Анна Валерьевна Бодрова 13 страница

Некоторое время я молчала, пытаясь понять, на пользу мне знакомство с Элгаром в данном контексте, или наоборот. Вампир нетерпеливо склонил голову набок, приподняв отсутствующие брови.

— Мы вместе сидели, — болезненно скривилась я, осознавая, как глупо это звучит.

Но пирату понравилось. Он расхохотался в голос, красуясь длинными, идеально ровными и смертоносно широкими клыками. Он смеялся, а я гадала: «Убьет или нет? Друг он Элу или враг? А если друг, то почему ничего о нем не знает? Или он знает, просто проверял, знаю ли я?..»

— Слева от тебя сундук, — без улыбки сказал вампир, — Открой.

Глаза давно привыкли к полутьме, и я без труда обнаружила у стены обтянутый старой кожей сундук. Отвела поржавевшие петли вверх, приподняла крышку. Ворох тряпок, до самого верха. Одежда!

— Подбери себе что-нибудь неброское. А то это пятно… Оно как мишень для медерийцев.

Переглянувшись с пиратом, я принялась рыться в его богатом «секонд-хенде». Вещи оказались на удивление чистыми. Я откопала себе плотную черную рубашку практически своего размера и куртку-камзол того же цвета. Брюки менять не стала. Мои, от комбеза, все еще выглядели ничего и почти не запачкались, а уж о прочности и говорить нечего. Местные ткани конечно красивы и приятны на ощупь, но не шли ни в какое сравнение с материалами «нового», мира технологических открытий. Прикрыв сундук, я обернулась к вампиру, прижимая к груди выбранные шмотки.

— Ну?.. — не понимая, развел руками он, — Примеряй. Чего ждешь?

— Здесь?.. — охрипла я, не моргая глядя на лысого извращенца.

— Ну должен же я хоть что-то получить взамен! — посмеялся он, — Хоть посмотрю на тебя. Дикарка…

— Нет, — я мотнула головой.

— Да что ж за… — пират сделал над собой усилие, остановил вспышку гнева и спокойным голосом продолжил, — Перестань говорить мне «нет». Я ведь могу и заставить, — сверкнул глазами он.

Бросив одежду на стул, я медленно выдохнула, стараясь утихомирить пульс. «Всего-то ничего. Пару минут позора… и мы в расчете. Всего пару минут…» — рывком стянула через голову толстовку, потом майку… швырнула на пол. Не выпуская из виду вампира, нащупала рубашку, влезла в рукава… «Вот и все. Не так уж и страшно…» — думала я, путаясь пальцами в петлях и пуговицах. Даже выражение лица пирата почти не изменилось. Лишь едва заметная, ленивая ухмылка коснулась обветренных губ.

— Знаешь, где он сейчас? — отстраненно поинтересовался вампир.

К тому времени уже закончив переодеваться, я снова осела на стул, торопливо пряча взгляд.

— Кто?..

— Элгар. Кто же еще…

— Нет.

— Снова «нет»?.. — нахмурился он.

— Но… я ведь уже расплатилась, — простонала я, снова чувствуя себя в полной заднице.

— За одежду — да, — широко заулыбался пират и поманил меня пальцем, — А вот за свое любопытство…

— Слушай, я сказала все, что знаю, честно… Я ничерта не разбираюсь в местной политике и во всяких подпольных интригах Саргена… — затараторила я, против собственной воли приближаясь к хищнику.

Он ухватил мою ладонь, сдвинул рукав и прошил тонкую кожу своими «бивнями», но так молниеносно, что боль вспыхнула и растворилась почти в тот же миг. Сделав пару обещанных глотков, он отпустил, глубоко вдыхая и, кажется, смакуя оставшийся на нёбе привкус. Причмокнув, разомкнул губы и жадно облизал их, с азартным блеском в выцветших глазах рассматривая мою фигуру вблизи.

— Какого… Дэрэк, зачем ты дал этой бродяжке мои шмотки?! — донеслось откуда-то справа, из затемненного алькова с кроватью.

Я вздрогнула, вглядываясь в темноту. Голос был… мужской! Почти мальчишеский.

— Зато, гляди, как ей идет! — усмехнулся пират на его возмущение, демонстративно проводя костяшками пальцев от декольте к поясу, прощупывая плоский живот.

На свет шагнул полуобнаженный юноша, завернутый в простыню. «Так вот почему одежда моего размера…» — догадалась я. Высокий, совсем юный, но хорошо оформленный, очень загорелый парень. Заметные контуры мышц, красивый пресс… Но совершенно детская обида на лице.

— Идет, не идет… Это же моя одежда, Дэрэк, — фыркнул он чуть тише, во второй раз неосторожно выдав мне имя своего господина.

— Умолкни! И марш на место! — рявкнул пират с такой злостью, что на висках у него надулись темные вены, — Малолетний скупердяй… — буркнул он сквозь зубы, уже себе под нос.

Мальчишка послушно юркнул обратно в темноту. Придерживая руку у плеча, я попыталась незаметно отступить, но Дэрэк вернул внимание ко мне. «Теперь точно убьет…» — мелькнуло у меня в голове. Вампир брезгливо фыркнул.

— Да живи, живи, лакомая девица. Повезет, может, освоишься тут, осядешь… щенков таких же вкусных нарожаешь… — я поперхнулась воздухом от возмущения, но так и не успела ничего возразить, только закашлялась, — Элгара не выдала, значит, и нашу встречу сумеешь сохранить в тайне. Уже небось усвоила, что язычок распускать тут — себе дороже.

На автопилоте пролетая по залу, я зацепила со стула ножны, не глядя мимо рецепции, во двор. Попадись мне сейчас Деборже, я с нескрываемым удовольствием пропорола бы его жирное брюхо, но проблем хватало и без него. Каурый приветливо фыркнул, завидев меня. Если бы я не была сейчас в полу трансе от пережитого ужаса, непременно бы порадовалась, как быстро конь ко мне привыкает. Но в голове стоял какой-то далекий шум, в сознании осколки размышлений и обрывки чужих фраз. Нервный озноб колотил, спазмом сводя живот, что меня дико раздражало. Хотелось поскорее забыть обо всем, забыть это мерзейшее состояние, когда не можешь ничего возразить, а из-за глупого желания жить готова повиноваться грубой, вонючей скотине. Когда тебя видят лишь куском мяса, когда за каждым его движением следишь и ждешь удара… «А самое поганое во всей этой истории, что я сама, практически добровольно, на это пошла. Ведь знала же, догадывалась, что ничего хорошего ждать от этого типа не стоит. С первого взгляда знала…» — выбравшись на мощеную дорогу, я повернула коня в сторону покинутого лагеря, оглядывая темнеющее небо, и опять погрузилась в свой шоковый транс, перебирая в голове эту неприятную сцену до мелочей, прокручивая каждую фразу, каждый жест, снова и снова, свои ощущения… «Так, все! Хватит! Ошалела совсем? Хочешь свихнуться на этой почве?! Не было ничего. Никого и ничего. Ты съездила в город и купила одежду. Пообедала, прокатилась и теперь возвращаешься в лагерь. Тем более что ты легко отделалась. Все могло быть намного, намного хуже, Уна!» Людей на улицах было мало. Редкие прохожие, пара встречных гужевых саней. Тихий вечер, рыжее закатное солнце. «Этот вопрос является неприкосновенным и святым только для тебя самой» — вспомнила я слова Эла, и только теперь стала понимать их смысл. «На этом Дэрэк и сыграл… На моем безудержном желании вернуться домой. Он ведь и не собирался предлагать мне помощь, и уж тем более перевозить на другой континент. А тот аристократ? Та же история. Не трудно предположить, что каждый, попавший сюда из нашего мира, первое время страстно желает вернуться. И всем почему-то кажется, что местные с радостью кинутся им в этом помогать…» — я потерла плечи, и дрожь ненадолго отступила. Я представила рядом Элгара, и мне ужасно захотелось обнять его сейчас, прижаться к нему, теплому и чуткому. Попросить прощения за все, что ему наговорила, повиниться, поплакаться, рассказать, какая я дура… «Нет, это, пожалуй, уже перебор. Не надо ему знать. Эл и так обо мне не лучшего мнения. Просто прижаться и почувствовать, насколько он „не такой“, как Дэрэк…» Даже тот факт, что Элгар любит другую, не омрачал мои мысли о нем. Я подумала, что если Эл так заботлив, ничего ко мне не испытывая, он тем более чудо.

Солнце в глаза, не слепящее, теплое. Прохладный ветер. Свобода! «Боже, как хороша жизнь… — вдруг вспыхнуло в душе, — Свободная жизнь, моя. И я вольна распоряжаться ею. Только больше никаких безрассудств! Она ведь у меня всего одна…»

У самого выезда из этой проклятой деревни, я обернулась. Мне показалось, где-то за домами вскрикнула женщина. Короткий, но такой жуткий крик. Я придержала коня и вслушалась. Не сразу, но все же мое невооруженное ухо уловило странную возню в переулке справа от главной дороги. Только что я пообещала себе ни во что больше не ввязываться в этом мире. И, наверное, пересилила бы свое любопытство и безмерное чувство справедливости, если бы не услышала еще один вопль — детский. Заливаясь плачем, голосок с надрывом звал маму! Мальчишка, и вовсе не младенец. Не раздумывая больше ни минуты, я повела каурого в тесный переулок меж ветхих домиков. Впереди увидела зарево. Несколько факелов освещали двор за углом. Еще не видя происходящего там, я обнажила меч. Но тот плясал в неуверенной руке. «Что ты делаешь, Уна? Куда ты прешь „со своим Кун-фу“?!» Картина, ожидавшая за поворотом, заставила меня позабыть о сомнениях и страхе, и даже о том, что против десятка медерийских офицеров мне явно не выстоять. Бедняцкая хижина, окруженная офицерами. Ставни наглухо заколочены, причем изнутри. Перекошенная дверь едва приоткрыта, но лишь на один кулак. Видимо, те, кто внутри, забаррикадировали ее всем, что было в доме. На крыльце лужа крови, на двери смазанный отпечаток ладони. Один из гордых носителей синего мундира, упираясь локтем в дверь, чтобы та совсем не закрылась, орет в темную щель:

— Я считаю до трех, Данута! Отдавай щенка! Тебе окажут помощь, иначе ты умрешь от потери крови, и мы все равно до него доберемся!

— Идите к черту, имперские шавки… — донесся из-за двери слабеющий женский голос, — Я не отдам вам сына! — с надрывом рявкнула она, и тут же закашлялась, с неприятным булькающим звуком.

«Пробито легкое» — констатировала я где-то на фоновом уровне сознания. Огляделась вокруг. Никто из местных не думал вступаться. Даже поглазеть не вышли. Окна соседних домов были темными, зашторенными плотно, но я была почти уверена, что в этот час их обитатели сидят дома. Просто боятся высунуть нос и возразить властям… Офицер сквозь зубы досчитал до трех, обернулся к отряду и отдал безмолвный приказ, кивком головы. Солдаты двинулись к домику кольцом, поднимая вверх факелы. Утепленная соломой крыша занялась сразу с нескольких сторон. Уже через пару секунд хижина превратилась в пылающий крематорий. Я наблюдала за всем этим с широко распахнутым ртом, не веря, что медерийцы действительно сделали это. Просто не принимала за реальность. Очнулась лишь когда едкий дым обволок горло. Я закашлялась, и солдаты, наблюдающие за «свершением правосудия», только теперь заметили всадницу.

— Вы чего делаете?.. Там же люди. Там ребенок! — ошалело прошептала я.

— Не ребенок, а полукровное отродье! — ничуть не смутившись, отвечал один из них.

— Кто такая?! — рявкнул командующий этим «фаер-шоу» офицер, шагнув ко мне.

— Да какая разница! Вы все здесь полу-мутанты! — сорвалась на крик я, игнорируя вопрос главного.

— Кто такая, я спрашиваю! Документы, немедленно! Спешиться! — горланил покрасневший от злости офицер, поднимая открытую ладонь на уровень плеча, словно собирается швырнуть в меня воздух.

Но времени испугаться у меня не было. Из полыхающего дома раздался душераздирающий вопль женщины, горящей заживо. Крыша прогорела, рухнуло пару балок, озаряя вечернюю улицу искрами. Треск и грохот ненадолго отвлек медерийцев. Спрыгнув из седла, я на сближении провела быстрый пирует и вспорола брюхо зазевавшемуся магу. Солдаты на миг онемели от такого сумасбродства. Они и не подозревали, что этой беспомощной смертной самоубийце уже нечего терять. Как не знали они и о том, что в гневе, особенно в «гневе праведном», я действительно безумна. Офицер пал ничком на снег, фонтанируя темным потоком из пуза. Меч вышел на удивление легко. Плохо одно — я почти его не чувствовала. Легкость этой бритвы оказалась не только достоинством, но и недостатком для боевого клинка. Один из солдат метнулся ко мне, намереваясь схватить, но тоже с голыми руками, за что и поплатился. Я увернулась, прокатившись под ним, и полоснула по диагонали, распарывая грудь. Неглубоко… Об этом стоило задуматься до того, как озверевший от боли волк поднялся и, перекинувшись в боевую форму, мощными прыжками понесся на меня. Я только успела подняться на ноги, и времени, чтобы что-то предпринять, у меня совсем не осталось. Инстинктивно выставила меч перед собой, перехватив обеими руками рукоять. «Помирать, так не одной…» Я уже видела в полуметре от острия огромную оскаленную серую морду, освещенную пламенем пожара, когда нечто еще более крупное черным комом выскочило наперерез волку, сметая его с пути, как экспресс-товарняк. Мне даже показалось, что слышен хруст волчьего черепа. Впрочем, горящие балки свистели и трещали так, что закладывало уши, и я вполне могла принять этот шум за звук ломающихся костей. Но вот свист клинка над головой разобрала отчетливо, пригнулась, отскочила еще ближе к хижине, в позицию, огляделась. Медерийцы обступили полукругом. Восемь мечей, ослепляя хищными бликами отраженного в них пламени, жаждали крови, моей крови… Спину нещадно пекло. «Еще шаг, и я в огне…» Моим потолком был спарринг с четырьмя противниками. К тому же со смертными. «Нынче шанса на победу никакого. Хотя…» — два быстрых взмаха, вынуждая противников отступить на шаг… и головокружительный танец клинков начался. Звон, лязг, вскрик! Ранила?.. Но не убила. Дальше, без остановки, пирует, рубящий вниз вправо, на выходе подсечка вверх, поворот… Едва успела блокировать удар со спины. Решительный воинственный крик позади, близко. Укол! Не в хребет, чуть левее, под ребра… Выронив от боли оружие, я ухватилась за бок, сгибаясь пополам. Над головой скрестились мечи. «Свои?.. Неужели кто-то вступился?!» — устало соображала я. Рухнула на снег, мечтая унять жар, разливающийся по телу от немеющей раны. Сквозь проступившие в лихорадке слезы, мне удалось разглядеть защитника. Он стоял ко мне спиной, прикрывая. Ловкое худоватое тело, длинные прямые волосы, отточенные движения клинка в умелых руках. Брин.

— Брин… — прошептала я с улыбкой, не веря в собственное счастье.

— Поднимайся! — не слишком приветливо отвечал он, не оборачиваясь, чтобы не пропустить удар.

«Что?! Встать? Ты в своем уме, Брин?!» — мысленно покрутив пальцем у виска, я еще сильнее прижалась к блаженно прохладному снегу, уткнулась лицом, преодолевая желание застонать в голос… но тут из-за двери, из огромного кострища, бывшего недавно бедняцкой хижиной, послышался плач. Мальчишка. Снова.

— Он жив?.. — я поднялась на руках, уставив обезумевший взгляд на горящую дверь.

Крыльцо только-только занялось.

— Ма-а-а! кха-кха-кха… — хрипло зарыдал ребенок.

Сердце сжалось в горле колючим клубком. Я заорала, поднимаясь, зарычала от ненависти к бездушным тварям. До крыльца всего два шага! Но кое-кто успел меня остановить, встав на пути. Развел руки в стороны. В одной из них был меч. Но не успел ему пригодиться. Боковой удар с посылом от бедра, в челюсть, чуть снизу, ведь солдат меня на голову выше. Мужчина пошатнулся, а я помогла ему закончить падение, ударом в открытую грудь. Солдат рухнул на объятую пламенем стену дома и вспыхнул сам. Пока он орал и катался по снегу, я вышибла дверь с ноги, тем же образом убрала с дороги обугленный остов шкафа… В лицо пахнула волна раскаленного воздуха. Едва успела прикрыться рукавом, заткнула нос и рот, пригнулась и нырнула в это адское пекло. Черные стены, слепящие вспышки и оглушительный гул беснующегося пламени. «Где же он?! Где?!» Кричать здесь… Это было невозможно и почти бесполезно. Но вот горстка тлеющих углей на полу шевельнулась. Показалась маленькая рука, потом локоть… В ужасе от осознания, что эта горстка — мать, прикрывшая ребенка собственным телом, я нашла в себе силы отключить лирику и голыми руками высвободила мальчишку. Перемазанный сажей и кровью, он кричал и вырывался, как дикий звереныш.

— Скорее! Нам надо выбраться! Давай же! Черт… — в отчаянии запаниковала я, но пацан, кажется, меня услышал и наконец понял, что я не враг.

Схватив его в охапку, прижала к себе. Нести рослого шести-семи летнего парня я была сейчас не в силах. И мы в обнимку, спотыкаясь и кашляя, выскочили наружу, свалились на снег, не расцепляясь, все так же клубком. Я больше не чувствовала жара, точно знала, что мы уже на улице, но почему-то до сих пор не могла вдохнуть! Разжав руки, перекатилась на спину, распахнула рот… тщетно. Словно на груди бетонная плита. «Нет, так не должно… Так не может быть! Это не честно…» — в последние секунды находясь в сознании, мысленно запротестовала я. В глазах темнело, и больше не было видно рыжего дыма, застилающего небо. В грудь что-то сильно толкнуло, словно добивая меня, чтоб не мучилась. Потом еще раз, еще… Губ коснулись чьи-то прохладные губы, обхватили, вдувая в обожженное горло воздух, пытаясь протолкнуть его в легкие. Это длилось невыносимо долго, и я уже устала бороться с блаженным и таким манящим забвением. Но внутри меня вдруг что-то сократилось, спазмом выдавливая из горла кашель. Мерзкий вкус гари и крови во рту, но безумно блаженный вдох. Я распахнула глаза, жадно хватая воздух, еще и еще, будто не могла надышаться вволю. Сухой, обдирающий кашель бил еще долго, но не помешал мне оглядеться. Рядом сидел Брин, облегченно отирая измазанное сажей лицо. Осознав, что грязными ладонями только еще больше пачкается, волк набрал снега в горсть и умылся им. Двор был тих, не считая редкого треска, доносящегося с черного пепелища. Тела убитых солдат, копоть, обугленные палки, тряпки… Кто бы сказал, что еще пару часов назад здесь была девственно-белая поляна, глубокие сугробы… и мирная жизнь крестьянской семьи, в этом доме, что ныне — лишь груда тлеющих головешек.

— Все… — попыталась заговорить я, но из груди поднялся новый приступ, и я закашлялась, как «работник месяца» на рудниках, хрипло, со свистом и хлюпом, сплюнула на снег черную копоть. Отдавало почему-то под ребра, в левый бок. «Черт… Там же дырка!» — вспомнила, и будто сильнее заболело, острой пульсацией.

— Лежи, — за плечо остановил меня Брин, — Я сейчас…

Он поднимался с трудом, хмурясь от боли, стиснув зубы, но, не проронил ни звука. Только теперь я заметила темную рану у него на бедре. Чуть выше нее жгут из ремня. «Артерия?..» — кольнуло в сердце, но волк побрел к дороге уверенно, хоть и хромая. О собственном ранении я постаралась забыть и не смотреть, пока оно само о себе не напомнит. Решила без нужды не шевелиться. «Сейчас он вернется, и все будет хорошо. Мы поедем в лагерь… Ребята ведь мне помогут. Наверняка умеют обращаться с колотыми ранами. На войне даже дети учатся оказывать первую помощь… Дети?» — снова распахнув глаза, собиралась крикнуть Брину, рискуя вызвать приступ кашля, но не пришлось. Правую ладонь что-то несильно сжало. Я повернула голову. Рядом со мной, на коленях сидел чумазый, напуганный мальчишка, обеими руками вцепившись в меня, словно боялся, что я убегу, или исчезну, как маги.

Изорванная мешковатая рубашка, обгоревшие рукава, растрепанные короткие волосы непонятного цвета, курносый нос, худые щеки и большие глаза… Из-под темных бровей они глядели так осмысленно, будто ему не шесть и не семь, а все четырнадцать. Но бледные губы подрагивали, тревожа подбородок. Парень мужественно сдерживал слезы.

— Как ты?.. — шепнула я, сжимая его ладошку.

— Я… — растерялся он, кажется, не ожидая, что я заговорю, — Я бессме-гтный, — заявил он гордо, но все еще дрожащим голоском, чуть картавя — А ты?

— А я, к сожалению, нет… — грустно улыбнулась я, пытаясь приподняться. Ноющая боль снова стала пульсирующей, и я рухнула обратно, стукнувшись затылком о наст.

Брин наконец возвратился. Он где-то достал открытые сани и впряг в них каурого. Пока он меня перекладывал, я изо всех сил старалась терпеть и молчать, как он сам, но, едва мы тронулись, конь сорвался слишком резво, дернул, и я все же вскрикнула. Казалось, что меня чуть не разорвало пополам. Мальчишка сочувствующе хмурился, снова сжимая мою руку. Всю дорогу я глядела в спину Брина и думала, какое ценное качество для мужчины — молчаливость. Он не ругал меня, не расспрашивал. Просто спасал. Понимал, что мне сейчас вовсе не до объяснений. И сам не жаловался, не расслаблялся, сосредоточился на единственно важном сейчас — добраться до лагеря.

Чудовищная слабость, утомительная, не отпускающая боль. Когда сани въехали в лес, меня уже почти срубило. Сквозь пелену видела смутные очертания деревьев, темный покров веток… Повозка остановилась на поляне, а я погрузилась в блаженное, долгожданное небытие.

Очнулась мокрая от лихорадочного жара, чувствуя, как что-то прохладное приятно скользит по лицу. Открыла глаза. Мальчишка! Он сосредоточено отирал пот с моего лба. Справа горела масляная лампадка. Над нами — привычный и такой родной замшевый потолок кибитки. Вдохнув поглубже, я замерла, прислушиваясь к странному новому ощущению. По венам словно разливался алкоголь, покалывая, расслабляя мышцы горячими вспышками… В голове яснее, чем когда-либо. Но главное — никакой боли! Только страшная слабость, не болезненная, приятная истома. Я вернула внимание к мальчишке, встретилась с ним взглядом… Чистые, невинные, взволнованные глаза… ярко-алого цвета, как капиллярная кровь, кристальный, искрящийся цвет! По спине пробежал холодок. «Что за чудо-зверя я спасла?..»

— Ты чего? — обиженно буркнул мальчик, убирая компресс со лба.

— В смысле?.. — растерянно нахмурилась я.

— Т-гусиха! — захохотал надо мной ребенок, обличительно тыча пальцем.

— Ну извини, — улыбнулась я, заражаясь его весельем, — Я просто… недавно в этих краях и… такие, как ты, мне еще не встречались. А… кто ты?..

Мальчишка перестал смеяться и внимательно на меня посмотрел.

— Ты меня спасла… Забыла что ли?

— Ничего я не забывала. Точно помню, что познакомиться мы не успели, — шутливо нахмурилась я, и парень облегченно вздохнул.

— Хота-г, — гордо скартавил он, деловито протягивая мне ладошку.

— Хотар? — уточнила я, и, кажется, обидела его.

— Угу, — насупился мальчишка.

— Уна, — я приподнялась на локте и осторожно пожала его маленькую горячую руку.

Теперь я могла разглядеть свое аккуратно перебинтованное пузо. Блеклое розовое пятно на боку обозначило рану. Рубашка расстегнута до груди… «Очень галантно с их стороны» — порадовалась я. Хотар затих, внимательно разглядывая мое лицо.

— Ты ст-ганная… — заявил он.

Я пригляделась к парню и заметила, как он принюхивается.

— Да кто ж ты такой?.. — размышляя вслух, спросила я.

Но Хотар не успел мне ответить. Полог раздвинулся, и в кибитку заглянул Элгар. Бросив короткий взгляд на меня, он исподлобья уставился на мальчишку, и тот попятился в темный угол, отползая за мою спину.

— А ну, брысь! Я сказал тебе, не приближаться к ней! — грозно рявкнул Эл, плотно зашторил замшевый полог и присел возле меня, наконец перестав хмуриться, — Эй, как ты?.. — сочувственно шепнул он.

Мне так хотелось увидеть его, столько хотелось сказать… Но, после подобного обращения с Хотаром, во мне все это растворилось, ушло на задний план, уступая место возмущению.

— Нормально… Зачем ты так с ним? — тут же перевела тему я.

— Ты уверена, что уже в состоянии поговорить об ЭТОМ? — фыркнул Эл, указав в темноту.

Я растерянно захлопала ресницами, чувствуя, что готова вот-вот разреветься от такого его настроения. Я не понимала, в чем виновата, и чем заслужила такой его взгляд.

— Вижу, что нет. Отдыхай, Уна… — бросил Элгар, не глядя больше мне в глаза, и поспешил к выходу, — Следите за огнем. Мы отправляемся. Утром… поговорим, — он еще раз злобно зыркнул на мальчишку и исчез за занавесью.

Глава 6

Меня переполняли эмоции, но слабость все же скосила. Я прилегла с мыслью, что лишь отдохну пару минут, а потом вернусь к Хотару, позову его и успокою на счет Элгара. Но очнулась, по ощущениям, уже под утро. Распахнула слезящиеся от напряжения глаза… Темнота. Убаюкивающее покачивание саней, неспешно скользящих по лесной дороге.

— Хотар… — шепотом позвала я, — Ты тут?.. Эй…

В дальнем углу послышалась какая-то сонная возня, но никто не ответил. Я позвала снова, уже в голос. Прислушалась… Что-то отряхнулось, хлопая ушами, потянулось, выдохнуло, чихнуло…

— Тут, — еще через минуту отвечал мальчишка, — А ты чего не спишь, Уна?

— Извини, что разбудила, — вздохнула я, — Просто мне как-то не по себе, после слов Элгара. Не понимаю, почему он так взъелся на тебя…

— Твой па-гень вообще-то п-гав… — мрачно буркнул Хотар.

— Эл не мой парень, — с раздраженной улыбкой процедила я, — В чем же он прав?

Мальчишка, судя по звукам, завозился с лампадкой. Чем он чиркнул, я не успела заметить, но лампа ожила, и в кибитке снова стало светло. Хотар за пару часов нисколько не изменился. На меня по-прежнему глядели невинные алые глаза.

— Я уже п-гивык. Я не в обиде. И ты на него не злись, — серьезно насупился он, как маленький старичок.

— Да к чему привык то?! — не выдержала я, поднимаясь на локтях.

— К тому, что меня все дичатся.

Внимательно оглядывая Хотара, я нахмурилась, осуждая его самобичевание.

— А по-моему, ты вполне нормальный ребенок. Не слушай никого…

— Я не гр-ебенок! — еще мрачнее возразил он, — Я «вы-годок».

Я нервно сглотнула. Парень не выругался, он явно назвал свое «природное определение». И даже с грустной усмешкой, будто понимал и принимал сие «звание», как данность. Судорожно перебирая в голове все, что мне известно о людо-волчьих смешениях, я окончательно запуталась. По утверждению все той же Юми, такие союзы потомства не давали, по причине гибели женщин на стадии беременности. Отчего, я могла лишь догадываться, но, если честно, даже предполагать не хотелось.

— Твоя мама была… волчицей? — пытаясь сложить этот «пазл» в голове, уточнила я.

— Угу, — кивнул мальчишка, нисколько не смутившись.

— А папа… — начала было противопоставление я, рассуждая вслух.

— И папа, — все так же невозмутимо кивнул Хотар.

Мои зрачки расширились, и мальчишка опять захохотал надо мной. Сквозь его заливистый смех я расслышала тревожные голоса с улицы. Возбужденные, ожесточенно спорящие о чем то. Кибитка дернулась и замерла на месте. Голоса стали громче, и Хотар тоже стих, испуганно прислушиваясь.

— Да они просто дальше не пойдут, и все! — чуть понизив тон, сообщил, кажется, Нерон.

— Вот как?! — гаркнул Эл где-то рядом, — Ну, что ж…

Полог распахнулся, и чья-то сильная рука ухватила Хотара за шкирку, вытянула на улицу. Я подавилась вдохом, не успела вскрикнуть, а пока откашливалась, подтянулась к выходу, чтобы не тратить время на пустой ор. На дороге, вокруг кибитки собралось больше сотни воинов. Спиной ко мне, в самом эпицентре, стоял Эл, локтем пережав мальчишке горло, чтобы не дергался. На лицах солдат читалась тревога. В глазах неприкрытая ненависть!

— Убить щенка!

— Давай!

— Избавься от выродка! — орали они, подбадривая Эла, но тот лишь мрачно глядел на толпу.

Придерживая повязку, я шагнула в круг, чтобы увидеть его глаза и понять, на чьей он стороне. Предводитель зордов болезненно хмурился и глядел на своих малодушных соратников с презрением. Хотар скосил на меня затравленный взгляд, но не пошевелил даже бровью.

— Элгар, что происходит? Что ты делаешь?.. — негромко выдохнула я, но Эл расслышал.

— Они требуют… избавиться от выродка. Ты же слышала, — бесцветно отозвался он, даже не взглянув в мою сторону.

— Но почему? За что?! — не дождавшись вразумительного объяснения от главнокомандующего, я обернулась к его взбесившимся подчиненным.

— Выродки опасны!

— Они неуправляемы и мстительны!

— Они не могут контролировать свою природу, а силой наделены не в меру… — для меня пояснил Элгар.

— Какой силой? Что ты говоришь? Он ведь… ребенок! Затравленный диким суеверным народом мальчишка! — всхлипнула я, отказываясь верить, что рассудительный Эл на стороне озверевшей толпы, — А если они скажут, что баба на корабле — плохая примета?.. Ты и от меня избавишься? Выкинешь за борт?!

— Уна, ты ничерта не понимаешь, о чем говоришь… — сквозь зубы выпалил он.

— Эл, я сам ей потом объясню. Не трать время. В лагере никто не уснет, пока он жив! — в круг вышел Нерон.

— Да идите вы к черту! — каждый шаг давался мне нелегко, поломанные ребра существовали отдельно, причиняя режущую боль, но я встала между Элом и волком, — Чем вы лучше медерийских полисменов, если живете и действуете по их же принципам? Если готовы приговорить любого за одно только происхождение…

— Бешеных псов топили во все времена, чужачка! — рявкнул кто-то на меня из толпы.

Я даже не пыталась разглядеть, кто.

— Я бы поспорила, кто из вас здесь «бешеный»! — сквозь зубы бросила я.

Тревожный взгляд Эла метнулся ко мне. Толпа возмущенно зашумела.

— Ах ты сссучка сопливая! — угрожающе-низко прозвучало где-то, будто над головой…

Я замерла. Совсем рядом послышался глухой удар, словно что-то большое с разбегу врезалось в бетонную стену, рухнуло в снег. Через мгновение оглядевшись, я увидела Элгара, выставившего вперед ладонь. Второй рукой он все так же надежно удерживал мальчишку, но уже не давил ему на горло. Недалеко от меня, в паре шагов, ворчливо порыкивая, поднимался из сугроба косматый бурый волк

— Уна, иди к саням, — приказал Эл.

Мой взгляд метнулся к нему, наполняясь ужасом и мольбой.

— Нет…

— Нерон! — начал злиться Эл, — Уведи ее!

Волк шагнул ко мне, ухватил под локоть.

— Элгар, нет! Ты не можешь! Не сделаешь этого! Ты ведь сам… полукровка. Такой же, как он. Рожденный зверь… — Эл поднял на меня глаза, холодные, мрачные… но что-то блеснуло в них, дрогнуло, подтопило лед, — Пожалуйста, Эл… — глотая слезы, добавила я, когда аргументы закончились.

Дата добавления: 2015-09-30