Манабу все еще не понимал, какую цель преследует коллега жены, но ему показалось, что тот будто бы даже желает их примирения с Казуки.
«Нам не поможет четвертый угол… Тем более, нас и так уже четверо…» - думал Манабу, собирая вещи, но тут же старался выбросить эти мысли из головы. Он не знал, зачем хочет увидеть Казуки на самом деле. Манабу хотелось помириться с ним, вернуться хотя бы к прежнему общению, рассказать о том, что их тайна уже не принадлежит им двоим и… Либо постараться забыть о чувствах друг к другу и не дать повода кому-то еще узнать и растрепать о них всем вокруг, либо… В тайне даже от себя Манабу хотел и боялся этого больше всего – снова несколько раз в неделю принадлежать только Казуки и, как правильно догадался Руи, чувствовать себя защищенным в его руках. Манабу действительно надоело быть самым сильным, и он даже готов был рискнуть всем снова, только бы Казуки поддержал его в этом.
Но в поддержке друга он уверен не был. Стоило только вспомнить взгляд, которым Казуки наградил его на прощание, и Манабу терял всякую надежду.
Именно поэтому, приехав в гостиницу и заселившись в номер, он не рванул к нему сразу со всех ног, хотя очень хотелось. Манабу прибыл туда вечером и решил дождаться утра, чтобы встретиться с Казуки. Он попросил Аими не предупреждать друзей о его приезде, якобы желая сделать им сюрприз, но на деле же просто боясь, что Казуки успеет так накрутить себя к его приезду, что даже разговора не получится. Он не спал полночи, с тоской представляя, как предстанет перед бывшим любовником не выспавшимся и перепуганным, как девчонка. Что сказать Казуки, он не смог придумать и надеялся, что нужные слова найдутся сами.
Наутро он даже завтракать не стал, чувствуя, как от переживаний его начинает подташнивать, и не понимая, отчего так разволновался. Все-таки Манабу хорошо знал Казуки и был уверен, что тот не станет ругаться с ним, по крайней мере, сразу.
«С чего я вообще взял, что он будет не рад меня видеть?» - разозлился Манабу, решительно поднимаясь с места и отправляясь искать номер, в котором, по словам Аими, и жили их друзья, не обращая внимания на то, что было еще довольно рано. Разговора в присутствии Чихару, конечно же, не получилось бы, но Манабу надеялся, что она оставит их вдвоем хотя бы ненадолго.
Однако несмотря на всю свою решимость, постучав в дверь нужного номера, Манабу почувствовал детское желание сбежать, но стоило ему услышать за дверью шаги, как он понял, что не сможет сдвинуться с места даже если захочет.
А Казуки ничуть не изменился и был все так же красив, как и прежде по утрам казался таким «своим», что у Манабу перехватывало дыхание и становилось почти физически больно в груди от того, как редко можно было увидеть его такого немного сонного и растрепанного. Никогда прежде до него Манабу не встречал человека, который казался бы ему таким теплым и уютным по утрам. Иногда Манабу думал о том, что готов отдать все ради возможности встречать с ним каждое утро, но этот порыв проходил, стоило только вспомнить об Аими. Он хотел этого, но на деле вовсе не был готов …
- Мане… - растерянно произнес Казуки, будто был не в силах поверить в то, что перед ним стоял именно его любовник, а не кто-то очень на него похожий.
- Привет.
- З-заходи?
Манабу кивнул и шагнул вперед, когда Казуки немного посторонился и кивнул на диван, предлагая присесть. Сам хозяин номера прислонился к стене, явно не зная, куда деть руки, и глядя куда угодно, только не на раннего гостя. Судя по всему, он только что проснулся, может быть, это Манабу разбудил его. Казуки сонно щурился и явно не мог привести в порядок мысли.
Весь страх куда-то исчез, уступая место апатии. Что говорить, Манабу по-прежнему не знал, и как вести себя – тоже. Почему-то он думал, что Казуки сразу выразит свое отношение к его приходу, но тот молчал, продолжая подпирать стену, от чего с каждой секундой становилось все неуютнее.
- Ты один? – отстраненно поинтересовался Манабу, вдруг понимая, что нигде не видит супруги Казуки.
- Чихару ушла минут десять назад на свои дурацкие процедуры.
Манабу ожидал, что Казуки добавит еще что-то, как обычно скажет какую-нибудь дурацкую шутку, но он снова замолчал, в этот раз глядя прямо на него. Молча выдерживать этот взгляд оказалось почти невыносимо.
- Руи знает о нас, - начал Манабу с самого важного, не представляя, что еще сказать, когда на него так смотрят. Вроде бы во взгляде Казуки не было враждебности или обиды, только растерянность, но даже она не вселяла в него уверенности.
- Так и думал, - пробормотал Казуки. – И чего он хочет?
- Не знаю, - собственный ответ показался Манабу очень глупым. Стоило ли ехать сюда, чтобы сказать только это? Он поднялся с места, сделав пару шагов к окну. За ним в самом разгаре была весна, и скоро у Манабу и Аими должна была быть четвертая годовщина свадьбы, воспоминания о которой, прежде вызывающие нежность, теперь приносили глухую тоску и головную боль.
- Он что, все-таки клеился к тебе? – голос Казуки прозвучал хмуро, и Манабу едва сдержал неуместный смешок. Время для ревности было не самым подходящим, да и есть ли смысл ревновать человека, с которым больше нет никаких отношений, и который никогда тебе не принадлежал?
Отчего-то Манабу казалось, что был, потому что даже мысль о том, как здесь проводил время Казуки со своей женой, была неприятной. Руи был прав: семья это такое досадное недоразумение…
«Вот бы их не было никогда. Вот бы он любил только меня…»
- Казуки, - Манабу обернулся бы к нему, но слова дались труднее, чем он думал.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
- Клеился или нет? – зло повторил Казуки, и его голос прозвучал гораздо ближе, чем должен был, заставив Манабу зажмуриться.
«Люби только меня».
- Мне плохо без тебя.
***
Манабу шумно выдохнул, плотно закрывая глаза. Край стола упирался в ладони, царапая их при движении, но Манабу не обращал внимания на неудобства, судорожно цепляясь за ускользающую гладкую поверхность тонкими пальцами и стараясь сдержать низкий стон. Резкие толчки сводили с ума, выбивая последний воздух из легких, а руки, крепко держащие Манабу за бедра, не позволяли лишний раз дернуться. За спиной слышалось такое же поверхностное дыхание Казуки, и Манабу хотелось стонать уже просто от осознания того, что он доставляет удовольствие любовнику.
Манабу повернул голову, расфокусированным взглядом пытаясь поймать глаза Казуки. С самого начала Манабу хотелось видеть его лицо, следить за каждой эмоцией, но не самая удачная позиция не позволяла этого сделать. Казуки улыбнулся, заметив томный взгляд, и резко подался вперед, засаживая глубже. Манабу охнул от неожиданности, когда в следующий момент почувствовал, что Казуки толкает его к столу, проводя руками по ребрам и хватаясь за запястья, тут же дергая за них. Послушно прижавшись спиной к обнаженному торсу, Манабу подставил шею под жалящие поцелуи. Из приоткрытых губ вырвался короткий вздох, а голова закружилась от приятных ощущений.
- Не сдерживайся, Мане… - прошептал Казуки в изгиб шеи, чуть замедляя движения бедер и сжимая рукой твердый член Манабу, сразу же принимаясь двигать ею в быстром ритме. Манабу громко застонал, чувствуя, как ему не хватает воздуха и как внутри закручивается тугой узел. Ритмичные толчки доставляли болезненно-острое удовольствие, а пальцы Казуки, ласкающие член, заставляли Манабу в исступлении кусать губы.
Чувствуя, как хватка Казуки ослабла, а движения бедер наоборот стали более хаотичными, Манабу обхватил его ладонь длинными пальцами, заставляя быстрее двигать рукой. Над ухом раздалось тихое шипение, и Манабу задрожал, кончая в горячую ладонь Казуки и почти ложась на стол под тяжестью его тела.
Сквозь занавески в комнату пробивались лучи закатного солнца, а раскаленный воздух в просторной комнате пах потом и гибискусом. Манабу пытался восстановить дыхание, переплетая свои пальцы с пальцами Казуки и улыбаясь в поверхность темного стола.
- Ты потрясающий, - через несколько минут прошептал Казуки, нежно целуя Манабу в плечо и выпрямляясь. Манабу хмыкнул, лениво переворачиваясь и потирая бедренные косточки.
- Больше никаких столов, ужасно…
- В следующий раз займемся сексом в душе, - заговорщически подмигнул ему Казуки, потягиваясь всем телом и ничуть не смущаясь своей наготы. Манабу улыбнулся, рассматривая тело любовника и думая о том, какой Казуки красивый и без всей своей дизайнерской одежды. Особенно красивый без нее. Взгляд остановился на внушительных размеров члене Казуки, и Манабу, смутившись, оттолкнулся от стола, наклоняясь за своей длинной футболкой, которая валялась тут же, среди остальных вещей, что в спешке были брошены прямо на пол. Тишину комнаты нарушил звонок мобильного, лежащего на прикроватной тумбочке. Просунув голову в горловину майки и переглянувшись с Казуки, Манабу в два шага преодолел расстояние до кровати, вглядываясь в буквы на дисплее.
- Да, Аи? – откашлявшись, произнес он в трубку, поворачиваясь к Казуки спиной.
- Мане, у меня тут такая новость… - голос жены был тихим и грустным, и Манабу нахмурился, приготовившись внимательно слушать.
- Что случилось?
- Дело в том, что я не смогу приехать к тебе. Понимаешь, у родителей сломалась машина, и меня некому довезти. Я хотела взять служебную, но ради поездки в отпуск мне ее никто не выпишет, и в любом случае нужен водитель, - Аими затараторила, попутно чем-то шурша, а Манабу облегченно выдохнул, тут же мысленно одергивая себя. Подошедший сзади Казуки положил голову ему на плечо, обнимая за талию и вызывая невольную улыбку. Манабу всегда умиляли такие приступы нежности, а в объятиях Казуки он чувствовал себя спокойно и расслабленно.
- Ну… Я надеялся, что мы сможем отдохнуть вместе, - тихо ответил он, почти стыдясь своей лжи. Все его мысли занимал только один человек, и об отсутствии супруги он ничуть не горевал.
- Я знаю, милый. И мне очень жаль, но, кажется, в этот раз все против нас...
- Да, наверное, - мочки уха коснулись теплые губы, и Манабу зажмурился, чувствуя, как захватывает дыхание.
- Вы помирились с Казуки?
- Конечно, - перед глазами встала картина процесса примирения с другом, отчего по спине пробежала стайка мурашек. Казуки, явно слышавший каждое слово, пуще прежнего принялся бесшумно ласкать Манабу, облизывая ушную раковину горячим языком.
- Вот и славно. Отдохни за нас двоих, - вздохнула девушка, вновь начиная шуршать. – Я так скучаю по тебе.
Манабу тихо выдохнул, гадая, специально ли Казуки отвлекает его или просто хочет продолжения.
- Я скоро приеду, не скучай, - Манабу почувствовал укол совести, понимая, что разговор с женой отвлекает его от других, более приятных, занятий. Стыдно было и из-за того, что приходилось ей лгать.
- Слушаюсь и повинуюсь, - Аими рассмеялась. – Пожалуй, я наберу Чихару, спрошу, как вы двое себя ведете.
- А я позвоню тебе утром, хорошо? - голос дрогнул, когда Казуки коснулся пальцами головки члена Манабу, перемещаясь с поцелуями на шею.
- Угу. Люблю тебя, - в трубке раздались короткие гудки, а Манабу одними губами повторил эти сакральные слова, думая в этот момент о совершенно другом человеке и тут же улыбаясь своим мыслям.
❀❀❀
Казуки потянулся всем телом, закидывая вытянутые ноги на журнальный столик. Стрелки часов, висящих на стене, показывали начало седьмого, и Казуки с теплотой в сердце подумал о том, что пора ехать к Манабу. С их последнего урока музыки прошло около месяца, но казалось, будто они не занимались уже целую вечность. После неприятного инцидента на кухне, в результате которого они оба вспылили, Казуки ни разу так и не приехал в музыкальную школу, в которой были заперты его самые счастливые часы жизни. Уезжая с Чихару на источники, Казуки с грустью и сожалением думал о том, что так и не решился позвонить Манабу и извиниться за грубость. Почему-то не решился он и прийти к нему, чтобы признаться, как Казуки не хватает голоса Манабу, его улыбки и тонких пальцев на своих плечах. Но понимание того, что любовник был прав, и если даже ревность к законным супругам мешает им, то нужно все прекратить, останавливало Казуки от того, чтобы наладить отношения и вовремя сделать шаг к примирению, а впереди маячил долгий и нудный отпуск в обществе нелюбимой супруги.
Каждый день придумывая все новые причины не сопровождать Чихару на ее бесконечных спа-процедурах, Казуки оставался в закрытом номере, помногу курил в тишине, вспоминая те редкие моменты, когда они с Манабу, дурачась, выкуривали одну сигарету на двоих, непременно целуясь и смешивая жаркое дыхание с табачным дымом.
Увидев на пороге своего номера растерянного Манабу, Казуки сначала не поверил своим глазам, думая, сколько сигарет он успел выкурить за очередное унылое утро, что ему мерещится любовник. Но галлюцинация оказалась вполне реальной, и Казуки с облегчением выдохнул.
Он даже не придал особого значения словам Манабу о том, что коллега Аими что-то про них знает. В голове сразу шевельнулась мысль, что этот проныра все-таки лез к Манабу, который принадлежал только Казуки. Хотя, конечно, Манабу все еще принадлежал лишь своей жене. Но досадная правда не успела испортить спасенного неожиданным появлением Манабу настроения, потому как уже через пару минут все нужные слова были произнесены, а еще через полчаса Манабу так развратно стонал, крепко обнимая Казуки ногами за талию и ища губами его губы.
- Ау-у? Уснул, что ли?
- Ну чего ты сразу руки распускаешь… - Казуки встрепенулся от толчка в ребра, встречаясь со строгим взглядом Чихару.
- Хватит уплывать в свои мысли, а то я подумаю, что ты вконец мозгами тронулся, - девушка хлопнула Казуки по колену, заставляя его убрать ноги с низкого столика. – Может, пропустишь свое занятие? Помоги мне лучше вещи собрать.
- Не лучше, - Казуки засунул руку в карман джинсов, выуживая оттуда вибрирующий мобильный.
- Конечно, когда ты помогал мне что-то делать… Будь добр, хотя бы явись домой вовремя. Не хочу всю ночь провести за рулем.
Казуки коротко кивнул в ответ, не особо вслушиваясь в слова Чихару и, широко улыбаясь, глядя в светящийся дисплей.
«Я сижу в одной футболке и мерзну. Согреешь меня?» – черные буквы словно передавали явно игривое настроение Манабу, заражая этим и Казуки.
- Да с кем ты все время переписываешься?! – Чихару повысила голос, сердито сводя аккуратно выщипанные брови к переносице. – Бабу себе завел?
- Ну что ты, дорогая, - Казуки весело подмигнул рассерженной девушке. – Ты у меня единственная, еще одну я бы не вытерпел. Манабу просто шутку напомнил…
- Манабу, Манабу, Манабу, - Чихару резко перебила мужа, отворачиваясь к окну. – Ты со своим Манабу как дурень со ступой. Только о нем и слышу…
Казуки хмыкнул, поднимаясь с мягкого дивана.
- Мы ждем тебя в десять. И не смей опаздывать, чудовище.
Он не мог объяснить себе, как умудрился связать свою жизнь с такой принципиальной девицей, которая еще с утра заявила ему, что сегодня вечером они уезжают к ее родителям на выходные. В любой другой ситуации Казуки остался бы дома и провел эти выходные с гораздо большей пользой, нежели в доме строгого и задающего слишком много вопросов тестя, но Чихару предугадала все его возмущения, шипя что-то о том, как ей надоели его постоянные отлучки, и что родители желают сообщить им какую-то чрезвычайно важную новость.
Казуки утешал себя лишь тем, что перед отъездом в негостеприимный дом он увидится с Манабу и проведет с ним короткий, но обещающий быть очень насыщенным, вечер.
***
- Мы увидимся в понедельник, ты даже соскучиться не успеешь, - Манабу неспешно перебирал струны гитары, заполняя полутемную комнату удивительно приятной мелодией.
- Я уже скучаю, - Казуки усмехнулся, продолжая неотрывно следить за движениями тонких пальцев по грифу. – Не хочу расставаться с тобой ни на минуту.
Манабу поднял голову, ласково улыбаясь уголками губ. Казуки почувствовал, как сердце заходится от нежности, а кончики пальцев начинает покалывать от желания прикоснуться к лицу безумно красивого в мягком оранжевом свете Манабу, почувствовать его улыбку своими руками, а потом долго и томительно медленно целовать его губы.
- Я буду тебе писать. Ночью. Когда буду думать о тебе, - Казуки внимательно вслушивался в каждое слово тихого вкрадчивого голоса, не замечая, что начинает улыбаться сам.
- А ты будешь думать обо мне?
- Обязательно, - Манабу прикрыл глаза, откидывая голову назад. – Буду представлять, как ты ласкаешь меня… там.
Казуки не сдержал смешка: Манабу мог оставаться таким привычно спокойным и непосредственным, даже делясь своими эротическими фантазиями, которых явно не смущался. Это одновременно и умиляло, и заставляло желать его еще сильнее.
- Хочу, чтобы ты читал это и тоже представлял меня, - Манабу понизил голос почти до шепота. – А потом мы встретимся, и я покажу, как ждал тебя все эти дни.
Казуки почувствовал, что возбуждается, а в джинсах становится теснее и неудобнее.
- И я буду сверху, - Манабу резко ударил по струнам, заставляя расслабленного Казуки вздрогнуть. Он недоуменно посмотрел в темные глаза, замечая в них игривый огонек, и рассмеялся.
- Так ты спишь и видишь, как трахаешь меня? – Казуки наблюдал, как Манабу поднимается со своего места, пристраивая гитару на подставке, и направляется к нему.
- Я знаю, что ты мне позволишь, - тихо, но отчетливо произнес Манабу, усаживаясь на колени к Казуки и обнимая его за шею. Казуки позволил себе насладиться мгновением, нежно целуя мягкие губы, медленно проводя по ним кончиком языка и чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
Казалось, что они просидели не один десяток минут, прежде чем поцелуй стал более страстным, а в паху у Казуки начало жечь так, что хотелось уложить Манабу на пол и взять прямо там, не отвлекаясь на долгие ласки и прелюдии. И Манабу словно прочел его мысли, опуская одну руку вниз и, не глядя, расстегивая пряжку ремня, обжигая кожу Казуки прикосновениями холодных пальцев.
Казуки тихо застонал, когда Манабу взял в руку член, чуть отодвигаясь назад на его коленях. Большим пальцем он погладил набухшую головку, улыбаясь и настойчиво углубляя поцелуй. Он словно дразнил Казуки, заставляя его дышать все более поверхностно, угадывая все его желания, точно зная, что ему нравится и как доставить наивысшее удовольствие. Сжатые в кольцо пальцы двигались по напряженному члену то быстрее и резче, то, напротив, замедляясь и вызывая у Казуки головокружение. Казуки чувствовал, что ему немного надо, чтобы кончить: слишком приятными были умелые прикосновения, и слишком сладкой была эта пытка. Но Манабу вновь удивил его, в какой-то момент разорвав поцелуй и убрав руку, переставая ласкать. Казуки недовольно охнул, переводя взгляд на Манабу и готовясь заставить его продолжить, если понадобится, но встретился лишь с хитрым прищуром темных глаз.
Продолжая обнимать Казуки за шею, Манабу расстегнул пряжку собственного ремня, чуть привставая и устраиваясь удобнее. При этом он неотрывно смотрел Казуки в глаза, гипнотизируя его блеском в глубине расширенных зрачков.
Из плотно сжатых губ вырвался глухой стон, когда Манабу так же внезапно прижался к члену Казуки своим, тут же обхватывая их рукой и начиная быстро ею двигать. Острая волна возбуждения захлестнула Казуки, отчего он непроизвольно крепче сжал пальцами бедра Манабу, подаваясь всем телом вперед и грубо целуя. Манабу охотно ответил ему, открывая рот и впуская проворный язык. Казуки окончательно перестал что-либо соображать, то кусая Манабу за губы, то облизывая их, то вновь толкаясь настойчивым языком в чужой рот и не встречая никакого сопротивления. Движения руки стали резче, и Казуки задрожал, понимая, что не в силах больше сдерживаться, и пачкая футболку белым семенем. Манабу провел рукой вверх-вниз еще несколько раз и сам укусил Казуки за губу, кончая следом и обессиленно утыкаясь лбом ему в плечо.
Казуки сильнее прижал к себе Манабу, чувствуя, как вздымается его грудь, а тонкие пальцы мягко поглаживают горячую плоть. Хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше, а еще лучше – чтобы не заканчивался совсем. Слишком желанным и прекрасным был Манабу, тихо шепчущий под нос имя Казуки и перебирающий пальцами его волосы на затылке. И слишком непродолжительным было это мгновение, которое, казалось, навсегда зафиксировалось в памяти.
Казуки переместил свои руки Манабу на плечи, отстраняя от себя, чтобы тут же прижаться к мягким губам поцелуем, в который он вложил всю нежность, на какую только был способен. Сердце перестало отсчитывать бесконечные удары, когда Казуки произнес то, что хотел сказать уже давно, но не находил подходящего момента.
- Люблю тебя…
На секунду Манабу замер в его руках, а потом прижался к Казуки всем телом и обнял так крепко, что стало трудно дышать.
Казуки потерся щекой о его щеку, зарываясь носом в длинные, пахнущие чем-то сладким волосы, и чувствуя себя самым счастливым человеком. Услышав посторонний шорох, он лениво открыл глаза, тут же в ужасе округляя их.
Дверь в кабинет была распахнута настежь, а на пороге стояла разъяренная Чихару, держа за руку непривычно молчаливую дочь.
========== -9- ==========
Что происходило дальше, Казуки помнил весьма смутно. Он смотрел в глаза жене всего секунду, через которую она резко развернулась на каблуках, дергая за собой дочь, и скрылась в дверном проеме. Манабу, почувствовав перемену в настроении Казуки, повернул голову, но увидел только исчезающие полы легкой курточки Минори.
Казуки грубо выругался себе под нос, практически сталкивая со своих колен недоуменного Манабу и принимаясь быстро застегивать штаны. Нужно было во что бы то ни стало догнать Чихару и все-все ей объяснить. Хотя что именно объяснять, Казуки не знал. Было не ясно, как долго Чихару с дочерью стояли на пороге и что именно они увидели, а именно от этого и зависело то, насколько серьезна сложившаяся ситуация. Впрочем, в том, что он влип в большие проблемы, Казуки было понятно и без лишних доказательств.
Рядом так же быстро приводил себя в порядок Манабу, молчаливый и задумавшийся о чем-то своем, но когда Казуки бросился мимо него к двери, он мягко, но крепко схватил его за руку.
- Казу… - не было времени слушать, что он решил сказать, да и не хотелось ничего слышать, ведь Манабу не понимал, что заботит Казуки больше всего и почему он должен успеть. Не произнося ни слова, Казуки выдернул руку и, красноречиво посмотрев на любовника, вылетел за дверь.
Лестничные пролеты с множеством ступенек показались бесконечными, а коридоры такими длинными и запутанными, словно кто-то специально достраивал их, пытаясь задержать запыхавшегося Казуки. Совершенно некстати подумалось о том, что именно сегодня они не закрыли дверь на замок, как делали это обычно, а все потому, что Казуки так не терпелось прикоснуться к Манабу, что из головы вылетели все остальные мысли.
Ярко-красную машину жены он увидел сразу, как только вышел на улицу, и направился прямиком к ней. Девушка усаживала на заднее сиденье дочь, но, услышав быстрые шаги, закрыла ее и повернулась к Казуки.
- Даже не вздумай подходить ближе, извращенец! – зло выкрикнула она, и Казуки увидел, что ее аккуратный макияж слегка размазался, а по щекам бежали тонкие струйки слез, смешанных с черной тушью.
- Чихару, выслушай меня, я…
- Ты трахаешься с мужиком за моей спиной! А потом тебе хватает совести смотреть в глаза мне, своей дочери, его жене! Ты омерзителен, Казуки!
- Все не так, это просто… - Казуки сделал шаг вперед, но Чихару в ужасе отшатнулась, оступаясь и хватаясь рукой за открытую дверцу машины.
- Ошибка? Что, будешь врать и сейчас? – девушка истерически рассмеялась, тут же топая ногой. – Катись к черту, и никогда – слышишь? – больше никогда не смей приближаться ко мне или к моей дочери. Можешь вообще забыть о том, что мы существуем, и лучше бы тебе так и сделать, если не хочешь себе проблем.
Казуки пытался придумать, как заставить Чихару выслушать все, что он может ей сказать, но сложность заключалась в том, что он ничего не мог сделать. Девушка хоть и не отличалась блестящим умом, все поняла правильно и в кабинете, и сейчас. Казуки не знал, какие слова ему следует говорить, и смогут ли они что-то изменить.
- Минори и моя дочь тоже, ты не сможешь ее у меня отобрать, - уже спокойнее произнес он, однако сжатые в кулак руки дрожали так, словно он очень замерз.
- О! Еще как смогу! – Блондинка шмыгнула носом, размазывая ладонью по щекам тушь. – Ты ее больше не увидишь, чудовище!
Этого Казуки допустить не мог. Увидев, как Чихару тянется рукой к двери, намереваясь сесть в машину и уехать туда, где Казуки точно не сможет до нее добраться, он мгновенно запаниковал и одним большим шагом преодолел расстояние до машины.
- Чихару!
Девушка развернулась, занося руку для удара, и Казуки почувствовал, как щека вспыхнула от боли, и невольно отступил назад, прикладывая к ней ладонь. За плотно закрытым окном автомобиля на него испуганно смотрели детские, полные слез глаза, а прижатой к стеклу ладошкой Минори словно пыталась дотянуться до отца. Чихару быстро уселась в машину, тут же блокируя двери и суматошно заводя двигатель. Дрожащие губы девушки что-то беззвучно шептали, а Казуки ошеломленно замер, понимая, что от него ничего больше не зависит и свой шанс он упустил.
❀❀❀
Домой Манабу добирался очень долго: он как мог оттягивал момент возвращения. Запоздало он подумал о том, что нужно было сразу позвонить Аими, занять ее телефон, чтобы Чихару не смогла до нее добраться раньше него, а потом все объяснить самому, так, чтобы она поняла и обязательно простила. Но наверняка было поздно. Манабу был уверен – первое, что сделала Чихару, покинув музыкальную школу, это позвонила Аими и все ей рассказала. Если только Казуки не остановил свою супругу раньше, в чем Манабу очень сомневался.
Добравшись, наконец, до квартиры, он не сразу осмелился войти. За дверью ждала жена, которая знала о нем больше, чем нужно было, чтобы вечер завершился мирно. Гипнотизируя взглядом дверь, Манабу не думал о том, что выглядит глупо, он вспоминал произнесенные Казуки слова за несколько секунд до того, как они заметили, что больше не одни в кабинете, удивленные глаза Минори и самого Казуки, который ушел, так ничего и не добавив больше и даже не взглянув на него. Словно сказанные им ранее слова вдруг потеряли смысл. Вероятно, так оно и было, ведь ситуация стала совсем-совсем другой.
Нахмурившись, Манабу уверенно взялся за дверную ручку. Он не должен был думать сейчас о Казуки – только о том, как ему спасти собственную семью. Если сейчас Аими простит его, то он больше не увидит своего друга. Не увидит, не позвонит ему, не ответит на смс, не ощутит нежные прикосновения…
Манабу поморщился. Чем-то нужно было жертвовать, и в этой ситуации у него не было другого выхода, кроме как отказаться от Казуки и сделать все, чтобы Аими простила его. Свой выбор он сделал уже давно.
В квартире было тихо, а свет горел только на кухне. Прежде Аими любила работать там, но теперь, когда ее проект наконец-то завершился, Манабу не представлял, чем она могла там заниматься. Едой не пахло, да и вряд ли она стала бы стряпать что-то к возвращению мужа, который изменял ей так долго.
Аими была в заслуженном отпуске, и на этих выходных они как раз собирались отправиться куда-то отмечать годовщину свадьбы, но теперь Манабу очень сомневался, что они станут это делать. Честно говоря, ему и самому не хотелось ничего праздновать.
Ступая почти неслышно, он добрался до кухни и остановился в дверях, беспомощно глядя на жену. Аими сидела в своем кресле за столом, устало прикрыв лицо рукой. Перед ней стояла чашка кофе, нетронутая, но Манабу не сомневался, что он давно остыл. А рядом лежал телефон.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |