- Ага! Шпионю. Надо же знать, что собой представляет объект моего пристального и постоянного интереса. - Я вздохнула и потянулась потереться носом о его подбородок.
Костя подтащил меня повыше - посмотреть в глаза.
- Ну ладно, - с великой снисходительностью сказал он. - Спрашивай. Чего уж.
- А ты есть не хочешь? - забеспокоилась я. - Может, завтрак приготовить? Вот за завтраком и...
- Не упомяни ты завтрака, - снова заворчал он, - я бы и не вспомнил о нём. Пошли, что ли? Нет... Подожди-ка. Это что на тебе? Где ты её нашла?! Это же моя футболка! А ну-ка - отдавай!
В следующий миг я взвизгнула, когда его руки оказались под футболкой - остывшие на моих согревшихся боках! Щекотно! А этот мужчина-осень понял моё вздрагивание так, что я хочу сбежать! Он набросил на меня одеяло, залез под него сам и, что-то победно рыча, принялся стаскивать с меня, уже хохочущей, личную собственность прямо в этом тёплом и уютном логове! А потом как-то так оказалось, что про завтрак забыли, но не забыли о том, что целоваться можно не только под одеялом. А ещё потом стало ясно, что можно целоваться - и не только на одеяле, которое свалилось, а с ним свалились на пол и мы (ура! Я на Косте!), но ведь мягко! А потом забыли и о мягкости, потому что стало горячо, сладко, а потом ещё горячей, слаще - и взлетающе!!
... А на кухне сидели на одном стуле, потому что Костя присвоил его и присвоил меня, усадив на собственные колени. Уступил лишь вначале, когда я готовила завтрак. И потом мы сидели, кормили друг друга - и целовались... И был момент, когда после моего любопытства о том, что это за такие мягкие полы везде в квартире, мы вдруг оба задумчиво уставились на эти мягкие полы, постепенно и всё шире и шире улыбаясь, а потом взглянули друг на друга - и начали хохотать.
... Вышли из дома только раз - на улицу, на которой он показал мне супермаркет и другие магазины, где можно запасаться продуктами и где мы заодно сразу уж купили для меня пачки альбомных листов и коробки цветных карандашей. Акварельных мелков в обычном магазине, естественно, не было. Но я не переживала: назавтра мы собирались съездить и к его деду - объяснить ситуацию с местом в совете директоров, и к моим родителям - за моими вещами. А карандашей мне теперь должно было хватить надолго.
Правда, опять-таки вечером выяснилось, что, возможно, я не права - насчёт надолго: едва только Костя снова завёл меня в спальню и едва он разделся, а я увидела его великолепное тело... Ну и что, что шрамы после аварии остались. Костя был как бог!.. Как мужчина-Осень! Впрочем, почему - как?.. Правда, и то, что моей постоянной и любимой модели не хватило выдержки долго сидеть на кровати, превращённой в подиум. Меня схватили и уволокли снова - на этот раз недалеко, на тот же подиум!
В общем, обо всём он рассказал мне только к вечеру, когда мы валялись на всё той же кровати, и всё было - замечательно и здорово!
- Помнишь, я говорил тебе о синице в кустах и журавле в небе? - спросил Костя. - Ещё до того, как я приступил к разработке тендера (ты уже знаешь про Канаду), мне поступило одно интересное предложение. Здешняя строительная фирма устроила конкурс на место одного из директоров совета. Фирма солидная. Конкурс был чисто практический. Предлагалось вывести из тупика одну из строек. Замороженных. Если бы я даже не прошёл на это место, мне бы заплатили за работу - и неплохие деньги. Привыкай. Я трудоголик (Я проворчала: "А то я не поняла!"). Я взял не одну - две стройки и одну за другой вывел их из кризиса. Одновременно работал с тендером. И чем ближе была поездка в Канаду, тем больше я сомневался, надо ли туда ехать. Я, вообще-то, и домосед неплохой. Пара лет в Канаде - это, конечно, хорошо, но потом возвращаться и начинать всё сначала в фирме деда, привыкая к здешним условиям? Как-то хотелось постоянства, стабильности. Да и с людьми в моей здешней команде я уже свыкся - от фирмы мне дали несколько человек под моё начало. То, что натворила эта дурочка, Вера, оказалось знаком судьбы. Ну и... Я передал свои разработки отчиму.
- Но откуда эта квартира? - изумлённо спросила я, снова оглядывая всё вокруг. - Я ведь понимаю, что она стоит бешеных денег! Четыре комнаты!
- Хм, ты же не думаешь, что я отдал бумаги и расчёты за просто так? - усмехнулся Костя. - Такие расчёты стоят приличных денег - тем более на заграничном рынке. Отчим отвалил мне такую сумму, как и здешняя фирма - за размороженные стройки, что мы с тобой и квартиру спокойно обставим, да ещё и останется. А квартира эта - из первой размороженной стройки. Досталась, естественно, как своему работнику, не по своей цене.
- Подожди... А тебя возьмут в совет директоров?
- Конечно, - с превосходством сказал Костя. - Причём вопрос уже не стоит - "возьмут". Взяли. Глава фирмы оценил не только две размороженные стройки, но и бумаги по тендеру - я показал ему расчёты. Спецов-экономистов в этой сфере не так уж много. А я ещё и практик. В общем, у нас с тобой, кроме сегодняшнего, ещё два дня для того, чтобы обставить квартиру, а потом, надеюсь, теперь у меня будут нормальные выходные каждую неделю - и всё остальное по мелочи: свадьба, там. Ещё что-нибудь - будет уже в процессе.
- Что-о? Ты сказал, свадьба - это мелочь? - изумилась я, привставая над ним, чтобы посмотреть ему в лицо и убедиться, что он говорит это всерьёз.
Всерьёз. Потому что он, с затаённой улыбкой глядя на меня, напомнил:
- Мелочь. Я ведь теперь всегда буду рядом.
И уронил меня рядом с собой, чтобы снова и снова доказывать, что всё мелочь, кроме нас двоих!..
И я не знаю, что лучше этого может быть!..
Хотя... Вечером мы бродили по нашей квартире и, останавливаясь в дверях каждой из комнат, примерно прикидывали, что именно сюда купим из мебели и чем именно станет эта комната. Оказалось, что та комната, которая совсем-совсем пустая, предназначена лично для меня! Решили, что сюда поставим компьютер для меня, чтобы я могла продолжить работу у Порфирия, а ещё здесь будут книжные шкафы для моих любимых книг и для альбомов. Моя рабочая комната - хм. Звучит.
А ещё мне Костя показал заставку в своём компьютере - мою картину с нами!
А ещё он придумал целоваться каждый раз, прежде чем открыть дверь в следующую комнату! На счастье!
И, лишь когда ему позвонили с нынешней работы, я успела позвонить по своему мобильному и оповестить всех, что постоянно буду жить теперь в другом месте, а адрес смогу сказать лишь, когда его узнаю. Меня убедили, что не очень волновались, когда меня утащили с выставки, - зная от деда Кости, кто именно меня уволок. И я успокоилась. Правда, Таня долго допытывалась, скоро ли она сможет прийти ко мне в гости. Я пообещала - через три дня, как только разберёмся с мебелью и как только я сама буду знать, в какой части города теперь живу. Она ещё завистливо вздохнула, как всё романтично получилось - с выставкой и с "похищением"!
А ближе к ночи, когда мы снова лежали утомлённые и счастливые, он сказал:
- Твоя очередь. Что с твоим автописьмом? Ты и правда можешь помочь человеку?
- Сначала я не знала, что могу помочь. - Я помолчала и призналась: - Это твоё лицо меня так напугало, что я решила попробовать нарисовать его ещё раз - только с нормальными, здоровыми глазами. Я не думала, мёртвый ты или искалеченный на моём рисунке. Зациклилась на твоих глазах.
Еле дыша, я приподнялась на локте. Бра в нишах мы ещё не выключили, и ниточка шрама виднелась отчётливей в тенях, в приглушённо осеннем цвете разноцветных ламп. Едва прикасаясь к его коже, я провела пальцами по этой ниточке.
- Столько раз перерисовывала - так эти глаза меня напугали! Только нарисуешь вроде нормальный глаз, а он - раз, и снова... А потом он перестал изменяться в худшую сторону. - Я поцеловала эту ниточку над бровью. - Очень хотелось, чтобы шрам пропал. Но, кажется, есть какой-то предел, который я обойти не могу. Я несколько раз пробовала перерисовать твои портреты, чтобы шрама не осталось. Остался. Тебе... - Я споткнулась и виновато взглянула на него. - Костя, тебе придётся привыкнуть, что я каждое воскресенье буду ходить на Новый Арбат. Я... нужна там.
- Привыкнем, - пробормотал он и притянул меня к себе поцеловать. - Этот твой друг - Женя... Он тоже владеет автописьмом?
От неожиданности я снова привстала на локте. Поразилась.
- С чего ты так решил?
- Девушка, которую ты рисовала в ту ночь... Я заглянул в ваш выставочный зал мельком, но узнал её сразу - на одном из портретов, ближе к двери. Но нарисована она была не в твоей манере - не карандашами. Акварелью. Я - сопоставил. Так что? Я прав?
Подумав, я пришла к выводу: Костя при всей своей скрытности, никому ничего не скажет о Жене, поскольку слишком хорошо знает, почему тот скрывает ото всех свой дар. Да и уважает он чужие тайны, привыкнув хранить собственные. Да и Женю он сам разгадал. Поэтому я свободна от слова, данного Жене.
- Костя, ты только не говори никому, ладно? У Жени немного по-другому. Когда он узнал о моём даре - об автописьме, он тайком начал учиться вызывать эту способность у себя. Занимался по всяким методикам. Только у него не получалось. А совсем недавно вдруг получилось. В общем, мы иногда работаем на пару.
- Алёна...
- Ммм?
- Ещё один вопрос - и спать.
- Давай.
- Почему Женя тебя поцеловал?
Некоторое время я лежала на его руке и улыбалась. Ничего себе - он про этот поцелуй в машине до сих пор помнит!
- Ну, если не хочешь говорить, - лениво и вроде как безразлично сказал мой мужчина-осень.
Показалось - или нет, что в комнате и в самом деле повеяло холодным осенним ветром? Пахнуло лежалыми палыми листьями и промёрзшей на первых морозах землёй?
- Лучше б ты спросил меня об этом завтра, - вздохнула я. - Или ты любишь ужастики на ночь? - Я поудобней устроилась на его плече головой, положила ладонь на грудь и, послушав мягкие толчки его сердца, сказала: - У Жени есть двоюродный брат Валера. Он младше. И недавно был в армии. В тот день Женя начал рисовать автопортрет, а получил рисунок с братом. Увидев, что именно он нарисовал, он примчался ко мне. Он хотел узнать, делала ли я что-нибудь с рисунком, чтобы ты выжил. А узнав, что - да, можно изменить ситуацию, он поцеловал меня. А вечером того же дня, мы оба вытаскивали Валеру - он попал в пожар. Валера жив, возвращается из армии домой, хотя в госпитале ему пришлось пролежать несколько дней. Вот такая история. Тебе придётся смириться с нашей дружбой. Мы помогаем друг другу.
Костя молчал очень долго. А потом ласково провёл по моим волосам бережной ладонью. И довольно тяжело сказал:
- Алёна, прости. Мыслил по инерции. Но теперь, когда знаю всё, даже совестно. Прости, солнышко.
- Прощать нечего, - задумчиво сказала я, вспоминая. - Столько всего переплелось. Да и Женя просил, чтобы я никому не говорила. Это автописьмо всё-таки очень страшная вещь.
- Ничего, - пробормотал он сонно, - я рядом, если что...
Я улыбнулась в темноту - он дотянулся до провода бра и выключил их.
Он прав - и очень даже. Мало того, что я теперь буду видеть его каждый день на законных основаниях, так теперь, как у нормальных людей, у нас будут два выходных в неделю. Мы будем вместе. Все выходные. И он будет ходить со мной каждое воскресенье на Новый Арбат, чтобы уберечь меня от страха перед автоматическим письмом и чтобы помочь преодолеть первоначальный страх перед появляющимся рисунком со смертью или увечьем. А я всегда буду рядом, когда он устанет на своей работе. Он всегда будет возвращаться в его личный - наш личный дом - и знать, что я жду его.
Кажется, больше не о чем мечтать?
Смешно... Чем больше думаешь о будущем, тем больше начинаешь мечтать о чём-то другом. Интересно. Это и есть счастье: когда всё сбылось, думаешь о том, что хочется чего-то ещё?
23.
Вместо эпилога
Ага!! Он сказал - два выходных дня в неделю?! Как бы не так!..
Переулок разговаривал-покрикивал, спорил и ругался, смеялся и окликал кого-то, а чуть дальше, сверху, издалека, - что-то залихватское играли гармонисты, снизу же, ближе к нам, слышались тугие звуки электрогитар. Погода серенькая: длинные, беспросветные тучи нависали над городом, и по радио пообещали, что тёплая погода закончится в понедельник. Но пока хорошо - и даже без солнца. Ветер какой-то позёмистый, а листья совсем подсохли и почти выцвели - так и шуршат по сухому асфальту. Разве что кленовые сохранили свои тёплые, а кое-где и те же любимые мной теперь багряные краски... Правда, руки немного мёрзнут, но это ничего - можно в любой момент сунуть озябшие ладошки в карманы куртки. Хоть своей, хоть - человека, сидящего по соседству.
Я осторожно скосилась на мужчину-осень. Он сидел на моём же камне, только спиной ко мне. В одной руке планшетник, в другой - мобильный телефон. По планшетнику, забыв или наплевав, где находится, увлечённо производит какие-то расчёты, а по мобильному время от времени что-то уточняет. Нет, не забывает, где находится: если говорит по мобильному - говорит негромко... И вдруг обернулся - ко мне. Лицо оживлённое, тёмные глаза сияют. Нагнулся чуть в сторону - посмотреть, не занята ли, не рисую ли кого. Понял, что я пока бездельничаю, взялся за моё плечо одной рукой (с зажатым в ней мобильником) притянуть меня к себе и крепко поцеловал. Его мобильник взревновал мгновенно: зазвенел, требуя внимания, и Костя, торопливо кивнув мне, снова отвернулся.
Разворачиваясь на камне к нашим ребятам, я перехватила насмешливый взгляд Жени. Пару секунд хулигански думала: показать ему язык - или не надо. Присмотрелась и поняла, что лучше не надо: покажешь язык ему - кто-нибудь воспримет на свой счёт. Здесь у нас народу много, тесновато. Но потом подумала ещё и, взявшись за мобильный, послала ему эсэмэску: "Я тебе язык показала!" Некоторое время он озадаченно смотрел на меня, а потом взялся за мобильник. "А я не видел!" Быстро отстукала ответ: "А я мысленно!" Женька похлопал на меня зелёными глазами, а потом сдвинул брови, опустил взгляд на свой мобильный и тяжело задумался.
Поняв, о чём он размышляет, я чуть не захохотала: он придумывает, какую бы гадость в ответ сделать - мысленно!
"Думай, думай! - с превосходством опять-таки мысленно заявила я ему. - Тебе полезно! А я пока немного порисую!"
И порисовала. В памяти крепко держалась картинка прошлонедельной давности: быстрое появление Кости в дверном проёме художественной галереи и его же внезапное исчезновение... Для упора я привычно закинула ногу на ногу и для устойчивости положила на колено папку с листами...
"Как мне было душно в той галерее! - размышляла я, быстро работая карандашами и вспоминая тёмно-жёлтый проём - фоновый квадрат для моего мужчины-осени. - И только сейчас я понимаю, что происходило. Может, кто-то скажет, что такое тоже испытывал хоть когда-то в своей жизни: когда кого-то очень сильно ждёшь - зажимаешься в напряге, не хватает воздуха. Отсюда ощущение пыли. А когда желанный человек появляется, тебя отпускает, дышать сразу легче. Особенно, если этот желанный человек - Костя, мужчина-осень... Хотя... Какой-нибудь психолог скажет, что мне не просто не хватало его. Я была напряжена. Поэтому мне не хватало воздуха. Что ж... С какой-то стороны, психолог будет прав, сваливая моё состояние на физические причины... Но мне кажется, даже Женька заметил, как на стенах взлетели все наши рисунки от ворвавшегося в зал ветра..." Фон дверного проёма стал настоящей портретной рамой для мужской фигуры. Я улыбнулась...
И взглянула на Женю: придумал что-нибудь озорное, чтобы ответить мне?
Хм, ему не до мобильного. Он сидел, болтая с подошедшим Михаилом. Кажется, что-то спросил у него, и Михаил махнул рукой в сторону. Проследив его жест, я разглядела Иришку, склонившуюся над коробками с бусами и прочими предметами, украшающими женщин и девушек. Подавив улыбку, я вспомнила: не далее как полчаса назад чуть рассерженный Пашка, уставший от похода по всем рядам, уволок с ярмарки Танюшку:
- Чего смотреть?! Ты хоть что-то купи!
Продавщица, перед которой они стояли, с энтузиазмом закивала. Таня не успела сказать фразу, к которой я привыкла: "Но не сразу же! Я ещё у других не смотрела!", как Пашка ухватил все побрякушки, которые жена поднимала посмотреть, и заплатил за них. Затем, крепко взяв Таню за локоть и попрощавшись с нами, он решительно и увёл мою подружку с места, где она часами была готова стоять, заворожённая. Танюшка сначала сопротивлялась, а потом Пашка (я видела) что-то сказал ей, и подружка вдруг рванула впереди него - теперь уже сама таща его за руку.
Не забыть бы вечером позвонить и узнать, куда это они оба намылились!
А ещё не забыть бы спросить у Кости, почему он так пристально следил за сценой покупки побрякушек.
... А теперь и Михаил привёл Иришку сюда. Потом, чуть позже, девушка призналась, что она не любит многолюдных мест. Если бы в прошлый раз подруга её не привела сюда, она бы и не узнала о таком интересном переулке.
В очередной раз оглянулся Костя, встретился взглядом с младшим братом, кивнул. Обрадованный Михаил опять замахал руками и затем, пооглядывавшись, пошёл к Иришке. Здесь, у продавца фигурок из пластика, они застряли надолго.
Я вытащила следующий лист, соображая, что же или кого нарисовать на этот раз. Если честно, сегодня мне не очень хотелось долго сидеть на Арбате. Манил вернуться дом - новая квартира, в которой была расставлена, но ещё не освоена в понедельник и во вторник купленная мебель. А ещё тем более не хотелось здесь оставаться, что после Арбата мы решили пройтись по магазинам, чтобы вместе выбрать покрывала на диваны и на кресла. А в следующий раз Костя пообещал экскурсию по магазинам, где можно купить шторы и занавески!.. Я глубоко вздохнула от наплыва счастливой волны! Господи, как это, оказывается, здорово - своими руками (ну, пусть не совсем своими) обставлять жилище, в котором собираешься жить долго и счастливо!
Новоселье мы уже отпраздновали. К нам пришли мои родители и Костины дед, мать и Михаил. Мама Кости мне понравилась: несмотря на возраст, она оказалась лёгкой и стремительной - теперь понятно, в кого Костя! С моей мамой они сошлись быстро - причём это была заслуга Елизаветы Петровны. Мама-то у меня немного замкнутая, её не сразу растормошишь... Но главное в этом праздновании новоселья, конечно же, были глаза Константина Павловича! Именно в этот вечер я поняла, как он был твёрдо и несокрушимо уверен, что без поддержки со стороны его старший внук останется бездомным "нищим бездельником"! С одной стороны, деда Кости я понимаю: старший его внук (особенно на фоне общительного болтушки младшего) как бывалый разведчик. Не то что слова лишнего не скажет - вообще молчун! Но с другой - Константин Павлович привык, что внук на его иждивении, пусть и работает в семейной фирме. Но с третьей... Неужели, видя, как (!) работает его внук, трудно было догадаться, что Костя... В общем, другого слова не нашла. Воспользуюсь тем, которое употребил сам Костя, - трудоголик!
Мой мужчина-осень, мне показалось, разгадал мысли деда, но весь вечер оставался спокойным и внимательным к гостям.
... Возможно, пока для меня всё внове, поэтому меня не раздражает, что мой будущий муж постоянно занят мыслями о работе. Но я уже твёрдо дала себе слово: никогда и ни при каких обстоятельствах не упрекать его тем, что работа для него на первом месте. Потому что так и должно быть. Он не умеет просто отдыхать - разве что в движении. И, подозреваю, что для него работа не просто увлечённость. Это его любимая игрушка. А отнимать у мужчины любимую игрушку чревато последствиями. Тем более у мужчины-осени, известного своим стремительным шагом и немедленным действием.
Мне же везёт в любом случае. Я люблю похозяйничать в доме. Он любит вечерами посидеть дома и поработать в уже освоенном кабинете, где его почти всегда окружают фотографии с моими работами, а главное - и сами работы, бережно засунутые персонально им в лично подобранные оправы... Выяснилось, что это здорово, когда он возникает на пороге кухни - тёмные глаза усталые, но постепенно оживают, когда он начинает принюхиваться к аппетитным запахам и блаженно улыбаться мне, а я - улыбаюсь ему ответно, потому что не отозваться на эту невозможно мальчишескую улыбку просто нельзя!..
... Посидев немного в этой многоголосице и хмыкнув, я поняла, что хочу на этот раз нарисовать не Костю, а Женьку. Очень уж он в заманчивой позе сидел - боком ко мне, чуть согнувшись, и что-то сосредоточенно говорил по телефону... Не сразу я заметила, что взяла из коробки, кроме простого мягкого, чёрный карандаш...
Выпадение из реальности было мгновенным.
Захлопав глазами, промаргиваясь, будто после долгого тяжёлого сна, я рассеянно взглянула на готовый рисунок, который я не помнила, когда успела нарисовать. Пальцы похолодели. Простым карандашом я быстро набросала небрежные линии, вылепившие узнаваемую фигуру Жени, сидящего на камне - всё так же чуть ссутулясь. Но сильными, с нажимом на бумагу чёрточками я заштриховала чёрным карандашом весь белый фон вокруг него! Что это? Что происходит?!
Кажется, я громко втянула воздух сквозь зубы.
- Что случилось, Алёна? - встревоженно спросил Костя, мгновенно вставший с места и шагнувший вперёд, чтобы закрыть меня от толпы.
- Не понимаю, - прошептала я и протянула ему рисунок. - Я рисовала Женьку... И вдруг... Но ведь это вокруг него. С ним самим - ничего. Не понимаю...
Обеспокоенно всматриваясь в рисунок, Костя некоторое время хмурил брови, а потом взглянул на Женю. Тот продолжал говорить по мобильному.
Я встала рядом с Костей, пытаясь высмотреть, откуда может прийти беда.
- Мне кажется, с Женькой всё в порядке, но рядом с ним... - напряжённо сказал Костя. - Как ты думаешь, он сможет защититься, если... Смотри - слева...
Два парня и девушка медленно пробирались между художниками, весело, а порой насмешливо комментируя выставленные портреты и примериваясь, к которому из художников напроситься на рисование собственной физиономии.
- Алёна...Бейсболка, - вдруг сказал Костя и ткнул пальцем в мой рисунок.
Приглядевшись, я и в самом деле увидела в верхнем углу очертания шапочки с длинным козырьком, которую только что заметила на одном из парней. Этот как раз шёл впереди всех и вот-вот должен подойти к Жене... Смутно мелькнуло перед глазами: я рисую Михаила - на рисунке появляется Костя; а потом мелькнуло и воспоминание, как об этом сказал Женя: он рисовал автопортрет, а увидел своего брата.
Ещё пара метров - и парень в бейсболке увидит листы Жени.
Я схватила мобильный.
- Что? - недовольно спросил Женя, глядя на асфальт под ногами.
- Женя, немедленно иди сюда!
- Что ещё придума...
- Бегом!
Он наконец обернулся к нам, увидел, что мы вдвоём смотрим в его сторону, и поднялся с камня в тот момент, когда парень в бейсболке очутился среди его рисунков и начал внимательно присматриваться к ним.
Женя оглянулся на своё место, но не успел ничего сказать.
- Встань за Костей! Быстро! - испуганно сказала я. - Да побыстрей!
- Эй, кто тут хозяин вот этих? - громко спросил парень в бейсболке, не разгибаясь, на наше счастье, от портретов Жени.
Пока друзья Жени оглядывались в поисках художника, который только что был рядом, я поспешила к незнакомцу и, не давая открыть рот тем, кто уже хотел сказать, выпалила:
- Его срочно вызвали! - и быстро посмотрела на знакомых ребят. Те удивлённо подняли брови. Но кое-кто видел, как мы с Костей звали Женю, после чего он пропал, и сообразили, что бразды правления ситуацией лучше пока отдать мне. - Но вы не бойтесь, - уже спокойней сказала я. - Здесь художников много - выбор большой, так что...
- А ты? - пальцем приподняв козырёк кепки и насмешливо разглядывая меня, спросил парень. - Нарисуешь портретик?
Только хотела сказать, что я не профессиональный художник и что ему могут не понравиться мои примитивные рисунки, как вдруг вспомнила, что рядом со мной - весомая отмазка! И, мило улыбнувшись, объяснила:
- Если муж разрешит - тогда буду.
Костя подошёл ко мне со спины, обнял, прижимая к себе (я, не оглядываясь, сразу вцепилась в его руки - надёжно!), и самодовольно сказал:
- Угу.
Парень, кажется, разглядел на наших пальцах обручальные кольца и разочарованно отвернулся от нас, а мы не сразу, осторожно повернулись к Женьке, который сидел на корточках, прячась за нашим камнем, и внимательно рассматривал густо заштрихованный чёрным карандашом рисунок.
- Как ты думаешь - что это? - снова встревоженно спросила я.
- Ну, я на рисунке жив, здоров... - медленно сказал Женя. - А этот появился в бейсболке среди чёрного. А что, если... Костя, у тебя время ещё есть?
- Выходной - сколько угодно могу работать и здесь, - сказал Костя и улыбнулся. - Если только не забежать погреться кофейком где-нибудь. (Я машинально выдохнула ртом и проследила за быстро исчезающим прозрачно-белым облачком пара. Мда... Кофеёк сейчас - это здорово!) Что придумал?
- Сейчас перезвоню нашим: пусть сделают скидку побольше этому парню - я ребятам доплачу потом. Но только бы не упустили его - нарисовали бы, - вслух рассуждал Женя, быстро сообразив ситуацию. - А мы с Алёной попробуем нарисовать его одновременно. Я спрячусь подальше, чтобы он меня не заметил. Да и чего меня замечать, если он не знает, кто я... А Алёна будет писать его с этого места. Я скажу ребятам, чтобы его повернули к ней лицом. Что-то мне кажется... - Он вопросительно посмотрел на меня.
- Думаешь - это предупреждение? - задумчиво сказала я. - Было бы здорово. Тогда те, кому грозит опасность, не будут сердиться, что им не дают их же портретов. Костя, ты согласен подождать?
Он посмотрел на камень и кивнул.
- Приступайте. А я тут за вами пригляжу.
Не очень-то прячась (парень ведь и в самом деле не знает в лицо не знает, чьи рисунки рассматривал), просто не оборачиваясь, Женя, серьёзный и собранный, как никогда, быстро ушёл чуть в сторону. С собой, чтобы ему не возвращаться к своему месту, мы дали ему мою папку и несколько чистых листов. Карандаш у него был свой - машинально взял, когда мы его позвали к себе.
- Знаешь, что самое интересное? - пробормотала я, пристраивая сумочку на колени вместо опоры папки - для листов. - А ведь этот парень шёл именно к Женьке. Хороших портретистов на курсе у Женьки много. И он сам говорил, что не очень охотно рисует портреты. Конёк у него всё-таки акварель... Спросить бы Михаила, шёл ли он целенаправленно именно ко мне...
- Они как будто за помощью к вам идут, - тихо подытожил Костя, приглядываясь к парню в бейсболке, который уже сидел на камне, а кто-то из предупреждённых однокурсников Жени начал его рисовать. - Или их тянет именно к вам. Подсознательно. Ты позволишь посидеть рядом? Посмотреть, как это будет?
- Он ещё спрашивает, - проворчала я, отодвигаясь.
Он сел, но не просто рядом, а положил одну руку на плечо мне - так, что я словно в кресле оказалась - в мягком и тёплом.
Я взглянула на "натурщика". Тот сидел всего метрах в пяти от нас. И, видимо, ему сказали, что сидеть может спокойно и свободно. Поэтому он время от времени посматривал по сторонам, а однажды даже к нам с Костей повернулся - улыбнуться. Его друзья тоже позировали ребятам неподалёку.
Кончик карандаша коснулся белой бумаги. Бейсболку парень снял, и я неуверенно провела первые линии его лица, собираясь затем заняться его длинноватыми волосами, которые сразу начал трепать ветер...
... Кто-то сильно держал мои руки и не давал двигаться. От испуга и неожиданности я начала вырываться из рук неизвестного.
- Отпусти! Ты что?!
- Пришла в себя? - тихо спросил Костя, крепко обнявший меня - и так, будто спрятав меня всем своим телом. - Точно - пришла? Сиди смирно - я пошёл к Женьке. Кажется, у него то же самое. Э, нет. Лист я забираю с собой. Пока не вернулся - не смей рисовать его. Ясно?
- Ясно, - прошептала я ошеломлённо. Но сидела на месте недолго - быстро вскочила с камня и побежала за Костей. Мне необходимо было увидеть, как выглядит человек в момент автописьма. Как выглядит человек, который рисует смерть. Рисунка моего я не видела ещё, но сообразила сразу, что именно там получилось и почему Костя так резко вывел меня из автописьма.
Женя сидел на скамье, неподалёку от своих ребят. Здесь было много кустов шиповника, уже облетевших, хотя кое-где всё ещё цвели на корявых ветках сладко пахучие маленькие розы бледно-малинового цвета.
Чуть обогнав Костю, но взяв его за руку, я подошла с ним к скамье.
Молодой художник сидел, глядя на натурщика отстранённо. Неподвижные зелёные глаза словно заледенели на одной точке. Не на бумаге. Но руки... Они двигались так, что при общем бесстрастии Жени казалось - живы лишь они. Выглядел он мало того что странно, так ещё и даже пугающе. В общей толчее этого пока никто не замечал, но ведь на него в любой момент обратить внимание могут!
Неужели и я так выгляжу, когда меня застаёт автоматическое письмо?!
Костя облизал губы, остановился, снова повелительно кивнув мне стоять на месте. Затем приблизился к Жене и легко ударил ребром ладони по его кисти. Секунды... Пальцы Жени разжались будто сами. Карандаш выпал и, ударившись о землю, рикошетом отлетел куда-то под ближайший камень. Рука с распяленными пальцами застыла в воздухе. Левая продолжала сжимать листы.
Холодные глаза Женьки будто облились жизнью. Он заморгал - и я вспомнила, что делаю то же самое, когда уходит состояние автописьма. Неужели в этом состоянии глаза не моргают и поэтому сохнут? Из-за этого кажутся колючими...
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |