|
Но Брежнев даже не выслушал американца. В краткой и прохладной речи советский министр иностранных дел Андрей Громыко назвал американские предложения абсолютно неприемлемыми. Перед началом визита Лесли Гэлб, один из сотрудников Вэнса, предсказывал подобный исход. Он предложил своему боссу поспорить на доллар, что русские отвергнут инициативу, даже не выставив альтернативных предложений. Гэлб выиграл. В то время, когда разочарованный Вэнс летел домой, Громыко созвал иностранных журналистов. В первой за двадцать лет пресс-конференции такого рода он обвинил американское правительство в "дешевых и лукавых трюках". Между тем помощник президента по вопросам национальной безопасности Збигнев Бжезинский провел в Белом доме свою пресс-конференцию, на которой высказал возмущение используемыми Громыко формулировками и отстаивал актуальность американских предложений.
На первых порах американские средства массовой информации охарактеризовали эти события как начало новой "холодной войны". Позже, подводя итог "ста дней", они усматривали в этом лишь замедление переговорного процесса. "Newsweek" процитировал тогда неназванного чиновника администрации: "Хотя мы вернулись и не на стартовую отметку, но уж никак не дальше Вермонт-авеню"2.
Впоследствии и участники, и историки видели в московской миссии Вэнса неудачное стечение обстоятельств или, возможно, нечто вроде несчастного случая. Сожаление высказывали все — Картер, сам Вэнс, Бжезинский. Строуб Тэлботт, профессионально изучавший инициативы Картера в области разоружения, возлагает на "злополучную" поездку Вэнса вину за то, что Картеру так и не удалось подписать новый договор ОСВ. По мнению этого автора, миссия не только отодвинула начало переговоров, но и задала нереалистичные критерии переговорного процесса.
Можно ли было избежать подобного результата, используя иные процедурные подходы? По нашему мнению, да. Мы считаем, что неотъемлемой частью аппаратной работы должно стать описанное выше "правило Голдберга": сначала следует выяснить истоки проблемы, а потом нарисовать "шкалу времени", отражающую эволюцию вопроса с самого начала. При этом в отношении ключевых моментов истории необходимо ответить на типичные "журналистские" вопросы типа "кто?", "как?" и "почему?". Нам кажется, рутинное применение этой технологии в картеровском Белом доме смогло бы предостеречь президента от командирования Вэнса с миссией, обреченной на неудачу.
Попробуем обосновать такую точку зрения. Прежде всего, многие действующие лица реально обладали знаниями по различным аспектам рассматриваемой здесь проблемы. Занимая в 60-е годы ответственные посты в Пентагоне, Вэнс наблюдал начало переговоров Джонсона с русскими, завершившихся в 1972 году, уже при Никсоне, подписанием соглашения ОСВ-1. Пол Уорнке, возглавлявший при Картере Агентство по разоружению и контролю за вооружениями, также работал в этот период в министерстве обороны. То же самое касается Гэлба3. Сказанное верно и в отношении тогдашнего министра обороны Гарольда Брауна, который в качестве видного физика-администратора участвовал в переговорах по ОСВ при Никсоне и Форде. Главным помощником Брауна по вопросам стратегических вооружений был Уолтер Слокомб, блестящий молодой адвокат из Вашингтона, ранее работавший в аппарате Совета национальной без-
опасности и занимавшийся той же проблемой под началом Генри Киссинджера. Бжезинский, несмотря на отсутствие подобного опыта, в 60-е годы принимал участие в работе отдела политического планирования государственного департамента, а также писал о Советском Союзе в течение четверти века. Среди прочих в его аппарате трудились Вильям Хайлэнд — профессиональный разведчик, один из экспертов Киссинджера по советским делам, и Роджер Моландер, физик-атомщик, курировавший переговоры по ОСВ из Пентагона. Множество других специалистов работало в различных министерствах и разведывательных органах.
В кругу тех, кто готовил миссию Вэнса, не ощущалось недостатка сообразительности или знаний; по крайней мере, на аппаратном уровне какой-нибудь новичок всегда мог навести у "старожилов" необходимые справки. "У многих еще молоко на губах не обсохло, и Хайлэнд с Моландером потратили немало времени, пытаясь познакомить нас с реальностью", — рассказывал Тэлботту один из "молодых". Кроме того, по распоряжению Бжезинского Моландер подготовил для основных советников Картера исторический очерк переговоров по ОСВ. Хотя этот документ по-прежнему засекречен, у нас есть все основания полагать, что это было основательное исследование — всеобъемлющее, насыщенное фактами и объективное. Таким образом, администрация Картера не испытывала дефицита информации об имеющих отношение к делу фактах. Умением анализировать она также располагала. Чего ей не хватало, на наш взгляд, так это способности рассматривать проблему в исторической перспективе или, на худой конец, стимулировать соответствующие аппаратные процедуры. Потерянной оказалась хроника гонки вооружений, которой, собственно, и были посвящены переговоры. Вскоре мы подойдем к этому вплотную. Но сначала несколько слов о том, каким образом новая администрация "дошла до жизни такой".
В интересующей нас политической области, как и в большинстве прочих, историческое видение самого Картера оказывалось весьма ограниченным. В ранние годы своей карьеры, будучи кадровым морским офицером, он был отобран для прохождения службы на только появившихся тогда атомных подводных лодках. Следовательно, о ядерной технологии президент знал намного больше своих советников, за исключением, пожалуй, Брауна. Но вот в главных проблемах дипломатии и политики Картер был не слишком искушен. Ведь эти материи имели мало общего с управлением субмариной или выращиванием земляных орехов, занимавшим Картера после
увольнения из ВМС в 1953 году; то же можно сказать и о внутриполитических интригах штата Джорджия, приковывавших его внимание до 1974 года, когда, закончив губернаторский срок, он ринулся в борьбу за Белый дом. В то время ядерное оружие почти не интересовало избирателей. Предполагалось, что Роберт Макнамара надежно углубил "ракетную пропасть", а Никсон и Киссинджер с помощью политики разрядки почти покончили с холодной войной. Так о чем же было беспокоиться?
Но пока Картер добивался симпатий электората, ядерные проблемы вновь вышли на первый план. Договор об ограничении стратегических вооружений 1972 года на пять лет "заморозил" наращивание советских и американских межконтинентальных ракет, базирующихся как на подводных лодках, так и на земле. Никсон и Киссинджер согласились на это, хотя в количественном смысле лидерство Советского Союза составляло более 40 процентов — 2400 против 1700. Они надеялись, что преимущество будет погашено за счет превосходства Соединенных Штатов в тяжелых бомбардировщиках, не затронутых договором ОСВ, ракет меньшего радиуса и бомбардировщиков, размещенных в Европе и других частях земного шара, а также технологического опережения. Кроме того, на вооружении американской армии вскоре должны были появиться ракеты с разделяющимися головными частями индивидуального наведения. Каждая такая ракета могла нести несколько боеголовок и поражать ими несколько целей одновременно. (Благодаря последнему новшеству Картер унаследовал стратегический потенциал, который, несмотря на достигнутые договоренности, насчитывал в два раза больше боеголовок, чем в 1972 году.)
Отчасти беспокойство общества объяснялось наращиванием не только межконтинентального, но и "тактического" оружия меньшего радиуса действия. Любой американец мог лишиться сна, размышляя о 50 тысячах атомных и водородных бомб, рассеянных по всему миру, и о том, что половина из них принадлежит Советам. Тревога росла по мере получения информации о том, что русские также освоили технологию разделяющихся боеголовок и приступили к обновлению своего арсенала еще более гигантскими ракетами. Основой американских ядерных сил наземного базирования была ракета "Ми-нитмен", имевшая 60 футов в длину и 6 — в диаметре. Что же касается новых советских ракет, то их показатели составляли соответственно 100 и 10 футов. Интересовавшиеся подобными вещами отмечали, что из-за столь гигантских размеров русские значительно
увеличили тоннаж ядерных боеприпасов, поднимаемых в воздух и обрушиваемых на противника. Повторяя аргументы, использованные Полом Нитце в отношении кубинских ракет в 1962 году, эти люди высказывали опасения, что русские могут уверовать в свою способность угрожать Соединенным Штатам нанесением первого удара, подобного атаке на Пёрл-Харбор.
В качестве ответного шага Пентагон предложил разработку более крупной и точной американской ракеты, условно названной MX (missile-experimental—экспериментальная ракета). Для того, чтобы русские не рассчитывали поразить их внезапным ударом, MX предлагалось базировать в десятимильных подземных тоннелях, периодически перемещая с места на место. По предварительным подсчетам, расходы должны были составить 10 миллиардов долларов за ракету и 20 миллиардов — за тоннель. В проекте находились также новый стратегический бомбардировщик В-1 стоимостью 90 миллионов долларов за штуку и подводная лодка "Трайдент", примерно по миллиарду каждая, способная нести сверхточные ракеты большей дальности4.
Пытаясь избежать огромных затрат на новые системы оружия, Никсон и Форд добивались дополнительных соглашений об ограничении стратегических вооружений, развивающих положения договора ОСВ-1. Но их серьезно ограничивали законодатели. Возглавляемые демократом Генри М. Джексоном от штата Вашингтон сенаторы, обеспокоенные невыгодным для США перевесом в количестве ракет (2400 к 1700), приняли резолюцию, требующую при подписании любого последующего соглашения соблюдать численный паритет. Во Владивостоке Форд дал предварительное согласие на то, что каждая из сторон ограничит себя 2400 "стратегическими средствами доставки", причем ракеты с разделяющимися боеголовками могли составить лишь половину. На сей раз предстояло брать в расчет бомбардировщики американской дальней авиации, хотя самолеты и ракеты меньшего радиуса действия по-прежнему не учитывались. Нерешенными оставались вопросы о новых советских бомбардировщиках типа " Бэкфайер", а также об американских беспилотных ракетах (так называемых "крылатых ракетах"). Кое-кто из американцев полагал, что "Бэкфайер" имеет достаточную дальность полета для того, чтобы быть учтенным в общем советском балансе. Русские возражали. Они, в свою очередь, настаивали на том, что в расчет надо принимать американские "крылатые ракеты", если те превышают определенную дальность полета. Посетив Москву в 1976 году, Киссинджер пошел на некоторые уступки в вопросе о "крылатых ракетах". Джексон и дру-
гие сенаторы заявили, что он нарушил принцип паритета. Столкнувшись с сопротивлением не только демократов, но и правых республиканцев во главе с Рейганом, Форд решил перенести подписание любого соглашения на 1977 год. Тем самым вопрос был передан Картеру.
Во время обсуждения киссинджеровского компромисса 1976 года по меньшей мере один журналист отметил сходство позиций Картера и Джексона5. Позже, в ходе предвыборной кампании, когда Джексон отказался от борьбы за выдвижение кандидатом в президенты, Картер подкорректировал свою точку зрения. Он призвал активизировать усилия по контролю за ядерными вооружениями и пообещал в случае избрания сократить оборонный бюджет на 5—8 миллиардов долларов, пустив эти деньги на социальные нужды. Став президентом, он не отказался от подобных взглядов. Встречаясь в переходный период с начальниками штабов, Картер не только поставил под сомнение необходимость наличия у Соединенных Штатов 2400 ракет и бомбардировщиков, но и поразил генералов вопросом о том, не хватит ли всего двухсот. В инаугурационной речи он выразил надежду, что "ядерное оружие будет полностью изгнано с лица земли". Вскоре после этого, по словам Тэлботта, он с полной серьезностью заявил своему персоналу, что достижение этой цели составляет его "излюбленную надежду". Сотрудники администрации не сомневались: подобное заявление вполне соответствовало президентским убеждениям.
Картер распорядился начать подготовку предложений о значительных сокращениях стратегических ядерных арсеналов. Вероятно, имея в виду упомянутую выше аналогию "ста дней", он задал себе довольно жесткие сроки. Еще в начале декабря, за семь недель до вступления в должность, он заявил репортерам, что предстоящей весной собирается направить Вэнса в Москву. Он пояснил, что до этого времени визит едва ли целесообразен, поскольку "потребуется несколько недель для ревизии прежних переговоров по ОСВ и решения некоторых бюрократических вопросов"6. Встречаясь после инаугурации с советским послом Анатолием Добрыниным, Картер высказал надежду на серьезное сокращение советских и американских арсеналов и в качестве первого шага выразил готовность поддержать предложенное Фордом во Владивостоке соглашение по схеме "2400 — 2400". Все сказанное послу президент слово в слово повторил прессе. Вскоре в ходе одного из официальных завтраков Картер познакомился с аргументами сенатора Джексона, оспаривающего владивостокские инициативы: численность ракет слишком велика, советские бомбарди-
ровщики типа "Бэкфайер" также должны учитываться, количество больших ракет должно быть ограничено, причем на низком уровне. Позже помощник сенатора Ричард Перл направил президенту специальный меморандум, конкретизирующий эту позицию.
В течение февраля и марта сотрудники Объединенного комитета начальников штабов, государственного департамента, министерства обороны и других ведомств разрабатывали условия предстоящих переговоров. В Пентагоне Уолтер Слокомб представил три варианта позиций, основанных на различных подходах к переговорному процессу. Первый, условно названный "Владивосток-плюс", должен был распространить ограничения как на новые советские бомбардировщики, так и на некоторые разновидности американских "крыла-тыхракет". Второй вариант — "Владивосток-ноль" — исключал бомбардировщики, но сохранял уступки, сделанные Киссинджером в Москве. Наконец, третий подход, именуемый "Владивосток-минус", ограничивал только баллистические ракеты и тяжелые бомбардировщики, оставляя "Бэкфайер" и "крылатые ракеты" на будущее.
Между тем, Картер в ходе каждого своего выступления подчеркивал приверженность решительным сокращениям вооружений. Отчасти по предложению Бжезинского он взялся за личные послания Брежневу. Первое из них вышло довольно расплывчатым. Но второе оказалось значительно конкретнее. Президент отмечал в своем дневнике, что это письмо выглядело гораздо более содержательным. "Очень важно, — писал он, — чтобы Брежнев понял: мое желание добиться сокращения ядерных арсеналов является предельно искренним. Если он хочет сотрудничать, мы многое успеем сделать за эти четыре года". Но полученный ответ не вдохновлял — Картер назвал его "леденящим". Брежнев настаивал на исходном владивостокском варианте плюс киссинджеровские уступки Москве — и не желал слышать ни о чем другом7.
Тем временем Джексон с Капитолийского холма объявил миру, что у него есть претензии к новой администрации. Сенатор выступил против утверждения Уорнке на пост главы Агентства по контролю за вооружениями на том основании, что последний недооценивает советскую угрозу. В атаке его поддержали и другие демократы. И хотя назначение состоялось, итоги решающего голосования — 50 "за" и 48 "против" — заставляли задуматься о перспективах ратификации любого соглашения, не поддержанного Джексоном.
Опираясь на джексоновскую критику условий Владивостока, кар-теровское намерение сократить ядерные арсеналы и собственное
желание чего-то нового и "свежего", Бжезинский подготовил для президента набор предложений, выходящих за рамки вариантов Сло-комба. Теперь вместо трех позиций рассматривались четыре. Первая заключалась в том, чтобы вообще ничего не предпринимать, а подождать и посмотреть, что предложат русские. Согласно второй, следовало добиваться предварительного соглашения на владивостокских условиях, возможно, отодвинув бомбардировщики и "крылатые ракеты" на "потом". Третья предполагала скромные сокращения: что-нибудь типа "2000 - 2000" вместо "2400 - 2400". Наконец, в соответствии с четвертой сокращению подвергалось около четверти стратегических сил каждой из сторон. По предложению Гарольда Брауна "умеренный" и "глубокий" варианты сопровождались условием, согласно которому обе стороны воздерживались от дальнейшей разработки ракет, превосходящих по своим параметрам американские "Минитмены", а также ограничениями на испытания, затруднявшими дальнейшую работу над любыми новыми ракетами максимальной дальности8.
В середине марта в ходе неформальной субботней встречи президент, облаченный в голубые джинсы и фланелевую рубашку, обсуждал все эти варианты со своими главными советниками. Бжезинский заметил, что русские желают ратификации владивостокских договоренностей, поскольку это продемонстрирует преемственность в американской политике. По его собственным воспоминаниям, он поддержал именно эту линию. Другие же поняли Бжезинского так, будто тот настаивал на значительных сокращениях. Как бы то ни было, Картер заявил о нежелании придерживаться "рамок Владивостока". За исключением Уорнке, отметившего, что излишне амбициозные предложения, не будучи реализованными, сделают администрацию уязвимой для критики, никто более не задавался вопросом о цене успеха или возможных последствиях провала.
Вэнс и Уорнке позже направили Картеру служебную записку, в которой предлагали еще раз продумать вариант, значительно превосходящий рубежи владивостокского соглашения; при этом, однако, оба подчеркивали свою лояльность и готовность выполнить любые президентские указания. Вэнс пишет в мемуарах: "Я знал, что идея президента не была случайной. Я не был согласен с принятым решением, но намеревался следовать ему до конца....Ведь пока не попробуешь — не узнаешь". Оба, однако, выражали свои сомнения настолько тактично, что Бжезинский, прочитав их бумагу, до сих пор считает, что они настаивали на самых радикальных сокращениях'.
Если верить Бжезинскому, президент не принимал окончательного решения вплоть до получения меморандума Вэнса — Уорнке. Картер любил просматривать предложения в письменной форме, чтобы можно было по ходу изучения аннотировать документ, который потом пускался в дело с его резолюцией. Бжезинский подготовил такую бумагу лишь после субботней встречи, а Картер сделал выбор только неделю спустя, после еще одних субботних "посиделок". Тем временем пришло письмо от Брежнева; Картеру оно показалось обнадеживающе "конструктивным". Поэтому он не просто подтвердил свою склонность к кардинальным сокращениям, но и установил цифры ниже тех, о которых говорил ранее. По мнению Вэнса, к тому моменту президент уже принял твердое решение. Государственному секретарю тогда казалось, что попытки отвратить президента от сделанного выбора не дали бы результатов. Вместе с тем, он попросил у Картера разрешения отойти на более скромные рубежи, если русские будут упорствовать; президент согласился.
Именно на последней субботней встрече были выработаны злосчастные инструкции, которые Вэнс повез в Москву. Его обязали настаивать на радикальных сокращениях. Если это окажется неприемлемым, ему надлежало намекнуть русским, что в качестве временной меры Соединенные Штаты готовы принять первоначальную формулу Владивостока (но без учета уступок Киссинджера): тем самым "Бэкфайеры" и "крылатые ракеты" будут отложены на будущее. Наконец, на дне своего портфеля Вэнс хранил предложение о скромных сокращениях — вероятно, по схеме "2200 — 2200". Картер хотел, чтобы последний вариант был пущен в ход только в самом крайнем случае. Президент и Бжезинский настаивали на том, чтобы даже Уорнке, Гэлб или Слокомб не знали о санкционировании подобного шага1".
Хотя свидетельств и воспоминаний более чем достаточно, многое в решении Картера остается неясным. Непонятно, к примеру, до какой степени он надеялся на успех Вэнса. Нижеследующий пассаж из дневника Бжезинского наводит на мысль, что президент рассчитывал именно на ту реакцию Брежнева и Громыко, которую получил в итоге. Бжезинский пишет: "Мы поручили Вэнсу выдвинуть два предложения [радикальные сокращения и "Владивосток-минус"] и придерживаться их — по моему мнению, это крайне важно. Мы также подчеркивали, что Советы, скорее всего, отвергнут наши идеи, но государственный секретарь при этом должен держаться твердо"". С другой стороны, президент предпринимал серьезные усилия, пытаясь заручиться поддержкой радикальных сокращений со стороны
начальников штабов и Джексона. Несмотря на эйфорию переходного периода, он не мог не догадываться, что военные или Джексон согласятся на значительные сокращения американских стратегических сил только в случае серьезной компенсации в других статьях оборонного бюджета. И если действительно предполагалось, что Вэнс вернется из СССР с пустыми руками, то элементарный здравый смысл должен был подсказать президенту: "Подожди".
Еще более неясно, как Картер и его аппарат представляли себе ход переговоров, которые предстояло вести Вэнсу. Казалось, президент избрал тактику "торговли до последнего", причем результат был вполне предсказуем: русские, а вместе с ними и весь мир, должны были изумиться, увидев, как государственный секретарь отходит от базовых американских позиций. Вопреки обыкновению, до самого последнего момента никто не сказал Добрынину, что американская делегация везет в Москву какое-то предложение. Находясь в Европе, Гэлб авторитетно заверял союзников по НАТО, что США добиваются лишь слегка модифицированной версии владивостокского соглашения. Союзники — и сам Гэлб — не узнали правды вплоть до остановки Вэнса в Брюсселе по пути в Москву. Но в то же самое время президент публично говорил об инструкциях, данных Вэнсу. Выступая в ООН, Картер сказал, что Соединенные Штаты будут добиваться "глубокого сокращения стратегических арсеналов обеих сторон" и, если это окажется недостижимым немедленно, "пойдут на ограниченное соглашение, основанное на тех элементах владивостокских договоренностей, по поводу которых удастся обеспечить консенсус". Позже он заявлял прессе: "Мы нисколько не отступаем от Владивостока", но согласованные там количественные пороги слишком велики, и поэтому Вэнс "доставит в Советский Союз новые инициативы". Вслух высказав то, о чем Вэнсу запретили говорить даже шепотом, президент добавил: "Если нас ждет разочарование, — а такое возможно, — наша позиция будет модифицирована".
От начала и до конца миссия Вэнса представляется нам примером бестолкового планирования и столь же бестолкового исполнения. Ее нельзя сравнивать с заливом Свиней 1961 года лишь потому, что тогда одни люди погибли, а другие оказались за решеткой. Миссия Вэнса убила только надежды. Но с точки зрения исследования патологий оба эпизода вполне можно поставить в один ряд.
Практически на каждом этапе нашей истории любой из описанных выше "мини-методов" можно было применить вполне продуктивно. Особенно полезными здесь могли бы стать те, которые нацелены
на историю вопроса, хотя первым шагом все равно должна быть определенная сортировка Известного, Неясного и Предполагаемого. В противном случае поиск подходящего исторического опыта приходится сравнивать с беспорядочным и бессистемным чтением: в лучшем случае — пустая трата времени, в худшем — усиление предубеждений. К примеру, Картер и его сотрудники могли обратиться к истории контроля за вооружениями в широком смысле слова. В таком случае их, возможно, вдохновили бы масштабные инициативы, выдвинутые государственным секретарем Эвансом Хьюзом в 1921 году: он предлагал сократить американский военно-морской флот на две трети, если прочие морские державы поступят точно так же. Результатом стало заключение вашингтонских военно-морских договоров и прекращение дорогостоящей гонки вооружений на море. С другой стороны, если бы Картер и его помощники ограничили проблему только советско-американскими отношениями, прецедентом для них послужила бы встреча Кеннеди и Хрущева в 1961 году в Вене — предупреждающая, что чрезмерное рвение со стороны неопытного президента способно подтолкнуть русских не только к грубостям, но и к большему риску12. В действительности, по нашему мнению, ни один из прецедентов не оказал бы большой пользы в вопросах, волновавших тогда Картера; чтобы понять это, достаточно было минимальных усилий.
Проанализируем стоящие на тот момент проблемы с помощью Известного, Неясного и Предполагаемого, упоминавшихся в аппаратных бумагах и дебатах. Принципиальные пункты Известного включали ОСВ-1, Владивосток, предвыборные обещания Картера, финансовые запросы Пентагона на разработку ракет MX и других дорогостоящих систем вооружений и сравнительные показатели двух арсеналов — число ракет, боеголовок и т.п. (Эти цифры проходят под рубрикой Известное, несмотря на то, что данные по советским арсеналам основывались на американских подсчетах — СССР просто не отрицал их; сами Советы никогда не обнародовали собственную ядерную статистику.) В Неясное следовало записать вероятное распределение голосов в ходе сенатского голосования по новому договору ОСВ и планы русских по обновлению стратегических сил.
В рубрике Предполагаемое сотрудники Картера могли бы перечислить следующее:
Если новое соглашение не будет заключено, Соединенным Штатам придется разрабатывать новые системы вооружений — MX и тому подобное.
При таком развитии событий президенту не удастся сдержать предвыборное обещание о сокращении американских оборонных расходов.
В отсутствие договора Советы укрепят свои стратегические силы и выведут гонку ядерных вооружений на новый виток. Русские заинтересованы в ОСВ и разрядке. (После того, как Картер впервые упомянул ОСВ на пресс-конференции, "Newsweek" отметил, что в этом деле можно ожидать быстрого прогресса, поскольку "сотрудники Белого дома, включая советника по вопросам национальной безопасности Збигнева Бжезинского, уверены, что кремлевские лидеры страстно желают вовлечь новую администрацию в процесс разрядки"; а когда Вэнс улетел в Москву, Картер сообщил прессе, что, согласно его данным, Брежнев "весьма заинтересован в значительном прогрессе в деле сокращения вооружений".")
Выделение Известного, Неясного и Предполагаемого высвечивает две главные проблемы. Первая касается тогдашнего состояния и перспектив наращивания советских стратегических ядерных сил; вторая — возможного (и нежелательного) увеличения американских арсеналов. Несмотря на всю очевидность обеих проблем, они не были сформулированы, насколько нам известно, в каких-либо бумагах, подготавливаемых или циркулировавших в президентском окружении. Учитывая официальные обязанности Картера, а также его приверженность предвыборным обещаниям, обе проблемы напрямую затрагивали самого президента и заслуживали самого вдумчивого (и отнюдь не донкихотского) подхода. И если бы их удалось определить более четко, отношение к ним вполне могло стать иным.
Для ближайших сподвижников Картера каждая из проблем имела свой оттенок. В случае Вэнса, к примеру, быстрая ревизия Известного, Неясного и Предполагаемого не произвела бы слишком заметного переворота, поскольку дело государственного секретаря — вести переговоры. Основная забота Вэнса заключалась в том, какую трактовку Владивостока представить Советам. Именно этой проблеме посвящался исторический обзор, подготовленный Моландером по просьбе Бжезинского: в нем затрагивалась компетенция Вэнса, а не Картера. Что касается Гарольда Брауна, то его волновало прежде всего то, как представлять проблему MX начальникам штабов, директору Административно-бюджетного управления, а потом и комитетам Конгресса. Интерес Картера включал заботы государственного сек-
ретаря и министра обороны, но выходил далеко за их пределы. Если бы президент попытался разобраться в собственной заинтересованности, он понял бы, что в первую очередь следует ответить на главный вопрос: нужно ли вообще затевать эти переговоры, и если да, то как связать их с решениями по оборонному бюджет? К этой разнице в подходах, определяемой отчасти степенью и уровнем ответственности, а отчасти — восприятием истории, сложившимся у каждого из участников, мы еще вернемся.
Когда мучающие нас проблемы четко определены, случайные аналогии типа "озарения" Хьюза или венской встречи исчезнут из поля зрения. Вот тогда можно приступить к заполнению таблицы Сходств и Различий с договором ОСВ-1. Это занятие поставит перед нами вопрос: если на подготовку сравнительно скромных договоренностей ушло пять лет работы, почему мы думаем, что за считанные недели сможем достичь чего-то более радикального? Можно также напрямую перейти к истории вопроса, обратившись к следующей теме: а какова хроника наращивания вооружений обеими сторонами? Насколько глубоко в прошлое должна уходить наша "шкала времени" и каковы ее узловые точки? Какими должны быть ответы на стандартные "журналистские" вопросы? Причем о подобных вещах следовало задуматься в связи с проблемами не только Вэнса, но и Картера тоже.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |