Гарри нервно запустил пятерню в волосы.
— Главное, чтобы я не осуждал себя сам. А божье благословение… приходит через любовь. Я так думаю, сэр, — вежливо прибавил он.
— Похоть это, а не любовь, — буркнул пастор.
Гарри перевел взгляд с одного старика на другого.
Сидя по-турецки на своей койке и высунув от усердия язык, Гриндевальд увлеченно черкал карандашом в блокноте, время от времени окидывая Гарри восторженным взглядом блекло-голубых глаз.
— Похоть? — задумчиво переспросил юноша. — Не думаю. Среди мужчин и женщин куда больше похоти. А общество… оно состоит из людей. Мы — тоже часть общества. Но вы сами поддержали тех, кто готов осуждать вас, сэр. Вы осуждаете себя. Разве это не самоубийство?
Дамблдор сдвинул кустистые брови к переносице.
— Это суд совести, мой мальчик. Я не лгал в своих интервью. Порок должен быть наказан. И если воля Господа на то, чтобы сделать это руками людскими, то так тому и быть. Строгость к себе, самодисциплина, самоотречение, битва с дьяволом-искусителем в своем сердце — вот истинные пути к Богу. Я и Геллерт виновны пред Господом за давний грех. И искупать его будем до конца дней своих. А духовную любовь и дружбу Отец благословляет, — прибавил он, окинув мрачно-удовлетворенным взглядом Гриндевальда. — Тебе повезло, мой мальчик, что Геллерт молчит, когда рисует, — усмехнулся он.
Гарри вздохнул, не зная, что сказать, в глубине души подозревая, что пастор вполне мог бы быть соседом Геллерта в палате Тэвисток Клиник.
— Скажите, сэр… Вы счастливы? — неожиданно для себя самого спросил он, разглядывая изборожденное морщинами лицо Дамблдора.
— О, да, — ответил вместо пастора Геллерт Гриндевальд.
Гарри с опасением покосился на безумного художника: вероятно, тот сейчас рисовал его в виде очередного беса, с дрожью подумал он.
— Пустая болтовня, — пробурчал Дамблдор. — Любовь, счастье… Выдумки поэтов. Лишь у Отца смиренные дети познают любовь, прощение и счастье.
Он замолчал, задумчиво разглядывая Гарри и машинально поглаживая бороду.
— Сожрут тебя, Гарри, если не будешь сильным и хитрым, как твой Снейп.
— Он умеет летать, — вдруг сказал Гриндевальд, не отрывая взгляда от своей картины.
Гарри боязливо приблизился к его койке и вытянул шею, пытаясь рассмотреть рисунок.
Пастор обеспокоенно заворочался в постели.
— Гарри, иди к себе. Если он дорисовал, сейчас болтать начнет, — предупредил он.
Открыв рот, Гарри глядел на рисунок Гриндевальда.
Бесов не было.
На картине, как древнегреческий Икар, взлетал в небо обнаженный юноша с крылом вместо руки.
* * *
— Ты говоришь, не стыдиться себя, — задумчиво сказал Гарри, разлегшись на кабинетном диване и рассматривая из-под ресниц спину дорогого друга в хирургическом костюме. Склонившись над столом, Северус заполнял очередной протокол операции. — А я как иду по отделению, мне мерещится, что каждый, кто на меня смотрит, про себя смеется и думает: «Вот идет любовник профессора Снейпа».
Северус перестал писать.
— Ты стыдишься меня? Или себя? — негромко спросил он, не оборачиваясь.
— Не тебя, нет, — поспешно сказал Гарри. — Я хотел сказать… я чувствую, что они что-то нехорошее обо мне думают. Осуждают, что ли, — прибавил он.
Северус резко повернулся в кресле.
— Очередная пасторская проповедь выбила тебя из колеи? — безрадостно поинтересовался он. — Мы только вчера говорили о стыде. Не приписывай людям свои фантазии, Гарри. Если ты осуждаешь себя за то, что ты со мной, так и скажи, — с холодком прибавил он.
Гарри подскочил на диване.
— Нет! Ты не понял! Просто на работе… некрасиво целоваться по углам. И так далее, — слегка покраснел он. — А когда я сюда иду… крадусь, как грабитель… И еще в такое время, — он покосился на настенные часы: электронный циферблат высвечивал цифру двадцать три сорок.
— А мне кажется, Дамблдор успел впрыснуть свежего яду тебе в душу, — буркнул Северус, вновь принимаясь за писанину. — Осуждение в глазах общества, неприятие большинства… Наслушался. Не ходи к нему, Кит. Он обрек себя на страдания и хочет, чтобы и другие последовали его примеру.
Гарри беспокойно заерзал на диване.
— Северус, я не согласен с тем, что говорит Дамблдор, но все-таки… разве мы не другие? Мы какие-то не такие, как все, — почти жалобно сказал он.
Северус отложил в сторону ручку и медленно развернулся в кресле. Антрацитовые глаза впились в зеленые проницательным и немного насмешливым взглядом.
— Я не намерен жить, как все, — несколько высокомерно сказал он. — А наше отличие от других, мистер Поттер, очень и очень простое: мы не принимаем мир женщин в той полноте, в которой принимает его большинство. Я не психолог, чтобы определить, благодаря каким обстоятельствам моей биографии это произошло, но факт остается фактом: я принял для себя то, что мне нравится, и отказался от того, что показалось мне неприемлемым. Ни я сам и ни кто другой не вправе осуждать меня за мой выбор.
— Я не имею ничего против женщин, — взволновался Гарри. — Я дружил со многими девочками… даже больше, чем с парнями!
Северус ухмыльнулся.
— Меня это не удивляет, — мягко сказал он, разглядывая Гарри и улыбаясь. — Но не в этом дело, мистер Поттер. Не думайте, что я никогда не пытался проанализировать свое отношение к женскому полу.
Глаза Гарри заблестели от любопытства.
— И что?
— И ничего хорошего, — буркнул Северус.
Гарри сдавленно хихикнул.
— Вот и я так.
Северус бегло просмотрел заполненный протокол и сунул документ в ящик стола.
— Иди сюда, — позвал Гарри, похлопав по дивану. — И шапку сними хотя бы. Ненавижу эту твою шапку! И свою тоже, — буркнул он, сердито ткнув кулаком в санитарскую шапочку.
Дорогой друг перебрался на диван и положил руку ему на колено.
— Не думай, что я никогда не пытался понять, чем обусловлен мой выбор, — отстраненно сказал Северус. — Думаю, я отказался от женщин сознательно. Но, глядя на тебя… я не мог бы сказать то же самое, — прибавил он, улыбаясь.
— Отказался сознательно? — вытаращил глаза Гарри. — Почему?
Северус обхватил руками голову и невидяще уставился в пол.
— Я был с ними неоправданно жесток, — негромко ответил он. — Так же, как и мой отец. Есть вещи, которые невозможно вытравить из своего сердца. Отец убил мою мать.
Гарри проглотил тяжелый ком в горле.
— Я знаю, — прошептал он. — Малфой… мне сказал.
Северус недовольно поморщился.
— Убью болтуна, — буркнул он. — Видишь ли, Кит, моя мать была тихая, робкая и… невероятно упрямая женщина. Она постоянно изменяла отцу. Тот прекрасно знал об этом, дразнил, пока был трезв, но напившись, избивал до полусмерти. Она отряхивалась, как облитая помоями кошка, и вновь бежала к другому… У нас был сосед, отец знал, что мать к нему ходит… Самое смешное, папаша ежедневно сиживал с этим соседом в пабе, спокойно напивался и ни разу не сказал ему дурного слова. Но, вернувшись домой… — он провел ладонью по лицу, словно стирая воспоминания, и замолчал.
— Я пытался ее защищать, сколько себя помню, — сказал он после паузы. — Но ей было все равно. Ее душа была не со мной и не с отцом. Мать жила в мире своих фантазий, своих страданий… Мы оба были ей не нужны, — с горьким спокойствием сказал он.
Гарри сжал его пальцы горячей ладонью.
— Ну и что, пусть даже изменяла… У меня вообще никакой мамы не было.
Северус пригладил кончиками пальцев его растрепанный чуб.
— У тебя была тетя. Может быть, куда более похожая на мать, чем моя… Конечно, мне трудно судить. В любом случае, те женщины, которые были рядом с нами, когда мы были детьми, не способствовали любви и приязни к загадочному женскому миру, — хмуро сказал он. — Сначала я не задумывался об этом, но потом, по прошествии многих лет, понял для себя одну вещь…
Гарри затаил дыхание. Северус откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
— В каждом из нас живет человек другого пола, — медленно сказал он. — В душе каждого мужчины живет женщина, в душе каждой женщины скрыт мужчина. Думаю, это природно и правильно, и несчастлив тот, кто осуждает в себе душу другого пола. Те, кто не смог смириться с человеком противоположного пола внутри себя, не смог полюбить его, отворачиваются от них в реальной жизни. Все проблемы внутри, а не снаружи, Кит. Начинай любые поиски с себя самого. Я много лет не мог освободиться от чувства вины за мать… Будто это я, а не отец, убил ее. И уже будучи взрослым, понимая, что это не так, долго не мог избавиться от отчуждения и агрессии к женщинам, будто не только я виноват, а и она, сломалась, предала, умерла… — прошептал он, не открывая глаз.
Гарри повалился к нему на грудь и обхватил руками за шею.
— Разве ты виноват! Ну их, женщин! Они непонятные! Ты не должен себя обвинять!
Северус прижал его к себе.
— Мой славный маленький Кит, — сказал он, улыбаясь. — Не в том дело, ты не понял… Если мы осуждаем своих родителей, значит, осуждаем и себя, ту часть себя, которая живет в нас самих… Представь себе свой портрет из пазлов, некоторые квадратики рисуют образы твоих родителей, но вместе с тем они — часть тебя самого. Мой мир женщин смехотворно мал и убог, боюсь, что и твой тоже, Кит. Женщина внутри меня — копия моей матери, которая смотрела мимо меня, печально курила у зеркала, изучая свое трагическое отражение, и, чуть что, убегала к соседу, никогда не волнуясь обо мне или об отце.
— Тетя Петунья не лучше, — сурово сказал Гарри. — Конечно, она не курит возле зеркала, но ей тоже на меня плевать. Ну, почти плевать, — прибавил он.
С минуту оба молчали.
— Северус, я все равно ничего не понял… — задумчиво сказал Гарри. — Женщина внутри меня — это тетя, которая все время ругается и не обращает на меня внимания? Гадость какая, — недовольно сказал он. — Ну и пазлы!
Северус рассмеялся.
— Хотите взглянуть на пазл от Гриндевальда, мистер Поттер? — он встал и принялся рыться в ящике стола.
— Ой, я это уже видел, — Гарри взял протянутый другом рисунок, Икар с одним крылом.
Северус положил ему на колени другой лист.
— А этот?
Гарри удивленно уставился на второй набросок. Безумный художник, видимо, одержимый той же идеей, изобразил Северуса так же, как и его самого — в виде взлетающего в небо человека. Единственным отличием были крылья: Гриндевальд нарисовал Северусу крыло вместо правой руки, а ему — вместо левой.
— Соедини их, Кит.
Гарри приложил один лист к другому и ахнул от удивления. Казалось, он и Северус, держась за руки, взмывают в небо: теперь у них было два крыла.
— Самый лучший на свете пазл, — восхищенно прошептал он.
______________________________________________________________________________________________________
http://img7.imageshack.us/img7/5774/294vz.jpg
Фанарт jozy. Рисунки Геллерта Гриндевальда
______________________________________________________________________________________________________
* * *
Гарри уселся в кожаное профессорское кресло, крутнулся три раза вокруг своей оси и с серьезным видом уставился в протокол операции.
— Профессор Поттер, поднимите сиденье, низковато, — ухмыльнулся Северус.
Гарри прищурился.
— Санитар Снейп, вас не просили встревать с советами, — высокомерно сказал он, с умным видом перекладывая бумаги.
Сиденье кресла пришлось приподнять. Возвысившись над столом, чтобы не выглядеть в кресле Северуса, как Флитвик, Гарри нахмурил брови и угрожающе постучал ручкой по столешнице.
— Я слушаю ваши оправдания, санитар, — сурово сказал он, пытаясь подражать интонациям дорогого друга. — Вы нарушили правила асептики в отделении.
Северус захлопал глазами, точь-в-точь, как Гарри.
— Я не хотел, сэр, — проблеял он. — А что я такого сделал, профессор?
Гарри прикусил губу, давясь от смеха.
— Вы забыли ведро и тряпку в операционной, санитар Снейп! — он стукнул кулаком по столу. — Уронили лоток со стерильными инструментами! Забыли выключить воздухоочиститель!
— Простите, профессор Поттер, — Северус покаянно свесил голову. — Я задумался… о вас, сэр.
— Обо мне? — Гарри лихо заломил бровь. — Меня не интересует, что обо мне думают всякие там санитары, — высокомерно сказал он. — Я вынужден вас наказать за нарушение правил, санитар Снейп.
— Уволите, сэр? — Северус подошел ближе и оперся бедром о стол.
— Вы еще на голову мне сядьте! — строго сказал лжепрофессор, окидывая его недовольным взглядом.
— Это уже на Люпина похоже, — пробормотал Северус.
— Не пререкайтесь, санитар! Итак, в качестве штрафа за нарушение должностных инструкций я требую, чтобы вы предоставили свое тело… э-э… для научного эксперимента. Ложитесь на кушетку.
Северус покорно разлегся на кушетке для пациентов.
— Гарри, — начал он. — Если меня сейчас вызовут…
— Я вам не Гарри, обращайтесь по форме, санитар Снейп!
Северус улыбался уголками рта.
Гарри покинул кресло и уселся рядом с пытающимся сохранить серьезность другом.
— Не улыбаться, — приказал он. — Глаза закрыть.
С первой частью приказа санитар Снейп справился не слишком успешно.
Экспериментатор с воодушевлением навалился сверху на жертву научного эксперимента. Северус, не долго думая, сочно ухватил его за ягодицы и наслаждением вжал в свои бедра. Кушетка заходила ходуном под весом двух мужских тел.
— Руки уберите! — возмутился лжепрофессор. — И не шевелитесь! Сорвете эксперимент!
Нахальный санитар неохотно убрал руки, и теперь выгнулся в пояснице, всеми силами стараясь усилить контакт с экспериментатором.
— Лежите спокойно, — пробормотал Гарри, чувствуя, что относительная беспомощность Северуса действует на него весьма подозрительным образом. — И не подсматривайте!
Не выдержав, Гарри наклонился и поцеловал закрытые глаза, наслаждаясь нежностью век и дрожью щекочущих ресниц.
— Не трогай меня, — шепнул он своим голосом. — Я хочу… сам.
Новоиспеченный санитар печально вздохнул.
Опьяненный обретенной властью над распростертой на кушетке жертвой науки, лжепрофессор просунул горячий любопытный язычок в рот нерадивого санитара Снейпа и с энтузиазмом принялся вершить суд над провинившимся.
На какую-то секунду он оторвался от экзекуции, чтобы перевести дух.
— Профессор Поттер, это жестоко, — прошептал Северус, ухитряясь ласкать его даже голосом.
— У меня есть ключ… от рентген-кабинета, — выдохнул Гарри.
— Я туда не дойду, — прохрипел Северус, и, забыв о правилах, сгреб в ладони его ягодицы и придавил к себе.
В кармане Гарри пронзительно заверещал мобильный. Гарри дернулся, как от удара током.
— Люпин, — ахнул он, глядя на экран.
— Гарри, где вы бродите! — раздался гневный голос Люпина.
— Уже бегу, — испуганно пробормотал Гарри, отключил телефон и приник к губам дорогого друга прощальным поцелуем.
— Чтоб я еще раз забыл тряпку и уронил лоток, — простонал Северус. — Лучше убейте меня сразу, профессор Поттер!
______________________________________________________________________________________________________
http://img839.imageshack.us/img839/4193/292kr.jpg
Фанарт jozy, "Крылья" от jozy.
______________________________________________________________________________________________________
* * *
Глава опубликована: 27.11.2012
55. Квант любви
Не привыкший спать урывками, Гарри вялым шагом добрался до кофейного аппарата, стоящего в приемной, намереваясь хоть немного взбодриться до конца дежурства. У соседнего автомата мужчина в добротном твидовом костюме наливал себе в стакан воду. Гарри мазнул по нему равнодушным сонным взглядом. Мужчина повернулся, и сонливость юноши как рукой сняло: перед ним был пастор Риддл, вздумавший побаловать себя минералкой.
— О, кого я вижу, мистер Поттер, — блеснул фарфоровой улыбкой невесть откуда взявшийся сосед. — Хорошо, что я вас встретил, кхе-кхе.
— Доброе утро, сэр, — удивленно сказал Гарри, разглядывая мистера Риддла и только теперь подмечая все признаки хронической сердечной недостаточности на увядшем изможденном лице.
— Я навещал профессора Малфоя, — словно предупреждая его вопрос, сказал Риддл. — Присядем, если вы не спешите, мистер Поттер? — не дожидаясь ответа, он уселся на стоящий в холле диванчик, на котором обычно изнывали, мучаясь неизвестностью, родственники пациентов.
Гарри сел рядом, придерживая двумя пальцами пластиковый стакан: кофе был слишком горяч.
— Давно не видел вас в саду, — мирно заметил мистер Риддл. Он отпил глоток минералки и вперил в юношу немигающий взгляд, на мгновение напомнив Гарри его экзотическую змею. — Стоит такая жара, жаль ваши цветы.
— За садом сейчас некому ухаживать, — Гарри слегка покраснел и отвел взгляд. — Мы оба работаем и… Наверное, придется нанять садовника.
Пастор сидел, закинув ногу на ногу, и беспечно взбалтывал пузырьки газа в своем стаканчике.
— Я хотел пригласить профессора Снейпа и вас, молодой человек, к себе в гости, — невозмутимо сказал он. — По-соседски, так сказать. Но ваш друг совершенно неуловим, кхе.
У Гарри вытянулось лицо. Тем не менее, он мгновенно взял себя в руки и улыбнулся.
— У профессора Снейпа сейчас обход, — извинился он. — Спасибо за приглашение, сэр. Я ему передам.
— Был бы рад увидеть вас завтра вечером, — пастор опять улыбнулся широкой американской располагающей улыбкой. — Конечно же, я надеюсь еще поговорить с мистером Снейпом… Не хотел бы быть навязчивым, — мягко прибавил он.
— Что вы, сэр, мы будем ра… Ой, в пятницу? — переспросил Гарри и нахмурился. — Очень жаль, но завтра вечером я уезжаю к себе в Литтл-Уингинг, — он осторожно отпил глоток кофе и поморщился: напиток из автомата не имел ничего общего с тем, что он привык пить с Северусом.
— Литтл-Уингинг… — эхом повторил мистер Риддл. — Никогда не забуду проклятый Литтл-Уингинг, — прошипел он, яростно смял в кулаке пластиковый стаканчик и с размаху швырнул в мусорную корзину.
— Вам не нравится Литтл-Уингинг? — робко спросил Гарри, удивляясь неожиданной вспышке пастора: мистер Риддл казался воплощением спокойствия и уравновешенности.
Лидер «Упивающихся Духом» скривился, словно от зубной боли.
— Не в том дело, молодой человек, — сказал он. К нему вновь вернулось самообладание, и легкое беспокойство выдавало лишь едва уловимое движение пальца, которым пастор поглаживал массивный перстень на левой руке. — В этом городишке я однажды попал в ДТП. Последствия аварии изменили мою жизнь на все оставшиеся годы, отведенные Господом.
— Последствия аварии? — переспросил Гарри. — Вы получили какую-то серьезную травму, сэр?
Говорить постороннему человеку, что его собственные родители разбились насмерть в дорожном происшествии, не хотелось.
— Хе! — сказал, как плюнул, мистер Риддл. — Как вы думаете, насколько серьезно может пострадать мотоциклист при лобовом столкновении с легковым автомобилем?
— Боже… Вы могли погибнуть, сэр, — взволнованно сказал Гарри: из выживших мотоциклистов и велосипедистов реанимации Лондон Бридж можно было сколотить внушительную армию калек.
На бледном лице пастора задергалась какая-то жилка.
— Господь наказал виновников аварии, — негромко сказал он, сверля Гарри странным взглядом покрасневших глаз. — Они горят в аду уже семнадцать лет. А я до конца дней буду видеть в сновидениях-кошмарах, как летит мне навстречу красный Ситроен, слышать отвратительный лязг удара и хруст собственных костей! Меня собрали по кускам, мистер Поттер!
От слов Риддла по спине Гарри прошел холодок и кожа покрылась мурашками. Как загипнотизированный, юноша смотрел в прищуренные глаза собеседника.
— Когда мне говорят фразу «Вы чудом выжили, сэр», хочется рассмеяться человеку в лицо, — продолжал пастор, буравя Гарри острым холодным взглядом. — Выжить и остаться растением может кто угодно, невелика заслуга. Но я не просто выжил. Я заново учился ходить, владеть своим телом, изобрел персональную восстановительную систему, часами тренировал тело и мозг… Я открыл в себе сверхчеловека. Как восстал Иисус распятый, как возрождается из пепла феникс, так и я восстановил свое тело, вернулся из небытия, из мрака, преодолел инвалидность, обманул смерть! Иисус во мне — это не блажь, не красивые слова, не поэтическая метафора. Иисус во мне — моя сила духа, моя вера в себя, мое возрождение и победа над обстоятельствами!
Гарри молчал, завороженный ощущением внутренней силы, исходящей от этого человека. Сейчас, глядя в его холодные серые глаза, он вдруг понял, почему за американским лидером готовы идти толпы: в нем горел внутренний огонь. Даже короткая пламенная речь пастора не осталась незамеченной: несколько пациентов-«лыжников» уже остановились, как намагниченные, прислушиваясь и с любопытством разглядывая оратора. Каждую фразу мистер Риддл подчеркивал неуловимыми, но выразительными жестами белых ухоженных рук с длинными пальцами.
— Вы очень сильный человек, — искренне восхитился Гарри. — Есть пациенты, которые умирают только потому, что не хотят выздоравливать, не хотят бороться… Теряют волю к жизни.
— Люди не понимают, что такое жизнь, — понизил голос Риддл. В его глазах вспыхнул и погас странный огонек. — Они думают, жизнь — это наслаждение собственным телом и удовлетворение физиологических потребностей, и сходят с ума, когда в одно прекрасное утро просыпаются с ампутированной ногой. Убийцы на красном Ситроене лишили меня радостей тела. Отняли возможность быть мужчиной, стать отцом, — прошипел он, неотрывно глядя в расширившиеся глаза юного собеседника. — Но я не сломался, не сдался, направив все свои силы в другое русло!
— Те, кто были в машине, погибли, как я понял? — осторожно спросил Гарри, не зная, как иначе трактовать фразу «горят в аду».
— Да. Им повезло, — прошептал пастор, глядя на юношу каким-то особым взглядом, а может, измученному ночным дежурством Гарри это просто померещилось. — Они погибли на месте. Не мучились, не страдали, не боролись за каждый вдох и каждый шаг.
Гарри зябко поежился. Ему вдруг показалось, что пастор силой взгляда упорно пытается сказать ему что-то еще, отправить некий мысленный посыл, который он, Гарри, в силу своей глупости, понять не может.
Внезапно мистер Риддл спохватился, пружинисто вскочил на ноги, опровергая представление о том, как должен выглядеть собранный по кускам человек с хронической сердечной недостаточностью, и улыбнулся Гарри обаятельной широкой улыбкой.
— Я узурпировал ваше время, мистер Поттер. Простите великодушно. Если не сможете навестить меня в пятницу, приглашаю вас на свою последнюю лондонскую проповедь в субботу. В воскресенье мне предстоит серьезная операция, и после курса восстановления я возвращаюсь в Штаты.
— Спасибо, сэр, — сказал Гарри, с трудом сдержав улыбку: куда-куда, а на проповедь он собрался явиться без приглашения. — С удовольствием. Всего доброго, сэр.
Он вежливо кивнул на прощанье и двинулся к санпропускнику, раздираемый противоречивыми чувствами. Испортить последнюю проповедь больному, едва живому человеку, готовящемуся к опаснейшей операции, вдруг показалось ему отвратительной затеей.
Быть может, думал Гарри, доктор Блэк — безумец и фантазер, и пастор, едва живой, ждет имплантации искусственного сердца, а они сорвут проповедь, доведут человека до инфаркта и…
Твердо вознамерившись отказаться от нелепой затеи и отговорить Сириуса, пока не поздно, Гарри почувствовал некоторое облегчение: совесть выпустила из его сердца тонкие сжимающие когти. И все же что-то упорно не давало ему покоя. Какое-то сказанное мистером Риддлом слово, или фраза, или образ, или…
Гарри прошел в раздевалку санпропускника, быстро скинул одежду, встал под душ и зажмурился, подставив лицо и плечи теплым струям воды.
Красный Ситроен.
Семнадцать лет назад.
Литтл-Уингинг.
Красный Ситроен. Семнадцать лет назад. Литтл-Уингинг.
Он прислонился к покрытой испариной кафельной плитке и так стоял, не в силах сдвинуться с места.
«Совпадение, — думал он. — Мало ли было дорожных аварий в Литтл-Уингинге семнадцать лет назад. Мало ли красных Ситроенов, сбивших мотоциклиста».
Другой внутренний голос въедливо подсказывал, что в тихом пригороде Лондона падение в канаву пьяного молочника с тележкой было событием, а ту аварию, в которой погибли его мать и отец, местные жители помнили до сих пор. Выцветшая фотография родителей и его самого, годовалого и пухлого, на руках у матери, на фоне красного автомобиля, до сих пор пылилась в семейном альбоме Дурслей. Гордый покупкой новой машины, молодой отец вывез счастливое семейство Поттеров «покататься». Сколько Гарри себя помнил, столько тетка неутомимо проклинала его отца — «безмозглый, безрукий, самонадеянный и хвастливый болван» были самыми скромными эпитетами. Последнее хвастовство превратило Гарри в сироту. Почему в этой аварии выжил он сам, оставалось загадкой. Впрочем, для хозяина автосалона «Ситроен» дело было ясным до прозрачности: детские автомобильные кресла, одно из которых в свое время спасло жизнь Гарри Джеймсу Поттеру, до сих пор пользовались хорошим спросом в Литтл-Уингинге. Автосалон Гарри обходил десятой дорогой, даже будучи взрослым, — хозяин вечно норовил схватить его за шкирку и предъявить покупателям как живое доказательство надежности продукции «Ситроен».
Обнаружив, что от слишком долгого купанья кожа на его пальцах собралась гармошкой, он выбрался из душа, все еще во власти воспоминаний, и опомнился, сообразив, что перерыв на исходе.
Гарри торопливо облачился в спецкостюм и поспешил в детскую палату: он обещал маленькой Еве посмотреть вместе с ней Книгу Сказок — так назывался блокнот, подаренный ей Гарри, куда она неутомимо что-то записывала и разрисовывала фломастерами, с тех пор, как пошла на поправку. Фломастеры эти часто скатывались с койки на пол, что доводило сестру Помфри до белого каления — вставать девочке было пока нельзя, а лишний раз поднимать грузное тело и наклоняться мадам Помфри не хотелось.
В коридоре творилось что-то странное. Несколько сотрудников куда-то бежали. Вышедший из санкомнаты Гарри едва не был сбит с ног Нимфадорой Тонкс, стремительно летящей куда-то, как боевой фрегат. Юноша ускорил шаг, чувствуя, как внутри него с каждой секундой нарастает тревога. В дальнем конце коридора у грузового лифта толпилась целая группа. Гарри успел увидеть Люпина, Слагхорна, Флитвика и троих незнакомых мужчин в белом. Виктор Крам втолкнул в лифт каталку, и двери кабины сомкнулись прежде, чем Гарри успел рассмотреть что-либо.
Терзаемый нехорошими предчувствиями, он направился в детское отделение. Не дойдя до двери, Гарри услышал звук рыдания, переходящий в вой.
Он влетел в палату и остановился, потрясенный.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |