“Richard, it’s Business as Usual”, 8 страница

Пункт №3.

Пожалуйста, гражданин, приведите ваш орган полового размножения в состояние готовности путём инъекции препарата, прилагающегося к инструкции.

Пункт №4.

Пожалуйста, гражданин, примите положение, способствующее максимально тесному соприкосновению вашего малого таза с органами полового размножения вашей супруги.

Пункт №5.

Пожалуйста, гражданин, совершите несколько поступательных движений до полного проникновения.

Пункт №6.

Пожалуйста, гражданин, совершите несколько фрикций (от 2 до 10) до полного расслабления вашего органа полового размножения.

Пункт №7.

Пожалуйста, гражданин, покиньте органы полового размножения вашей супруги. Пройдите повторную дезинфекцию.

Пункт №8.

Пожалуйста, гражданин, сообщите о результатах исполнения вашего гражданского долга вышестоящему лицу, либо любому местному представителю власти.

Пункт №9.

Поздравляем вас с исполнением ваших гражданских обязанностей! В течение суток верните инструкцию вышестоящему лицу, либо уполномоченному представителю комитета по контролю роста населения.

Пункт №10.

Ни в коем случае не передавайте инструкцию лицам, не получившим специального разрешения на её просмотр, либо без согласования процесса передачи с вышестоящим лицом. Незарегистрированный просмотр данной инструкции карается смертью.

Мой мир отравлен. Быть может, мне стоит надеть очки, чтобы не быть таким безобидным.

На деле у меня слишком много фобий. И как бы я не старался контролировать своё состояние, это оно контролирует меня. Мною владеет мания контроля своих маний.

Поэтому, они и ищут меня.

Я вам не доверяю! Как я могу доверять вам?! Конечно, по логике вы – единственное, что у меня есть. И всё равно, я вам не доверяю. Мне кажется, вы что-то скрываете. Секретничаете против меня. Вы все крайне подозрительны! Глотаете меня, пока я здесь корчусь от всей этой грёбаной боли, этой перекаченной цнс, этого сраного сердца, этого идиотского желудка, который давно уже хочется вырвать на фиг! Все что-то скрывают от меня. А ты? Ну что ты заплыл ржавчиной и молчишь? Будто бы и ни при чём. Сидишь тут, старый белый засранец. Туалет, видите ли!

Нет сил изнемогать. Отключиться, лишь бы отключиться. Всё это снова звучит так несерьёзно. Только мне кажется, что о боли я говорю лишь тогда, когда она нестерпима.

Мышление, как и сон, отвлекает. Вот кто-то в моей голове начинает сходить с ума. Выйди. Покажись мне. Я не причиню тебе вреда. Как часто вы не узнаёте своё отражение? Нет, ну как я могу доверять стене, которая на меня так озлобленно косится....

Ну вот. Он точно идёт за мной. Кто. Зачем. С какой целью. Мне кажется, или я повторяюсь?

Это странное корявое бетонное существо таращится на меня. Оно и его товарищи. И где-то здесь металлические трубы с оборванной жизнью, красные, облезлые обитатели песочницы. За ними будет дорога. Вниз по склону. Содрогается и уползает под арку. А слева... или справа магазин. Туда надо подняться, он выпирает из домов. Постоянно смотрю на часы. Но там красные нули. Время не выставлено. Просторный зал, несколько отделов. Да, из окна льётся осенний свет. Не хочу, надо выбраться отсюда. Сейчас тут темно и холодно. Это всё зимы. Зимы придумали люди. Не было бы людей, не было бы и этих проклятых зим.

Что было дальше? А он не отстаёт. В другую комнату... не было здесь этого дома! Пустырь и одинокие трубы. Ну зачем он здесь стоит. По левую руку дремлет садик. Я был здесь несколько раз. Там ещё был служебный выход. Чёрная дверь за белой оградой. Сейчас направо. Можно сквозь деревья. Они редкие, но в темноте можно прятаться. Чёрная коробка подвала, не помню её. А вот и обрыв. И ледяные горки, скаты и то дерево, на которое я любил лазить. И тошнотворный свет фонарей. От них меня мутит, омерзительно. Он всё ещё где-то рядом. Железная дверь, первая после «крепости». Там было много камня и земли, я помню его холод в своей руке... За ней пустой подъезд. Лампочки как обычно нет. Чёрт, придётся подниматься по этому каркасу наверх, никаких стен, лишь обвалившиеся лестницы и сваи. И лифт. В него я не пойду. Нет нет нет. Лучше пешком до самой крыши. Всегда так делал. Квартира та, что правее. У соседей горит свет, они там замурованы, можно лишь слышать их голоса и звуки пианино. Я знаю, что за стеной есть пустая комната. В ней полно коробок, туда никто не заходит. Возможно ли, что они там прячут свои маленькие трупы? Не хочу там быть. Они странные. Я оказался внутри однажды. Трогал клавиши. И видел ту комнату. Не хочу туда. Нет.

Оно уже ждёт меня. Добраться бы до кухни... в ванну нельзя, там есть щель, оно сможет пролезть внутрь. Ледяной туман его прячется по углам вокруг толстой невыразительной обжигающей культи лампы. Именно там всё рождалось. Всё уродство в моей голове, в моей глотке, в подёргивающихся пальцах. Одна щеколда, запах двери на моём языке, руки, заломленные над головой... И много воды по стенам. Туда нельзя, только на кухню! Оно уже выползло из-под диванов, сверкает своими лезвиями, дожидается, пока я окажусь на полу, чтобы отрубить мне ноги. Ему нужны мои ступни, ибо они чувствуют его прохладу. Пока я на стульях, оно не сможет до меня добраться. Прорастёт по их спинкам и ножкам, кровь на стенах и под коврами над моей кроватью. Я должен был жить на шкафу. Как мог быть так неосторожен?! Как хорошо, что окно открыто. Надо зацепиться, чтобы спрыгнуть. На деревьях я буду в безопасности. Тут невысоко. В лесу точно в безопасности. Пока на этой дороге нет никого. Всего лишь кирпичная кладка, ровные аллейки и безголовые столбы. На горизонте кормится большое оранжевое пятно, словно ураган на юпитере. На севере гуляют синие полосы. Здесь только белый шум. Человеческое существо побоится пройти здесь в это время суток. Поэтому оно полностью моё. Здесь я в безопасности. Моё централизованное убежище.

Я знаю, что ты меня преследуешь. Всё знаю.

Если бы у меня была возможность, я бы никогда не выходил из своей комнаты.

- Как тебя зовут?

- Бэтти.

- Хм…

- Что? Не слишком мужественно?

- Ну как бы да.

- Тебя это очень напрягает?

- Как бы нет.

- Тогда слушай внимательно.

Тихий ветер уже лет пять занимается подрывной деятельностью. Костяк сложившийся. Попасть к ним не трудно. Трудно выбраться живым.

- Какой идиотизм.

- Что?

- Название.

- Не знаю, это не моё дело.

Ты уже бывал на их собраниях. Она заметила тебя. Это хорошо.

- Она?

- Подруга главного.

- Ясно…

Его белая голова была совершенно мокрая. Хотя, когда он вот так смотрит на тебя в упор, трудно думать об этом. Вообще невозможно сосредоточиться.

- Кто ты и почему мне помогаешь? – в баре полно чужих. Они обмениваются лицами, стирают свои кисти и сливаются со столиками. Это отвратительное освещение. В нём невозможно никого идентифицировать. Только Бэтти прямо передо мной. Уставился своими голубыми глазами, всей своей противоестественной механикой. И нет ничего кроме него. Он так улыбается, что невозможно ему не довериться.

- Судя по всему, плод твоего больного воображения, Джек. Может, пора проснуться?

- Нет! Подожди! Ты ведь не занят сегодня?

- Это решаешь ты, мой друг.

- Тогда пойдём в номер.

…. Меня что-то здесь держит. Давно уже. Всё буквально отекло. В своей постели. И здесь темно. Я тебя слышу. Ты где-то рядом. Бродишь во мраке со своими дурацкими шприцами.

- Не волнуйся. Я вытащу тебя отсюда. За трупами они не следят. Зачем ты во всё это ввязался…

Сам не знаю. Не надо меня вытаскивать. Мне и здесь хорошо. Здесь тепло. Здесь тихо. Я хочу остаться здесь. Навсегда….

- Ты знаешь, у тебя очень красивые руки. Очень грациозные.

- Уум, спасибо. – а ещё она очень красиво ухмыляется. Только взгляд порой напуганный. Странно, чего бы ей-то бояться.

В этой коморке полно дыма и мало толку. Снова долговязый обвешался своими картами и тыкает в какие-то красные точки. Маленькие, будто опухоли на теле планеты. И этот. Инженер, вождь всего этого цирка…

- Если взорвать центральный реактор, город останется без энергии ровно на 24 часа! Этого более чем достаточно для бунта!

Угу, конечно. Вас прикончат минут через пятнадцать. Кавалерия удачи. Нет, ребята, так дело не пойдёт.

- Друг мой, можно вас на пару слов?

- Всенепременно.

- Вы гостите у нас уже вторую неделю. Но нам так и не удалось что-либо разузнать о вас? Кто вы? Откуда? И что вы здесь делаете? Конечно, ваши знания и возможный опыт бесценен при нашем положении. Но, честно говоря, большинство сходится на мысли, что вы агент партии.

- Я свой собственный агент.

- Что? – один меткий удар в челюсть, и этот придурок скрючился на полу. Отупевший интеллигент, проще говоря, лицемер и ханжа. Для таких как он раньше всегда было лучше чем сейчас. И плевать они хотели, что там вообще было. Мятежники, кидают камни в море.

Зачем тебе убивать его?

Не знаю, мне так хочется.

Ты пожалеешь об этом. Ты поплатишься за это.

Заткнись, пока я сам тебя не заткнул. Я не причиню ему боли. Хотя, конечно, можно было бы сжечь его в капсаицине.

Это не твой профиль.

Замолчи. От удушения он даже порадуется. Доволен?

Ты должен быть наказан за это. Ты будешь наказан. Слабак!

- Ты должен приехать. Джэф у меня.

Да неужели! А в бардачок ты так предусмотрительно положил мой ругер….

“Lucy in the Sky with Demons”,

Marilyn Manson

….Мне следовало бы каждый новый день начинать с новой страницы. Осмотреть свой первый порше, прислушаться к звуку его двигателя, когда он скользит по полке. Совершенство в каждой детали и никак иначе.

На плите плюётся и булькает какая-то химическая формула, а рядом урчит мой кофе. И с каждым вздохом он становится всё больше, всё выше. Воинственно пересекает границы, мурлыча при этом как кошка.

Мистер Транзисторная Голова, что сегодня вы для меня приготовили?

- Диэтиламид лизергиновой кислоты.

Я очарован. Просто в восторге!

Как же ещё порадовать себя? Можно порадовать себя своим запястьем. А если спуститься ниже и приложить нечто к чему-нибудь, то можно дважды и даже трижды порадовать всех окружающих. В зависимости от возраста и количества колец на срезе.

Почему бы просто не смотреть на предметы и наслаждаться тем, как они при этом звучат?

- Ладно, признайся. Ты в тупике.

- Да, я в тупике.

- Ты окончательно сорвался и более не в силах контролировать себя.

- Да, я сорвался и не могу ничего изменить.

- Это хорошо, что ты это понимаешь. Значит, ты идёшь на поправку.

- Разве.

- Да. Ты уже можешь распознавать бредовые состояния и пытаться выходить из них. Такими темпами где-то через полгода тебе уже не нужно будет посещать меня. Если терапия оказалась успешной, то скоро ты сможешь зажить полноценной жизнью.

- Если вы меня выпишете, я сдохну через полдня.

- Ничего подобного. Ты найдёшь работу, создашь свой круг общения. У тебя начнётся новый интересный период. Тебе понравится.

- Ничего у меня не начнётся, вы прекрасно знаете, что я не буду ничего этого делать, я просто лягу и сдохну, потому что мне это всё не нужно, меня устраивает то, как я живу сейчас.

- Я всё понимаю, над этим мы ещё будем работать. Ты ещё так молод, тебе всего пятнадцать, у тебя впереди столько всего интересного: любовь, работа, семья, путешествия! Только подумай, сколько тебе предстоит пережить!

- Вы меня утомляете. Не хочу больше вас слушать.

- Джек, разве ты не понимаешь, как это всё прекрасно.

- Нет.

- Такого не бывает. Человек не может ничего не чувствовать.

- Может.

- С чего ты взял?

- Я видел.

Старый политюган встал и подошёл к белому шкафчику, запертому на ключ.

- Ох, не хотел я этого делать, но, похоже, придётся, – он открыл его и извлёк оттуда пузырёк или баночку, или что это такое. Внутри помещалось 12 больших плоских таблеток, больше похожих на витамин С, который с яростным шипением растворялся в воде. – Я продлю твоё пребывание в клинике, если ты обязуешься каждый день принимать эти таблетки. По половинке в день! И не думай мухлевать, твою кровь раз в неделю я отправляю на анализ. Хотя, наверняка они тебе понравятся, и в надзоре нет никакой необходимости. Главное, пожалуйста, делай это либо на ночь, либо если ты не собираешься вообще выходить из дома целый день. Эффект может быть непредсказуемым…

- Хотите отравить нас?

- Это как получится.

“Tagelang Weiss”,

Einstuerzende Neubauten

Давай здесь, так романтичнее. Над городом песчаная буря, попахивает финалом. Всё насыщается алым светом. Это выродок внутри нас зашевелился. Очевидно и то, что мы в своём чистом виде совершенно бесполезны. Однако, стоит наполнить нас временным содержимым, и мы станем крайне эффективным орудием в чьих-то руках.

- Тебя не смущает, что всё чаще ты говоришь с собой во множественном числе?

- Нет. Меня смущает только то, что переход от «нас» ко «всему человеческому» становится более резким и неожиданным.

- Твои состояния вышли из-под твоего контроля и теперь борются за контроль над тобой.

- Когда я вспоминаю о себе, мне становится хуже. Если я избавлюсь от себя, то всё наладится.

- А может это всё россказни Саймона?

- Не знаю. Не уверен. Это не в его стиле….

- Ведь это он подставил тебя тогда. Это он проник в твой эклипс и подбросил тебе орудие убийства.

- Я пока даже не знаю, кто он. Как я могу знать что-то ещё?!

- Не кричи. Лучше следи за дорогой.

- Я слежу.

- Как ты считаешь, сколько пустых страниц способно выразить скитания пыли?

Какие именно слова ты ждёшь от меня? Нету места для тебя. Нету места для тебя, видишь. Иди. Иди. Тут нет места тебе. Ты упадёшь. Ты упадёшь отсюда, слышишь. Тебе тут нет места. Ты же упадёшь. Ты же не птичка, правда? Иди. Иди, а то упадёшь....

Сколько точек вы видите? Слабеющих, останки двойной сплошной на бесконечно серой реке. Врастающие друг в друга деревья под бледно-жёлтым небом. Из-за горизонта протискиваются горы – корявые высотки, как судорожно вычерченные белые линии. Вот он. Дикий город. Оживший крематорий, притворившийся спящим. Пустые, перекрытые дороги, отчаянно геометризированные бетонные гиганты, цепляющиеся за небосвод, вылупившиеся пятнами разбитых окон, в кольце леса, под огромным картонным солнцем... Пугающе чистые щупальца улиц, по главной между скосов домов ползёт, парит удав монорельса. Надо будет заглянуть в магазин. Грузовые штуки этого явно не заперты.

А вот и местные жители, я так полагаю.

….Tagelang Weiss

Почему вы до сих пор не убили свою жену?

- Я не хочу убивать её!

- Жаль, я так жду этого. Это стало бы отличным примером для всех нас…

- А что бы вы сделали, если бы у вас была жена?

- Убил бы её.

- Правда?

- По правде, я так и сделал. Ну, или почти.

Есть ещё немного времени, чтобы осмотреться. Над головой палящее солнце, песок разносится ветром, на плечи, на волосы, даже на язык. Ты слишком упрощаешь людей. Делишь их на плохих и хороших. Ты пришёл от сложной конструкции к простой. Но теперь пора возвращаться назад. Сложное должно стать целостным, а не запутанным.

Почему-то я всегда начинаю с левого нижнего угла.

Стены здесь слишком чистые. Ни надписей, ни рисунков. Только дождливые кровоподтёки.

- А если там была кислота, ты бы сунул туда руку?

- Наверно. Но зачем мне кислота в ведре?

Частички кварца переливаются на свету, извиваются песчаным ручьём. Через каждые десять минут по левой стороне улицы, медленно переставляя отёкшие ноги, чаще всего прихрамывая и издавая некое невнятное кряхтение, проползают человекообразные, вконец обдолбанные существа. Желтеющая кожа слезает с них подобно заплесневевшим обоям. Вместо губ несколько вертикальных трещин, чернеющие пятна глаз давно стали непригодными для выполнения своего предназначения. У некоторых особей, которых когда-то давно можно было бы отнести к женскому полу, в руках мешки или коляски. Детские, над которыми неизменно кружит стайка-другая мух.

Они все так же бесполезны, как и безобидны. Сбивать их отломанными кусками асфальта… Надоедает достаточно быстро. Конвейер даже не остановит собранная на скорую руку баррикада. Первая пара сдохнет, остальные без особого труда проберутся по их трупам. Забавно, но, похоже, эта хитроумная Пыль только и делает, что заставляет людей переходить с одной стороны на другую. Во всех смыслах.

Ну а дома здесь довольно комфортные. Солнечные лучи с лёгкостью наполняют просторные пустые комнаты через разбитые стёкла огромных окон. На десятом этаже растёт какое-то дерево. Его корни оплели затонувшие некогда и прогнившие нижние этажи. А ветви процарапали себе дорогу наверх и в стороны.

Воздух мягкий и плотный, возможно, из-за опавшей штукатурки. По белому полу то и дело ползут волнообразные тени от невидимых потоков пара. Не думаю, что где-либо можно чувствовать себя так же спокойно. Здесь нет повода бояться себя, прятаться, скрывать что-то. Здесь можно просто сидеть и дышать, забыв о биении своего сердца и бесполезной работе отдельных мышц. Спишь наяву. Я предпочёл бы это состояние всем другим. Отсутствие каких-либо переживаний всем страстям. Но стоит одному импульсу нарушить это равновесие, как появляется голод. Гнев. Страх. Озабоченность.

Я не должен больше делить на простое и сложное. Мне следует воспринимать и учитывать. Нельзя увлекаться. Привязанность губительна. Небо вздрогнуло. Дорога передо мной стала падать. Я вышел из равновесия, вернулся к рутине. Стал образцом морали и лицемерия. Бесконечного потока сомнения и нежелания осознавать. Когда человеческое берёт верх над тобой… просто смотри на свои руки. Они всё помнят. Моё время вышло за рамки. Я чувствую это. Мне надо быть там.

“Leaving England”,

John Murphy

…. Но здесь уже всё не так.

Изменилось, замерло. В душах толкаются сердечки, наливаются кровью, вибрируют. С каждой крыши, я чувствую их остервенелые взгляды.

По улицам никого больше нет, но их толпы на крышах. Бетонные гиганты в секунды разносят эхо холодных потоков от их начищенных стволов. И слышно каждый, каждый лопнувший пузырёк углерода в их дряхлых суставах.

Интересно, а будет ли эффект неожиданности?

- Не стрелять!

- Вивьен? Какого чёрта ты здесь делаешь?!

- Я пришёл тебе помочь, Джек. Ты думаешь, что ты вот просто так тут бегаешь и громишь всё, и никто тебя не остановит?

- Да

- Джек, ну ты уже не наивная пятилетняя девочка, – взгляд. Именно его взгляд я чувствовал всё это время. Именно он наблюдал за мной, пока я прятался от него. Никто другой. Зачем ему эти очки, если всё равно они не могут остановить то, как он прожигает глазами людей.

Тим подошёл к нам, встал в нескольких метрах от Вива. С виду безоружный, в чёрной кожаной перчатке, и, я уверен, готовый в любую минуту махнуть рукой на мой расстрел.

- Джек, брось оружие. Мы можем помочь тебе, – с этими словами Вивьен сделал шаг мне навстречу и вынул своего малыша из кобуры.

- Чем купил его?

- Хм, Джек, Вив сам ко мне пришёл. И правильно сделал. А теперь всё будет хорошо, – нет, не будет. Он закашлялся, сжался, и я мог спокойно наблюдать за тем, как, медленно кружась, вниз летят его очки. Следом была его рука. Не хватило лишь нескольких сантиметров до земли, когда он сжал их в своей бледной лапе. Выпрямился. Они... такие усталые, залитые кровью. Его глаза, причудливые, дикие, один зрачок вдвое больше другого. Ему всё ещё нужны очки.

Я крепче сжал свой револьвер. Они были достаточно близко, чтобы я мог попасть хоть куда-нибудь. Я бы мог уже давно это сделать, но чёрт подери...

- Джек, ради сына, ради нашей долбанной дружбы, брось пушку, не бесись. Выход есть, только дай нам показать его тебе.

- Вивьен, власть погубила тебя.

- Я понимаю, ты считаешь это предательством, я не хотел, чтобы ты так думал. Но то, что ты делал, Джек, прости, я должен был. Это было неправильно. Это должно быть неправильно. Я старался, Джек, прости, я

- Это ты меня прости.

....Вдох, вдох. Ещё вдох. Все эти линии сливаются за моей спиной в единое месиво. Ещё вдох, выдох, лишь бы хватило воздуха. Что-то чёрное то появляется, то исчезает. Револьвер. Револьвер в моей руке. И запах пороха. Снова он. Нет, не останавливаться. Бежать. Бежать. Где я. Что в тишине за моей спиной? Там...

Каждый его шаг будто встречает сильнейшее сопротивление воздуха. Вся атмосфера мира не хочет, чтобы он вообще двигался. А он смотрит вниз. Розовое, кровоточащее пятно. Тим идёт к нему или нет... Обходит его. Ещё одна пуля, пущенная в неизвестность. Вивьен, помнишь, как ты бил меня? Что ж, сейчас я ударил тебя сильнее.

Он идёт ко мне. Он идёт за мной. Снайперы всё ещё следят с крыш. Надо бежать. Бежать....

….Часто замечаю за собой потрясающую способность – чувствовать свой организм. Мы с ним отлично ладим, и если ему вдруг что-то понадобится, я сразу же достаю это. Под разными предлогами. Кажется, он тоже чересчур избалован.

Я нашёл себе утешение в дожде и кровопусканиях. Всё тяжелее контролировать трясущиеся руки. Возможно от того, что давление ползает где-то внизу. На мой взгляд, слишком витиевато. Мой добрый друг стул придерживает дверь. Повсюду их камеры. Я знаю, что они следят за мной. Прислушиваются. А значит, и я должен вслушиваться в каждый их шаг. Я должен знать всё, что они знают обо мне. И если им вдруг захочется ворваться, мой друг сопроводит их приветственным грохотом. Где-то там спрятался мой ибупрофен. Когда я начинаю думать, то всё порчу.

….Пользуешься случаем, чтобы приласкать свою зависимость? Надел свои леопардовые очки и делаешь вид, что ничего не происходит. Друг мой, у тебя ломка, и ты не в состоянии этого отрицать. Немедленно прими что-нибудь, и тебе тут же станет легче. Твои руки так и просят иглу, затяни петлю потуже и лети. Пусть небо посмотрит на то, во что ты превратился.

Жалкий мясной аттракцион….

Странно, мне религиозность всегда казалась симптомом расстройств психики…

- Ты психиатр, для тебя всё отклонение.

- Действительно?

- После того случая… ты купил себе новую машину?

- Угнал. У Сета. Вайпер. Чёрный.

- Как много предложений...

Воздух в городе затих, замер. Нельзя сказать, чтобы он ждал чего-то. Понял всю бессмысленность своего существования и сдох нафиг. И все звуки, и ветер вместе с ним. По улицам пластиковые деревья, среди них изредка попадаются почти пластиковые человечки с заплесневевшими от собственной тупости мозгами. Где-то что-то по привычке дробят. В детстве я всегда думал, а не играет ли кто-то большой и незаметный в этот наш игрушечный город, выстеленный на полу в Его детской. Но потом я вспоминал, как сам любил крушить машинки, и кучность человечков была неравномерной. И понимал, что Ему для этого не хватило бы рук. Неужели я тоже был чуточку религиозен? Избавился от этого как от обычного психоза. От одного, от нескольких, психозы не гуляют в одиночку.

А вот и ветер. Радует. Ведь всё вокруг песочно-красного цвета. Последние дни на вкус всё кислое, цвета не яркие, в глазах чёрные пятна и сердце щемит. Пожалуй, это требование дозы. Ультиматум. Точно.

Люди по привычке замыкают всё на самих себе. От страха окружают себя, ограничивают свой мир ввиду острой необходимости контролировать всё и вся. Уже не помню, почему задумался об этом. Ведь здесь можно обойтись и без меня. Ветер дует, и на то нет моей воли. Хотя, некоторые поймут всё иначе. И тогда в нашем споре просто не обойтись без винтовки…

Кофе зовёт меня… Каждое утро я начинаю с ритуала приготовления кофе. СНС не лечится. Он просто уходит в тень….

“Heart and Soul”,

Joy Division

А может быть, я умер давно и переродился сейчас.

- Ты наполняешь себя другими людьми, потому что в тебе полно пустоты.

- А может быть, мёртв, лежу в коме.

- По мне, так ты просто надышался дыму.

- Я только что видел махаона.

- Вот-вот. И бабочки тебе мерещатся.

Я смотрю на свои руки. Они мне всё больше противны. Это не всегда они. Иногда это их подделки, мини-копии. Почему-то мои слова не могут быть мелодичны. То, что я слышу, пропадает, стоит мне найти лист, чтобы записать это. И я остаюсь безмолвным. С каждым очередным провалом я всё больше боюсь нового провала. Я пропитан желанием запереться где-нибудь в одиночку и создать то, что будет по-настоящему мной.

Мы спутали наши мысли, сплели их в одну неполноценную жизнь. Пока ты спишь, я достигаю вершин. Когда ты пробуждаешься, я снова падаю. Рациональнее было бы избавиться от тебя. Но это всё равно, что резать сиамских близнецов, у которых одно сердце, печень, кишка и мозг на двоих.

Мы мужественно забываем о нас самих, но стоит окружению стать дружелюбным… Вот они, твои слова. Ты так хотел их, бери, пока они здесь. Слушай их. Слушай!

Но я слышу лишь гул пустоты. Я пришёл сюда с какой-то целью. Либо он позвал меня сюда. Нарочно привёл в свои сети. Это не просто ловушка. Это ловушка с подвохом. Подвох в том, что я обязательно пришёл бы сюда, просто из любопытства.

Умрёт либо моё сердце. Либо моя душа.

Понять не могу, почему столь увлекательные события вызывают у меня лишь язвительное равнодушие? Мне не разрешено увлекаться? А может я этого не заслужил?

- Твой психоз снова перешёл в религиозность.

- Ещё подозрительно недавно я говорил об этом же, но не с тобой.

- Можешь считать, что я всё знаю.

- Да, так мне будет гораздо удобнее, – Джэф замерла, из-за левого плеча Тима выглядывало её сухое серое лицо. – Ты притащил её сюда зачем-то?

- Это ведь было условием нашего договора.

- Я бы и без этого сюда пришёл.

- Знаю, ты только что говорил об этом.

- Не трогай мои мысли. Они суррогатны.

Тим подошёл ближе. Свет стекал по его надбровным дугам, прямо на угловатые скулы, оставляя безжизненные глаза в блаженной темноте.

- Ты знаешь… это щемящее чувство, прямо перед самой смертью. Да, несомненно… и именно сейчас меня ничто не остановит. Я сделаю это. Сейчас, – он расправил плечи, пустив всё напряжение в левую руку. В голубых лучах его дрожащие радужки поблескивали, искрились животным упоением от всего происходящего. Он задержал дыхание… – Потому, что я не хочу, Джек, я не хочу стрелять в тебя, – он опустил своё любимое оружие, он опустил свою безумную голову. Это мог быть любимый выстрел Тима. Но... – Джек, ты так ничего и не понял. Всё это не имеет значения. Ты был прав. Всё это бессмысленно! Услышь же, наконец, свои слова! Вся эта борьба, вся эта власть, контроль, это не нужно никому! То, что ищешь ты, уже с тобой – это ты сам! То, что хочешь ты... это ведь всегда было в тебе... Я не могу сделать этого. Я не могу... Джек, ты ведь мой брат. Самый родной! Всё это время... Ты мой ангел – хранитель!

Так странно было слышать от него эти слова. Его голос дрожал всё сильнее и сильнее. А потом... он поднял пушку на уровень глаз, он снова навёл её на нас... Щёлк...

Предохранитель, и он убрал пистолет за пояс. Закурил, медленно повернулся и пошёл в темноту этого мира.

Только почему-то он упал, но шевелит ногами… Лживый алый свет. Нет.

Моя кровь. Моя. Это я теряю себя, столкнувшись с холодом лживого алого ангара.

Пусть это будет конец. Пусть я никогда больше не проснусь. Хочу только этого.

I. Simon is here.

Кто там?

- Очередной псих в четвёртой камере.

- За что его?

- Говорят, свидетель «самоубийства». Того, что на побережье.

- Самоубийства? Ты про того подростка с пулей в голове? С чего заранее утверждать. Оружие так и не нашли?

- Нет, всё перерыли.

- А этот что-то знает? Он что… давно так сидит… качается?

- С тех пор, как привезли. Уставился в одну точку. Псих.

- Может, это шок?

- Не знаю, сам проверь.

Детектив вошёл в слабоосвещённую комнату, аккуратно закрыл за собой дверь. С минуту он стоял, прижавшись к ней спиной, обдумывая оптимальное поведение. Задержанный официально не был преступником, но вид его был достаточно странным, чтобы вызывать опасения у опытного служителя закона.

- Добрый день. Наверное, Вам уже сообщили о моём визите. Детектив Саймон Дэкейт к Вашим услугам. Как Вы себя чувствуете? – детектив старался говорить как можно мягче, внимательно наблюдая за реакцией нового знакомого. Впрочем, последний уже минут пять как замер, не шевелился вообще.

- Посмотрите на меня. Всё привычное надломлено, - прошептал задержанный. Голос его был совсем охрипшим, когда он говорил, губы почти не двигались. Будто это его мысли витали сами по себе в воздухе и навещали каждого ненароком заглянувшего в круг света.

- Это нормально. Вы только что были свидетелем страшной трагедии. Этот молодой человек… Он был Вам близким другом? – детектив буквально подплыл к стулу и сел напротив собеседника.

- Мы вместе выросли.

- Странно. Простите мне возможную грубость, однако Вы совсем не выглядите расстроенным.

- Вам было бы проще вести допрос, будь я расстроен? Внешне.

Дата добавления: 2015-10-21