- Я бы сказал, привычнее… Вам не помешает пройти психиатрический осмотр. Так, на всякий случай.
- Со мной всё в порядке. Уверен, - задержанный впервые посмотрел детективу в глаза. Взгляд этот был пуст, совершенно безэмоционален. Просто два чернеющих пятна на бледной физиономии. И причудливо расширенные зрачки.
- Мистер… - детектив стал рыться в раскиданных по столу бумагах в поисках досье на его гостя. – Эээ… хм, где же…
- Не ищите. Достаточно просто «мистер».
- Информация о Вас в любом случае понадобится потом. Да где же оно? Ладно, не важно. Вы где-то лечитесь?
- Нет.
- И Вы не любите психоаналитиков?
- Я психиатр. С чего мне любить конкурентов?
- Действительно? Такой молодой? Не верю.
- Последний год обучения.
- О, должно быть, это очень увлекательно! Вы не будете против, если я как-нибудь поприсутствую на занятиях? Всегда интересовался людскими душами!
- Дерзайте. Ничего, кроме химии, Вы в этих душах не найдёте.
II. Simon and…
Каким-то образом за окном виднелась затонувшая церковь. Над мутной водой канала поднимался её ободранный купол. Проехав полу разобранный мост, детектив остановился у обшарпанного пятиэтажного серого здания. Света в окнах не было, напряжение сюда подавалось с местных генераторов и было почти нулевым. Едва хватало на одну лампу на весь этаж. Институт казался мёртвым. Тем не менее, вокруг было полно народу. Студенты и доктора. Пара-тройка грязных карет скорой помощи душевно больным эффектно дополняли осенний пейзаж. Детектив Дэкейт оставил свою машину под чёрным вязом и неспешно направился в сторону группы молодых людей.
На вид им всем было лет по двадцать. Только один казался слишком старым для этой компании. Его лицо выражало некое самодовольство, а разные глаза придавали особую дикость его образу. Именно этот персонаж, видимо, и был душой коллектива.
Метрах в тридцати Дэкейт заметил уже знакомого ему «подозреваемого». Последний был обтянут древними мешкообразными лохмотьями, эффектно скрывающими его припадочную фигурку, ходил туда-сюда, но строго по линии, неаккуратно начерченной кем-то на асфальте.
Не успел детектив подойти ближе к подросткам, как сигнал, похожий на военную сирену, оповестил всех, и его в том числе, о начале занятий. Оставалось только в считанные минуты добраться до нужной аудитории. Как раз к первой лекции.
- Доброе утро! Как я и обещал, приехал! Очень интересно посмотреть на Ваше обучение, - в дверях Саймону удалось выцепить нового знакомого.
- Уже говорил вам, ещё раз повторю. Я – нормальный, вменяемый человек. Со мной не происходит ничего ненормально, необычного. Решительно ничего интересного.
- И всё-таки, я думаю, Вы будете не сильно против моего присутствия. Ваши же действия приведут к Вашим наказаниям. Думаю, Вы это прекрасно осознаёте.
- Делайте, что хотите. Меня ничего не касается….
Тема лекции вызвала оживлённую дискуссию. Конечно, ведь всех волнует возможность «убийства в состоянии аффекта». Учащиеся то и дело выкрикивали с места, перебивали друг друга, бесконечно уходили от темы.
- Тихо! Молчать! – профессор, уважаемый психиатр безуспешно пытался вернуть бразды правления себе. Но ничего не удавалось. И тут он умолк. Уставился на одного из своих студентов. Один за другим все посмотрели в ту же сторону. – Позвольте спросить, мистер Ваетэль, Вам совершенно нечего сказать по данной теме. Или Вам не интересны мои занятия, или же Вы просто не выспались после очередной пьяной оргии, не сочтите за грубость!?
- Отнюдь. При всём моём уважении к Вам, профессор, вы понятия не имеете, что такое настоящее убийство. У Вас есть лишь набор определений: «убил, изнасиловал, расчленил». Это так мимолётно и безвкусно. Даже близко не похоже на то, что действительно происходит в такие моменты. Если бы хоть на секунду могли почувствовать это, не сомневаюсь… - тут учёный со всей силой стукнул книгой по столу. Эхо этого удара ещё долго гуляло по коридорам. А потом воцарилось долгожданное бездыханное молчание. Никто не смел даже шелохнуться.
Прочистив горло, профессор тихо и вкрадчиво заговорил. Он обращался к белобрысому студенту, сидевшему за первой линией.
- Мистер Соуф, будьте так любезны, проследите, чтобы Ваш друг никогда не бросал наркотики. Любыми способами держите на игле, на порошке, на чём угодно, не выпускайте его. Верьте, так будет лучше для всех.
Тем временем «подследственный» уже внимательно смотрел на своего преподавателя. Заметив этот настойчивый взгляд, учитель аккуратно собрал свои вещи в чёрный портфель, взял лёгкое осеннее пальто и направился к выходу. У самых дверей он обернулся и сухо сказал:
- Я говорю это вслух и при Вас, мистер Ваетэль. Не дай бог, у Вас возникнет ко мне недоверие. На сим сегодняшние занятия закончены. Все могут быть свободны.
“Decades”,
Joy Division
III. This party is other.
Детектив Дэкейт уже не спал третью ночь, беспристрастно наблюдая за опасным преступником. Близился декабрь, погода оставляла желать лучшего. То лил дождь, то наводил туманы снег. По чёрному небу ползли рыжие полосы облаков. Даже при работающих фонарях вокруг было так темно, что хоть глаз выколи. И всё равно, такого опытного сыщика даже в этой беспробудной мгле спасало неповторимое чутьё.
Объекты его наблюдения пошатываясь выплыли из-за угла. Совершенно очевидно было, что через кладбище они шли именно чтобы добраться до горы за рыночной площадью. В это время суток вокруг не было ни души. И только пьяные крики двух малолетних бандитов разрывали пустоту.
Детектив проверил наличие какого-то свёртка в кармане своего пальто, заглушил машину, вышел и направился за подозреваемыми. Всё время он шёл за ними след в след. Однако, вскоре преследование пришлось превратить в наступление – один из преступников постоянно останавливался, озираясь и прислушиваясь к шорохам вокруг.
У входа в парк Саймон настиг двух юных алкоголиков. Один из них, тощий, небритый, скорее напоминал бомжа. Однозначно, не студент – детектив бы узнал его по фото в личных делах каждого из учеников института. Значит, кто-то из знакомых по угонам. Ограниченный круг общения главного подозреваемого – большое преимущество для всех желающих засадить его пожизненно.
Второй, уже тщательно изученный детективом, в эти минуты напоминал скорее оболочку самого себя. Ни капли здравого смысла, один лишь пиелонефрит.
Дэкейт подошёл к ним так близко, как только мог, чтобы заговорить. В протянутой им руке было несколько странных таблеток, одолженных из хранилища улик по делу о наркоторговле. Этого было вполне достаточно, чтобы отвлечь затуманенное внимание преступников. Поборов своё еле скрываемое отвращение к гомосексуализму, Саймон обнял свою будущую жертву – недавнего подозреваемого в содействии самоубийству. Прижавшись, Дэкейт ловко извлёк из своего кармана тяжёлый свёрток и сунул его в карман бездушному психопату, а затем спешно исчез из виду. Остальное было лишь делом времени.
Через несколько часов в участок поступил звонок о вторжении в частную собственность. На деле, истеричная мамаша просто хотела уберечь свою дочь от грязных лап ухажёра-наркомана, которого вскоре уже везли в отделение на радость главному расхитителю душ людских – Саймону Дэкейту.
Ещё через час главный подозреваемый привычно раскачивался в комнате для допросов в ожидании своего инквизитора. Приятное опьянение от всего произошедшего и принятого покидало его тело, на смену приходило незыблемое угнетающее отвращение.
Саймон не спеша вошёл в комнату. Сел напротив. И долго, по-доброму, смотрел в лицо собеседника. Начинало казаться, что молчание никогда не закончится. Бездействие становилось обыденным явлением. А решения так и не было.
- Вы знаете, почему вы здесь?
- Нет.
- Я привёл вас сюда. Мне хотелось поговорить с вами.
- О чём же, - задержанный сжал руками свои плечи, всё его тело отражало нервозность и напряжение.
- Позвольте спросить, вам что-то не нравится здесь? Вы чем-то обеспокоены? – о, Саймон. Сама искренность и добродушие.
- Вы взрастили во мне это беспокойство.
- Каким же образом?
- Надзиратель сказал, что вода дорого стоит, нельзя позволять ей течь.
- Но ты всё равно включаешь её.
- Меня раздражает её звук, но тишина ещё больше бесит меня.
Детектив, сделав глубокий вздох, откинулся в кресле. Он наклонил голову, всматриваясь в сидящего напротив. Наверное, в этот момент он принял мужественное решение быть профессионалом.
- Мне кажется, вы понимаете, что находитесь здесь отнюдь не из-за воды в туалете.
- В раковине.
- Какая разница. Вы всё осознаёте. Я хочу сказать, мистер Ваетэль, ну вы же сами понимаете, что вам не выбраться. Вы обречены скитаться в глубинах своего сознания с пеной у рта. У вас нет души, нет сердца, нет разума. Вы пусты. Дышите, но не живёте. Сейчас – вы мой пленник. Я вправе держать вас столь долго, сколько мне захочется. Вам плохо, я знаю. И мне нравится это. Не надо прилагать никаких усилий, вы сами изничтожаете себя. А я наблюдаю. Действую, как только вы теряете равновесие. Ведь это вы сейчас беспомощны и неподвижны. Лежите на операционном столе. Бессильны, не способны контролировать себя. Это только начало. Я, успокоюсь лишь тогда, когда ты, Джек, убьёшь себя. Ты понимаешь это.
- Освободите меня от этого.
- Не могу. Никто не может. Это невозможно.
- Это невозможно.
- Теперь вы видите, что вариантов нет. Вы не в силах преодолеть свою бесполезность и беспомощность. Человек отличается от зверя тем, что способен выбирать свои чувства и мысли. Вы отличаетесь от зверя тем, что даже выживать не способны.
- Я слишком труслив для того, чтобы совершать такие серьёзные поступки.
- Не надо ничего совершать. Случай всё сделает за вас. Неосторожное движение на льду, машина, появившаяся из-за поворота, обморожение, отравление, в конце концов, бесчисленное множество вирусов и осложнений. Всё это лучше вас знает и умеет избавляться от мусора.
- Я не должен думать о таких вещах.
- Прежде всего, мистер Ваетэль, вы не должны жить. Вам это понятно. Убейте себя, в конце концов. Иначе это сделаю я. Что не многим для вас приятнее.
IV. Me fuck Steve.
- Джек, это будет последний раз, когда я выручаю тебя из беды.
- Можешь больше не выручать.
- Надеюсь, и не придётся. Судья был благосклонен к тебе, но за тобой теперь следит и охотится пол местной полиции. Не оступись.
- Я уже валяюсь где-то там.
За помутневшим стеклом бесчисленные бусины красных и жёлтых огней. Сверху можно разглядеть крупицы асфальта, похожие на лунную дорожку. Когда вокруг чёрный воздух, а снизу куски ледяного камня…
На следующий день, в похожей затенённой металлической коробке находиться было намного приятнее. Тем более, что по полу то и дело проскальзывало золотистое пятно света. И, несмотря на отчаянную ненависть ко всему этому потному общественному транспорту, появлялось забавное удовольствие от ежедневных поездок в участок для ненужных допросов. Он ждал меня всё в той же комнате, с заранее заготовленным талмудом вопросов, ни один из которых он так и не задавал. Чаще всего наша беседа утекала в головные боли и мою малышку Мэри сотоварищи. Особенно, он обожал изучать Санни – милую юность дополнял один мой знакомый раздолбай. Радовало и будоражило то, что все адреса и точки так же заранее лежали на столе в отдельной папочке. Моя жизнь была прописана у него до секунды. Дешёвый подарок моему самолюбию.
Когда Санни не стало, мой добрый друг сменил милость на гнев. Затаскал меня по судам и тюремным камерам, но ничего ему не доказать.
- Что будешь делать?
- Праздновать.
- А где твой эклипс?
- Продал.
- Зачем?!
- Понял, что есть вещи подороже.
Медленно, как аллигатор, подполз вечер.
Мы наконец встретились с Мэри... Я хотел сделать ей предложение... Деус, я понял, как сильно я её люблю. Я собирался подарить ей кольцо на глазах у всех. Самое дорогое и потрясающее в мире. Ради него я заложил свой эклипс... Именно тогда она, выпив немного, залезла на стол, стала что-то кричать... Я не возражал, так даже было бы удобнее. Она подмигнула мне, а потом к ней поднялся какой-то парень, не знакомый мне. Она целовала его... она его целовала... Мерзкая тварь!
Малыш, никогда не поздно надышаться вволю. Сейчас самое время. Дыши-дыши, пока я крепко держу тебя. Маленькая тварь, сипишь тут на шнурке от телефона. И шею бы тебе свернуть, но это не так эстетично…
Не выношу, когда хватают за руки! Зачем же за волосы тянуть? Тим, какого тебе надо!?
Снова стена, лишённая равновесия. Всегда сменяется озлобленным паркетом. Хоть бы ковёр постелили. Вибрирует, разбухает, кровь бьётся в черепушке. Больно, ноет… Зачем он ноет, навис над ней, как вампирюга, высасывает жизни, последние всхлипы этой жалкой проститутки….
- Добрый вечер, мистер Ваетэль. Теперь вы мой надолго. Навсегда.
- Саймон, я уже было начал скучать по вам. Поговорим?
- Всенепременно, Джек.
….Мне важно, чтобы ты понял. Всё я делаю лишь для того, чтобы навредить тебе.
Даю пять минут, теперь можешь осознать это. Птица, ловко отпущенная на мнимую волю, дабы потом быть пойманной снова. Вот такие кошки – птички. Ты вечно желаешь слишком многого….
Помню один бордель на главной улице. Заведение и его обитателей было видно издалека. В дверях частенько курил чернявый сутенёр, обвешенный яркими тряпками. На улице вдоль стен толпились девочки. Поодаль, чуть левее – жались новенькие.
Над ними всегда маячила старая и тощая, чем-то похожая на Джексона. Правее, ближе к шоссе, блаженно улыбались более опытные. Иногда их слащавую компанию разбавляла полуголая мамка…
Наступало моё время. Ровно в девять я останавливался на противоположной стороне. В девять ноль пять в этом насильственном месиве загорался свет. Лился он из окна на втором этаже. Поначалу, она долго дразнила меня. Сперва, выглядывала на карниз её тонкая ножка, затем рука, рыжеватые кудри струились по её белоснежным плечам. Рядом с её окном было несколько уступов, она обожала по-кошачьи изящно скользить по ним наземь. Эти манёвры больше всего вдохновляли меня.
Как-то зимой город настигли морозы. Тонкая корочка льда покрыла собою каждый миллиметр поверхности… Это были летние бабочки. Не привыкнув к отрицательным реальностям, они поголовно забились в свой бедлам.
Но моя малышка за хорошие деньги была сильнее страхов и природных катаклизмов. Ровно в девять ноль пять она выскользнула из окна…
С минуту её тело дёргалось в предсмертных конвульсиях. А потом окоченело. Даже кровь не желала двигаться дальше по земле.
Не знаю, когда мне в лицо ударил первый квант света. Лишь много часов спустя я понял, что всю эту ночь как завороженный глядел на её плавные изгибы, на хрупкое белое тело, текущее по асфальту.
Помню, как румяное солнце играло на её щеках…
Это всё часть твоего лицемерия.
- Где Стивен? Он сможет приехать. Он нужен мне сейчас.
- Нет. Справляйся со своими демонами сам.
“Down”
Dave Gahan
Капля. Ещё одна. И ещё.
Непонятное белое пятно окутывает крыши домов, провода и окна.
И во всём этом великолепии медленно плывут сладкие ангелочки – снежинки. Большие, жирные бледные кристаллы лениво тают, подлетая к самым губам.
Пар изредка струится изо рта… мерзкий привкус железа. Наполняет самое горло откуда-то изнутри. Что-то очень вязкое и горячее струится по щеке.
Вздрагивает диафрагма, истерически щемя. А если опустить глаза настолько, насколько это вообще физически возможно, больно и неприятно, но всё равно видно неопрятное кровавое месиво в груди. На рубашке, если быть точнее.
И вся эта вязкость происходит из меня, из моих лёгких. Она с лёгкостью покидает их, сворачиваясь от омерзения к миру.
И весь этот грохот в голове - тоже моя кровь. Она дерётся и кричит от того, что её не пускают наружу.
А за шумом слышно вялое урчание. Могу предположить, что это некий двигатель. И ещё недавно этот движитель двигал некий тяжеловесный предмет по асфальту. Он был очень старательным работником и двигал его достаточно усердно для того, чтобы проломить мне грудину и прорвать одно лёгкое.
А эти неясные пятна – видимо, лица каких-то особо заботливых проходимцев, усердно не желающих понимать, что здесь их помощь ничуть не нужна, что тут они должны спокойно пройти мимо. И если бы меня сбили, то я не хотел бы видеть того, кто сделает это. И мне совершенно не важно, насколько дорогой будет машина, главное, чтобы могла развивать достаточную скорость, и капот был бы не супермодным.
И что если я лежу здесь и смотрю в сумрачное небо, значит мне так надо, и если я умру при этом, то пусть так и будет. Значит, я не нашёл в себе сил сделать это как-то иначе и теперь надо просто пользоваться моментом, а там будь, что будет.
По крайней мере, сейчас я делаю то, что всегда хотел. И если это будет концом, то счастливым концом, потому что, когда вот так лежишь под мягким снегом в неясном тумане, скрывающим всех лишних участников пьесы, пытаешься нащупать рукой что-то в кармане, в надежде, что оно цело и не пострадало при этой маленькой аварии, ибо ни в чём не виновато и не должно становиться жертвой твоих с тобой же разборок, и вот, пытаешься сделать вздох, но лёгкие разорваны и, кажется, ребро прорвалось в сердце, а значит сердце-то есть и это хорошо… этому хочется поклоняться, испытывать дикий восторг.
Потому что это то, что в моём мире значит счастье. И если никто этого более не понимает, значит, в моём мире больше нет обитателей. Так как никто не может себе представить, как всё сейчас хорошо.
И как давно я ждал этого. Каждый день, каждую минуту я ждал этого.
Это поистине чудесно.
“She’s Lost Control”,
Joy Division
…. – Я знаю, вы ощущаете что-то. Опишите, на что это похоже?
- Предательство. Разочарование.
- Это не описание…
- Мне больно. Не хочу это описывать.
- Вы можете сказать, чего вы боитесь. Действительно боитесь?
- Шизофрении.
- Почему?
- Потому, что тогда это всё неправда.
Сознание – как тонкая нить. Иногда в полной тьме можно ухватиться за этот мнимый ориентир из шёлка. Столь же легко она выскальзывает из рук, и ты снова остаёшься шарашиться в темноте. И пытаешься кричать, но сам себя не слышишь. И тогда я теряю контроль над этим телом, над своей головой. Малейший толчок, и я падаю в грязь. И задыхаюсь в ней.
Мне кажется, что последнее время я реже могу мыслить здраво.
Здравомыслие в моём понимании – объективность фактов и логичность их использования в своих действиях.
Сейчас я, имея всё те же факты, не могу сложить их в ту же логическую цепочку, в которую составлял их 15 минут назад.
И появляется страх. Стены медленно сползают на тебя, кисти рук расщепляются яркими линиями в воздухе, а цвет получает долгожданное насыщение.
Я очень хочу, чтобы меня связали и накрыли тяжёлым одеялом. Тогда я смогу успокоиться. Нить снова ляжет в мои руки. Рассудка хватит ещё на некоторое время.
Не терплю, когда кто-то не держит своих слов.
Он часто навещает меня. Подходит, берёт за руку. Другой рукой плотно зажимает мне глаза. И приказывает дышать. Вдох – выдох. Вдох – выдох.
Тим как-то сказал, что так делают гипнотизёры, а не психиатры. Они заходят в эту тьму, берут за руку того, что им нужен, и выводят его на поверхность.
Если бы я мог так же просто получать контроль. Он есть где-то там, между пятым и шестым ребром. Я чувствую, когда он исчезает, всё сжимается от холода. Когда же он на месте, там тихо и тепло.
Понять не могу, то ли это сказка, то ли правда, то ли исповедь. То ли ловко замаскированная игра. В чём же моё вознаграждение? Во внимании? Как только я его получу, они уйдут. И контроль снова будет моим.
Наводнение спадает. Это всё правильное дыхание. Это помогает. И ещё вода.
….Джек, ты видел это? Как ты мог натворить такое?! – не думал, что Фред может быть так недоволен газетой.
- И что я такое натворил?
- Массовое убийство…
- Дай посмотреть… О, Себастьян? Ну даёт! Его уже сцапали?
- Кого?
- Этого шантажиста, - о да, сцапали и засадили по самое небалуйся!
- Какого ещё шантажиста?!
- Себастьяна! Устраивает прилюдно себе отдых…
- Я окончательно не понимаю, о чём ты, - такой серьёзный, прям морж на пляже!
- Дурак! Сам же показал, и теперь отмазываешься. Посмотри статью, освежи память. Там указали, где его держат?
- Джек, не знаю, что именно ты принял, но о тебе и держишься ты прямо передо мной очень сомнительно.
- Фред, друг мой. У тебя с IMC крыша далеко уехала. Я не киллер и вообще брюнет по призванию.
- Ты зеркало давно видел? Тебе пора кое с кем познакомиться. С собой, например.
- О чём ты?
- Блондинка, эту резню ты устроил!
Заметь, блондины всегда хотят убить тебя….
“Worlock(Ed)”,
Skinny Puppy
Некоторых настолько тошнит от своего собственного естества, что они готовы на всё, чтобы стать кем-то другим. У некоторых это очень даже получается. И тогда их становится всё больше и больше.
Для меня сейчас безопаснее оставаться с кем-то.
Стивен, подойди, пожалуйста! Посиди рядом со мной.
- Друг мой Джек, что-то случилось?
- Нет. Всё в рамках нормы.
- Что с тобой? За тобой охотятся.
- Саймон желает моей смерти.
- Джек, Саймон мёртв, уже давно!
- Знаю. Но он всё ещё здесь. Я слышу его.
Это ничего не меняет… так жестоко…
- Я не знаю, что с тобой происходит. Если ты не знаешь, откуда мне знать.
- Может, я психопат?
- Это всё объясняет?
- Это одно из миллиона возможных объяснений.
- Лечи симптомы.
- Мало эффективно.
Джек, не знаю, чем помочь тебе.
- Просто посиди рядом со мной. Не хочу, чтобы Саймон застал меня в одиночестве.
Я старею.
Нет, просто ты старый и пьёшь неразбавленный вермут.
Что тогда увидел Вивьен? Ты знаешь это?
- Нет.
Почему он был так напуган?
- Я напал на своего ребёнка.
Разве? Разве он тебя видел?
- А кого ещё? Там никого не было.
А где был Себастьян, когда подстрелили ту сербскую барышню?
- На крыше напротив.
Да, легко попал в неё, но никак не попадал в тебя?
- Дурак.
А где был твой револьвер?
- Я оставил его в машине.
А что было в твоих руках?
А что было в руках Себастьяна?
Где был Себастьян?
Где был ты?
Ты знаешь, где был ты вчера?
Ты знаешь, где был ты неделю, час назад?
Ты знаешь, кто ты?
В данный момент?
С кем я говорю?
- Вы арестованы за нападение на служителя закона и справедливости!
С кем я говорю.
- Детектив Саймон Дэкейт! Немедленно повернитесь лицом к стене, иначе я буду стрелять.
Как давно вы служите в полиции?
- Достаточно, чтобы научиться пользоваться огнестрельным оружием. Заткнись, собака!
Сколько человек в комнате?
- Замолчи, скотина, повернись! Не заставляй меня быть жестоким с тобой! Я знаю, что для тебя лучше.
Сколько человек в комнате.
- Молчать! Заткнись!
Кто такой Стивен?
Кто такой Саймон?
Кто такой Себастьян?
Сколько голосов ты слышишь сейчас?
Откуда все эти личности?
Что значит твой паспортный идентификатор?
….Небо совсем светлое. Дышать нечем, спёртый воздух отказывается проходить в лёгкие. Ныкается по углам. Скорее бы пришла гроза на это красноватое небо, какой жестокий вид.
Д. Джеймс, Джош, Джон и Джереми.
Д – буква, с который начинались имена всех новорожденных психопатов.
Я содрогался в горячке.
Джим пил своё пиво и таращился на меня.
Джон курил сигарету.
Джош спорил с Вивьеном.
Джереми делал лекарство для меня.
Хорошие ребята.
В целом.
Общество твоей реабилитации?
В небе горят огни. Если смотреть наверх, не страшно прыгать вниз. Выход один, если ты не найдёшь что-то посильнее и не такое маркое. Иначе, запятнаешь не только асфальт, но и репутацию. Открой окно.
- Джош, ты знаешь, что значит звук «С»?
- Ты имеешь ввиду «с» как «свихнулся»?
- Что-то типа того.
- Подобные идентификаторы даются либо лишённым рассудка, либо самоубийцам, что по мне одно и то же.
Сплошной детерминизм. Не успел родиться, как тебе уже подготовили всю твою жизнь.
- Ты о чём? Идентификаторы даются не ранее 9 лет, когда, по их мнению, полностью сформирован мозг. До этого у нас есть только номер.
Я не чувствую своих лёгких.
Они тебе больше не понадобятся, лучше потанцуй ещё немного.
“Every Day is Exactly the Same”,
Nine Inch Nails
Я чувствую, что скоро умру. Наверное, поэтому я здесь. Это – моё последнее путешествие. Мои последние записи.
Ты придумаешь, что с ними делать. Решишь сам, как их применить.
Я знаю, что теперь они следят за каждым моим шагом. Но они всё равно не смогут этого прочесть. Им никогда не узнать всего того, о чём я думал.
Всё это время я чувствовал, как что-то сжигает меня изнутри. Каждый глоток воздуха, каждая капля воды усиливали это ощущение. Медленная мучительная смерть, как утопление в серной кислоте. Каждая клетка моего тела пропитана этим токсином, ядом, которой разъедает меня. Он поглощает мою кожу, мои мышцы, мой разум. И я испаряюсь, становлюсь воздухом вокруг себя. Дышу собой и убиваю себя.
Я чувствую, как перестаёт биться моё сердце. Хочу, чтобы оно наконец остановилось. Чтобы выключили этот бестолковый аппарат, и я мог уснуть. Не нужно мне это беспокойство. Ничего мне не нужно….
- Тебе никогда не контролировать это! Ты не можешь ничего изменить. Только мы знаем, как можно управлять всеми этими вещами. Тебе не остановить нас! – в самом тёмном углу комнаты зажалось его щуплое тело. Конечности периодически подёргивались, правую ногу свело судорогой, с каждой минутой кровоподтёки на ней становились всё ярче и увереннее. Затылок был прижат к стене, пересохший рот жадно хватал воздух, параллельно издавая какие-то несуразные звуки.
По сути, обычный пациент, не будь спальня Тима его убежищем.
Соуф наполнил очередной шприц успокоительным, уверенно засадил его в руку своего стеноподпирателя. Без лишних усилий, Тим уложил его животом на кровать и привязал руки и ноги специальными тряпичными «наручниками».
По-хорошему, надо было видеть лицо девушки, наблюдавшей всё это из дверного проёма. Наверное, в этот момент она прокляла всё на свете, особенно тот день, когда сначала решила пойти массажисткой, а потом ещё и медсестрой.
Её «клиент» теперь лежал скованный, голый и неподвижный. Судорога медленно спадала.
- Вы можете начинать.
- Ааааа он…
- С ним всё будет хорошо, если вы хорошо сделаете свою работу. Начинайте, – голос Тима как всегда был тих, вкрадчив и безапелляционен.
Девушка робко подплыла к больному, разложила свои вещи, натёрла руки маслом и начала массаж.
Наверное, в тот момент не было ничего абсурднее безучастного взгляда Тима, который всё время сеанса сидел у изголовья больного и аккуратно гладил его по голове. Трудно сказать, был ли в сознании последний. Его веки время от времени лениво опускались и снова поднимались, увлажняя бесчувственные глаза. Периодически Тим прерывал сеанс, чтобы напоить своего друга чем-то похожим на разбавленный лимонный сок. Возможно, именно этим и являлась странная жидкость в хрустальном графине.
В конце, Тим накрыл всё ещё неподвижное тело шерстяным одеялом, а на голову он положил тёмное льняное покрывало.
Не было необходимости провожать девушку. Её и так ждало «светлое» будущее в дурдоме.
Ты знаешь, что значит твой паспортный идентификатор?
- «Джей» - почти как путешествие. Особенно, если следом за ней идёт «Е» - клеймо всех шизофреников с онейроидом или с расщеплением личности.
“The Wretched”,
Nine Inch Nails
V. “Now you know, this is what it feels like”.
Это было как-то в продуктовом магазине. Она покупала себе что-то к чаю и говорила по телефону.
- Трепанация? Ну да, если у неё было повышенное давление или риск инсульта. Да, это нормальная процедура. Ты уверена, что в этой больнице хорошие врачи? Да, если без крайней необходимости они не стали бы это делать.
Меня так и не допустили до этой процедуры, зато Тим, насколько я знаю, проводил её не раз. В исследовательских целях. Думаю, это очень увлекательно – распиливать кости и копаться китайскими палочками в чьём-то мозге.
Мистер Ваетэль, почему вы хотите быть плохим?
- Плохим?
- Да. Ваши мысли дурны, но они не обязывают вас к действию, - это вас мысли ни к чему не обязывают! А попробуй, поспорь с ними! – Наоборот, вы каждый раз выбираете следование им.
- Не знаю, наверное, это даёт власть.
- Нет способа ощутить власть иначе?
- Нет.
- Вы снова выбрали плохие ответы.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |