- Но, наверное, лучше начать с нот? То есть, тебе, конечно, виднее, с чего лучше начинать, но, признаться честно, такую мелочь моя идеальная память с годами не сберегла.
Казуки виновато улыбнулся, складывая ладони вместе и начиная разминать пальцы, словно ему предстояла какая-то тяжелая работа.
…Ключ послушно повернулся в замке, издавая тихий щелчок, который оказался совершенно не слышим из-за звонкого смеха Казуки.
- Нет, ты не шутишь? Что, правда можешь бренчать на бива, загробным голосом напевая Хэике? – Казуки вновь прыснул от смеха, утыкаясь в свой кулак под сердитым взглядом Манабу.
- Не бренчать, а играть. Но я не пою, - Манабу поравнялся с веселящимся Казуки, пихая его в бок.
- А жаль, я так хотел посм…послушать, - тот принял серьезное выражение лица, с трудом сдерживая смех. Манабу закатил глаза, проходя мимо него: все люди, кому он имел неосторожность сказать о своих умениях, сразу же пытались представить его в роли исполнителя традиционных произведений. Как правило, за этим следовали шутки и подколы, на которые Манабу и не думал обижаться, хотя и веселья не разделял.
Манабу толкнул тяжелую дверь, морщась от ударившего в лицо дождя. Погода ничуть не улучшилась, а значит, ему предстояло вновь мокнуть по пути до станции. Рядом остановился Казуки, доставая из чехла зонт.
- Ну, до понедельника? – Манабу одернул куртку, делая шаг вперед и словно попадая под водопад, а не проливной дождь.
- Стой, я провожу, - над головой появился черный зонт, а рядом возникла довольная физиономия Казуки.
- Разве тебе не в другую сторону идти? – Манабу нахмурился.
- Ага, но ты так жалко выглядишь, когда мокрый. Да и Аими мне потом спасибо скажет за спасенное здоровье ее чахотика, - Казуки коротко хохотнул, перешагивая лужу.
- Спасибо, - Манабу хотел было еще раз пихнуть Казуки за обидное сравнение, но в последний момент отчего-то смутился.
Дождь мерно стучал по плотной ткани зонта, а идущий рядом Казуки что-то рассказывал, иногда размахивая свободной рукой и норовя заехать ею Манабу по носу. Мимо мелькали спешащие по делам случайные прохожие, прятавшиеся под своими зонтами, но Манабу почти не смотрел на них, видя перед собой только бесконечный мокрый асфальт и рукав кожаной куртки Казуки.
- Это, наверное, Чихару! – Казуки резко остановился, открывая сумку и пытаясь нащупать трезвонивший телефон. – Да черт бы ее побрал, как всегда не вовремя! Не подержишь?
Манабу принял всунутый в руки зонт, останавливаясь в нескольких шагах от входа в метро и наблюдая за попытками Казуки добраться до мобильного.
- На проводе, - телефон, наконец, оказался зажат между ухом и плечом Казуки, дергающего собачку замка сумки. Манабу поежился от холода: тонкая куртка совсем перестала спасать от свирепого ветра. – Иду я уже, чего ты начи…
Манабу протянул Казуки зонт, глазами указывая на станцию и намекая, что дальше дойдет самостоятельно, а другу самому пора спешить домой. Тот в ответ кивнул головой и взялся за ручку зонта, обхватывая заодно и пальцы Манабу. Его кожа была мягкой и теплой вопреки холодному вечеру и отсутствию перчаток, а Манабу замер на месте. Почему-то захотелось покрепче ухватиться за ладонь Казуки и почувствовать тепло его пальцев, которое уже в следующее мгновение исчезло, когда Казуки ухватился за зонт чуть повыше.
- До понедельника, Казуки, - слегка кашлянув, Манабу еще раз кивнул и ступил под пелену дождя, быстрым шагом спускаясь по ступеням к дверям метро.
========== -3- ==========
- Клуб? – удивленно переспросил Манабу, зажимая телефон между ухом и плечом, чтобы раскрутить крышку на баночке с майонезом. – Ну, я обычно не хожу по таким местам. Без Аими вроде бы незачем…
- Да, клуб, где я работаю, - голос Казуки в телефонной трубке зазвучал приглушенно, а потом что-то зашуршало. – Вот видишь, милая, игрушка как новая, было бы из-за чего плакать. Прости, Манабу, это я с Минори говорил. А что, Аими обидится, если ты сходишь без нее?
- Не знаю, - растерялся Манабу. – С тех пор, как… В общем, мне особо некогда было развлекаться.
- Значит, самое время! Ну пожалуйста!
- А что я буду там делать, если ты работаешь?
- Да у меня не особо много работы. Я давно хотел тебя туда позвать. Можешь пригласить еще кого-то, чтобы не скучать.
- Ну, наверное, можно… Только ненадолго, - размешивая салат, Манабу едва подавил зевок.
В последнее время он катастрофически не высыпался. Школа, в которой он работал, готовилась отмечать юбилей, и с самого утра Манабу помогал в организации праздника, затем проводил занятия с двумя группами учеников, где каждому нужно было уделить особое внимание и иметь индивидуальный подход, так что к концу занятий в голове все смешивалось. А к вечеру, когда он уже валился с ног от усталости, приходил Казуки. Учитывая напряженный график, Манабу мог бы на время отложить уроки с ним, но не получалось от них отказаться, как бы сильно он ни уставал. Улыбаясь Казуки и притворяясь совершенно бодрым, Манабу с раздражением думал о том, что нечего расклеиваться, не вагоны ведь разгружает. Положение усугублялось разбушевавшейся простудой, и на все вопросы Казуки, не стоит ли ему посидеть пару дней дома, Манабу лишь напоминал о том, что без него организация праздника сама не завершится, пил жаропонижающее и приходил домой к десяти вечера. Дома от него требовалось приготовить поздний ужин, прибраться в квартире и уделить время жене.
На саму Аими тоже свалилось столько работы, что они почти не виделись, и каждая свободная минута была в радость. На работе все время требовалось ее личное присутствие, и девушка возвращалась домой едва ли не позже Манабу, ругаясь на чем свет стоит и почти сразу отправляясь спать. Только ее усталость избавляла Манабу от долгих лекций на тему того, что здоровье нужно беречь и хотя бы отказаться на время от занятий с Казуки.
Но Манабу не мог. Эти два часа радовали его, наверное, больше, чем возвращение домой, и даже жаль было, что они пролетают так быстро. Бесполезные по сути своей уроки были для него в радость не только потому, что Казуки был способным учеником, и без того умеющим неплохо играть. В последнее время Манабу, у которого никогда не было особо близких друзей, с которыми он проводил бы все свободное время, начал ловить себя на том, что Казуки занял слишком много места в его жизни. Выходные обе семейные пары проводили чаще всего вместе так, будто это было давней традицией. Аими и Чихару быстро стали подругами, а Манабу и Казуки общались даже чаще них. Привычка Казуки звонить только для того, чтобы рассказать какую-нибудь несущественную ерунду, рассмеяться и пожелать хорошего дня, ничуть не раздражала Манабу, даже если он был занят. Со временем, если Казуки почему-то не звонил, Манабу чувствовал себя некомфортно, так, словно день прошел зря.
Сперва эта довольно ненавязчивая привязанность совсем не мешала ему, пока Манабу не понял, что что-то идет не так, совсем не так, как ему хотелось бы. Он был рад тому, что у него так легко и просто появился друг, которого, наверное, можно было теперь назвать лучшим, и за этой радостью не сразу понял, во что превращается его восторг, не успел ухватить момент, когда что-то, возможно, еще можно было исправить. Со временем Манабу понял, что даже знай он, чем все обернется, все равно не получилось бы остановить это, прекратить общение и выбросить мысли о Казуки из головы.
Но тогда случившееся казалось ему настоящей катастрофой. Он начал ревновать Казуки к его приятелям, и это сначала даже веселило. Манабу думал, что, отхватив, наконец, хорошего друга, начинает сходить с ума. Хотелось, чтобы Казуки проводил время с ним, и было даже страшно подумать, что будет, если тот потеряет к новому другу интерес. Это казалось основной причиной таких странных чувств неизбалованному вниманием Манабу, пока он не понял, что больше всего, болезненнее и острее ревнует Казуки вовсе не к друзьям, а к его жене.
Манабу восхищался им – его веселым характером, легкостью на подъем, сообразительностью, талантом, разносторонностью… Единственным, что в Казуки по-настоящему раздражало, было то, что он женат. Что у него есть Чихару, которая, несмотря на то, что Казуки не пылает к ней особой любовью, все равно точно знает, что сколько бы у него ни было друзей, сколько бы внимания он им ни уделял, Казуки принадлежит только ей и больше никому.
Когда именно Манабу осознал, что его чувства к Казуки вышли за рамки обычных, он сразу и не понял. Просто однажды, когда они смотрели в баре футбол большой шумной компанией и кто-то рассказал веселую шутку, изрядно подвыпивший Казуки рассмеялся, уткнувшись лицом в его шею, почти касаясь губами кожи, а Манабу почувствовал, как от этой внезапной близости, которая давно могла бы стать привычной, закружилась голова и жаркая волна ударила в пах. Он был совершенно трезв, но в тот момент ему показалось, что мир покачнулся. Манабу чувствовал запах волос Казуки, его ладонь на своем колене, а еще страх, что Казуки сейчас посмотрит на него и поймет, почему он не смеется вместе со всеми. Осторожно отстранившись и оставив друга веселиться вместе с остальными, Манабу выскочил на улицу, торопливо натянув свою куртку, и дрожащими руками попытался подкурить сигарету. Зажигалка поддалась не с первого раза, а сильный ветер со снегом все время норовил сбить пламя, но, в конце концов, на кончике сигареты вспыхнул красный огонек. Манабу курил, мерз и старался не думать. Нашло и отпустило.
- Эй, ты почему без меня убежал? – раздался голос Казуки, вышедшего вслед за ним, и Манабу понял, что не отпустило. Все внутри сжалось от страха, что не сумеет скрыть странную слабость. – Да еще и на улицу, тут же есть место для курения. Манабу, ты шарф забыл.
За несколько последующих дней этот страх вытеснил собой все остальное. Уже давно, с тех пор, как познакомился с будущей женой, Манабу не хотел никого другого, даже симпатии не испытывал, и казалось, что так будет всегда. После аварии Аими, серьезная и немного грустная, стараясь выглядеть равнодушной к своим словам, сообщила, что если Манабу захочет нормальную полноценную женщину, она ему все простит, только бы вернулся обратно. Но он никогда не пользовался щедрым разрешением.
В первое мгновение именно этой вседозволенностью так испугали чувства к Казуки, и только потом Манабу вспомнил, что его друг вообще-то мужчина, женатый мужчина, который не исчезнет из его жизни, если окончательно сойти с ума и пойти на эту безумную интрижку. И это действительно казалось катастрофой.
Проще всего было ограничить общение до минимума, хотя бы запретить звонить не по делу, прекратить уроки музыкой и попробовать как-то реанимировать личную жизнь, ограниченную работой, но Манабу тянуло к Казуки, сильно и совершенно необъяснимо.
Наступила зима, в Токио выпал снег, вместе с которым на Манабу свалилась страшная апатия ко всему происходящему. Работа начала выматывать, почти полное отсутствие общения с занятой проектом женой радовать, а встречи с Казуки стали казаться последней радостью жизни.
«Клуб так клуб», - решил он. – «Даже если потом я усну на работе».
Закончив с салатом, Манабу оглядел накрытый стол, бросил взгляд на настенные часы, которые показывали половину десятого вечера, и выглянул в гостиную.
- Ужин готов.
- …а я говорю, что этот макет выглядит как реклама ЛСД! Да, милый, мы идем, - отозвалась Аими, отрываясь от спора со своим коллегой. Зимой чаще всего она работала дома, поэтому коллеги часто приезжали к ней, где и работали до поздней ночи. Руи в их команде объявился недавно, но уже за что-то успел невзлюбить Манабу. Над сложным проектом они с Аими работали практически вдвоем, и он часто приезжал к ней, потому с Манабу они были знакомы, но приятелями становиться не спешили. В принципе, Манабу было не до него, и он не слишком расстраивался из-за этого.
- Я собираюсь завтра сходить на работу Казуки, - сообщил он, когда они сели за стол.
- О, так он же в клубе работает! – удивленно распахнула усталые глаза Аими. – Я думала, ты не любишь клубы. Помнишь, мне все никак не удавалось вытащить тебя хоть раз с собой.
- Ну, я ведь иду просто посмотреть, как он работает, - пожал плечами Манабу. – Ты не против, что я уйду без тебя?
- Конечно, нет. Работы меньше не становится, так что тебе все равно будет скучно вечером, - с набитым ртом произнесла девушка, взмахнув палочками, и обратилась уже к Руи, который слушал их с легкой усмешкой на лице. – Давай попробуем этот макет в тех трех вариантах цветовой гаммы, а если выйдет фигня, то…
Дальше Манабу их слушать не стал, прикрыв глаза и задумавшись о завтрашнем вечере, который обещал быть гораздо приятнее сегодняшнего.
***
В клуб Манабу пошел один. Не хотелось звать с собой никого, когда можно было разделить этот вечер с Казуки, даже если ему не удастся уделить Манабу много времени.
- Если будет скучно, просто познакомишься с кем-то, но я постараюсь не оставлять тебя надолго, - так сказал Казуки, а Манабу готов был согласиться с чем угодно, лишь бы тот убрал ладонь с его плеча. Или не убирал.
С ним было очень комфортно общаться, пока он не прикасался к Манабу, заставляя его сердце биться быстрее от страха за свои взбесившиеся чувства.
Манабу и раньше замечал, как Казуки хорош собой, но сейчас он казался еще более красивым – с красиво уложенными волосами, в яркой красной футболке и черных джинсах, с множеством браслетов на запястьях, он выделялся среди прочего персонала и разряженных посетителей, по крайней мере, Манабу казалось так, и он не мог оторвать взгляда от своего друга.
Устроившись за столиком в самом темном углу, Манабу неторопливо цедил пиво из высокого стакана, намереваясь этим сегодня и ограничиться. В клубе было шумно, душно и весело, но самого Манабу немного клонило в сон. Наверное, если бы не громкая музыка, он бы уснул. Казуки действительно подсаживался к нему часто и сидел подолгу, явно волнуясь, не скучно ли Манабу.
- Может, тебе познакомиться вон с той девчонкой? Она совсем неплохая, а? – предложил он, на что Манабу только усмехнулся:
- Казуки, я женат вообще-то. На твоей подруге, если что.
- Да, я как-то и забыл, - тут же сник тот. – Что, совсем не изменяешь?
- Совсем, - серьезно кивнул Манабу, глядя Казуки в глаза и подумав при этом, что как раз из-за него помыслы не так чисты, как прежде. – А ты?
- А ты как думаешь? - рассмеялся Казуки, подперев подбородок ладонью и хитро глядя на Манабу из-под аккуратно уложенной челки.
Манабу не стал отвечать, почему-то смутившись. Ему хотелось думать, что Казуки не любит Чихару, никогда не любил, но мысль о том, что у него есть и другие женщины, может быть, даже кто-то постоянный, душу тоже не грела.
Когда Казуки вернулся во второй раз, он принес еще два стакана с пивом.
- Эй, ты что, еще первый не допил? – возмутился он. – Давай, налегай.
- Мне много нельзя, - Манабу слабо улыбнулся, в очередной раз заметив интерес Казуки к своим рукам. Это не раздражало, и говорить об этом, чтобы не смущать друга, Манабу не стал, продолжив рассеянно водить пальцем по краю стакана. – Я быстро пьянею. А тебе разве можно пить на работе?
- Что ты! Конечно, нет, - сделав большие глаза, ответил Казуки и отхлебнул из своего стакана. – Ты пей, не бойся, сегодня все за мой счет.
И Манабу послушно пил, хотя пьянел действительно быстро, и печальный опыт подсказывал, что делать этого не стоит, но не послушать от души веселящегося Казуки почему-то не мог.
В третий раз Казуки притащил с собой какую-то компанию и еще пива. Манабу уже немного повеселел, поэтому против компании возражать не стал. Он не запомнил ни одного названного имени и не был уверен, что называл свое, кто-то обнимал его за плечи и рассказывал безумно смешную историю, какая-то девица хохотала Манабу в самое ухо, касаясь его губами. Кажется, в какой-то момент ее отстранили и строго произнесли голосом Казуки: «Даже не думай, Эйко, он женат». Потом, кажется, Казуки от него уже не отходил, Манабу даже прижался к нему плечом, и вдруг на столе перед ними оказалась бутылка с прозрачной жидкостью и тарелочка с нарезанным лаймом…
Манабу хотел сказать, что ему хватит, но речь ему больше не повиновалась, и он откинулся назад на диванчике, наблюдая из-под опущенных ресниц за расплывающимися разноцветными огнями. Нащупав рядом чью-то руку, он судорожно стиснул ее своими пальцами, чтобы чувствовать, что все еще находится в сознании.
- Манабу, ты как? – услышал он чей-то взволнованный голос. – Давай я тебя домой довезу?
- Не хочу в таком виде перед Аи показываться, - едва слышно пробормотал он в ответ.
- Я уже позвонил ей, сказал, что ты у нас останешься.
- К вам тем более не поеду, - Манабу дернулся из поддерживающих его рук, вдруг осознав, что рядом стоит Казуки, пытаясь надеть на него куртку. Когда они успели проделать путь от своего столика до выхода, и куда подевались остальные, он заметить не успел.
- Ну а что же ты собираешься делать?
- Не знаю… Говорил же, не нужно мне пить…
Казуки вздохнул, набросил на его плечи шарф и заботливо поинтересовался:
- Не тошнит? Сам идти сможешь?
- Нет. Нет, - пробормотал Манабу в ответ. Больше всего ему хотелось, чтобы от него отстали и оставили в покое. Он был недостаточно пьян, чтобы не испытывать стыда за свое состояние, зато ему вполне хватило, чтобы едва держаться на ногах.
Выходить на холод вовсе не хотелось, но Казуки, придерживая его за плечи, распахнул дверь и подтолкнул вперед. В лицо ударил ветер, показавшийся ледяным, и это немного привело Манабу в чувства. По крайней мере, он смог осмотреться и увидеть такси, к которому, по всей видимости, они и направлялись. Казуки помог устроиться на заднем сидении и сам сел рядом, а Манабу хотел поинтересоваться, не рано ли ему уходить с работы, но вдруг понял, что вовсе не хочет знать, который час, а главное, что не хочет, чтобы друг уходил куда-то. К нему можно было прижаться ненадолго, притворившись спящим, пока они ехали неизвестно куда, но Манабу почему-то не смог воспользоваться чудесным шансом.
Его раздражало то, что Казуки с ним так носится. Это не удивляло, учитывая то, что именно он был инициатором этой вылазки и виновником того, что Манабу так набрался, но с каждой минутой становилось все обиднее за разбуженные в нем чувства, которые с каждым стаканом пива, кажется, только усиливались. Манабу очень не хотелось бы начать говорить о них вслух, но когда он был пьян и слишком смел, удержаться было трудно.
- Казуки… - произнес он с трудом, вцепившись в свой шарф. Манабу собирался по привычке обмотать его вокруг шеи, чтобы было теплее, но, кажется, совсем забыл об этом. – Если я скажу тебе, ты же не будешь меня ненавидеть?..
Перед глазами все плыло, и Манабу не мог с уверенностью сказать, отразилось ли на лице друга какое-то выражение, или же ему было вовсе неинтересно слушать пьяный бред.
- Может, сперва доберемся домой?
- Нет, это важно…
Манабу думал, что это не лучшее время, чтобы признаться в неоднозначных симпатиях, когда он пьян, они не наедине, и вообще стоит помалкивать, а еще он не знал, что должен сказать, как придать нематериальным чувствам словесную форму.
«Не молчи, ну же…» - думал он, растерянно глядя перед собой и только на секунду прикрыл глаза, чтобы стряхнуть сонливость и усталость, но в спасительной темноте было так спокойно и тепло, что Манабу не пожелал возвращаться из нее в холодную пьяную реальность, совсем позабыв, о чем собирался сказать Казуки.
***
Проснувшись, обстановку Манабу не узнал. Незнакомым был потолок и обои, мебель он тоже видел впервые, но почему-то его не очень волновало то, где он ночевал. Похмелье особо никогда его не мучило, только все еще хотелось пить, но самым неприятным все же был тот факт, что Манабу опоздал на работу. Скорее всего, ничего ему за это не сделали бы, ведь день был выходным, и появиться там стоило только ради подготовки к празднику, и все же невежливо было не явиться без предупреждения.
Дверь в комнату приоткрылась почти бесшумно, но Манабу все равно услышал тихий шорох и обернулся, во все глаза уставившись на довольного Казуки, замершего на пороге. Моментально всплыли в памяти подробности вчерашнего вечера и то, что Манабу собирался поговорить с ним о своей внезапной симпатии, но вот успел ли он что-то сказать – этого Манабу не помнил. Улыбка Казуки не говорила ему ни о чем, кроме того, что у друга не появилось желания придушить его и бросить на улице. По крайней мере, пока он ничем не выдал то, что знает столь тщательно скрываемую тайну.
- Проснулся? Хорошо поспал, уже почти обед! Как ты себя чувствуешь?
- Нормально… - пробормотал Манабу и осторожно сел в постели.
- Я сам только встал, сходил за завтраком для тебя… И вот! – поставив пакет с едой на пол, Казуки нашел там бутылочку с водой и кинул Манабу, который поймал ее лишь чудом, успев в красках представить, как она угодит ему прямо в зубы.
- Спасибо… Казуки, а мы где?
Обстановка все еще не казалась знакомой, а рядом обнаружилась еще одна наспех заправленная кровать, на которую Казуки тут же плюхнулся, разворачивая солидных размеров гамбургер.
- В отеле, - охотно пояснил он. – Вчера ты не захотел ехать домой, и ко мне тоже не захотел.
- Я не хотел беспокоить Чихару.
- Ага, я так и понял, - Казуки откусил от гамбургера кусок и пока жевал, внимательно смотрел на Манабу, отчего у того вдоль позвоночника побежали мурашки.
«Сказал или не сказал? Бли-ин…»
- Вот я и решил отвезти тебя в отель, ну и сам остался.
- Казуки, послушай… - пить хотелось безумно, но Манабу, повертев бутылочку с водой в руках, отложил ее в сторону. – Извини. Столько проблем из-за меня…
Наверное, он даже покраснел, потому что почувствовал, как горят щеки, но Казуки только отмахнулся:
- Это я виноват, впредь буду тебя слушать. Ты же совсем немного выпил, а я и не уследил. Поешь, бледный такой, аж жуть! – Казуки протянул ему второй гамбургер, и Манабу вяло поблагодарил его, думая о том, что никогда такой гадости не ел и не думал, что в жизни настанет момент, когда придется. Но гамбургер оказался внезапно вкусным, и даже скверно начавшийся день начал казаться не таким уж унылым, пока Казуки не произнес:
- Так что ты вчера хотел сказать?
Едва не выплюнув назад воду, глоток которой так неосмотрительно сделал, Манабу уставился на друга, изо всех сил пытаясь выдать страх за удивление:
- Сказать? Казуки, я был пьян в дрова, я не помню даже, как по ступенькам поднялся.
- А ты не поднимался, - хохотнул тот. – Я тебя на руках нес, как невесту.
В первую секунду Манабу смутился, но тут же пришло понимание того, что он не успел наговорить вчера ничего лишнего, а то, что уснул в такси, так это ничего страшного – Казуки не бросил и даже донес до кровати, и сразу будто что-то отпустило. На душе стало гораздо легче, и Манабу неожиданно для себя рассмеялся, утыкаясь лицом в подушку.
- Что, серьезно? На руках?
- Ага, ты сколько весишь? Тебя на одном плече можно утащить!
- Ой, не могу… Как нас только пустили сюда?
Впервые за три года супружеской жизни Манабу напился и не явился ночевать домой, проснулся в отеле и не пришел на работу, ел вредный фаст-фуд прямо в постели и хохотал как безумный над тем, что до постели его пришлось тащить на руках. Наверное, еще совсем недавно это привело бы его в ужас, но теперь с ним был Казуки, и ничему уже не приходилось удивляться.
❀❀❀
- Я вот одного не понимаю, - Чихару расчесывала гребнем отросшие пряди, поочередно закручивая их в замысловатую прическу. – Аими-сан, несмотря на свою инвалидность, остается на удивление живой и подвижной женщиной с очень большим потенциалом.
- Угу, - пробурчал Казуки, лениво листая глянцевый журнал со слащавыми моделями на каждой странице.
- Наверняка за ней до сих пор носятся толпы поклонников, но как же так получилось, что она осталась с таким непримечательным молодым человеком, как Манабу? – Чихару отложила в сторону расческу и критично оглядела себя в зеркало. – Откуда он вообще взялся такой?..
Казуки, до этого не слишком внимательно прислушивающийся к голосу жены, нахмурился. Чихару и Аими прекрасно общались, чему Казуки не переставал удивляться, но стремление жены при любом удобном случае завести разговор о том, что Манабу не достоин Аими, уже начинало настораживать.
- К чему это ты клонишь? – недовольно поинтересовался он.
- А именно к тому, что не понимаю, за что можно любить такого… хилого мальчика.
- Мальчика, значит?
- Ну а разве можно назвать его мужчиной? Господи, да у него талия…
- Тоньше, чем у тебя? – Казуки хмыкнул.
- А ты все шутишь, - Чихару покачала головой. – По-моему, он не достоин такой хорошей женщины, как Аими-сан…
- Бред какой. Тебе не приходило в голову, что Аими любит его не просто так? Манабу умен, талантлив – видела бы ты, как он на гитаре играет – кроме того, он заботится об Аими. Не каждый мужчина смог бы нести на себе такое тяжкое бремя в течение стольких лет…
- Ну, уж точно не ты, - Чихару грустно улыбнулась своему отражению, поймав на себе скептический взгляд Казуки. – И представить страшно, что было бы, случись что-то со мной. Ты ведь только и ждешь повода избавиться от меня.
Казуки почувствовал, что начинает закипать. В очередной раз он неосторожно повелся на провокацию Чихару, и теперь ему предстояло выслушать, как она несчастна в браке из-за недостойного ее мужа.
- Куда это ты направился? Казуки, я с тобой разговариваю! - Чихару обернулась, успев увидеть только спину выходящего из комнаты Казуки.
- Оставляю тебя сплетничать о людях наедине с собой, - тот подхватил с тумбочки телефон, ключи и принялся зашнуровывать ботинки.
- Ну да, чего я от тебя ожидала? Лишь бы улизнуть, - недовольно прошипела она. – Да какой из тебя мужчина? Манабу хотя бы любит Аими-тян, а ты только…
Казуки выскочил за дверь, спасаясь бегством от нравоучений Чихару. Все чаще он ловил себя на мысли, что ему тяжело находиться рядом с женой на протяжении долгого времени. В моменты, когда Чихару начинала пилить его в своей излюбленной манере, ему хотелось отвесить ей звонкую затрещину, ведь иначе заставить ее замолчать было не так-то просто. Но за таким вспыльчивым поступком крылись непредсказуемые последствия, кроме того, Казуки не хотел поднимать руку на женщину, пусть даже ею окажется та, что украла у него счастливую молодость.
Каждую неделю он исправно посещал вечерние занятия музыкой, на которых, помимо получения практических навыков общения с гитарой, они с Манабу много разговаривали, шутили и смеялись. Показавшийся несуразным и даже занудным на первый взгляд Манабу оказался совсем не таким. Он с удовольствием поддерживал разговор, терпеливо по нескольку раз объяснял Казуки что-то, чего тот не мог понять с первого раза и часто робко улыбался. Именно робко – другого определения этой мальчишеской слегка виноватой улыбке Казуки не мог подобрать. Нередко он ловил на себе задумчивые взгляды Манабу, непременно подкалывая его на эту тему, но, впрочем, ничего не имея против.
Узнав Манабу ближе, Казуки был в корне не согласен с Чихару, которая столь скептично относилась к мужу Аими. Наверное, он был самой подходящей партией для нее среди всех ее ухажеров, которых знал в свое время Казуки.
Наручные часы показывали половину третьего дня, и Казуки вздохнул, прикрыв глаза. Легкий ветерок приятно обдувал горячую кожу, забираясь под полы куртки. Чем занять себя как минимум до наступления вечера, Казуки представлял весьма смутно. Сегодня была не его смена, а, стало быть, спастись на работе от общества докучающей жены, он не мог. Вздохнув еще раз, он достал из кармана мобильный, открывая телефонную книгу и бесцельно пролистывая ровные строки имен и цифр.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |