!»
Хотя Акихико был уверен, что его юный возлюбленный пока еще ничего не подозревает и не вынашивает никаких планов относительно Котоко, но по взгляду девушки писатель понял, что это ненадолго. Она с радостью развеет все сомнения Мисаки и гостеприимно распахнет ему свои объятия. А в том, что Такахаси непременно ответит на ее заигрывания, Усаги ни капли не сомневался. Уж он-то знал, как просто манипулировать этим мягким и доверчивым студентом, как легко он поддается на провокации и как подвержен чужому влиянию. Ведь писатель сам так долго пользовался этими слабостями своего возлюбленного, чтобы удержать его рядом с собой. Так что если Котоко решит пустить в ход тяжелую артиллерию, победа, скорее всего, останется за ней.
Усаги вдруг вспомнил, как однажды, довольно давно, Мисаки, заикаясь и краснея, спросил у него, был ли он когда-нибудь с женщиной. Писатель удивился странному вопросу, но честно ответил, что был у него такой прецедент.
- Это было еще в те времена, когда я учился в университете, - рассказал он юноше, с раскрытым ртом ловящему каждое его слово. – Я тогда всеми силами пытался забыть Такахиро и готов был ради этого на все. Еще до того, как я осознал, что твой брат навсегда останется в моем сердце, и решил стать его другом, чтобы иметь возможность всегда быть рядом с ним.
В тот день была студенческая вечеринка, посвященная Дню святого Валентина. Я был пьян, и когда одна из находившихся там девушек начала флиртовать со мной, я подумал – а почему бы и нет? В результате мы оказались в одной постели.
- И как это было? – затаив дыхание, спросил Мисаки.
- Думаю, так же, как это испокон веков происходит между мужчиной и женщиной. Наутро же я чувствовал себя так, словно весь вывалялся в грязи, да и девушка казалась смущенной. Впоследствии я узнал, что она просто хотела отомстить своему неверному возлюбленному. В общем, нам обоим было очень стыдно, так что расстались мы поспешно и больше никогда не виделись. Тогда-то я и понял, что на всю жизнь обречен остаться одиноким. Мне невероятно повезло, что я встретил тебя.
Конечно же, Усаги не стал рассказывать студенту о другом случае, когда он вновь попытался заменить Такахиро кем-нибудь, так что об истории с Камидзе мальчик так и не узнал. Это Акихико унесет с собой в могилу.
- А почему ты интересуешься? – резко сменил тему писатель. – Собираешься попробовать?
Ему нравилось дразнить простодушного Мисаки, до сих пор отрицающего свою ориентацию, и он не замедлил откликнуться на провокацию:
- Конечно! А почему нет? Я здоровый молодой человек, и рано или поздно…
- Только через мой труп, - легонько чмокнув юношу в губы, прервал его Акихико. – Или в том случае, если я соберусь сделать операцию по смене пола, что, впрочем, означает одно и то же: НИ-КОГ-ДА!
И вот теперь Мисаки привел домой девушку. И Усаги никогда не узнает, действительно ли они приходили за билетами, или это был всего лишь предлог. Ведь Такахаси был уверен, что Акихико нет дома.
«Я должен доверять ему, - подумал писатель, тяжело поднявшись с дивана и неверными шагами бредя к ванной. – Все это было затеяно с одной целью – дать Мисаки возможность все хорошенько обдумать и разобраться в своих чувствах. Теперь уже поздно идти на попятный. Так что верь ему и жди, когда он вернется к тебе».
Усаги вошел в ванную комнату и аккуратно прикрыл за собой дверь. Затем подошел к раковине и возобновил свое занятие, прерванное приходом Такахаси и… Впрочем, о Котоко писатель старался не думать.
Взяв в руки кусок мыла, Усаги невесело усмехнулся. Что бы сказали люди, знающие его, если бы видели то, чем он здесь занимается? Усами Акихико, в жизни не занимавшийся иным трудом, кроме творческого, известный своей беспомощностью в вопросах домашнего быта, до сих пор толком не разобравшийся, как работает микроволновка – этот человек в данный момент стирал! Причем вручную! «А что поделать? – философски подумал он, намыливая свой носовой платок. – Стиральной машинкой я пользоваться не умею…»
Однообразное занятие успокаивало, и стирка превратилась из жестокой необходимости в довольно приятную процедуру. Правда, писатель с непривычки перетрудил руки и немного натер кожу на фалангах пальцев, и понятия не имел, как он сегодня будет работать. «У меня нет другого выхода. Мисаки не должен знать…»
От запаха мыла и порошка неприятно защекотало в носу, и Акихико чихнул. «Ну вот, началось», - успел подумать он, и тут же жестокий приступ кашля согнул его тело пополам. Только через несколько минут он наконец смог отдышаться и вытер кровь с губ носовым платком.
- Ксо! – чертыхнулся мужчина, сообразив, что теперь придется стирать и его.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |