- Женя, концепция ведь та же? "Двое в городе"?
- Да. Именно под неё я менял свои...
Я встала и подошла к книжному шкафу. Открыла нижние дверцы и вынула папку.
- Жень, посмотри - может, из этих что-то подойдёт?
Он нехотя взял папку, открыл. Увидел. Лицо медленно освободилось от раздражённого выражения. Всматривался долго, потом убрал верхний - вгляделся в следующий. Досмотрел - и поднял глаза на меня.
- Алёна, это слишком личное. Это поразительные работы, но они...
- Женя, если эти рисунки не подойдут (а это меня сейчас интересует больше всего), я буду чувствовать себя виноватой. Впрочем, ведь я и в самом деле виновата, что срывается твоя выставка. Забудь о Вере. Думай сейчас только о выставке. Не давай чувствам возобладать над делом. Оно сейчас нужней.
Он снова пересмотрел рисунки и сорвался с места.
- Поеду туда прямо сейчас! Они работают до восьми, хоть сам зал закрывается в семь. Успею! Администратор сейчас тоже там. Ну, ты помнишь его - Григорий Андреич! Алёна, спасибо тебе!
И уехал в мокрый вечер.
Я вернулась в комнату, тёплую и сухую.
Не знаю, что скажет Костя, вернувшись, когда узнает, что лучшие, самые искренние, почти интимные по чувству картины с нами теперь станут достоянием широкой публики, как это говорится в газетах... Мне осталось передать ему последние три картины из тех, что я нарисовала и просканировала. Сегодня ему есть что рассматривать. Жаль, что пропал запал и я не могу снова начать рисовать.
Снова выключила свет и устроилась на широком подоконнике. А кот устроился на моих коленях... Как хочется пожаловаться кому-нибудь. На что угодно. На плохую погоду. На пропавшее желание рисовать. На невозможность ткнуться в кого-нибудь, обнять этого кого-нибудь и слушать, как стучит его сердце. Нет, есть такая возможность - пожаловаться. Но что-то внутри запрещает это делать. Что-то внутри требует быть спокойной и сильной... Сильной... Передёрнула плечами, глядя в тёмное окно. Легко говорить - сильной, когда не видела, но легко представляешь изрезанные в клочья рисунки, где мы с Костей вместе. Были.
21.
Женя потом сказал, что народу на выставке неожиданно много было. А потом подумал и пожал плечами: хотя, в общем-то, пришли все те, кто и должен был появиться. Странно, но, несмотря на многолюдное посещение, мне всё казалось, что в зале пустынно и сухо, и паспарту с рисунками, закреплённые всего лишь на прочных нитях, шуршат от сквозняков, заставляющих их тереться о стены. И ещё ужасно раздражал запах застоявшейся пыли, хотя мы с Женей приехали в галерею раньше всех, за полчаса до назначенных четырёх, и техслужащие поспешно домывали полы в нашем зале при нас. Но вместо запаха сырых, постепенно подсыхающих полов я постоянно чувствовала пыль.
Прошло всё очень спокойно. Сначала торжественную часть на открытии выставки провёл преподаватель университета. Женю и меня продемонстрировали всем, кто нас не знал, а потом посетители разошлись посмотреть саму экспозицию. Из посторонних гуляли по нашей выставке только те, кто был в этот момент вообще в зале и заинтересовался, что происходит в отдельном его крыле.
А так... Естественно, с Женей пришли однокурсники и ребята с предпоследнего курса худграфа. Ещё бы - такая выставка! Акварель Женьки привлекала всегда. А тут ещё в сочетании с моими карандашными - и теперь уже мелковыми работами.
Пришёл Аркадий - с матерью, при виде которой я тихонько ахнула про себя и пригорюнилась: умеют же люди одеваться так, что вроде и просто, но насколько элегантно! Мой кофейного цвета шёлковый костюмчик мгновенно померк на фоне её аристократично-серого, льняного! Правда, Елена быстро подправила моё настроение, подойдя и искренне поздравив с первой, пусть и совместной выставкой. Аркадий же просто, как будто так и надо, поцеловал мне руку - на что мой папа, стоявший чуть поодаль, еле заметно приподнял бровь, а Женя почему-то насупился.
Пришли родители Жени. Его отец, которого я побаивалась (а вдруг скажет - примазалась к работам и славе сына?), отнёсся к знакомству со мной...э... благосклонно. Зато Женькина мама восторженно ахала (предыдущие работы она видела и уже знала о несчастье с моими рисунками) и сразу загорелась желанием познакомиться с моими родителями, после чего я и представила друг другу оба наши семейства.
Пока они разговаривали, Женька тронул меня за руку и кивнул на вход в "наш" зал. Удивительно, но Михаил появился с Константином Павловичем - последний явно очень недовольный, зато сияющий и даже гордый Михаил потащил его сразу с порога к ближайшей же маленькой композиции из наших с Женей рисунков. Издалека я не очень видела выражения дедова лица, но он так неподвижно застыл перед тем, что ему показывал и о чём горячо рассказывал Михаил, что стало ясно: кажется, раздражение деда Кости должно быстро пройти. Или, наоборот - вскипеть в высшей точке раздражения?.. Я так пессимистична? Или это из-за того что Костя вчера не позвонил? Или мой пессимизм - из-за этого раздражающего, въедливого запаха пыли?
Правда, Михаил не стал дожидаться, пока настроение Константина Павловича утихомирится: он буквально за руку подвёл его ко мне. Впрочем, при виде того как он тащит деда - и явно ко мне, я сама поспешила к ним навстречу. Женя (здорово ощущаемым стражем моего покоя) последовал за мной.
- Привет! - радостно сказал Михаил.
- Здравствуйте, - спокойно откликнулась я.
Дед что-то проворчал. Но смотрел на меня как-то... несколько иначе, чем недавно.
- Слушайте, а куда девались те рисунки? Алёна, я имею в виду - твои! - выказал осведомлённость Михаил. - Тут же ни одного из тех, что были раньше! Вы чего вдруг решили в самый последний момент их убрать?
Константин Павлович вдруг остро взглянул на меня. И я сообразила, что он знает! В следующие мгновения я поняла, что буквально считываю с него все эмоции и мысли. Его острый взгляд на меня: он ждёт, что я брошусь с негодованием рассказывать о Вере, попытавшейся настолько варварски сорвать нашу выставку, и этим рассказом пытаясь вызвать к себе жалость и неприязнь к Вере. Я же, уже смирившаяся и привыкшая к переменам в экспозиции, улыбнулась горячности Михаила и объяснила:
- В последнее время я пробовала рисовать акварельными мелками. Женя решил, что его акварель и мои мелки будут смотреться гораздо более интересно, чем просто акварель и карандаш. Я дилетант - Женя художник. Кто я такая, чтобы противиться решению профессионала? Поэтому рисунки сменили почти в последний момент.
- Дед, а здорово, да? - гордо сказал Михаил. - Костю везде угадать можно, правда?
Женя опустил глаза, скрывая усмешку: наш друг несколько наивен - уже знали мы оба. Но сказать при деде такое, если учесть, что на рисунках Костя везде со мной!.. Где я просто присвоила Костю, напоказ выставляя свои чувства...
- Здорово, - тем не менее подтвердил Константин Павлович и, слегка поклонившись нам с Женей, уже сам повёл внука к картинам.
Мы с Женей переглянулись, но улыбки сдержали.
- Не думал, - негромко сказал он, - что будет так любопытно считывать с человека всё, о чём он размышляет, но не говорит. Выставка поворачивается совершенно неожиданно. Но мне нравится это.
- Ты тоже - считываешь?.. Я думала - он снова обвинит меня... В том, что Костя сошёл с конкурсной дистанции, - прошептала я, поглядывая, как Константин Павлович медленно, то и дело останавливаясь перед нашими рисунками, передвигается на пару с внуком, который, постоянно взмахивая руками, восторженно привлекает его внимание к тому, что ему особенно нравится. - Женя, что теперь будет с Верой?
- Её увезли в Швейцарию - на лечение, - еле слышно фыркнул тот. - Давно надо было... И что раньше думали...
От неожиданности - в Швейцарию на лечение! - я чуть не расхохоталась. Крепко прижала ладони к лицу и удержалась от смешка. Женя свысока посмотрел было на меня, но, отвернувшись от всех, прыснул и сам... Совладав с собой, он вдруг тихо сказал:
- К тебе этот идёт... Аркадий. Алёна, ты как к нему?.. Что-то он мне не нравится.
- Мне кажется, он коллекционер. Ты чуешь в нём бизнесмена - вот и реагируешь.
- Я сам бизнесмен, - недовольно сказал Женя, - но почему-то...
Он запнулся, а я, подавив улыбку, поспешно сказала:
- Если ты сейчас скажешь, что сам себе нравишься...
Он кашлянул и с ухмылкой потупился.
- Алёна, у меня вопрос, - сказал подошедший Аркадий. - Мы договаривались о покупке нескольких акварелей и одного карандашного рисунка. Что-то я не нахожу их.
- Увы нам, - развела я руками, - с ними случилось непоправимое.
- Подтверждаю, - сказал Женя.
- Ну-у... Ничего страшного, - задумчиво, словно самому себе, сказал Аркадий. - У меня просто появился новый выбор - надеюсь... Так что предложение остаётся в силе, как и приглашение в гости.
- Спасибо, - уже радостно сказал Женя.
Странное состояние неловкости оставалось: Аркадий явно ждал, что Женя нас оставит на время, а Женя уходить не собирался. А я... Впечатление нетерпения охватило меня: побыстрей уйти бы отсюда вообще. Впечатление - как будто позвали, но кто? И этот запах застоялой пыли буквально шибанул в нос... Положение, как ни странно, спас Константин Павлович, который, прихватив с собой Михаила, что-то непрерывно рассказывавшего ему, подошёл к нам.
Я наскоро представила Аркадия Константину Павловичу.
- Нам понравилось! - сообщил сияющий Михаил. - Нам всё очень понравилось - такая выставка получилась! Я уже почти всё это видел, но всё-таки не ожидал, что так здорово получится!
- Как долго будет продолжаться эта выставка? - спросил Константин Павлович, который уже как-то более мягко смотрел на меня. - Мне бы хотелось прийти сюда ещё раз, когда первые впечатления улягутся.
- Ещё две недели, - после паузы, в которую все промолчали, ответил Женя за всех сразу, потому что мог ответить и Михаил, бывший в курсе выставки и связанных с нею новостей, но тот загляделся на кого-то...
Мужчины вежливо заговорили об интересных экспонатах...
Я вдруг оглянулась. В помещении, полном посетителей, лёгкие паспарту с нашими рисунками внезапно покачнулись. По залу прошёл еле заметный, но чувствительный сквозняк, пронзительно обдавший свежими и сладкими запахами палой листвы и холодом обветренного асфальта... Облизав губы, пересохшие от зачастившего дыхания, я, стараясь рассмотреть между собеседниками вход в зал, радостно выдохнула:
- Костя!..
- Костя? - с недоумением спросил Константин Павлович. - Он ещё...
И осёкся, обернувшись.
В дверях нашего зала только что было пусто - казалось, только свет заходящего солнца играл на линолеуме за порогом. Костя появился внезапно - чёрная фигура на фоне заходящего солнца, чьи лучи стелились из окон основного зала. Правда, потом оказалось, что светило уже не солнце, а включённые к вечеру лампы, но это уже мелочь...
Не дожидаясь ничьей реакции, я быстро обогнула Аркадия и пошла к мужчине-Осени. Полетела - по линии его взгляда!
Порога он не переступил - заглянул и отпрянул, снова исчезнув. Я ещё по пути к нему испугалась так, что сердце захолонуло: он увидел мои рисунки, на которых мы вдвоём, - выставленными на всеобщее обозрение! А если он оскорбился тем, каким образом я спасаю нашу с Женькой выставку? О Вере-то, о её выходках я ещё ему ничего не рассказывала!.. Неужели обиделся?!
В дверях пусто - хоть я ещё и не добежала. Ушёл - скользнув взглядом по ближайшим рисункам? Испуганная, я помчалась уже изо всех сил... Вылетела из зала, схватившись, чтобы не упасть на резком повороте, за дверную ручку.
- Привет!
Одной рукой он прихватил меня за кисть, другой - за талию, придерживая так, словно собираясь пригласить на тур вальса. Тёмно-серые глаза - блестят радостью.
- Привет!..
Не злится. Это первое, что я отыскала в его лице. Он даже не оглядывался по сторонам, не увидит ли кто нас, обнявшихся, когда жадно прильнул к моим губам. Но коротко. Я даже горестно охнула, когда тепло его горячих губ пропало с моих, жадных и соскучившихся. Но додумать, где в этой выставочной галерее есть укромное местечко, чтобы он вволю мог целовать меня, не успела...
Костя сжал мне ладонь и, чуть наклонившись ко мне, тихо выдохнул:
- Уйдём?
- Конечно!
Небритый, и глаза - счастливые и сумасшедшие... То ли шёл, то ли бежал, уводя меня с выставки. Я с трудом успевала за ним - в новых-то туфельках... Промелькнула гардеробная - рассеянно вспомнилось, что я там что-то оставляла. Мимо стола вахтёра, помахавшего нам рукой вслед, мимо двух дежурных охранников...
Выскочили на крыльцо, освещённое фонарём (уже стемнело), - я ойкнула, закрываясь руками: сильный ветер резким порывом облепил меня мелким дождём и мелкими берёзовыми листочками. Полностью испугаться тоже не успела. Только засмеялась от бедового чувства необъятной радости, когда легко взлетела и оказалась на крепких руках. Оказывается, он был в кожаной куртке. И, пока он быстро нёс меня к машине, я наслаждалась холодным, терпким запахом мокрой выделанной кожи.
Усадил меня в машину, велел пристегнуться. Что и сделала, пока он обегал машину - сесть за руль. Мягкий хлопок дверцы. Взглянул на меня - я на него. Подняла руку - провести по его взлохмаченным влажным волосам, убрать их со лба. Резко повернул голову - поцеловать в середину моей ладошки.
И машина рванула.
А я будто закрыла дверь, за которой остались выставка, рисунки, Женька, родители, гости, кто-то ещё... Какая-то старая жизнь. Отодвинута...
Мы мчались по чёрной от дождя дороге, на которой мерцали, взрывались и расплывались золотые огни и редко-редко разноцветные. Костя не сказал, куда мы едем. Я - не спрашивала. Как-то по-детски радостно я верила, что этот высокий мужчина-осень, сидящий рядом со мной, сделает всё, как надо. Как нужно - нам. И уже не боялась его внезапных решений и действий. Более того, чуть озябнув: всё-таки выбежала в одном летнем костюмчике, - я отодвинула полу его расстёгнутой куртки и прижалась к его тёплому телу, обняв его за пояс и греясь от него. Он лишь поглядел и улыбнулся.
На многих перекрёстках и переходах он, остановившись, первым делом целовал меня в макушку, а я ещё тесней прижималась к нему - счастливая: вот он, здесь, рядом!
Мне казалось - мы пересекли полгорода. Но я была так счастлива, что Костя наконец рядом, что сидела бы в этой летящей машине бесконечно. Лишь бы лететь её заставлял именно он - мужчина-осень.
Потом Костя свернул с центральных трасс и некоторое время петлял переулками, пока не остановился у солидного высотного дома в два корпуса. Странно этот дом выглядел. Чёрное здание, уходящее ввысь, в вечернее небо. Чёрное, потому что светились в нём, по ощущениям - одиноко, не более десятка окон.
Костя стремительно вышел из машины и, вынув меня, полами куртки, насколько получилось, прикрыл от дождя. Звякнули ключи. "Ой-ёй-ёйкнула" противоугонка.
- Держись за шею, - велел Костя, и я поняла, что сижу лишь на одной его руке, на левой. Он быстро дошагал до небольшой лестницы, затем встал у подъездной двери и приложил к домофонной кнопке ключ из связки.
Где-то подспудно я ожидала, что в подъезде будет темнотища. Так и было, пока Костя не шагнул из мелкой влажной мороси в сухой подъезд, где тут же просторное помещение залило таким ярким и весёлым жёлтым светом, что я зажмурилась от неожиданности.
А Костя прошагал до лифта, где и поставил меня на ноги, тут же вцепившись в руку, будто боясь, что я немедленно сбегу.
Ошалев от происходящего, я последовала за ним. Лишь раз неприятной холодной струйкой мелькнула мысль: "Наверное, он привёз меня на чью-то квартиру - по договорённости пустую. - И бесшабашно сказала себе: - И что? Не всё ли равно - где? Я тоже его хочу!"
Мы вышли из лифта - и сразу очутились у двери. Я обернулась. Коридор - длинный и, кажется, ещё сворачивает куда-то. И больше ни одной двери на всей его площадке.
Костя с какой-то нерешительностью посмотрел на дверь перед нами, встряхнул связкой ключей, словно хотел убедиться, что они звенят, и посмотрел мне, стоящей, обеими руками схватившей его за руку, в глаза. Улыбнулся снова - так неуверенно, будто сомневался в том, что должен сказать. Но сначала всё-таки открыл дверь, распахнул её и сказал:
- Моя... Нет. Наша квартира.
Я снова ахнула, когда он в очередной раз неожиданно подхватил меня на руки и шагнул через порог. Не глядя назад, ногой отправил дверь захлопнуться. Щелчок.
Тихо и темно. Но не страшно. На его-то руках.
Восхищённая: "Наша - квартира?!", я осторожно подняла руку в темноте дотронуться до его лица. Костя вздохнул с видимым облегчением, спустил меня с рук и включил свет.
- Обувь пока не снимай.
Снова крепко держа за руку, он провёл меня пустой огромной прихожей, затем через пустынную просторную комнату, которую я не смогла рассмотреть, так как света Костя не включил, а в свете из прихожей видны были лишь стены и двери. Заметила лишь пустоту и гулкость всех помещений, которые проходили. Мебели - ни в одной из комнат. Потом оказались в коридоре. Изумлённая, я растерянно улыбалась и думала только об одном: "А ведь здесь нетрудно заблудиться!"
Вскоре очутились в комнате поменьше.
Костя пошарил по стене. Я на всякий случай зажмурилась, а когда открыла глаза...
В вертикальных нишах стены справа уютно горели небольшие бра в виде беспорядочно кучившихся шаров - жёлтых, коричневых и оранжевых цветов. Изголовьем (решила по расположению подушек) к той же стене стояла громадная кровать. На полу ковёр. У стены напротив бра - два стула и столик. На единственном окне - светло-коричневые шторы.
- Я сейчас. Осваивайся, - сказал Костя и куда-то ушёл.
Неподвижно стоя на пороге комнаты, я некоторое время слушала его уходящие шаги, а потом, сняв туфли, вошла. Оглянувшись, увидела слева от двери встроенный шкаф. Нога мягко утопала в длинном ворсе ковра, когда медленно, присматриваясь к комнате, шла к окну. Робко отведя одну штору, я выглянула в окно.
Тёмный двор с редкими машинами. Дом напротив выглядел куда веселей: в нём чёрных окон - раз-два и обчёлся. Да и машин внизу больше. Судя по запахам бетона, кирпичей и свежеструганного дерева, этот дом, куда меня привёл Костя, выстроен недавно, в отличие от соседнего, уже заселённого.
Что-то звякнуло - я обернулась.
Костя шёл ко мне в полутьме, оттенённой тёплым светом бра, прижимая к себе что-то поблёскивающее стеклом. Сообразив, я снова отодвинула штору и помогла ему поставить на широкий подоконник бутылку шампанского и два бокала. Потом Костя рассеянно похлопал по карманам так и не снятой куртки, бормоча: "Я же вроде взял?", а затем с победным: "Ага! Вот она где!" вытащил из кармана какой-то плоский пакет, с появлением которого пахнуло копчёной курицей. Я прыснула от смеха: курицу - в карман! Но отобрала у него и быстро развернула пакет, выложив поверх кусочки. А Костя налил по бокалам шампанское и подал мне один.
- За что начнём?
- За твой приезд? - предложила я, всё ещё смеясь и облизывая пальцы.
- Не глобально, - рассудительно сказал он, до невозможности довольный. - Давай такое - за нас! А потом - остальное! Помельче!
- А давай! Мне нравится! Только давай я сначала с тебя куртку сниму.
Перекладывая бокалы из одной руки в другую - так и не сообразив поставить их на секунды на подоконник, вместе стянули с него куртку, которую он просто бросил чуть не под ноги. Затем наши бокалы звонко вздрогнули, встретившись.
Всего остального не получилось. Едва мы допили шампанское, как Костя осторожно взял у меня бокал и поставил на подоконник рядом со своим. Руки сжал на моих плечах и коснулся моих губ. Я ощутила вкус не шампанского, а осенних яблок, которыми мягко пропахли его губы, и этот острый запах околдовал меня. Его - тоже.
Околдовал до немедленного действия.
Я вцепилась в его рубаху, лихорадочно вытаскивая её из пояса его джинсов. Он быстро, срываясь пальцами, расстёгивал пуговицы моего жакетика, одновременно продолжая жарко целовать меня, что-то шепча и ведя к кровати. Двигались не глядя, слушая и не слыша заполошное дыхание друг друга. Света бра было достаточно, чтобы видеть его глаза, которые переливались оранжево-золотистыми бликами. И это зрелище странно волновало меня, завораживало и заставляло не только не противиться его натиску, но и помогать ему, пока его сильные руки превращали меня в не всегда послушную куклу, которая сама вдруг ожила и хотела того же, что и её хозяин и повелитель.
Он как-то легко - одним движением - вынул меня из брюк. Ещё мгновения - кровать внезапно оказалась совсем близко - подтолкнула меня под колени, и я оказалась сидящей на постели. Костя поднял мои ноги и уложил меня. Чуть повела плечами, почувствовав неожиданную прохладу покрывала, но меня уже накрывало его телом, горячечным и желанным. Я обняла его за шею, приподнявшись и пытаясь дотянуться до его сладкого рта. А потом испугалась, не поднимется ли он уйти, и быстро обвила его талию ногами. Это движение заставило его выдохнуть мне в рот:
- Алёна...
А я поспешно гладила его по спине, по плечам и восторгалась двигающимися под моими пальцами кожей и мышцами сильного тела. И одновременно ловила губами его рот, жарко выдыхающий какие-то плохо различимые ласковые слова, потому что это мои слова, для меня, как и его рот теперь - моя собственность! Пусть стороной и слышала: "Моя, моя..." А тело выгибалось от бушующего внутри сладкого ада, горячего и вынуждающего плакать от восторга! И слышала шёпот Кости уже неразличимым, но взрывающим до самых глубин!..
... Лежала, вмятая его тяжёлым телом в мягкую постель, в полусне, растёкшаяся под ним, но отчётливо чувствующая, что он ещё не спит. Успели сбегать в ванную комнату, где пытались, хохоча, мыть друг друга под душем. Попытка не удалась. Потом вернулись в спальню - была попытка просто полежать, поболтать. Не удалось...
- Костя...
- Я сказал, что люблю тебя?
- Не помню. Но я тебя тоже люблю... А почему ты сказал, что квартира теперь наша? - сонно спросила я.
- Когда ты выйдешь за меня замуж, мы будем жить здесь, - пробормотал он над моим ухом. - Тебе здесь нравится?
- Нравится. А откуда...
- Алёна, я не спал сутки. Давай всё завтра?
- Давай...
Минуты я слушала его дыхание, которое становилось всё бесшумней, а потом заснула сама.
22.
До вчерашнего дня я часто, пусть и мельком представляла, как это будет: Костя сделает мне предложение - и мы станем семьёй. Его дед как-то раз презрительно спросил у меня: "Поженитесь - собираетесь у его матери жить?" И, если до этого его пренебрежительного вопроса я не думала, где именно мы будем жить, тогда же, размышляя о нас, тоже мимолётно решила: у меня! А что? Моя комната на двоих - при том, что Костя пропадает на работе (ну трудно поверить мне, что он не будет работать!) целыми днями, это же огромное помещение! Проживём! И в не такой тесноте люди живут - и ничего живут. Главное - любить друг друга...
... Проснулась. Если б не лежала лицом к окну, даже не поняла бы, что на улице по-утреннему забрезжило. Встать и не пыталась: тяжёлая рука, лежавшая на моём плече, по-хозяйски придавила меня. Впрочем, и лежала я - почти под Костей. Он как будто во сне засомневался, что я буду спать рядом до упора, пока он сам не проснулся, и, явно чтобы не сбежала, запихал меня почти под себя. Так что я очутилась в тесной, горячей, но уютной пещере. Но мне и этого хватило: поняв ситуацию, я выпростала из-под одеяла руку и снова уснула, переплетя свои пальцы с его тёплыми, лежащими перед моим лицом, благо тянуться не надо.
Проснулась в следующий раз - можно уже разглядеть многое в утреннем свете, хотя по углам ещё таится тёмная мгла. Хм... И полегче как-то. Осторожно повернув голову, обнаружила, что Косте стало жарко: сейчас он лежал на животе, вытянувшись в струну и чуть задевая меня горячим телом. Задевая... Я уже полностью проснулась, чтобы попробовать прислушаться к его дыханию. Спокойное и глубокое. Значит, спит хорошо. Мягким, длинным движением я выползла из-под одеяла и сразу встала на ноги. Замерла, оглянувшись. Спит. Нет... Пошевельнулся. Мои губы сами разъехались в улыбке: Костя вздохнул во сне и перевернулся набок, полностью лёг на моё место. Спал он - полузакрытый одеялом. Наверное, замёрз, вот и потянуло его на гретое место.
Я присела на корточки - посмотреть на него. Расслабленного, одновременно мягкого и колючего... Господи, какой же он... мой! Любимый...
Так захотелось вернуться к нему под бочок!..
Но сообразила посмотреть, в чём таком я оказалась. И... Пришлось прикусить палец, чтобы не рассмеяться вслух: в какой момент и кто из нас сообразил вчера напялить на меня его футболку?! Нет, как часть ночного гардероба подойдёт, конечно. Особенно если учесть, что подол этого одеяния закрывает мне колени!.. Мало того. Футболка была такая большая, что постоянно и весьма сексуально съезжала набок, оголяя моё плечо.
Снова пришлось вцепиться в палец - смешливость одолевала нешуточная.
Успела обойти кровать и с облегчением (не проснулся!) приблизиться к двери, как услышала за спиной хриплое спросонья:
- Куда-а? А ну назад... Спать!
- Я быстро! - уверила я его, с трудом удерживаясь от смеха. - В туалет! И назад.
- А-а... - понимающе пробурчал он, и взлохмаченная голова (глаз он так и не открыл) снова опустилась на подушку.
С минуту я снова сосредоточенно прислушивалась к его дыханию - убедиться, что уснул. Всё. Можно бежать. Шаг за порог - и осторожно, чтобы не грохнуть, прикрыла дверь за собой.
Так... Я боялась, что без ковра босые ноги на полу будут мёрзнуть. И даже не вспомнила, как не чувствовала холода, когда вчерашней ночью бегали в ванную комнату. А здесь, оказывается, вон что. Присев на корточки, я погладила ладонью короткий ворс необычного покрытия на полу. Не забыть бы спросить у Кости, что это такое.
Тихонько, накинув поверх Костиной футболки с трудом найденный в ворохе наших вещей свой шёлковый жакетик, я прошла коридор и оказалась в большой комнате - той самой, проходной. Так. Один из выходов ведёт к прихожей. Это я помню. Оглядевшись, я вспомнила, что через эту же комнату можно пройти к ванной комнате. Может, и кухня с той стороны?
Мягко ступая по упругому ворсу покрытия, я вышла в прихожую. Прошла несколько шагов. Ага. Вот ванная комната. И улыбнулась. Кухня, кажется, тоже здесь - если идти дальше, до двери в конце коридора.
Не угадала. Нашла ещё одну комнату, но не кухню. Поскольку дверь здесь была прикрыта так, что оставался узкий просвет между нею и косяком, я заглянула в комнату. Громадная, пустынная. Только компьютерный стол и стул. Оглянувшись, чтобы Костя не застал врасплох, я неуверенно вошла. Одно окно. Прикинув, я подумала, что эта комната, небось, персональный кабинет Кости. Здорово. Надо бы сюда ещё мебели и... Среди строгих расцветок скудной мебели внезапно мелькнуло что-то яркое. Я подошла к столу. И радостно вздохнула: он поставил в рамку для фотографий один из моих рисунков, которые я пересылала ему по Интернету! Тот, где мы вместе! А потом нашла ещё один - тот, который ему очень понравился и который я подписала "Человек-осень"!
Много ли мне для счастья надо!!
Улыбаясь, я вышла из кабинета.
Ходить утром по пустой квартире, постоянно думать, как бы не потеряться в ней - это ощущение из тех, что испытывает человек в незнакомом городе. Один раз я остановилась в коридоре и подумала: а если я и в самом деле не найду комнату-спальню, прибежит ли Костя на мой крик: "Ау! Я потерялась!"?
Кухню с трудом, но нашла. Прикинув примерное расположение комнат и прыская от смеха в кулачок (и правда - не заблудиться бы!), я дошла снова до проходной комнаты и пошла к другому, не сразу обнаруженному коридору. Не кухня, а мечта - решила я, с порога оглядывая единственный старенький стол, в ящичке которого нашлись ложки, вилки и ножи. Рядом со столом три стула, а напротив, у стены - громадный, солидный в своей громадности и гордом одиночестве холодильник. Шкафов с посудой не нашла, как ни искала. Правда, в раковине нашлась мытая посуда. Но это меня уже не интересовало.
Подойдя к холодильнику, я осмотрела его содержимое. Похихикала: одна полка заставлена как раз пустой посудой - самой разнородной! Ни одна тарелка, ни одна чашка не повторялась! И все разнокалиберные.. А на других полках... Кажется, Костя предполагал привезти меня сразу сюда. Холодильник был набит и готовыми блюдами, которые только разморозить, и продуктами, из которых надо готовить. Прекрасно. Запомнив примерный набор блюд для завтрака, я со спокойной душой пошла в спальню.
По дороге заметила ещё одну дверь из той же проходной комнаты. Изумлённая - ого, сколько тут всего! - я заглянула в неё. Абсолютно пусто. Очень просторно! И очень светло! Интересно, какое назначение придумал для неё Костя?
Остановившись перед кроватью, я некоторое время размышляла, как бы лечь так, чтобы не разбудить его.
- Ты ещё долго будешь стоять так? Холодно же, - недовольно пробурчал Костя. И откинул одеяло.
Сбросив жакетик, я влетела к нему, под тёплое одеяло, со счастливым смешком. Костя обнял меня, грея и продолжая ворчать:
- Вскочила ни свет ни заря - всю постель выстудила! - И поцеловал в макушку.
- Костя, а ты обычно как встаёшь? Поздно? Рано? - прошептала я ему в грудь.
- Когда как... Если никто не вылетает из-под одеяла, могу и до обеда... В выходные. - Он зевнул и вдруг спросил ясно и чётко: - Это ты меня на предмет чего расспрашиваешь? Шпионишь?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |