Если бы я хоть раз нырнула на дно своего озера и открыла Книгу, в моем распоряжении оказались бы все темные познания Короля. Все заклятия, все руны, рецепты для всех его экспериментов, в том числе и по созданию Теней, Серого Человека, даже Крууса! Неудивительно, что Король смотрел на меня с отеческой гордостью. Я разделяла с ним множество воспоминаний и столько же магии. Наверное, я казалась Королю почти дочерью. Он отделил от себя часть, и теперь эта часть жила во мне. Сперма или частичка сущности, какая разница для Фейри? Он мог видеть во мне себя, а Фейри это любили.
Неудивительно, что К'врак меня узнал. Он обнаружил во мне часть Короля. Охотник скучал по своему компаньону. То же с Зеркалами. Они опознавали во мне суть Короля и сопротивлялись, выплевывали — из–за проклятия Крууса, которое наложил на них вовсе не Круус, — а самое древнее первое Зеркало по той же причине пропускало меня между половинками будуара. Этакий парфюм «Одекороль». Даже Адам ощутил во мне что–то. И Круус наверняка тоже. Они просто не понимали, что именно. А еще был случай с фир–дорча, когда глазастик посоветовал ему смотреть глубже, и полосатый ужас отступил.
«Я открыта на нужном заклятии. Тебе следует лишь подойти и прочесть, МакКайла. Это легко. Мы вновь объединимся. И ты сможешь упокоить дитя».
— Я надеюсь, у тебя была веская причина для того, чтобы уничтожить мою вывеску? — Рядом со мной возник Иерихон. Весьма рассерженный. — Я рисовал этот чертов знак собственноручно. В городе не осталось художников, а у меня есть дела поважнее.
Я ахнула. Иерихон Бэрронс стоял рядом со мной.
В моей голове.
Которой я и замотала, почти ожидая, что он упадет от качки.
Но он остался стоять, такой же стильный и безупречный.
— Это невозможно, — сказала я. — Ты не можешь здесь быть. Это моя голова.
— Но ты же в мою пробиралась? Я всего лишь создал свою проекцию, чтобы ты могла меня видеть. — Он слабо улыбнулся. — Это было непросто. Ты придала новое значение слову «железнолобый».
Я не выдержала и рассмеялась. Бэрронс вторгся в мои мысли и даже здесь читает мне нотации.
— Ты стояла посреди улицы и смотрела на вывеску. Я попытался заговорить с тобой, но ты не отвечала. Поэтому я решил осмотреться. Что ты делаешь, Мак? — Он говорил тихо и мягко, как всегда, когда был максимально собран и опасен.
Мой смех оборвался, на глаза навернулись слезы. Бэрронс был в моей голове. И не было больше смысла что–либо скрывать. Он наверняка огляделся и сам увидел правду.
— Я не узнала заклятие. — Мой голос сорвался.
Я его подвела. И ненавидела себя за это. Он меня никогда не подводил.
— Я знаю.
Я изумленно уставилась на него.
— Ты… знал?
— В тот же миг, как ты мне солгала.
Я всматривалась в его глаза.
— Но ты выглядел счастливым! Ты улыбался. Твои глаза тебя выдавали!
— Я и был счастлив. Я знал, почему ты солгала. — Древние, нечеловеческие, невероятно нежные глаза ответили мне: «Потому что ты любишь меня».
Я судорожно вздохнула.
— Пойдем отсюда, Мак. Нечего тебе здесь делать.
— Заклятие! Оно тут! И я могу его взять. Использовать. Подарить покой твоему сыну!
— Но ты перестанешь быть собой. Нельзя взять у Книги лишь одно заклятие. Только все или ничего. Мы найдем другой способ.
«Синсар Дабх» отравила момент: «Он лжет. Он ненавидит тебя за то, что ты его подвела».
— Заткни ее, Мак. Заморозь это озеро.
Я посмотрела на Книгу, сиявшую во всей своей красе. Сила, чистая и простая. Я могла создавать миры.
«Заморозь его. Он просто боится, что ты станешь сильнее, чем он сам».
Бэрронс протянул мне руку.
— Не покидай меня, девочка–радуга.
Девочка–радуга. Я ли это?
Прошлое казалось таким далеким. Я слабо улыбнулась.
— Помнишь юбку, которую я надела в ту ночь, когда мы собирались к Мэллису и ты велел мне одеться готом?
— Она наверху, в твоем шкафу. Я ее не выбросил. Ты выглядишь в ней, как персонаж из мокрого сна.
Я взяла его за руку.
И мы очутились на улице перед «Книгами и сувенирами Бэрронса».
Глубоко во мне захлопнулась Книга.
Шагнув к входу, мы услышали звуки выстрелов и посмотрели вверх. Два крылатых дракона парили на фоне луны.
Джайн снова стрелял в Охотников.
Охотники.
Мои глаза распахнулись.
К'врак!
Неужели все так просто?
— Господи, вот же оно, — прошептала я.
Бэрронс придержал для меня дверь.
— Что?
Меня затопили нетерпение и возбуждение. Я вцепилась в его руку.
— Ты можешь оседлать Охотника?
— Конечно.
— Быстрее. Кажется, я знаю, что делать с твоим сыном!
Иерихон Бэрронс похоронил сына на кладбище у окраины Дублина после пяти дней вахты у его безжизненного тела. Тело могло исчезнуть и возродиться там, где все они возрождались.
Его сын не исчез и не возродился.
Он был мертв. Действительно мертв.
Я караулила под дверью кабинета, глядя на то, как Бэрронс дни и ночи напролет не сводит глаз с прекрасного маленького мальчика.
Теперь, стоило об этом подумать, ответ казался таким простым.
На поиски ушло немало времени, но в итоге К'врак заскользил рядом со мной, темнее черноты, с обычными комментариями ночьветерполетсвободааа и репликами по поводу старого друга — спокойный и гладкий, выдыхающий маленькие ледяные смерчи. Ветер за ним дымился, как сухой лед.
Я попросила его об услуге. Это ему польстило. Охотнику было весело.
Бэрронс и пятеро его людей с трудом вывели зверя из подвала на крышу ближайшего дома, где надежно привязали его.
Отойдя на безопасное расстояние, они связались со мной по рации, сказав, что я могу звать своего нового «старого друга» и позволить ему сделать то, что ему удается лучше всего.
Смерть действительно была не настолько неизбежной, как К'врак.
Когда он сомкнул черные кожистые крылья вокруг зверя и длинно, глубоко вздохнул, зверь превратился в мальчика.
И мальчик был мертв.
К'врак словно вдохнул в себя саму сущность его жизни.
После тысячелетних мучений этот ребенок наконец обрел покой. И Бэрронс тоже.
Риодан и его люди сидели с Бэрронсом дни и ночи, размышляя о том, возможно ли убить такого, как они. Они казались уязвленными и обрадованными. Кастео устроился в комнате и часами не мигая смотрел на меня. Риодану и другим пришлось увести его силой. А я думала о том, что же они с ним сделали тысячу лет назад. Я узнаю горе с первого взгляда.
Они уходили, и, несмотря на их враждебность, я поняла, что победила и моей казни не будет.
Они меня не убьют. Не сейчас. Я не знала, сколько продлится такая филантропия, но радовалась тому, что получила.
А в тот день, когда они снова решат объявить мне войну, они ее получат.
Кое–кто сделал меня бойцом. И, пока он рядом, для меня нет ничего невозможного.
— Эй, малышка, ты там? — донесся с улицы папин баритон.
Я перегнулась через парапет и улыбнулась. Мама, папа и инспектор Джайн стояли внизу, у входа в магазин. Папа держал бутылку вина. Джайн принес блокнот и ручку, и я знала, что он собирается устроить мне допрос по поводу методов уничтожения Фей, а то и снова попытается наложить лапу на мое копье.
Меня радовало то, что родители решили остаться в Дублине. Они выбрали дом в городе, и мы с ними могли видеться. Скоро я отдам маме большую часть вещей Алины. Мы сядем и поговорим, мы сходим в ее квартиру. Я отведу родителей в колледж, где Алина была счастлива. Мы будем вспоминать ее и радоваться тому, что пережили вместе. Мама теперь стала другой, более сильной и более… живой.
Папа решил стать кем–то вроде брегона, ирландского законника, и вместе с Джайном и его командой поддерживать порядок в Новом Дублине. Он хотел сражаться, но мама была против.
Она возглавила группу ОНД — Озеленение Нового Дублина, которая пыталась снова сделать город зеленым: удобряла почву, высаживала растения, укладывала дерн, чтобы со временем парки и лужайки снова ожили. Мама была создана для этой работы. Она умела вить уютные гнезда, а гнездышку Дублина отчаянно не хватало мягких перьев.
— Открыто, входите! — крикнула я.
Мама несла два керамических горшка, из которых виднелись зеленые побеги. Все мои клумбы и ящики для цветов были пусты. У меня не было времени съездить в аббатство и привезти земли. Я надеялась, что это подарок.
Отвернувшись, я проверила стол. Напитки охлаждены, тарелки расставлены, салфетки разложены. Это был мой первый пикник в саду.
Бэрронс стоял над газовым грилем, поджаривал толстые стейки и с трудом сдерживал отвращение. Возможно, приготовление мяса казалось ему отвратительным занятием — в отличие от поедания сырого мяса — или ему просто не нравилась мысль о мертвой корове, он предпочитал живую… корову. Или вообще нечто живое.
Я не спрашивала. Некоторых вещей лучше не знать.
Он посмотрел на меня, и я вздрогнула. Мне никогда не насытиться им. Никогда.
Он живет.
Я дышу.
Я хочу. Его. Всегда.
Огонь для моего льда. Лед для моей лихорадки.
Позже мы окажемся в постели, и, когда Бэрронс будет надо мной, темный, огромный, вечный, я испытаю счастье. Кто знает? Возможно, спустя долгое время мы решим отправиться на паре Охотников к Луне.
А пока я ждала, когда наша компания присоединится к нам, я смотрела на город. Большей частью он оставался темным, лишь несколько огней мерцало вдалеке. Он совершенно не был похож на тот Дублин, в который я приехала прошлым летом, и все же я любила его. Однажды он снова будет заполнен жизнью, зазвенит крайком.
Где–то там, на улицах, была Дэни. Скоро я отправлюсь ее искать.
Не для того, чтобы убить.
Мы дрались спиной к спине.
Мы сестры и все такое.
Я думаю, Алина поняла бы меня.
Хороших и плохих парней различать сложнее, чем мне казалось. Нельзя взглянуть на кого–то и понять его суть.
Нужно смотреть сердцем.
Конец…
…пока что.
БЛАГОДАРНОСТИ
Эта книга никогда не дошла бы до рук читателей, если бы не мой неистовый агент Эмми Берковер, и не стала бы такой, какой стала, без великолепных людей из «Рэндом Хаус». Хочу особо поблагодарить Джину Центрелло за то, что слушала и была рядом. Мою благодарность просто не выразить словами! И Шону Саммерс, чудесного редактора и мою большую поклонницу, а также остальную команду из «Рэндом Хаус»: Либби МакГуайр, Скотта Шеннона, Мэттью Шварца, Санью Диллона, Джину Уотчел, Анну Уоттерс, Кристину Фасслер, дизайнеров за чувственные обложки, отдел продаж за то, что мои книги увидели свет, и распространителей за то, с каким энтузиазмом они продавали книги. Благодарю моих первых читателей, которые увидели рукопись раньше других и искренне критиковали ее: талантливую и удивительную Женевьеву Ганн–Хавес и моего мужа, Нила Довера (начальника, музыканта, редактора и вдохновителя!) — я не смогла бы справиться без вас двоих! Благодарю Лейлу Манн за то, что киберлихорадка и события смешались в волшебную сказку. И напоследок, но не в последнюю очередь, я благодарю ВАС, дорогие читатели, за то, что ваша преданность принесла серии такой успех и позволила мне каждый день заниматься любимым делом.
Примечания
Пер. Б. Городецкого. (Здесь и далее примеч. пер. если не указано иное.).
Моя вина (лат.) (Примеч. ред.).
Баньши — в ирландском фольклоре: женщина, которая появляется возле дома человека, обреченного на смерть, и своими стонами и рыданиями оповещает о его близкой кончине. (Примеч. ред.).
Фея Динь–Динь — персонаж сказки Дж. Барри «Питер Пэн». (Примеч. ред.).
Эшер, Мауриц Корнелис (1898–1972) — нидерландский художник–график (Примеч. ред.).
Дублинский замок — главный правительственный комплекс зданий в Дублине (Примеч. ред.).
Имеется в виду Давид, царь Израильско–Иудейского государства, по библейской легенде, победивший великана Голиафа (Примеч. ред.)
Пер. Бориса Городецкого.
Безумный Макс — герой одноименного фильма. (Примеч. ред.).
Уайлд кард» (дословно «дикая карта») — в спорте специальное приглашение не прошедшему отбор спортсмену или команде (Примеч. ред.).
От англ. velvet — бархат.
Дихотомия — раздвоенность, последовательное деление на части, не связанные между собой. (Примеч. ред.).
Пер. Б. Городецкого.
Пер. Б. Городецкого.
Морган Фримен (р. 1937) — американский актер и режиссер. (Примеч. ред.).
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |