Гарри Поттер и Тайный грех (слэш) 59 страница

— Я не знал, что там! Я прыгнул за Сириусом!

Северус скрипнул зубами и отвернулся. Похоже, имя Блэка уже действовало на него, как бандерилья на быка.

— Послушай, — Гарри сжал его ладонь. — Не сердись на меня. Я не за себя боюсь! За тебя, — он умоляюще заглянул в его глаза.

— Со мной все отлично, — буркнул Северус. — Поверь, я бы не предлагал тебе воздушную прогулку, если бы не знал, что это такое. Это лучший аэроклуб Лондона, надежный и…

Он не договорил и кинулся к группе техников, возящихся с лежащей на земле гондолой.

— А побольше корзины не было? Это гнездо малиновки! — услышал Гарри крик дорогого друга сквозь шум воздухонагнетателей.

— Гондола на пятерых, сэр, как вы и заказывали, — крикнул в ответ работник аэроклуба. — С вами только пилот. Лучшая гондола, оснащенная бортовым компьютером! Мы пользуемся навигаторами, радиосвязью и спутниковой связью, у нас лучшая система пожаробезопасности! Если вы не летали…

— Я летал! Мальчик!..

— Мальчику понравится, сэр. А где мальчик? — мужчина оглянулся, очевидно, в поисках ребенка.

Гарри стоял, широко улыбаясь. Он не чувствовал себя мальчиком. Вчера он перестал быть ребенком. Вчера… Он осознал, что он мужчина. Северус подарил ему больше, чем свое тело и душу. Он вдохнул в него уверенность в себе и волшебную внутреннюю силу, которой Гарри не мог бы дать определения, просто ощущал внутри глубокий умиротворяющий покой.

— Северус, — он оттащил дорогого друга от гондолы, которую тот придирчиво изучал. — Отличная корзина. Тебе же сказали, идеальный ветер, лучший шар, опытный инструктор! Вот только один из пассажиров — ненормальный, а все остальное…

— Если что, я сяду на пол корзины и удовлетворюсь рассматриванием нижней части вашего тела, мистер Поттер, — Северус окинул тонкие голубые джинсы Гарри многозначительным взглядом.

— Для этого не обязательно подниматься на три тысячи футов, мистер Снейп… Ой, боже, смотри! Ого!

На их глазах разворачивался и рос в размерах гигантский разноцветный шар. Гарри разинул рот, завороженный зрелищем: он и не подозревал, что аэростат вблизи такой огромный. Из газовых горелок над гондолой били столбы пламени, наполняя разноцветную оболочку мощными потоками горячего воздуха.

— Это чудо! Это… это… — Гарри потерял дар речи, восхищенно разглядывая рвущегося в небо гиганта. Шар еще не наполнился воздухом до предела, но уже был невероятных размеров. Он приподнял над землей лежащую до того гондолу и теперь плясал и рвался в небо, сдерживаемый тросами-фалами.

— Он размером с дом! — от избытка эмоций Гарри подпрыгивал, начисто забыв о свежеприобретенной мужественности. На мгновение он одумался, но, глянув на Северуса, поймал в глазах дорогого друга выражение такого же детского восхищения.

Гарри схватил его за руку. Задрав головы, оба смотрели на разворачивающееся великолепие.

— Это фантастика, правда, Кит? — пробормотал Северус.

На мгновение Гарри стало грустно. Детство дорогого друга было страшней его собственного. Он с болью осознал, что полет на шаре — не прихоть не знающего куда деть деньги упрямца, а попытка вернуть растоптанное взрослыми волшебство детства.

— Фантастика, — согласился он и крепко сжал пальцы Северуса в своей ладони.

* * *

— С ума сойти! Северус! Это невероятно! Смотри!..

Он кричал так, что сорвал голос. Сердце выскакивало из груди от восторга. Страха не было. Его вытеснило такое потрясение открывшимся перед ними великолепием, что Северус буквально держал Гарри за шкирку — юный воздухоплаватель так и норовил высунуться подальше из корзины.

— Северус, я знал, что земля круглая, но я же НЕ ВИДЕЛ этого! — ликовал Гарри, перекрикивая шум газовых горелок над головой. — Честное слово, закругляется! Не смейся! Одно дело, в учебнике сердце нарисовано, а другое дело, когда оно живое, открытое… Так и это… Смотри, под нами птицы, мы их спины видим! Боже! Я никогда! Не видел! Летящую птицу сверху! Северус! Я тебя обожаю! Ау! А-а-а! «Лондонский Глаз» — дерьмо! Смотри, он отсюда, как велосипедное колесо! Я его боялся! «Глаз» не останавливается, потому что упадет! Он обвалился в Темзу, когда строили! Гермиона сказала, она все знает! Ой, мы все время над рекой летим, ты заметил? Северус! Ты самый лучший! В мире! Ой, посмотри! Нет, ну ты не смотришь! Баржи на реке! Малюсенькие, как жуки! А мосты, гляди! Дощечки, а не мосты! — Гарри в экстазе метался от одного борта к другому, ошалев от изобилия впечатлений.

Северус смеялся, забыв о боли. Привалившись к борту гондолы, он больше любовался молодым разбушевавшимся любителем аэронавтики, чем прелестями уплывающего из-под ног города, похожего на огромный пчелиный улей.

— Северус! Мы вообще не летим, а висим, просто земля под нами крутится! — не унимался Гарри. — Даже ветра нет!

— Мы летим по ветру, поэтому не чувствуем его, Кит!

— Мы — в середине ветра? Значит, птицы тоже не чувствуют ветер?

— Возможно. Во всяком случае, они ему не сопротивляются. Скорей, подстраиваются. Так и мы сейчас.

— А я думал, шар летит как получится!

— Ха! Если господин пилот забудет о своих обязанностях, — Северус изничтожил угрожающим взглядом ни в чем не повинного инструктора, — и не будет маневрировать, нас занесет куда-нибудь к черту и…

— Нас занесет в волшебную страну! Уже уносит! — Гарри скакал в гондоле, вертелся по сторонам и даже упросил пилота подергать рычаги, открывающие клапаны горелок.

— За нами следует машина с наблюдателями, сэр, — сообщил пилот юному воздухоплавателю. — Они не теряют нас из вида, чтобы встретить по прибытии.

Гарри смерил его убийственным взглядом: пилот перебил всю романтику. Похоже, Северус был прав, когда, с кислым лицом выслушав напутственные инструкции, попросил пилота притвориться, что его здесь нет.

— Под нами Ричмонд, Кит! Вот там — Кью Гарденс!

— Давай угадаю, где будет наш дом!

— Ты его не узнаешь снизу!

— Я почувствую!

Дома под ними казались забавным нагромождением детских кубиков. Юго-Западная железная дорога превратилась в тонкую ленту, автотрассы нитями и паутинками таяли в туманной мгле. Далеко, сколько хватало глаз, простиралась нежная зелень полей и холмов, скрытая легкой дымкой у полукруглого горизонта. Нежные лучи утреннего солнца посеребрили Темзу легким блеском, и она серой сверкающей змейкой убегала вдаль и пряталась в туманных долинах.

— Никогда не знал, что живу на такой красивой земле, — восхитился Гарри, обнимая Северуса, которого уже затискал до полусмерти. — Отсюда, с высоты, так хочется любить целый мир!

Чем выше поднимался аэростат, тем более удивительный и счастливый покой снисходил на путешественников. Юный воздухоплаватель перестал скакать по гондоле, прижался к боку дорогого друга и слушал его, как сказочника. Как завороженный, он внимал историям о махолёте Да Винчи, о старинных китайских фонариках и воздушных змеях, о приключениях овцы, петуха и утки в аэростате братьев Монгольфье, о покорившем англичан аэронавте Лунарди, прихватившего в полет кошку и голубя, о летучем корабле, на котором Бланшар впервые пересек Ла-Манш и высадился во Франции голый, об австрийских шарах, набитых бомбами, занесенных неблагоприятным ветром в свой же лагерь вместо стана врага, о храбром Сантос-Дюмоне, повисшем на крыше отеля и чудом спасшемся после взрыва водорода в его дирижабле, о шарах-шпионах и цепеллинах. Время от времени Северус тыкал пальцем в игрушечные с виду здания внизу, объясняя, над чем они пролетают.

Пилот аэростата, вознамерившийся поначалу быть гидом, стушевался и, похоже, заслушался сам.

Аэростат поднимался все выше.

— Две тысячи двести футов, — сообщил пилот.

На душу Гарри снизошел мир. Северус тоже перестал разговаривать. Слова казались ненужными, их попросту не было. Осталось упоение полетом и тишина, время от времени нарушаемая шумом газа из горелок. Гарри нравился этот звук — казалось, шар живой и дышит огнем, как волшебный летучий дракон.

— Когда поднимаешься в небо, все проблемы остаются внизу, — Северус разглядывал далекие поля, похожие на лоскутное одеяло. — Все становится таким мелким… неважным… Мы и сами — маленькие пылинки на лице земли.

— Мы не пылинки! — возмутился Гарри. — Мы люди! Живые! Счастливые! Свободные! Я знаю, что никогда не буду прежним после этого полета!

Северус молчал, улыбаясь.

— Это не та свобода, о которой я говорил, Кит, — сказал он, наконец.

— А какая — та? — задумчиво спросил Гарри, глядя на подернутый дымкой небосклон. — Сириус, по-твоему, свободен? Ты ему завидуешь? Ты связался со мной и…

— Свобода — это не пустота, не отсутствие обязательств, оков и привязанностей. Свобода — это состояние ума, Кит. Демокрит говорил, что свободный человек «ни на что не надеется и ничего не боится». Это не обо мне! Я больше не гонюсь за свободой, ведь сама эта погоня есть рабство, такой вот парадокс! — неожиданно беспечно рассмеялся Северус. — Я понял это, когда едва не потерял тебя, Кит. Свобода — это химера! И я не завидую Сириусу. Я никому не завидую. Потому что в эту минуту нет никого счастливей меня! — крикнул он, схватил Гарри за плечи и крепко поцеловал в губы.

— Есть! Я счастливее!

— Нет, я!

— Хорошо, одинаково! — засмеялся Гарри и повернулся к пилоту: — Скажете, когда поднимемся до трех тысяч, сэр!

— Хочешь загадать желание? — ухмыльнулся Северус.

— Нет. Я не верю больше в такие вещи! Все, чего я желаю, я добьюсь сам. Ты к своей свободе шел много лет, боролся за право быть собой, а когда получил столько свободы, сколько другим и не снилось, кричишь «Химера!»

— Химера! — заорал Северус, похоже, обращаясь к тающему в воздушной дымке Лондону.

— Северус Снейп врет! — крикнул Гарри. — Он ничего не боится! Только томографа-а-а!!!

— Я боюсь мотоцикла Сириуса! Он рассыпается-а-а!!! Бродяга, ты меня слышишь? Забери свою развалину!

Оба хохотали.

Пилот невозмутимо изучал показания приборов. Очевидно, с высоты пассажиры кричали и не такое. В небе не было барьеров для эмоций.

— Ни на что не надеется и не боится только труп! Глупость твой Дерьмокрит сказал! — объявил Гарри, едва отдышавшись.

— Кит, я много чего боюсь! — неожиданно горячо заговорил Северус. — Ты думаешь, становясь к операционному столу, я спокоен, как удав? Я просто не позволяю страху и беспокойству сожрать меня! Я выключаю все эмоции! Чертов томограф просто был неожиданностью… Когда мне было лет пять, отец напился и закрыл меня в буфете. Я крутился внутри, пытаясь выбраться, свалил буфет дверцами вниз и просидел там почти сутки. Я бы и не вспомнил это, если бы не история с МРТ. Но теперь… Справлюсь и с этим. Не думаю, что мне понадобится твоя компания в капсуле, — улыбнулся он. — Но у меня есть другой страх, — прибавил он, посерьезнев. — Настоящий. Страх с большой буквы.

— Я знаю, о чем ты, — взволнованно сказал Гарри. — Твой страх… я услышал его в твоей музыке.

— О-о, — только и сказал Северус. — А кто говорил, музыка не бывает личной?

Гарри схватил Северуса за руки.

— Перепиши конец своей пьесы! Потому что… Я всегда буду с тобой, — пылко, взахлеб заговорил он, глядя в загадочную глубину темно-карих глаз. — Что бы ни случилось. Верь мне. Не потому, что тут, в небе, хочется делать глупости и давать пустые обещания. Как ты подарил мне себя, так и я дарю себя тебе. Я никуда не денусь, потому что ты... Ты живешь во мне! Невидимо, волшебно! Я никогда не буду свободен от тебя, пока дышу! А если вдруг стану свободен, то задохнусь и умру. Я не мираж, не фантом и не химера! Я живой и настоящий! Хотел сказать тебе про любовь, но это не любовь! Это больше, чем любовь! Оно… оно не вмещается во мне!

Северус молча прижал его к своей груди, улыбаясь и не чувствуя, как по лицу текут слезы.

— Три тысячи футов над землей! — крикнул пилот.

~*~*~*~*~*~

Глава опубликована: 08.01.2013

Эпилог. Полгода спустя

Гарри аккуратно припарковал Альфа Ромео возле кафе «Неро», вышел из машины и заботливо убрал салфеткой со стекла голубиное благословение. Раньше молодой человек и не подозревал, что можно влюбиться в автомобиль. С мистером Ромео Гарри возился так часто и с таким удовольствием, что Северус порой подшучивал, порой раздражался и говорил что-то вроде «Хватит его облизывать» и «Меня бы так, мистер Поттер», когда юный автолюбитель увлеченно натирал губкой и без того сверкающие бока своего железного коня. К удивлению Северуса, вождение Гарри освоил легко и быстро, хотя все еще продолжал нервничать, ежедневно добираясь от Кью Гарденс в Южный Кенсингтон на подготовительные курсы при университете.

Хорошее с утра настроение слегка подпортила неожиданная встреча с кузеном Дадли: застряв в пробке на Саут Сиркулэр, Гарри имел удовольствие узреть кузена на дядином Фольксвагене — видимо, Дадли ехал в свою Школу Экономики. Кузен уставился на мистера Ромео взглядом, полным неприкрытой зависти, вместо приветствия крикнул в окошко: «Педикам везет!» — и изобразил нехороший жест пальцем. Как бы спокойно ни относился Гарри к подобным глупостям, слушать пакости от родственников было неприятно. Несмотря на протесты Северуса, часть наследства Гарри настигла семейство Дурслей в виде подарков и денежных переводов, но не похоже было, чтобы породило что-то, даже отдаленно напоминающее благодарность. Размышляя не столько о Дадли, сколько о собственной реакции на встречу, Гарри подумал, что тот не стоит его переживаний. Он выбросил кузена из головы — предстояло встретиться с Роном Уизли, на что тоже нужны были душевные силы. Если бы не данное Молли обещание, Гарри бы не стремился заключить в объятья бывшего брата во Христе.

Он вошел в кафе и огляделся в поисках подходящего места. Хотя Гарри приехал раньше времени, брат Рон уже был здесь, сгорбившись за столиком у окна, с кружкой пива в руке. Если бы не на редкость угрюмое выражение лица, бывший напарник по ударной евангелизации напоминал бы немецкого бюргера: рыжий приятель растолстел и даже несколько обрюзг.

— Привет, — Гарри плюхнулся на сиденье напротив Рона.

— Это ТЫ? — рыжие брови «бюргера» полезли на лоб. — В жизни бы не узнал!

Гарри знал, что ухитрился немного вырасти. Стремление проводить с Северусом больше времени привело к тому, что оба теперь регулярно навещали спортзал в Лондон Бридж. Занятия действовали благотворно: Гарри чувствовал в себе приятную силу и уверенность, и теперь, разглядывая свое отражение в зеркале, больше не видел ни костлявых плеч, ни жалко выпирающих ребер и коленок. Нервную порывистость сменила спокойная грация. Было это следствием спортивных или другого рода упражнений, Гарри не задумывался. Во всяком случае, он полюбил свое отражение. К счастью, до откровенного нарциссизма дело не доходило. Жадное разглядывание его похорошевшего мускулистого тела осталось привилегией дорогого друга.

— Я просто загорел, — улыбнулся Гарри, откидывая назад длинные волосы. Прежде нелепые вихры отросли и соблаговолили лечь в привлекательную прическу. — Мы на Мальдивах были, — он отвел взгляд, опасаясь, что Рон спросит про дайвинг и кораллы. Увы, дайвинг прошел большей частью вовсе не в морских глубинах.

— А-а, — тусклым голосом сказал Рон.

Не переставая улыбаться, Гарри заказал кофе у подошедшего официанта. Рон попросил еще кружку «Фуллера».

Гарри бросил взгляд на объемистый стакан, но ничего не сказал: миссис Уизли уже плакалась, что Рон неумолимо превращается в алкоголика.

— А книжка зачем? — Рон кивнул на книгу у Гарри под мышкой и булькнул пивом.

— Я чуть раньше приехал, думал почитать, пока тебя дожидаюсь, а ты уже тут, — молодой человек положил книгу на стол и любовно погладил ладонью обложку.

— Я тут уже час торчу, — хмуро сказал Рон. — Пока не выпью, на разговоры не тянет.

— Ты же раньше не пил, — огорченно вздохнул Гарри, оглядывая бывшего приятеля: час, проведенный в обществе «Фуллера», даром не прошел. — Даже в Библии сказано «пейте, но не упивайтесь».

— За меня молятся, — Рон шумно отхлебнул еще глоток. — Бог все усмотрит.

— Рон, ты кого дуришь, себя или других? — раздраженно сказал Гарри. — Тебе так удобно, да? А самому слабо прекратить? Бог за тебя пить не бросит! Твоя мама говорит, ты теперь галлонами пиво хлещешь!

Рон сердито сощурил рыжие ресницы.

— Пришел мораль читать? Вали тогда! И без тебя тошно, — он злобно уставился на шапку пены в своей кружке, стискивая стеклянную ручку побелевшими пальцами.

— Рон, — Гарри осторожно коснулся его руки. — Скажи честно, ЧТО тебе тошно? Я… пойму. Я когда-то и сам жить не хотел, если ты помнишь, — мягко прибавил он.

Рон уставился на него невеселыми покрасневшими глазами.

— Я — никто. Ноль без палочки. Все вокруг такие умные, шустрые, — тоскливо сказал он, и у Гарри что-то больно сжалось внутри. — Фред и Джордж открыли церковь молодежную… такую, как у Риддла. Известность, бабло…

«Мошенничество и выкачка денег», — мысленно констатировал Гарри, но продолжал с участием разглядывать бывшего брата во Христе.

— Чарли всем доволен… Исследованиями какими-то занимается… Отец тоже не жалуется… Даже мать какую-то ерунду затеяла. Я думал, она деньги откладывает мне и сестре, а она курсы вязания открыла. Небось, по совету твоего… — Рон скривился и замолчал, отвернув лицо.

Гарри откинулся на стуле и скрестил руки на груди.

— Считаешь, твоя мама не имеет права на свое хобби? — сердито сощурился он. — Ты не хотел ни работать, ни учиться, пошел к харизматам, но деньги с неба не посыпались, и мать теперь должна твое пиво финансировать?

— А чем плохи харизматы? — вскинулся Рон, тряхнув рыжим чубом. — Фред и Джордж знаешь сколько зашибают?

— При чем тут они, — поморщился Гарри. — Речь идет о тебе. Ты не такой… э-э… предприимчивый. Ты даже не знаешь, чего хочешь. Бог ничего за тебя не решит. И тем более не сделает.

Рон опустошил свою кружку и уставился в пространство тусклыми покрасневшими глазами.

— Тебе легко говорить, — мрачно сказал он. — Живешь, как у Христа за пазухой.

Гарри навалился на стол и уставился в веснушчатое лицо бывшего собрата по вере.

— Никогда не говори о том, о чем понятия не имеешь, — сквозь зубы сказал он. — Ты знаешь, сколько я занимаюсь сейчас? У Бога за пазухой не сидят на лекциях, не корпят над учебниками и не помогают по ночам в операционной! А еще спорт и гитара! У меня день по минутам расписан, мистер Уизли!

Рон вытаращил слегка осоловелые глаза.

— Вот теперь я тебя точно не узнаю, — удивленно пробормотал он. За все время их знакомства Гарри ни разу не назвал его «мистером Уизли».

— Разница между нами в том, что у меня есть цель, и я готов отдать ей все силы, — продолжал Гарри, сверля приятеля серьезным взглядом зеленых глаз. — Если ты САМ определишься с тем, чем хочешь заниматься, вместо того чтобы ждать этого от Бога, тебе не захочется тратить время и деньги впустую! — Гарри щелкнул ногтем по его кружке. — Спорим, ты пьешь от скуки? Я не верю, что тебе не дает покоя успех братьев или матери! А ее курсы вязания популярны, насколько мне известно, — фыркнул он, усиленно пытаясь вспомнить, куда засунул красно-зеленый свитер, подаренный ему Молли.

— Знаю, — буркнул Рон. — Могла бы и уйти от вас. В Ричмонд таскается…

— Может, ей это нравится, ты не думал? — вскинул бровь Гарри. Молли он полюбил, как любят близких родственников, и сейчас, общаясь с Роном, ощущал нечто вроде ревности и некоторой злости на незадачливого брата во Христе. — Скажи честно, тебе самому нравится то, что ты делаешь? Вернее, ничего не делаешь, — он безотчетно погладил лежащую перед ним книгу и отпил глоток остывшего кофе.

Рон понуро тряхнул рыжей головой.

— Я несу людям Слово, — скучным голосом сказал он.

— А как насчет того, чтобы ДЕЛО нести? — иронично поинтересовался Гарри.

Рон опять уставился на него с любопытством.

— А ты не просто изменился, — сказал он. — Ты сильно изменился.

Гарри слегка прикусил губу. От многих он слышал, что даже его манера разговаривать теперь похожа на манеру Северуса, не говоря о мимике и жестах. Но поделать с этим он ничего не мог, утешаясь тем, что Северус, в свою очередь, перенял некоторые его жесты и словечки, включая вздох «О, Боже», от которого теперь никак не мог избавиться.

— Знаешь, я догадывался, что ты гей, — внезапно сказал Рон.

Гарри подавился холодным кофе.

— Гермиона просветила? — поинтересовался он, прекрасно зная, что миссис Уизли была в некоторых вопросах молчалива, как скала.

— Нет, — ухмыльнулся рыжий приятель. — Я сам так думал. Не говорил вслух, но… Мне иногда казалось, что Дамблдор свои проповеди тебе лично посвящал. На одного тебя смотрел, будто распять в кресле хотел, — от улыбки веснушки брата Рона расползлись по щекам живыми рыжими брызгами.

Гарри провел рукой по лицу, отгоняя воспоминания.

— Почти распял, — фыркнул он. — Если бы не Северус… — он покачал головой и замолчал, улыбаясь краем губ.

— Честно скажи… любишь его? — в приглушенном голосе Рона слышалось плохо скрываемое любопытство. — А в ад… за это самое… не боишься?

— Очень. Люблю, — сказал Гарри, спокойно разглядывая приятеля. — А что касается ада… Он у нас в голове. И разве не мы сами себе его устраиваем? — он прищурился на третью кружку «Фуллера» на их столике, подозвал официанта и заказал шницель, картофель и салат. Скрестив руки под подбородком, Гарри уставился в невеселые глаза Рона:

— Скажи честно, ЧТО во мне изменилось. Только не говори про прическу, загар или одежду, — он небрежно оттянул пальцем воротник белого тонкого пуловера.

Рон откинулся на сиденье и задумчиво заморгал.

— Ты… не такой, как раньше, — глухо сказал он наконец. — Спокойный, что ли. И уверенный такой… Вроде как старше стал. Ну и… Нормально, короче, выглядишь, — проворчал он, что должно было означать похвалу.

По лицу Гарри вдруг прошла тень. Он схватил за руку приятеля и заглянул в глаза, силясь вложить в свой взгляд больше, чем это могли бы сделать просто слова.

— Хочешь, скажу тебе, кого я вижу перед собой, Рон? Я вижу человека, который просто застрял на перекрестке. Не знает, что ему делать, куда дальше двигаться. Этот человек — очень хороший парень, добрый и умный, просто он еще не нашел свой путь. Для него главное — сделать шаг, освободиться от чужого влияния. Сейчас ему надо закрыть уши и не слушать никого, кроме самого себя. Может, тебя удивляет успех Фреда и Джорджа, может, ты смотришь на Чарли с долей зависти, тебе видней. Но пойми, Рон, ведь ты — особенный. Таких, как ты, больше нет. Не нужно быть вторым Фредом, Чарли, Джорджем… То, что сможешь сделать в жизни ты, не сделает ни один из них. Только ты. Не позволяй разной дряни сломить себя, — он многозначительно посмотрел на кружку в руке Рона и вздохнул.

— Не смотри так косо на пиво, — буркнул тот. — Если бы не это… я был бы первым, кто осудил тебя за то, что ты… Сам знаешь, за что, — пробормотал Рон. — А так… не мне судить. Сам хорош, — с тоской сказал он, дергая ртом.

Гарри опять схватил его за руку.

— Послушай, каждый из нас в чем-то слаб. Хорошо, что ты это понял. Не надо на себя сердиться, это не выход.

— А что — выход? — бесцветно поинтересовался Рон.

— Найди себе дело по сердцу. Девушку найди, в конце концов. Да что угодно, что создает тебя, а не ломает, как твоя вера… или как алкоголь.

— Не ставь это в один ряд! — сердито рявкнул рыжий евангелист.

— Почему же? — опять заломил бровь Гарри. — Одурманиться можно и тем, и другим. А ты как, сперва пивка хлебнешь, потом Слово Евангельское несешь, или сначала Слово, а потом…

— Не ехидничай, — возмутился было Рон, но не выдержал и расхохотался сам: — В последнее время сначала пивка, а потом ТАКОЕ несу… Не то слово!..

Гарри рассмеялся тоже: хохот Рона был на редкость заразительным. Официант поставил на стол весьма аппетитный шницель, и Гарри придвинул его приятелю. Не долго думая, тот накинулся на дармовое благословение божье.

Гарри бесцеремонно выудил салатный лист из его тарелки и сунул в рот.

— Я ничего не умею, — неожиданно сказал Рон, перестав жевать. — Все, что я пытался делать… Даже Благую Весть нести… смех один, — скривился он. — Я только в футбол хорошо играю. Всё, — он сердито вонзил вилку в шницель.

— Так играй, — спокойно сказал Гарри. — ИГРАЙ.

Рон вытаращил глаза.

— Издеваешься? Это… э-э… Вот пойми. Родители хотят, чтобы у меня было высшее образование, ведь Фред и Джордж закончили Школу Коммерции, Чарли — врач, а сестра…

— А ты — футболист! — рявкнул Гарри. — А я буду на тебя по телевизору смотреть! И болеть за тебя буду! На твои матчи ходить! И пиво выкинь, не пьют его футболисты, враки это все и реклама!

Как в замедленной киносъемке, брат Рон уставился на Гарри странным взглядом, встал, взял с подноса четвертую кружку «Фуллера» и щедро окропил содержимым карликовую пальму в кадке у окна.

— Ты прав, — неожиданно сказал он.

Он медленно сел и уставился в пространство. Гарри вздохнул.

— Смотри, Рон, — он подвинул к нему лежащую на столе книгу. — Автор книги — мой друг. Он уехал в горячую точку и там написал, что пережил, как работал в бригаде Красного Креста… Короче, это круто.

— «Записки военного хирурга», — вслух прочитал Рон и поднял на Гарри вопросительный взгляд.

— Мой друг… Он был злой на весь свет, пока делал то, что ему не нравилось. Но теперь… Эта книга — бестселлер. Сириус… У него оказался талант к писательству, — улыбнулся Гарри. — Он теперь и военный хирург, и журналист, и писатель. Ему даже воевать довелось, отстреливаться, прятать раненых в горах… Много чего, — сказал он, любовно поглаживая книгу доктора-авантюриста. — Когда мы снимаем шоры с глаз, неожиданно узнаем, как много можем сделать и как себя выразить. Сириус… он теперь герой. Лауреат Букеровской премии! Знаешь, Рон, — Гарри вперил в приятеля повеселевший взгляд прищуренных глаз. — Он такой же, как ты и я! Просто он позволил себе быть самим собой! Сообразил, чего хочет от жизни на самом деле… А знаешь, как он пил, пока не знал этого? Как сволочь пил! В этом самом кафе и пил! Сидел тут, такой же красномордый и красноглазый, как … э-э… прости, — он улыбнулся, разглядывая Рона. — Почитай. Я тебе дарю. У меня есть еще экземпляр, — он протянул приятелю книгу.

— Хочешь сказать, ты в меня веришь? — Рон взволнованно взлохматил огненные вихры.

— Конечно, — спокойно сказал Гарри. — Пошли, мяч купим. Я ведь ничего не дарил тебе на Рождество, — подмигнул он.

— А я что подарил? Открытку с Христом? Ты уехал, — проворчал Рон, поднимаясь вслед за ним из-за столика. — На Мальдивы.

— Знаешь, как футболисты по свету разъезжают? — Гарри обнял его за плечо. — Что там Мальдивы, ерунда!..

Они вышли из кафе. С неба падал легкий мелкий снежок, и вместе с тем светило неяркое зимнее солнце. В волосах Рона блеснул золотом запутавшийся солнечный луч.

— Гарри… Ты не знаешь, какой ты классный, — сказал Рон, щурясь от солнца.

— Знаю, — рассмеялся Гарри. — Ты тоже! Пошли искать самый крутой мяч!

Подпрыгивая от избытка хорошего настроения, шуточно толкаясь и ловя ртом снежинки, они ринулись в галерею Хэйса.

* * *

Конечно, весна еще не скоро наступит, думал Гарри. Но что-то неуловимо дает знать о ней — может быть солнце, скользящее лучами по кровлям, играющее бликами в стеклах витрин, искрящееся в подтаявших лужицах на дороге. Может, свежий хрустальный воздух, наполняющий грудь странной надеждой. А может, просто вера в то, что все обязательно должно быть хорошо, просто не может быть иначе. И результаты его тестирования, и операции клапанов по инновационной методике Северуса, и новые труды доктора Люпина в сфере фетальной хирургии… Ничего дурного не случится с Сириусом, все будет хорошо у Рона, Драко и Гермионы, все будет прекрасно, отлично, замечательно и…

Дата добавления: 2015-09-29