Общеизвестно, что в семьях, где живет алкоголик, этот самый факт (что он алкоголик и ломает жизнь всей семье) держится в тайне. Не столько от окружающих (которые и так все знают), сколько от своих. Потому что так легче жить.
Также в некоторых семьях люди сами от себя скрывают, что продвигаемые каким-нибудь домашним тираном идеи не работают. И когда приходит кто-то извне и начинает расшатывать устои, он становится опасностью. Все боятся и его начинают дружно «душить».
История эта может показаться надуманной и гротескной (хотя она абсолютно правдива). Однако попробуйте пересказать ее где-нибудь, например на оживленном форуме в интернете. Даже на семинарах с участием одного-двух десятков человек почти всегда находится участник, переживший что-то очень похожее. А когда я пишу о подобном в своем «живом журнале», под каждой публикацией собираются даже не десятки, а сотни похожих трагедий.
На этом месте, когда мы прошлись по всем близким и не очень людям, которые могли бы подрезать крылья нашей Музе, я хотела бы вернуться к теме виноватого. Это очень здорово, если виноватый найден, и теперь все будет лучше и легче. Хотя бы уже оттого, что мы посмотрели врагу в глаза и решили дать ему отпор!
Однако стоит присмотреться к противной стороне повнимательнее и потом еще раз оглянуться на все, что было. Все цитаты из родительского нытья показались вам до боли знакомыми? Все страхи и сомнения — очевидными? Все поступки — понятными?
А теперь попытайтесь вспомнить: когда, при каких обстоятельствах все это произошло именно с вами?
Вопрос может показаться странным, но все же — попытайтесь ответить на него как можно более точно и предметно. Дело в том, что некоторые люди действительно всю жизнь так думали, чувствовали, боялись, сомневались и верили. Но промолчали. А мы этого и не заметили.
Одна моя знакомая, проработавшая много лет супервизором, рассказывала, что многие люди считают, что их травят окружающие, хотя на самом деле всю жизнь травят себя сами. Они выросли в таком окружении, где их решения, желания и цели выглядят необычными, и они это понимают. Они всю жизнь это видят, они слышат комментарии, касающиеся других людей и их решений, они наблюдают очевидные реакции. И им нетрудно представить себе, что будет, если они тоже захотят «чего-нибудь такого». Все, что с ними (возможно) случится, уже свершается в их воображении еще до того, как они успевают попробовать это в реальной жизни.
Фактически им трудно себе представить, что могло бы быть иначе. Они ждут удара, потому что в их присутствии за что-то похожее кого-то уже ударили, и им кажется, что это всегда и у всех будет так.
При первом разговоре с супервизором они начинают произносить хрестоматийные фразы: «Все не понимают», «Трудно найти поддержку», «Понятное дело — никому не нравится такое решение». А когда их спрашивают, кто и при каких обстоятельствах им такое сказал, начинаются общие фразы: «Все так говорят» и «Все так думают».
Вопросы вроде «Вам лично мама так сказала хоть один раз?» или «Вы точно знаете, что ваш муж так думает? Вы об этом говорили?» ставят их в тупик. Нет, не говорили. А зачем говорить, если и так ясно, что им ответят.
Каково же бывает удивление этих людей, когда они (гонимые пинками того самого супервизора) вдруг сообщают родным и близким о своих мечтах, а те говорят: «Ну конечно! Если тебе это важно — делай на здоровье!» И в ответ на возражения: «Но ведь вы сами такое бы не выбрали, ведь вы такого боитесь, вы сами верите совсем в другое» вдруг отвечают: «Ну и что — если тебя это сделает счастливой (счастливым), значит, тебе это нужно!»
Это, конечно, похоже на идиллию. Но это случается гораздо чаще, чем можно подумать.
Другой вариант развязки той же ситуации: человек копит в себе терзания и сомнения, уверен, что его не поддерживают, не понимают, что его решения никто не собирается одобрять. А потом, исстрадавшись, срывается и выкладывает людям все! Очень часто с ультиматумом или просто сообщением о решении, вроде «я так больше не могу, и не уговаривайте меня!» И тут становится ясно, что вся драма произошла в его голове и окружающие не подозревали о том, что они сами якобы думают, одобряют, считают и хотят.
Крикнув всем, что «я ухожу», «я так не могу!» и «режьте меня на куски, мне уже все равно!», несчастный закрывает глаза и готовится к «самому худшему». И тут ему говорят: «Господи, зачем страсти, что же ты молчишь столько лет о такой мелочи? Хочешь — делай. Никто в тебе не сомневается, никто не против, никаких проблем вообще нет!»
Так бывает — как с глобальными вещами (мечтаю сменить профессию, работу, место жительства, образ жизни), так и с мелочами жизни (хочу свой стол, свою комнату, офис, гараж, работать в другом месте, в другое время, хочу няню, домработницу, машину).
Хороший пример — моя знакомая, девушка-иллюстратор, которая вышла замуж за архитектора. Они поженились, стали жить вместе и несколько лет работали молча спиной к спине. Он чертил свои штуки, она рисовала свои картинки. Все было хорошо. Потом родился ребенок и начал бегать между всем этим. Они пытались отгородиться от ребенка, но он проникал в их общую рабочую комнату Они пытались делить время, которое занимаются ребенком, но совсем отключиться не получалось. Ребенок вместе с тем родителем, который был им занят в данный момент, бегал по всей квартире, и полностью оставить в покое другую половину как-то не получалось. То они обращались к маме с какими-то вопросами, то кастрюльку не нашли, то про какую-то бумажку спросить хотели…
В конце концов у молодой мамы накипело. Она поняла, что они постоянно все вместе. И что ее муж каким-то образом умудряется «ставить уши на холостой ход», когда его очередь работать, и чертит спокойно, невзирая на то, что через него перешагивают жена и ребенок, что детка ползает под ногами и что вокруг иногда все гремит и трясется. А она так не может! Она вела диалоги сама с собой. Что делать? Закрыться в одной из комнат и повесить на дверь амбарный замок и табличку с надписью «не трогайте меня»? Не поможет, они все равно будут ее трогать. И даже если не будут — она будет их слышать, вздрагивать от грохота, когда что-то падает, не выдерживать и бежать посмотреть, что разбилось, жалеть ребенка, когда он плачет. Снять офис? Это дорого, у них и так мало денег. Нанять няню? На это муж тоже не согласится никогда, тоже потому что дорого и потому что нужно доверить своего ребенка совсем чужому человеку. Так она перебирала свои желания и воображаемые ответы мужа, пока не стало ясно, что муж ни на какое из решений не согласится, а она жить по-старому не может. Она даже представила, что будет, если действительно найдет коса на камень, и поняла, что подаст на развод и семья развалится. И это звучит ужасно — но кажется неизбежным. И может быть, в результате станет легче. В свете того, что сейчас ее жизнь 24 часа в сутки кажется ей невыносимой и так жить всегда не получится.
Она все это перебирала в мыслях, мрачнела и грустнела, и когда муж наконец спросил, в чем дело, она разрыдалась. И выложила ему все. Вместе с ультиматумом и всеми мыслями, вплоть до развода. Муж очень удивился, пожал плечами и спросил, почему же она все это не сказала ему сто лет назад. И как она вообще могла подумать, что он предпочтет с ней разводиться, вместо того чтобы решать проблемы (которые кажутся ему достаточно мелкими).
Далее выяснилось, что он ничего не имеет против офиса и также — против няни. И добавил, что существуют няни, которые забирают детей к себе, а не играют с ними дома у родителей. И все это, конечно, стоит дополнительных денег. Но если это обеспечит ей душевное спокойствие, то оно этих денег стоит. А также — если благодаря всему этому они оба смогут комфортнее и эффективнее работать, причем одновременно, может быть, они легко заработают те самые недостающие деньги.
В результате так и получилось: была нанята няня, для молодой мамы сняли комнату в групповом офисе для дизайнеров, что оказалось дешевле, чем снимать целую вторую квартиру или офис, но не менее эффективно, так как туда все равно уходят из дома, как на работу. И они успокоились, заработали все нужные деньги и вот уже двенадцать лет живут и творят в свое удовольствие, и ребенка тоже вырастили.
Спрашивается — почему была нужна такая драма?
Просто феноменальным образом некоторые настолько верят, что все устроено именно так, как они себе представляют, что перестают замечать разницу между реальностью и фантазией. И даже не допускают мысли о другой развязке. Им не приходит в голову попробовать, спросить, поговорить. А некоторым даже кажется, что они уже спрашивали и получали отказ. Хотя ничего такого не было.
К чему я привела это здесь? Естественно, к разговору о виноватых. Мы сделали круг, перебрали всех потенциальных врагов и непременно должны рассмотреть также вариант, при котором мешаем себе только мы сами. Ведь может случиться, что все наши противники — воображаемые!
Как часто мы сами — мастера своего несчастья, бездействия и несостоятельности. И никто нам не мешал. Только наши собственные страхи, комплексы и сомнения.
Помимо очевидных вариантов — когда близкие люди нас поддерживают или, наоборот, активно нам мешают, — есть третий: когда они ничего особенного не говорят и не делают. Не спрашивают о планах, не комментируют плоды творческих трудов. Не хвалят, но и не ругают, не интересуются, но и не мешают. И многих беспокоит вопрос: это враждебная обстановка или дружеская? Они этим отсутствием комментариев что-то хотят сказать? Или действительно не имеют мнения?
Многие склонны воспринимать такое поведение как негативное. Особенно наслушавшись, что творческие порывы нужно активно поддерживать, хвалить и стимулировать. Или видя трепетное отношение в других семьях и в интернете. Вот там находятся восторженные слова. А у своих, дома, — не находятся.
Мой собственный опыт показывает, что в таких нейтральных ситуациях человек сам выбирает, в какой цвет окрасить происходящее. И желательно стараться как можно дольше верить в хороший вариант. Во-первых, очень вероятно, что так все и есть. Вам никто не мешает, и это хорошо. Никто не ругает, потому что нет претензий. Если в другом месте умеют лучше и громче хвалить, это еще не значит, что дома вас не ценят.
Во-вторых, если на самом деле все не так лучезарно, верить в лучшее всегда выгоднее: тогда человек занимается своими делами и ни о чем не волнуется. Когда у кого-то будут к вам серьезные претензии, вы об этом узнаете. А пока никто ничего не говорит, радуйтесь, что вам не мешают, не действуют на нервы и не крутят мозги. И работайте над собой!
Зачем же мы мешаем себе сами?
Некоторые так старательно верят, что все плохо, потому, что они за этой придуманной преградой прячутся. Они сами боятся своей мечты, но им не хочется признаваться (в первую очередь себе), что никто им на самом деле не мешает.
Гораздо проще и приятнее верить, что это все из-за других. Это они не дадут, не поймут, не поддержат и засмеют. И лучше даже не пробовать. Ничего, кроме позора и разочарований, не будет. Но почему же мы сами себя отговариваем от чего-то, чего нам очевидно хочется?
Часто виновато все то же давление социума: кто-то вколотил в нас идею, что определенные вещи имеют право на существование только в определенной форме.
Например, живопись может быть только станковой. Только исполнение на рояле Моцарта и Баха есть настоящая музыка. Если пластика — то только керамика и скульптура (а цветные фрукты из полимерной глины — это несерьезно).
Правила могут быть какие угодно, и часто — противоречивые. Одних приучили, что, если чем-то заниматься, то только серьезно. Либо ты бросаешь все и занимаешься только этим, со стопроцентным риском и такой же отдачей, либо не говори вообще, что ты этим занимаешься. Нельзя рисовать вечерами, лепить по воскресеньям и петь после работы в баре. Либо все, либо ничего! С такой же силой где-нибудь на соседней улице кого-то убеждают, что искусством можно заниматься тольков виде хобби. А делать из этого профессию или бизнес — утопия или безответственность.
Многих вырастили с идеей, что хотеть творческую профессию — это вообще-то плохо. И если кого-то постигла такая судьба, то надо к этому относиться как к горю в семье. Но иногда — бывает. Причем единственный случай, при котором «ничего не сделаешь», описывается как некий врожденный порок: вот были в семье люди как люди, а один — рисовал (пел, играл на инструменте, танцевал) чуть ли не с пеленок. И что с ним только ни делали, в какие только кружки ни отдавали — он всегда хотел заниматься только этим своим странным делом. В конце концов его оставили в покое, смирились, и он в своем деле состоялся. Но у него — врожденное!
Аргументируя таким образом, нам объясняют, что все остальные вообще-то имеют выбор и не больны никакой страшной врожденной болезнью, а просто «дурью маются» и посему среди описанных выше несчастных им делать нечего. Мир успешных творческих личностей населен психически больными, одержимыми гениями, и конкурировать с ними могут только им подобные вырожденцы. То есть — если тебя это не занимает и не гложет с пеленок, значит, это не твое. Равно как и не твое, если ты похож на нормального человека, не мечущегося между маниакальными приступами творчества и депрессивными безднами творческих кризисов. Все знают, что «эти» — которые «обречены» на свой выбор, все равно всегда будут сильнее тех, кто «не прирожденный гений», поэтому среди них состояться никогда не получится. Так и будешь всегда во вторых и третьих рядах, никогда не дотянешься до одержимых. Потому что они кладут на этот алтарь все, что у них есть, и нормальным людям с этим конкурировать бессмысленно.
Еще один враг многих — большие амбиции. Опять же — часто эти амбиции привиты какой-то авторитетной личностью. Но не всегда. Иногда никто ничего не говорил, никто в семье подобным не бредит, а у ребенка с детства громадные цели. К сожалению, эти большие желания и мечты часто людей парализуют, потому что более скромные альтернативы блекнут на их фоне.
Многие даже и не начинают заниматься чем-то творческим, потому что их терзают мысли о том, кого они не смогут переплюнуть. Они ходят по музеям, любуются шедеврами Дюрера и Брейгеля, и мысль о том, что они никогда так не смогут, отбивает у них всякое желание даже попробовать.
Другие мечтают заниматься скульптурой, и им хочется вершить монументальные проекты, ваять гигантские памятники и ворочать тонны камня. То, что любой такой работе предшествует попытка сделать более мелкий образец, их не интересует. Маленькое их не вдохновляет до такой степени, что они даже не пробуют. А к большому, может быть, никто без опыта не подпускает. А пытаться самому — не хватает денег, места, средств и знаний.
Я слышала много таких аргументов и до сих пор не знаю, являются ли они отговорками или люди действительно настолько негибкие, что альтернативное решение не способно порадовать их совсем.
Кто-то хочет делать ювелирные изделия, но только «по-серьезному» — из драгоценных металлов, с использованием дорогой аппаратуры, за специальным столом и в соответствующей мастерской. Кто-то мечтает о промдизайне, но согласен заниматься только автомобилями. Либо строить — но только корабли. Проектировать — но только замки. Придумывать светомузыку — но только для стадионов.
На этом месте кто-то, может быть, горько рассмеется. Но иногда приходится подписаться под самым печальным вариантом из всех: мы всю жизнь мечтали о том, о чем на самом деле не мечтали. Как так получилось?
Например, нам объяснили, что об этом мечтать хорошо. Все в семье художники, у всех была творческая жилка (или у кого-то очень любимого всеми), и значит, иметь такую жилку хорошо. И вот мы как бы хотим быть хорошими и мечтаем о том, о чем должны мечтать хорошие люди. Мы не творим сами, потому что на самом деле нам это не нужно, — но, по крайней мере, дежурно сокрушаемся о том, что мы этого не делаем. Потому что нам страшно признаться, что такие чудесные вещи, как семейные концерты, рисование картин и вышивание крестиком, нам глубоко безразличны.
Либо наоборот: кто-то нелюбимый (родитель-тиран, нелюбимый родственник) всю жизнь ругал и клеймил какую-нибудь творческую деятельность. И мы о ней мечтаем — только ему назло. Нам это не хочется и не нужно, но мы заявляем, что хочется и нужно — из вредности. Много лет. И в какой-то момент начинаем сами в это верить.
Таким образом, меня многие терзают вопросами: «Ну почему я не рисую?!», «Ну почему я не пишу?!», «Ну как мне чего-то такого захотеть?!»
А когда начинаешь разбираться, выясняется, что они не хотели и не захотят. И не собирались хотеть. У них просто откуда-то взялся рефлекс, что надо такого хотеть и надо к такому стремиться. Потому что им кажется (или кто-то аккуратно объяснил), что, будь у них такие желания, они стали бы «лучшими людьми».
Я знаю, что подобные вещи вообще-то не пишут в книгах. И каждый автор старается продвинуть читателям идею, что он может привести к своей модели счастья каждого. Но мне кажется, что некоторые, прочитав это, улыбнутся и скажут себе: «Очень хорошо, что кому-то все это нужно, — но я, пожалуй, буду и дальше любоваться этим со стороны».
Для некоторых рецепт счастья состоит в том, чтобы признаться себе, что они, например, не хотят производить определенные вещи сами, хотя и могли бы это делать. И может быть, даже добились бы немалых успехов — если бы очень постарались. И за последние двадцать лет не прошло дня, когда бы они не задались вопросом, почему же они этого не делают, имея талант и все данные. Но им не хочется. Им гораздо больше нравится любоваться тем, как делают это другие. Просто «любить искусство», а не заниматься им. Просто носить красивую одежду, а не придумывать и шить ее, а также покупать и носить украшения, вместо того чтобы их мастерить. Есть красивую вкусную еду, а не готовить ее, вешать на стены чужие фотографии и любоваться ими же в чужих красиво изданных альбомах. Раскладывать вокруг себя в комнате сделанные другими стеганые одеяла и подушки и вешать на стены вышитые и связанные кем-то другим коврики и панно.
И сокрушаться о том, что у самих на это нет времени, сил, денег, — жаловаться, но не делать.
Многим требуется немало смелости, чтобы признаться себе в таком отношении к творческой работе. А еще не сразу приходит понимание того, что грамотно «потреблять» плоды творческой работы: рассматривать, выбирать, покупать, носить, раскладывать, возможно, продавать или показывать другим — это тоже труд, и он тоже творческий. Не обязательно самому что-то производить — есть и другие формы созидания.
И вот мы, покопавшись, пришли к тому, что мы таки сами всего хотим. Даже когда нас сбивают с пути, мы сами бросаем все от неуверенности в себе и от ощущения бессилия, но потом снова и снова возвращаемся к мечте. Думаем о ней, совершаем мелкие попытки, не теряем надежды, фантазируем. Но что-то (или кто-то) нам активно мешает.
Кто нам мешает, мы уже выяснили. А чтобы активно и успешно сопротивляться помехам, нужно повнимательнее рассмотреть, как они устроены и как работают. Чтобы дать достойный ответ, нужно понять, каким именно оружием нас бьют. Чтобы не упасть в яму, нужно научиться распознавать, где нам яму роют. Чтобы не нарываться на мины, нужно учиться их находить заранее.
Как же сбить творца с верного пути?
Что нужно сделать, чтобы парализовать творческую мысль, отбить всякую мотивацию к действию и вызвать у человека ощущение, что все зря, бесполезно, безнадежно и не имеет никакого смысла? Враги, будь они реальные или вымышленные, знают много приемов, как связать по рукам и ногам Музу и выщипать из нее все перышки.
Иной раз кажется, что у людей есть специальные приемы, тайные знания, которые передаются из поколения в поколение, так же как секреты мастерства и подъема по карьерным лестницам. Страшно слушать «специалистов» по скручиванию Муз. И страшно слушать рассказы их жертв. Однако любой психолог подтвердит, что все методы подавления трепетных и утонченных личностей — хрестоматийные образцы простейшего манипулирования. И от них легко вылечиться и уклониться.
На одной стороне этих баррикад кто-то долго и изощренно выстраивает конструкцию, мешающую человеку расправить крылья. На другой стороне живут прекрасные рецепты, с помощью которых можно всю эту конструкцию расформировать, разбить на менее страшные куски и с каждым по отдельности разобраться. Во всех случаях план действий похожий: первым делом надо понять, что происходит. Чаще всего уже от этого половина вредительских рецептов перестает действовать! Это как с проклятиями, которые работают, только если жертва в них верит. Когда жертва прекрасно понимает, что происходит, «страшный колдун» начинает походить на клоуна. Потом нужно рассматривать методы противодействия. А потом… потом — главное. Нужно понять, что произойдет, когда жертва освободится от гнета и добьется своего. Чем это грозит манипулятору, какие последствия повлечет за собой, к каким приведет результатам.
Иногда все меняется уже от того, что все это впервые сказали вслух. То, чего одни боялись (не зная почему), а другие пытались предотвратить (порой боясь признаться даже самим себе — почему!). Проговорив все самое ужасное и прочувствовав все связанные с этим эмоции, люди теряют страх перед ситуацией, и им начинает казаться, что это уже свершилось, пережито и наступила следующая фаза — когда жизнь продолжается и остается только оправиться от потрясения. Никто не умер, а значит, дальше все будет хорошо.
Итак: что делают с творцами их противники? Чего они добиваются? Как этому противостоять? И чем отпор чреват для всех?
Уверенный в себе человек прет к цели как танк. Он строит планы, придумывает решения, рассчитывает силы и гребет к избранному берегу. У каждого есть некий запас уверенности в себе и внутренний баланс. В обычной жизни, когда от нас пытаются добиться эффективной работы, стараются воздействовать на этот самый баланс.
Иногда нас пинают, поругивают и критикуют, чтобы мы вспоминали: конкуренция не дремлет, мы должны приносить пользу и если мы будем мало стараться, нам дадут мало морковок. Чтобы человек не скисал и не терял мотивацию, его периодически хвалят, подбадривают и напоминают, что его история мало отличается от других. Что у всех бывают трудности, тяжелые времена и плохие старты. Этими общеизвестными кнутами и пряниками пользуются все — родители, воспитатели, учителя, работодатели, да и просто друзья и знакомые — все, кто регулярно взаимодействует с человеком.
Когда в этом простом сценарии что-то становится нелогично и непонятно, это очень сильно давит на психику того, кого пытаются «воспитывать». Например, когда человека часто ругают и редко хвалят. Или чрезмерно балуют вниманием и комплиментами, а потом вдруг предают остракизму, сильно обижают, оскорбляют и унижают. Такие контрасты не клеятся друг с другом, человек приходит в замешательство. Если его так любили — что он должен был сделать такого ужасного, чтобы тот же человек его возненавидел?
Один хороший психолог как-то рассказывала мне, что у родителей, которые то страшно любят, то не любят, то к сердцу прижмут, а то к черту пошлют, — самые зависимые дети. Эти дети начинают бесконечно анализировать происходящее, свое поведение, реакции других, чтобы понять, как избежать плохого и получить побольше хорошего. Но если в поведении обидчика нет логики, ее невозможно выявить. Когда понимания не наступает и все старания не дают результатов (как обижали, так и обижают), их накрывают трагические чувства из-за неудачи. Иногда вспыхивает надежда: кажется, найден способ сделать хорошо! Потом наступает тяжелейшее разочарование: не получилось.
Через какое-то время все жизненные силы начинают уходить на попытки разобраться с растрепанными чувствами и как-нибудь все сделать правильно. Или сделать правильно хоть что-нибудь. На созидательные действия просто не остается ресурсов.
Все то же самое можно проделать с человеком, который пытается заниматься творческой деятельностью. Его дергают из стороны в сторону, пока не вымотают все нервы. Сначала жертва попадается на простые комплименты: ее талант заметили, какие-то работы — похвалили. Жертва начинает думать: «Я имею дело с человеком, который вообще-то на моей стороне, он доброжелателен, он желает мне творческих успехов и всего наилучшего. И он разделяет мой вкус и в принципе то, что я делаю, ему нравится».
В таких случаях мы не прочь иногда принять совет и конструктивную критику. И часто упускаем момент, когда критика становится неконструктивной, советы — никуда не годными, и вообще мы давно слова доброго не слышим.
Сначала все как обычно — один раз «хорошо», другой раз «не очень». Потом комплиментов становится меньше, критики больше.
Со временем в критике начинают проскальзывать жестокие фразы, которые вообще-то друзьям и родным говорить не обязательно. Сначала что-то безобидное: «Что-то давно ты ничего хорошего не выдаешь!», или «Как-то у тебя все слабенько стало», или «Ты вообще помнишь, когда в последний раз сделал(-а) что-нибудь серьезное/сложное/значительное?»
Потом, если жертва проглатывает такую критику, начинаются более обидные вещи вроде: «На самом деле у тебя нет таланта — есть большое усердие, за счет которого ты иногда выигрываешь, но ничего оригинального никогда не выдаешь» или «На фоне всего, что сейчас делают другие, с этим, конечно, мало чего добьешься». Начинаются сравнения с другими (все более слабыми) образцами в их пользу.
Периодически деморализатор вдруг говорит что-то хорошее, но сомнительно хорошее, например: «Ну вот, какой-то просвет». Или проявляет сочувствие и участие: «Понятное дело — тебе трудно, у тебя так мало времени, так много забот». Но к сочувственным фразам опять примешивается что-то совсем нелестное, например: «Неудивительно, что при таком режиме ты можешь себе позволить только незначительные почеркушки» или «Понятно, что в таких условиях ничего нормального не сделаешь никогда».
Человека разными способами подводят к пониманию того, что он давно не делал ничего хорошего, а в последние сто лет выдает только плохое, слабое и неконкурентоспособное. И это неудивительно — ведь по большому счету у него нет ни таланта, ни времени, чтобы компенсировать свою бесталанность усидчивостью и тяжелым трудом. И условий для работы тоже нет. При этом и надежды на улучшение нет, потому что условия он не мог заработать и в дальнейшем не заработает, и никаких дополнительных инвестиций этоне достойно.
Если человек все-таки добивается неопровержимых результатов, например получает и выполняет заказы или умудряется что-то продать или опубликовать, его заслуги умаляют. Все публикации — это провинциальные газетки, набитые мусором, которые просто экономят деньги. Если издание совсем не бедное и не провинциальное — начинают ругать общий уровень: «И эти уже скатились — когда-то были приличным изданием, а теперь помойка помойкой, публикуют работы безруких студентов, вкуса и стиля никакого, из номера в номер не на что посмотреть!»
Продажи — хорошо, но мало. «Это все хорошо с точки зрения домохозяек, но в мире серьезных людей это недостойно даже обсуждения».
Образцы для подражания, то, что человека вдохновляет более всего, наталкивает на новые идеи и вызывает желание что-то попробовать, — служат мишенью для нападок. «И с каких пор тебе нравится такой китч?! Раньше у тебя был хороший вкус. Да, миленько, но какое это имеет отношение к искусству? Это придумали те, кто ничего не умеет и не хочет работать. А ты-то чего им подражаешь? Не опускайся до этого уровня — тебе это не идет!»
Коллеги, друзья и доброжелатели, которые подбадривают и дают конструктивные советы, тоже подвергаются массированной критике. Все они дураки, мошенники и полностью лишены таланта. Общаться с ними означает вообще сразу опуститься на самое дно. «Вот кто теперь твои советчики, неужели ты хочешь как они? Я был(-а) о тебе лучшего мнения!»
Со временем человек начинает чувствовать, что все у него плохо. И надежды на улучшение нет никакой. И все, что доставляет ему радость, вдохновляет и окрыляет, — недостойно подражания. Все душевные порывы — признак деградации. И в какой-то момент пропадает всякое желание что-то делать вообще. Все равно это кончится только слезами, разочарованием в себе и очередным крушением надежд.
Как понять, что это — «оно», что происходит что-то недоброе, не имеющее отношения к реальности? Очень просто. Есть истина, которую знают все работающие люди и преподаватели: если постоянно трудиться, что-то пробовать и стараться, результат будет обязательно! От профессоров можно услышать: «Научить рисовать можно и обезьяну». То же самое я слышала про игру на пианино, танцы и многое другое. У некоторых людей есть особая одаренность, талант, гений. Но и у среднего человека, если он здоров, от любых повторных занятий и попыток выполнять упражнения наступит прогресс.
Если человеку, который снова и снова пытается, старается, делает, работает, все время говорят, что все одинаково плохо, — это, вероятнее всего, не соответствует реальности. Если раньше все было гораздо лучше, а теперь (несмотря на усиленные старания) становится хуже и хуже, значит, это точно что-то субъективное и не может быть правдой. Потому что как раз ремесленные и чисто механические навыки от повторений только оттачиваются. Поэтому хоть что-то должно стать лучше! Например, работы могут не блистать оригинальностью, но у них станет более уверенным исполнение, более отточенной — техника, более однородным — стиль.
Также надо немного подумать о происходящем: раньше этому человеку все нравилось, теперь не нравится ничего. В то время как я делаю одно и то же. Что изменилось? Если во мне не изменилось ничего, значит, изменилось отношение ко мне.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |